В лесу Дин / In the Forest of Dean

      С силой оттолкнувшись ногами, Гермиона бросилась вперёд и замахнулась кинжалом, целясь точно в сердце. Уклонением и перекатами ей наконец удалось подобраться достаточно близко к противнику, и это была её единственная возможность нанести удар, но клинок прошёл мимо цели, и она была вынуждена быстро отступить. Пригибаясь, она почувствовала, как лезвие противника вспороло воздух над самой её головой, коснувшись волос. Пот заливал глаза, дыхание надрывало лёгкие, тело болело и молило об отдыхе, но она не могла остановиться — у неё не было права на передышку. Она снова ушла из-под удара, на этот раз двойным перекатом вправо.       Чёрт!       Чувствуя нарастающее разочарование, она предприняла ещё две попытки подобраться ближе. Безрезультатно. Она просто не могла за ним угнаться! Её лёгкие горели, а привязанная к боку левая рука ставила её в крайне невыгодное положение. Она чувствовала, что проигрывает.       Ещё немного, и он её достанет.       Слишком быстрый, слишком сильный — он превосходил её во всём.       Понимая, что больше ничего не может сделать, Гермиона в очередной раз перекатилась под опасно близко мелькнувшим лезвием, быстро вскочила на ноги и, встретив взгляд тёмных глаз, бросила невербальное связывающее проклятие. На какую-то долю секунды она даже подумала, что это сошло ей с рук, затем всё случилось настолько быстро, что её разум едва успел уловить происходящее. Его мерцающие тёмные глаза сузились; она почувствовала на теле знакомое натяжение трёх привязей, и в следующий миг её ноги дёрнуло назад, а корпус — вперёд. Сильный удар о землю выбил из её лёгких весь воздух пополам с коротким болезненным стоном. Едва её щека встретилась с поверхностью, как в спину упёрлось чужое колено, а задней части шеи коснулся холодный укус металлического лезвия.       — Я сказал «никакой магии», — прогудел знакомый тягучий баритон у неё за спиной, отдаваясь вибрацией в зажатом позвоночнике.       Если бы у неё в лёгких оставалось хоть немного воздуха и если бы её лицо не было прижато к земле, Гермиона непременно испустила бы разочарованный стон и закатила глаза, но с весом взрослого мужчины на своей спине всё, что она смогла выдавить, это едва слышное неразборчивое мычание. Он сдвинулся, и воздух снова хлынул в её лёгкие. Путы ослабли. Закашлявшись, она перекатилась на спину и посмотрела на возвышавшегося над ней высокого темноволосого мужчину. Она чувствовала горячую струйку крови, стекающую по шее. Ещё одно упражнение — ещё один тонкий серебристый шрам, вдобавок к двум таким же, уже отметившим заднюю часть её шеи. Тяжело дыша, Гермиона приподнялась на локте и бросила взгляд на Гарри, который сидел на дюне неподалёку и молча наблюдал за происходящим. Он выгнул бровь.       — Он и правда сказал «никакой магии», — пожал плечами Гарри с лёгким намёком на веселье в голосе — вероятно, потому, что не далее как вчера сам побывал в точно таком же положении.       Это им ещё повезло, что тренировки проходили на песчаном пляже — в противном случае их тренировочные травмы наверняка были бы куда хуже. Если бы вместо песка её скула встретилась с камнем, у неё сейчас был бы не синяк, а полноценный перелом. Но именно такими были методы обучения Насира. Ни одна тренировочная схватка на кинжалах не обходилась без пореза, но раны, которые он им наносил, никогда не были опасными. Лёгкий укол, скользящее касание, слабое нажатие лезвия — не чтобы причинить боль, а чтобы научить, как и когда двигаться.       При этом порезы никогда не затрагивали видимые части тела. Она своими глазами видела, как во время вчерашней тренировки он намеренно в последнюю секунду отвёл кинжал от лица Гарри, но без колебаний полоснул по предплечью. И сам же исцелил после, как делал всегда.       Какими бы порой болезненными ни оказывались для Гарри и Гермионы такие тренировки, они оба не могли не признать, что методы Насира были чрезвычайно эффективными. Ещё в понедельник она не могла даже приблизиться к нему, сегодня же, в пятницу, уже сумела нанести несколько ударов, пусть и не достигших цели.       