В лесу Дин / In the Forest of Dean

      Гарри посмотрел вниз на два тонких золотых браслета, надёжно охватывающих его правое запястье. Взгляд зацепился за маленькие чёрные крестики завершающих рун, которые наносились уже после того, как браслеты были надеты. По одной на каждом браслете, в дополнение к двум другим, прячущимся с внутренней стороны. Смотреть на них было тревожно, и Гарри отвёл взгляд. Крепко держась за ограду загона, он молча ждал восхода луны вместе с остальными.       Стулья, трансфигурированные Биллом, сиротливо стояли позади них, никто не спешил ими воспользоваться. Гарри вообще сомневался, что кто-то из них захочет присесть в ближайшее время — во всяком случае до тех пор, пока трансформация не завершится и они не убедятся, что браслеты эффективны и безопасны.       Шеклболт, стоящий справа от него, тоже нет-нет да поглядывал на его запястье, словно браслеты неодолимо притягивали его взгляд. Словно он ожидал увидеть какой-то признак того, что они сработают. Гарри не мог его винить; они все нервничали. Это заставило его задуматься, насколько же велика вера Шеклболта и остальных в них с Гермионой, в их силы и возможности, в их способность создать средство, которое потенциально, в отдалённом будущем, может помочь сотням и сотням людей. От осознания величины ответственности внутренности сжались. Как будто мало им ответственности за исход всей войны.       С другой стороны, разве у него могло быть иначе? С его-то способностью находить проблемы и вечным стремлением кого-то спасать. Ну не мог он держаться в стороне, не мог пройти мимо и не сделать всё от него зависящее, чтобы помочь. Как и Гермиона.       Они всегда старались чем-то помочь, что-то исправить.       Снова и снова. Как могли. Сколько бы у них ни было других забот.       И сейчас они оба надеялись, что этой ночью всё пройдёт успешно. Насир сказал, что браслеты сработают, что обнадёживало. В принципе, они и сами в этом почти не сомневались. Но оставался вопрос: насколько хорошо они сработают? Стоит ли продолжать исследования в этом направлении или это пустая трата времени? В конце концов, есть аконитовое зелье — пусть и сложное в приготовлении, но проверенное и рабочее средство.       Сдержав вздох, Гарри скользнул взглядом по паутине тонких серебристо-белых шрамов, которые с недавних пор покрывали его правую руку и уходили под тёмный рукав свитера. Они поднимались по его предплечью до локтя как ветви дерева — свежее дополнение в его коллекцию, последствие тренировки с Насиром и изучения нового заклинания, с контролем которого поначалу возникли сложности. Сотворить его было труднее, чем Адское пламя, и в первый раз Гарри слегка перестарался с магическим усилием, за что и поплатился травмой. Он до сих пор чувствовал покалывание в кончиках пальцев и тупую боль в мышцах от переизбытка прошедшей сквозь тело энергии. Не будь рядом Насира, дело вполне могло обернуться его обугленным трупом. Этот опыт в который раз заставил его испытать благоговейный трепет перед тёмной магией — и наглядно напомнил, почему большинство волшебников предпочитали держаться от неё подальше.       Гарри вновь поймал взгляд Шеклболта на своей руке и задумался, а на браслеты ли тот смотрит? Или его заинтересовал рисунок шрама? Быть может, он даже знает, от чего такие бывают?       Если так, Гарри был рад, что Шеклболт предпочёл промолчать. Если он не научится скрывать свои шрамы, как Гермиона, то подобные взгляды наверняка станут для него частым явлением. А с ними и вопросы. Как и любые другие следы, оставленные тёмной магией, фигуры Лихтенберга останутся навсегда, а ввязываться в очередную дискуссию о приемлемой и неприемлемой магии ему совершенно не хотелось. Хотя Гарри подозревал, что понятие приемлемого у Шеклболта гораздо шире, чем у того же Артура. Более того, то, что он знал об этом человеке, позволяло предположить, что тот и сам не гнушается обращаться к тёмной магии.       Как ни странно, Гарри это радовало. То, что кто-то ещё в Ордене готов сделать всё, что потребуется, обнадёживало.       Самого Гарри новые шрамы не волновали, да и рецидивов не предвиделось. Он уже разобрался, как использовать Чёрную молнию и что делать, чтобы держать её подальше от собственного тела. Оказалось, тут прекрасно работало заклинание щита, что давало ему отличную страховку на случай ошибки — в отличие от Адского пламени, жар которого мог задушить человека хоть со щитом, хоть без. Воздействие самого пламени на щит они не проверяли, но Гарри сильно сомневался, что тот продержится хоть сколько-то долго.       Кроме того, — подумал Гарри, когда его мысли вернулись к шрамам, — днём отметины едва различимы.       Действительно, при свете дня разветвляющийся рисунок почти сливался с кожей, и лишь в полумраке обожжённые участки словно бы начинали сиять, отражая свет, и контраст становился гораздо заметнее.       Порыв ветра с лёгким шорохом пригнул траву в загоне, и Гарри резко выдохнул. Два трепещущих сердцебиения, которые принадлежали Колину и Аве и сейчас ощущались в его голове, тревожили. Чёрт, и как только Гермиона справляется едва ли не с десятком!       Игнорируя внимание Шеклболта, он снова опустил глаза на свою руку и проследил взглядом самую толстую линию, которая тянулась по указательному пальцу и тыльной стороне ладони вверх, под свитер. Впервые увидев их, Гермиона сказала, что отметины выглядят «по-своему красиво», и долго рассматривала его руку, совершенно очарованная получившимся рисунком.       Было трудно сдержать улыбку при воспоминании о том, как она задрала его рукав, как завороженно водила пальцами по его коже, прослеживая узор шрама, как выпытывала всё о новом заклинании и с каким жадным интересом выслушивал его ответы. В тот момент она была поистине очаровательна.       Она ни словом не упрекнула его за то, что он получил травму во время тренировки. Ни на миг не усомнилась в нём и его способности справиться с этой магией. Не пыталась отговорить его от столь опасных экспериментов — напротив, похвалила за усердие и дала несколько советов о том, как обезопасить себя в будущем. И на его шрамы она смотрела без малейшего намёка на отвращение. Точно так же, как Гарри верил в неё и принимал её, она верила в него и принимала его — целиком и полностью. И это, как ничто другое, служило опорой его уверенности.       