В лесу Дин / In the Forest of Dean

      Гарри застыл перед массивными дубовыми дверями поместья. Даже без очков он мог сказать, что двери были солидными и дорогими, с вычурными, замысловатыми элементами. В тусклом, пасмурном утреннем свете он различил около двух дюжин окон только на левой стороне особняка.       Это место было просто огромным.       Неудивительно, что Драко вырос таким высокомерным мудаком. Когда с рождения живёшь в замке, где тебе каждый день твердят, что ты лучше других, немудрено стать напыщенной задницей.       Гарри держал глаза опущенными, только украдкой поглядывая по сторонам из-за завесы мокрых спутанных волос, которые спадали на его искажённое, раздутое жалящим проклятием лицо. Это было больно. В тот первый миг он почти ослеп от боли, но готов был расцеловать Гермиону за сообразительность. Он пытался что-нибудь придумать с того момента, как они прибыли, но бросить самому себе в лицо жалящее проклятие никак не мог.       Теперь, по крайней мере, шрам на его лбу не бросался в глаза, как чёртова рекламная вывеска с надписью: «Гарри Поттер». А учитывая, что его голова не лопалась от боли, можно было с уверенностью предположить, что Волдеморта сегодня рядом не было. По крайней мере, пока. Так что у них всё ещё оставался небольшой шанс сбежать, если они смогут пережить допрос и дождаться удобного момента. К счастью, его очки разбились во время взрыва, что также сделало его менее узнаваемым. Правда, плохое зрение сильно мешало в бою. Именно по этой причине он никак не мог ударить Рона. Если неудобная позиция ещё оставляла шанс на успех, то отсутствие чёткой картинки в придачу делало эту задачу практически невыполнимой. Честно говоря, осматриваясь назад, он сам поражался тому, насколько эффективно и безошибочно действовал после взрыва. Если бы он чуть хуже знал Гермиону и не был так хорошо знаком с её манерой двигаться и уклоняться, он вполне мог случайно ударить по ней.       Он перевёл взгляд на Рона и подавил сердитый выдох.       Сжав челюсти, Гарри пообещал себе разобраться с этим грёбаным идиотом раз и навсегда, как только они отсюда выберутся. Рыжий продолжал бороться с Фенриром, хотя только и мог, что издавать хрипящие и булькающие звуки да беспорядочно дёргать ногами. Не выпуская горла пленника, Грейбек тяжело постучал в большие деревянные двери. Гарри про себя понадеялся, что Фенрир просто задушит Рона или случайно свернёт ему шею и таким образом избавит их от необходимости решать, стереть ему память или всё-таки убить. Хотя особо рассчитывать на такое везение не приходилось. Очень уж редко жизнь подкидывала им лёгкие пути, зато была весьма щедра на неожиданные препятствия, одно коварнее другого.       Гермиону со своего места он больше видеть не мог. Он знал, что она стоит недалеко, в нескольких футах позади него, по-прежнему зажатая в лапах своего «охранника». Этот кусок дерьма получал слишком очевидное удовольствие от её беспомощности. Руки Гарри сжались в кулаки, и он сделал ещё один неглубокий вдох. Опутывавшие его веревки жгли кожу. Он чувствовал это на запястьях и за воротником. У Гермионы такие же? Как же он хотел иметь возможность с ней поговорить. Вот бы у них был какой-то способ общаться без слов. Ведь наверняка можно что-то для этого придумать. Гарри решил, что это будет первое, о чём он её спросит, если они не умрут в ближайшие несколько часов.       Наконец дверь открылась, и он различил чей-то стройный силуэт, стоящий в тусклом свете прихожей. Чей именно, он разглядеть не мог.       Долбаное хреновое зрение, — мысленно простонал он.       — Что это? — спросил женский голос. Знакомый, но не на столько, чтобы он его сразу узнал. Гарри напряг память и прищурил глаза, пытаясь лучше разглядеть женщину. — Откуда вы их притащили?       — Прямиком из гостеприимного дома нашего дорогого друга Ксенофилиуса, — ответил Струпьяр из-за спины Гарри. — Но знакомить нас со своими гостями он по какой-то причине очень уж не хотел, вот мы и привели их сюда — чётко в соответствии с инструкциями.       Последнее было произнесено с ноткой недовольства, и Гарри уверился в своих подозрениях, что этих людей сдерживал приказ сверху. В противном случае во время боя они швырялись бы не только цепями да оглушителями. Очевидно, такие ограничения были им не по нраву.       — Это все или кто-то остался там? — холодно поинтересовалась женщина, и что-то в её резком тоне наводило на мысль, что вопрос подразумевал нечто отличное от произнесённых слов.       Грейбек зарычал.       — Как будто ты сама не знаешь, что мы не можем никого «оставить», Нарцисса. Ты же сама об этом позаботилась!       — Других не было, только эти трое, — сказал Струпьяр, игнорируя Фенрира и делая шаг вперёд. — Доставлены в целости и сохранности, как и было приказано, хотя из-за них мы потеряли четырёх наших людей. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.       — Правила обращения с пленниками — не твоего ума дело, Струпьяр, — отрезала Нарцисса, и её слова резким эхом отозвались в шуме дождя. — Твоё дело — собирать информацию, а не задавать вопросы. Это приказ самого Тёмного Лорда. Если ты чем-то недоволен, предлагаю тебе обсудить это непосредственно с ним.       Ответом ей была тишина. Нарцисса ещё некоторое время неподвижно стояла в дверном проёме, после чего отступила в сторону и полностью открыла дверь.       — В переднюю гостиную, справа от вас. Снимите с них заклинания немоты, и полу́чите свою плату.       Толчок в шею заставил Гарри шагать вперёд, вслед за Роном. Проходя мимо Нарциссы, он чуть повернул голову и окинул её взглядом. Высокая и хорошо одетая, она выглядела так же царственно, как и всегда. С абсолютно непроницаемым выражением лица она проводила его взглядом, пока он проходил через дверь. Холл впечатлял размерами, но не шёл ни в какое сравнение с комнатой, в которую его втолкнули дальше.       Утренний свет, начавший проникать в окна, высветил безупречно чистый тёмный паркет, пылающий камин, большую сверкающую люстру, несколько кресел и книжных шкафов. Если бы он не знал, что находится в доме Драко Малфоя — там, где с некоторых пор обосновался Волдеморт, — он мог бы счесть обстановку приятной, даже уютной. Но с учётом обстоятельств это место выглядело для него зловеще и отчётливо отдавало смертью.       Скольких ещё пленников сюда вот так доставляли? — мрачно задумался он, когда его снова подтолкнули, чтобы поставить в ряд с Роном.       Едва развернувшись к дверному проёму лицом, он поспешил найти взглядом Гермиону. Прихрамывая, она вошла в комнату, и Гарри почувствовал, как в нём снова вспыхнул гнев. Отвратительная скотина за её спиной слишком собственнически прижимала её к себе, не столько удерживая, сколько нагло лапая. От этого зрелища у Гарри всё перевернулось внутри, но он только сильнее сжал челюсти и не произнёс ни звука, несмотря на то, что заклинание немоты с него уже сняли.       Они по-прежнему пребывали в меньшинстве, без палочек и без возможности аппарировать в безопасное место — крайне неудачная позиция для опрометчивых поступков, а любая реакция с его стороны только подвергнет Гермиону большей опасности.       Нарцисса вошла вслед за Гермионой и закрыла за собой дверь.       — Итак, кто у нас здесь?       — А мы не спрашивали, — оскалился Струпьяр. — Если ты вдруг забыла, что я только что сказал — эти сукины дети убили ЧЕТЫРЁХ наших людей, переломав их к хренам, как грёбаные ветки! Так что нам, знаешь ли, было как-то не до знакомства.       — Что ж, в таком случае, возможно, вам стоит поискать более толковых рекрутов, если трое подростков могут одолеть вас за считанные минуты.       Грейбек зарычал, сильнее сжимая шею Рона.       — Ты не видела, что они сделали. Они их просто уничтожили.       — В любом случае это уже не имеет значения, — перебила его Нарцисса и шагнула вперёд, не отрывая пустого взгляда от Гарри. — Мы уладим этот вопрос, и…       Дверь распахнулась, и комната наполнилась тихим хихиканьем, при звуке которого кровь Гарри застыла в жилах. Он знал этот смех. Он слышал его отдалённое эхо каждый раз, когда думал о Сириусе.       — О, Цисси, только посмотри, какая замечательная коллекция у нас сегодня подобралась, — мурлыкнула Беллатрикс, и Гарри почувствовал, как человек позади него напрягся. Она пересекла разделяющее их пространство и встала перед ними, так жадно пожирая их глазами, будто они были лакомством на её тарелке. Её зрачки начали расширяться от видимого возбуждения. — Я попросила твоего дражайшего супруга присоединиться к нашей… судя по тому, что я вижу… весьма многообещающей компании.       — Давай не будем забегать вперёд, Беллатрикс, — сказала Нарцисса, метнув взгляд на дверь, когда в комнату медленно вошёл её муж. Люциус подошёл к камину и тяжело опёрся о каминную полку. То, как осело при этом его тело, навело Гарри на мысль, что он может быть ранен. — Мы ещё не подтвердили их личность.       — О, я тебя умоляю! — расхохоталась Беллатрикс, и от её лающего смеха половина присутствующих в комнате заметно вздрогнули. — Они — идиоты, но я-то нет! Это, моя дорогая сестра, они. Я в этом нисколько не сомневаюсь. Знаменитое трио — рыжий, лохматая грязнокровка и… Поттер. Наш золотой мальчик. Мы сейчас же призовём Тёмного Лорда и будем достойно вознаграждены…       — Ни в коем случае, — оборвала сестру Нарцисса и шагнула к ней. Следующие свои слова она произнесла тихим шёпотом, хотя выражение её лица оставалось совершенно невозмутимым. — Ты забыла прошлую неделю, Беллатрикс? Мы не станем вызывать Тёмного Лорда, пока не будем до конца уверены — иначе на этот раз он не проявит к нам подобную снисходительность.       Беллатрикс нахмурилась, но, видимо, всё же устрашилась. Картинно закатив глаза, она отбросила волосы за плечи.       — Ладно, ладно, Цисси, — промурлыкала она. — Всегда такая правильная и старательная… И что ты предлагаешь делать?       — Я как раз собиралась их обыскать, — чуть замявшись, ответила Нарцисса и шагнула к Гермионе, попутно достав волшебную палочку, чтобы произнести над ней ряд призывающих заклинаний.       Сумочка оказалась первой изъятой вещью, и Нарцисса с любопытством заглянула внутрь, прежде чем продолжить обыск.       — Мы могли бы позвать Драко, — тихо предложил Люциус от камина. Судя по тону, он пытался заставить свой голос звучать сильно и уверенно, но выходило с точностью до наоборот. — В конце концов, они учились вместе на протяжении шести лет — кто, как не он, мог бы их опознать.       — Я позову его, — кивнула Нарцисса, быстро проводя руками по худенькому телу Гермионы. — И Северуса.       — НЕТ! — почти взвизгнула Беллатрикс, которая тем временем подошла к Гарри и схватила его за подбородок, запрокидывая голову вверх. — Зови Драко, но только не его!       Она откинула грязные волосы с его лица и попыталась разглядеть отметину на лбу. Гарри стиснул челюсти, сдерживая желание вцепиться зубами в её пальцы. Её руки были холодны как смерть, а ногти оцарапали кожу, когда она попыталась разгладить искривлённую жалящим проклятием кожу над его бровями.       — Что случилось с его лицом? — недовольно поинтересовалась Беллатрикс, не обращая внимания на свою сестру, которая обошла их, чтобы подойти к Рону.       — Понятия не имею, — равнодушно пожал плечами Струпьяр. — Когда мы поймали его, он выглядел нормально, должно быть, что-то случилось во время аппарирования.       — Бесполезно, — разочарованно прорычала Беллатрикс, толкнув голову Гарри в грузное тело стоящего за ним охранника, и недовольно зыркнула на сестру, приступившую к обыску последнего пленника. Глаза Беллатрикс безумно сверкали, лицо побледнело, палочка в руке тревожно подёргивалась. Она принялась кружить перед ними, как дикое животное, готовое напасть в любую секунду. — У него был шрам на лбу до того, как вы аппарировали? Или вам не хватило мозгов, чтобы обратить внимание даже на это?       — Наше дело — поймать и привести. На этом всё. Твоя сестра об этом позаботилась! — прорычал Струпьяр, в гневе делая шаг вперёд. — Так как насчёт того, чтобы перестать лить дерьмо нам в уши и просто выдать наши грёбаные деньги?       Беллатрикс подняла палочку и направила её в лоб наглецу, посмевшему её поучать. Губы ведьмы изогнула отвратительная улыбка.       — Ну же, дай мне повод — хотя бы крошечный. Никто не будет по тебе скучать, — угрожающе процедила она сквозь зубы.       — Беллатрикс! — окликнул её спокойный голос Нарциссы, закончившей обыскивать карманы Гарри. Он чувствовал прикосновение её магии, когда она обшаривала его одежду в поисках спрятанных предметов, но за всё время обыска она ни разу не взглянула ему в лицо.       — Ой, ладно, ладно, не драматизируй, Цисси, — надула губы Беллатрикс, опуская палочку. — А теперь… Кого же нам допросить в первую очередь?       Оглядев всех троих, она подошла к Рону и обхватила его лицо так же, как недавно лицо Гарри. Неудовлетворённая осмотром, она грубо оттолкнула его и перешла к Гермионе.       — НЕ ПРИКАСАЙСЯ К НЕЙ! — заорал Рон в ту секунду, когда она схватила её за подбородок.       Снова растянув губы в улыбке, Беллатрикс издала низкий смешок и крепче сжала подбородок Гермионы.       — О, думаю, мы получили ответ на этот вопрос.       Гарри с такой силой прикусил язык, что почувствовал вкус крови. Прижатые по бокам руки напряглись, пальцы судорожно впились в бёдра. Если бы взглядом можно было убивать, Рон был бы уже мёртв.       ТЫ ГРЁБАНЫЙ ИДИОТ! — мысленно закричал он, пытаясь привлечь внимание рыжего, чтобы взглядом сказать ему заткнуться.       Любой изданный им звук, любая проявленная реакция только усугубят ситуацию. Как Рон мог этого не понимать? Он как будто намеренно подставлял Гермиону под пытки — как будто хотел, чтобы она страдала. Разве можно быть настолько тупым? Неужели у него совсем нет здравого смысла?       — НЕ ТРОГАЙ… — голос Рона резко оборвался, когда Нарцисса ударила его заклинанием немоты. Выпучив глаза и стремительно наливаясь краской, он продолжал дёргаться в усилившейся хватке Грейбека.       — Думаю, мы здесь более чем закончили, — холодно сказала Нарцисса, после чего коротко взглянула на Гермиону, практически приклеенную к своему охраннику, и тут же перевела взгляд обратно на Фенрира. — Свяжи его, как остальных, пока окончательно не удавил, Грейбек. Беллатрикс, сначала нам нужно осмотреть изъятые вещи…       — И с этим прекрасно мог бы справиться Люциус, — драматично закатила глаза Беллатрикс, но тем не менее послушалась сестру и выпустила подбородок Гермионы, напоследок грубо шлёпнув её по щеке. — Не бойся, крошка, я скоро за тобой вернусь, — прошептала она, наклонившись к самому её уху, прежде чем отойти.       