Гермиона застонала и картинно закатила глаза в ответ на веселье Гарри, после чего снова перевела взгляд на Насира, всем своим видом признавая поражение.       — Я знаю… Но иначе я просто не могла вас достать. Вы слишком быстро двигаетесь, и я подумала, что связывающее проклятие даст мне хотя бы секунду форы. Вы же сами сказали использовать всё, что у нас есть, и мыслить творчески.       Глаза Насира блеснули. Некоторое время он просто смотрел на неё, потом протянул руку. Крепко ухватившись за предложенную опору, Гермиона позволила ему оторвать себя от земли. Она слишком устала, чтобы сделать это своими силами. Стоя перед ним на дрожащих ногах и тяжело дыша, она привычно наклонила голову, чтобы открыть ему заднюю часть своей шеи, и тут же почувствовала знакомое прикосновение пальца к порезу, превращающее рану в тонкую серебристую линию — одну из многих, которые теперь отмечали её тело в самых разных местах. Если бы это её хоть сколько-то заботило, она могла бы использовать для заживления бадьян, чтобы следов не оставалось, но ей совершенно не хотелось тратить впустую ценные ресурсы, кроме того серебристые линии были настолько тонкими, что в любом случае были почти незаметны. Глубоко вздохнув, Гермиона подняла голову и снова посмотрела на Насира.       Он стоял рядом и внимательно наблюдал за ней, по-прежнему небрежно удерживая кинжал в левой руке. Насколько неестественно неподвижно он выглядел «в покое», настолько же неестественно плавно он двигался в бою, из-за чего его движения бывало чрезвычайно трудно отследить. При этом чаще всего кинжал он держал без всякого видимого напряжения, словно, сражаясь с ними, не прикладывал особых усилий. Это заставляло её задуматься, каким бы он был, если бы сражался всерьёз.       — Я действительно так и сказал, — медленно произнёс Насир со слабым намёком на улыбку. — Но я также сказал не применять магию ко мне.       Гермиона свела брови, обдумывая его слова. Её дыхание наконец выровнялось.       — То есть… я должна была применить магию к себе или не применять вовсе.       — Когда вы в последний раз видели, как взрослый волшебник дрался без палочки? — спросил Насир, переводя взгляд с одного на другого.       В голове Гермионы вспыхнул образ Артура, бросающегося с кулаками на Люциуса Малфоя, и её губы дрогнули. Как и губы Гарри. Видимо, он тоже вспомнил тот поход во «Флориш и Блоттс» на их втором курсе.       — Давно, — тихо сказала Гермиона и глубоко вздохнула. — Вы хотите сказать, что большинство волшебников будут готовы отразить магическую атаку, но не физическую, и мы должны это использовать.       — Именно, — глаза Насира потемнели. — Однажды вы окажетесь в ситуации, когда магия будет неэффективна в борьбе с вашим противником, и тогда физическая атака может сыграть решающую роль. Если же вы обнаружите, что противник значительно превосходит вас в физическом плане, смело подключайте творческий подход и используйте всё, что есть в вашем распоряжении. На крайний случай подумайте о том, чтобы всегда иметь при себе зелье силы.       — Например, я могла бы использовать Асцендио или накинуть на себя привязь, чтобы помочь себе приблизиться, — кивнув, задумчиво проговорила Гермиона и провела свободной рукой по волосам, чувствуя, как расслабляются плечи. — Я об этом не подумала.       — Вот, возьми, — привлёк её внимание голос Гарри. Взглянув в его сторону, она улыбнулась при виде бутылки с водой, которую он ей протягивал.       — Спасибо, — поблагодарила Гермиона, подходя к нему. Она с большим удовольствием сделала пару глотков и снова посмотрела на Насира. — Что дальше?       Глаза Насира потемнели.       — Повторим упражнение ещё раз.       — Ещё раз? — дрогнувшим голосом повторила Гермиона, ощущая, как подгинаются ноги. У неё всё болело и едва хватало сил, чтобы стоять, не говоря уже о том, чтобы снова бороться. — Сейчас?       — Сейчас, — мрачно подтвердил Насир, делая шаг к ним. Она увидела, как его рука сжала кинжал каким-то новым, незнакомым ей образом. — Оба.       Гермиона с трудом сглотнула и едва успела отбросить бутылку и призвать в руку кинжал, прежде чем он бросился в атаку.