Она любила его и доверяла ему. Она знала, что он может это сделать точно так же, как он знал, что может она, и от этого груз, который он нёс, становился немного легче.       Гарри не сдержался и всё-таки чуть улыбнулся. Он чувствовал её тёплое присутствие у своего левого бока — такое привычное и естественное. Такое успокаивающее в нарастающем напряжении ночи. Она что-то тихо прошептала Насиру слева от себя, так, чтобы остальные не услышали. Что-то спросила про запланированную на завтра операцию по имплантации пера феникса. Насир что-то так же тихо ответил, но его голос оборвался, когда ночь прорезал первый крик из сарая.       — Началось, — сказал Насир достаточно громко, чтобы его услышали все.       Пять голов резко повернулись к сараю, пальцы с силой вцепились в деревянную ограду загона. Второй крик, раздавшийся вслед за первым, без сомнения, принадлежал Лизе. С дробно колотящимся сердцем Гарри бросил напряжённый взгляд на Гермиону. Она кивнула, и они оба приготовились к тому, что должно было сейчас произойти. Когда-то на их глазах трансформировался Ремус, и потому они знали, что это не займёт много времени. Меньше чем через минуту в сарае будет пять обернувшихся оборотней.       — Ну, поехали, — выдохнула Гермиона и, оперевшись на ограждение, решительно посмотрела на сарай. — Будем придерживаться первоначального плана — начнём с успокаивающих команд, затем, когда частота их сердечных сокращений достигнет плюс-минус двухсот ударов в минуту, попросим выйти в загон.       — А если такой подход не сработает, пробуем другие команды, — добавил Гарри, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно, несмотря на нарастающее рычание, доносящееся изнутри сарая. Он начал считать удары.       Гарри сосредоточился на узах, которые чувствовал через браслеты. Он уже слышал сердечные ритмы, намного превышающие по частоте человеческие, ощущал смущённые, противоречивые, гневные и бурляще-жестокие эмоции, исходящие с другой стороны связи. Ни он, ни Гермиона точно не знали, как пользоваться браслетами, но, судя по расчётам, а также по тому, что Гермиона сумела почерпнуть из препарирования образцов Арло, всё управление основывалось на ясных, чётких и лаконичных мысленных командах, направленных через узы.       Усилие требовалось исключительно ментальное, и те, кто отдавал приказы голосом, делали это лишь потому, что так было легче сохранить концентрацию на мыслеобразе. На самом деле никакой необходимости в этом не было. Указания можно было давать молча.       Успокойтесь, — твёрдо подумал Гарри, когда сердцебиения в его голове достигли двухсот ударов в минуту, но ритм оставался неустойчивым, паническим. Трансформация завершилась. Максимально сосредоточившись, Гарри снова передал мысленный приказ: — Успокойтесь. Ведите себя мирно. Не нападайте.       И почти мгновенно почувствовал, как два скачущих сердцебиения на другой стороне связи выровнялись до устойчивого ровного ритма. С первых же минут в голове начала зарождаться тупая боль напряжения, и Гарри мельком подумал, сколько же зелья от головной боли приходилось хлестать егерям, постоянно работающим в связке с оборотнями. Или со временем к этому привыкаешь? С другой стороны, магические узы в браслетах Арло работали по-другому — они были сосредоточены исключительно на контроле. Узы Арло делали оборотней абсолютно безвольными, пустыми оболочками, не способными на собственные мысли, так что управление, скорее всего, требовало куда меньше усилий.       Рычание смолкло, и воздух наполнился жутковатым спокойствием. Когда злобные эмоции на той стороне связи почти полностью рассеялись и в сарае на несколько долгих мгновений установилась тишина, Гарри решил, что уже можно отдавать приказ выйти наружу, чтобы все имели возможность наблюдать за происходящим.       — Выйдите из сарая, пройдите в центр загона и сядьте, — спокойно сказал Гарри, намеренно дублируя голосом мысленную команду. Гермиона рядом с ним произнесла те же слова. Он чувствовал, с каким напряжённым вниманием остальные наблюдают за их действиями.       Все затаили дыхание и буравили взглядом выход из сарая. Секунды тянулись мучительно медленно. Грудь Гарри уже начало стискивать нехорошее предчувствие, когда в дверном проёме, одна за другой, наконец появились четыре ссутуленные фигуры. Бессознательно стиснув пальцы на деревянном заборе и едва веря своим глазам, он наблюдал, как четверо оборотней спокойной шеренгой вышли на середину загона и там остановились, а затем — вопреки всем его сомнениям — сели.       Гарри услышал, как Шеклболт и Билл громко выдохнули, после чего Билл накрыл лицо ладонями и пробормотал что-то похожее на «слава Мерлину». Гарри и сам не удержался от облегчённого выдоха; до этого момента он и не подозревал, что задерживал дыхание. Гермиона повернулась к нему и одарила его чуть нервной обнадеживающей улыбкой.       Оборотни неловко сидели посреди загона, обнюхивая траву перед собой, но не сдвигаясь ни на дюйм. Гарри почувствовал короткую волну агрессии, вспыхнувшую по ту сторону уз, когда оборотни только показались, но повторный приказ успокоиться подавил её в зародыше. Видимо, при виде людей в них сработал естественный инстинкт к нападению — но, как оказалось, это успешно купировалось командами, призывающими к мирному поведению.       — Ну, думаю, очевидно, кто из них Лиза, — с усмешкой сказал Шеклболт, указывая на самого миниатюрного оборотня.       Она явно уступала в росте остальным и имела смешанную окраску. Её шкура напоминала разноцветное лоскутное одеяло: уши были тёмно-коричневыми, морда — более светлого оттенка, остальное же тело пестрело пятнами чёрного, серого и бурого с редкими вкраплениями рыжего и белого. Как и остальные, Гарри не смог удержаться от улыбки, как следует её рассмотрев. Она выглядела просто умилительно (пока не пыталась ничего никому откусить). Он вдруг понял, что до сегодняшней ночи никогда по-настоящему не рассматривал оборотня. Да и когда бы? Обычно он либо с ходу обезглавливал их, либо старался как можно скорее унести ноги.       Оказывается, когда они не рычали и не клацали клыками перед твоим лицом, их даже можно было счесть симпатичными. Отдалённо напоминая обычных волков, они отличались намного более крупным сложением, чуть более короткой мордой, кисточкой на конце хвоста и, как выяснилось, гораздо более разнообразной окраской. Теперь, когда он мог разглядеть их как следует, их глаза, не застланные слепой яростью и жаждой крови, казались ему почти человеческими.       — Без вариантов, — улыбнулся Гарри. — Я и не знал, что их шерсть может иметь такой окрас. Интересно, это потому, что она ещё ребенок, или так и останется? Нужно будет спросить Ремуса.       — Обязательно спросим. Лиза, сделай три шага вперёд, — спокойным голосом произнесла Гермиона. Пёстрый оборотень, в котором они заранее определили Лизу, встал со своего места и приблизился к ограждению ровно на три шага. Ярко-голубые глаза на коричневой морде светились любопытством и внимательно следили за их движениями, и было совершенно ясно, что ей не терпится сделать что-нибудь ещё. — Сядь.       Лиза издала раздражённое ворчание, но села, после чего навострила уши и продолжила с волнением наблюдать за ними.       — Что ж, похоже, браслеты работают, — с долей недоверчивого удивления в голосе заключил Гарри и повернулся к Гермионе. — Ты почувствовала вторую волну агрессии, как только они вышли?       — Да. — Кивнув, Гермиона прикусила нижнюю губу и задумчиво нахмурила брови. — Похоже, при виде людей у них срабатывает инстинктивный триггер на нападение — и это многое объясняет. Давно замечено, что оборотни довольно миролюбивы с любыми другими видами, кроме человека. Возможно, нам придётся добавить ещё одну руну, чтобы это скомпенсировать. Тот механизм подавления агрессии, что уже встроен в браслеты, явно недостаточен. Нужно обязательно учесть это в следующий раз, потому что повторять «успокойся» каждые несколько минут не только не очень удобно, но и небезопасно.       — Я бы предложил добавить для этой цели Вуньо в связке с Ансуз, — тихо проговорил Насир, не отрывая взгляда от оборотней, неподвижно сидящих в загоне. Его тёмные глаза светились интересом. — Такое сочетание должно обеспечить хороший баланс покоя и внутренней гармонии и уменьшить необходимость в дополнительных командах.       — Да, можно попробовать, — согласилась Гермиона. Она достала из сумочки блокнот с ручкой и принялась конспектировать их наблюдения и замечания.       — Я так полагаю, вон тот, рыжий — мой отец? — раздался голос Билла, и Гарри повернулся к нему. Чуть улыбаясь, Билл смотрел на самого крупного оборотня из всей компании.       Если судить по росту и окрасу, Гарри предположил бы, что Билл прав, хотя то, по какому принципу передавались черты, было не совсем ясно. Лиза сохранила свои голубые глаза, но её смешанная шерсть совершенно не походила на её обычные чёрные волосы. Если крупный рыжий оборотень действительно был Артуром, то он сохранил и цвет глаз и цвет волос. Это означало, что второй по росту оборотень должен был быть Колином, чему нисколько не противоречил ни рост, ни серый окрас шерсти, но его глаза вместо тёмно-карих стали жёлтыми. Но самым любопытным был среднего размера оборотень, которым, по таким рассуждениям, должна была обернуться кареглазая шатенка Ава. В зверином облике её шерсть была угольно-чёрной и гладкой, почти лоснящейся, а цвет глаз можно было сравнить с чистым серебром.       — Думаю, да, — медленно проговорил Гарри, ещё раз окидывая взглядом двух самых крупных оборотней. — Колин, отойди на шесть шагов влево.       Серый оборотень медленно поднялся, без особого энтузиазма переместился влево и уставился на линию забора с таким угрюмым выражением, какого вполне можно было ожидать от человеческой ипостаси Колина.       — Да, рыжий определённо Артур, — с улыбкой подтвердил Гарри. Он задумался, имелись ли у них в голове какие-нибудь человеческие мысли? Могли ли узы сохранить им частичку разума? Возможно, именно поэтому выражение их морд казалось таким… осознанным. Он пообещал себе спросить их об этом, когда ночь закончится.       — Такая любопытная окраска шерсти… — задумчиво пробормотала Гермиона, продолжая что-то строчить в блокноте. Гарри заглянул на страничку и увидел, что она описывает внешность каждого оборотня, предположительно прикидывая их рост и вес. — Интересно, чем это обусловлено? Может, рецессивными генами?       — Сложно сказать, — пожал плечами Шеклболт, облокотившись на забор и глядя на группу непривычно смирных оборотней. — К сожалению, эта тема слишком малоисследована. Оборотней вообще почти не изучали, если не считать вопросов их истребления или эксплуатации. Неудивительно, что сообщество оборотней остаётся крайне скрытным, а инфицированные люди изо всех сил стараются не афишировать свой статус. Большинство из них так и остаются одиночками, избегая социальных связей, а с ними и риска разоблачения.       — И это нужно исправить, — тихо проговорила Гермиона, глядя на всё ещё грозных, но вполне мирных существ перед собой.       — Согласен, — сказал Шеклболт со сталью в голосе. Его челюсти сжались, голова дёрнулась в твёрдом кивке. — Менять нужно многое. Мы никогда по-настоящему не победим в этой войне, если не начнём решать проблемы, которые мучили наш мир на протяжении многих поколений. Именно по этой причине после первой войны ничего не изменилось.       Сделав глубокий вдох, Шеклболт повернулся к Гарри и Гермионе. В глазах его светилась решимость.       — Мы подвели ваше поколение, — тихо сказал он. — Это факт, и оправдываться тут бессмысленно. Когда всё закончится, я помогу вам это исправить. Я помогу вам добиться реальных перемен.

