В лесу Дин / In the Forest of Dean

      Сентябрь 1997       Хогвартс       Вполне вероятно впервые за всю историю Хогвартса ужин в Большом зале проходил в абсолютном молчании.       Только это никак не помогало ослабить того напряжения, в котором пребывал каждый сидящий там человек. Напротив, тишина только усугубляла ситуацию. Каждый шорох одежды, каждое позвякивание вилки, каждый скрежет ножа по тарелке эхом отдавались по всему залу. Студенты старались не поднимать головы во время еды и избегали даже смотреть в сторону главного стола. То есть все, кроме рыжей занозы в заднице, которая упорно продолжала буравить его взглядом. Он мог бы поклясться, что за весь вечер она не проглотила ни кусочка.       Да и как бы ей это удалось?       Сидя прямо и неподвижно, как доска, она так крепко сжимала несчастную вилку, что та окончательно изменила свою изначальную форму и стала попросту непригодна к использованию. По убийственности эти «гляделки» могли поспорить разве что с тяжёлыми взглядами кретина Лонгботтома. Но тот хотя бы использовал вилку по назначению — тщательно нанизывал на зубчики кусочек еды, аккуратно помещал в рот и размеренно жевал, бросая косой взгляд на главный стол, потом повторял процедуру снова. Эти двое уже сидели у него в печёнках. В последний раз они проникли в его кабинет и попытались украсть меч Гриффиндора — поддельный, впрочем, но об этом не знал больше никто. И если бы он не поймал их на лестнице на обратном пути, им бы это удалось. Если так пойдёт и дальше, терпение Снейпа грозило лопнуть задолго до Рождества.       Нет, он прекрасно понимал, почему стал объектом такой ненависти и почему ученики боялись пикнуть во время еды. Шла всего третья неделя занятий, а Кэрроу уже установили рекорд по количеству когда-либо назначенных отработок. Да и Мордред бы с ними, с точки зрения Снейпа большинство учеников были ходячим кошмаром и вполне заслуживали наказания, проблема заключалась в том, как именно проходили у Кэрроу эти «отработки».       Их садистская натура выделялась творческим подходом даже по стандартам Пожирателей Смерти. Снейп с тоской вспоминал времена, когда его самой большой головной болью была слежка за Поттером, Грейнджер и очередным рыжим недоразумением. Теперь ему приходилось следить за тем, чтобы два психопата не покалечили учеников.       До сих пор ему удавалось держать ситуацию под контролем и предотвращать какие-либо серьёзные травмы, а иногда и перепоручать проведение отработок Хагриду, но особых иллюзий, что так будет продолжаться долго, он не питал. Конечно, он всегда мог наложить на Кэрроу Империус, а затем просто стереть их воспоминания, но делать это собирался только в самом крайнем случае. Слишком велик был риск наследить. И вообще, тут важен баланс. Если он совсем загасит «воспитательную» деятельность Кэрроу, даже у студентов возникнут какие-то подозрения.       Нынешние убийственные взгляды, надо полагать, имели какое-то отношение к тому белобрысому мальчишке, на тыльной стороне ладони которого красовалось слово «тупица». Очевидно, в руки Кэрроу попалась коллекция уникальных перьев, которые в своё время так любила мадам Амбридж, и они пришлись им по вкусу. Но прямо сейчас это была наименьшая из его забот. Порезы заживут без каких-либо особых последствий в виде критических увечий или остаточной тёмной магии. Да, неприятно, но ничего, потерпят.       Снейп бросил мрачный взгляд на стол Гриффиндора и с удовлетворением отметил, что все, кто осмеливался украдкой поглядывать в его сторону, снова отвели глаза к своим тарелкам. Все, кроме рыжей. Дура. Если она продолжит лезть на рожон, её убьют, и он ничего не сможет сделать, чтобы это предотвратить. Конечно, пока об убийстве студентов речи не шло, но это пока. Снейп не обманывал себя. Когда война достигнет критической точки, это станет вполне реальной возможностью. Всё, что планировал Дамблдор, близилось к завершению, и теперь он остался один, вынужденный разгребать всё это дерьмо и ежедневно сталкиваться с последствиями ошибки, которую совершил семнадцать лет назад.       