***

             Руки Гермионы дрожали, когда она принимала у Флёр тарелку с ужином. Впрочем, точно так же дрожали и руки Гарри, так что это никак не было связано с её повреждёнными нервами — лишь с крайней усталостью. Её волосы были мокрыми от пота, одежда — грязной, а на штанине снова красовалась прожжённая дыра. Гарри выглядел не лучше. При взгляде на него казалось, будто он попал под взрыв. И это не считая запаха гари, которым от них несло, как от недавнего пожарища. Один Насир выглядел почти нетронутым.       Почти.       Впервые за неделю он расстегнул две верхние пуговицы на воротнике рубашки. Его кожа чуть поблёскивала от пота, создавая впечатление, что ему пришлось приложить некоторые усилия во время тренировки. Что, в её представлении, было более чем закономерно, учитывая, что он больше часа отбивал их совместные атаки, прежде чем перейти к очередному уроку управления Адским пламенем.       Но две расстёгнутые пуговицы были ничем по сравнению с небольшим разрезом с правой стороны его рубашки, в районе рёбер. Её глаза то и дело возвращались к этому разрезу, и ей с трудом удавалось их отвести — казалось, это зрелище просто выходило за грань возможного, и её мозг никак не мог его переварить. Она до сих пор помнила ощущение лёгкого сопротивления, с которым её кинжал вспорол его кожу, запятнав красным белую ткань рубашки.       У неё получилось.       Она сумела нанести ему настоящий удар, атаковав вместе с Гарри с противоположных сторон. Собственный успех настолько её поразил, что она на миг утратила концентрацию и застыла на месте, в шоке уставившись на расползающееся по ткани пятно крови, из-за чего тут же словила удар локтём под рёбра и второй раз за день встретилась лицом с песчаной поверхностью пляжа.       И тем не менее она чувствовала, что это был успех — пусть Гарри и пришлось после этого лечить её нос.       Удовлетворённо прислонившись к Гарри, Гермиона спокойно ела свой ужин и расслабленно размышляла об их работе с Адским пламенем. Сегодня им обоим удалось его контролировать: Гарри — впервые, ей — уже в третий раз. Никогда в жизни она не видела ничего более страшного и в то же время более… завораживающего.       Сила, стоящая за этой магией, была просто невероятной — ужасающей, грозной, опасной. Она чувствовала это всем телом, когда произносила заклинание, и ей требовалось всё, что у неё было, чтобы контролировать чудовищного огненного зверя, который вырывался из её палочки и проносился через небольшой огороженный магическими барьерами участок пляжа. Для каждого волшебника пламя принимало свой устрашающий образ, но Гермиона ещё не до конца разобралась, на что похоже её собственное. Пламя Гарри походило на исполинскую змею, и она знала, что это его беспокоит. Она знала, что он постоянно размышлял о своей связи с Волдемортом, и форма его Адского пламени только усилила его подозрение, что связь эта гораздо глубже того, что когда-то раскрыл ему Дамблдор. Они говорили об этом, но все их выводы оставались не более чем предположениями, и всё же что-то во всей этой ситуации тяжелым грузом лежало у неё на сердце.       Это казалось неправильным.       С протяжным стоном поднявшись на ноги, Гермиона благодарно улыбнулась Гарри, когда он наложил на них обоих очищающее заклинание. Теперь он делал это каждый раз перед тем, как они возвращались в коттедж. Эта нехитрая магическая манипуляция хотя бы частично убирала грязь и запах гари с их одежды, что, казалось, немного притупляло общее беспокойство в коттедже.       