В лесу Дин / In the Forest of Dean

      Коттедж «Ракушка»       — Гарри, почему волшебное сообщество использует зелье для восстановления крови?       — Потому что не все магические сигнатуры совместимы, — ответил Гарри, глядя на Насира, который задал этот вопрос сразу по прибытии. — Подобно маггловскому переливанию крови, прямое переливание крови от волшебника к волшебнику может быть смертельным, если донор не соответствует реципиенту, кроме того, эффект прямой передачи магической крови другому существу является постоянным — в отличие от случаев, когда кровь используется в зелье или в сочетании с другой магией.       С этим вопросом Гарри был знаком очень хорошо. За эту зиму он многое узнал о магии крови, изучая с Гермионой связующие узы. В частности, после этого он заподозрил, что может быть совместим с Волдемортом. В конце концов, Волдеморт успешно использовал его кровь для создания своего нового тела. Да, кровь использовалась в качестве компонента для зелья, так что это не было прямым переливанием. Тем не менее между ними существовала странная связь, которая только усилилась после его воплощения в физическую форму, и Гарри всегда задавался вопросом, связано ли это с тем, что часть его теперь находится внутри Волдеморта и останется там навсегда.       Прямое переливание волшебной крови приводило к причудливому сочетанию магических сигнатур, эффекты которого, хотя и были известны как постоянные, не были хорошо изучены. До изобретения восполняющего кровь зелья многие волшебники категорически отказывались от прямого переливания, не желая иметь дело с пожизненными последствиями протекания чужой магии через их тело.       — Так что же делали волшебники до того, как было изобретено зелье? — спросил Насир, с блеском в глазах наблюдая за Гарри.       — Раньше им приходилось проверять не только совместимость крови, но и магии, хотя найти совпадение было сложно, — снова ответил Гарри, мельком взглянув на Гермиону, которая наблюдала за ним с лёгкой улыбкой. — И даже в этом случае многие всё равно отказались от прямого переливания из-за долгосрочных последствий и просто истекали кровью.       — Именно так, — сказал Насир, делая шаг вперёд, — хотя кажется нелепым, что волшебник может умереть от простой потери крови. Именно поэтому сегодня я научу вас двум заклинаниям, которые могут спасти ваши жизни. Первое замедляет сердцебиение до минимально необходимого количества сокращений, что позволяет замедлить потерю крови и даёт выиграть время, но это заклинание никогда не следует применять в сочетании с другим зельем, противоядием или заклинанием от астмы. Второе — проверка на кровную и магическую совместимость. Человек может сколько угодно твердить, что не хочет иметь дело с последствиями прямого переливания, но резко поменять мнение, когда на кону оказывается его жизнь.       Без дальнейшего обсуждения Насир развернулся и направился к их песчаной дюне. Гарри посмотрел на Гермиону, выгнув бровь, после чего они оба послушно последовали за ним. Следующие два часа они провели, изучая формулу и движения обещанных заклинаний и разрезая свои ладони кинжалами, чтобы проверить совместимости.       Гарри оказался совместим с Гермионой, но ни один из них не был совместим с Флёр, которая любезно согласилась поучаствовать в эксперименте, когда принесла им ужин. Как ни странно, Насир категорически отказался позволить им применить заклинание к нему — впервые за всё время их совместных занятий. Он позволял им швырять огненные шары ему в лицо и бросаться на него с кинжалами, но не проявил никакой заинтересованности в том, чтобы узнать, совместимы ли они магически.       Остаток дня был потрачен на борьбу с упомянутыми огненными шарами, и на этот раз каким-то чудом ни один из них не получил ожогов. Свитер Гарри, хоть и основательно прокоптился, в остальном не пострадал, а Гермиона впервые смогла не только вызвать огненный шар, но ещё и самостоятельно его потушить.       