В лесу Дин / In the Forest of Dean

      — До свидания, — попрощался Гарри и выдохнул, когда Артур и Насир аппарировали.       Это был долгий день. Чёрт, весь последний год был неимоверно долгий, но такой всепоглощающей усталости, как в последние несколько дней, он не испытывал никогда. События в поместье, конфликт с Роном и тяжёлое исцеление Гермионы сильно сказались на его физическом и эмоциональном состоянии. А последние несколько часов он даже вспоминать не хотел. Удерживать Гермиону, пока Насир вонзал лезвие в её плоть, было тем опытом, который он не захотел бы повторить даже под страхом смерти. Никогда. Но в то же время он чувствовал себя как никогда решительным и целеустремлённым.       Несмотря на всё, через что они прошли и чему научились — этого всё ещё было недостаточно. Но теперь он понял, чего именно им не хватало. Им не хватало учителя. Настоящего учителя. Кого-то, кто мог показать им то, что им действительно было нужно; кто не боялся выйти за рамки той идеализированной учебной программы, которую им преподавали в школе и которая годилась только для спокойной и мирной жизни. Хогвартс не подготовил их к войне, не научил, как её пережить — как сражаться, как защищать себя, как выжить в условиях постоянной опасности.       По иронии судьбы самыми полезными в этом отношении оказались уроки чокнутого Пожирателя Смерти, который скрывался под личиной Грюма на их четвёртом курсе. Но его методы преподавания никак нельзя было назвать стандартными для Хогвартса. Ремус на их третьем курсе тоже неплохо справился, но от самого страшного врага — человека — он их защищаться не учил совсем. Пятый год с Амбридж был просто издевательством. Шестой год со Снейпом оказался более полезным, хотя Гарри и не особо охотно это признавал. Но в целом после всех этих лет в их базе знаний оставался огромный пробел, когда дело касалось реальной жизни. Хогвартс не сделал ничего, чтобы подготовить их к истинным ужасам войны.       Не то чтобы Гарри не понимал, почему образовательная программа была построена именно так. Разумеется, никто не собирался учить детей убивать, да и, в принципе, в мирное время такое образование было бы вполне адекватным. Но время было не мирное. Дамблдор прекрасно знал о том, что надвигается война. Каждый раз, думая об этом, Гарри невольно ощущал стеснение в груди. Примерно те же чувства он испытал, когда узнал о прошлом Дамблдора. Неверие. Опустошение. Боль.       О чём Дамблдор думал? На что рассчитывал? Что к этому времени война уже закончится? Что им не придётся в ней участвовать? Как он мог оставить их настолько неподготовленными?       Гарри хотел верить Дамблдору, и всё ещё верил во многих отношениях. Он верил, что Дамблдор хотел, чтобы они добились успеха; верил, что он действительно стремился закончить войну и остановить Волдеморта; верил, что у него были благие намерения — но по мере того, как проходило всё больше и больше времени, Гарри начал всерьёз сомневаться в методах Дамблдора.       Что мешало ему сразу рассказать им о Дарах Смерти? Или научить их защищаться? Сделать хоть что-нибудь, чтобы с самого начала указать им правильное направление, вместо того чтобы посылать их неизвестно куда искать неизвестно что? Неужели нельзя было обойтись без этой кровавой погони за дикими гусями, которая бесчисленное количество раз чуть не привела их к гибели? Которая поставила Гермиону перед выбором: искалечить тело или душу?       Эти мысли оставляли во рту горький привкус, который никак не удавалось проглотить.       Он чувствовал злость. Злость на то, сколько Гермионе пришлось вынести. Это было несправедливо. Он знал, что жизнь несправедлива — он вырос в чёртовом чулане, ради Мерлина! Он прекрасно понимал, что не стоит ждать от жизни справедливости, но не до такой же степени! Это уже становилось каким-то абсурдом.       В «Дарах Смерти» Смерть представлялась живым существом, некой физической сущностью. Что ж, если бы Жизнь могла воплотиться в подобной форме и у Гарри появился шанс встретиться с ней лицом к лицу, первое, что он сделал бы, это хорошенько врезал по этому самому лицу. Если у него когда-нибудь появится возможность поговорить с портретом Дамблдора, он не уйдёт, пока не получит ответы на все свои вопросы — и да поможет ему Мерлин, если он узнает, что Дамблдор хотя бы отдалённо догадывался о том, на что их обрекает, поручая свою «секретную миссию». Чёрт, да он спалит к хренам его портрет прямо на стене!       