В лесу Дин / In the Forest of Dean

      Суббота, 11 апреля 1998 года.       Дом семьи Тонкс       — Ремус?       Чёрт. Он ведь был таким тихим, стараясь её не разбудить. Но Тонкс либо спала вполглаза, либо вообще не спала, дожидаясь его возвращения, несмотря на почти семимесячную беременность. Каждый раз после собрания Ордена он возвращался в дом её семьи и рассказывал последние новости. Это был компромисс, на который он вынужден был пойти, чтобы удержать её от личного посещения этих собраний. Хотя сегодня он задержался, и она должна была уже спать. Он собирался сообщить ей новости утром, прежде чем вернуться в свою маленькую ветхую квартирку, чтобы подготовиться к операции. Но, конечно же, она решила дождаться его прихода. Мог бы и догадаться.       Ремус тихо вздохнул, не в силах побороть улыбку, которая тронула его губы при звуке голоса жены.       Его жена.       Привыкнет ли он когда-нибудь произносить эти слова? Казалось, только вчера он смиренно брёл по жизни в вечном одиночестве, не питая никаких иллюзий, что когда-нибудь обретёт семью. Он даже представить себе не мог, что кто-то посмотрит в его сторону, найдёт его привлекательным — полюбит его.       Он до сих пор, бывало, просыпался утром с мыслями, что это был сон. Что всё, что есть у него сейчас, ненастоящее. Ибо как могло быть иначе? Как могла Тонкс, яркая, талантливая молодая ведьма, найти в нём что-то желанное? Это не укладывалось у него в голове. Он просто не мог принять это, и долгое время не принимал.       Он видел подобное раньше и даже однажды проходил через это сам, хотя чувств к той женщине не испытывал. Это произошло в небольшом сообществе оборотней, которые пытались существовать в волшебном обществе, несмотря на клеймо ликантропии. Время от времени появлялась жалостливая ведьма или волшебник, которые видели в них нечто, чему можно помочь или что можно исправить. Влечение таких людей не было настоящим — это была не любовь в её истинном смысле, а скорее желание помочь или навязчивая идея. Он никогда не был настолько глуп, чтобы позволить себе потакать подобному. Когда это случилось с ним, он сразу отдалился и сократил контакты с той женщиной, и, конечно же, она быстро потеряла к нему интерес и в течение года вышла замуж за какого-то парня из Министерства, у которого не было ноги из-за несчастного случая с зельями.       Он не раз наблюдал, как другие совершали эту ошибку. И каждый раз такие отношения разваливались если не через неделю, так через месяц, в самом долгом случае — через год и шестнадцать дней. Именно так всё происходило с теми, кто страдал от ликантропии. Как только их партнёр начинал понимать, что на самом деле их нельзя «исправить», он в конце концов уставал или терял интерес. Для таких людей они были скорее прихотью, вызовом самому себе — чем-то бунтарским и оттого привлекательным и захватывающим, но когда новизна сходила на нет, они очень скоро начинали понимать, насколько утомительны такие отношения. Пара трансформаций, несколько близких контактов — и внезапно опасность жизни с оборотнем становилась слишком реальной, а перспектива мирится с трудностями без надежды что-то исправить — не такой уж заманчивой. Не говоря уже о социальном остракизме, извечном отсутствии работы и сопутствующих финансовых проблемах. Под всем этим спудом «любовь» угасала очень быстро.       Но слышать откровенное признание Тонкс было в десять раз хуже. Это совсем не походило на ту давнюю историю с женщиной из Министерства — потому что на этот раз она ему действительно нравилась. Более чем понравилась. К тому времени они уже несколько месяцев работали вместе на заданиях Ордена и странно сблизились. Яркая, талантливая, прямолинейная, смелая — Тонкс была искрой жизни, и, ещё не успев понять, что происходит, он был совершенно ею сражён.       Влюбившись впервые в жизни, он ни на что не рассчитывал. Он был полностью готов к тому, что когда-нибудь ему придётся наблюдать со стороны, как она влюбляется в кого-то другого, может, в какого-нибудь красавчика-аврора. Он был готов вытерпеть неизбежную сердечную муку, которой обернётся для него наблюдение за её счастьем, и продолжить жить в одиночестве, как всегда и намеревался. И вдруг она признаётся ему в любви. Ему! Её признание подействовало на него, как сильнейший удар в грудь. Он не мог переварить это, не мог принять. Это не имело ни малейшего смысла и приводило его в ужас.       И он оттолкнул её.       Невозможность подобных отношений настолько въелась в его подсознание, что он отвергал это на уровне инстинкта. Он изо всех сил боролся со своими чувствами к ней и отрицал серьёзность её чувств к нему. Он пытался убедить её, что её «любовь» ненастоящая, — потому что искренне так думал. Он говорил ей, что у них ничего не получится, говорил, что ему нечего ей предложить — ни денег, ни стабильности, ни перспектив. Он говорил ей, что слишком стар. Говорил, что слишком опасен для неё. Он попытался объяснить ей, что это всего лишь временное умопомрачение; что она не знает, чего хочет; что на самом деле она его не любит и что её увлечение — всего лишь результат обстоятельств.       Он перестал ходить с ней на задания и активно избегал её, насколько это было возможно, а когда не помогло и это — перестал с ней разговаривать на целых два месяца. Он решительно отказывался вовлекать её в своё печальное, унылое существование, отказывался позволить ей разбрасываться своей жизнью только потому, что она вообразила, что любит его. Он отталкивал её снова и снова всеми возможными способами.       Но Тонкс продолжала стоять на своём.       Она отказывалась отступать, отказывалась оставлять его в покое. Она преследовала его с упорством гончей и не сдавалась ни на секунду в течение года.       Она активно искала его общества, разговаривала с ним, даже когда он отказывался отвечать, и неоднократно повторяла, что любит его. Она помогала добывать ингредиенты для его аконитового зелья и лично доставляла ему готовое зелье от Снейпа, она даже была свидетельницей нескольких его превращений и всё ещё оставалась рядом. Она была совершенно бескомпромиссна в своём упорстве, и это начало на ней сказываться. Её внешность изменилась, её поведение изменилось, но лишь когда изменился её Патронус, Ремус наконец усомнился. Он всё-таки начал признавать, что, возможно, её чувства настоящие.       И всё же он по-прежнему отказывался быть с ней.       Он всё ещё отказывался позволить ей взвалить на себя все опасности и трудности, связанными с его статусом. Это было бы неправильно и эгоистично. Его слишком заботило её благополучие, чтобы позволить ей так рисковать. Поэтому он усилил сопротивление.       Но она по-прежнему не сдавалась.       