Ошибки, о которой он будет жалеть каждую грёбаную секунду каждого грёбаного дня, пока наконец не сдохнет на этой грёбаной войне.       Он всегда знал, что закончит одним из трёх вариантов: тюрьмой, смертью или тоскливым доживанием своей жалкой жизни в полном одиночестве. Но по мере развития событий третий вариант казался всё менее правдоподобным. Слишком много он сделал, слишком много повидал и слишком много преступлений совершил, чтобы ему позволили жить жизнью вне этой войны.       После убийства Дамблдора первый вариант тоже отпадал. Людям нужна была его голова. Они хотели, чтобы он заплатил за содеянное кровью, и ни за что не позволили бы ему гнить в Азкабане. Это оставляло ему только один-единственный вариант, и, как ни странно, тот его вполне устраивал. Более того, смерти он ждал с нетерпением; может, хоть там его ждали тишина и покой.       Да и не заслужил он мирной жизни после всего того, что сделал. Так что всё к лучшему. Вопрос только в том, когда и как это произойдёт. Единственное, чего он хотел, — это увидеть падение Тёмного Лорда до того, как испустит свой последний вдох. О большем он не просил.       Он решил не обращать внимание на девчонку Уизли и снова перевёл взгляд на свою тарелку. Остывающая сероватая масса картофельного пюре не казалась хоть сколько-нибудь привлекательной. У него и без того из-за постоянного стресса в последнее время почти не было аппетита, так ещё и еда, которую ему подавали, с некоторых пор не вызывала у него никакого доверия. Если бы не магия Хогвартса, связывающая домашних эльфов так, что они физически не могли его отравить, они бы уже давно это сделали. Но выказывать недовольство другими способами магия им не мешала, о чём ярко свидетельствовал вид и вкус подаваемых блюд.       Однажды он получил кусок торта с красной кремовой надписью «предатель». От Добби, несомненно. Сама смелость и преданность, а не эльф, чтоб его черти драли.       Что ж, голодание испокон веков считалось действенным способом искупления грехов.       Снейп положил вилку обратно на стол, решив не рисковать. Он сам приготовит себе что-нибудь поесть, когда вернётся в директорские покои. Нет ничего лучше простого тоста на ужин третий вечер подряд.       Когда трапеза наконец закончилась и студенты начали расходиться по своим гостиным, Снейп тоже не стал задерживаться. МакГонагалл, которую он обошёл по пути, проводила его привычным осуждающим взглядом, что никак не улучшило его настроение. Разумеется, возвращаясь в Хогвартс после убийства Дамблдора, он не ждал распростёртых объятий, но как же его достали эти взгляды от коллег. Не то чтобы раньше их отношения были особо дружескими. Чёрт, да даже отдалённо приятельскими. Последние семнадцать лет он работал на два фронта, выполнял приказы Дамблдора и исправно носил положенную маску. У него никогда не было ни времени, ни возможности завести друзей или построить собственную жизнь вне всего этого. Он сам взял на себя эту роль и давно принял последствия.       Но от этих неприязненных взглядов, полных молчаливого обвинения, груз на его плечах казался всё тяжелее.       Больше всего он сожалел о том, что приходилось лгать МакГонагалл.       В прошлом она всегда относилась к нему по-доброму, несмотря на его неприятный характер и желчную манеру общения. Он знал, что никогда не был хорошим человеком, но и таким плохим, каким его все считали, тоже. С другой стороны, всеобщая ненависть свидетельствовала о том, что он неплохо справляется со своей ролью. Да, порой его миссия была утомительной и трудной, но до сих пор — вполне успешной.       Хорошо ещё, что пока дело ограничивалось взглядами, вот если преподавательский состав начнёт выражать свой протест в открытую, тут ему станет гораздо труднее поддерживать роль, которую назначил ему Дамблдор. До сих пор ему удавалось держать хрупкое равновесие, но только пока они были осторожны в своём недовольстве, в противном случае их головы окажутся на плахе так же быстро, как голова девчонки Уизли. Может, он и был правой рукой Тёмного Лорда, но и его возможности не были безграничными.       