В лесу Дин / In the Forest of Dean

      — НЕ-Е-ЕТ!!! — отчаянно закричала Гермиона и попыталась отползти. Она отталкивалась рукой и цеплялась пальцами за поверхность под собой, но сильные руки схватили её за запястье, удерживая на месте. — НЕТ!       — Гермиона! Всё хорошо, это… Умпф! — Рука Гермионы ударилась обо что-то твердое, и голос оборвался.       — ПУСТИ! НЕТ! ПУСТИ МЕНЯ!       Её мокрое от пота тело тряслось от холода, в голове всё плыло. Вокруг было темно, так темно, что она ничего не видела. Левая рука не слушалась. Почему её левая рука не слушалась?! По телу пробежали колкие мурашки ужаса, кровь застыла в жилах. Она не понимала, что происходит, но чувствовала жжение лезвия на своей коже и боролась изо всех сил. Ей нужно было бежать. Ей нужно было добраться до Гарри — она должна была его найти.       — Гермиона! Это я! Ты в безопасности… Всё хорошо, расслабься… Всё в порядке.       — Г-гарри?! — Она замерла. Её тело дрожало, дыхание выходило из горла рваными толчками, а голос был хриплым и надломленным. Чувствуя слёзы на своих щеках, она прищурилась, когда тусклый свет заполнил окружающее её пространство.       — Да, Гермиона, это я, ты в безопасности. Всё в порядке, — пробормотал Гарри у самого её уха. Она почувствовала, как его тёплые руки обняли её, и моргнула, разглядев в темноте его лицо — и разбитую губу.       — О боже, Гарри! Прости, я… я не хотела, я…       — Ш-ш-ш, — успокаивающе прошипел Гарри и притянул её голову к своей, соединив их лбы. — Всё в порядке, я знаю, это был просто сон. Всего лишь сон. Дыши.       Гермиона судорожно глотнула воздух и крепко зажмурилась. Дрожь ощущалась сильнее, чем накануне, почти так же сильно, как в первый день, когда они появились в «Ракушке». Каждый мускул в её теле болел. Она чувствовала себя так, словно её только что избили палкой. Ну почему она не прислушалась к Гарри? Зачем настояла на своём? Он же уговаривал её ещё одну ночь поспать со снотворным, но она наотрез отказалась принимать зелье. Она не хотела становиться зависимой от него, да и их запас зелий не был бесконечным.       Она думала, что после вчерашней тренировки проспит всю ночь как убитая, но она ошибалась. Она спала просто ужасно. Всю ночь её преследовали события в Малфой-мэноре, снова и снова она кричала в агонии и не могла добраться до Гарри. Сделав долгий, прерывистый вздох, она бессильно упала в объятия Гарри.       — Прости, Гарри, — прошептала она голосом, дрожащим почти так же сильно, как и её тело. Схватив его руку своей трясущейся рукой, она крепко прижала её к себе, снова закрыла глаза и сосредоточилась на ощущении тепла, которое исходило от его обнаженной груди, прижатой к её спине. — Зря я тебя не послушалась. Я могла убить тебя!       — Не могла. — Гарри поцеловал её в висок. Она почувствовала, как он поднял её левую руку и положил ей на живот, так как она не могла пошевелить ею самостоятельно. — Да, было бы гораздо лучше, если бы ты приняла зелье, но убить меня ты не могла. Я наложил на себя щит сразу же, как ты начала метаться.       — Это было так реально, Гарри. Я была там, в поместье, и я… я не могла… — Голос Гермионы надломился, и она покачала головой. — Что нам делать, Гарри? Я не могу постоянно принимать зелье, но без него я просто опасна!       Мысль о том, что она может ранить Гарри, пребывая под властью ночного кошмара, вызывала у неё тошноту. Она крепче прижалась к нему и попыталась проглотить страх, удавкой охвативший горло.       — Мы что-нибудь придумаем, — успокаивающе сказал Гарри. — Может, стоит спросить у Насира, не поможет ли здесь окклюменция. Возможно, есть какой-то способ заблокировать воспоминания или отгородиться от них на время сна. Полностью хоронить их нельзя, они просто проявят себя по-другому, но… наверняка есть какие-то техники, помогающие спокойно спать.       — Да, возможно, ты прав, — согласилась Гермиона и поёжилась, прижимаясь к нему. Она чувствовала себя такой слабой и уязвимой и ненавидела это. Она вытерла слезы со щёк тыльной стороной ладони и глубоко вздохнула. — Давай спросим его сегодня вечером — хуже от этого точно не станет. Должно же быть что-то, что мы можем сделать, а если нет — я попробую модифицировать зелье сна без сновидений. Возможно, мне удастся сгладить эффект привыкания.       Гарри кивнул ей в щеку, продолжая крепко прижимать её к своей груди.       — Episkey, — прошептала она и почувствовала, как Гарри улыбнулся.       — Спасибо. — Он безмолвно призвал салфетку из её сумочки и вытер кровь со своей губы, после чего ещё раз поцеловал её в висок.       Гермиона вздохнула и подалась навстречу его прикосновениям. Она не хотела его отпускать. Никогда. Ей казалось, что как бы близко она к нему ни прижималась, этого будет недостаточно. Если бы она могла полностью слиться с ним, она бы это сделала. Она нуждалась в нём; в его физическом присутствии, в его близости. Ей нужна была абсолютная уверенность, что он здесь, с ней, чтобы найти силы прогнать ужас из своего разума. Повернув голову, она поймала его губы и медленно поцеловала, скользя своими губами по его знакомым губам. Ей нравилось ощущение его физического присутствия рядом и то спокойствие, которое он приносил в её сердце.       — Гарри, — прошептала она, уткнувшись носом в его нос. — Не оставляй меня.       — Никогда, — тихо прошептал он ей в губы, прежде чем завладеть ими в мягком, тягучем поцелуе.       Она почувствовала, как его рука скользнула вверх по её руке и обвилась вокруг шеи, пальцы зарылись в волосы. Сердце кольнула боль, когда образы из её сна снова всколыхнулись в голове.       Больше никогда, я больше никогда тебя не отпущу.       Она крепче сжала его предплечье и толкнула своё тело к нему. Она хотела его. В её желании не было похоти или страсти, в нём не было стремления к чувственному наслаждению. Лишь отчаяние и болезненное стремление убедить саму себя, что он здесь, с ней, что она не потеряла его, как думала всего несколько минут назад.       Её сон настолько потряс её, что ей нужно было убедить себя в реальности его присутствия. Она провела языком по его нижней губе и приоткрыла рот в молчаливом приглашении; и удовлетворённо выдохнула, когда он повторил её движение и скользнул языком ей в рот.       Плавно перекатившись, он уложил её спиной на кровать, и её левая рука соскользнула с живота на бок. Она обняла его за шею здоровой рукой и попыталась притянуть ещё ближе, изо всех сил стараясь игнорировать безвольный кусок плоти у своего бока. Она смирилась со своими шрамами, с огрубевшим голосом и даже постепенно начала привыкать к лёгкой дрожи, то и дело проходящей по всему телу. Но рука…       Руку она отторгала.       Бездействующая конечность была постоянным физическим напоминанием о том, что произошло. Она ей мешала. Ограничивала её. Висящая плетью, она усложняла жизнь не только ей, но и Гарри. Ему приходилось помогать ей с самыми элементарными вещами, и где-то в глубине её разума свербело опасение, что он устанет от её искалеченного тела. Она понимала, что проецирует на него свою собственную неуверенность. Гарри ни разу не выказал ничего, что подвело бы основу под её опасения, но полностью подавить их у неё пока не получалось. Тот момент на пляже, после того как она постригла ему волосы, очень помог. Тот поцелуй успокоил её сердце и наконец заставил поверить: он её любит, с рукой или без руки.       Когда он прижался к ней, она почувствовала его эрекцию через пижамные штаны и застонала. Осознанные или нет, все сомнения по поводу того, что он всё ещё находит её привлекательной, отпали. Она чувствовала его желание — в том, каким взглядом он на неё смотрел, как держал её. Её рука волновала её, не его. Так же, как когда-то шрамы на груди. И точно так же ей нужно было разобраться с этим в своей голове. Она не позволит, чтобы её неуверенность в себе отравляла их отношения. Решительно отогнав эти мысли, она провела дрожащими пальцами вниз по его обнаженной спине к поясу штанов. Он прижался к ней в ответ, и она со стоном откинула голову назад, чувствуя, как по телу прокатывается сладкая волна удовольствия. Открыв глаза, она поймала его пристальный взгляд.       — Гермиона, — прошептал он; их лица разделяла всего пара дюймов. Подушечка его большого пальца ласково очертила её скулу. — Я люблю тебя. Я никогда больше тебя не оставлю.       — Никогда больше, — подхватила она, чувствуя слёзы в уголках глаз. Её сердце тяжело колотилось в груди. — Я люблю тебя, Гарри.       