Гарри оставалось только гадать, что же такое произошло «в прошлый раз», чтобы Беллатрикс так легко согласилась отложить свои любимые пытки и вместо этого заняться скучным обыском каких-то вещей, и не с этим ли связаны тихое поведение и болезненный вид Люциуса. Обычно этот человек не упускал возможности проехаться по магглорождённым и «любителям магглов», сегодня же он на протяжении всего обыска так и простоял у камина, сжав рот в жёсткую мрачную линию.       Беллатрикс бесцеремонно вырвала из рук сестры сумочку Гермионы и, постучав по горловине палочкой, принялась лениво вызывать оттуда разные мелочи. Нарцисса тем временем посмотрела на человека, который держал Гермиону. Её лицо при этом не выражало никаких эмоций, но взгляд тем не менее задержался на руке, нагло шарящей по телу девушки.       — Вы можете получить свою плату и уходить, — натянуто произнесла Нарцисса и подошла к мужу, протягивая руку. Гарри видел, как Люциус достал из-под мантии маленький мешочек и протянул жене. Движения Малфоя-старшего были заторможенными и нетвёрдыми, что утвердило Гарри в подозрении, что тот нездоров.       — А можно мне девчонку вместо обычного гонорара? — изъявил желание охранник Гермионы.       Желудок Гарри скрутило, когда он увидел, как рука мужчины прошлась по боку Гермионы и опустилась вниз, жадно огладив бедро. Его рот при этом практически прижался к её уху. Глаза Гермионы сузились в щёлочки, тело напряглось, но она держала рот плотно закрытым.       Беллатрикс хмыкнула, вытаскивая из сумочки очередную книгу и отбрасывая её в сторону, как ненужный хлам.       — Хочешь позабавиться с грязнокровкой? Фу, какие же вы всё-таки отвратительные, все вы. Но ладно, можешь забрать её, когда я закончу.       Рон яростно дёрнулся в своих путах рядом с Гарри.       — Нет, — твёрдо сказала Нарцисса, шагая вперёд с мешочком, полученным от мужа.       — Ну почему сразу «нет», дорогая Цисси? У нас и так более чем достаточно ртов, которых нужно кормить. Отдай ее пёсикам, — пожала плечами Беллатрикс, продолжая доставать предметы из сумочки Гермионы. На пол полетел осколок двустороннего зеркала Гарри, за ним последовал чайник. Тут она лукаво улыбнулась. — Или вы с Люциусом планировали поэкспериментировать позже? Решили побаловаться экзотикой?       — Не будь мерзкой, Беллатрикс, — огрызнулась Нарцисса. — Ты знаешь правила — все пленники должны оставаться невредимыми до поступления конкретных распоряжений.       Беллатрикс снова закатила глаза, вытащила из сумочки ещё одну книгу и не глядя отбросила её к остальным вещам. К счастью, ничего особо ценного до сих пор не покинуло пределы сумочки Гермионы, по крайней мере из того, что мог видеть Гарри.       — Ты возьмёшь свои монеты — и только монеты, — мрачно подчеркнула Нарцисса, не сводя глаз с мужчины за спиной Гермионы. — А теперь забирай…       — ГДЕ ТЫ ЭТО ВЗЯЛА!!! — взвизгнула Беллатрикс, и взгляд Гарри метнулся к ней.       Палочка в руке ведьмы вздыбилась, плечи опасно дрожали. Сумочка лежала на полу, раскрытая и забытая. Во второй её руке был меч Гриффиндора. Она медленно направила палочку на лицо Гермионы.       Никто не пошевелился. Вырвавшаяся наружу ярость Беллатрикс была встречена ошеломлённым молчанием. Глаза Нарциссы расширились. До сих пор, намеренно или нет, она держала в узде истеричный нрав своей сестры, но Гарри сильно сомневался, что ей удастся делать это и дальше.       — Позволь мне позвать Драко. Я…       — ВОН! — закричала Беллатрикс, не дав Нарциссе договорить. — ВСЕ ВОН!       — Эй, а наши деньги?! — возмутился Струпьяр, шагнув вперёд с поднятой палочкой.       Беллатрикс двигалась быстрее, чем могло уловить нечёткое зрение Гарри. В следующую секунду Рон, оглушённый и жёсткий как доска, с глухим шлепком упал на пол, а Грейбек с силой врезался спиной в стену. Гарри почувствовал, как его собственное тело одеревенело и стало заваливаться вперёд. Его нос с размаху встретился с паркетом. Не в силах пошевелить ни единым мускулом, он ничего не видел вокруг, но услышал, как Гермиона упала на пол рядом с ним.       Ещё несколько вспышек осветили комнату, и по полу застучали отобранные у обладателей волшебные палочки. Гарри слышал их дробный стук по деревянной поверхности. Беллатрикс продолжала кричать и сеять хаос, прогоняя всех из комнаты. Люциус что-то орал. Нарцисса одно за другим накладывала заклинания, пока всё наконец не стихло.       — Отведи их в подземелье, — тяжело дыша, велела Беллатрикс. Звук её шагов пересёк комнату по направлению к Нарциссе, которая стояла прямо перед Гарри. — И позови Драко, а мы с этой грязнокровкой пока немного поболтаем.       — Беллатрикс, они должны оставаться невредимыми, пока мы не определили, что с ними делать, — тихо напомнила Нарцисса. Гарри едва расслышал её осторожный шёпот.       — Ты отвечаешь за пленников, Цисси, — Гарри пришлось напрячь слух, чтобы услышать низкое шипение Беллатрикс, — но за безопасность хранилища отвечаю я. И во всём остальном тоже командую я. Так что оставь это мне. Или ты сомневаешься в решениях Тёмного Лорда?       По молчанию Нарциссы Гарри предположил, что ответа у неё не нашлось. Ну, или она говорила так тихо, что он не мог её расслышать.       — Твоё мягкосердечие и слабость к детям однажды выйдут тебе боком, Цисси, — выдохнула Беллатрикс. — Именно поэтому ты всегда будешь стоять на ступень ниже меня. Отведи их в темницу — немедленно.       Гарри почувствовал, что его подняло в воздух в нескольких дюймах от пола. Перед глазами замельтешили сначала деревянные плашки паркета в гостиной и прихожей, потом выложенный камнем узор в каком-то длинном, слабо освещённом коридоре. Дробное цоканье каблуков Нарциссы было единственным, что нарушало тишину, пока они перемещались по огромному особняку, а затем спускались по тёмным, холодным ступеням. Они остановились внизу, и Нарцисса что-то приглушённо произнесла, но Гарри не смог разобрать слов. Затем раздался скрип металлических дверей, после чего его бесцеремонно швырнули в тёмный каменный подвал.       Глубокое покалывание пробежало по его коже, когда его перебросили через порог, и его тело снова обрело гибкость. Обвивавшие его верёвки тоже исчезли. Упав с глухим стуком, он перекатился на колени и быстро повернулся ко входу как раз вовремя, чтобы увидеть, как Нарцисса закрывает дверь с железной решёткой. Не раздумывая, он попытался метнуть в неё невербальный оглушитель, и она замерла. Затем её глаза медленно переместились на его лицо.       Интерес, нерешительность, страх — её взгляд больше не был пустым. Она стояла всего в футе от него, отделённая лишь металлическими прутьями, и он хорошо видел её лицо. Полное безразличие, которое она демонстрировала наверху, сменилось каким-то странным, не совсем понятным ему выражением. Это было самое яркое проявление эмоций, которое он когда-либо видел у этой женщины. Её глаза скользнули по его лицу, как будто оценивая его. Тишина болезненно звенела в его ушах, сердце бешено колотилось. Откровенно не понимая, что происходит, он смотрел на неё в ответ.       — Ты не можешь колдовать в этом подземелье, — прошептала она наконец. — Это только истощит тебя. Побереги силы.       