В конце концов всё стало настолько плохо, что в дело вмешался Артур. Что удивительно, он встал на сторону Тонкс, как и его жена. Они не только приняли саму идею этих отношений, но и активно поощряли их. Однажды поздним вечером, сидя на своей кухне, Артур сказал ему, что любовь — это одновременно и самое прекрасное, и самое страшное, что есть в мире, а потом посоветовал ему быть храбрым.       Но даже после этого прошло ещё несколько недель, пока он наконец не сдался. Только после нападения на Хогвартс. Только после похорон Дамблдора. Только после того, как Тонкс ворвалась в его обшарпанную квартиру, накричала на него, а потом поцеловала. В тот момент он почувствовал, как его стены рушатся — она медленно, трещина за трещиной, разрушала их в течение года, пока наконец не снесла до основания.       Она боролась за него.       Она добивалась его, и до самой своей смерти он не поймёт почему.       Ему буквально нечего было ей предложить. Он не мог ей дать ничего, кроме себя, — и провёл всю свою жизнь, считая, что этого недостаточно. Так почему же она выбрала его? Но выбрала. И вот он здесь, возвращается к своей жене и нерождённому ребёнку, об обретении которых не смел думать даже в самых смелых своих мечтах.       Ремус прошёл через кухню семейного дома Тонкс, зная, что её мать спит в спальне на втором этаже рядом с временной комнатой Тонкс. Или не спит, если не спит Тонкс. Андромеда наложила на дочь специальные чары, чтобы следить за её здоровьем, и просыпалась, стоило Тонкс пошевелиться. Эти же чары позволяли ей постоянно следить за жизненными показателями их сына, за что Ремус никогда не сможет должным образом её отблагодарить. Она делала всё то, что должен был делать он, что он хотел делать, но не мог из-за войны.       К счастью, пока поводов для волнений не было. Его сын не унаследовал ликантропию, и физически с Тонкс всё было в порядке. Но Ремус знал, что она находилась в постоянном напряжении. Она никогда не любила сидеть взаперти и была недовольна тем, что, начиная с четвёртого месяца беременности, её почти не выпускали из дома для её же собственной безопасности. И хотя она согласилась, что ей не следует участвовать ни в каких миссиях во время беременности, она была категорически не согласна, когда её пытались полностью отстранить от дел. Она ненавидела это. Ремус знал, что она постоянно на это жаловалась, и снова почувствовал прилив благодарности к Андромеде за то, что она терпеливо выслушивал все жалобы дочери и ни в чём её не упрекала. Он знал, что никогда не сможет отплатить этой золотой женщине, и, честно говоря, не был уверен, захочет ли она его благодарности.       Он подозревал, что родители Тонкс не одобряли выбор дочери и были расстроены её беременностью — он бы солгал, если бы сказал, что сам не был. Впервые узнав об этом, он был просто в ярости на себя за свою безответственность. Он сожалел, что женился на ней, сожалел, что уступил ей, — он чувствовал себя самым эгоистичным человеком в мире и всерьёз жалел, что у него нет возможности исправить всё, что он натворил. Ему потребовалось много времени, чтобы принять это, но он знал, что в глубине души его всегда будет терзать сомнение по поводу правильности того, как он поступил. Он знал, что всегда будет чувствовать себя виноватым за то, что уступил ей.       Но несмотря на все его подозрения, Тонксы всегда относились к нему с уважением, отчего он неизменно испытывал некоторую растерянность. Он не был уверен, как определить собственные отношения с родителями Тонкс. Прямо сейчас он просто был благодарен им за то, что они приняли её и заботились о ней тогда, когда он этого делать не мог.       — Привет, — тихо сказал Ремус после того, как осторожно закрыл за собой дверь её комнаты. Она сидела в постели, рядом — открытая книга, руки аккуратно сложены на животе. — Тебе давно пора спать.       — Пф-ф, я тебя умоляю, — закатила глаза Тонкс и тут же вернула к нему внимательный взгляд. — Я только и делаю, что сплю и валяюсь без дела. Это до жути скучно. Конечно, я буду тебя ждать — ты же мой муж, я за тебя волнуюсь. Кроме того, прямо сейчас ты моя единственная связь с внешним миром. Ну, как всё прошло? На понедельник всё в силе? Ты узнал что-нибудь новое? Как там все?       Ремус улыбнулся при виде привычного нетерпеливого интереса на лице жены. Выпаливая свой список вопросов, она практически дрожала от сдерживаемой энергии и смотрела на него с тем же отчаянным беспокойным волнением, с каким встречала его каждый раз, когда он приходил.       — У всех всё в порядке, — сказал Ремус, садясь на кровать у её коленей и беря её за руку. — Сегодня вечером у нас не было никаких тренировок, мы просто обсудили планы, а потом Гермиона наклеила нам метки, чтобы мы могли общаться во время атаки.       Ремус закатал рукав, чтобы показать ей белую полоску метки, и увидел, как на лице Тонкс промелькнуло облегчение.       — Благослови Мерлин эту девушку, — покачала головой она, пробегая пальцами по бумаге. — Невероятно… Значит, теперь вы можете передавать друг другу сообщения?       — Короткие фразы, да. Ещё через эти метки Гермиона отслеживает наши жизненно важные показатели, чтобы они с Гарри могли сразу узнать, если кому-то потребуется помощь.       — Они и правда сильно изменились, да? — тихо спросила Тонкс, возвращая взгляд к его лицу. Она перестала водить пальцем по бумаге и снова взяла его за руку.       — Почти до неузнаваемости, — сказал Ремус с печальной улыбкой. — Хотя время от времени в них ещё можно заметить следы их прежних «я». Сегодня вечером они оба улыбались больше, чем за всю прошлую неделю.       — У них всё будет хорошо, Ремус, — с искренней убеждённостью сказала Тонкс, сжав его руку. — Может, они уже никогда не станут прежними, но с ними всё будет в порядке — просто на это потребуется время. Но у них есть мы, у них есть Артур. Они больше не останутся одни.       — Да, наверное, ты права, — Ремус наклонился вперёд, чтобы запечатлеть медленный поцелуй на её щеке, и, глубоко вздохнув, прислонил голову к её виску. Её рука легла на его лицо.       — Значит, на утро понедельника всё в силе? — прошептала Тонкс, поворачивая голову и прижимаясь лбом к его лбу.       — Да.       — А этот парень, Насир… Думаешь, он выполнит свою часть работы?       — Не знаю, — медленно ответил Ремус после секундной задержки. Его глаза встретили её взгляд. — Очень на то надеюсь, иначе эта миссия вполне может оказаться для Ордена последней.       Она крепче сжала его руку и строго посмотрела на него.       — Не говори так, — прошептала она почти сердито. — Если он что-то сделает… если что-то пойдёт не так — сразу же уходите оттуда вместе с Артуром. Ты сделаешь всё, что сможешь, но ты ко мне вернёшься, слышишь, Ремус? Мне невыносимо даже думать, как я буду сидеть здесь, зная, что ты там. Как бы я хотела, чтобы существовал способ, которым я могла бы пойти с тобой и в то же время благополучно привести нашего сына в этот мир.       — Знаю. — Ремус сжал её руку в ответ, благоразумно промолчав о том, насколько сам он рад, что она не пойдёт с ним.       