Он снова завладел её губами, и она растворилась в поцелуе, притягивая его ближе. Она дёрнула вниз пояс его штанов, и он чуть отстранился, избавляясь от мешающей одежды. Его руки нежно прошлись по её телу, стягивая с неё пижамные штаны и футболку. Она чувствовала его повсюду, каждый дюйм его тела прижимался к её в отчаянной попытке стать ближе. Поцелуй углубился. Она приподняла бедра ему навстречу и застонала, когда его пальцы скользнули у неё между ног и прижались к самой чувствительной точке. Крепче вцепившись в его плечи, она попыталась вспомнить, что нужно дышать.       С низким, протяжным стоном он легко вошёл в неё и крепко прижал к себе. Вот оно — всё, в чем она нуждалась, всё, чего ей не хватало. Их момент на пляже был прерван. Сначала неприятный инцидент с Роном, потом встреча с Биллом полностью отняли их день. Это маленькое мгновение нормальной жизни было украдено у них, но теперь возвращалось назад — со знакомым ощущением его тела над ней, с каждым проникновением, каждым толчком навстречу.       Её тело приветствовало его, внутри стремительно разливался жар, и она растворялась в этом пламени, теряя мысли, забывая всё тревоги. Был только он — тепло его тела, его вес, его запах, его дыхание на её коже. Знакомое напряжение внутри нарастало.       — Гарри… — выдохнула она ему в ухо, притягивая его ещё крепче, ещё ближе.       Теперь его грудь была прижата к её груди, голова легла на подушку рядом с ней; одна его рука охватывала её шею, другая крепко поддерживала спину. Между ними не осталось ни тени пространства. Двигаясь вместе с ней, он входил в неё медленными, глубокими толчками. Она приподнималась ему навстречу, наслаждалась ощущением его внутри себя. Она чувствовала, что не продержится долго, каждое проникновение отзывалось волной сладкого напряжения глубоко внутри и заставляло пальцы на её ногах поджиматься от удовольствия.       — Гермиона, — выдохнул он рядом с её ухом, снова вжимаясь в неё бёдрами. — Чёрт… Я так долго не продержусь… Это слишком… Я не хочу тебя оставлять…       Она приподнялась навстречу ему и застонала, когда он снова вошёл в неё.       — Гарри, я так близко… Да… Вот так, не останавливайся… Я… Ох, чёрт… — она задохнулась, чувствуя, как стремительно напрягается тело в преддверии кульминации, и издала глубокий, протяжный стон, когда по телу прокатилась волна острейшего удовольствия.       Толкнувшись в неё ещё дважды, он с ответным стоном последовал за ней. Раскатистый низкий гул его голоса пророкотал у самого её уха и приятной вибрацией отозвался в груди.       Рухнув на неё сверху, он обхватил её безвольное тело и впился в губы долгим, тягучим поцелуем. Он целовал её до потери дыхания, затем провёл губами по её подбородку и вниз, по шее. Его затуманенные глаза не отпускали её взгляд, руки ласкали её кожу, скользили по телу, по лицу, словно он не мог насытиться ею — словно боялся, что если перестанет к ней прикасаться, она может исчезнуть.       Её тело охватила томная усталость, веки стремительно тяжелели. Она боролась со сном — она тоже не хотела отводить от него взгляд; ни на секунду. Крепче прижав его к себе, она провела пальцами по его коже, изо всех сил стараясь не заснуть.       Когда её веки начали смыкаться против её воли, он нежно поцеловал её в губы и переместил свой вес на сторону. Она чувствовала, как он размягчается внутри неё и выскальзывает наружу.       — Сколько сейчас времени? — сонно спросила она, не в силах открыть глаза. Её тело отказывало ей, после вчерашней тренировки, после кошмарного сна и гораздо более приятной активности, последовавшей за ним, у неё совершенно не осталось сил.       Она чувствовала, что отключается.       — Четыре утра, — тихо ответил Гарри. Она слышала, как он что-то достал из её сумочки, и догадалась, что это было зелье сна без сновидений. — Гермиона, выпей хотя бы четверть. Только в эту ночь, нам нужно отдохнуть перед встречей с Орденом.       Ей больше не хотелось бороться, не хотелось спорить с ним. Его любовь успокоила её душу и смыла всякое желание противиться его заботе. Ей больше нечем было ему отплатить, поэтому она просто кивнула.       Она почувствовала, как горлышко флакона прижалось к её губам, и заставила себя наклонить голову и сделать глоток. Её не волновало, что она была голой и потной; что семя Гарри вытекало из неё, смешиваясь с её собственными соками. Всё, что её волновало, — это то, что она была с ним, поэтому она покорно позволила себе погрузиться в чёрную пустоту, когда зелье подействовало.