***

             Гермиона пролистала записи, которые сделала за последние несколько часов. Кроме внешних особенностей каждого оборотня, она задокументировала все команды, которые они протестировали, и результаты их выполнения, начиная от примитивных «сидеть», «лежать», «повернуться», до «перебежать с одной стороны загона на другую» и «резко остановиться». Они засекли, на какое время хватало действия команды «успокоиться»: после первой резкой вспышки агрессии при виде людей внушённого умиротворения хватило примерно на час.       Да, здесь ещё нужно было поработать.       Честно говоря, теперь она понимала, почему Арло в своих браслетах использовал именно такие руны. Лишая подконтрольных оборотней даже намёка на свободу воли, он не только получал послушный инструмент, но и полностью исключал возможность неповиновения, тем самым максимально снижая риски. Она же хотела добиться идеального баланса между повиновением и природными инстинктами. Она не хотела превращать их в безмозглые куски плоти, которые выполняли любые команды, а значит, легко могли стать слепым орудием в нечистоплотных руках.       Кроме однозначных команд, они с Гарри попробовали и те, что допускали некоторую свободу в выборе способа исполнения. Интересные результаты показала команда «расслабиться»: Колин отошёл в дальний угол и задремал; Артур принялся медленно бродить по загону, меланхолично обнюхивая растительность; Ава устроилась на уютном на вид пятачке мха и рассеянно посматривала по сторонам. Лиза же упорно искала себе занятие: пожевала траву, расчихалась, потопталась кругами на месте, порылась в земле, выкопала небольшую ямку, — демонстрируя очевидное наличие большого количества нерастраченной энергии.       Не обошлось и без эксцессов. В какой-то момент они попробовали отправить через узы команду «играть», чтобы дать своим подопечным возможность немного размяться и выплеснуть лишнюю энергию.       Недолго думая, Лиза стала гоняться за Колином, норовя тяпнуть того за хвост. Ничуть не заинтересованный в такой игре, Колин какое-то время терпел, а потом как следует куснул приставучего недоросля за ляжку. На визг Лизы сбежались Артур с Авой, и ситуацию пришлось спешно брать под контроль. Благо, приказа «замереть на месте», а потом «разойтись» и «успокоиться» для этого оказалось достаточно. Остаток ночи Лиза старалась держаться подальше от Колина и поближе — к Аве. И за хвост больше не пыталась хватать никого, кроме себя самой.       В конце концов они пришли к выводу, что чем проще и однозначней команда, тем лучше. Как показала практика, «успокоиться», «замереть», «сидеть», «не нападать», «расслабиться» — лучше всего обеспечивали мир и спокойствие в подконтрольной группе. В большинстве своём оборотни держались обособленно и занимались каждый своим делом, и только Лиза проявляла активное стремление к коммуникации, будь то с другими оборотнями или с людьми. Команды «не подходить» ей хватало от силы минут на пятнадцать, по истечении которых она снова начинала медленно приближаться к объекту своего интереса, причём довольно быстро научилась хитрить. Один раз она притворилась, что просто лежит, но Гермиона поймала её на том, что она медленно крадётся к ограде. В тот раз Лизу выдало только участившееся сердцебиение. К счастью, что Ава, что Артур как будто не возражали против её присутствия рядом, так что, когда она начинала ходить хвостом за кем-то из них, проблем не возникало.       За всё это время Ремус так и не вышел из сарая. Они несколько раз заходили к нему, чтобы проведать, но каждый раз обнаруживали его мирно спящим на одном из толстых одеял, оставленных Флёр, так что в конце концов просто оставили его в покое.       Примерно в середине ночи они все с удовольствием перекусили. Напряжение давно спало, и настроение у собравшихся было самым радужным. Насир предложил добавить ещё одну руну, которая могла бы помочь сохранить человеческое сознание в звериной ипостаси. Шеклболт регулярно сообщал в коттедж о состоянии дел на ферме, так что на той стороне тоже царило радостное воодушевление, омрачаемое лишь невозможностью увидеть всё собственными глазами.       В конце концов, за час до предполагаемой обратной трансформации, Шеклболт пошёл на уступку и позволил миссис Уизли аппарировать на ферму и постоять с ними у ограждения. Появление нового человека не осталось незамеченным, но узы не подвели. Команды «сидеть» и «успокоиться» сработали безотказно.       Миссис Уизли чуть не расплакалась, когда Гермиона позволила Артуру медленно подойти и сесть на расстоянии десяти футов от ограды. Наблюдать за этим со стороны было интересно. Большой рыжий оборотень смирно сидел, уставившись прямо на миссис Уизли и только на неё. Молли ни на миг не усомнилась, что он её узнал.       Так это или нет на самом деле, они выяснят достаточно скоро, и, если это действительно окажется так, это поднимет совсем другие вопросы. А так уж ли необходим внешний «контролёр»? Может, в будущем удастся обойтись вообще без него? Было широко известно, что в полнолуние ликантропы полностью утрачивали способность мыслить как человек, но ведь после, вернувшись в человеческую ипостась, все они помнили о том, что с ними происходило. А значит, на каком-то глубинном уровне их человеческое сознание продолжало функционировать даже тогда, когда они находились в облике зверя! Если бы одновременно с подавлением агрессии удалось разжечь эту искру сознания…       Но пока до этого было далеко. Гермиона понимала, что понадобится много времени и гораздо больше испытаний, чтобы продвинуться в этом направлении.       Примерно за двадцать минут до рассвета, после того как Лиза в сотый раз попыталась приблизиться к людям и раздражённо взвыла, когда её отослали прочь, они согласились попробовать подпустить её к самой ограде. Гермиона не ощущала в её стремлении ни агрессии, ни желания напасть, только голое любопытство. Согласовав действия, все присутствующие достали палочки и приготовились, и Гермиона отправила соответствующее позволение через узы, попутно повторив команды «не нападать» и «успокоиться». Результаты были мгновенными: Лиза дёрнулась к ограде, но тут же остановилась, словно ожидая, что её прогонят, сделала ещё несколько шагов, потом ещё, и наконец, когда поняла, что прогонять её никто не собирается, подбежала на полной скорости — но не атаковала.       Она просто остановилась у самого деревянного заборчика и принялась рассматривать всех по очереди, взволнованно подёргивая носом. Тут даже Гермиона вынуждена была признать, что понимает, что имела в виду миссис Уизли, когда говорила об Артуре. Когда Лиза посмотрела прямо на неё, Гермиона ясно различила в звериных глазах проблеск узнавания.       Она видела множество оборотней, она сражалась с ними, убивала их и едва не была убита ими сама, и каждый раз, когда она смотрела им в глаза, она видела одно и то же — пустоту. Полное отсутствие каких-либо мыслей или эмоций, кроме злобной ярости и ненасытного желания убивать. В их глазах не было абсолютно ничего человеческого, и, как бы Гермионе ни было больно это признавать, люди имели полное право их бояться. Без аконитового зелья оборотни были чрезвычайно опасны и представляли несомненную угрозу для любого человека, будь то маггл или волшебник.       