Но, по крайней мере, сейчас — несмотря ни на что! — он наконец-то действительно, по-настоящему, искренне поверил в то, что у них есть шанс на успех в этой борьбе. И всё из-за Насира.       Потому что этот странный, неестественно спокойный, нервирующий человек был готов показать им то, что им действительно нужно было знать. За шесть часов он доказал, что является самым эффективным учителем, который когда-либо у них был. За эти шесть часов он познакомил их с невероятно полезными диагностическими чарами, обучил технике разделения воспоминаний для спокойного сна без зелий и показал, куда вонзать кинжал, если они когда-нибудь окажутся без возможности колдовать, а потом дал им кинжалы.       Два. По одному на каждого, чтобы они всегда носили их при себе, привязанными к ноге и скрытыми под чарами незаметности. Серебряные, со странными символами и рунами, вырезанными на чёрных рукоятях, они казались очень дорогими — и очень старыми. Возможно, даже древними. Они полностью повторяли тот кинжал, что носил сам Насир — тот, которым он вырезал руну на теле Гермионы, и это заставило Гарри задуматься о том, как они попали к Насиру и почему их было три, но ни он, ни Гермиона не стали об этом спрашивать. Ответ напрашивался сам собой, во всяком случае — на первую часть вопроса.       Они перешли к Насиру после того, как он убил их предыдущего владельца. Или владельцев.       Было странно принимать такой подарок, но и об отказе речи не шло. Насир был слишком прагматичен и бесстрастен, чтобы понять их колебания. Он предложил, и принять предложение было практично, а отказываться — глупо. Тем более, что, по его словам, клинок был непростым (в чём они уже убедились во время вырезания руны) и они могли бы научиться использовать его для разных целей. Насир просто не понял бы их отказа.       Ещё он научил их, куда нацеливать Диффиндо, чтобы вывести человека из строя, не убивая его. И начал учить кое-чему более опасному, кое-чему, что они не должны были практиковать без его присутствия — иначе рисковали убить всех в пределах защитных барьеров и разрушить одно из последних оставшихся убежищ Ордена.       Никогда в жизни Гарри не чувствовал в себе большей уверенности — и вместе с тем больших сомнений.       Он до сих пор понятия не имел, почему Насир им помогал. Всё в этом человеке, включая реакцию на него других членов Ордена, посылало в мозг Гарри предупреждающие сигналы, говорящие ему, что с Насиром что-то не так. И всё же Гарри обнаружил, что странным образом доверяет ему. Не в целом — на самом деле он даже не удивился бы, если бы Насир когда-нибудь решил их убить, — но в моменте.       Гарри верил, что Насир будет учить их и помогать им столько, сколько захочет. Он не мог толком этого объяснить, он просто знал, что прямо сейчас они с ним в безопасности.       Гарри провёл рукой по волосам и повернулся лицом к Гермионе. Ей нужно было принять вторую порцию зелья для регенерации нервов и лечь спать; она нуждалась в отдыхе. Но, едва взглянув на её лицо, он почувствовал укол тревоги. Она стояла у стены коттеджа, чуть приоткрыв рот и уставившись широко раскрытыми глазами на место, которое только что покинули Артур и Насир. Её рука дрожала, но явно не из-за тремора, и в руке она держала… палочку?       — Герм… — начал он, но тут же осёкся, встретив её взгляд. Она оттолкнулась от стены и порывисто подошла к нему, на ходу окружив их таким плотным заглушающим барьером, что он едва смог вдохнуть.       — Гарри, карта, — отрывисто сказала Гермиона резким и напряжённым голосом. — Достань Карту Мародёров. Гарри, сейчас же!       — Что? — растерялся Гарри, но быстро открыл её сумочку и достал карту. Закрыв сумочку, он попытался развернуть сложенный пергамент, но Гермиона уже схватилась за карту с другой стороны. — Гермиона… Это что, твоя палочка? Где ты её взяла?!       