Сердце Гарри пропустило удар, и он недоверчиво уставился на неё. Нарцисса развернулась на каблуках и быстро пошла обратно вверх по ступенькам. Он продолжал смотреть ей вслед, не уверенный, слышал ли он вообще эти слова. Весь «разговор» длился не более десяти секунд, но, казалось, растянулся на час и оставил в его голове полную сумятицу.       — Мордред и Моргана!       Громкий стон Рона эхом разнёсся под каменными сводами и мгновенно вывел Гарри из оцепенения. Чувствуя, как волна ослепляющего гнева прокатывается по телу, он повернулся к рыжему. Только что поднявшись с пола, тот стоял и потирал бок.       — Ты грёбаный придурок, — выплюнул Гарри низким, убийственным голосом. Слова пророкотали в его груди, как надвигающаяся лавина. Сделав несколько шагов к Рону, Гарри схватил его за куртку и швырнул в ближайшую опорную колонну, не обратив никакого внимания на громкий стук, который эхом разнёсся по подземелью, когда голова мальчика ударилась о камень. — Ты пытался её убить?!       — Я?! — Рон зашипел от боли и попытался схватить Гарри за руки, чтобы отцепить от себя, но ему это не удалось. Тогда он просто с силой пихнул его в ответ. — Ты даже не попытался остановить их! Просто стоял и молчал! Как будто тебе всё равно! Какого чёрта, Гарр…       Гарри зарычал и сильно ударил Рона в висок. Разжав пальцы, он позволил телу Рону сползти вниз. Рыжий тяжело завалился на пол и с протяжным стоном схватился за голову.       Он нанёс удар чисто инстинктивно, избиение ничего не решало, но Гарри было всё равно. Этот кретин чуть не произнёс его имя вслух. В доме врага, где их запросто могли подслушивать. Да даже будь они уверены, что это не так, он всё равно его ударил бы. Гнев захлёстывал его такими сильными волнами, что контролировать его просто не получалось. Ему хотелось сомкнуть пальцы на бледной шее бывшего друга и сжимать, сжимать, пока тот не перестанет трепыхаться. Никогда в жизни он не был так зол — до тошноты, до красной пелены перед глазами. Он крепко прижал побелевшие кулаки к бокам.       Впервые в жизни он искренне желал Рону смерти.       — Не смей называть моё имя! — почти прошипел Гарри сквозь зубы, еле сдерживая себя. Его плечи вздымались, а голос звучал настолько угрожающе, что Рон замер на полу и уставился на него в ужасе. — Ты совсем тупой?! Единственное, что удерживает нас в живых прямо сейчас, — это то, что они пока не знают, кто мы такие!       Хотя Гарри подозревал, что Нарцисса точно знала, кто он такой, и это вызвало ещё один шквал вопросов, ответить на которые у него не хватало ни времени, ни ясности рассудка. Единственным, что занимало его мысли прямо сейчас, была Гермиона и то, что с ней произойдёт в ближайшее время. Жуткие образы хлынули в голову, и его желудок скрутило. Кулаки сжались сильнее. Ему потребовалась каждая крупица оставшегося самообладания, чтобы не убить Рона голыми руками.       Если бы он мог использовать магию, он выпотрошил бы Рона прямо здесь и сейчас, не задумываясь и не заботясь о последствиях. И если бы после войны его взялись судить за убийство члена Ордена, он бы с гордостью подтвердил свою вину. И даже добровольно поделился воспоминаниями — просто чтобы показать, как падают на пол куски тела. Чары, блокирующие магию в подземелье, были единственной причиной, по которой Рон всё ещё был жив.       — Я молчал, потому что это именно то, что им было нужно, — наша реакция! Чтобы определить наши слабые места! Ты серьёзно думаешь, что они выбрали её, потому что рассчитывают получить от неё ответы?! НЕТ! Ты — тупой — ублюдок! — с ненавистью прошипел он, даже не заметив, что сделал ещё два шага вперёд, вынуждая Рона медленно отползать от него по полу. — Они выбрали её, потому что ТЫ отреагировал! И ответы они рассчитывают получить от ТЕБЯ! Потому что теперь они знают, что ты выложишь им всё, как только услышишь её крик! Её будут пытать из-за ТЕБЯ! ПОТОМУ ЧТО ТЕПЕРЬ ОНИ ЗНАЮТ, КУДА ДАВИТЬ, ЧТОБЫ СДЕЛАТЬ ТЕБЕ БОЛЬНЕЕ! ПОТОМУ ЧТО ТЫ НЕ МОГ УДЕРЖАТЬ СВОЙ ПОГАНЫЙ РОТ НА ЗАМКЕ! ПОТОМУ ЧТО ТЫ НИ ХЕРА НЕ ДУМАЕШЬ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ЧТО-ТО СДЕЛАТЬ! КЛЯНУСЬ, Я УБЬЮ ТЕБЯ, ЕСЛИ ОНА УМРЁТ!       Гарри повернулся и ударил левой рукой по колонне справа от себя с такой силой, что Рон инстинктивно пригнулся. Глаза рыжего были вытаращены от страха, рот приоткрыт. Казалось, он боялся даже дышать.       Раздался тошнотворный хруст, боль огнём охватила кисть Гарри. Он закричал от ярости и упал на колени, сдерживая рвущееся из груди рыдание. Вместо этого из его горла вырвалось низкое, злобное рычание. Он запустил руки в волосы и резко вдохнул, когда боль прострелила руку до самого плеча. Он сделал это, чтобы не убить трусливое ничтожество, которое мелко дрожало на полу слева от него. Он надеялся, что боль отвлечёт его, заставит опомниться и переключиться на реальную проблему. Если он не сможет контролировать свои эмоции, то будет ничем не лучше Рона.       Он подвергнет их риску.       Он знал, что это глупо. Несколько сломанных костей не облегчат ему возможный побег, но прямо сейчас его это слишком мало заботило. Его мир разваливался на части. Он не мог сделать это без неё. Он не мог потерять её. И если она умрёт, он тоже умрёт. Он уже никогда не будет прежним. Он не переживёт эту войну. Конечно, он доведёт дело до конца, но это уничтожит его.       Он опустил голову и выпустил воздух из лёгких. Ему нужно было успокоиться. Ему нужно было подумать. Ему нужно было забыть о Роне. Рон — ничто. Ему нужно было придумать план побега.       Он потёр своей без сомнения сломанной рукой о свой вероятно сломанный нос, размазав выступившую на костяшках кровь по щеке и рукаву, и заставил себя дышать. Медленно, ровно, сначала вдох, потом выдох. Каждый судорожный глоток воздуха болезненно отдавался в груди, на задворках разума плескался тщательно подавляемый ужас. Он продолжал дышать с закрытыми глазами, пока его руки не перестали дрожать.       — Это ты? — раздался позади него знакомый, но робкий голос. Вздрогнув, Гарри быстро обернулся, поднялся на ноги и, прищурившись, вгляделся в показавшуюся из темноты фигуру.       — Луна? — недоверчиво спросил он, когда она приблизилась. Черты её лица терялись в тусклом свете, но белокурые волосы были безошибочно узнаваемы даже в темноте.       — Да, — кивнула она и, сделав несколько медленных, неуверенных шагов навстречу, сфокусировала на нём свой потусторонний, безмятежный взгляд.       Она остановилась примерно в футе от него. В её глазах не было ни ужаса, ни страха, только странное спокойствие, полное понимания и утешения. Гарри почувствовал, как у него защемило сердце. Кто, как не Луна, мог смотреть на него вот так, не боясь ни его самого, ни его вспышки ярости, а лишь с доверием и пониманием. Она всегда открыто принимала людей, независимо от ситуации. Слабо улыбнувшись, она сделала ещё один маленький шажок, выходя на свет, струящийся сквозь решётку двери, и у Гарри перехватило дыхание.       Даже без очков он хорошо видел острые края её скул, тёмные круги под глазами и глубокий синяк на щеке. Её волосы потускнели, сильнее напоминая волосы её отца, а от некогда стройной фигурки остались кожа да кости. Одежда висела на ней мешком. Казалось, её тело беспрерывно дрожало от холода подземелья. Она выглядела ужасно, и Гарри почувствовал, как гнев стремительно покидает его тело, словно вода утекает из ванны с выдернутой пробкой.       — Как ты сюда попала? — пробормотал он. Слова без усилия слетели с его губ, но прозвучали надломленно.       В школе ему всегда было легко разговаривать с Луной, и он с удивлением осознал, что ничего не изменилось. Она по-прежнему действовала на него умиротворяюще. От одного её присутствия его гнев на Рона практически иссяк. Именно ради неё они с Гермионой сражались на этой войне — ради неё и таких людей, как она. Ради достойных людей, которые заслужили шанс жить свободно. И теперь, ради всех них, ему надо было успокоиться и найти способ выбраться из этого поместья, чтобы продолжить борьбу.       — Меня сняли с поезда на Рождество, — размеренно произнесла она, с любопытством скользя взглядом по его лицу в своей типичной мистической манере. Медленно и неуверенно она протянула руку к его голове и убрала волосы со лба. Гарри вздрогнул от прикосновения, но не отстранился, позволяя ей оценить его внешность. — Жалящее проклятие?       — Да, — едва слышно ответил он. Его сердцебиение вернулось к нормальному ритму.       — Умно. — Она снова улыбнулась, на этот раз гораздо более уверенно. Затем она опустила руку ему на плечо и крепко сжала его. Прикосновение было странным, чужим. Уже долгое время никто, кроме Гермионы, к нему не прикасался, и всё же то душевное тепло, с которым обращалась к нему Луна, совершенно не хотелось отталкивать. — Она всегда была очень умной. С ней всё будет в порядке.       Гарри почувствовал, как каменная корка на его сердце дала ещё одну трещину. Его глаз дёрнулся.       — Да, будет.       — Дин тоже здесь, и мистер Олливандер, и Грипхук, — сказала Луна, убирая руку с плеча Гарри и отступая назад.       Как будто она точно знала, что он наконец успокоился и больше не нуждается в её поддержке. Теперь она подошла к Рону и протянула ему руку. Он сидел на холодном полу, держась за распухший висок, и с каким-то хмурым недоумением наблюдал за происходящим. Неохотно он принял её руку и встал на ноги и тут же отступил назад, прислоняясь к стене.       — Они там, дальше, — сказала Луна, указывая головой на затемнённую часть подземелья. — Хотя, думаю, мистер Олливандер ещё спит.       Гарри услышал звук приближающихся шаркающих шагов на фоне отдалённого гула голосов наверху и увидел, как из темноты появилась высокая худощавая фигура Дина, но разглядеть остальных в темноте и без очков не смог. Дин остановился в нескольких футах перед ним, неловко обхватил одной рукой вторую и настороженно уставился на Гарри. Как будто боялся его. Гарри подозревал, что это как-то связано с тем эмоциональным обменом мнениями, который только что состоялся у него с Роном.       — Выглядишь дерьмово, — тихо сказал Дин после продолжительного молчания, и по его губам скользнула неуверенная улыбка.       — Ты тоже, — хмыкнул Гарри, скорчив бывшему однокурснику понимающую гримасу и надеясь, что это поможет хоть как-то разрядить ситуацию. Он не ссорился с Дином, и видеть откровенный страх в его глазах было странно и неприятно. — Давно ты здесь?       — С осени.       — С осени? Ого, это дол…       Протяжный ужасающий крик эхом разнёсся по всему дому, и Гарри замер на полуслове. Он не мог его не узнать, и его кровь мгновенно заледенела.       По его спине пробежала дрожь, тело напряглось. Звук всё длился и длился, без перерыва, невероятно долго, как будто исторгался на одном бесконечном выдохе. Луна задрожала сильнее и зажала уши руками, и Дин быстро прижал её к себе. Гарри повернулся обратно к выходу, чувствуя во рту вкус крови с примесью желчи.       Гермиону пытали, и она кричала так, как будто умирала.

***

             Упав на пол, Гермиона отчасти даже испытала облегчение. Да, от удара в скулу у неё на время потемнело в глазах, зато это избавило её от похотливых лап того урода, что держал её всё это время. Ещё немного, и он залез бы ей в штаны. Одна мысль о том, что могло быть дальше, вызывала у неё тошноту.       С того положения, в котором она оказалась, Гермиона видела, как Беллатрикс вихрем металась по комнате и швырялась проклятиями. В какой-то момент по полу застучали отобранные у егерей палочки, и Гермиона с замиранием сердца узнала среди них свою, но вскоре Нарцисса подняла её с пола вместе с остальными.       Её облегчение мгновенно испарилось, когда Нарцисса вывела Гарри и Рона из комнаты, и она осталась наедине с тремя оглушёнными егерями, Люциусом и невменяемой Беллатрикс Лестрейндж. Тяжело дыша, Беллатрикс отбросила меч на пол и начала медленно приближаться к ней, как лев к раненой газели.       — А теперь, — неторопливо произнесла она с ноткой безумного предвкушения в голосе, движением палочки переворачивая Гермиону на спину, — мы кое-что проясним.       — Беллатрикс, — вмешался нервный голос Люциуса. — Если мы подождём Драко, он сможет точно сказать…       — МНЕ ПЛЕВАТЬ, КТО ОНИ ТАКИЕ! — завизжала Беллатрикс, поворачиваясь к Люциусу; палочка дрожала и искрила в её руке. — Я ХОЧУ ЗНАТЬ, КАК ОНИ ПОПАЛИ В МОЁ ХРАНИЛИЩЕ! И КАК ПОЛУЧИЛИ МЕЧ!       Люциус вздрогнул от её крика и, споткнувшись, отпрянул к камину. Он бросил ещё один взгляд на маленькую фигурку Гермионы на полу, но вмешиваться больше не пытался.       — Итак, спрашиваю ещё раз, — вернула своё внимание к Гермионе Беллатрикс. — Откуда у тебя этот меч?       Верёвки больше не стягивали тело Гермионы, но она продолжала лежать неподвижно, пристально наблюдая за тем, как Беллатрикс сначала приблизилась к ней, потом опустилась на колени рядом. Её ответ не имел никакого значения — эта сумасшедшая всё равно не поверит ни одному её слову. Она знала, что её всё равно будут пытать, причём так, чтобы Рон и Гарри непременно это услышали. А потом их вызовут на допрос. Она знала это без единой толики сомнений и отчаянно надеялась, что Гарри прямо сейчас работает над их побегом. Себе она доверяла — она знала, что никогда не предаст Гарри или их дело, но вот в то, что Рон сможет держать рот на замке, не верила ни на кнат.       Он не справился с этим даже на этапе обыска, чем и обрёк её на то, что вот-вот должно было произойти.       — ОТВЕЧАЙ НА ВОПРОС! — выплюнула Беллатрикс, наклоняясь вперёд и хватая Гермиону за шею. Её ногти глубоко врезались в кожу, добавляя новые отметины к тем, что уже имелись от руки егеря.       — Мы нашли его, — прохрипела Гермиона. Беллатрикс вцепилась в неё так, что она едва могла дышать.       — ЧУШЬ!       — Мы правда… просто нашли его, — выдавила она и тут же судорожно втянула ртом воздух, когда Беллатрикс оторвала её голову от пола только для того, чтобы с силой опустить обратно. Перед глазами поплыли чёрные пятна, горящие лёгкие требовали больше воздуха.       — Она не сможет ответить на вопрос, если ты будешь её душить, Беллатрикс, — раздался голос вернувшейся Нарциссы. Пройдя мимо Гермионы, она остановилась в нескольких футах от сгорбленной фигуры Беллатрикс. Выражение её лица было напряжённым, а слова осторожными, как будто она боялась, что может усугубить ситуацию.       — Тут ты права, — мрачно прошептала Беллатрикс. — Но она лжёт — я вижу это по её глазам.       — Если мы вызовем Северуса, он сможет допросить её с помощью легилименции…       — НЕТ! — снова закричала Беллатрикс, ещё раз припечатав Гермиону головой о пол, словно в знак категоричности своего отказа. — Есть и другие способы заставить людей говорить, Цисси. Позови Драко. И приведи крысу!       