В лесу Дин / In the Forest of Dean

      Выходя на утреннюю разминку, Гермиона вполне ожидала увидеть Флёр и Луну. Чёрт, да даже Рон, неловко переминающийся с ноги на ногу в сторонке, не стал для неё неожиданностью, но вот кого она увидеть не ожидала, так это одетых в спортивные костюмы Аву и Лизу в компании посверкивающих глазами, донельзя бодрых на вид близнецов и далеко не такого бодрого на вид Ремуса.       Было семь утра, так что Билл, Артур и Шеклболт уже отправились на работу. Миссис Уизли спозаранку хлопотала над зельями на кухне коттеджа и, видимо, присматривала за Чарли, а все остальные, включая Дина, собрались снаружи коттеджа, ожидая их с Гарри.       Никогда прежде Гермиона не видела столько волшебников в разномастной спортивной одежде. Зрелище было до того странное, что ей потребовалось усилие, чтобы не рассмеяться. Большинство волшебников крайне безответственно относились к своей физической форме, целиком полагаясь на магию. Игроки в квиддич тут, пожалуй, были чуть ли не единственным исключением. Хотя не ей их судить — она и сама, хоть и выросла в мире магглов, где это поощрялось, никогда прежде не относилась к физическим упражнениям хоть сколько-нибудь серьёзно.       — Ты знал, что придут все? — едва слышно пробормотала Гермиона, склонившись к Гарри. Она обвела глазами собравшуюся толпу, потом бросила быстрый взгляд в сторону палатки Насира. Судя по сердцебиению, он бодрствовал, но, очевидно, интереса участвовать в подобном мероприятии не имел.       — Флёр упоминала, что позовёт всех, — пробормотал Гарри в ответ, — но я не ожидал, что придут действительно все.       — Что ж, — усмехнулась Гермиона, взглянув на него, — зато сразу видно серьёзное отношение к делу.       Гарри только хмыкнул в ответ.       Подойдя немного ближе, Гермиона смогла разглядеть лица присутствующих, от сонных и зевающих до горящих возбуждением и… Тут её взгляд остановился на опухших красных глазах Лизы. Флёр рассказала ей о родителях?       Ни она, ни Гарри никак не показали, что что-то заметили, но оба вопросительно глянули на Флёр. Француженка ответила им грустным взглядом и коротким кивком, и Гермиона решила, что расспросит её позже, когда они окажутся вне пределов слышимости Лизы. Впрочем, какой бы расстроенной девочка не выглядела, это ничуть не умаляло решительности, написанной на её лице.       — Доброе утро, — произнесла Гермиона, останавливаясь и окидывая оценивающим взглядом разношёрстную команду.       — Доброе! — энергично отозвались в унисон близнецы, демонстрируя больше энтузиазма, чем все остальные вместе взятые. — Мы тут ненадолго — магазин, все дела — немного потрясём жирком вместе с вами и побежим. Итак, с чего начнём?       — Отлично, — улыбнулся Гарри и, как до того Гермиона, скользнул взглядом по группе. — Молодцы, что пришли. Приходите чаще — и будет ещё лучше. Обычно мы начинаем с пробежки по территории коттеджа. Каждый бежит в меру своих сил, насиловать себя и перенапрягаться не нужно, это никому пользы не принесёт.       — Просто делайте, что можете, в своём собственном темпе, — добавила Гермиона, стоя рядом с Гарри и тепло улыбаясь собравшимся. — Кто устанет или закончит свои круги — возвращается сюда и разминается. Обычно после пробежки мы выполняем небольшой комплекс упражнений. Кто первый раз — ждёт нас и повторяет, остальные могут приступать к своим упражнениям самостоятельно.       — Звучит здорово, — воодушевлённо улыбнулась Ава, поднимая руку над головой и наклоняясь в сторону в продолжительном потягивании. — Сто лет не была на пробежке. С младенцем на руках сильно не побегаешь. Сейчас Чарли спит, и Молли предложила оставить его под присмотром, э-э… как вы это называете… Патронуса! И вы просто не представляете, как же я рада заняться чем-то, кроме собирания паззлов!       Флёр улыбнулась, собирая свои длинные светлые волосы в конский хвост.       — Только не пытайся угнаться за 'Эрмионой и 'Арри, иначе завтра твой энтузиазм сменится стонами боли.       Ава рассмеялась.       — И миссис Уизли придётся снова доставать свой бальзам от мышечных спазмов, — добавила Луна с беззаботной улыбкой. — Кажется, в прошлый раз на нас четверых ушла целая банка.       Тут даже Дин с Роном слегка улыбнулись, а на лице Ремуса проступило некоторое опасение.       — Возможно, мне не стоило приходить, — сказал он с настороженной улыбкой. — Боюсь, я сейчас слегка не в форме, я вас всех буду задерживать. Может, мне лучше пойти посмотреть, не нужна ли помощь Молли…       — Поверь бывалому Уизли, ты не захочешь находиться рядом с моей матерью, когда она варит зелья, здесь ты в гораздо большей безопасности, — доверительно сообщил ему Джордж, крепко хлопнув по спине.       — Кроме того, у Лизы короткие ноги, уверен, у тебя будет компания, — с проказливой улыбкой добавил Фред, подмигнув стоящей рядом девочке.       Та вспыхнула и нахмурила брови в умилительном негодовании.       — К твоему сведению, я раньше занималась бегом по пересечённой местности — да я вокруг тебя круги буду наматывать!       — Уверена? — прищурился Фред, стягивая с себя свитер и отбрасывая его на землю. Его зелёная футболка заколыхалась на лёгком ветерке.       — На все сто! — задрала нос Лиза, и часть тоскливого напряжения ушла из её глаз, сменившись азартным блеском.       — Ну хорошо, — кивнул Фред, принимая вызов. — Если ты сможешь бежать наравне со мной, я подарю тебе ещё одну шоколадную лягушку.       — Две шоколадные лягушки, — заявила Лиза, скрестив руки на груди. — Потому что я тебя обгоню.       Фред приподнял бровь, окинул её оценивающим взглядом и хмыкнул.       — Ладно, пусть так. По рукам. Так мы начинаем или как?       — Да, давайте начинать, — кивнул Гарри, всё это время старательно сохранявший невозмутимое выражение лица. — Мы побежим первыми, остальные — за нами.       С этими словами он повернулся и, с ходу задав уверенный темп, вместе с Гермионой побежал к северной границе территории коттеджа. За ними потянулись все остальные, сначала единым строем, потом всё больше рассредотачиваясь по мере того, как находили темп, комфортный для себя. Ава, Лиза и Фред почти не отставали, Флёр, Луна, Джордж и Рон уверенно двигались в серединке, Дин и Ремус замыкали растянувшуюся вереницу бегунов, и мерный звук множества шагов эхом отдавался в утренней тишине, смешиваясь с хрустом гальки и неумолкающим дыханием океана.       