Неделя текла в устойчивом ритме, каждый день был похож на предыдущий и проходил по одному сценарию. Они просыпались рано утром, завтракали и выходили на свою утреннюю тренировку. При этом Флёр, Луна, Дин и, что удивительно, Рон следовали за ними, в меру сил повторяя их упражнения или заменяя своими. После тренировки все расходились на обед. Ровно в полдень приходил Насир, и до самого ужина они занимались с ним, после чего шли в коттедж и продолжали обучать членов Ордена заклинанию щита.       Во вторник вечером миссис Уизли не присутствовала. Рон пришёл, но воздержался от второй попытки наложить на себя щит и вместо этого сосредоточился на дальнейшей отработке слов и движений. Гарри и Гермиона его не трогали и обращались непосредственно к нему только тогда, когда он сам просил подсказки. К концу второго вечера фиолетовые искры получались почти у всех, а Ремус и Флёр смогли удерживать свои щиты целых две минуты.       Вечер среды разнообразило неожиданное появление Фреда и Джорджа, а также возвращение миссис Уизли. Последнее заметно добавило напряжения в и без того напряжённую атмосферу гостиной.       — Гарри, Гермиона! — в унисон воскликнули близнецы, расплывшись в одинаково широких улыбках, когда Гарри и Гермиона в компании Насира вошли в коттедж. Собрались ещё не все, и миссис Уизли стояла на кухне рядом с Артуром.       — Фред, Джордж. — Гарри не смог удержаться от улыбки при виде близнецов. Братья двинулись навстречу, но остановились нескольких футах от них с Гермионой. Насир тем временем привычно растворился на своём месте у стены. — Рад вас видеть, ребята.       Какое-то мгновение цепкие, внимательные взгляды близнецов перескакивали с него на Гермиону и обратно. Казалось, они заметили сразу всё: их изменившуюся внешность, их одежду, запах горелой травы, исходивший от их тел, их близость друг к другу и дистанцию от окружающих. Это походило на процесс загрузки информации, и Гарри вспомнил, насколько близнецы отличались от своего младшего брата. Проницательные, ловкие, умные, они всегда выделялись своей сообразительностью. Он видел, как они сузили глаза, усваивая новые сведения, после чего улыбнулись ещё шире, демонстрируя полное и безоговорочное принятие.       — Крутая причёска, — ухмыльнулся Фред, кинув на взлохмаченную макушку Гарри, но не делая никакого движения в его сторону, как сделал бы в прошлом. — Такая брутально-наплевательская.       — Но не такая крутая, как у Гермионы, — подхватил Джордж с такой же широкой улыбкой. — Признавайся, кого ты пыталась сжечь? Ещё одну старую чистокровную семейку, которая плохо обращалась с домовыми эльфами?       Гарри фыркнул, в то время как глаза Гермионы сузились.       — Возможно, — протянула она мрачным тоном, прежде чем на её лице тоже появилась улыбка. Ничего не поделаешь, близнецы были заразительны. — Это первое, что будет в моем списке, как только война закончится. Как вы двое поживаете?       — Умираем от любопытства, — улыбнулся Фред. — Пытались выспросить у отца хоть что-то про вас и про то, что тут происходит, но он не особо много рассказывает. А в остальном крутимся потихоньку.       — Стараемся помогать Ордену, когда можем, — подхватил Джордж, — но поддержание видимости в Косом переулке и снабжение АД всем необходимым отнимает много времени. Обычные пути доставки перекрыты, приходиться изгаляться. Джинни присылает список, и мы проносим требуемое в школу, — тихо поведал он, немного понизив голос.       — Вы поддерживаете связь с Джинни? — спросил Гарри, делая шаг вперёд. — Мы так и думали, что она снова собрала АД, — видели на карте, но никаких подробностей не слышали.       — Как она? — спросила Гермиона, понизив голос.       — Она в порядке, — сказал Фред с некоторым напряжением в голосе. — Они с Невиллом собрали группу добровольцев и делают, что могут, изнутри школы. Некоторые учителя их поддерживают.       — Сьюзан тоже в порядке, — сказал Джордж, опережая вопрос Гарри. — Они очень беспокоятся о вас. Я передам им, что мы лично убедились, что вы живы и здоровы, но не волнуйтесь, на этом всё. Лишнего болтать не станем.       — Спасибо, — кивнул Гарри, чувствуя стеснение в груди. Было так легко потеряться в бесконечной череде задач, которые они с Гермионой отчаянно пытались выполнить, и забыть обо всех тех, кого они оставили в своей прошлой жизни. Он вспомнил собственные слова, которые сказал Гермионе в понедельник вечером. Им нужно было помнить, зачем они всё это делают, и как бы некомфортно он себя ни чувствовал в окружении всех этих людей, это было идеальным напоминанием. Это заставляло его нервничать, напрягало тело и душу — но это было для него хорошо. Для них обоих. Им это было необходимо.       — Сьюзен Боунс? — тихо спросила Гермиона, переводя взгляд между Гарри и близнецами.       — Да, — улыбнувшись, кивком подтвердил Гарри. Рассказывая ей про Джинни, он так и не сказал, с кем именно та встречалась. Казалось, тот разговор был много лет назад.       — Мне она всегда нравилась, — с улыбкой сказала Гермиона, и её взгляд смягчился. Гарри давно не видел её такой.       — Ага, она классная. И хорошо влияет на нашу сестрёнку, — усмехнулся Фред.       — Говоришь, вы проносите в школу то, что они просят? Каким образом? — заинтересовался Гарри.       — Аберфорт, — в унисон отчеканили близнецы.       — Брат Дамблдора? — удивилась Гермиона.       — Ага, он самый. Существует тайный ход, который ведёт из его трактира в Хогсмиде в замок. Раньше он посылал Добби прямо в нашу квартиру, чтобы забрать коробки, затем Невилл или кто-то другой из АД приходили за ними и относили в замок, но в последнее время Добби куда-то запропастился… — Фред замолчал, вглядываясь во внезапно изменившееся лицо Гарри.       — Добби спас нам жизнь в поместье Малфоев, — тихо сказал Гарри, — и заплатил за это своей.       — Чёрт, а… — нахмурился Джордж, тактично не спрашивая подробности о поместье. — Вот оно, значит, как. А мы его везде искали. Мы понятия не имели, что Аберфорт послал его к вам.       — А мы так и не узнали, почему он это сделал, — тихо сказала Гермиона.       Гарри почувствовал, как рука Гермионы скользнула в его руку, и крепко сжал её. Мысли о Добби причиняли ему почти физическую боль. Он не пропустил, с каким напряжённым лицом миссис Уизли смотрела на них с другого конца комнаты. Скользнув неодобрительным взглядом по их соединённым рукам, она решительно направилась в их сторону.       — Эх, как же жаль-то, а, — сокрушённо качнул головой Фред. — Такой эльф был…       Гарри кивнул и сжал губы в плотную линию, стараясь не обращать внимания на приближение миссис Уизли.       — Вы нашли другой способ доставки?       — Ну, какой-то нашли. Не ахти, но работать будет, — поморщившись, дёрнул плечом Фред и, тут же снова повеселев, бросил на них заговорщической взгляд. — Вы, ребят, не стесняйтесь, если вдруг что понадобится, обращайтесь — а уж доставить что и куда нужно мы способ найдём.       — Мы, кстати, кое-что для вас тут захватили, — добавил Джордж, и в его голосе прорезался смех. — Хотя, похоже, у вас и без нас полный боекомплект.       — Вы, ребят, прям внушаете, — подхватил Фред, изобразив на лице восторженное благоговение с лёгким налётом юмора.       — Вот уж от чего, а от вашей продукции мы ни за что не откажемся, — усмехнулась Гермиона, нарочито игнорируя приближение миссис Уизли. — В Министерстве ваши «вредилки» нам очень помогли.       — Серьёзно?! — округлили глаза близнецы. — Слушайте, мы читали в газете про ваше приключение в Министерстве и всё удивлялись, как вам…       — Неужели я единственная, кого волнует, что здесь происходит?! — прорезал воздух резкий голос миссис Уизли, заставив замолчать не только её сыновей, но и всю комнату. — Почему все это поощряют?!       Гарри почувствовал, как Гермиона крепче сжала его руку, и еле сдержал желание застонать. Ощущая, как напряжение медленно закрадывается в позвоночник, он наконец посмотрел в сторону миссис Уизли. Большинство уже прибыли, Луна, Дин и Рон медленно спускались по лестнице в гостиную, а миссис Уизли в раздражении оглядывалась по сторонам. Ремус приостановился на пороге коттеджа, Артур выглядел так, будто готов был ударить себя ладонью по лицу, а Флёр только неодобрительно вскинула бровь, когда миссис Уизли жестом указала на застывших на месте Гарри, Гермиону и близнецов.       — Гарри, Гермиона, — взволнованно сказала миссис Уизли, поворачиваясь к ним лицом. Её голос становился всё громче по мере того, как её гнев и отчаяние набирали обороты. — Чем вы занимаетесь? Каждый раз, когда я вас вижу, от вас пахнет так, словно вы побывали в центре бушующего пожара! Вы холодные, отстранённые, избегаете своих друзей… Вы тренируетесь с этим человеком! Учите людей заклинанию, которое может убить — откуда вы вообще его взяли?! И в довершение всего я узнаю́, что вы побывали в плену в поместье Малфоев, что вас пытали и Гермиона чуть не потеряла руку! Что происходит?!       — Молли! — окликнул жену Артур, начиная приближаться к ней. — Мы же с тобой всё обсудили, это не имеет отношения…       — Мне всё равно, что мы там обсуждали, Артур! — закричала миссис Уизли, повернувшись лицом к мужу. — Они ДЕТИ! Они вообще не должны в этом участвовать! Мало того, что ты молча потворствуешь той дурости, которую вытворяет в школе твоя собственная дочь, так теперь ты ещё и поощряешь то, чем занимаются Гарри и Гермиона!       — Это не дурость! — возмутился Джордж. — Ты хоть понимаешь, что она несёт единоличную ответственность за спасение жизней трёх первокурсников?! Что она, Невилл и Сьюзен помешали Кэрроу отрезать руку девушке? А сколько пыток они предотвратили своими усилиями сложно даже подсчитать!       — Ценой какого риска?! — тут же парировала миссис Уизли. — Она суётся в то, чего не понимает! Лезет на рожон, подставляя не только себя, но и других! Она же их раззадоривает! Настраивает против себя! Когда-нибудь терпение Кэрроу лопнет, и они объявят охоту за её головой! И ей никто не поможет! Она же там совершенно одна!       — Она не одна, — сказал Фред со смесью обиды и гнева в голосе. — У неё есть Сьюзан, и вместе они более чем способны…       — О, вот только не надо втягивать сюда ещё и этот её подростковый бунт! — взвилась миссис Уизли. — Это какой-то вселенский бардак! Война совсем задурила людям мозги! Они совершают необдуманные поступки, принимают глупые решения, совершенно не думая о будущем! Дай Мерлин, вся эта дурь ещё выветрится у неё из головы!       — Дурь, значит?! Подростковый бунт?! — выплюнул Фред почти с отвращением. — Да Джинни никогда в жизни не вела себя взрослее! Лучше смирись с этим, пока не потеряла её навсегда — и вовсе не из-за войны! Они со Сьюзен делают то, что необходимо — не зря профессора им помогают!       Неверяще качая головой, миссис Уизли уставилась на сына широко открытыми глазами.       — Молли, — предостерегающе сказал Артур, — пожалуйста…       — Вот! Это именно то, о чём я говорю! — с новой силой вспыхнула миссис Уизли, выхватив из слов Фреда только то, что желала слышать. — Почему профессора это позволяют?! Почему никого больше не волнует, чем занимаются наши дети? Почему все в этой комнате поощряют Гарри и Гермиону идти по пути вопиюще тёмной морали! Что от них останется, когда всё это закончится?!       — Ничего, — раздался холодный голос Гарри, и миссис Уизли резко повернулась, чтобы посмотреть на него широко раскрытыми глазами. В комнате воцарилась тишина. Терпение Гарри лопнуло ещё в ту секунду, когда миссис Уизли открыла рот. Он сжал руку Гермионы, чтобы немного усмирить свой гнев.       Он пристально посмотрел на неё. Ему нравилась миссис Уизли, в чём-то она была ему как мать. Он не видел от неё ничего, кроме добра, и вполне мог понять её переживания. Ему трудно было даже представить, каково это — иметь семерых детей, растить их, любить, заботиться о них, практически усыновить ещё двоих, защищать их всеми возможными способами и после всего этого оказаться в положении, когда тебя просят отойти в сторону — позволить детям, защита которых заложена у тебя в подкорке, столкнуться лицом к лицу со смертью и невзгодами. Он мог понять, насколько больно ей было смотреть, как её муж и дети добровольно подвергают себя опасности, идут на риск, зная, что каждый день может стать последним.       Он всё это понимал — но способ, который она избрала, чтобы с этим справиться, был категорически неприемлем. Её поведение влияло на Орден.       Это нарушало порядок, подрывало моральный дух и не лучшим образом сказывалось на эмоциональном состоянии членов Ордена, тем самым мешая им добиваться лучших результатов. Он не мог позволить, чтобы Артур тратил время и силы на разгребание этого дерьма, как и Фред, Джордж, Джинни — любой из причастных. Каждому из них нужно было быть в своей лучшей форме.       