Поколебавшись пару секунд, Нарцисса размашистым шагом вышла из комнаты, снова оставив своего мужа у камина. Было совершенно очевидно, что он чувствовал себя плохо и мечтал оказаться как можно дальше отсюда. Его отчаянный взгляд перебегал с одной точки гостиной на другую, цепляясь за что угодно, кроме задыхающийся на полу Гермионы.       — А теперь давай посмотрим, сможем ли мы развязать тебе язык, а там, глядишь, и твои дружки станут более сговорчивы, а? Я заставлю тебя сказать правду. Crucio!       До этого момента Гермиона была уверена, что ничто не может быть хуже последствий нападения оборотня. Она думала, что никакое проклятие не сравнится с физическими разрывами плоти, глухой агонией тёмной магии, шоком и потерей крови, которые она уже пережила.       Но она ошибалась. Безмерно ошибалась.       Сжав челюсти, она приготовилась терпеть боль без единого звука, чтобы полностью лишить свою мучительницу какого-либо удовлетворения. Она решительно отказывалась подпитывать своими криками извращённую жажду Беллатрикс до чужих мучений. Гермиона поклялась себе, что не уступит боли и ничего не даст этой женщине, но в первую же секунду поняла, что это не то, что она могла контролировать. Накрывшая её боль не была похожа ни на что, что она когда-либо испытывала прежде.       Эта боль поглотила её мгновенно и без остатка.       Тело напряглось, нервы полыхнули огнём. Каждая мышца, каждая клеточка её существа закричала от боли. Она пробежала по её спине. Пронзила внутренние органы. Пронеслась в мозгу и заставила выгнуться дугой. Её тело поднялось над полом, рот против воли открылся, и из горла вырвался самый ужасающий, нестерпимый, животный крик.       Казалось, человек просто не мог произвести такой звук, но в тот момент она этого даже не осознавала. Её мозг отключился, поглощённый бушующим адом; как будто кто-то в одну секунду вонзил раскалённую добела кочергу в каждую клеточку её тела. Её ноги дёргались, руки беспорядочно метались, а горло разрывалось в несмолкаемом крике. Это продолжалось бесконечно, целую вечность. В лёгких не осталось воздуха, но крик всё длился и длился — а потом всё прекратилось.       Её тело сотрясалось в конвульсиях; она не чувствовала собственных движений, но слышала их. Дыхание со свистом и хрипами вырывалось из надсаженных лёгких. Из глаз непроизвольно полились слёзы, а с губ сорвалось рыдание. В голове всё плыло. Широко распахнутые глаза почти ничего не видели. Лицо Беллатрикс то появлялось в фокусе, то исчезало, размываясь пятнами. Она едва заметила возвращение Нарциссы.       — Где ты взяла меч? — Это был голос Беллатрикс, она знала, что это был её голос, но воспринять сказанное должным образом не могла.       Вместо ответа с её губ сорвался низкий стон, а глаза закатились. Её голова в третий раз сильно ударилась о пол, и глаза снова распахнулись. Хрипя и задыхаясь, она обвела затуманенным взглядом комнату. Люциус всё так же стоял у камина, бледный и измождённый. Нарцисса стояла в нескольких футах от него, выражение её лица было напряжённым и встревоженным.       — ГДЕ ТЫ ВЗЯЛА МЕЧ?!       Взгляд Гермионы снова вернулся к Беллатрикс. Лицо ведьмы было мертвенно-бледным, глаза горели безумной яростью.       — Мы нашли его, — беззвучно прошептала Гермиона и увидела, как лицо Беллатрикс исказилось.       — CRUCIO!       Она снова закричала. Её ноги так сильно били по деревянном полу, что, если бы Беллатрикс не держала её за шею, она бы, наверное, понеслась по паркету. Она не знала, как долго это продолжалось или сколько раз повторялось, но каждый раз она отвечала одно и то же, и каждый раз Беллатрикс била её о пол и кричала в лицо. В какой-то момент она услышала шаги у двери и узнала голос Драко Малфоя. Её рвало, и она захлёбывалась своей рвотой, хотя и не помнила, как это происходило. Она не знала, рвало ли её несколько раз или беспрерывно, но чувствовала вкус желчи на языке. Её сердце колотилось опасно быстро, а тело неудержимо содрогалось.       Как давно я здесь?       Этот вопрос крутился у неё в голове между каждым ударом затылка о пол. Казалось, прошла целая вечность. Казалось, она прожила целую жизнь здесь, на полу, покрытая собственной блевотой, крича, стеная и хватая ртом воздух. Слабый, едва теплящийся голос разума подсказывал ей, что прошло не больше нескольких минут, что никто не смог бы терпеть это дольше. Но этот голос становился тише с каждым спазмом, пока она совсем не потерялась в обломках своего сознания.       После третьей или четвёртой волны пыток изо рта у неё потекла кровь. Она чувствовала, как та капает у неё из носа и стекает по лицу. Рука Беллатрикс выпустила её горло, и она сделала долгий, неровный вдох. Её голова склонилась набок. Дышать становилось всё труднее; её тело больше не хотело этого делать.       И её это вполне устраивало.       Она чувствовала, как замедляется в груди сердце, как сдуваются лёгкие, как сужается угол зрения, заполняясь чернотой по краям.       Глаза.       Это было всё, что она видела — голубые глаза. Две пары голубых глаз. Одна из них плакала? Они смотрели на неё, как маленькие светящиеся шарики света. Её вдруг разобрал смех. Она фыркнула, кровь хлынула из её губ. На её лице появилась безумная улыбка, голова запрокинулась к потолку, а глаза закрылись.       Да пошли вы все, — подумала она на грани потери сознания. Я умру на вашем полу. На вашем грёбаном идеальном паркете. Я оскверню его своей грязнокровной кровью, своей недостойной, отвратительной, грязной кровью. Я испачкаю его. Он никогда больше не будет чистым.       Она не знала, произнесла ли эти слова вслух, она уже почти ничего не понимала. Слева послышалась какая-то непродолжительная возня, а затем к её затылку прижалась тёплая рука. Кто-то что-то вливал ей в горло. Закашлявшись, она попыталась оттолкнуть его, но руки не слушались. На вкус это было как… какое-то особо гадкое бодроперцовое зелье?       В следующий миг её глаза широко распахнулись. Ощущение было такое, словно ей в сердце со всей силы заехали бладжером. Её рот широко открылся, воздух хлынул в лёгкие, позвоночник резко выгнулся, и с губ совался крик. Её тело накрыла волна тепла, сердце забилось сильнее, и комната снова обрела чёткость. Рядом с ней на коленях стояла Нарцисса с маленьким пустым флаконом в руках. Брови женщины были нахмурены, губы сжаты в тонкую прямую линию.       — Если ты продолжишь в том же духе, Белла, она умрёт прежде, чем мы что-либо от неё узнаем! Для того, чтобы отвечать на вопросы, она должна быть жива и в здравом уме! Не зря именно Северус отвечает за допрос! — сердито крикнула она через плечо, прежде чем снова повернуться лицом к Гермионе.       Продолжая мягко поддерживать её затылок, Нарцисса посмотрела на неё почти умоляюще.       — Давай же, Гермиона, думай, — прошептала она так тихо, что Гермиона засомневалась, что верно расслышала её. Свои следующие слова она произнесла гораздо громче. — Где ты взяла меч, девочка?       — Это подделка, — хрипло выдохнула Гермиона, с удивлением обнаружив, что её сознание прояснилось.       