Завершив свой единственный медленный круг, Ремус и Дин вернулись к коттеджу, чтобы перевести дыхание и размять мышцы. Гермиона была рада, что Ремус решил к ним присоединиться и у Дина появился кто-то, кто находился с ним примерно на одном уровне физической подготовки. Худой как жердь, нервный и дёрганый, Дин оставался тенью себя прежнего, и лишь в краткие моменты полного душевного спокойствия в нём проявлялись отблески былой уверенности в себе — совсем как сейчас, в разговоре с их бывшим профессором. Возможно, дело было в инстинктивном доверии ученика учителю, возможно, в том, что беседа напомнила ему о беззаботных школьных временах, но, как бы то ни было, общение с Ремусом определённо шло Дину на пользу.       Флёр, Рон, Луна и Джордж сдались после третьего круга, в то время как Лиза и Фред, значительно опередив «отстающих» и не прекращая шутливой пикировки, продолжили свою «гонку на выживание». В конце концов Лиза пробежала на четверть круга больше Фреда и с триумфальным видом вернулась к коттеджу, где получила от проигравшего свои законно заработанные шоколадные лягушки.       Ава не отставала от Гермионы и Гарри все три круга, пройденных в их обычном темпе, но присоединяться к ним на два следующих, ускоренных, не пыталась. Вместо этого она закончила четвёртый круг и тоже направилась к коттеджу, раскрасневшаяся и, судя по виду, весьма довольной собой. Сбросив кофту, она с удовлетворённым вздохом откинулась на прохладный песок, похоже ничуть не смущаясь, что при этом выставила напоказ свою увечную руку.       Гермиона и Гарри вернулись последними, взмокшие и тяжело дышащие после завершающего, безумного рывка на последних сотнях футов дистанции. С завистью глядя на чужие майки и футболки, Гермиона мысленно застонала в своём свитере и в очередной раз наложила на себя охлаждающие чары в попытке хоть так остудить разгорячённое тело. Раздеваться до майки перед группой ей было неудобно, а накладывать маскирующие чары она ещё не научилась. А надо бы. Она сделала себе мысленную заметку обратиться к Насиру с этим вопросом в самое ближайшее время.       После короткого отдыха они приступили к своим обычным упражнениям, остальные по мере сил повторяли за ними. Как и ожидалось, Дин и Ремус сдались первыми, после чего сели в сторонке, о чём-то тихо переговариваясь.       А вот Лиза, напротив, выгодно выделялась на общем фоне. Похоже, она занималась не только бегом по пересечённой местности. Пока девочка отвлеклась на очередное соревнование с близнецами, Гермиона подошла к Флёр.       — Ты сказала ей? — тихонько спросил она, взглянув в сторону Гарри, который находился слишком далеко, чтобы отчётливо их слышать, но внимательно следил за их разговором.       — Да, — тихо ответила Флёр. — Я хотела подождать до утра, но вчера вечером она сама меня спросила. Она знала, что после ужина у нас было собрание, и хотела узнать последние новости.       — Кажется, она неплохо справляется, — заметила Гермиона, обратив взгляд на девочку, которая в этот момент дала пять Фреду в перерывах между приседаниями.       — Намного лучше, чем можно было ожидать, — согласилась Флёр с печальной улыбкой. — Вчера вечером она плакала, и ночью тоже, Ава сказала, что она плохо спала, но к завтраку она вышла уже совсем другая… упрямая, решительная. Сказала, что не собирается терять надежду и лить слёзы, пока не будет абсолютно уверена. Сказала, что раз Шеклболт не нашёл их тел, то всё ещё остаётся шанс, что они живы. Я сказала ей, что это очень маловероятно и надеяться на это особо не следует, но…       Флёр на секунду замолчала и с теплотой посмотрела на Лизу. Следы ночных слёз ещё не полностью сошли с лица девочки, но её глаза блестели жизнью. В них светились детская чистота и невинность, и сердце Гермионы болезненно кольнуло в секундной тоске по собственной, необратимо утраченной наивности.       — Она сказала, что ей всё равно, — тихо продолжила Флёр. — Сказала, что всё понимает, но родители всегда учили её верить в лучшее. Эта девочка… она ещё совсем ребёнок, Гермиона… но она очень сильная.       — Ну что ж… с одной стороны, я рада, что она не отчаивается и сохраняет позитивный настрой, — медленно проговорила Гермиона, наблюдая за Лизой, — но, с другой — надо будет за ней приглядеть. Нельзя, чтобы она запирала в себе своё горе.       — Да, — кивнула Флёр, — мы с Биллом тоже так подумали. Постараемся не оставлять её одну в ближайшие дни. Сейчас она храбрится, но внутри наверняка скорбит и переживает. Ей нужно время.       Гермиона кивнула и осторожно вернулась к Гарри, чтобы приступить к следующему упражнению. Один за другим люди, тяжело дыша, в изнеможении падали на песок.       — Ну всё, — простонал Фред, перекатываясь на бок и поднимаясь с земли.       — Нам пора, — закончил Джордж, присоединяясь к брату.       — Смотри не упусти своих лягушек, чемпионка! — Фред коротко взъерошил напоследок волосы Лизы и вместе с братом отошёл в сторону, чтобы аппарировать.       — Не упущу, — усмехнулась девочка. — Увидимся за ужином!       Их проводил нестройный хор голосов и несколько вяло поднятых в знак прощания рук — от тех, кто слишком устал, чтобы что-то говорить.       — Ну хорошо, — сказала Гермиона, поднимаясь с земли. — Сейчас, кто хочет, может перекусить и отдохнуть, а потом продолжите. Флёр, ты сможешь показать дуэль в круге и стрельбу по мишеням? Нам с Гарри нужно вернуться в палатку.       — Конечно, не беспокойся, Гермиона, я всё покажу, — кивнула Флёр. — Ждём вас к ужину!       — Что за дуэль в круге? — уже уходя, услышала Гермиона голос Лизы и не сдержала улыбку, когда Луна попыталась объяснить Лизе и Аве правила магической дуэли, а потом просто предложила остаться и посмотреть своими глазами. Уже на полпути к палатке Гарри нарушил молчание.       — Я смотрю, Лиза неплохо восприняла новости, — тихо сказал он.       — На первый взгляд, — вздохнула Гермиона и провела рукой по волосам. Ощутив под пальцами слипшиеся от пота пряди, она распустила косу и встряхнула головой, потом озабоченно нахмурилась. — Она сказала Флёр, что раз тел не нашли, она и дальше будет верить, что они живы.       Гарри нахмурился.       — Флёр пообещала присмотреть за ней, — продолжила Гермиона, — но я боюсь, как бы ни вышло так, что сейчас она подавит свои переживания, а потом в один момент просто сломается.       — Может, ей просто нужно время, чтобы принять и смириться, — задумчиво предположил Гарри. — Говорят же, что отрицание — первая стадия горя. До сих пор она поразительно хорошо со всем справлялась. Возможно, нам стоит организовать похороны или хотя бы установить надгробия, чтобы дать ей хоть какое-то чувство завершённости.       — Да, думаю, это может помочь, — обдумав эту мысль, согласилась Гермиона и обернулась вправо, краем глаза заметив Насира, который вышел из своей палатки и направлялся в их сторону. Они с Гарри приостановились, поджидая его. — Доброе утро, Насир, ты пропустил утреннюю разминку, — громко сказала она, когда он оказался в пределах слышимости.       Его губы дрогнули, глаза уже привычно блеснули искоркой интереса.       — Какая жалость, — ровным тоном проговорил он, останавливаясь перед ними и окидывая их быстрым взглядом, от которого по телу Гермионы до сих пор пробегала инстинктивная дрожь. Хотя новая, теплеющая в самой глубине его тёмных глаз жизнь чуть ослабила эффект.       — Да, по тебе видно, как ты жалеешь, — хмыкнул Гарри, забавляясь бесцветностью тона Насира. — Итак, каков план?       — Для начала я отвечу на те вопросы, которые у вас возникли после чтения моего дневника. Потом, Гарри, я буду заниматься с тобой, пока Гермиона готовит зелья. После обеда вы поменяетесь. Только так вы сможете успеть всё, что запланировали, в задуманные сроки.       — Хорошо, — кивнула Гермиона, но ощутила, как зачастил пульс от накатившей нервозности.       Ни она, ни Гарри ни разу не занимались с Насиром по отдельности, да и просто по-настоящему наедине никогда с ним не оставались, если уж на то пошло. Её глаза метнулись к Гарри, и он ответил ей серьёзным и многозначительным взглядом. Ему явно не нравилось, что их разлучат на время занятия, и она знала почему. Он не верил, что она не попытается заключить сделку, но Насир был прав. Раздельные занятия, несомненно, были самым эффективным способом успеть всё и сразу, а успеть было нужно, время и так слишком быстро утекало сквозь пальцы.       Гарри тоже это понимал. Так что Гермиона не удивилась, когда он тоже кивнул, соглашаясь с предложением Насира.       Но это отнюдь не значило, что ему это нравилось.       По пути к палатке Гермиона напомнила себе, что им также нужно найти время для встреч с Биллом и Грипхуком по поводу проникновения в Гринготтс. Она планировала заняться этим вопросом в ближайшие выходные и составить подробное расписание дел на неделю. Кому-то такое поминутное планирование времени могло показаться немного абсурдным, но для Гермионы это имело смысл. Это было то, что помогало ей сохранять спокойствие, что давало ощущение ясной цели и твёрдой почвы под ногами.       Враг только что понёс серьёзный ущерб, нельзя было терять такое преимущество. Самое время закрепить успех, тем более раз уж обошлось без лишнего внимания к Ордену. Похоже, Шеклболт тоже так считал, во всяком случае, во время вчерашней тренировки он говорил о необходимости двигаться вперёд и продумать дальнейшие планы, так что Гермиона полагала, что на сегодняшнем собрании именно эта тема станет ключевой — и хотела прийти подготовленной.       Она хотела чётко понимать, чем они с Гарри будут заняты в ближайшее время и какую возможную поддержку смогут оказать Ордену. Разумеется, они помогут им всем, чем смогут, но с учётом разумных приоритетов. Если Шеклболт задумал начать полномасштабную атаку на Волдеморта, тогда уничтожение крестражей, без сомнения, из просто необходимой задачи переходило в разряд срочных и первостепенных.       Иначе какой смысл атаковать того, кто не может умереть?       Итак, список дел на неделю. Составить, подробно расписать, оптимизировать всё, что только возможно. Честно говоря, Гермионе уже не терпелось взяться за бумагу и ручку. Это вызывало в ней приятную ностальгию и живо напомнило те времена, когда она училась в Хогвартсе и составляла учебные планы не только для себя, но и для Гарри с Роном. Входя в палатку вместе с Гарри и Насиром, она с трудом сдерживала улыбку.       Да, — думала она, пока кипятила воду, насыпала заварку и доставала свою тетрадь со списком вопросов, — всё это и правда очень напоминает школьные будни — за исключением того, что никто не пытается отлынивать от работы, потому что на этот раз результатом будет не хорошая или плохая оценка, а жизнь или смерть.       Следующий час они потратили на разбор вопросов, которые у них накопились за время чтения дневника Насира, и большая часть из них касалась того, что нужно сделать, чтобы вживить в руку Гарри перо феникса из его сломанной палочки. Обсудив детали, они разработали план предстоящей операции — для разнообразия, вполне себе хирургической. В процессе обсуждения Гермиона узнала, что в руке у Насира было сразу две сердцевины палочек — отсюда и руны, которые не понадобятся в случае Гарри. Саму процедуру вживления решено было провести в воскресенье утром, после ночи обращения оборотней, поскольку потом Гарри будет нуждаться в отдыхе и не сможет пользоваться рукой как минимум двадцать четыре часа. Итак, первый пункт в их расписании уже обозначился. Определившись с этим вопросом, они разошлись: Гарри с Насиром покинули палатку, чтобы начать тренировку, а Гермиона собрала свои записи и отнесла их в лабораторию.       Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как они там что-либо варили, она даже успела забыть, насколько хорошо справляются со своей задачей защитные чары, ограждающие этот кусочек пространства от остальной части палатки. Всего через час варки в лаборатории стало до того жарко, что Гермиона сняла свитер и превратила брюки в короткие шорты. Волосы она собрала на макушке, чтобы не лезли в лицо, но мелкие пряди всё равно липли к шее, а по спине то и дело стекали капельки пота — и это несмотря на задействованные охлаждающие чары.       Примостившись на самом краешке стула, она задумчиво вертела в пальцах перо и в третий раз пересматривала составленное ею расписание.       — Ну, кажется, всё, — пробормотала она, пробегая глазами страницу. Ей удалось совместить график варки всех необходимых зелий со всеми встречами и тренировками, как индивидуальными, так и групповыми. Утреннюю полуторачасовую разминку она перенесла на половину седьмого утра. Занятия с Насиром распределила по времени и по дням, получилось три индивидуальных и два совместных занятия на предстоящей неделе. Встречу с Биллом и Грипхуком наметила на выходные и вечер среды. И даже выделила время на исследования. Добравшись до конца основного списка, она перешла к разделу, обозначенному словом «дополнительно».       