Этот вопрос нужно было решить раз и навсегда.       — Очень вероятно, миссис Уизли, что ничего не останется, — медленно проговорил Гарри мрачным тоном. — Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что делаю, как и Гермиона. Я отдаю себе отчёт в том, что теряю. Я понимаю последствия своих действий. Я знаю, что с большой долей вероятности погибну на этой войне; и даже если каким-то образом всё-таки останусь жив, то, что от меня останется, будет повреждено и сломано. Я знаю это и смирился с этим.       — Мы оба смирились, — раздался бесстрастный голос Гермионы слева от него. — Это цена, которую мы готовы заплатить за победу, за то, чтобы все остальные могли жить свободно. Вы уже пережили одну войну, миссис Уизли, вы сами знаете, что победа не даётся без жертв.       Лицо миссис Уизли окаменело при этих словах, тело напряглось. Гарри знал, что на прошлой войне она потеряла двоих братьев. Несомненно, именно об этом говорила Гермиона.       — Я понимаю, что вам, должно быть, невероятно трудно смотреть, как люди, которых вы любите, рискуют своими жизнями, — голос Гарри стал жёстче. — Но их жизни будут в опасности независимо от того, принимают они активное участие в борьбе или нет. Пока Вы-знаете-кто существует, их жизни всегда будут в опасности. И он не исчезнет сам по себе — его нужно победить. А это возможно только в том случае, если все мы будем делать то, что необходимо. Джинни это понимает — и делает. И вы должны гордиться ею, поддерживать её, помогать ей — именно так вы обеспечите ей больше шансов на выживание, потому что чем больше вы пытаетесь ей препятствовать, тем более уязвимой её делаете.       Гарри на секунду замолк, прежде чем продолжить.       — Все здесь присутствующие — кроме вас — понимают, что то, что мы здесь делаем, — необходимо. Они осознанно приняли на себя риски, связанные с тем, чему я их учу, потому что понимают, что оно того стоит. Это заклинание может спасти им жизнь, что в конечном счёте может означать разницу между нашей общей победой и поражением. — Гарри покачал головой, из его груди вырвался низкий, глухой смех. — Вы все хотели знать, что именно Дамблдор просил меня сделать, в чём заключается наша «секретная миссия», и вот я прямо говорю, что необходимо сделать для выполнения этой миссии, а вы не хотите этого слышать. Я не могу открыть вам, что мы с Гермионой делаем, но могу сказать, что это — необходимо. А без этого — уверяю вас — мы проиграем. Я понимаю, что принять это может быть нелегко. Вы не единственная, кто борется с ситуацией, но вы единственная, кто превращает это в проблему.       Отпустив руку Гермионы, Гарри сделал маленький шаг к миссис Уизли и понизил голос до мрачного шёпота.       — Мы в разгаре войны, и я не могу допустить, чтобы вы напрасно тратили время каждого из здесь присутствующих. Это не личное, миссис Уизли. Вам может быть тяжело это слышать, поэтому я заранее прошу прощения за то, что сейчас скажу, но то, что вы делаете, несправедливо по отношению ко всем остальным — к тем, кто принял ситуацию такой, какая она есть, и готов сделать всё, что потребуется. Возможно, я изменился, и мне жаль, что вам настолько трудно это принять, — но я по-прежнему забочусь о благополучии всех в этой комнате и пытаюсь подготовить их так, чтобы они могли максимально обезопасить себя в любой ситуации. Но вы мешаете мне это делать и тем самым ставите под угрозу их жизни, чего я не потерплю, поэтому предупреждаю — и это будет единственное предупреждение, которое вы получите — либо вы примите реальность ситуации и продолжите обучение вместе с остальными без дальнейших пререканий, либо я лично выведу вас из этого коттеджа, и вы просидите остаток этой войны в «Норе» — молча, чтобы не подвергать опасности окружающих вас людей.       Гарри наблюдал, как челюсть миссис Уизли, медленно ползшая вниз на протяжении всей его речи, захлопнулась. Широко раскрыв глаза, женщина уставилась на него в немом шоке.       — Не думаю, что мне нужно говорить вам, что никто здесь не попытается меня остановить. Так что делайте свой выбор, у меня нет времени ждать весь вечер.