Какое бы зелье ни дала ей Нарцисса, оно подействовало как удар под дых, как доза какого-то наркотика, который резко придал ей сил и заставил её тело жить. При этом в нём явно не было сыворотки правды, иначе она не смогла бы солгать. Её тело задрожало, глаза словно заново открылись, охватывая всё вокруг. Драко стоял в дверях с таким видом, словно его только что стошнило. Люциус отвернулся к камину, и теперь она могла видеть только его спину. Струпьяр и Грейбек вновь были в сознании. Они отошли к дальней стене, в то время как третий егерь застыл рядом с Люциусом, уткнув взгляд в пол. Всё ещё не в силах пошевелиться — перенапряжённые мышцы отказывались работать, — она в замешательстве уставилась в глаза Нарциссы, на лице которой было написано… беспокойство?       — Это подделка, — повторила она более твёрдо, хотя её голос всё ещё дрожал. Она продолжала вглядываться в склонённое над ней лицо женщины, ища что-то, что угодно, хотя сама понимала, что хватается за соломинку. — Мы нашли его, думали, он настоящий. Мы решили, что когда-нибудь он может пригодиться, и взяли его с собой, но это оказалась подделка. Только пироги резать.       Она не знала, почему произнесла эти слова, но она их произнесла. На самом деле это была какая-то бессмыслица — она что, сходит с ума и несёт бред? Что-то странное промелькнуло на лице Нарциссы.       — Драко, приведи гоблина! — приказала Беллатрикс, после чего, оттолкнув сестру в сторону, вернулась к Гермионе. Опустившись на колени, она оседлала дрожащее тело Гермионы и снова прижала её к полу. Что-то холодное уткнулось в шею Гермионы, и её глаза расширились. — Мы скоро узнаем, лжёшь ты или нет, грязнокровка.       Давление на шею вынудило Гермиону откинуть голову назад. Она предположила, что это было какое-то лезвие, и инстинктивно чувствовала, что должна отодвинуться от него как можно дальше, но в её положении дальше отодвигаться ей было просто некуда. Она прикусила губу, чувствуя, как остриё впивается в кожу, и изо всех сил постаралась сдержать крик, но прикосновение лезвия по ощущениям ничем не отличалось от пыточного проклятия до этого. Оно обожгло её изнутри и заставило содрогнуться всем телом.       — Ты скажешь мне правду, грязнокровка, — низко склонившись, прошептала Беллатрикс прямо в ухо Гермионы. — Ты будешь кричать так громко, что они расскажут нам всё.       Беллатрикс вытянула в сторону левую руку Гермионы и прижала её к полу коленом. Гермиона услышала, как треснул материал её куртки и почувствовала прохладный воздух на своей коже. Она знала, что будет дальше. Дёрнувшись изо всех сил, она отчаянно попыталась вырваться, но Беллатрикс вонзила нож ей в плечо и снова ударила головой об пол.       Невнятный звук сорвался с губ Гермионы, а глаза наполнились новыми слезами, когда лезвие впилось в её плоть.       — Если я узнаю, что ты лжёшь, обещаю, твоя смерть будет медленной, мучительной и нескончаемой. — Беллатрикс наконец откинулась назад и быстрым рывком вытащила кинжал.       Гермиона взвыла и выгнулась под женщиной, когда боль распространилась от плеча по всей груди. Прежде чем боль утихла, лезвие снова рассекло кожу на её руке, и она снова закричала. Клинок был проклят. По другому быть не могло — он был проклят тёмной магией и производил тот же эффект, что и столь обожаемый Беллатрикс Круциатус. Кинжал обжигал её кожу, оставляя отметину за отметиной, и Гермиона билась и кричала под ним. Глубокие, мучительные рыки продолжали вырываться из её лёгких, даже когда жжение прекратилось.       — Беллатрикс…       Напряжённый и опасливый, голос принадлежал Драко. Оклик остановил движения Беллатрикс. Гермиона резко повернула голову влево и, сплюнув свежую кровь изо рта, бросила на него смертоносный взгляд. Она жалела, что не могла плюнуть ему в лицо. Она мысленно прокляла его. Прокляла всю его семью, его дом, его тётю и всё, что было дорого этим людям. Его испуганный взгляд скользнул к её руке, которую сама она не могла видеть, прежде чем вновь встретиться с её глазами.       — Я привёл гоблина, как ты и просила, — поколебавшись, медленно произнес Драко. — Возможно, ты предпочтёшь допросить его.       Выбор слов был странным, и Гермиона прищурилась, глядя на него. Она бы внимательнее обдумала его фразу, если бы была на это способна, но жжение в руке отдавалось тупой, нестерпимой болью, мешающей связно мыслись.       — Гоблин! Меч на полу — он настоящий?       Гоблин, которого Драко держал на кончике волшебной палочки, замешкался с ответом. Его взгляд на долю секунды метнулся к Гермионе, затем снова обратился к полу. Кинжал снова порезал её кожу, и Гермиона закричала, сотрясаясь всем телом. Её голос сорвался, перейдя в булькающий, тошнотворный звук, левая рука с шумом завибрировала по полу. Но её ум при этом оставался ясным, сердце продолжало биться.       Зелье, которое дала ей Нарцисса, удерживало её в сознании, несмотря на естественную потребность тела отключиться. Ни один человек не смог бы выдерживать такие пытки. Их тела просто не были предназначены для обработки такого уровня боли — именно по этой причине в мозг был встроен предохранительный механизм: ты либо сходил с ума, либо терял сознание. И прямо сейчас её тело не могло сделать ни того, ни другого, несмотря на её отчаянное желание вновь погрузиться в ту черноту, что поглотила её раньше. В конце концов, она давно смирилась с возможностью собственной смерти. Уже несколько месяцев она рассматривала этот вариант среди прочих и вот теперь оказалась на это неспособна.       Жуткие звуки, исторгнутые из её тела, казалось, ужаснули гоблина. Он бросился вперёд, трясущимися руками схватил меч и бегло его осмотрел.       — Нет! — торопливо заключил он, переводя взгляд на Беллатрикс. — Это подделка.       — Это было быстро, — лениво заметила Беллатрикс, приостанавливая свои художества на руке Гермионы. Она щёлкнула пальцем в сторону гоблина, и его щеку рассёк глубокий порез. — Ты уверен? Мне бы не хотелось думать, что ты сказал это просто так.       Сказав это, она вернулась к руке Гермионы, давая гоблину понять, что столь быстрая диагностика не остановит пытку, поэтому ему лучше сделать всё правильно. Глаза Гермионы закатились. Её горло наконец сдалось, и сдавленный крик окончательно оборвался. Её взгляд снова переместился влево и упал на Драко, невольно отмечая его ссутуленную позу, зеленоватый цвет лица и руку, прижатую к животу.       Что, не нравится на такое смотреть? Но ты слишком труслив, чтобы что-то с этим поделать, да?       — Я уверен, — уже осторожнее сказал гоблин, после того как повертел меч в руках, пытаясь придать своему осмотру более тщательный вид. — Эта дешёвая подделка не имеет с оригиналом ничего общего.       Беллатрикс закончила резать руку Гермионы и повернулась к гоблину. На её лице проступила откровенная скука, как будто, не способная издавать звуки, Гермиона больше не приносила ей удовольствия; как будто она наконец насытилась. Гермиона беззвучно втянула воздух, устремив взгляд к потолку. Её тело горело и дрожало.       Она не могла пошевелить даже пальцем. Она едва чувствовала свою левую руку — что никак не могло быть хорошим признаком, учитывая, что зелье заставляло её довольно ясно чувствовать все остальные конечности. Ощущение в горле было таким, словно кто-то сначала влил в него кислоту, а потом затолкал морского ежа. Будет ли её голос когда-нибудь прежним? Проживёт ли она достаточно, чтобы это узнать? Горячие слёзы продолжали катиться по её лицу медленным, ровным потоком.       Она чувствовала себя сломанной.       Она чувствовала себя мёртвой.       