Но то, как поступал с ними волшебный мир, было неприемлемо. Складывалось впечатление, что никто никогда даже не попытался понять ликантропию и разобраться в том, как она воздействует на организм. Никто никогда не пытался помочь заражённым или вылечить их — за исключением изобретателя аконитового зелья. Вместо этого оборотней просто списали со счетов как зверей и изгнали из общества.       Но это… — думала Гермиона, глядя в человеческие глаза Лизы и медленно приближаясь к забору. Пасть Лизы была чуть приоткрыта после бега, уши насторожены, голова склонена набок, совсем как у собаки. — Это может всё изменить.       — Десять минут до восхода солнца, — объявил Билл, глядя на первые проблески света, появившиеся над горизонтом. Луна уже едва виднелась, и стало заметно, что оборотней снова охватывает нервное напряжение. — Должен сказать, всё прошло намного лучше, чем я ожидал.       — Чем все ожидали, — с одобрительной усмешкой поправил его Шеклболт и крепко похлопал Гарри по плечу, одарив Гермиону тёплым взглядом. — Это полностью меняет правила игры.       — Это только начало, — улыбнулась ему Гермиона и вздохнула. — Ладно, Лиза, возвращайся в сарай.       Пёстрый оборотень издал свой типичный недовольный вопль, но послушно повернулся и потрусил обратно к сараю вместе с остальными.       — Как только трансформация завершится, мы все позавтракаем, — с теплом в голосе сказала миссис Уизли, облокотившись на забор и провожая мужа взглядом. — Мы с Флёр и Луной наготовили вкусностей, пока ждали от вас вестей.       — В коттедже вообще кто-нибудь спал? — спросила Гермиона, подавляя зевок. Первый за ночь. До сих пор она была слишком взбудоражена и увлечена происходящим, чтобы чувствовать усталость, но когда красное утреннее зарево осветило загон, бессонная ночь резко напомнила о себе, и Гермиона тяжело облокотилась на ограду между Гарри и Насиром.       — Разве что Чарли, — усмехнулась миссис Уизли. — Все остальные слонялись по дому в ожидании сообщений от Шеклболта, так что в эту ночь коттедж жужжал как улей. После трёх появились Фред и Джордж с закусками и развлечениями и превратили всё это в вечеринку. Чуть Чарли не разбудили, негодники! Как же хорошо, что весь этот кавардак пришёлся на воскресенье!       Гермиона не сдержала смешок, представив эту картину. Удобно прислонившись к плечу Гарри, она расслабленно опиралась локтями на деревянные плашки забора и думала о том, что миссис Уизли поступила правильно, не пытаясь навести порядок и уложить всех спать.       — Наверное, им нужно было немного веселья — после всего, — сказала она, щурясь под первыми лучами солнца.       — Вот и я так подумала, — согласилась миссис Уизли и одарила её самой тёплой улыбкой поверх головы Гарри. — Спасибо, что согласились попробовать, — явно расчувствовавшись, продолжила она. — Я знаю, у вас обоих были сомнения. Вы не считаете, что браслеты полностью готовы к использованию, но это небо и земля! Я не раз видела Ремуса под аконитовым зельем. Он сонный и заторможенный. Эта дрянь делает его неопасным, но в то же время вытягивает все силы, а тут! Ясные глаза и полное осознание происходящего! Я никогда такого не видела! Этим можно гордиться!       Гермиона неловко кивнула и перевела взгляд обратно на сарай.       — Да, я заходила к Ремусу этой ночью, и всё именно так, как вы сказали, — тихо сказала Гермиона. — Он безобиден, но едва ли осознаёт, что происходит вокруг. Большую часть времени просто спит. До сегодняшней ночи я никогда не видела, как действует аконитовое зелье, но я читала об этом. Оно работает, но при этом практически выводит человека из строя на несколько дней после полнолуния.       — Интересно, как будет после браслетов, — задумчиво проговорил Гарри.       Они замолчали, когда со стороны сарая послышались скулёж и завывания, переходящие во всхлипы. Гермиона могла только стиснуть зубы, когда частота сердечных сокращений в её голове снова взлетела, прежде чем быстро упасть до человеческого уровня. Даже без звуков она могла сказать, что им больно. Трансформация сама по себе была очень болезненна. Гермиона пообещала себе подумать и над этим тоже, хоть и сомневалась, что тут можно было многое сделать.       Все застыли в молчаливом ожидании. Гермиона подождала ещё минуту для надёжности, после чего кивнула Гарри и перелезла через забор.       — Трансформация завершена, — сообщила она остальным, но щит накинула и палочку держала наготове. — Сначала мы с Гарри убедимся, что всё в порядке, потом действуем согласно плану.       Трое кивнули — это полностью соответствовало заранее оговоренному порядку, но она видела нетерпение в направленных на сарай взглядах, а потому не стала больше мешкать и вместе с Гарри направилась ко входу.       — Показатели Авы и Колина указывают на сильный стресс, — тихо сказал Гарри.       — Да, у Лизы и Артура тоже, — кивнула Гермиона. Она чувствовала вспышки их боли в своей голове. — Будем надеяться, что обошлось без серьёзных травм.       — Артур? — нерешительно позвала Гермиона, заглядывая в проём открытой двери. — Ава? Лиза? Колин?       — Здесь! — отозвалась Лиза так, словно отвечала на опрос присутствующих в классе, и по сараю разнеслись разноголосые смешки. Гермиона тоже усмехнулась и услышала облегчённый выдох Гарри рядом с собой. Они встретились взглядами и улыбнулись друг другу.       — Хах-ах, Лиза, не надо, — простонала Ава, явно стараясь не смеяться. — Кажется, что у меня сломано несколько рёбер. Пожалуйста, не смеши меня.       — Извини, — немного смущённо сказала Лиза. Её голос доносился из её личного закутка, отгороженного стенкой.       Гермиона на миг обернулась и быстро показала остальным большие пальцы. Уже отворачиваясь обратно, услышала хлопок — Шеклболт, как и было запланировано, аппарировал в коттедж, чтобы лично сообщить новости. Миссис Уизли перелезла через ограду, чтобы пройти к мужу, а Билл и Насир отправились осматривать и устранять повреждения в загоне.       — Ава? Ничего, если я войду? — спросила Гермиона, оставив Гарри помогать мужчинам. То здесь, то там на стенах виднелись следы когтей, а в перегородке, отделяющей закуток Колина, зияла дыра, но в целом повреждения казались довольно незначительными.       — Да, конечно, заходи, — ответила Ава.       