Он резко ворвался в директорский кабинет и с хлопком закрыл за собой дверь. Мерлин, как же он ненавидел эту проклятую комнату. Он ненавидел здесь буквально всё, но больше всего — портреты с их извечным любопытством и непрошенными советами. Кучка старых пердунов, которым нечем больше заняться, кроме как слушать чужие разговоры и вставлять свои два цента по поводу и без. Слава Мерлину, магия Хогвартса хотя бы не позволяла им вынести услышанное за пределы этой комнаты. Хотя, как правило, больше всего его беспокоил один конкретный портрет…       — Северус, нам нужно кое-что обсудить, — донёсся до него знакомый голос Дамблдора со стены справа от огромного директорского стола.       Ах да, — мысленно закатил глаза Снейп. Чувствуя, как внутри привычно разливается сарказм, он подошёл к столу, повесил сюртук на стул и повернулся, чтобы посмотреть в глаза предыдущему директору Хогвартса. — Вот и он — мой любимейший из всех портретов.       — Что? — спросил Снейп резким тоном. Он знал, что это была всего лишь неизбежная часть работы, но постоянные просьбы и поучительная болтовня Дамблдора даже после смерти были ещё одним неприятным напоминанием об ошибках прошлого.       — Мальчик Уизли, — пояснил Дамблдор. — Он ушёл, как я и ожидал.       — И что ты хочешь от меня? — спросил Снейп, опираясь бедром на стол и выгибая бровь. Взглянув правее, он нисколько не удивился, увидев Финеаса, гордо стоящего в своей раме, соседней с рамой Дамблдора. Явно вынюхал что-то новенькое об этой троице и докладывал Дамблдору, пока его не было в кабинете. — Чтобы я пошёл и вернул его друзьям? А шнурки на ботинках ему не завязать? Может, подкинуть этим троим пошаговую инструкцию, или я должен разгрести всё это дерьмо сам?       — Не нужно язвить, Северус, — спокойно сказал Дамблдор, что только ещё больше разозлило Снейпа. — Ты же знаешь, что на этом этапе они должны действовать самостоятельно. Я ожидал, что Рон уйдёт; просто Гарри и Гермиона восприняли это немного иначе, чем я думал.       — Ну, а чего ты ожидал? Что они станут за ним гоняться? Этот мальчишка даже больший идиот, чем Поттер, хотя, казалось бы, куда больше. Он им вообще нужен, чтобы выполнить задание? — спросил Снейп с нарастающим раздражением. Дамблдор так и не раскрыл ему суть этого «задания». Единственное, что он знал, — это крайне важно для победы над Тёмным Лордом, и это ничуть его не успокаивало. Доверить выполнение задания, от которого зависел исход войны, кучке детей!       Блестящая стратегия, Дамблдор, — мысленно фыркнул Снейп, всё больше распаляясь. — Просто великолепная.       — Хм, — задумался Дамблдор. — В принципе, не обязательно, хотя вместе они сильнее, чем порознь. Полагаю, лучше всего сейчас не вмешиваться. Подождём и посмотрим, что сделает Рон. Я всё-таки рассчитываю, что он вернётся вовремя.       — Отлично, раз мы с этим разобрались… — усмехнулся Снейп и, оттолкнувшись от стола, направился к двери в углу кабинета, которая вела в его личные покои.       Это было единственное место в замке, где он мог по-настоящему побыть один, единственное место, где он мог спокойно спать и быть самим собой, не опасаясь чужих глаз и ушей. Всё-таки в работе директора были свои преимущества. Там его ждал простой тост и тишина. И никакого Дамблдора с очередным показательным выступлением «как сказать много мудрых слов, на деле не сказав ничего».       — Северус, подожди, — окликнул его Дамблдор. — Нам ещё нужно обсудить, как передать им меч Гриффиндора…       — И что именно ты хотел бы обсудить по этому поводу? — практически сплюнул сквозь зубы Снейп, повернувшись обратно к надоедливому портрету. Он был всего в паре футов от долгожданного покоя и отчаянно хотел немного поспать, прежде чем его снова вызовут в поместье Малфоев. На прошлой неделе его вызывали туда дважды, и каждый раз он возвращался в школу только после четырёх утра. — Мы понятия не имеем, где они находятся, что несколько затрудняет доставку меча, и я хотел бы напомнить тебе, что именно ты настоял на том, чтобы оставить мальчишку в неведении, вместо того чтобы дать ему что-то полезное. Или Грейнджер. У той хотя бы присутствуют зачатки интеллекта. Скажи ты ей, что Финеас не шпион Тёмного Лорда, и сейчас у тебя был бы с ними контакт. Но нет, секретность превыше всего, и что мы имеем теперь? Они слова лишнего при нём не скажут. За всё это время он так и не смог узнать, где они находятся, — и, заметь, отнюдь не из-за недостаточности усилий!       — Благодарю… — коротко кивнув, подал голос Финеас и слегка приосанился.       — Самое большее, что я могу сделать, — продолжил Снейп, — это попытаться зачаровать портрет так, чтобы он мог слышать происходящее, когда находится внутри сумки. И, как ты, возможно, помнишь, ты отказал мне, когда я предлагал наложить на мальчишку следящие чары. Итак, скажи мне, Альбус, что именно ты хочешь здесь обсудить? Каким образом я должен передать им меч? По почте? Совой? Может, разместить объявление в маггловской газете: «Отдам меч, б/у, бесплатная доставка»?       Бросив хмурый взгляд с портрета, Дамблдор сдвинул свои очки-половинки на переносицу. Экспрессивная речь Снейпа явно не произвела на него впечатления. Он остался недоволен тем, как прошёл разговор.       — Я вижу, что сейчас неподходящее время, — тихо сказал Дамблдор. — Давай отложим этот разговор на завтра, Северус, а пока постарайся немного отдохнуть.       — Жду не дождусь, когда смогу это сделать, — процедил Снейп сквозь стиснутые зубы, направляясь к заветной двери.       Сжав пальцы левой руки в кулак, он дёрнул дверную ручку правой. Дамблдор был одним из немногих людей, которые могли довести его до физического проявления эмоций. Мародёры были единственными, кому удавалось делать это на регулярной основе. Едва он толкнул дверь и набрал в грудь воздуха для облегчённого выдоха, как почувствовал знакомое жжение на левом предплечье.       Тёмный Лорд вызывал его к себе.       — Да твою ж мать… — обречённо простонал он, после чего развернулся и ворвался обратно в директорский кабинет. Остановившись лишь на секунду, чтобы прихватить сюртук, он аппарировал прежде, чем Дамблдор успел снова открыть рот.

***

             — Ах, Северус, как хорошо, что ты решил составить нам компанию.       От мурлыкающих ноток в голосе Люциуса Снейп мысленно закатил глаза, что никак не сказалось на привычной маске холодного безразличия, с которой он повернулся лицом к хозяину поместья. Прибыв всего через несколько секунд после того, как его плоть начала гореть, он надел сюртук, прошёл через ворота и спустился по длинной подъездной дорожке к парадному входу. Вместо аппарирования прямо в дом ему пришлось потратить целых пять минут на путь от ворот до входной двери, что не могло не раздражать, но, увы, такое право было только у Малфоев по крови и лично у Тёмного Лорда. По крайней мере, ему не приходилось стоять снаружи, как всем остальным, и смиренно ждать, пока кто-нибудь его впустит. Тёмный Лорд избавил его от этого унизительного ожидания, повелев пропускать сразу же, как только он окажется на территории.       Этим вечером он не успел сделать и четырёх шагов в фойе, как слева бесшумно возник Люциус. Снейп знал, что он был там; просто ненавидел его манеру приветствия.       Как будто у меня был выбор, — мысленно скривился он, сокращая оставшееся между ними расстояние.       На первый взгляд Люциус выглядел так же безупречно, как и всегда. Дорогая мантия, новые ботинки, классическая малфоевская ухмылка, приклеенная к чрезмерно смазливому лицу, чуть задранный подбородок и взгляд сверху вниз, призванный продемонстрировать каждому гостю гордость хозяина дома, хотя все знали, что он давно уже здесь не хозяин.       — Люциус, — медленно произнёс Снейп, окидывая взглядом человека перед собой и улавливая все мелкие детали, которые тот пытался скрыть.       Небольшая складка на воротнике рубашки, чуть заметная потёртость на обуви, едва различимый флёр косметических чар, призванных скрыть тёмные круги под глазами, непривычная тусклость волос, говорившая об ухудшении здоровья. Да, стресс последних месяцев не прошёл даром для Люциуса Малфоя, чего, в принципе, и следовало ожидать. В конце концов, Тёмный Лорд был весьма требовательным постояльцем.       — Сегодня наша встреча пройдёт в гостиной на втором этаже, — объявил Люциус, направляясь к большой лестнице справа от них.       От Снейпа не ускользнуло лёгкое подёргивание возле правого глаза Люциуса, выдававшее нервное напряжение. Как бы спокойно он ни держался, такие вечера не вызывали у него никакого удовольствия.       Никак не показывая своих собственных чувств, он последовал за Люциусом вверх по лестнице. По мере приближения он различил звуки нескольких голосов — ну конечно, Беллатрикс, уж она бы никогда не пропустила возможность повеселиться, и Струпьяр, который, вероятно, доставил сегодняшних почётных гостей.       Войдя в комнату, он заметил ещё двоих егерей рядом со Струпьяром. Нарцисса тоже присутствовала — тихо стояла у левой стены и выглядела такой же измученной, как и её муж. Ну, и сам Тёмный Лорд.       Независимо от того, сколько раз Снейп его видел, от взгляда этих кроваво-красных глаз у него каждый раз кровь стыла в жилах и по спине прокатывалась лёгкая дрожь. Снейп не стыдился признаться, что боится Тёмного Лорда — было бы глупо не бояться. Этот человек, если его вообще ещё можно было так назвать, был абсолютным воплощением деспотичного зла без всякого намёка на жалость. Взгляд Снейпа переместился в центр комнаты. Кто-то убрал длинный стол, на месте которого, крепко привязанные к стульям, в рядок сидели гоблин, Марли, владелица аптеки в Годриковой Лощине, Герберт, герболог из «Плесени на стене», и бывший студент Хогвартса Дин Томас. Все они выглядели довольно потрёпанно.       — С-северус-с-с, — прошипел Волдеморт, исказив плоское лицо в злобной улыбке, когда Снейп вошёл в комнату и встал справа от Люциуса. — Рад, что ты здесь, теперь мы можем начать. Как вы все знаете, мы заинтересованы в получении контроля над поставками магических зелий и компонентов. На сегодняшний день мы уже достигли соглашения с несколькими теплицами, как и с большинством аптекарей.       Снейп однократно кивнул. Эта информация уже была ему известна, как и то, каким образом были достигнуты «соглашения». Поразительно, какими сговорчивыми становились владельцы бизнеса после парочки показательных убийств их коллег или похищения их жён и детей. Тёмный Лорд не заключал сделок, он получал то, что хотел, так или иначе. Вопрос был только в том, сколько времени пройдёт или сколько вы готовы потерять, пока не отдадите ему желаемое.       — Я рад представить вам Марли, хозяйку аптеки в Годриковой Лощине, и Герберта, управляющего одной из самых больших теплиц. Мы уже некоторое время изыскивали возможность договориться с ними о сотрудничестве.       То есть «изыскивали» их самих, — про себя перевёл Снейп.       Марли ушла в подполье и провела последние несколько недель, распространяя свои товары тайно. Герберт замуровался в своей подземной оранжерее и оказывал ожесточённое сопротивление, пока его оборону не прорвали оборотни под командованием Беллатрикс. Дину повезло. Тёмный Лорд ещё не назвал его имя, так что он вполне может пережить эту ночь. Скорее всего, он был захвачен случайно, как и гоблин, так что, возможно, ему удастся отделаться незначительными пытками с дальнейшим заключением в подземельях Малфоев. Снейп видел направленный на него взгляд мальчика. Горящий ненавистью, он напрасно пытался поймать взгляд Снейпа. По крайней мере, у мальчишки хватило ума держать рот на замке.       Снейп подавил вздох. Здесь он ничего не мог сделать. Как ни прискорбно, если Тёмный Лорд решит убить Томаса, он не сможет этому помешать. Ещё одна Чарити Бербедж, ещё один груз в копилку его совести.       — Я не стану с тобой ни о чём договариваться, — выплюнула Марли, натягивая ремни на своём стуле.       Очевидно, ума здесь хватает не всем, — подумал Снейп с внутренним вздохом, когда взгляд Тёмного Лорда метнулся прямо к Марли. Будь она поумнее, она бы сотрудничала — или, по крайней мере, делала вид, что сотрудничает. Она могла бы саботировать поставки Пожирателям Смерти, тайно снабжать остатки Ордена или хотя бы сохранить себе жизнь до окончания войны, а затем внести свою лепту в восстановление волшебного мира, которое непременно потребуется.       