Сегодня вечером должна была состояться последняя тренировка Ордена, завтра — заключительная встреча перед атакой, а в воскресенье все согласились взять выходной, чтобы отдохнуть и подготовиться. Следующие несколько дней ожидались весьма напряжёнными и насыщенными. Завтра утром, до тренировки с Насиром, Гермиона собиралась поработать над трекерными метками, которые она планировала раздать всем участникам операции, чтобы отслеживать в реальном времени их жизненные показатели. Кроме того, метки позволяли передавать между собой короткие сообщения и таким образом давали им возможность предупредить друг друга о возникших проблемах или запросить помощь. Она собиралась прикрепить их магией непосредственно к телу каждого участника, чтобы исключить возможность потери. Она пока никому не рассказывала о своих планах и не знала, как это будет воспринято в Ордене, но, по большому счёту, это и не имело значения. Так или иначе, но метку получит каждый, кто будет участвовать в атаке на логово.       Включая Насира — хотя он был единственным, кто имел реальный шанс этого избежать.       В среду вечером Гарри совершенно ясно дал понять, что, несмотря на то, что они были моложе большинства остальных членов Ордена, к ним следует относиться серьёзно. Во многих отношениях их голос был решающим. Тогда миссис Уизли только обиженно кивнула, соглашаясь продолжить занятия, и больше не сказала ни слова, но её поджатые губы и периодически бросаемые на них хмурые взгляды ясно демонстрировали, насколько она возмущена всей ситуацией. К концу вечера Гермионе начало казаться, что лицо Молли Уизли останется таким навсегда.       Тем удивительнее было увидеть её в четверг, причём на этот раз её поведение разительно отличалось. Она выглядела побеждённой во всех смыслах этого слова — плечи поникли, глаза утратили привычный решительный блеск, а выражение праведного возмущения на лице сменилось тяжёлой печалью. Её тихое поведение казалось почти жутким. Ни Гермиона, ни Гарри никак это не прокомментировали, но было заметно, что это нервировало всех присутствовавших даже больше, чем вчерашний открытый скандал. И только этим утром перед пробежкой Гермиона узнала от Флёр новость, которая так потрясла миссис Уизли.       Родители Сьюзен Боунс были обнаружены мёртвыми в собственном доме.       А также на лужайке возле дома, на подъездной дорожке и в парке дальше по улице.       Стены и пол их гостиной были буквально залиты кровью, а фрагменты тел были разбросаны по территории, словно цветы на свадьбе. Но самым жутким было то, что оборотни не имели к этому никакого отношения.       Это была демонстрационная атака, предпринятая Антонином Долоховым, и в результате Сьюзен осталась единственной Боунс во всём волшебном мире. У неё не было больше никого и ничего. Дом был разрушен, а сова с новостью — без промедления отправлена прямиком в школу, так что в четверг утром во время завтрака, на глазах у всей школы, Сьюзен должна была узнать, что у неё больше нет семьи.       Гермиона понимала, что это было сделано специально. Боунсы были довольно известны в волшебном сообществе, и убийство последних взрослых представителей этой семьи было призвано наглядно показать, какой властью обладает Волдеморт и его последователи. А отсутствие подозреваемых и спущенное на тормозах расследование должно было стать дополнительным ударом по тем семьям, которые всё ещё боролись против его режима. Даже завидная оперативность, с которой новость отправилась в школу, была намеренной. Это было послание детям — что никто не является неприкасаемым и что у Волдеморта найдутся способы причинить им боль и без прямого воздействия.       Это известие заставило сердце Гермионы сжаться. Ощущение тяжести на груди резко возросло, а в животе образовался холод. Она почувствовала, как он распространился по её телу, увидела его отражение в глазах Гарри, когда встретила его взгляд — мёртвый, холодный, такой же, каким должен был быть сейчас её собственный.       Они убьют его.       Без колебаний.       Разорвут на части, будь у них такая возможность.       Гермиона шла к коттеджу вместе с Гарри и Насиром, заранее зная, что сегодняшняя тренировка будет отличаться от предыдущих. Она догадывалась, что не все орденцы примут это легко, хоть и надеялась, что после случившегося с Боунсами они поймут, почему это необходимо.       — Гермиона, Гарри, — кивнули им близнецы со своего места за столом, и это привлекло внимание всех присутствующих.       На кухне был аншлаг — в буквальном смысле, так как пришли все. Подавив нервозность, Гермиона улыбнулась близнецам и посмотрела на Гарри. Он еле заметно улыбнулся ей и кивнул, после чего повернулся к собравшимся.       — Хорошо. Сегодня мы будем действовать немного по-другому. Будет две группы, — обьявил Гарри, оглядывая толпу людей. — Учитывая ближайшую задачу, мы с Гермионой считаем важным, чтобы некоторые из вас выучили несколько дополнительных заклинаний. Поэтому Артур, Ремус, Билл и Шеклболт — вы пойдёте на улицу вместе с Гермионой. В будущем, если будет время, мы научим и остальных, но пока вы продолжите отрабатывать щиты здесь, со мной.       Близнецы первыми поднялись со своих мест и кивнули в знак согласия, после чего прошли в гостиную. Луна и Рон молча последовали за ними. Сжав руку Гарри напоследок, Гермиона вышла на улицу, где в тусклом вечернем свете лежала куча толстых палок, собранных ими заранее этим утром.       Она не удивилась, когда Насир последовал за ней, — она этого ожидала. Выстраивая палки в ряд в нескольких футах от коттеджа, она мельком взглянула в его сторону. Непринуждённо прислонившись к внешней стене дома, чтобы как обычно наблюдать за тренировкой со стороны, он скрестил руки на груди, принимая типичную для себя безучастную позу, и застыл в неестественной неподвижности. Чего она никак не ожидала, так это того, что он щёлкнет пальцами и осветит окрестности несколькими языками пламени, когда Билл, Ремус, Артур и Шеклболт выйдут из коттеджа. Она улыбнулась ему в знак благодарности, и на мгновение ей показалось, что его губы дрогнули в ответ, но, когда она моргнула, выражение его лица вновь стало привычно безразличным.       Повернувшись к небольшой группе мужчин слева от себя, она повела плечами, стряхивая накопившуюся усталость. Сегодняшний урок будет трудным. Некоторые из них не захотят учиться тому, чему она собиралась их научить.       — Итак, что мы будем изучать сегодня вечером? — спросил Билл, с любопытством рассматривая выставленные перед ними палки.       — Сегодня вечером, — медленно произнесла Гермиона, встав в нескольких футах перед ними, — я научу вас, как эффективно убить одного из оборотней Арло.       Гермиона наблюдала, как изменились лица Ремуса и Артура, как застыли в напряжении их тела. Билл, к его чести, принял объявление ровно, а Шеклболт кивнул в знак полного понимания.       — Гермиона, — мягко сказал Артур. Она знала, что он собирается спорить, поэтому не позволила ему продолжить.       — Послушай, Артур, я знаю, что тебе тяжело это принять, но, по последним оценкам Насира, в логове находится более двухсот тридцати оборотней. Ты в буквальном смысле собираешься войти в логово монстров. Я знаю, что ты хочешь спасти их, и от всего сердца желаю, чтобы тебе удалось спасти как можно больше, — Гермиона посмотрела на него с сочувствием, — но чтобы сделать это, тебе придется убить некоторых из них. Или они убьют тебя. Мы не знаем, что произойдёт, когда ты войдёшь туда, чтобы установить бомбу. Может случиться так, что ты окажешься в подземной ловушке с двумя сотнями оборотней, которым приказано атаковать лично тебя. Они не будут отвлекаться, не будут искать другие цели, они будут охотиться за тем, за кем им приказано охотиться, и этим кем-то будешь ты. Ты должен быть готов к худшему варианту.       Гермиона окинула взглядом стоящих перед ней мужчин.       — Я не прошу вас идти и убивать всё, что движется, я просто хочу, чтобы вы были в состоянии защитить себя. Я не говорю, что вы уже не можете этого сделать — я знаю, что вы все способны драться, но то, чему я собираюсь научить вас сегодня, очень эффективно именно против оборотней. Методом проб и ошибок мы с Гарри обнаружили, что это работает лучше всего.       — Что за заклинание? — спросил Шеклболт, вынимая свою палочку. Он казался искренне заинтересованным.       — Сектумсемпра и заклинание привязи, — ответила Гермиона ровным тоном. — Мы пробовали Диффиндо, но оно наносит лишь поверхностные раны. Бомбарда вообще почти не даёт эффекта, а Бомбарда Максима слишком опасна для окружающих. Чары помех и им подобные почти не замедляют их, а Дуро не действует совсем. С помощью Сектумсемпры вы можете разрубить их пополам или обезглавить. Привязь работает почти как поводок, но сразу предупреждаю, удерживать их подобным образом надолго не получится. Мы начнём с оригинального заклинания привязи, так как его гораздо легче освоить.       Следующий час Гермиона провела, обучая группу тому, как эффективно наложить магическую привязь. Они по очереди накладывали её друг на друга, привязывая ноги оппонента к земле, и научились регулировать длину набрасываемой привязи. Гермиона пока не стала вдаваться в альтернативные способы использования или обучать их тому, как регулировать длину уже наложенной привязи, что особенно любил делать Насир во время тренировок.       Она объяснила простую красоту этого заклинания — несложное в использовании, оно было весьма полезно и при этом безопасно. На самом деле, любой обученный волшебник мог снять такую привязь со своего тела, даже если она была наложена кем-то другим, но большинство просто не знали, как она ощущается, и потому им даже не приходило в голову её снимать. Они о ней даже не догадывались.       Когда вся группа освоила базовое заклинание, Гермиона научила их модифицированной версии, которую использовали они с Гарри. Отличие состояло в дополнительной блокировке, которая не позволяла снять привязь никому, кроме заклинателя. В таком виде заклинание было немного сложнее, но всё равно оставалось относительно простым в исполнении.       Она наблюдала со стороны, как они объединяются в пары и накладывают друг на друга привязи. Уже совсем скоро они все разобрались, как это делается, и даже демонстрировали некоторое воодушевление. Начать с этого заклинания было правильным решением. Оно сработало именно так, как она и рассчитывала, — немного ослабило общее напряжение и отвлекло от тревожных мыслей об убийстве оборотней. После нескольких подходов на закрепление результата Гермиона велела каждому из них встать перед одной из выстроенных в ряд палок и приступила к обучению Сектумсемпре.       — Буду с вами откровенна, это заклинание относится к тёмной магии. Если вы что-то отрежете с его помощью, это нельзя будет прикрепить обратно. Поэтому никогда не применяйте это заклинание, если не уверены в его целесообразности. Результат будет необратим, — ровным голосом сказала Гермиона, оглядывая каждого члена группы. На лице Артура всё ещё виднелось сомнение. — Как всегда, сначала мы отработаем произношение, затем перейдём к движениям палочки, после чего попробуем применить на практике.       В течение получаса она изучала с ними заклинание, исправляя даже незначительные ошибки в произношении и тщательно выверяя движение, необходимое для нанесения ударов под разными углами. Затем попросила их по очереди опробовать заклинание на практике.       Шеклболт вышел первым и легко нанёс чистый глубокий порез своей мишени. Биллу тоже удалось нанести порез, хотя и не такой глубокий. Удивительно, но самый лучший результат показал Ремус. Ему с первого раза удалось разрубить свою палку пополам, хоть он и не переставал гримасничать. Артур же… Артур свою даже не поцарапал.       — Хорошо, призовите ещё одну палку из кучи и продолжайте отрабатывать заклинание, — сказала Гермиона, направляясь к Артуру, который хмуро смотрел на палку перед собой.       Гермиона не сомневалась, что его неспособность успешно применить заклинание была напрямую связана с его нежеланием это делать. Само по себе заклинание не было особо сложным. Это только лишний раз подтвердило то, что она уже и так знала — он был слишком добросердечен. Это шло против его натуры, и он инстинктивно сопротивлялся магии.       — Артур, — мягко сказала Гермиона, останавливаясь рядом с ним в мерцающем свете огня, — ты должен по-настоящему захотеть это сделать.       