Тонкс скользнула рукой к его шее и крепко вцепилась пальцами в ворот мантии.       — Не забывай о собственной безопасности — спаси, кого сможешь, но в первую очередь сохрани себя!       — Обещаю, — твёрдо кивнул Ремус, хотя и сам до конца не верил своим словам.       — Надеюсь, ты сдержишь своё обещание, — со сталью в голосе сказала Тонкс и решительно притянула его к себе, чтобы на секунду прижаться губами к его губам, после чего прошептала на ухо: — Потому что ты нужен своему сыну.       Ремус крепко обнял её, ощущая болезненное стеснение в груди. Из-за её слов — слов, которые он никогда и не думал услышать. Из-за неё самой — она была смыслом его жизни и в то же время тяжким грузом на его совести. Из-за осознания, что впервые в жизни ему было куда возвращаться. Он обрёл дом, он обрёл семью — он обрёл больше, чем когда-либо смел мечтать, и всё было именно так, как сказал Артур. Это было настолько же прекрасно, насколько страшно.       Он знал, что может не вернуться домой в понедельник.

***

             13 апреля 1998 года       Бирмингем, 7:35       Сморгнув дождь, Артур снял слой почвы над южной веткой канализации. Из-за бушующего ветра и периодических раскатов грома было трудно расслышать, что происходит вокруг, и это действовало на нервы. Он сделал всё возможное, чтобы оставаться спокойным и сосредоточенным, когда в поле зрения появился свод большой канализационной трубы. Почувствовав нарастающее стеснение в груди, он постарался унять сердцебиение. Он не мог смириться, что Гермионе приходится иметь дело не только с собственным волнением, но и с нервными реакциями всех остальных. Он свою-то панику едва сдерживал, а каково ей? Но он не сомневался, что она справится.       Узнав, через что они с Гарри прошли с сентября, он полностью пересмотрел свой взгляд на них. Он больше не считал их детьми, которые нуждаются в защите. Они сами могли защитить кого угодно. Что им было нужно, так это поддержка компетентной команды.       После недели тренировок под их руководством стало до боли очевидно, что прямо сейчас именно Орден является самой большой слабостью дуэта. Вот уж с кем сегодня точно всё будет в порядке, так это с ними. Это он сам и остальные члены Ордена были теми, для кого всё могло обернуться плохо. И, надо сказать, это было очень отрезвляющее осознание. Это тяжело давило на Артура и побуждало его тренироваться почти каждую свободную минуту. Всё воскресенье он провёл в «Норе», старательно разрубая палки, и, когда сегодняшняя операция завершится, продолжит это делать. Он будет делать это снова и снова, пока не станет тем, в ком они нуждаются. Пока не превратится из обузы в ценный актив, который действительно сможет им помочь.       Он знал, что к такому выводу пришли почти все — кто-то раньше, кто-то позже. Молли потребовалось время до четверга, но сокрушительная новость о смерти Боунсов сломила и её убеждённое сопротивление. Это известие потрясло её до глубины души и заставило сильно задуматься. Артур ещё не обсуждал это с Молли, но для себя уже решил, что как только он сможет безопасно забрать Джинни и Сьюзен из Хогвартса, он предложит Сьюзен остаться в «Норе» на столько, на сколько ей это будет нужно. Потому что она — часть семьи. Технически Сьюзен, как совершеннолетняя, больше не нуждалась в родительской опеке, но он сделает всё, чтобы её защитить.       Ночью они вместе с Шеклболтом отправились в дом её семьи, чтобы попытаться собрать её вещи, но мало что смогли найти. Огонь уничтожил практически всё. Он нашёл лишь одну обгоревшую семейную фотографию, вязаный свитер, чудом уцелевший в шкафу, и маленького плюшевого кролика, которого тщательно вымыл вручную и положил на кровать Джинни для сохранности. Это было немного, но он забрал с собой и бережно сохранил каждую вещь, прежде чем они с Шеклболтом приняли решение о полном сносе дома. Они не хотели, чтобы Сьюзен это видела — чтобы кто-нибудь это видел. Он и сам был бы рад никогда этого не видеть, потому что точно знал, что никогда не сможет изгнать из памяти образы произошедшего в этом доме ужаса.       Точно так же, как он никогда не сможет забыть вид жестоких отметин на теле Гермионы.       Он не был глупым человеком — он догадывался, что то, что она ему показала, было лишь малой частью последствий той травмы, и это в дополнение ко всему, что она испытала в Малфой-мэноре. Ему было физически больно это увидеть, больно даже представить, что она испытала. И всё же она стояла перед ним и говорила об этом так спокойно, будто это был всего лишь эпизод из её жизни. Как будто такие ситуации стали для неё нормальными.       Она уже смирилась с этим.       Восемнадцатилетняя девушка.       В его глазах она всё ещё оставалась ребенком, но говорила и двигалась она как человек с двадцатилетним опытом, и он наконец ясно осознал почему. Она побывала в аду и вернулась обратно. Она выжила. Окажись на её месте кто-то другой, это сломало бы его. Будь она чуть более поверхностной, это уничтожило бы её — он слишком хорошо знал, какими ранимыми могут быть некоторые девушки, когда дело доходит до внешности. Гермиона же видела в этом ещё одно препятствие, которое нужно преодолеть. В ту ночь эти размышления долго не давали Артуру спать и значительно укрепили его решимость сделать всё, что от него потребуется.       Когда его сын представил ему маленькую девочку с густой копной кудрявых волос, она сразу ему понравилась. С тех пор прошло много времени, и он уже давно считал её своей второй дочерью. Она была частью семьи, и знание о том, через что ей пришлось пройти, что с ней сделали, разжигало внутри него настоящий защитнический пожар. Ему было противно думать, что, возможно, сегодня ему придётся убивать людей, и больно осознавать, что большинство из этих людей были невинными жертвами и не заслуживали такой участи. И всё же он понимал, что она права. Он понимал, что если не сможет пересилить себя в этом вопросе, то просто не вернётся отсюда. Они не заслуживали такого исхода. Они и так слишком многое на себя взвалили и слишком долго несли это бремя в одиночку — бремя, которое должно было быть разделено не только между всеми членами Ордена, но и всеми теми, кто хотел избавить свой мир от мерзостного присутствия Того-кого-нельзя-называть.       Он обязательно наверстает упущенное.       Он сделает то, что от него требуется, и позаботится о том, чтобы никто больше не причинил вреда ни одной из его дочерей — ни Джинни, ни Гермионе, ни Сьюзен.       Стиснув челюсти, Артур направил палочку на канализационную шахту в ожидании сработки своего таймера.       Сегодняшний день станет днём, когда Орден полностью раскроет свой потенциал. День, когда они станут теми, кем должны были быть всё это время. Они станут силой, с которой нужно считаться, силой, способной сместить вражеский перевес в войне. Сегодняшняя операция станет их самой первой крупной контратакой против Того-кого-нельзя-называть — но не последней. Он позаботится, чтобы это стало только началом. Они продолжат учиться, продолжат двигаться вперёд и делать то, что должны были сделать много лет назад.       