Следующее полнолуние — шестнадцатого мая.       Запасы продовольствия у них закончатся восемнадцатого мая.       С учётом четырёх задействованных котлов, по два в палатке и в коттедже, большая часть зелий будет готова к двадцать восьмому апреля.       А тем временем с момента уничтожения логова прошла почти неделя.       Она нахмурилась.       Ей хотелось бы уделить больше времени на подготовку и на то, чтобы научить Орден защищаться, но ничего не поделаешь. Намеченный ею план представлял собой идеальный баланс между подготовкой и эффективным использованием имеющихся ресурсов с одной стороны и предоставлением Волдеморту времени на восстановление с другой. Реально, если они хотели сохранить хоть какое-то преимущество, в их распоряжении было не больше трёх-четырёх недель. Нужно было как можно скорее найти оставшиеся крестражи и уничтожить их.       Скорее всего, последней в этом списке будет Нагини, но оставались ещё два, до которых им предстояло добраться, — и это при условии, что Волдеморт не наделал больше. Судя по воспоминаниям Слагхорна, изначально Том Реддл задумывал разделить душу на семь частей, что они истолковали как шесть крестражей плюс та часть души, которая должна была оставаться при нём.       Только вот все эти умозаключения не давали никакой гарантии, что крестражей было именно шесть. Теоретически он мог сделать и семь, и восемь, и даже больше.       По словам Гарри, Дамблдор был уверен, что их только шесть: дневник, кольцо, медальон, змея и те два, что им пока неизвестны. Но, честно говоря, в настоящее время она была склонна относиться к словам и суждениям Дамблдора с большой долей скепсиса — до сих пор вся его «подготовка» мало чем им помогла. И чем больше она узнавала, тем больше поражалась: как? Как он мог оставить их, по сути, ни с чем? Ни ресурсов, ни поддержки, ни указаний! Ни письма, ни захудалой записки!       О чём, во имя Мерлина, он думал?!       Да, Гермиона злилась на Дамблдора, но понимала, что злость делу не поможет. Нужно было исходить из того, что им известно сейчас. А им известно, что что-то чрезвычайно ценное для Волдеморта находится или находилось в сейфе Беллатрикс. Логично предположить, что это один из двух неизвестных крестражей или что-то, напрямую с ними связанное. Так что сейчас они хотя бы знали, в какую сторону двигаться. Но все их поиски по-прежнему слишком напоминали блуждание на ощупь в полной темноте, и это порядком утомляло.       А ведь оставались ещё Дары Смерти, все известные им сведения о которых она собрала в отдельный список. Если Ксенофилиус не лгал — а после того, что они с Гарри услышали от Олливандера, Гермиона не думала, что он лгал, — Волдеморт завладел Жезлом Смерти. Попади в его руки ещё и Воскрешающий камень, он окажется на две трети пути к тому, чтобы стать Повелителем Смерти. Их единственным преимуществом в этом вопросе было предположение, что мантия Гарри — и есть третий Дар Смерти. Только вот сколько бы уверенным и обоснованным ни было это предположение, оно по-прежнему оставалось всего лишь предположением. Да, мантия Гарри не теряла своих свойств уже долгое время, чем не могли похвастать стандартные мантии-невидимки, которые можно было приобрести в Косом переулке, но где гарантия, что это не является результатом работы какого-то особо искусного мастера? Они с Гарри пытались найти сведения о подобных мантиях, но тех крупиц, что содержались в книгах, которые имелись в их распоряжении, было категорически недостаточно для формулирования каких-либо выводов, а в библиотеку по понятным причинам они попасть сейчас не могли.       Она застонала и вытерла пот со лба, после чего помешала зелье, сбросила мысленный таймер и отложила в сторону свои записи. В первом приближении план был готов, на текущий момент добавить или исправить было нечего. Осталось обсудить его с Гарри, а затем уточнить некоторые моменты с Шеклболтом, Артуром, Биллом и Насиром.       Она потянулась за тетрадью и в который раз принялась перепроверять расчеты для ещё одного проекта, реализация которого уже долгое время не выходила у них с Гарри из головы, — создание устойчивой магической связи, которая позволила бы им мысленно общаться друг с другом на расстоянии. В принципе, само установление подобной связи не вызывало особых затруднений, закавыка была в накладываемых ограничениях. Гермиона хотела, чтобы каждый из «собеседников», с одной стороны, мог контролировать, какую мысль передать, а с другой — не мог залезть в голову другому. И дело было даже не в доверии, просто после всего увиденного она слишком болезненно осознавала, насколько страшными могут быть последствия злоупотребления магическими узами и насколько важна в этом вопросе взаимная безопасность.       Вздохнув, она продолжила просматривать страницу, но её разум снова непроизвольно вернулся к мыслям о сроках и том бесконечном количестве дел, которые нужно было успеть сделать в эти сроки. Да, времени хотелось бы больше, но нет, они действительно не могли себе этого позволить. Каждый потраченный день — это новые жертвы и новые риски.       Волдеморт знал, что крестраж уничтожен, — не мог не знать. Элементарная логика подсказывала, что он должен был каким-то образом присматривать за осколками собственной души. Не мог же он быть настолько самонадеян, что, создав и спрятав крестражи, рассчитывал на их полную сохранность без всякого присмотра? Или мог? Тут её мысль слегка забуксовала. В её голове это категорически не укладывалось, но… Пожалуй, Волдеморт, в своём непомерном высокомерии и эгоизме, был способен и не на такое. Властелин, повелитель, почти бог — так он себя ставил. Он победил саму Смерть, что ему какие-то слабые людишки. Возможно, он слишком поверил в собственную неуязвимость и просто не чувствовал угрозы с этой стороны. И, возможно, именно расчёт на его высокомерие поможет им его победить.       Но даже если он до сих пор не знает, что они уничтожают осколки его души, его неведение не продлится долго — и что потом? Что помешает ему забрать оставшиеся крестражи и спрятать понадежнее?       Или сделать ещё.       Нет, — решительно отринула эту мысль Гермиона.       