***

             — Гермиона? — Гарри внимательно наблюдал за тем, как она ела свой завтрак, хотя на самом деле это скорее был обед, учитывая, что она проспала до полудня, чему он был только рад. Ей нужен был отдых. Приятно было видеть, насколько более расслабленной она сегодня выглядела. Однако дрожь как будто даже усилилась.       — Да? — Подняв глаза на его голос, она застыла с кусочком тоста в нескольких дюймах от рта.       — Ты говорила, что магические узы в браслетах были сбалансированы, верно? И что их можно модифицировать? — спросил Гарри, всматриваясь в её лицо в ожидании реакции.       В ту первую ночь в «Ракушке», после того как Гермиона погрузилась в сон без сновидений, Гарри провёл несколько часов, глядя на неё и запоминая каждую её черту. Он ненадолго оставил её лишь для того, чтобы пойти забрать проклятый кинжал с пляжа, остальное время он сидел рядом, держал её за руку и смотрел, как она спит. Его грудь сжималась так сильно, что от этого становилось больно. Он не мог смириться с мыслью, что когда-нибудь потеряет её или что с ней снова случится что-то подобное. Пока он был в подземелье Малфоев, его буквально убивала невозможность общаться с ней. Он не мог не только защитить её, но даже хоть как-то поддержать или утешить; сказать, что он рядом, что он придёт за ней.       Итак, пока он смотрел, как она спит, в его голове начала оформляться мысль. Он не был до конца уверен, возможно ли это, но если бы его задумку всё же удалось осуществить, это дало бы им не только значительное преимущество практически в любой ситуации, но и помогло бы им обоим успокоиться. С той ночи он ждал подходящего момента, чтобы задать этот вопрос. Он хотел убедиться, что она достаточно оправилась и не навредит себе лишними усилиями. Но после прошлой ночи, после того, как он держал её в своих объятиях и ощущал каждый дюйм её тела своей кожей, он должен был спросить.       Ему нужно было поднять эту тему.       Он не хотел потерять её.       Не мог.       — Да, — подтвердила она. Её взгляд из вопросительного стал заинтересованным. Они сидели друг напротив друга, и её ноги были переплетены с его ногами под столом. С момента пробуждения она поддерживала с ним почти постоянный физический контакт. — Сам того не сознавая, Арло сумел сбалансировать связь, так что сама по себе она не оказывает длительного негативного эффекта, а в зависимости от используемых рун и вложенного в них намерения может быть применена для самых разных целей. Что у тебя на уме, Гарри?       — Не могла бы ты создать взаимно сбалансированную связь, основанную на Ансуз, Гебо и Эйваз? — спросил Гарри, крепко сжимая в руках кружку с кофе. На её лице промелькнуло мгновенное понимание, и сердце Гарри забилось сильнее, когда уголки её губ медленно поднялись в улыбке.