***

             7 апреля 1998 года       Хогвартс, 8:07       Еле передвигая ноги, Снейп медленно поплёлся в ванную комнату. Он чувствовал себя так, словно у него на груди сидел эрумпент. Дышать было невероятно трудно. Хотя, вопреки всему, он всё ещё был жив. Какой-то своей частью, рухнув в кровать ближе к утру, он надеялся, что не проснётся. Но, конечно же, ему не могло так повезти.       Казалось, в его теле не осталось живого места. Болело всё, от головы до кончиков пальцев ног; он чувствовал это в своих костях, в бегущей по венам крови. Каждый вдох отдавался ноющей болью в груди, каждое движение — мышечным спазмом. Тусклый свет за окном подсказал ему, что время подходило к вечеру. Ужин уже прошёл. С момента ухода Насира он так и не выходил из своих покоев и понятия не имел, что произошло в замке за этот день, да и, если честно, не особо хотел знать. Какая разница? После того, что произошло, он просто был благодарен Финеасу за то, что тот его не беспокоил — как он подозревал, намеренно. Скорее всего, после того, как они с Насиром покинули кабинет, Финеас и сам поспешил скрыться, чтобы не выслушивать разглагольствования Дамблдора.       Губы Снейпа дрогнули при этой мысли. Когда-нибудь ему нужно будет поблагодарить Финеаса. Странным образом мёртвый волшебник стал самым близким другом, который у него был за долгое время, — или, во всяком случае, хорошим соратником.       Со стоном ввалившись в просторную ванную, Снейп щёлкнул пальцами, чтобы осветить комнату тусклым светом. Бедро прострелила боль. Случайный перелом во время наложения рун, хоть и полностью исцелённый, ещё напоминал о себе. И не он один. Это была всего лишь одна из многих костей, оказавшихся сломанными в процессе.       Впрочем, судя по тому, что было известно Снейпу, это был далеко не худший вариант развития событий. Не просто так наложение рун требовало как минимум одного, а то и двух помощников. В одиночку накладывать руну на тело человека и одновременно удерживать его в достаточно неподвижном положении было почти невозможно. В тех немногих случаях, когда подобное всё же пытались проделать, руны ложились неправильно — разрезы получались слишком грубыми, неровными, неравномерными по глубине, и вся затея заканчивалась плохо.       И всё же Насиру это удалось.       Оказывается, Поттер и Грейнджер нашли нестандартное применение одному узкоспециализированному привязывающему заклинанию, которое Насир счёл любопытным. Он решил, что такие привязи вполне можно было использовать вместо дополнительных рук во время наложения рун. Он не мог привязать человека напрямую, так как магия помешала бы процессу наложения, зато мог привязать любой другой предмет, приложенный к человеку для фиксации тела на месте. Что он и сделал — он просто уложил Снейпа на пол, встал коленями на его грудь и привязал свои ноги к полу, прочно зафиксировав их на месте. Такой способ удержания добавил процессу болезненности, но оказался весьма эффективным.       Снейп застонал, стягивая с себя рубашку и брюки, в которые он каким-то образом сумел переодеться, прежде чем рухнул на кровать и отключился на пятнадцать часов. Как только руны были наложены, Насир удалил кровь с его полубессознательного тела, залечил сломанные кости и велел идти спать. Впрочем, инструкции были явно излишни — к тому моменту Снейп едва мог держать глаза открытыми, не говоря уже про удержание тела в вертикальном положении.       