Не ответив, она настойчиво обыскивала карту глазами, удерживая её единственной рабочей рукой, в которой так и продолжала сжимать палочку. Её движения были порывистыми и резкими, глаза лихорадочно блестели. По выражению её лица Гарри понял, что происходит что-то серьёзное. Потрясение, испуг, неуверенность — её эмоции сменялись так быстро, что он не успевал за ними угнаться.       — Гермиона, что случилось? Где ты взяла свою палочку?       — Он всё ещё жив, — сказала она так, словно сама не верила в свои слова. Её рука крепко сжимала пергамент, а глаза не отрывались от маленькой точки, которая двигалась в правом верхнем углу карты.       — Снейп? — в замешательстве спросил Гарри, нахмурив брови. — Конечно, он всё ещё жив… Гермиона, что происходит?       Неверяще качая головой, она медленно подняла на него глаза.       — Гарри, мне нужно, чтобы ты в точности рассказал мне, что произошло в ту ночь, когда профессор Снейп убил Дамблдора.       — Что? — совсем растерялся Гарри. — Гермиона, я уже рассказывал тебе, что там произошло…       — Нет, Гарри, ты не понимаешь. — Гермиона отпустила карту, придвинулась ближе к нему и заговорила низким, взволнованным голосом: — Ты помнишь, как я провела прошлое лето, прежде чем мы забрали тебя от твоих тёти и дяди? Я была в «Норе». Мы с Роном посещали все собрания Ордена, но в остальное время он не хотел ничего, кроме как играть в квиддич, поэтому я проводила много времени с Аластором Грюмом. Он часто возился с какими-нибудь опасными артефактами, и я ему помогала. Тогда-то он и отдал мне чёрный ящик и среди прочего рассказал о чарах магического следа, которые можно наложить на предмет. Я попросила его наложить их на мою палочку. Он сказал, что это хорошая мысль и что на его палочке эти чары наложены постоянно. Они необнаруживаемые, Гарри, и они фиксируют всех, кто прикасался к предмету. Так что, начиная с прошлого лета, у меня есть полный список всех, кто держал в руках мою палочку — Насир вернул её мне, пока ты разговаривал с Артуром.       — Ты хочешь сказать, что он подходил к тебе, пока мы… Я даже не… — Глаза Гарри расширились от понимания. — Он наложил маскирующие чары, и я ничего не заметил. Я даже не знал, что он отошёл. Как долго он был с тобой?       — Не больше минуты, но Гарри, важно не это, — взволнованно сказала Гермиона. — Гарри, последним человеком, который касался моей палочки до Насира, был профессор Снейп.       Гарри почувствовал, как его тело напряглось. Теперь он понял, почему Гермионе так срочно понадобилось увидеть карту. Она хотела знать, убил ли Насир Снейпа.       — Как профессор Снейп убил Дамблдора, Гарри? — тихо повторила свой вопрос Гермиона, не отрывая настойчивого взгляда от его лица.

***

             — Гермиона, я же говорю — это всё, что я помню. — Подавив стон, Гарри уронил голову на руки.       Они обсуждали это уже с полдюжины раз. Гарри начал свой рассказ о событиях на Астрономической башне ещё у коттеджа и продолжал отвечать на вопросы Гермионы всё то время, пока они шли через песчаные дюны и устанавливали палатку. Оказавшись внутри, Гермиона быстро выпила своё зелье, и теперь они сидели за столом друг напротив друга с кружками горячего чая, стоящими перед ними. Было уже поздно, Гарри видел, что Гермиона устала, её дрожь усилилась, и всё же она наотрез отказывалась пить своё зелье сна без сновидений и ложиться спать.       — Я знаю, но это… это же просто бессмыслица какая-то!       Опираясь на здоровую руку, Гермиона нахмурились и задумчиво прикусила губу.       Гарри вынужден был с ней согласиться. Насир забрал палочку у Снейпа, но не убил его. Как так? В то, что Снейп сдался без боя, верилось слабо, а уж в то, что Насир не смог бы его убить, — не верилось вовсе. Они уже знали, на что способен этот человек. Так почему не убил?       — Может, он её просто украл? — устало сказал Гарри, беря в руки свой чай и делая большой глоток.       — Как? А главное — зачем? — Гермиона в отчаянии посмотрела на него. — Откуда Насир вообще узнал, что моя палочка у Снейпа? И что это именно моя палочка? Гарри, Насир не знает, что мы используем чужие палочки, — мы никогда ему об этом не говорили. Какими бы невероятными способностями ни обладал этот человек, он никак не мог знать, что это моя палочка.       — И что, говоришь, он сказал, когда ты его об этом спросила? — Гарри чувствовал подступающую головную боль. Сосредоточиться было трудно. Им нужно было лечь спать.       — Он сказал: «Разве это имеет значение?», а потом ушёл, — повторила Гермиона в очередной раз.       При этом в её голосе даже не прозвучало раздражения оттого, что ей приходится повторять одно и то же. Они оба были в такой растерянности, что просто продолжали прокручивать те крупицы информации, которыми располагали, в надежде прийти к каким-то новым выводам.       — И я сомневаюсь, что он скажет мне что-то ещё, если я когда-нибудь снова его об этом спрошу. У меня складывается впечатление, что Насир делает только то, что хочет делать, — Гермиона вздохнула, продолжая. — Я, конечно, могу попытаться надавить на него, но что-то мне подсказывает, что это бесполезно. Если он решил, что это не имеет значения, то он ничего не скажет, и, знаешь, что-то мне не хочется проверять, что произойдёт, если надавить на него слишком сильно. Он ответил на все мои вопросы после того, как вылечил мою руку, ответил на наши вопросы на тренировке — так что это не значит, что он вообще не будет отвечать на наши вопросы, он просто отвечает только на те, на которые считает нужным. Гарри… а может, они со Снейпом друзья?       Гарри скептически скривился. Она говорила как Хагрид — тот тоже был уверен, что у дракона или трёхголовой собаки могут быть друзья. Даже попытка совместить слова «Снейп» и «дружба» в одном предложении казалась абсурдом. Одно то, что они вообще обсуждали такой вариант, говорило о том, насколько сильно они устали.       — Да ладно, Снейп? — Гарри покачал головой. — Он же сволочь, каких поискать, и всегда держится особняком. Он и в школе-то почти не разговаривал с другими профессорами, какие у него могут быть друзья.       — Ну, тогда я просто не знаю… — простонала Гермиона и уткнулась лбом в стол. Полежав так несколько секунд, она снова подняла голову и посмотрела на него мутными от усталости глазами. — Но они точно знакомы, Гарри. Артур упоминал, что именно Снейп учил Насира легилименции. Слушай, я знаю, что ты терпеть его не можешь, и понимаю, что тебе трудно думать о нём как-то иначе от того, как ты уже о нём думаешь, но нам нужно рассмотреть все варианты. В том числе и те, при которых они работают вместе. Иначе как бы Насир мог получить палочку?       — Да просто взял и забрал.       — Из школы? И как он туда попал? Зачем ему вообще туда соваться? Он ничего не знал про мою палочку! Думаешь, он просто вломился в замок, ограбил директорский кабинет и случайно её прихватил?       — Нет, конечно, — поморщился Гарри. Он понимал, что городит чушь, но после идеи с «дружбой» любой абсурд казался верибельнее. — Значит, ты думаешь, что Снейп знал, что это была твоя палочка? Откуда? От Нарциссы? Почему вообще она отдала её ему? Или он сам её забрал?       Это был ещё один вопрос, на который они не знали ответа. Палочка перешла от них к егерям, затем к Нарциссе, затем к Снейпу, затем к Насиру. Наличие в этой цепочке Нарциссы было вполне объяснимо — она хотя бы присутствовала в той комнате в поместье, но что было дальше, оставалось только гадать.       — Кроме того, — продолжил Гарри, — если Насир на одной стороне со Снейпом, он на одной стороне и с Сама-знаешь-кем. Так зачем ему возвращать тебе палочку или помогать нам? В этом нет никакого смысла.       Гермиона долго смотрела на него с выражением глубокой задумчивости на лице.       — Нет… Гарри, я не думаю, что Насир на одной стороне с Сам-знаешь-кем… Я вообще не уверена, что он поддерживает какую-то определённую сторону в этой войне.       — Тогда вообще непонятно, как он может работать со Снейпом, — категорично сказал Гарри.       — Нет, если только… — медленно произнесла Гермиона, выпрямляясь. — Гарри, а что, если у Снейпа тоже нет стороны? Что, если они оба действуют исходя из каких-то личных мотивов?       — Будь это так, я бы сказал, что мы в ещё большей заднице — но это не так. Снейп убил Дамблдора. Я был там, я видел, как это произошло. Он убил его, а потом открыто ушёл с Пожирателями Смерти. Он один из них.       — Ты сказал, что Дамблдор сказал «пожалуйста».       — Да. Он сказал: «Северус, пожалуйста», как будто умолял сохранить ему жизнь.       — И что Снейп? Как он отреагировал?       — Убил его, как ещё, — устало повторил Гарри, чувствуя, как опускаются от бессилия плечи. Они уже это проходили, и он ответил ей точно так же.       — Но, Гарри, — медленно произнесла Гермиона, нахмурив брови, — ты сказал, что он пробежал мимо Невилла. Его он убивать не стал. И тебя тоже — потом, когда ты за ним погнался. Ты же был совершенно беззащитен; я не хочу оскорблять твои способности, Гарри, но ему тогда было проще простого убить тебя или захватить в плен. Мы же тогда понятия не имели, что делали. Мы были невероятно уязвимы! Так почему он этого не сделал?       Гарри крепко сжал челюсти. Если быть честным — а он ненавидел быть честным, когда дело касалось Снейпа, — он тоже задавался этим вопросом, восстанавливая в голове события той ночи. И не находил ответа.       Снейп парировал все его посредственные атаки, даже не потрудившись атаковать в ответ, и лишь после того, как Гарри назвал его трусом, взорвался совершенно нехарактерной для него яростью. Это было так непохоже на его типичное бесстрастное и холодное поведение.       Но даже после этого Снейп оставил его там. В то время Гарри предположил, что его отпугнул Клювокрыл, но теперь, узнав истинную силу Сектупсемпры — заклинания, которое Снейп сам изобрёл, а следовательно, и владеть которым должен был мастерски, — он понял, насколько абсурдным было это оправдание. Если бы Снейп захотел, он мог бы выпотрошить гиппогрифа одним взмахом палочки. Но он этого не сделал.       Почему?       Думать об этом было больно. Это усложняло их и без того сложную ситуацию до такой степени, что Гарри не знал, как с этим справиться. Он ненавидел этого человека больше, чем кого-либо другого в своей жизни, и даже попытка допустить, что Снейп был не тем, кем представлялся ему последние семь лет, вызвала у него тошноту и тревогу.       — Я не знаю, — вздохнул Гарри, в отчаянии запустив руку в волосы. — Это просто бессмысленно, Гермиона.       — Вот именно! — воскликнула Гермиона. Выражение её лица смягчилось, и она потянула к нему руку через стол. Гарри взял её за руку и крепко сжал — движение было неосознанным и естественным, как дыхание. Это немного успокоило путаницу мыслей в его голове. — Гарри, я знаю, что ты ненавидишь этого человека — и не говорю, что ты не должен. Я даже не говорю, что он может нам помогать — я просто говорю о том, что всё может быть не так просто, как видится на первый взгляд. Очевидно, происходит что-то ещё, чего мы пока не понимаем. У нас нет всей информации, чтобы делать однозначные выводы. Мы не знаем намерений Насира и, как выяснилось, не до конца понимаем намерения Снейпа. За секунды до того, как мы покинули поместье, я видела, как в комнату вошёл кто-то ещё. Я не разглядела лица этого человека, да и вообще плохо помню тот момент, но кто бы это ни был, он был высокого роста и одет во всё чёрное. Это мог быть Снейп, его присутствие там объяснило бы, как у него оказалась моя палочка.       — Да, но это не объясняет, как она оказалась у Насира, и я сомневаюсь, что мы когда-нибудь получим ответ на этот вопрос, — сказал Гарри в отчаянии. Он крепко сжал руку Гермионы обеими руками, поглаживая большим пальцем тыльную сторону её ладони. Она слишком сильно дрожала. Ему нужно было уложить её в постель. В конце концов, причины не столь важны, им просто нужно было знать, что делать дальше. Гарри протяжно вздохнул и встретился с ней взглядом. — И что ты хочешь сделать дальше?       — Спать. Я хочу лечь спать, — слабо улыбнулась она с тихим вздохом, и он не мог не улыбнуться ей в ответ. — Думаю, мы должны попытаться сохранить непредвзятость. Мы должны быть готовы ко всему, поэтому я не хочу ничего исключать. И если мы когда-нибудь столкнёмся со Снейпом, нам лучше воздержаться от его убийства. Возможно, нам удастся получить от него хоть какие-то ответы. Я знаю, тебе сложно думать в этом ключе, но, Гарри, вполне возможно, что он не работает на Сам-знаешь-кого. Возможно, он всё ещё каким-то образом нам помогает. Подумай обо всех случаях, когда он спасал твою шею в школе, хотя и вёл себя при этом как последняя сволочь. Но даже если он не поддерживает Сам-знаешь-кого, это не обязательно делает его нашим союзником. Он может представлять угрозу сам по себе или в сговоре с Насиром, и ещё неизвестно, какие у них цели. Правда в том, что мы этого не знаем и не узнаем до тех пор, пока не спросим его, если нам представится такая возможность. Когда-нибудь я хочу получить ответы. А пока — я хочу продолжить обучение с Насиром. Возможно, это рискованно, но то, чему он нас учит, — бесценно, Гарри, и я хочу научиться как можно большему до проникновения в Гринготтс.       