***

             — Ты готова?       — Почти, — отозвалась Гермиона, закидывая в сумочку оставшиеся предметы, которыми было завалено её рабочее место. Она весь день просидела за арифмантическими подсчётам для создания связи, о которой спрашивал Гарри. Идея была блестящая, и работа захватила Гермиону с головой. Но по мере приближения вечера, а с ним и запланированной встречи она стала ощущать нарастающее напряжение. Ей не хотелось идти в коттедж. Беспокойная ночь не прошла для неё даром, и теперь она чувствовала себя более уставшей, чем в предыдущие два дня.       Надо было ей сразу послушаться Гарри и принять это дурацкое снотворное. Всё-таки после пятнадцати часов непрерывного сна она чувствовала себя несравнимо лучше. Ночной кошмар сильно повлиял на её физическое состояние и как будто отбросил назад. Хорошо хоть восемь часов поспать удалось.       Как бы настороженно она ни относилась к зелью сна без сновидений, своё дело оно сделало — она спала как убитая. Напоив её зельем, Гарри очистил её тело заклинанием и завернул в толстое одеяло, после чего устроился рядом с книгой в руках. Но даже после восьми часов сна её мышцы болели, а тело дрожало сильнее обычного. Она боялась представить, как бы себя чувствовала, если бы попыталась заснуть без зелья во второй раз.       После утреннего разговора с Гарри она сразу же взялась за работу над новым проектом. Сегодня они не встречались с Биллом и не устраивали тренировок, вместо этого они весь день провели в палатке в обществе друг друга. Отношения между ними снова стали нормальными. Уверенными. Стабильными. Не то чтобы отношения между ними вообще портились, просто после ночного занятия любовью все невольные сомнения Гермионы по поводу того, что её травмы могут повлиять на их отношения, развеялись.       У неё не осталось никаких страхов по этому поводу.       Она и Гарри были неразделимы. Вместе они были сильны и могли справиться с чем угодно. С рукой или без руки, что бы ни случилось дальше, с ними всё будет в порядке.       После раннего ужина они приняли душ и вымыли волосы — чтобы хоть как-то привести себя в приличный вид для предстоящей встречи. На самом деле ни одному из них не было дела до того, что о них подумают члены Ордена, но они оба понимали, что адекватный внешний вид позволит избежать ненужных сомнений и вопросов.       Так что Гермиона максимально аккуратно собрала волосы и надела пару чистых тёмных джинсов, тёмно-фиолетовый джемпер и новую чёрную куртку, которую ей подобрала Флёр.       Флёр видела её раны; она знала, что её старую куртку уже не спасти, поэтому специально сходила в ближайший магазин, чтобы купить новую. Аккуратная и приталенная, куртка казалась гораздо более стильной, чем всё, что обычно носила Гермиона, но сам жест был таким добрым и искренним, что Гермиона приняла подарок с благодарностью и даже позволила Флёр себя обнять. Чужие объятия ощущались странно и тревожно, но Гермиона переборола себя и не стала её отталкивать. Флёр прилагала огромные усилия, чтобы выразить свою заботу любым доступным ей способом. На самом деле она была гораздо более заботливой и доброй девушкой, чем многие о ней думали.       В целом куртка сидела хорошо, поэтому Гермиона не стала ничего в ней менять, лишь добавила несколько внутренних карманов для практичности. Посмотрев в зеркало, чтобы убедиться, что высокий ворот джемпера полностью скрывает шрамы, она обнаружила, что чёрный кожеподобный материал сделал её образ довольно мрачным и опасным. Гарри оделся в похожем стиле — тёмные джинсы и тёмно-серая футболка с длинными рукавами под короткой чёрной курткой, — что только добавило яркости их общему облику.       Она никогда не интересовалась вопросами стиля, но после всего хаоса в их жизни было приятно хоть раз почувствовать, что они выглядят достойно и хорошо смотрятся вместе.       Закрывая сумочку, она изо всех сил старалась подавить растущую в груди тревогу. Ей не хотелось идти в коттедж, не говоря уже о том, чтобы находиться там в окружении других людей. Она знала, что они заметят её руку и её дрожь. Эти травмы невозможно было скрыть, но больше всего её бесило, что она вообще думала об их сокрытии. Ей всё равно, если её внешний вид вызовет у кого-то дискомфорт. К чёрту их! И к чёрту тех, кто осмелится смотреть на неё с жалостью.       