Артур вздохнул и провёл рукой по волосам, после чего повернуться и посмотреть на неё сверху вниз с вымученной улыбкой.       — Знаю. Боюсь, в этом-то и проблема. Я совершенно не хочу этого делать.       — Я знаю, — тихо сказала Гермиона. — Когда ты использовал заклинание, ты думал о том, как оно может кому-то навредить?       — Да, — Артур ещё раз глубоко вздохнул и покачал головой. — Не то чтобы я никогда ни с кем не сражался — сражался. И, бывало, наносил людям серьёзные раны, но… это было по-другому. Это была самооборона, и те люди… они не были хорошими людьми.       — Это ничем не отличается.       — Нет, Гермиона, отличается, — печально возразил Артур, глядя на неё. — И я не хочу забывать об этом отличии. Это невинные люди, которые платят цену от имени тех, кто действительно заслуживает смерти. Они — такие же жертвы, как и все остальные. Это неправильно.       — Во всём этом нет ничего правильного, Артур. — Гермиона смотрела на его глубоко опечаленное лицо, и ощущение тяжести на её груди усиливалось. Она подошла ближе и понизила голос. — Артур, если бы у нас был способ спасти их всех, поверь, я бы первая это сделала. Но реальность такова, что они будут атаковать тебя независимо от того, хочешь ты им добра или нет, и тебе нужно будет защищаться. И тех заклинаний, которые ты уже знаешь, будет недостаточно.       Гермиона колебалась. Она видела внутреннее противоречие в его глазах. Он понимал логичность её аргументов, но всё ещё боролся, потому что знал, что использовать это заклинание означало бы убивать невинных. И она не могла его винить. Её сердце разбивалось от несправедливости происходящего. Грудь сдавило ещё сильнее при мысли о том, насколько же дерьмовым был этот мир. Как в одном мире мог существовать такой человек, как Артур Уизли, который любил настолько безоговорочно, который хотел помочь всем, хотел видеть лучшее в каждом, — и Волдеморт, безумный социопат, ведомый лишь слепой ненавистью, яростью и нездоровой жаждой власти, для которого другие люди были просто одноразовыми инструментами в деле достижения его целей.       Это было неправильно.       Во всём этом не было ни правильности, ни справедливости.       Гермиона сглотнула; она знала, что единственная надежда защитить Артура, которая у неё оставалась, — это обратиться к нему на эмоциональном уровне. Она медленно подняла руку к высокому вороту своего джемпера и, полностью осознавая, что Артур с недоумением наблюдает за её движением, тихо сказала:       — Есть причина, по которой мы с Гарри стали применять это заклинание, Артур. Если бы эту войну можно было вести каким-то другим способом, мы бы это сделали. Как сказал Гарри в среду — мы делаем то, что должны делать, а не то, что хотим.       Гермиона зацепила пальцами ворот и оттянула вниз, чтобы показать чистую красную линию на шее и начала двух самых больших шрамов, оставленных ей оборотнем. Глаза Артура резко расширились, взгляд на пару секунд задержался на открывшемся ему зрелище, потом резко переметнулся к её лицу. Его рот приоткрылся в немом шоке. Он выглядел так, словно испытывал физическую боль.       — Это то, от чего мы пытаемся всех вас уберечь, — добавила она сдавленным шёпотом.       — Гермиона, — потрясённо выговорил он, и его голос сорвался. Он на мгновение прикрыл рот рукой, покачнул головой. — Ч-что случилось?       — Через неделю после ухода Рона мы с Гарри отправились в небольшой маггловский городок, чтобы пополнить запасы, и там на нас напал оборотень. — Гермиона отпустила ткань, и ворот снова прикрыл шею. — Мы даже не видели связанного с ним волшебника. Тогда мы не знали ни заклинания щита, ни заклинаний, эффективных против оборотней — мы ни черта не знали! И чуть не поплатились за это жизнью. Мы даже не были в зоне риска, Артур. Мы скрыли себя от посторонних глаз и ушей, замели за собой следы — мы сделали всё, что могли сделать в то время, и этого оказалось недостаточно.       Не отрывая взгляд от лица Артура, она перевела дыхание и продолжила свой рассказ.       — Он напал на меня первой и чуть не разрезал на три части одним ударом руки. При падении я сильно разбила голову об асфальт и почти потеряла сознание. Гарри попытался атаковать его и добраться до меня, и зверь чуть не откусил ему ногу. Гарри бросил в него всё, Артур, буквально всё! — Гермиона покачала головой и посмотрела на него почти с отчаянием. — И это абсолютно ничего не дало. В итоге я взорвала весь переулок за долю секунды до того, как мне удалось схватить Гарри за руку и аппарировать нас оттуда. Это была катастрофа — я едва смогла завершить аппарирование, я буквально разбила нас о землю, переломав Гарри рёбра. Каким-то невероятным образом он нашёл меня в траве и сумел залатать, прежде чем я истекла кровью. Но эта единственная случайная встреча чуть не убила нас обоих, и это был один оборотень. Это надолго вывело нас из строя и заставило понять, что того, что мы делали, было недостаточно.       Гермиона нахмурилась, невольно заново переживая события, которые так тяжело на ней сказались.       — Эти люди не играют по тем же правилам, Артур. Они не дадут тебе никакой пощады. Но знаешь, что во всем этом самое худшее? — она прикусила губу, едва сдержав горький смех. — Того, что мы узнали и чему научились с тех пор, всё ещё недостаточно. Мы всё ещё продолжаем карабкаться и чудом избегать смерти. Нам с Гарри нужно, чтобы ты мог себя защитить; чтобы каждый здесь мог себя защитить. Единственная причина, по которой нас захватили и доставили в поместье Малфоев, заключалась в том, что Рон всего этого не знал. Он не был обучен. Покинув свой пост, он оказался абсолютно беспомощным. У него не было против них ни единого шанса. Мы с Гарри позволили себя захватить, потому что не могли допустить, чтобы он попал на допрос и рассказал всё, что знает. Мы едва выбрались оттуда, и я снова чуть не рассыпалась на куски. Вот почему я прошу тебя выучить это — это может спасти твою жизнь, Артур.       Гермиона почувствовала, как перехватывает горло.       — И… я не хочу тебя терять, — с трудом проговорила она. — Я не хочу, чтобы ты входил туда, если не готов сделать всё возможное, чтобы вернуться. Ты нужен своей семье. Ты нужен нам с Гарри… Я понимаю, насколько тебе тяжело, Артур, и, возможно, с моей стороны эгоистично просить тебя сделать что-то, что противоречит твоему моральному кодексу, но ты единственный родитель, который у нас остался, и я… я не могу тебя потерять. Мне нужно, чтобы ты мог защитить себя, пока находишься там.       Она смотрела на него почти с мольбой. Это началось как продуманная манипуляция, призванная заставить его выучить заклинание, а закончилось эмоциональным признанием в собственных страхах и тревогах, копившихся в ней всю последнюю неделю.       Ей нужен был этот человек в её жизни. Она не могла позволить ему пострадать просто потому, что он был слишком хорошим человеком, чтобы сделать то, что требовалось. Это было неправильно — то, что всякие мрази выживали, а сострадательные, добросердечные люди, которые могли бы улучшить этот поганый мир, умирали так легко. Мысль о потере Артура во время этой операции приводила её в ужас. Её ужасало то, что ей предстояло стоять на боковой линии, в то время как Артур и Ремус отправятся в самое пекло. Ремус собирался стать отцом, его даже не должно было быть здесь, но он стоял и шинковал палки рядом с Шеклболтом, потому что это было то, что от него требовалось. Единственная причина, по которой она скрепя сердце согласилась с этим планом, — это то, что с ними будет Насир. В его способностях защитить себя и других она была уверена.       Она видела яркие эмоции на лице Артура, его глаза блестели так, будто он вот-вот заплачет. Он сделал шаг к ней и заключил в крепкие, тёплые объятия — такие, которые только отец может дать своему ребёнку. Она почувствовала его подбородок на своей макушке и, тяжело сглотнув, обняла его в ответ.       — Я обещаю тебе, что вернусь, Гермиона. Даю тебе слово, — прошептал Артур и глубоко вздохнул. — Я выучу заклинание.