Гарри глубоко вдохнул и медленно выдохнул.       — Согласен.       Для себя он давно решил, что убьёт Снейпа, если у него появится такая возможность. Он говорил об этом Гермионе, и она согласилась, что при столкновении в бою щадить его не имело смысла. Теперь план изменился. Теперь им нужны были ответы.       Всё в нём сопротивлялось тому, чтобы рассматривать Снейпа как-то иначе, кроме как трусливого предателя, но он не мог отрицать недостатки в логике, которая питала это убеждение. Семь месяцев назад Гарри сказал бы Гермионе, что она сошла с ума. Он бы с пеной у рта доказывал ей, что Снейп не кто иной, как Пожиратель Смерти, предатель, убийца и просто ужасный человек, который мучил его на протяжении всех школьных лет.       Но Гарри уже не был тем человеком, которым был семь месяцев назад. Он сам стал убийцей. Он понимал, что грань размыта. Что идея противостояния чистого добра и чистого зла — глупа и наивна. Что нельзя делать таких широких обобщений, какие он с лёгкостью делал в прошлом.       Гарри убивал; и отдавал себе отчёт в том, что сделает это снова — столько раз, сколько потребуется для выполнения его задачи. Чёрт, он был готов убить Рона, несмотря на всё своё расположение к семье Уизли. Он собственными руками удерживал Гермиону — человека, которым дорожил больше всего на свете! — пока другой человек калечил её тело и душу. Потому что это было необходимо. Он чертовски хорошо знал, каково это — балансировать на грани между добром и злом, сомневаться в правильности того, что делаешь, но всё равно продолжать это делать, потому что так нужно. Он понимал, что в жизни очень мало чисто чёрного и чисто белого и что они не смогут двигаться вперёд, опираясь на свои старые, категоричные суждения.       Правда заключалась в том, что всё, что по их мнению они знали, было испещрено дырами.       Вообще всё.       Сначала пошатнулась его вера в Дамблдора, затем, как будто этого было недостаточно, пошатнулась его уверенность в возможностях Ордена, а там и вся его картина мира начала шататься и искривляться, превращаясь во что-то тёмное и испорченное. И теперь это происходило снова — со Снейпом. Человеком, которого он ненавидел.       Он вздохнул. Когда он успел стать таким рациональным? Иногда он забывал, насколько изменился, для него перемены были постепенными — он о них знал, но на самом деле не слишком задумывался. Пока не происходило что-то подобное, что-то, что заставляло его взглянуть на свои старые убеждения и осознать, насколько они отличались от сегодняшних. Теперь он лучше понимал удивление, с которым другие члены Ордена смотрели на него и Гермиону.       Он точно знал, о чём думала Гермиона. Он понимал, почему она всё ещё хотела учиться у Насира — несмотря на очевидный риск.       — Шансы на то, что Снейп и Насир заодно и при этом работают на Сама-знаешь-кого, почти равны нулю, — медленно проговорил Гарри, проводя большим пальцем по тыльной стороне ладони Гермионы. — Иначе Насир не учил бы нас тому, чему учил. Гораздо более вероятно, что он либо каким-то образом забрал палочку против воли Снейпа — тогда Снейп враг, либо Снейп сам отдал её ему — и тогда он союзник, но кому, Насиру или нам, непонятно. В любом случае я не вижу смысла Насиру показывать нам то, что он показал нам сегодня, если бы он планировал нас убить, во всяком случае в ближайшее время. Так что, как бы безумно это ни звучало, я с тобой согласен. Думаю, мы поставим себя в более уязвимое положение, если откажемся у него учиться, чем если воспользуемся этой возможностью. Так что лучше взять всё, что мы можем получить сейчас, а там уж будь что будет.       Гермиона улыбнулась ему, но от усталости и напряжения улыбка вышла кривой.       — Давай напишем Артуру. Может, у него получится организовать, чтобы Насир снова пришёл на этой неделе. Я не хочу ждать до следующей субботы.