Но прежде чем она успела войти, из-за своей загородки показалась Лиза, чем немало её удивила. Девочка выглядела усталой и немного неуверенно держалась на ногах, но в целом казалась совершенно здоровой. У неё даже хватило сил самостоятельно переодеться.       — Я в порядке, — сказала Лиза с улыбкой, словно в ответ на мимолётное выражение беспокойства, которое прочитала на лице Гермионы.       — Хорошо, — улыбнулась девочке Гермиона, но от неё не ускользнуло, как та прикрывала свою правую ногу в том месте, где её укусил Колин. — Я обязательно подлечу твою ногу, это быстро, только дай мне сначала взглянуть на рёбра Авы, ладно?       Лиза кивнула и села на один из стульев, которые Флёр расставила по сараю. Удивительно, но большинство из них тоже были целы. Похоже, основные повреждения были локализованы в личных закутках, что и понятно, поскольку именно там происходила трансформация.       Ава сидела на кровати в накинутом поверх плеч просторном халате, которые также оставила всем четверым предусмотрительная Флёр.       В отличие от Лизы, по Аве сразу было ясно, что ей плохо. Бледная, с бисеринками пота на лбу, она прислонялась к стене сарая и держалась за бок.       — Я могу дышать, — проговорила она с вымученной улыбкой, — так что не думаю, что всё так уж плохо.       — Ну что ж, давай посмотрим на твоё «всё», — сказала Гермиона, стараясь, чтобы её голос звучал ободряюще, и быстро наложила диагностическое заклинание.       Действительно, два ребра справа оказались сломаны. Они не срослись после обратной трансформации, но переломы были чистыми и лёгкими. И никаких других повреждений не наблюдалось.       — Ты права, — улыбнулась Гермиона, на этот раз вполне искренне. — Два неосложнённых перелома. Лечатся довольно легко и относительно безболезненно. Просто не двигайся, и я всё поправлю.       Ава кивнула и терпеливо подождала, пока Гермиона опускалась на колени рядом с ней и произносила заклинание. Кости срослись со слышимым хрустом. Не сдержавшись, Ава издала болезненный стон, но почти сразу заметно расслабилась и задышала свободнее.       — Это всё? — спросила она, с интересом разглядывая диагностические пузыри, парящие у неё над головой.       — Всё, — улыбнулась Гермиона, но замолчала, заметив, куда направлен взгляд Авы. Некоторое время она задумчиво наблюдала, как глаза Авы обводят незнакомые обозначения. Невозможно научить маггла творить магию, но научить его читать результат уже наложенного заклинания… Почему нет? И как она раньше об этом не подумала!       — Ава, — с приливом энтузиазма в голосе сказала Гермиона, помогая ей подняться на ноги, — а ты не хотела бы научиться читать диагностическое заклинание?       Ава, протянувшаяся было за свитером, застыла. Вспыхнувшие интересом глаза метнулись к лицу Гермионы.       — А… можно? Разве вам не запрещено учить магии таких, как я? — неуверенно спросила Ава. — Потому что я-то хочу… И если ты правда можешь меня научить… Мне кажется, даже с учётом того, что я никогда не сумею сотворить это заклинание, уметь читать его было бы полезно. Особенно в чрезвычайной ситуации.       — Конечно можно, — заверила её Гермиона. — Ты часть этого мира, Ава, и учиться понимать его — совершенно нормально. Нет такого правила или закона, который запрещал бы рассказывать о магии магглу, который уже о ней знает. Конечно, закон обязывает волшебников скрывать существование магии от широкой маггловской общественности, но всегда есть магглы, которые тем или иным образом связаны с волшебным миром. Да, они тоже обязаны соблюдать секретность, но им самим узнавать о магии уже ничто не запрещает. Да даже если бы такой запрет существовал, я бы всё равно тебя научила! Ты проведёшь остаток жизни в этом мире, Чарли будет расти в этом мире, научить тебя разбираться в том, в чём ты можешь разобраться — самое правильное, что можно сделать! Тебя даже можно научить варить некоторые зелья — из тех, что не требуют магии. Это ничем не отличается от маггловской химии, нужно только позаботиться о безопасности.       Губы Авы дрогнули, на глаза набежали слёзы.       — Спасибо, — тихо сказала она. — Спасибо, Гермиона, ты просто не представляешь, что это для меня значит.       — Мне следовало подумать об этом раньше, — покачала головой Гермиона. — Это большое упущение с моей стороны.       Ава рассмеялась и тут же поморщилась.       — Тебе было о чём думать, помимо обучения меня магии. Вы и так много для меня сделали.       — Тебе помочь одеться? — спросила Гермиона, прежде чем отойти.       — Нет, думаю, я справлюсь, но если у тебя есть что-нибудь, чтобы унять эту паскудную ноющую боль во всём теле, буду безмерно благодарна, потому что это настоящий отстой, — сказала Ава с лёгким смешком.       Гермиона улыбнулась и достала из сумочки флакон.       — Успокаивающее зелье. — Она протянула Аве сразу весь флакон. — Выпей целиком. Это расслабит мышцы и уменьшит их спазмирование. Если боль не уйдёт, можем добавить немного магловского ибупрофена, но начнём с этого.       — Спасибо. — Ава вытянула пробку зубами и без малейшего колебания выпила всё до дна. — Я выйду через минуту.       Гермиона вышла из закутка Авы и подошла к Лизе, которая терпеливо ждала рядышком на стуле.       — Гермиона? — тихо спросила девочка, наблюдая за тем, как она опускается на колени, чтобы осмотреть её ногу. Закатанная заранее штанина открывала большой фиолетовый синяк с двумя маленькими колотыми ранками.       — Да? — отозвалась Гермиона, быстро разворачивая диагностический пузырь, чтобы убедиться, что повреждения на самом деле совсем незначительны. С ними могла справится мазь от синяков и пара капель бадьяна. Самое главное — все кости Лизы вернулись к своей нормальной форме, так что, если не считать совершенно естественной общей болезненности, никаких последствий трансформация не оставила.       — Ты можешь научить и меня тоже?       Взгляд Гермионы опустился на девочку.       — Да, конечно, Лиза, — мягко сказала она. — Я научу тебя всему, чему смогу.       — Спасибо, — улыбнулась Лиза. Устало откинувшись на спинку стула, она рассеянно наблюдала, как Гермиона поливает бадьяном мелкие царапины и два прокола, и даже не вздрогнула, когда над ранками с шипением взвился зелёный дым.       — Я знала, что это ты, — сказала она чуть севшим голосом. — Там, у забора. Вот почему я хотела подойти.       Руки Гермионы замерли. Сердце наполнилось неожиданной надеждой.       — Правда? — произнесла она, едва дыша от волнения. Она практически чувствовала, как вес рун на её груди улетучивается. Разум уже вовсю работал над тем, как использовать открывшиеся возможности.       — Да. Не то чтобы я тогда особо об этом задумывалась, но я чувствовала, что всех вас знаю. Я помню, как хотела напасть на вас в первый момент, но чем больше я успокаивалась, тем больше осознавала происходящее, — задумчиво проговорила Лиза. — Вспоминать об этом сейчас немного странно. Как фильм смотришь. Воспоминания в голове как бы есть, но ты смотришь на них словно со стороны, как будто это было не с тобой и в то же время с тобой. Причём большая часть этих воспоминаний — самые обычные. Я помню, как ходила по загону, помню, что делала, помню, что вы казались мне немного нервными. Я помню это так, словно это действительно была я.       Услышав шаги справа от себя, Гермиона обернулась и увидела Гарри, выражение лица которого идеально соответствовало её собственным внутренним ощущениям. Неверие, воодушевление, надежда с тонкой примесью печали. Странное, трудновыразимое чувство.       — Артур рассказывает почти то же самое, — тихо сказал Гарри и широко улыбнулся. — И Колин тоже.       Им потребовалось ещё двадцать минут, чтобы всех подлечить и привести в должный вид. Ремус присоединился к ним где-то на полпути, и выглядел он при этом именно так, как описывала миссис Уизли — вялым и совершенно измученным, словно и не проспал большую часть ночи.       Из пятерых оборотней он выглядел хуже всех.       Насир и Билл предложили помочь аппарировать всех обратно в коттедж, но Гермиона не стала спешить. Прежде чем кого-то куда-то перемещать, она тихо спросила каждого из оборотней, готовы ли они к шумному общему завтраку в манере Уизли. Возможно, в своём нынешнем самочувствии кто-то из них предпочёл бы уединиться в тишине и покое или вообще провести первые, самые болезненные часы после трансформации под зельем сна без сновидений. Из всех пятерых только Колин поспешил воспользоваться последним вариантом, но попросился спать не в сарае, а в комнате коттеджа, которую он в прошлый раз делил с Олливандером. Гермиона согласилась, и Билл переместил мужчину в коттедж отдельно от остальных.       Миссис Уизли аппарировала Артура, Насир — Ремуса, а Гарри и Гермиона забрали Аву с Лизой.       Несмотря на то, что был уже восьмой час и за всю ночь никто не сомкнул глаз, всех «испытуемых» буквально переполняла энергия, но Гермиона настоятельно советовала им не затягивать с отдыхом, ведь от этого напрямую зависело время восстановления. Они договорились, что сразу после завтрака они лягут спать на четыре часа, после чего встанут, пообедают, проведут несколько часов в спокойном режиме и после ужина, не позже восьми вечера, снова лягут спать. Да, сейчас им казалось, что они бодры и полны сил, но Гермиона знала, что это ощущение обманчиво, и стоит схлынуть первой волне восторгов, как усталость и остаточные последствия трансформации дадут о себе знать.       И оказалась совершенно права.       Их прибытие в коттедж было встречено с таким триумфом, словно они вернулись не меньше чем с поля боя. Ава и Лиза лучезарно улыбались, с удовольствием ели и отвечали на вопросы о том, каково это — быть оборотнем. Довольный Чарли сидел у матери на коленях и с любопытством вертел головой. Фред и Джордж нарочито умилялись описанию Лизы-оборотня из уст Гермионы, отчего девочка смущалась и краснела, но подарок в виде трёх шоколадных лягушек от Фреда она приняла с широкой улыбкой, а уж известие о том, что братья принесли ей ещё и фейерверки, и вовсе привело её в восторг, чуть угасший после того, как ей сказали, что их придётся отложить на потом.       Артур с умиротворённым видом наблюдал за суматохой, сидя во главе стола. Ремус держался в стороне от суеты, тихонько переговариваясь то с одним, то с другим соседом по столу. Флёр буквально просияла, когда он признал, что одеяла были и правда удобными. Насир молча сидел рядом с Гермионой и наблюдал за происходящим без малейшего намёка на интерес — но Гермиона точно знала, что это лишь видимость. На самом деле он, как всегда, замечал каждую мелочь и прислушивался к каждому разговору, даже самому тихому, какой, например, вели Рон с Дином в дальнем от него конце кухни.       Шеклболт рассуждал про открывшиеся перспективы. Он заявил, что последние двадцать четыре часа изменили всё и что как только война закончится и в Министерстве будет проведена глобальная чистка, он лично возьмёт на себя инициативу по финансированию и продвижению масштабных изменений в вопросах, касающихся оборотней. После того как он изложил сокращенную версию предполагаемых реформ, призванных улучшить положение оборотней, всем присутствующим, кто имел хоть какое-то представление о внутренней работе Министерства, стало совершенно ясно, что идеи эти родились далеко не сегодня. Всё это разрабатывалось уже длительное время, и контролирующие браслеты стали последней, недостающей частью головоломки, катализатором, способным запустить процесс и сломить настроение общественности в сторону перемен.       Он попросил Гермиону и Гарри подумать о том, чтобы после войны присоединиться к нему в работе над этим проектом, и даже сказал, что подаст прошение на освобождение их обоих от необходимости посещать седьмой курс в Хогвартсе. Вместо этого он мог внести их обоих в список кандидатов на сдачу ТРИТОНов экстерном. Предлагая это, он ясно дал понять, что окончательный выбор остаётся за ними и, если они всё-таки решат вернуться в школу, он примет их решение и будет их ждать. Хотя сам он считал, что возвращение в Хогвартс было бы для них пустой тратой времени, поскольку традиционная учебная программа не могла предложить им ничего, чего они уже не знали. А освободившееся время лучше было потратить либо на работу, либо на профильное ученичество, либо на исследовательскую деятельность.       Ни Гермиона, ни Гарри не знали, что на это ответить. Им самим ещё только предстояло выяснить, чем они будут заниматься после войны, а потому они были весьма благодарны Шеклболту за то, что тот не пытался на них давить. Он просто попросил их подумать об этом, и они согласились, на чём тема была до времени закрыта.       