Дождавшись сработки внутреннего таймера, ровно в 7:39 Артур перекрыл западный канализационный проход. Лишь северный оставался открытым в качестве резервного пути отступления. Затем он снова прикрыл трубу землёй и остался стоять под дождём в ожидании сигнала от Шеклболта. Его рука то и дело пробегала по карману мантии, лишний раз убеждаясь, что бомба всё ещё там. Секунды шли мучительно медленно. Шум дождя громким эхом отдавался в ушах, усиливая напряжение. Наконец знакомая вибрация на руке известила о сообщении от Шеклболта, и Артур аппарировал к границе барьеров, чтобы встретиться с Ремусом. Даже под дезиллюминацией он знал, что Ремус был там. Он почувствовал его присутствие ещё до того, как они обменялись согласованным кодовым словом, а затем направились через новые барьеры к наземной части логова.       Быстро прокладывая путь по мокрой земле, он зацепился взглядом за два безжизненных тела. Ему даже не пришлось задаваться вопросом, каким образом Насир ликвидировал двух патрульных менее чем за минуту, — отсутствие каких-либо повреждений говорило само за себя. Артур молча прошёл мимо. О телах позаботится взрыв. Эта мысль отдалась нервным спазмом в желудке, но он подавил её и заставил себя двигаться вперёд.       Приблизившись к зданию, Артур увидел Насира. Тот появился в одном из разбитых окон и одним наклоном головы показал, что они должны войти именно туда. Казалось, он провожал их взглядом, хотя видеть их под дезиллюминацией никак не мог. Или мог? Артур внутренне поёжился от этой мысли и с участившимися пульсом осторожно пролез через небольшое отверстие вслед за Ремусом. Оказавшись внутри, он снял дезиллюминацию, быстро просушил одежду и наложил на ноги заглушающие заклинания.       Внутри звуки дождя стали даже громче. Дробный стук капель, ударяющихся о металл, эхом разносился по всему ветхому зданию. Вода стекала по разбитым стенам и заливала лужами старый бетонный пол. Ко всему этому примешивались отдалённые звуки криков и низкого рычания, от которых по его позвоночнику прошла волна тревожного напряжения. Он почувствовал тяжёлое заглушающее заклинание, окутавшее их сплошным пузырём, прежде чем Насир в головокружительном темпе повёл их через здание и вниз по разбитой лестнице. Привычная неестественная скупость движений нисколько не мешала ему легко лавировать под сломанными балками. Палочка свободно лежала в его правой руке, движения были точными и быстрыми, как будто он проходил этот маршрут миллион раз.       В какой-то момент Насир резко остановился и жестом велел им обойти сломанную ступеньку. От неожиданности сердце Артура скакнуло. Ругая себя за слишком нервную реакцию, он мазнул взглядом по скрывающемуся в тенях лицу Насира и внезапно ощутил, как зашевелились волосы на затылке.       Его глаза буквально пылали. Такой горящий взгляд Артур видел у этого человека только дважды.       Первый раз, когда он показывал ему свои руны, второй — когда схватил Гермиону за руку в гостиной коттеджа.       Артур почувствовал, как его желудок сжался от того, что можно было описать только как страх.       Он никогда не поймёт, почему Гермиона позволила этому человеку прикоснуться к себе; почему они с Гарри так спокойно с ним общались, не проявляя никакого видимого дискомфорта. Либо они оба были настолько уверены в своих силах, что не сомневались в своей способности защититься от него. Либо, как он понял, лёжа без сна и размышляя о сцене в гостиной, они оба слишком хорошо понимали, что, если бы Насир захотел их убить, они были бы мертвы. Так что, возможно, они просто приняли этот факт и решили доверять ему в любом случае.       Независимо от причины, внимание Насира к Гермионе вызывало тревогу. Пристальность этого внимания граничила с одержимостью, и это выбивало Артура из колеи. Любому, кто наблюдал за ними дольше минуты, становилось очевидно, что она была его главным интересом, хотя по прошествии недели Артур начал замечать, что взгляды Насира в сторону Гарри стали почти такими же заинтересованными.       Ему это не нравилось. Тем не менее ни Гарри, ни Гермиону это как будто не тревожило, поэтому он прикусил язык и решил довериться их суждению. В конце концов, они уже убедительно доказали свою способность добиваться реальных результатов. То, что происходило сейчас, было целиком и полностью их заслугой. Бесспорно, по эффективности в плане военных действий их методы не шли ни в какое сравнение с сомнительной тактикой выжидания Дамблдора. Они давали конкретные указания, у них был чёткий план, которым они делились с командой — за исключением одной детали, малейшее разглашение которой (в чём бы она не заключалась) грозило полным поражением в войне.       Поэтому, как бы Насир его ни нервировал, решив доверять Гермионе и Гарри, Артур решил доверять и ему.       Пока.       Они достигли главного подземного уровня незадолго до 7:44. Тут они с Ремусом остановились на несколько секунд, чтобы переделать свои щиты и установить новые таймеры, после чего пробрались через узкий, плохо освещённый коридор к центру базы. Артур больше не слышал шума дождя, зато ясно слышал звуки шумного, нечеловеческого дыхания, перемежающиеся спорадически криками. Он изо всех сил пытался контролировать собственное дыхание. Он знал, что двигаться надо будет быстро, но темп, который взял Насир, превосходил все его ожидания.       Проходя по широкому грунтовому уступу, он бросил взгляд вниз и на миг сбился с шага при виде открывшегося ему зрелища. Всё было в точности так, как описывал Насир, но несравнимо более наглядно.       Чтобы разместить всех оборотней, они вырыли под зданием огромные ямы. Всё, что он мог видеть на дне первой ямы, — это сплошная куча тёмного меха. Было почти невозможно различить отдельные тела. Оборотни спали вповалку прямо на мокрой земле. От удушающей вони перехватывало дыхание, а во рту чувствовался привкус гнили. Они жили в своих же нечистотах, окружённые разлагающимися трупами и костями. Артур подавил рвотный позыв при виде гниющих оторванных конечностей, усеивавших землю между спящими телами. Глубокое звериное дыхание эхом отдавалось от тёмных стен и наждаком царапало нервы.       К такому он готов не был.       Увиденное своими глазами, это было намного хуже всего, что он мог себе представить. Только сейчас он начал понимать, о чём говорили Гермиона, Гарри и Насир. Эти люди… некоторые из них, если не большинство, зашли слишком далеко.       