С таким же успехом она могла быть таковой. На самом деле, она хотела бы, чтобы это было так. Если бы она умерла, никому не нужно было бы её спасать и разглашать ради этого информацию.       Каждая её мышца болела, каждая кость ныла, каждый нерв горел в агонии, а разум, хоть и ясный от зелья, был сломлен. Её тело было разбитой оболочкой того, чем являлось когда-то. Остаточная дрожь болезненными волнами сотрясала мышцы. Если бы у неё оставались силы, она бы свернулась калачиком и заплакала, как ребёнок. Но она оставалась распростёртой на полу под тяжестью сумасшедшей, которая прямо сейчас безжалостно изливала свой гнев на гоблина, нанося ему порез за порезом.       — Драко, — обратилась к племяннику Беллатрикс приторно-сладким голосом. Её хватка на горле Гермионы оставалась крепкой, хотя внимание целиком сосредоточилось на испуганном блондине. — Ты узнал мальчишку?       — Ч-что? — опешил Драко. Он все ещё не отрывал глаз от распятой на полу фигуры Гермионы, хотя смотрел скорее сквозь неё, чем на саму девушку.       — Новый пленник — ты узнал его?       — Я… я… — растерянно промямлил он, затем медленно перевёл глаза, чтобы встретиться взглядом с Беллатрикс. — Я не смотрел на других пленников, тётя Белла. Я только привёл гоблина, как ты просила.       — Ну хорошо, — вздохнула Беллатрикс, переводя взгляд на Петтигрю. — Хвост! Сходи за мальчишкой и приведи его сюда. Раз уж с мечом мы разобрались, пора выяснить, Поттер это или нет. И рыжего тоже захвати. Я с ним побеседую.       Беллатрикс так и осталась сидеть на изломанном теле Гермионы, по всей видимости не испытывая от этого никаких неудобств, Гермиона же не сводила глаз с ботинок Драко. Она просто лежала, не делая ничего, что могло бы снова разозлить эту сумасшедшую — потому что не могла больше.       Она не смогла бы выдержать ещё один раунд — ни телом, ни разумом. Она и без того чувствовала, что находится на пограничном рубеже, за которым фактическое выздоровление было уже невозможным. После того как фальшивый Грюм на четвёром курсе продемонстрировал им непростительные заклинания, она прочитала всё, что смогла найти на эту тему, в том числе и о долгосрочных последствиях пыток, так что она знала, что бывает, если превысить предельные возможности организма. Она знала, что некоторые повреждения могут быть необратимыми, что она может никогда больше не стать прежней. Вполне возможно, её тело будет дрожать и подёргиваться до конца жизни, а разум утратит былую ясность. Но она ничего не могла с этим поделать, поэтому попыталась похоронить тоску, которая прокрадывалась в её усталый разум.       Но это было почти невозможно.       Она хотела кричать, она хотела плакать, она хотела выблевать из себя все горящие внутренности, она хотела остаться одна и свернуться в комок на полу.       Она хотела умереть.       Мерлин, дай мне умереть.       Медленная горячая слеза скатилась по её щеке. Она заставила себя сосредоточиться на Гарри. Её судьба не имела значения — он гораздо важнее. То, что с ней уже произошло и чем это обернётся в дальнейшем, уже никак нельзя было изменить, и размышления об этом не принесут ей пользы. Если ей повезёт, ей будет дарована смерть, но прямо сейчас ей нужно было сосредоточиться. Она не могла позволить себе ни одной праздной мысли. Ей нужно было заставить свой измученный пытками мозг работать.       Гарри вот-вот приведут в эту комнату, и если Драко его опознает, то всё это будет напрасным. Всё, что она пережила, будет потрачено впустую. Всё начнется сначала, но на этот раз на её месте будет Гарри. Она глубоко вдохнула и крепко зажмурилась.       Только не Гарри. Только не Гарри. Только не Гарри. Пожалуйста, только не его. Ты не можешь получить его.       Холодный палец Беллатрикс прошёлся по её щеке.       Пожалуйста, не надо больше.       Дверь в комнату распахнулась настежь и с грохотом ударилась в стену, отчего глаза Гермионы резко открылись, и она увидела Гарри, стоящего в открытом дверном проёме позади Драко. Из конца палочки, которую он крепко сжимал в руке, вырвалась пурпурная вспышка. Её глаза сфокусировались на его лице, сердце заколотилось в груди. Затем в ней шевельнулось что-то глубокое и первобытное. Оно поднялось и ураганом взревело в её теле, гася агонию, держащую её на грани смерти. Смывая боль. Изгоняя усталость, которая пронизывала каждую клеточку её существа. Её глаза расширились, и злобный, чудовищный рык сорвался с её губ.       Казалось, время вокруг неё замедлилось, придав происходящему какое-то странное, сюрреалистическое ощущение. Беллатрикс, повернувшаяся на звук распахнутой двери, застыла в немом удивлении. Не тратя ни секунды на размышление, Гермиона оторвала руки от пола, схватила голову своей мучительницы с обеих сторон, как арбуз, и вытянула большие пальцы. Левая рука промахнулась, потому что слушалась не очень хорошо, зато большой палец правой руки попал точно в цель. Он продавил мягкие ткани одновременно с тем, как Гермиона потянула её голову вниз и резко ударила своей головой о её череп. Из горла Беллатрикс вырвался крик, и в тот же миг пурпурный свет наложенного Гарри щита окутал тело Гермионы. Толкнув бёдра вверх, она с яростным криком боли столкнула ведьму с себя.       Бросившись вперёд, Гарри обезоружил застывшего столбом Драко и поймал его палочку в воздухе, как будто это был снитч, лениво парящий перед его лицом. Люциус камнем рухнул на пол, сражённый невербальным оглушителем. Драко в ужасе попятился, выставив перед собой раскрытые ладони, когда Грейбека во второй раз отбросило и с тошнотворным звуком приложило к стене. Перекатившись вперёд, Гарри увернулся от слабой попытки Струпьяра нанести ответный удар и вырубил его ещё одним невербальным оглушителем. С гоблином в руке он метнулся к ней по полу, по пути вырвав палочку Беллатрикс. Схватившись за лицо, ведьма, пошатываясь, поднялась на ноги.       Гермиона с трудом оторвала своё непослушное тело от пола и тяжело поднялась. Дрожа и шатаясь, она стояла широко расставив ноги, как неустойчивый двуногий треножник. Вся левая сторона её тела бессильно обвисла. Она почувствовала, как Гарри крепко схватил её за талию, бросив проклятие в Беллатрикс. Увернувшись, ведьма выпрямилась, как восставший из ада злой демон, которым, по сути, и была. Из её левой глазницы хлестала кровь, рука сжимала кинжал.       Гермиона вытянула правую руку, и тело егеря, стоявшего с поднятой палочкой возле Люциуса, распалось на три части. Застывшая рядом Нарцисса не сдвинулась с места, когда на её ботинки полилась его кровь и ошмётки внутренних органов; её палочка оставалась крепко прижатой к боку. Взгляд женщины был непроницаем, но направлен прямо в лицо Гермионы.       Не останавливаясь и не обращая внимания на мучительную боль, пронзившую тело при движении, Гермиона подняла с пола свою сумочку. Несколько выброшенных из неё предметов так и остались лежать на полу.       — СЕЙЧАС! — крикнул Гарри, и по комнате разнёсся громкий хлопок.       В тот момент, когда рука Гермионы сомкнулась вокруг горловины сумочки, она заметила тёмную фигуру, вошедшую в комнату позади бессознательного тела Драко. Кто бы это ни был, он был высок и одет во всё чёрное — но это был не Волдеморт. Прежде чем её разум смог распознать что-либо ещё, она почувствовала рывок за спиной и исчезла вместе с Гарри со вторым громким хлопком.