Как бы сильно это её ни пугало, они должны были двигаться вперёд — быстро, решительно и идеально выверенно. Им нужно было воспользоваться его высокомерием и застать его врасплох. Им нужно было попасть в Гринготтс в кратчайшие сроки. И как можно быстрее найти последний крестраж. Наморщив лоб, она внесла очередную поправку в лежащие перед ней расчёты. Может быть, им следует обратиться с этим вопросом к Насиру — возможно, он знает, где находятся крестражи Волдеморта или как их найти. С другой стороны, даже если знает, не факт, что скажет им.       Она тяжело вздохнула.       Насир. Этот человек прочно закрепился в ряду дорогих ей людей, но когда и как это произошло, она до сих пор не могла внятно объяснить даже себе самой, особенно с учётом того, что они почти ничего о нём не знали. Порой ей отчаянно хотелось, чтобы он рассказал им больше, но он молчал, и, надо признаться, она находила это молчание несколько обескураживающим, если не сказать обидным. Да, она приняла это, но такое положение вещей так или иначе её расстраивало.       Ей всегда казалось, что он знает гораздо больше, чем говорит.       Не раз она задавалась вопросом, в каких случаях это происходило по его выбору, а в каких — нет. Она видела руны на его шее — Наудиз, Ансуз, Иса — и догадывалась, что они означают. Сопротивление, коммуникация и остановка. Руны всегда имеют множество интерпретаций и значений, а потому понять их смысл или предназначение бывает весьма непросто, но эти три, собранные вместе, наводили на одну общую мысль. Намеренное препятствие. Возможно, он в буквальном смысле не мог говорить на определённые темы. Вопрос лишь в том, сколько из того, о чём он не говорил, подпадало под магический запрет, а сколько — умалчивалось сознательно.       Что-то ей подсказывало, что она никогда этого не узнает, и, как ни странно, она смирилась и с этим тоже. Может быть, некоторые истины и правда лучше оставить сокрытыми.       Самая важная истина состояла в том, что сколь бы далёк от идеалов ни был Насир, он был именно тем человеком, в котором они нуждались прямо сейчас, чтобы выиграть эту войну, и они с Гарри оба это хорошо понимали. И Шеклболт тоже понимал — потому и прибег к его помощи, а потом с радостью приветствовал его возвращение. Ныне Насир был частью Ордена Феникса, потому что так сказали Шеклболт и Артур, и Орден намеревался держаться за него столько, сколько он сам позволит. От Гермионы не ускользнула ирония ситуации — те, кто не желал его присутствия ещё неделю назад, сейчас доверяли ему даже больше, чем она и Гарри.       Странная штука — доверие… Она считала Насира своим другом, союзником и наставником, но до сих пор не была до конца уверена, что может ему полностью доверять. Но даже осознавая это, они с Гарри продолжали поступать так, как решили в первый день их знакомства, — не обращать внимания на недостатки этого человека и принимать всё, что он им даст, невзирая на риски.       Это было странное чувство — доверие без доверия, забота и привязанность без должной к тому основы и понимание, что однажды всё это может обернуться против тебя.       Возможно, это было свидетельством того, как много она готова была отдать ради этой войны, ради того, чтобы у всех остальных был шанс на лучшую жизнь, свободную от Волдеморта и ненависти, которую он сеял.       Нет, она не хотела умирать, она надеялась, что у них с Гарри будет будущее, — и собиралась бороться за это всеми силами своего существа.       Она хотела переехать к нему на площадь Гриммо после войны. Хотела вместе с ним навести там порядок, сделать ремонт, вырастить сад. Хотела получить свои ТРИТОНы. Она хотела построить жизнь, выяснить, кем она может быть вне всего этого, — с ним. Она хотела позволить себе вспомнить все те надежды и мечты, которые похоронила в тот момент, когда схватила Гарри и Рона за руки на свадьбе и аппарировала прочь, — но вместе с тем готова была принять всё, что может произойти. Она понимала, что война не обходится жертв.       А может, способность одновременно доверять и не доверять была всего лишь ярким признаком того, что за последний год у неё развились неслабые психологические проблемы.       Она фыркнула и подтащила свой учебник по рунам к рабочему столу, чтобы ещё раз перепроверить, не стоит ли в третий раз заменить Эйваз на что-то другое. Она хотела быть уверенной, что связь получится именно такой, как она её задумала.       — Кто знает, — пробормотала она себе под нос, выбрасывая бесполезные мысли из головы. Какой смысл об этом размышлять? Она уже давно решила делать всё, что будет необходимо, и принимать помощь там, где её предложат. А значит, всё, что ей оставалось делать, — это двигаться вперёд в выбранном направлении и надеяться на лучшее.       — Я думаю, ты знаешь, — раздалось за спиной, и Гермиона с громким ругательством подпрыгнула на месте и едва не сверзилась со стула, обернувшись к Насиру.       Он невозмутимо стоял менее чем в футе позади неё. Она не слышала, как он вошёл, — она даже не слышала, как сработала сигнализация! Она что, так глубоко задумалась, что ничего не заметила, или он каким-то образом обошёл их защиту? Всё это промелькнуло в её голове за какую-то секунду, в течение которой он с интересом наблюдал за её реакцией.       — Ты напугал меня! Тебе повезло, что я не шарахнула в тебя чем-нибудь тяжёлым.       Его губы дрогнули. Сделав ещё шаг, он остановился рядом с ней, прямо перед рабочей поверхностью с разложенными расчётами, и постучал пальцем по странице.       — Здесь всё правильно, и ты это знаешь. Ты сомневаешься в себе.       — Я не сомневаюсь в себе, — сказала Гермиона, поворачиваясь на стуле, чтобы вместе с ним посмотреть на расчёты. Она попыталась приглушить оборонительную нотку, которая естественным образом просочилась в её голос. — Я проявляю должную осмотрительность, перепроверяя результаты. Ты своими глазами видел, что может произойти, если оставить узы несбалансированным или если ими злоупотребить, и будь я проклята, если свяжу Гарри чем-то подобным.       — И что говорит твоя должная осмотрительность? — поинтересовался Насир, переводя глаза на неё.       — Что всё в порядке, — пробормотала Гермиона, бросая перо на стол.       — Тогда перестань тратить на это время. Кроме того, если ты хочешь провести реальную проверку, тебе нужен взгляд со стороны. Самопроверка может завести слишком глубоко.       — Да, тут ты прав. А твои расчёты кто-нибудь проверял? — спросила Гермиона, уцепившись за возможность узнать о нём чуть больше.       — Иногда, — спокойно ответил он, медленно обводя взглядом её лицо, словно что-то искал. Скрытый мотив?       — Кто?       — Разве это имеет значение? — ответил он в своей излюбленной уклончивой манере, полностью оправдав её ожидания.       — Нет, — вздохнула Гермиона. Ожидания ожиданиями, но она не могла не испытать некоторой доли разочарования таким ответом. — Мне просто было любопытно, кому ты настолько доверял.       Долгие несколько секунд Насир молча смотрел на неё.       — Это был один старый коллега, — сказал он наконец, и сердце Гермионы скакнуло от волнения.       — Коллега? — заинтересованно выгнула бровь она. — Из Министерства? Вы поддерживаете связь?       — Уже нет. Он мёртв.       — О, — стушевалась Гермиона. — Сожалею.       — Не стоит, — сказал Насир, его лицо при этом оставалось совершенно бесстрастным. — Я был тем, кто его убил.       — О, — повторила Гермиона и как-то особенно остро почувствовала жар, сгустившийся вокруг неё. Не то чтобы она не знала, что он способен кого-то убить, знала конечно, более того, наблюдала своими глазами, но равнодушие, с которым он говорил, наводило на мысль о полном отсутствии каких-либо эмоций по этому поводу. А ведь речь шла не о постороннем ему человеке. Это заставило её задуматься о том, сколько отнятых жизней отягощает его душу, раз он ничего при этом не чувствует. Да, она тоже убивала людей, но она каждый раз что-то при этом чувствовала — и продолжала чувствовать после, хотела того или нет. Неужели и она когда-нибудь станет такой равнодушной? На сколько ещё её хватит? — Почему? — сорвался с её губ тихий вопрос.       Ничего не ответив, Насир молча смотрел на неё тяжёлым, мрачным взглядом, и в её голове вновь всплыла прежняя мысль.       — Это из-за рун на твоей шее, — проговорила она прежде, чем успела себя остановить, и увидела, как мрак в его глазах ещё больше сгустился. — Артур говорил, что раньше ты был невыразимцем, это запечатыващие руны, верно? Они мешают тебе говорить на некоторые темы, так?       — Да, это так, Гермиона, — тихо подтвердил Насир, глядя на неё так пристально, что волосы у неё на затылке встали дыбом. — Хотя касательно той ситуации я могу сказать, что причина на то была.       Когда напряжённость его взгляда стала почти невыносимой, а нагретый воздух вокруг неё сгустился до такой степени, что с трудом наполнял лёгкие, давление вдруг резко спало. Насир отступил назад.       — Гарри вернулся с обедом, — сообщил он, ожидая её за границей лаборатории. — Поедим, потом я позанимаюсь с тобой.       — Хорошо, — кивнула Гермиона и соскользнула со своего стула, гася разгоревшееся было любопытство и отгоняя навязчивые мысли о том, скольких людей убил Насир. Ей не нравилось долго об этом думать, потому как следом всплывала другая мысль: о том, что она уже потеряла счёт, скольких убила она сама.       Она задержалась, чтобы в последний раз перемешать два готовящихся зелья против часовой стрелки, когда сработал её мысленный таймер, после чего трансфигурировала шорты обратно в брюки, схватила с верстака свитер, натянула его через голову и последовала за Насиром к выходу из палатки.       — Сегодня довольно тепло, — заметил Насир, кинув взгляд на последний предмет одежды, который она только что надела, и скрылся за пологом палатки. Если бы эти слова исходили не от Насира, а от любого другого мужчины, она вполне могла бы истолковать их превратно, но в его случае у неё вообще были большие сомнения, что он способен испытывать какие-либо эмоции по поводу степени обнажённости её тела. За всё время их разговора, во время которого на ней были лишь майка и короткие шорты, его взгляд ни разу не опустился ниже её лица.       — Я знаю, — практически простонала Гермиона, выходя вслед за ним на жаркое послеполуденное солнце. Она совершенно спокойно смотрела на свои шрамы, её не волновало, когда их видели Гарри или Насир. Ну, может, ещё Флёр — француженка всё равно уже частично видела её травмы, когда Гарри лечил её после Малфой-менора. Но Гермионе было чертовски неуютно от мысли, что их увидит кто-то ещё. Не потому, что ей было стыдно или неловко — она давно смирилась со своей новой внешностью, — а просто потому, что не имела никакого желания отвечать на вопросы и ловить на себе сочувственные взгляды.       Так что сегодня она заранее приготовилась основательно вспотеть, но, даже зная это, всё равно улыбнулась при виде Гарри, который шёл от коттеджа, левитируя перед собой три тарелки. Она помахала ему рукой, на что он улыбнулся и помахал ей в ответ. Его одежда была в пятнах копоти и подпалинах, но в целом он выглядел вполне довольным, хоть и усталым.       — Сегодня мы доведём твоё Адское пламя до физической формы, — сообщил Насир, обернувшись к ней, когда они остановились на своей дюне в ожидании Гарри. — Будет только жарче. Если ты надела свитер, чтобы скрыть шрамы, не стоит — мы с Гарри оградили эту часть пляжа от чужих взглядов, так что никто тебя не увидит. А в свитере ты рискуешь получить тепловой удар и потерять драгоценное время, которое можно потратить на обучение.       Взгляд, которым он сопроводил свои слова, не оставлял сомнений: это не предложение, а инструкция, и инструкция совершенно оправданная. Если она и вправду следующие несколько часов проведёт за отработкой Адского пламени, то действительно почти наверняка заработает тепловой удар.       — Никто не увидит? И не зайдёт? — Дождавшись подтверждения, Гермиона широко улыбнулась и с несказанным облегчением вновь стащила с себя ненавистный свитер.       Было так странно стоять под открытым небом с выставленными на всеобщее обозрение шрамами, пусть никто и не мог их видеть. Расслабив плечи, она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.       Как же хорошо, — подумала она, наслаждаясь ощущением свежего воздуха, овевающего обнаженную кожу рук. Даже тяжесть на груди как будто ослабла и стала совсем невесомой. Она видела широкую улыбку на лице Гарри и подумала, что это была его идея — после утренней тренировки.       — Насир, — обратилась она, обернувшись к наставнику, и он поймал её взгляд. Ей нравилось, что его глаза ни разу не скользнули по отметинам на её теле. — Ты научишь меня накладывать маскирующие чары?       — Научу, — согласился он. Она не сомневалась, что он правильно понял, почему она спросила об этом именно сейчас. — После того, как мы увидим форму твоего пламени.