Но она знала, что так и будет, и злилась на себя за то, что это её беспокоило. Как бы она хотела, чтобы ей действительно было наплевать.       Они будут пялиться. Они будут задавать вопросы, на которые она не хотела отвечать. Она уже видела, как их взгляды наполнятся тревогой, когда они заметят их с Гарри холодное, отстранённое поведение. Гермиона понимала, что такая реакция естественна, что она проистекала из сочувствия и заботы, — но просто не хотела этого видеть. Было больно, когда небезразличные тебе люди смотрели на тебя таким образом.       Да, ей было не всё равно. И ей было не по себе от мысли находиться рядом с таким количеством людей. В зависимости от того, кто будет в комнате, разговор может превратиться в настоящий кошмар, а то и взрыв. Они захотят получить ответы; захотят знать, чем они с Гарри занимались, а этого она им точно рассказывать не собиралась.       Нахмурившись, Гермиона взяла сумочку и направилась к Гарри, который ждал у выхода. Она не только не могла ничего рассказать об их миссии, но и не хотела этого делать. Она вообще не хотела говорить с людьми и рассказывать им о том, что произошло, — это не их дело. Это их совершенно не касается. Да, ей придётся поговорить об этом с некоторыми из них, если она хочет получить хоть какой-то шанс на излечение своих травм, — но не со всеми.       Она тихо вздохнула. Она заранее ненавидела то, что ей предстояло сделать. Ей просто хотелось побыть одной. Единственным человеком, встречи с которым она ждала с нетерпением, был Артур, и даже от этой перспективы она невероятно нервничала. Что он подумает о них, когда увидит? Что скажет?       Конечно, он лучше остальных знал, кем они стали и на что были способны. В конце концов, они подбросили ему расчленённый труп оборотня! Он же не думал, что они просто нашли его в таком виде, правда?       Но знать и видеть — разные вещи, — напомнила себе Гермиона, выходя вслед за Гарри из палатки.       Она заставила себя вспомнить все те письма, которые написал им Артур, особенно ту теплоту и благожелательность, с которой он к ним обращался. Тон его писем нисколько не изменился после истории с оборотнем, так что, возможно, он действительно сможет принять их без того нервного дискомфорта, который они вызывали у всех остальных.       Не то чтобы она не понимала причин, по которым люди реагировали на них именно так. Она не была ни глупой, ни наивной; она знала, как они с Гарри выглядят, знала, какую напряжённую, неприветливую атмосферу они создают вокруг себя. Она знала, что они оба вздрагивают от громких звуков, говорят и ведут себя по-другому и в целом кажутся не теми, кем были раньше, — потому что так оно и есть. И хотя её мало волновало, что о ней думают другие, было больно наблюдать, как люди, которых она когда-то знала, смотрят на неё, как на незнакомку. Как будто ужасаются тому, кем она стала. Мысль о том, что она может увидеть такое же выражение на лице Артура, приводила её в отчаяние. Она цеплялась за надежду, что Артур примет их так же, как Билл и Флёр, — поначалу с осторожностью, но всё теплее с течением времени, желая и дальше продолжать общение. В отличие от Дина, который откровенно боялся их и не хотел иметь с ними ничего общего.       Лишь Луна приняла их сразу и без сомнений, но её мышление было слишком своеобразным, чтобы ожидать от других подобного поведения.       Но самым главным и самым важным для Гермионы оставалось мнение Гарри, а он принял её и то, кем они стали, точно так же, как приняла это она сама. А значит, она со всем справится. Она лишь надеялась, что никто не окажется настолько глуп, чтобы пытаться нянчиться с ней из-за её руки и телесной дрожи. Она надеялась, что Артур предупредил остальных, чтобы они оставили её в покое и не задавали лишних вопросов.       