До крайности напряжённый, он тихо прокрался мимо лежбища спящих оборотней, болезненно сознавая, что даже один такой зверь легко мог разорвать их троих на куски. Усилием воли он заставил себя перевести взгляд на уверенно идущего впереди Насира, который продолжал вести их вглубь подземелья, и сделал мысленную пометку поблагодарить Гермиону за заклинание, блокирующее запахи. Без него они ни за что не смогли бы проникнуть так далеко незамеченными.       Когда они добрались до конца следующего коридора, Артур различил низкий мужской голос. Он не разобрал слов, но понял, что крики, которые он слышал, на самом деле доносились из комнаты в нескольких футах от него. Насир замедлил шаг и повернулся к ним лицом, жестом приказывая остановиться. Артур почувствовал, как заглушающие чары вокруг них удвоились почти до удушающего уровня, прежде чем Насир спокойно, но быстро проговорил:       — Это камеры для недавно поступивших пленников и новообращённых оборотней. — Он указал на две толстые двери в правой части коридора. — Я предлагаю вам немедленно отправить эти группы в убежище. Времени на других не будет. Артур, вы берите магглов, я помогу Ремусу с оборотнями.       Кивнув, они с Ремусом направились каждый к своей двери. Артуру не потребовалось много времени, чтобы отпереть камеру, она была защищена только самым простым заклинанием — большего для магглов и не требовалось. Он услышал, как новообращённые оборотни зарычали и огрызнулись на дверь, когда Ремус и Насир начали накладывать привязи через зарешеченное окошко, прежде чем войти внутрь.       Сердце Артура сжалось от боли, когда он открыл свою дверь и увидел недавно захваченных магглов. При виде него все они прижались к противоположной стене маленькой комнаты. Быстрый подсчёт показал, что всего в камере находилось семеро пленников. Некоторые были в синяках, некоторые в крови, и все — смертельно напуганы. На одной девушке был только не по размеру большой свитер, который она стягивала вниз, чтобы прикрыть бёдра, и Артур сразу понял, что свитер принадлежал крупному мужчине в лёгкой футболке. Должно быть, он дал ей свою одежду потому, что её привели голой. Ноги девушки покрывали синяки и кровь, и Артур почувствовал, как к горлу подкатила тошнота.       Он поморщился.       Он хотел спасти больше. Он хотел вывести как можно больше тех оборотней, что томились в яме, но знал, что времени не хватит. А после того, как увидел их, в глубине души ещё и понимал, что просто не сможет их спасти — не так, как ему того бы хотелось. Они подготовили два портключа, чтобы доставить две группы пленников в разные помещения убежища — отдельно для заражённых и незаражённых. Если Ремус сейчас воспользуется своим портключом, чтобы переместить новообращённых оборотней, они уже не смогут спасти никого другого.       Ему было ненавистно сознавать, что это был единственный вариант.       Прошло меньше минуты, как Ремус объявил, что они с Насиром успешно сняли браслеты с трёх оборотней. Артур знал, что ему нужно ускорить темп. Оторопь и сомнения были непозволительной роскошью.       — Мы здесь, чтобы вытащить вас, — успокаивающим тоном сказал Артур, вынимая портключ из-под мантии. Пленники дружно вздрогнули и попытались сильнее вжаться в стену.       — Оглушите их и заканчивайте здесь, Артур, — раздался позади него бесстрастный голос Насира. — Прикрепите их руки к портключу — у нас нет времени.       Сжав зубы, Артур взмахнул палочкой, и семь тел упали на землю одно за другим. К сожалению, Насир был прав — времени у них действительно не было. Часы показывали уже 7:46, а ему ещё нужно было уничтожить материалы исследования и установить бомбу. Его взгляд метнулся обратно к Насиру, который вернулся в коридор, ожидая, пока Ремус закончит транспортировку своих спасённых. Странное тревожное чувство прокатилось по спине Артура при взгляде на этого человека.       Что-то изменилось в том, как он держался.       Что-то было не так.       Он не мог с уверенностью сказать, что именно изменилось и изменилось ли на самом деле — вся ситуация была настолько напряжённой и развивалась так быстро, что у него едва хватало времени осмыслить происходящее. Внутреннее неприятие того, что ему приходилось делать, тоже не прибавляло спокойствия. Так что, возможно, его повышенная тревожность объяснялась гораздо проще. Возможно, всему виной противный ему характер миссии и крушение его первоначальных надежд, а не какие-то воображаемые изменения в человеке перед ним.       Он заставил себя вернуться к текущей задаче и быстро прикрепил руки магглов к портключу, прежде чем активировать его и отправить группу в заранее подготовленное убежище, где их уже ждали Луна и Андромеда. Когда небольшая группа бессознательных тел исчезла из виду, он постарался успокоить себя мыслью, что, по крайней мере, несколько жизней им спасти удалось.       Хотя это мало помогло унять мучившую его тревогу. Он снова перевёл взгляд на их таинственного провожатого и вышел обратно в коридор, чтобы двигаться дальше. Нет, всё-таки что-то изменилось. Теперь он был в этом уверен. Голос Насира, хотя и оставался бесстрастным, звучал почти нетерпеливо. Как будто он чего-то ждал. Как будто он знал, что вот-вот произойдёт что-то чрезвычайно важное. Его тело казалось почти напряжённым, пальцы плотнее сжимали палочку, но главным было даже не это. Что-то тёмное и смертоносное исходило от всего его тела, и Артур чувствовал это на уровне инстинкта.       — Осталась одна комната, — сказал Насир, и желудок Артура сжался от нехорошего предчувствия. Воздух резко сгустился, прогоняя по телу холодную волну страха. Насир двигался неестественно беззвучно — как хищник, преследующий свою жертву. В следующий миг окружающее их тяжёлое заглушающее заклинание схлопнулось, и его мрачный тягучий голос с гулким эхом разбил окружающую тишину.       — Здравствуй, Арло.       Он двигался так быстро, что Артур едва успел заметить невысокого седовласого человека слева от них. Или то, как тот застыл на месте при звуке голоса Насира. Не прошло и секунды, как Насир схватил Арло за горло и с такой силой впечатал в стену, что бетон позади него треснул. Руки мужчины вцепились в предплечье Насира, из горла вырвался хрип, перешедший в сдавленный смех.       Казалось, время замедлило свой ход. Артур заставил свои глаза двигаться, регистрируя важные детали обстановки. Исследовательские журналы, разбросанные по столам по всей комнате; полка с пробирками справа; обнажённая молодая женщина, привязанная к грязному медицинскому столу. При их появлении женщина сначала закричала от ужаса, но, похоже, быстро пришла к выводу, что они не на той же стороне, что её похитители, и теперь звала на помощь и умоляла выпустить её. Артур сделал вдох и заставил себя двигаться.       — Ремус, освободи девушку, — сказал он, а сам прошёл в правую часть комнаты и приступил к уничтожению пробирок и бумаг, одним глазом продолжая наблюдать за Насиром.       Ремус подошёл к женщине и начал расстёгивать замки ограничителей, которые удерживали её на столе, попутно пытаясь её успокоить.       — Не бойся, с тобой всё будет хорошо. Как тебя зовут? — говорил он, стараясь удерживать её внимание на своём лице.       — Ава. — Её голос был хриплым от крика, а глаза то и дело нервно перебегали на Насира. Одним касанием палочки Ремус расстегнул фиксаторы, призвал небольшую одноразовую медицинскую простыню со скамейки слева и обернул вокруг тела женщины на манер короткого платья.       — Я… кх-думал… они… уб-хили тебя… вместе… с ост-хальными… — выдавил Арло, уставившись на Насира со странной смесью страха и весёлого удивления.       — Похоже, ты ошибся, — медленно проговорил Насир со столь явной смертельной угрозой в голосе, что по телу Артура пробежала дрожь. — Относительно того, кому они поручили выполнение этой задачи.       Теперь Артуру было совершенно ясно, в чём заключалась та перемена, что взвинтила его нервы, — намерение убить, исходившее от этого человека, было настолько явным и сконцентрированным, что казалось почти осязаемым. Стараясь сохранить сосредоточенность на своей задаче, Артур в то же время не мог оторвать взгляд от разворачивающейся рядом с ним сцены. В потемневших глазах Насира пылало что-то, что можно было описать только как чистейшую, незамутнённую ненависть, но Артур не был уверен, способен ли этот человек испытывать настоящие эмоции, настолько потусторонней ощущалась исходящая от него энергия. Казалось, тьма буквально изливалась из него, плескалась, пульсировала вокруг волнами чистой смерти. В тишине комнаты было почти душно, от жара небольших костров, которые разжёг Артур, становилось трудно дышать.       Подавившись ещё одним смешком, Арло впился ногтями в руку Насира и засучил ногами по стене, к которой был практически пришпилен.       — Кха-ха, к-хонечно, — прохрипел он, растягивая губы в гримасе и раздирая кожу Насира в кровь. — Ск-холько… они заплатили т-хебе… на этот раз? Что… они тебе д-хали… чтобы т-хы… пришёл сюда?       — И снова ошибаешься. — Смертельная угроза в голосе Насира настолько сгустилась, что даже Ремус поднял взгляд. На их глазах Насир вытащил с бедра серебряный кинжал и с мрачной, пробирающей до кишок улыбкой крутанул лезвие в пальцах, обхватывая крепче. — Это — личное.       — За Назиру? — потрясённо ахнул Арло.       — Прощай, Арло. — Насир с такой силой вонзил кинжал в грудь мужчины, что Артур услышал, как тот звякнул о стену с другой стороны.       Лезвие вошло по самую рукоять, и изо рта Арло вырвался крик боли. С открытым от ужаса ртом Артур наблюдал, как Насир провёл кинжалом вниз по туловищу мужчины и горизонтально вбок, рассекая нижнюю часть живота, вспарывая его одним быстрым движением. Высвобожденные внутренности с тошнотворным хлюпаньем повалились наружу, окрашивая красным ботинки Насира, растекаясь бесформенной грудой по грязному полу и проваливаясь в пазы между плитками; каждый орган издавал мягкий шлепок, падая на кафель. Как будто этого было недостаточно, Насир вытащил лезвие из трупа и отсёк голову, после чего наконец отступил назад и уставился на пол. Простояв так бесконечно долгую, напряжённую секунду, он уронил голову в кучу органов и с безразличным выражением лица повернулся к Артуру.       — Нам нужно уходить, — сказал он. Его голос вновь звучал совершенно бесстрастно, в глазах не осталось ни следа тьмы, бушевавшей там несколько секунд назад. — Вы закончили?       — Нет. — Едва дыша, Артур перевёл взгляд с лица Насира на останки того, что когда-то было человеческим существом. Вся сцена длилась не более нескольких секунд, но казалось, будто прошла целая вечность.       Как этот человек вообще мог быть человеком? Как он мог сделать что-то подобное и моментально потерять интерес к содеянному? Что за чудовищем он был и откуда, чёрт возьми, он знал Арло?       Ремус пришёл в себя первым. Девушка на столе уставилась на беспорядок на полу в ошеломлённом молчании. Хотя, похоже, увиденное не особо её расстроило, поскольку очень скоро её лицо исказилось в отвращении с явной примесью мстительного удовлетворения.       — Я не могу снять последний ограничитель, — сказал Ремус, в отчаянии переводя взгляд с Артура на Насира. — Думаю, он был запечатан магической подписью Арло, но… теперь печать не снять.       — Что? — Артур уже закончил поджигать последний из исследовательских столов, так что быстро подошёл, постучал по фиксатору палочкой и наклонился, чтобы рассмотреть его поближе. И почувствовал, как у него упало сердце. В отчаянии он оглянулся на Насира. Он слишком хорошо понимал, что этому человеку было глубоко наплевать на пленных магглов, он пришёл сюда с единственной целью — убить Арло, что и сделал, тем самым лишив их возможности освободить эту бедную девушку. — Насир… Фиксатор заблокирован его магией… Нужно было сначала заставить его освободить её…       — Он бы не стал этого делать, — равнодушно отрезал Насир. Сдвинувшись с места, он прошёл по кровавым останкам, как будто их не существовало, и Артура чуть не вырвало при виде того, как сердце Арло лопнуло под тяжёлым ботинком. Ава настороженно наблюдала за его приближением и отпрянула к Ремусу, пока Насир быстро осматривал фиксатор, охватывающий её левое предплечье. После секундной паузы взгляд Насира вернулся к Артуру. — Мы не сможем снять это ограничение, и у нас заканчивается время. Нам пора уходить. Бомба, Артур.       — Подождите… подождите секунду, — Артур вытащил бомбу из кармана и быстро положил её на пол позади себя, прежде чем вернуться к металлическому обручу на руке девушки и отчаянно постучать по нему палочкой. Тот словно врос в её руку, и ни одно из режущих и отпирающих заклинаний не оказало на него никакого эффекта. Артур не понимал, зачем было запечатывать это удерживающее устройство, но предположил, что это было как-то связано с процессом трансформации или надеванием подчиняющего браслета. Он осторожно обхватил руку девушки и потянул, но она задрожала всем телом и застонала от боли. Артур чувствовал, как с каждой уходящей секундой в нём нарастает паника, и в отчаянии посмотрел сначала на Насира, потом на Ремуса. — Должно же быть что-то, что мы можем сделать… Мы же уже здесь… Мы не можем просто оставить её дожидаться взрыва, Насир.       — Покончите с этим здесь и сейчас, если хотите облегчить её участь, — сказал Насир без тени сожаления, отворачиваясь и направляясь к двери.       — Пожалуйста! — взмолилась Ава, схватившись за мантию Ремуса. Отчаянно сжав ткань грязными пальцами, она села на столе, несмотря на очевидную боль, которую ей причиняла зафиксированная рука. Короткая медицинская простыня, которой Ремус обернул её тело, скользнула вверх по её ногам, но она не обратила на это никакого внимания. Её крик превратился в пронзительную паническую мольбу. — Пожалуйста… Вы не можете оставить меня здесь… Не оставляйте меня… Я не хочу умирать… Пожалуйста, заберите меня с собой!       — Артур, установите таймер, — сказал Насир с нажимом, обернувшись и посмотрев на них через плечо.       — Насир, мы не можем просто бросить её, — поддержал Артура Ремус, державший девушку за руку. Та крепко вцепилась в него и испуганно переводила взгляд между тремя мужчинами. — Она не заражена, она полностью выздоровеет!       — Установите таймер прямо сейчас, — угрожающе отчеканил Насир, полностью повернувшись к ним лицом. Его палочка была обнажена, глаза снова потемнели. — Или я оставлю вас обоих умирать здесь вместе с ней.       — Ну конечно, — лицо Артура исказилось от отвращения, когда горящие глаза Насира метнулись к нему, — чего ещё ожидать от невыразимца.       — ПОЖАЛУЙСТА! — С отчаянием на лице Ава повернулась к Насиру, одновременно притянув Ремуса ближе, как будто держала его в заложниках. — Пожалуйста, вы должны взять меня с собой! У меня маленький сын! Он всего лишь ребёнок! Пожалуйста! Я — всё, что у него осталось, ПОМОГИТЕ МНЕ! ПОЖАЛУЙСТА, УМОЛЯЮ ВАС!       Насир заметно напрягся. Артур увидел, как его взгляд метнулся обратно к женщине. Что-то изменилось в его глазах. В три быстрых шага он подошёл к столу, одним молниеносным движением выхватил свой серебряный кинжал и отсёк ей руку чуть ниже локтя, прямо над металлическим браслетом. Ее крик разнёсся по комнате вместе с брызгами крови. Звук резко полоснул по ушам Артура, и он в страхе попятился, наблюдая, как Насир с силой оторвал обрубленную конечность от удерживающего устройства, разрывая последние нити кожи, чтобы в следующий миг плотно зажать её между своим локтём и боком и приложить ладонь к обильно кровоточащему обрубку.       — Драный Мерлин! ЧТО вы делаете?! — в шоке воскликнул Ремус, когда ногти женщины впились ему в грудь. Её кровь просачивалась сквозь пальцы Насира, пачкая его одежду и стекая по груди, но он продолжал крепко удерживать культю на месте. Не веря своим глазам, Артур наблюдал, как кожа на обнажённой кости начала срастаться.       — Спасаю ей жизнь, — мрачно сказал Насир, сверкнув глазами на Ремуса, прежде чем быстро наложить Ферулу на почти исцелённую руку. Повязки мгновенно сомкнулись вокруг не до конца закрытой раны, останавливая оставшееся кровотечение. — А теперь установите таймер.       Должно быть, когда рана затянулась, бо́льшая часть боли прошла, потому что женщина оторопело уставилась на Насира и тихо пробормотала «спасибо». Её лицо было пепельно-белым, на щеках блестели дорожки от слёз, а пальцы так и продолжали цепляться за мантию Ремуса. Чуть покачиваясь от потери крови, она перевела мутный взгляд на Артура, и тут её глаза снова широко распахнулись — одновременно с поворотом головы Насира — и она закричала по совершенно новой причине.       Артур успел увидеть, как глаза Ремуса расширились от ужаса, прежде чем почувствовал это. Кость в его ноге хрустнула — он в буквальном смысле услышал громкий треск, который дошёл до его мозга одновременно с ощущением вспоротой кожи и разрывающейся плоти. В тот же миг комнату заполнило низкое рычание. Успев поймать взгляд повернувшегося к нему Насира, Артур почувствовал резкий рывок и повалился на пол. Не прошло и секунды, как что-то горячее и влажное брызнуло ему на затылок. Заставив себя перевернуться, несмотря на адскую боль, он со стоном уставился на окровавленную белую кость, торчащую из его ноги, и кровь, которая сочилась из прорех его порванных штанов. Уши заполнил звук сотен просыпающихся оборотней.       Он почувствовал, как его тело холодеет от шока.       Оборотень за его спиной был разрублен надвое, Ремус стоял с обнажённой палочкой, а Насир выпустил культю женщины, чтобы убить второго вошедшего в комнату зверя. Должно быть, это был внутренний обход по расписанию, что означало, что их время официально вышло — и они только что включили чёртову сигнализацию.       Чувствуя, как дрожат руки, Артур вытащил из кармана пакет с зельями и выпил порцию восстановителя крови, прежде чем решиться на попытку сдвинуться с места. Он слышал, как Ремус выкрикивал его имя, стаскивая женщину со стола, но звук доносился словно из другого конца длинной трубы. Внезапно смуглая рука схватила его за ногу и вернула кость на место быстрым толчком. Из его рта вырвался крик боли, перед глазами всё поплыло, и плоть тут же опалил знакомый ожог бадьяна.       Чувствуя, как бинты туго обхватывают ногу, Артур поднял затуманенный болью взгляд и увидел Насира, стоящего перед ним на коленях. Он видел, как тот вытащил из-за пазухи маленькую бутылочку с каким-то зельем, не входящим в их набор, и выпил две трети. Затем он наклонился вперёд, обхватил рукой лицо Артура и влил остатки ему в горло, прежде чем отбросить пустой флакон в сторону. Чуть не подавившись, Артур сглотнул неизвестное зелье и увидел, как расширились зрачки Насира. Почти сразу тело заполнил странный жар. Боль в ноге начала утихать, и Насир поднял его с земли с такой лёгкостью, какую можно было объяснить только безупречно сваренным зельем силы.       — Ремус, выведите девушку, или всё это было напрасно, — пророкотал Насир почти угрожающе. Обхватив Артура за плечи, он практически понёс его из комнаты в коридор.       — Я не установил бомбу, — простонал Артур, быстро хромая рядом и крепко сжимая в руке палочку. Он не хотел знать, был ли это укус или только удар когтей. Это не имело значения. Прямо сейчас самым важным было уничтожить это место и выбраться отсюда, но Насир проигнорировал его слова и потянул их вправо. Вместо того чтобы вернуться тем же путём, каким они пришли, он повёл их дальше по коридору, и, услышав вой позади себя, Артур сразу понял почему, но всё равно потянул его остановиться. — Насир, я не установил таймер… Ремус?       Ремус двигался позади них. Женщина всё так же цеплялась за его мантию смертельной хваткой и, подталкиваемая им, на дрожащих ногах бежала рядом.       — Я тоже его не устанавливал. Насир, таймер — нам нужно вернуться и установить его.       Где-то позади раздалось громкое рычание, и Артур хрюкнул, когда Насир резко прижал его к стене. Мимо пронёсся зелёный всполох. Насир мгновенно выпустил три своих зелёных выстрела, и двое мужчин и оборотень упали замертво.       — Существуют и другие способы сжечь это место дотла, — мрачно проговорил Насир и снова схватил Артура. — В конце есть большая неиспользуемая яма. Я могу провести вас к северной канализации через неё.       Артур слышал их приближение — это напоминало отдалённый, настающий раскат грома. Первые двое были внутренним патрулём, они подняли тревогу; следующие трое пришли проверить, что происходит; теперь поднялись все. Он чувствовал, как земля дрожит у него под ногами. Что бы ни дал ему Насир — а он предположил, что это было очень дорогое зелье силы с добавлением обезболивающих, — это позволило ему ковылять хоть и на плотно перевязанной, но всё ещё на сломанной и кровоточащей ноге. Один неверный шаг — и кость грозила снова выскочить наружу.       