***

      — Арг-гх! Да чтоб тебя!.. — Гермиона сердито оборвала пламя перед собой и разочарованно уронила палочку.       Ей хотелось заплакать. Хотелось что-нибудь разбить или бросить всё к чертям и вернуться в палатку, принимая поражение. Как бы она ни старалась, её Адское пламя упорно не желало обретать форму, и у неё уже откровенно опускались руки. Она чувствовала себя ни на что не способной. Ей казалось, что Насир, внимательно наблюдавший за ней со стороны, напрасно тратит своё время, пытаясь её научить. Пот струйками стекал по её спине, шее, груди и рукам — на её теле буквально не осталось сухого места, а рука и предплечье покраснели от жара дюжины заклинаний.       — Не получается, — сокрушённо выдохнула она, переводя взгляд на неподвижную фигуру Насира. — Не понимаю. Я могу управлять им; могу направить, куда хочу; могу выпустить и оборвать в одно мгновение — но увеличить или раскалить его до обретения формы у меня не получается!       Насир какое-то время пристально смотрел на неё, прежде чем медленно подойти.       — Ты помнишь, что такое Адское пламя и что делает его таким опасным, Гермиона? — спросил он её, остановившись всего в нескольких футах.       — Да, — выдавила она сквозь стиснутые зубы, поборов желание ущипнуть себя за переносицу и как следует выругаться. Она понимала, что причина её раздражения не в нём; причина была в ней, в её неспособности выполнить то, что от неё требовалось. — Адское пламя есть воплощённый хаос и крайне трудно поддаётся контролю.       — Именно, — кивнул Насир и, продолжая смотреть на неё, слегка наклонил голову. — И что ты сказала незадолго до этого?       — Я сказала, что могу управлять им как угодно. — Гермиона посмотрела на него, изогнув бровь. Она ещё не была уверена, к чему он клонит, но уже поняла, что он подводит её к какому-то выводу. — Но не могу увеличить или раскалить до обретения формы.       — Итак, какая часть определения Адского пламени полностью отсутствует в том, что ты только что описала?       Пристальный взгляд Насира ловил каждое изменение её лица по мере того, как до неё доходила суть его слов. Мгновение она недоверчиво смотрела на него. Это не могло быть так просто.       — Хаос, — тихо произнесла она и почувствовала, как часть напряжения покидает её тело вместе с уходящим раздражением. — Здесь абсолютно нет хаоса.       — Именно, — снова подтвердил он, на этот раз тише. Его глаза потемнели, он наблюдал за ней почти с любопытством. — Честно говоря, Гермиона, то, что тебе настолько легко удаётся контролировать пламя, но не удаётся заставить его расти, само по себе довольно удивительно. Я никогда раньше не видел ничего подобного. Адское пламя опасно как раз потому, что в значительной степени порождено хаосом и отсутствием контроля — в этом его суть, и именно это делает его использование почти невозможным для большинства волшебников. Сотворить его легко, а вот не стать жертвой собственного творения — гораздо сложнее. Едва выпущенное, оно немедленно разрастается, начинает жить своей собственной жизнью и выходит из-под контроля. Для тебя же контроль не проблема. Но в этом-то и проблема.       — То есть, по-твоему, я слишком жёстко его контролирую, — медленно проговорила Гермиона. — Я совсем не допускаю естественного хаоса.       — В точности так, — сказал он, и на его губах заиграла лёгкая улыбка. Казалось, он находит её нестандартное затруднение крайне занимательным. — Правильное использование Адского пламени требует от заклинателя поддержания идеального баланса между хаосом и контролем. Это невероятно сложно, для большинства — и вовсе невозможно, и потому волшебники предпочитают обходить его стороной. Вот почему Гарри иногда с трудом сдерживает своё пламя — его самоконтроль уступает твоему, а значит, и вероятность потерять контроль над заклинанием у него выше. И именно поэтому сегодня я начал учить его кое-чему другому — не менее эффективному в бою, зато чуть лучше подходящему лично ему. Но для того, кто всё же сумеет в полной мере овладеть Адским пламенем, оно может стать гораздо более полезным и опасным инструментом, чем представляется большинству.       — И ты думаешь, что мне оно подходит? — скептически спросила Гермиона.       — Да, — всё тем же ровным и низким голосом подтвердил Насир без намека на сомнение, продолжая смотреть прямо на неё.       — Так, ладно… хорошо, — выдохнула она, откидывая с лица выбившиеся из косы локоны. — И что мне сделать, чтобы добавить хаоса?       — Отпусти, — тихо сказал Насир, и низкий рокот его голоса заполнил окружающее пространство. — Но не полностью. Думай об этом, как о потоке воды в кране, который ты включаешь и выключаешь. Прямо сейчас поток почти полностью перекрыт твоим контролем, но тебе нужно научиться его ослаблять. Лучший способ начать — выпустить полностью на долю секунды и сразу же снова перекрыть, чтобы почувствовать разницу между максимумом и нулём. Затем искать баланс. Тот жар, что ты чувствуешь внутри себя, когда произносишь заклинание, — это оно, выпусти его на долю секунды.       Гермиона сглотнула и, нервно кивнув, снова приняла положенную дуэльную стойку и подняла палочку. Она точно знала, о каком чувстве шла речь, именно его она всеми силами запирала внутри себя с того самого раза, когда впервые сотворила это заклинание. Глубоко вдохнув, она устремила взгляд на раскинувшиеся перед ней дюны.       — Ладно, значит, выпустить… просто выпустить это. Я попробую.       — Не бойся, — сказал Насир, отходя на несколько футов, чтобы освободить ей место. — Ты уже знаешь, что можешь его контролировать, знаешь, что в любой момент можешь его оборвать. Ты уже достигла того, чего изо всех сил пытаются достичь все остальные. Так что, когда ты отпустишь своё пламя, у тебя не будет повода паниковать.       Гермиона снова кивнула; её взгляд упёрся в выжженную песчаную дюну перед ней, а в ушах ободряющим эхом продолжали звучать последние слова Насира. Теоретически она знала, что ей нужно было сделать, и понимала, что он прав — она в любой момент могла оборвать заклинание. Но все эти бесспорно правильные и логичные умозаключения мало помогали унять страх, который разрастался в её груди по мере того, как она готовила себя к новой попытке.       