Она спокойно ждала на песке под тёплым весенним солнцем, пока Гарри откреплял колышки палатки и укладывал их дом в её сумочку. Только так — полностью собранные и готовые уйти в любую секунду, если что-то пойдёт не так — они чувствовали себя в безопасности, отправляясь на встречу. Как бы параноидально это не выглядело, именно так они жили сейчас. Они заранее договорились о том, куда аппарируют в случае необходимости, и даже наложили на себя щиты, прежде чем двинуться в сторону коттеджа. Они доверяли Артуру, Биллу и Флёр, но Насира они не знали и не могли позволить заманить себя в ловушку.       — Ты готова? — тихо спросил её Гарри, шагая рядом.       — Нет, — ответила Гермиона с небольшой задержкой. — А ты?       — Чёрт, нет, — фыркнул Гарри, и она не смогла удержаться от улыбки. Они молча прошли ещё несколько шагов, прежде чем он заговорил снова. — Что ты хочешь сказать, когда они спросят?       — Ничего, — сказала она со вздохом. Она знала, что он говорит о её травмах. — Я ничего никому не хочу говорить, потому что это не их дело, но сомневаюсь, что этот вопрос удастся опустить. Надеюсь, там не будет миссис Уизли. Её напор я просто не выдержу. Я боюсь потерять самообладание и случайно обидеть кого-то.       — Я знаю, — тихо сказал Гарри, бросив на неё понимающий взгляд. — Просто не забывай напоминать себе, что они желают тебе добра и что две головы лучше чем одна, но не говори ничего, что не сочтёшь необходимым. Ты никому ничего не должна. Если ты почувствуешь, что больше не можешь там находиться, мы уйдём.       Гермиона кивнула, пытаясь избавиться от нервозности. Гарри был прав. Рассказ Ордену о том, что с ней произошло, мог открыть дверь к лучшему решению по поводу её руки. Она просто не хотела об этом говорить и переживать этот опыт заново. Стоило ей представить, что встреча превратится в импровизированный сеанс групповой терапии, где каждый будет смотреть на неё с жалостью или сочувствием, и её начинало тошнить.       — Ладно. Я просто постараюсь покончить с этим вопросом как можно быстрее. Я не собираюсь сидеть там и под жалостливыми взглядами изливать в подробностях все свои горести.       — Другого я и не ожидал, — мягко сказал Гарри, поймав её правую руку.       Она чувствовала, как хватка Гарри становится крепче по мере того, как они медленно шли по песку к маленькому гостеприимному на вид коттеджу. Хотя гостеприимность эта ничуть не прельщала Гермиону. Она предпочла бы остаться в их старой потрёпанной палатке, чем переступить порог этого дома. Но пускать кого-то в своё жилище они с Гарри не хотели. Только Билл, Луна и изредка Флёр могли к ним заходить. Так что собрание было решено устроить в коттедже, куда они могли прийти с уже собранными вещами и палаткой.       Она понятия не имела, чего ожидать, когда они войдут внутрь. Она предполагала, что там будут Артур и Насир, но кто ещё? Что, если она столкнётся с Роном? Она очень надеялась, что Луна и Билл догадались запереть его где-нибудь на время встречи ради его же блага, иначе в этот раз она может не сдержаться. Ни Билл, ни Флёр ни слова не сказали о том, в каком виде Рон вернулся в коттедж накануне, но они не были глупы. Они знали. Они точно знали, от чьей руки он пострадал. Гермиона подозревала, что Билл был благодарен уже за то, что его брат вернулся живым.       Она с трудом сглотнула, когда до коттеджа остались считанные шаги. Зачарованные окна не позволяли различить то, что происходило внутри, но исходящий из них свет мягко мерцал на фоне красного закатного неба. Тёплые лучи заходящего солнца били ей в спину, вычерчивая на песке длинную тень. Её тревога росла с каждым шагом.       Это всего лишь ещё одна миссия, — подумала она, повторяя слова, которые говорила себе, пока принимала душ, — ещё одна задача, требующая выполнения. Просто игнорируй всех и сосредоточься на том, что нужно сделать. Держи руку у бока и сохраняй спокойствие. Эти люди — твои друзья. Ты их знаешь. Ты их любишь. Расслабься. Гарри рядом.       Они подошли к коттеджу, и её пульс участился, когда Гарри потянулся к ручке двери.       Билл сказал им заходить без стука, но это было странно. Неправильно. Им здесь не было места. Этот дом был таким красивым, мирным и чистым, в то время как они с Гарри были запятнаны, повреждены и сломаны — слишком тёмные и жестокие для этого светлого места. Её желудок болезненно сжался, когда он открыл дверь, и они медленно вошли внутрь.