Мутным взглядом он наблюдал за тем, как Насир направился к окну, кивнул на прощание, как будто их встреча была для него самым рядовым событием, и небрежно вышел в проём, находящийся в нескольких сотнях футов над землёй. И всё же, несмотря на крайнее изнеможение, Снейп категорически не хотел оставаться в той одежде, которая была на нём. На самом деле, он вообще больше никогда не хотел её видеть. Едва не теряя сознание, он стянул со своего тела ненавистные тряпки и бросил их в огонь. Как он сумел после этого ещё и одеться, он уже не помнил.       И вот теперь он смотрел на своё бледное отражение в зеркале ванной и буквально чувствовал, как опускаются плечи. Две чёрные руны, резко контрастируя с белой кожей, аккуратным столбиком выстроились на его груди в окружении малиново-красной каймы символов, которые содержали его душу.       Две её части.       Он почти чувствовал этот раскол в своей груди. Чувствовал, что уже не был целым, даже несмотря на то, что обе части все ещё были при нём. Он даже представить себе не мог, каково будет лишиться одного из кусков, если даже разделение уже поставило его на грань жизни и смерти. Когда Насир приступил к вырезанию второй руны, он думал, что умирает, думал, что всё кончено. Его зрение сначала окрасилось красным, потом и вовсе померкло, когда он потерял сознание от боли только для того, чтобы очнуться мгновением позже и увидеть над собой лицо Насира, который приказывал ему дышать.       Что было чертовски трудно сделать с коленом Насира, до хруста давившим на его грудину. Трещины, возможно, уже и зажили, но слева от рун оставался глубокий синяк. Он мог бы исцелить и его тоже, мог бы использовать немного бальзама из своего запасника — но у него не было сил заставить себя призвать нужную банку. Это казалось неважным — всего лишь поверхностное повреждение. Хотя, возможно, если бы он залечил синяки, дышать стало бы немного легче.       Он испустил тяжёлый вздох, огнём обжёгший надсаженное горло, и уставился в мёртвые глаза своего отражения. Снова перевёл взгляд на два символа на груди.       Хагалаз и Манназ.       Снейп понимал, почему Насир выбрал именно эти две руны, и был откровенно благодарен за то, что обошлось без третьей. Он не сомневался, что третья его всё-таки прикончила бы — хотя точно так же он думал и про вторую. Но этого не произошло. Он выжил.       Едва-едва. Никогда ещё он не чувствовал себя таким холодным и пустым внутри.       Взгляд Снейпа медленно спустился ниже — к извивающимся чёрным контурам рисунка, уродовавшего предплечье его левой руки, и грудь сдавило ещё сильнее. Он плотно сомкнул веки, стиснул зубы и заставил себя дышать.       — Это не имеет значения, — хрипло пробормотал он себе под нос, подавляя волну тошнотворного отчаяния, которое росло и ширилось у него в груди. Выдохнув, он решительно отвернулся от зеркала и направился к душу.       Щёлкнув пальцами, он включил воду и увеличил температуру, после чего шагнул внутрь. Горячие струи обожгли кожу, но вместе с тем разбудили чувства и немного расслабили мышцы его измученного болью тела. Он долго стоял там, упёршись руками в стену, и тупо смотрел на слив сквозь рваную завесу мокрых волос, тяжело свисавших по обеим сторонам лица. Единственным, что его хоть как-то успокаивало, были две короткие мысли, которые продолжали крутиться в его голове:       «Мы действительно можем выиграть» и «Слава Мерлину, Тёмный Лорд не знает об этой магии».       Хотя, быть может, последнее не имело такого уж большого значения. Снейп подозревал, что на это была способна только пустая оболочка. Тёмный Лорд же, хоть и был воплощением зла — извращённым, деформированным и раздробленным, — всё ещё содержал в себе маленькую частичку души. И, возможно, именно эти последние остатки человечности мешали ему стать чем-то ещё более устрашающим.