Это ощущение внутреннего жара, которое он предлагал выпустить на волю, было ужасающим. Тёмный сгусток концентрированного страха и первобытного хаоса. Это пугало её — и сейчас больше, чем когда-либо прежде. Слишком хорошо она теперь знала, во что может превратиться выпущенное на волю пламя, как легко оно может уничтожить всё на своём пути. Ей казалось, что раньше она не в полной мере осознавала разрушительную природу той дикой энергии, которая начинала накапливаться внутри неё всякий раз, когда она произносила слова заклинания, — и теперь она боялась, до ужаса, почти до оцепенения.       Боялась выпустить эту дикую энергию и увидеть, во что это может вылиться.       Боялась, что не сможет вернуть контроль.       Она навсегда запомнила тот благоговейный страх, который испытала, наблюдая за пламенем Насира, пожирающим логово оборотней — жадно, неумолимо, дотла. Она помнила его рёв, его жар, его необузданную чудовищную мощь, помнила тёмную, подавляющую энергию, густо разлитую в воздухе — всё это до сих пор живо представало перед ней, стоило мыслям вернуться к событиям того утра. То пламя было совершенно иного масштаба, нежели скромные огненные шары, которые они с Гарри производили в течение последних нескольких недель. Оно ничего не оставляло после себя — жар был такой, что от тел, имевших несчастье попасться ему на пути, не оставалось даже пепла. И мысль создать нечто настолько масштабное и разрушительное, контролировать нечто настолько смертоносное одновременно притягивала и ужасала.       Решительно выбросив панику из головы, Гермиона заставила себя дышать и произнесла заклинание — быстро выпустила бушующую внутри неё бурю и почти мгновенно подавила её обратно. Окатившая тело волна жара была ошеломляющей, пламя резко вспухло, становясь раза в три больше, и в его очертаниях ей успела померещиться некая не до конца оформившаяся фигура — прямо перед тем, как она в панике оборвала заклинание.       Тяжело дыша, она стояла и смотрела на то место, где секундой назад тугими узлами сплеталось почти разумное пламя.       — Ты это видел?! — Она неуверенно повернулась и с нервным возбуждением посмотрела на Насира. — Мне кажется, там что-то было, но я… я не разобрала, что именно, оно не успело сформироваться полностью.       Насир снова смотрел на неё, словно в размышлении. Его взгляд задумчиво скользнул по её телу, затем он кивнул сам себе и направился к ней.       — Кажется, я знаю, что ещё тебе мешает.       — Что? — спросила она, когда он остановился в паре футов от неё.       — Встань в стойку, — велел он, и Гермиона подчинилась, принимая позу, которой он её научил. Он медленно обошёл её по кругу, внимательно оглядывая положение её тела. Она почувствовала, как участился пульс от тревожного ожидания вердикта. Она была на сто процентов уверена, что стоит именно так, как он ей показывал.       — Что-то не так? — снова спросила она, когда он остановился прямо перед ней. — Я как-то не так стою? Мне казалось, я делаю в точности так, как ты показывал…       — Могу я до тебя дотронуться? — ровным голосом спросил он, чуть приподняв руки в ожидании её согласия.       — Да, — разрешила она, сохраняя позу и с интересом наблюдая за его действиями.       Снова приблизившись, он легонько подтолкнул её левую ногу на полдюйма вперёд и чуть развернул ступню наружу. Затем зашёл за спину, и она почувствовала, как его обрубленное предплечье нажало на центр её спины, в то время как здоровая рука крепко обхватила её левое плечо. Надавив на позвоночник, он вынудил её ещё сильнее выпятить грудь, одновременно отводя плечи назад и чуть вниз. После этого его здоровая рука переместилась к её голове и слегка приподняла подбородок вверх.       — Думаю, я знаю, какую форму примет твоё Адское пламя, — услышала она его низкий голос у себя за спиной. — В таком случае ему нужно немного другое исходное положение, и исходить оно должно вот отсюда.       Его рука оставила её голову и коснулась места чуть ниже диафрагмы. Не прекращая давить на спину предплечьем правой руки, он мягко ткнул двумя пальцами в её живот.       — Смотри прямо перед собой и запомни ощущение этой позы, — проговорил Насир у неё за спиной. — Потому что именно в таком положении тебе нужно сотворить заклинание. Как только пламя будет выпущено, ты сможешь передвигаться, но до тех пор здесь — твой центр.       — Хорошо. — Сохраняя полную неподвижность, она подавила желание кивнуть. Сосредоточившись, она запомнила ощущение каждого мускула в своём теле, напряжение в плечах и наклон шеи, направление взгляда — сейчас её взгляд был направлен выше, чем раньше, прямо туда, где сходилось небо и линия песка. Дыхание стало глубже и легче, грудь выгнулась вперёд, твёрдые пальцы надавливали в живот. Была ли эта точка именно тем местом, где концентрировался тщательно сдерживаемый ею жар, который возникал внутри неё каждый раз, когда она использовала Адское пламя? Возможно. Она никогда раньше не пыталась определить это с такой точностью.       — Глубоко вдохни и позволь силе накапливаться прямо здесь, — прозвучало у неё над ухом, и давление пальцев на её живот чуть усилилось, приковывая внимание к этой точке. — И попробуй выпустить её снова.       — Хорошо, — прошептала она, изо всех сил пытаясь унять нараставшую в теле нервозность.       Всё будет хорошо, — твердила она сама себе, готовясь произнести заклинание. — Территория огорожена барьерами. Насир рядом. Я в любой момент могу оборвать заклинание. Всё будет хорошо.       — Гермиона.       — Да?       — Перестань сомневаться в себе, — тихо сказал Насир. — Ты можешь это сделать. Глубоко вдохни и выдохни.       Гермиона послушно вдохнула и медленно выпустила воздух.       — Ещё раз, — велел Насир, и Гермиона подчинилась, повторив вдох-выдох. — А теперь произнеси залинание, но на этот раз не обрывай, пока я не скажу.       Гермиона последний раз глубоко вдохнула, посмотрела на горизонт, крепче сжала палочку и произнесла формулу, которую повторяла снова и снова в течение последнего часа. Она почувствовала, как магия пробуждается к жизни в самом центре её тела — прямо там, где надавливали пальцы Насира. Пламя вырвалось из кончика её палочки. Она смотрела, как оно танцует по дюнам, выжигая дорожки на песке, полностью сдерживаемое её жёстким контролем, пока внутри неё разгорался жар.       И в тот миг, когда жар перерос в едва сдерживаемую, бушующую бурю хаоса, она выпустила его наружу.