***

             После всестороннего рассмотрения тех малых сведений, которые им были известны о Снейпе и Насире, Гермиона наконец согласилась выпить своё зелье сна без сновидений и лечь спать, но только когда Гарри пообещал ей, что свяжется с Артуром. Проснувшись поздним вечером субботы, она с удивлением узнала, что Насир не только согласился учить их каждый день, начиная с понедельника, но и что некоторые члены Ордена будут приходить в коттедж по вечерам, чтобы отработать заклинание щита. И всё это Гарри устроил, пока она мирно спала.       Артур согласился приводить Насира в полдень, что давало им шесть часов до встречи с членами Ордена.       Посовещавшись в субботу вечером, Гарри и Гермиона решили ещё раз поговорить с Насиром о палочке. Но как бы сильно они ни хотели получить ответы на свои вопросы, они понимали, что, надавив слишком сильно, рискуют лишиться учителя, поэтому они решили поднять этот вопрос только один раз и окончательно отступить, если Насир снова откажется отвечать.       В воскресенье утром Гарри впервые за три дня отвязал ей руку, и она смогла ею пользоваться.       Не приподнять. Не пошевелить. Не согнуть в локте или сжать пальцы.       Именно пользоваться.       Конечно, рука всё ещё оставалась слабой, но в ней уже получалось удерживать мелкие предметы. Гермиона даже смогла выпить чай, держа кружку в левой руке. Всё было в точности так, как сказал Насир. Её рука была функциональной — полностью функциональной, — но Гермиона пока не осмеливалась нагружать её чем-то, кроме обычных повседневных задач.       Разрыдавшись, она провела в объятиях Гарри почти час, после чего ещё долго смотрела на свою руку, поднимала её перед глазами, завороженно наблюдала, как шевелятся пальцы и сжимается кулак. Она намеревалась беречь её до конца недели. После всего, через что она прошла, чтобы вернуть себе почти утерянную конечность, она не собиралась рисковать, поэтому, хоть необходимости в этом уже не было, она планировала продолжать перевязывать руку на ночь до конца следующей недели.       Остаток воскресенья она провела, свернувшись калачиком рядом с Гарри на кровати и изучая с ним руны, о которых он её спрашивал. Что оказалось немного затруднительно, учитывая, что она постоянно отвлекалась. Она никак не могла перестать улыбаться Гарри, прикасаться к нему, целовать его, проводя левой рукой по его волосам и наслаждаясь ощущениями, которые рождались в кончиках пальцев от прикосновения к его коже. Она не могла от него оторваться и не могла дождаться, когда её рука полностью заживёт и она сможет действовать без оглядки на нагрузку. Хотя каким-то образом, несмотря на отвлекающий фактор, они добились хорошего прогресса.       Той ночью, после того как она выпила последнюю порцию зелья для регенерации нервов, её тело полностью перестало дрожать. Остаточное ощущение тяжести в мышцах создавало впечатление, что дрожь вернётся, если она позволит себе перенапрячься, но в остальном восстановление превзошло все её ожидания. Впервые за очень долгое время она чувствовала себя хорошо.       По-настоящему хорошо.       Когда они проснулись в понедельник утром, Гарри высвободил её руку, позволив ей ещё раз запустить пальцы в его волосы и притянуть его ближе для поцелуя. Чувствуя эмоциональный подъём, они вылезли из постели, приняли душ, поели и вышли на улицу, чтобы приступить к тренировке, как договорились в субботу вечером. Выходя из палатки с прикреплённой к боку рукой, Гермиона вполне ожидала увидеть Луну и Флёр, поджидающих их у коттеджа. Гарри предупредил её о том, что Флёр спрашивала у него разрешения присоединиться к их тренировкам и привести с собой Луну.       Гарри не стал возражать. Он объяснил, когда и во сколько они с Гермионой начнут свои тренировки, и Флёр пообещала, что они не станут путаться под ногами, а просто будут повторять за ними то, что смогут. Она особо подчеркнула, что их не нужно будет специально «учить» — они ни в коем случае не хотели нарушать их режим или мешать процессу восстановления Гермионы.       Так что встретившие их у коттеджа девушки Гермиону не удивили. Чего она не ожидала увидеть, так это Дина и Рональда, немного нервно стоящих рядом. Гермиона замерла на полушаге и уставилась на рыжего со смесью ненависти и отвращения. Очевидно, Гарри тоже этого не ожидал. Он подошёл и встал рядом с ней, хмуро оглядывая группу. Что было странно, так это реакция Рона. Он сжал челюсти и заметно напрягся, но при этом выглядел почти смущённым. Под их взглядами он отвёл глаза, но не сдвинулся со своего места рядом с Дином. Немного взволнованная, Луна подбежала к ним первой, Флёр подошла следом.       Обсудив ситуацию, они согласились на присутствие всей компании при условии, что Рон будет молчать и держаться от них на приличном расстоянии. Флёр заверила, что с этим проблем не возникнет, и они отправились на пробежку. Гермиона давно не чувствовала такой прилив сил. Она бежала, как на крыльях, не отставая от Гарри ни на шаг и не обращая никакого внимания на диагностический пузырь, преследующий её по пятам и выставляющий на всеобщее обозрение её жизненные показатели. У неё было слишком хорошее настроение, чтобы беспокоиться по таким мелочам. И даже присутствие Рональда Уизли не могло его испортить.       