Плотно утоптанная земля коридора вскоре сменилась скользкой илистой грязью на спуске в яму. Насир удержал его в вертикальном положении, когда они почти соскользнули по земляному пандусу в большое открытое тускло освещённое пространство. Дальняя половина ямы тонула в воде. Поскользнувшись в грязи, они едва успели пригнуться, когда что-то выстрелило с противоположного уступа. Артур огляделся, и его сердце упало — выбравшись из одной смертельной ловушки, они тут же оказались в другой.       Вереница волшебников выстроилась на краю уступа и начала швырять в них заклинания, в то время как серая волна оборотней хлынула вниз по пандусу. Пока Артур переделывал свой щит, Насир пробил дыру в дальней от них стене, и из открывшейся трубы хлынула вода, добавляя глубины разлившейся в дальнем конце ямы луже.       С гулко бьющимся сердцем Артур срезал заклинанием троих магов на краю уступа, но их немедленно заменили другие. Насир методично прореживал сплошной шерстяной поток, который угрожал уничтожить их задолго до того, как они доберутся до канализационной шахты. Ремус двигался к ним, прикрывая женщину и разрубая оборотней позади себя — тех, кому удалось избежать атаки Насира. Повсюду летела грязь, земля сотрясалась от топота ног и ударов заклинаний, а звуки взрывов оглушали разум. Это был какой-то локальный бушующий ад, заключённый в холодные стены подземной пещеры — сплошные взрывы, зубы, когти, шерсть и смерть; и свист заклинаний, жгучими нитями прошивающие воздух со всех сторон. Они были почти зажаты, и единственная причина, по которой их ещё не смяли, — это узость входного коридора, из-за которой оборотни проникали в яму поочерёдно, а не всем скопом сразу.       Бросив очередную Сектумсемпру, Артур оглянулся на Ремуса, и его глаза расширились в панике. Он закричал, предупреждая об опасности. Один из оборотней увернулся от атаки Насира и метнулся вдоль стены слева от Ремуса, но Ремус увидел это слишком поздно. Он попытался оттолкнуть от себя женщину, когда оборотень хватанул его поперёк груди и плеча, но зубы зверя задели её плечо, прежде чем она упала на землю. Соскользнув в грязь, она упала на колени и застонала от боли; по её руке потекла кровь, но она повернулась обратно к Ремусу и попыталась встать. Пока она, оскальзываясь, изо всех сил отталкивала себя от земли одной рукой, Насир разрубил напавшего на них оборотня пополам.       — Ремус! — крикнул Артур и тут же пригнулся, когда стена позади него взорвалась и Насир развернулся, чтобы нанести ответный удар. Он видел, как Ава помогла Ремусу оттолкнуть труп оборотня. Его взгляд метнулся к Насиру, и странное выражение на лице этого холодного человека заставило сердце Артура очередной раз ухнуть вниз. Их усилий не хватало.       Врагов было слишком много, а их — слишком мало. У них просто не было шансов выбраться отсюда живыми.       Затем в лице Насира что-то изменилось, словно тёмная тень наползла на его черты. Словно он что-то просчитал и принял решение — и единым неуловимо-текучим движением развернулся к пандусу. Это произошло так неестественно быстро, что Артур не посчитал бы это возможным, если бы не видел собственными глазами. Затем его поза изменилась, спина напряглась, он переступил с ноги на ногу и поднял палочку в дуэльной позиции, какую Артур никогда прежде не видел.       — Насир?.. — начал было спрашивать Артур, попутно швыряя в нападавших очередное заклинание, но прежде чем он смог закончить свой вопрос, с конца палочки Насира вырвалось яркое красно-оранжевое пламя.       Оно зазмеилось по земле, огибая Ремуса и прокладывая себе путь вверх по пандусу — взрезая строй оборотней как масло, сбрасывая их на дно ямы и сжигая дотла. Звук, который издавало это пламя, был оглушительным; оно ревело, как живое, и перемещалось по яме с такой прицельной точностью, словно имело свой собственный разум — злобный и кровожадный. Артур заслонил лицо от жара и вытащил из кармана последнюю бутылку смешанного с серебром бадьяна. Он слышал, как волшебники на уступе пытаются погасить пламя. Их становилось всё больше. Ему нужно было взять на себя уступ, пока Насир был занят пандусом. Он не мог подойти к Ремусу. Он посмотрел на раненого друга, моля Мерлина, чтобы женщина ещё не потеряла разум во всём этом кошмаре.       — АВА! — крикнул Артур. Женщина скорчилась на земле рядом с Ремусом. Болезненно бледный, тот опрокинул в себя флакон восполнителя крови, не прекращая бросать заклинания в сторону уступа. Она поражённо смотрела на пламя, которое лилось из палочки Насира и пожирало всё на своём пути, но перевела взгляд на Артура при звуке своего имени. Он бросил ей бутылку. — Вылей это ему на раны — БЫСТРО!       Женщина прижала бутылку к груди единственной рукой, уставившись на неё ошалелым взглядом, но потом что-то в её глазах затвердело. Прикусив пробку зубами, она решительно вырвала её из горлышка, подскочила к Ремусу и вылила зелье ему на плечо.       От Ремуса повалил зелёный дым, и Артур снова обратил всё внимание на уступ. Выпуская заклинание за заклинанием, он пригибался и уклонялся от ответных атак. Одно за другим, безжизненные тела падали в яму вдоль стены. Он услышал болезненный стон слева от себя, и внезапно в его поле зрения появился ковыляющий Ремус и Ава рядом с ним.       — Двигайтесь к трубе, — раздался голос Насира, и они начали прокладывать путь через яму, заходя в воду. Отступая вслед за ними, Насир продолжал удерживать пламя и уничтожать всё новых оборотней, появляющихся из коридора. Хотя число тех, кто рисковал спуститься вниз на верную смерть, значительно уменьшилось. Но врагов всё ещё было слишком много — они убили недостаточно, чтобы существенно сократить их общую численность. Кроме того, Артур догадывался, что оборотней сдерживают.       Нога Артура опасно дрожала под ним при каждом шаге. Ремус сгорбился, но всё ещё был способен идти, Ава, пошатываясь, плелась рядом, Насир прикрывал отступление. На короткую секунду Артуру показалось, что у них всё получится. Они преодолели уже больше половины пути, жар стал почти нестерпимым, дышать становилось всё труднее — и тут уступ перед ними взорвался, Ремуса и Аву отбросило в мутную воду у трубы канализации, Артур больно приземлился на спину. Огонь Насира погас, его рука прервала заклинание за долю секунды до того, как волна пламени захлестнула бы их всех. Взметнув руки перед лицом и вонзив ноги в землю с твёрдостью, объяснимой лишь мощными приклеивающими чарами, он собрался с силами и наклонился к взрыву. Почувствовав, как обжигающий жар огня больно дыхнул ему в лицо, Артур увидел, как последние остатки пламени омыли тело Насира и погасли. Через только что разрушенную стену начали просачиваться новые оборотни.       Артур почувствовал, как сжалась грудь.       Ещё мгновение, и они будут полностью окружены.       Ремус и девушка, возможно, ещё смогут добраться до канализации, но они с Насиром — нет.