Ну а дальше всё пошло как по писаному: люди начали зевать, тереть глаза и клевать носом. Оборотней быстро уложили спать, остальных хозяева, наотрез отказавшись от помощи с уборкой, отправили по домам и комнатам. Выставленная из кухни вместе с остальными, Гермиона покинула коттедж в компании Гарри, Насира и близнецов. Мысленно готовясь к вживлению сердцевины палочки в руку Гарри, запланированному на сегодняшний день сразу после перерыва на сон, она уже вовсю перебирала в голове этапы предстоящей операции, когда её размышления прервал Джордж.       — Ой, точно, Гарри, Гермиона! — спохватился он. — Чуть не забыл!       — Чуть не забыл о чём? — с рассеянным любопытством спросила Гермиона. Устало прислонившись к Гарри, она наблюдала за тем, как Джордж роется в карманах, и в то же время краем глаза провожала удаляющуюся фигуру Насира. — Мне правда не нужны шоколадные лягушки, но спасибо, что предложил.       — Нет, — дёрнул головой Джордж, продолжая копаться в вещах, — не шоколадные лягушки.       — Письмо, — внёс ясность Фред, выуживая конверт из кармана. — Мерлин, Джордж, тебе действительно надо поспать. Ты что, забыл, что оно у меня?       Джордж вздохнул и устало потёр лоб. Редко можно было увидеть обычно энергичных близнецов такими вымотанными.       — Да, поспать было бы неплохо, — согласился он. — Ночь выдалась долгой. Письмо, да. Мы нашли ещё вчера, но из-за всей суматохи я совсем про него забыл.       — Вот, — протянул конверт Фред, и Гермиона заинтересованно его приняла. Она повертела его в руках, но кроме надписи «ТОЛЬКО для Гарри и Гермионы — без шуток, я серьёзно!», написанной от руки на лицевой стороне, ничего не обнаружила. Почерк казался знакомым, однако вспомнить, где она его видела, не удавалось.       — От кого это? — спросила Гермиона, снова подняв взгляд на близнецов.       — Джинни, — хором бухнули те.       — По крайней мере, мы на 99,98% уверены, что это от неё, — уточнил Джордж. — Мы тщательно его изучили, и, уж поверь, её отложенный летучемышиный сглаз я бы узнал где угодно. Это точно она.       — Запечатано так, чтобы открыть мог только кто-то из вас — уж не знаю, где она научилась таким фокусам, — добавил Фред с намёком на улыбку. — Мы не смогли бы открыть его, даже если бы захотели.       — Почерк тоже её, — подхватил Джордж, — и проверка показала, что никто, кроме неё и нас, к нему не прикасался, иначе мы бы его вам просто не понесли. Крайне маловероятно, что это ловушка.       — Но перед тем, как вскрывать, щит лучше накиньте, — посоветовал Фред. — Мало ли. Похоже, сглаз срабатывает, когда нарушается целостность конверта. Сомневаюсь, что вы захотите вляпаться в эту пакость, если что-то пойдёт не так.       — Обязательно накинем, — кивнул Гарри, в свою очередь внимательно осматривая конверт, который Гермиона передала ему. — Спасибо.       — Да не за что.       — Как вы его получили?       — Ой, это та ещё история, — улыбнулся Фред. — Оно было запрятано в днище ящика, с которым к нам пришёл очередной запрос на поставку в школу. Да так хитро запрятано, что, не знай где и что искать — нипочём не найдёшь. Судя по всему, сестрёнка очень не хотела, чтобы о послании узнал кто-то другой, причём не только чужой, но и из своих.       На последних словах лицо Фреда приобрело крайне серьёзное выражение.       — Мы сами-то его обнаружили по чистой случайности, — добавил Джордж. — Я этот ящик уронил, и он треснул — а там конверт.       — Странно, — проговорила Гермиона, хмуро разглядывая конверт в руках Гарри.       — Ещё как, — невесело согласился Джордж. — В общем, всё, что можно, мы проверили и ничего подозрительного не обнаружили, но вы всё равно будьте поосторожнее.       — Обязательно, — кивнул Гарри. — И спасибо за бдительность, это правда важно.       — Ну, мы же не хотим внезапно остаться без Избранного, — подмигнул Фред и глянул на брата. Чуть нахмурился. — Так, ладно, мы, пожалуй, пойдём, пока ещё в состоянии аппарировать самостоятельно без риска саморасчленения. Да и вам всем не мешает отдохнуть.       Попрощавшись, братья отошли в сторону и исчезли с негромким хлопком. Проводив их взглядом, Гермиона переглянулась с Гарри, и они медленно побрели по песку к своей палатке.       — Откроем сейчас или позже? — спросила она по пути.       — Сейчас. Это может быть важно, — без раздумий ответил Гарри.       — Согласна, — кивнула Гермиона и наложила на них плотное заглушающее заклинание. — Только давай отойдём за границы коттеджа.       Гарри кивнул, и они направились к океану. Миновав защитные чары, они прошли чуть дальше, пока не оказались вне зоны прямой видимости из коттеджа, и остановились всего в нескольких футах от кромки воды. Там они наложили на себя щиты и сами проверили конверт на скрытые угрозы — но таковых действительно не обнаружилось, если не считать отложенного летучемышиного глаза, про который их предупреждали близнецы.       Гермиона направила на конверт палочку, и Гарри очень осторожно и очень медленно начал его вскрывать. Её грудь сжалась от страха, когда он сломал печать и начал открывать конверт — но ничего не произошло. Она вся подобралась и крепче сжала палочку, наблюдая за тем, как он медленно достаёт из конверта сложенный лист пергамента — но и тут ничего не произошло. Её сердце зашлось нервной дробью, когда он развернул лист и замер, словно ожидая, что тот воспламенится в его руке или исторгнет из себя какое-нибудь проклятие.       Но ничего так и не произошло.       Она наблюдала, как взгляд Гарри скользил по бумаге, как его брови всё больше сходились к переносице по мере чтения. Она молчала, пока тишина не сделалась совсем невыносимой и терпеть не осталось сил.       — Гарри, — сказала Гермиона, осторожно шагнув вперёд. — Что это?       — Письмо, — сообщил очевидное Гарри. Он говорил чуть заторможено, словно никак не мог уложить в голове то, что только что прочитал. — От Джинни, она… она написала нам, потому что боялась, что некоторые из её воспоминаний скоро будут стёрты. Она думала, что это важно, и хотела, чтобы мы знали.       — Знали что? — нетерпеливо спросила Гермиона, ничуть не успокоенная ни таким объяснением, ни выражением лица Гарри.       — Сьюзен набросилась с кулаками на Снейпа, — хмуря брови, с недоумением произнёс Гарри. Его рука с письмом упала вдоль тела, взгляд поднялся к её лицу. — И он позволил ей себя бить, — продолжил он, глядя ей в глаза.       — Что?