Она была свободна.       Свободна от проклятия, которое калечило её тело. Свободна от боли и дрожи, которые ограничивали её возможности. Она была слабее, чем до поместья, но ощущала себя сильной. Она сделает себя сильной. Она будет толкать себя вперёд до тех пор, пока не станет настолько сильной, что ничего подобного с ней больше никогда не повторится. Чтобы она могла оставаться с Гарри и оберегать его.       Чтобы у них всё получилось.       Она чувствовала, что они с Гарри вернулись на верный путь. Сегодня вечером, после ужина, они поговорят с мистером Олливандером и Грипхуком. Им нужно было знать, существует ли в реальности палочка, подобная той, что описал Ксенофилиус. И им нужно было убедить Грипхука помочь им с проникновением в Гринготтс. Сейчас они сосредоточат всё своё внимание на подготовке к операции по ликвидации логова оборотней, назначенной на следующий понедельник, а затем вернутся к вопросу поиска и уничтожения крестражей.       Она чувствовала спокойствие.       Она чувствовала уверенность.       У них был план. И у них был учитель.       Впервые с тех пор, как они отправились в это ужасное путешествие, она действительно до глубины души поверила, что они смогут это сделать. У них появился реальный шанс. Это была не просто надежда, не просто мечта или желание.       Они могли это сделать.       Остальная группа не выдержала их темпа и остановилась после двух кругов. Закончив пробежку, Гарри и Гермиона поднялись на высокую дюну и приступили к оставшимся физическим упражнениям. Краем глаза Гермиона наблюдала, как остальные пытались повторять за ними — и хотя у них не всё получалось, они действительно старались.       К десяти утра все взмокли от пота, а Дина вырвало от перенапряжения. Он до сих пор не оправился от пребывания в поместье, поэтому просидел остаток тренировки в стороне под наблюдением Флёр, которая следила за его диагностическим пузырём и заставляла пить воду.       После быстрого перекуса Гарри с Гермионой провели сокращённую тренировку «в круге», сделав упор на невербальную магию, затем перешли к «стрельбе по тарелочкам». Если Рон и заметил, что они так и продолжали использовать его ярко-оранжевые носки в качестве «тарелочек», то ничего не сказал. Вместо этого он продолжал держаться поближе к Флёр и Луне, которые выполняли то же упражнение с белым носком, призванным Флёр из коттеджа.       Левитируя носок для Гарри, Гермиона отметила, что Луна лучше всех попадает по цели, у Флёр получалось ненамного хуже, а вот Рон промахивался более чем в половине случаев. Когда настала её очередь «стрелять», она с волнением обнаружила, что её меткость снова стала идеальной — она каждый раз безошибочно попадала в оранжевый носок. Её рука была тверда, как камень, когда она бросала заклинание за заклинанием своей собственной, недавно вернувшейся палочкой. Её душа пела. Это было так прекрасно — чувствовать, как магия с лёгкостью разливается по телу, слушаясь малейшего движения. Она забыла, каково это — иметь столь идеально настроенный на тебя инструмент. Теперь она ещё сильнее сочувствовала Гарри по поводу потери его палочки.       При первой же представившейся им возможности она позаботится о том, чтобы он получил новую — такую, которая будет подходить ему идеально.       Она не замечала, что, пока она терзала носок Рона, все взгляды были прикованы к ней. И лишь когда она подожгла его, а Гарри потушил, она заметила всеобщее внимание. С улыбкой повернувшись к Гарри, она встретила четыре пары наблюдавших за ней глаз, отчего сразу почувствовала себя неловко. Луна смотрела на неё со своим неповторимым мечтательным выражением, Флёр — с гордостью, Дин — со страхом, Рон… ну, лицо Рона представляло собой сочетание шока, ужаса и благоговения.       Гермиона не была уверена, как относиться к тому, что другие люди знают о её навыках. Но она понимала, что в условиях войны подготовка имеет первостепенное значение, и другим тоже нужно учиться, так что она решительно подавила свои сомнения. Прямо сейчас никто из этих людей не представлял для них с Гарри опасности, учитывая, что всем им не разрешалось покидать коттедж, да и идти больше было некуда. Для них просто не осталось безопасных мест. Если же «Ракушка» будет захвачена врагом, тогда у неё и Гарри появятся более серьёзные причины для беспокойства, чем возможная осведомлённость Пожирателей Смерти об их навыках.       В четверть двенадцатого они попрощались с Флёр и Луной и вернулись в палатку, чтобы пообедать. Поев, они переоделись во что не жалко и вышли обратно на пляж. После прошлого занятия с Насиром Гермиона не собиралась надевать на его уроки ничего из вещей, которыми она хоть сколько-то дорожила. Собрав палатку, они снова направились через песчаные дюны к коттеджу, чтобы дождаться прибытия своего таинственного учителя.