Теперь же её судьба была почти решена.       — Неужели? — тихо произнёс Волдеморт, делая шаг к ней. Его красные глаза практически светились в полумраке комнаты.       Снейп видел, как женщина вздрогнула; её нижняя губа задрожала, глаза расширились от страха. Тем не менее она выпятила подбородок и вызывающе посмотрела на Тёмного Лорда. Что ж, стоило отдать должное её силе духа. Обидно, что такая храбрость тратится впустую.       — Никогда, — заявила она, высоко подняв голову. Если она рассчитывала, что после такого её и дальше будут держать в плену, то жестоко ошибалась. Тёмный Лорд не брал пленных, если они не представляли какой-то ценности, а несговорчивая хозяйка аптеки не имела таковой. Её просто заменят кем-то более удобным Тёмному Лорду.       — И что об этом думает твоя семья? — прошипел ей на ухо Волдеморт, вызывая дрожь во всём теле женщины.       Ему всегда нравилось вторгаться в личное пространство человека, нарушать его границы; он хорошо понимал, какой эффект это производит. Он знал, как люди его боятся, как их пугает его облик, голос, манера двигаться. Он питался их страхом и отвращением, удовлетворяя своё властолюбивое эго. И чем сильнее была реакция человека, тем ненасытнее он вбирал его эмоции.       — У меня нет семьи.       Волдеморт откинулся назад и посмотрел на Нарциссу, которая кивнула один раз в подтверждение. За сбор данных о ключевых персонах отвечала она, среди прочих задач. Годы жизни в высшем обществе, обширный круг знакомств, знание многочисленных волшебных родов, их семейных и деловых контактов, а также вездесущих сплетен нашли своё применение в военное время. Кто бы мог подумать, что такая эгоистичная, тщеславная женщина, пекущаяся только о собственном благополучии, станет одним из самых высокопоставленных членов внутреннего круга Тёмного Лорда? На этом поприще она уже давно превзошла Люциуса. Тёмный Лорд уверенно пользовался её услугами, а Пожиратели Смерти посматривали с уважением, несмотря на отсутствие у неё собственной метки.       Она ненавидела это; Снейп знал. Она доверилась ему несколько месяцев назад.       Информация, полученная из её уст, часто бывала решающим фактором в том, будет ли кто-то жить или умрёт, и осознание этого давило на неё неимоверно. Капля за каплей, это разъедало её душу и изменяло как личность. Нисколько не облегчало ситуацию и то, что многие из этих несчастных нашли свою смерть в её доме, испачкав полы как в прямом, так и в переносном смысле. То, что здесь произошло, не смыть уже никогда, сказала она в тот раз и добавила, что сомневается, что и сама она когда-нибудь снова почувствует себя чистой.       Как представительнице богатого чистокровного рода, ей было легко поверить в собственное превосходство над другими и следовать предвзятым учениям своей фанатичной семьи, а потом и поддерживать политику Волдеморта. Но когда ты видишь это своими глазами, всё воспринимается совершенно по-другому. Всё меняется, когда это происходит в твоём доме, когда кровь проливается на твоём мраморе, пятнает твои руки, потому что именно ты дал добро и нажал на курок. Всё меняется, когда они вовлекают в свои кровавые дела твоего сына. Нарцисса на собственном горьком опыте начала понимать, что иногда твои представления о действительности не соответствуют этой самой действительности и что, возможно, она ошибалась.       — Тогда нам больше не о чем говорить, — сказал Волдеморт, возвращая взгляд к Марли. — Crucio.       Женщина громко закричала. Звуки битым стеклом вырывались из её горла, пальцы вцепились в стул, ремни натянулись до треска. Крепко привязанные руки и ноги напряглись в болезненной судороге, отчего весь стул завибрировал. Глаза Дина расширились, прежде чем он крепко зажмурился и отвернулся. В пытках не было необходимости. Тёмный Лорд уже приговорил её к смерти. Он делал это, потому что хотел, потому что мог, и чтобы показать Герберту, что его ждёт, если он откажется сотрудничать. Тёмный Лорд никогда не даровал лёгких смертей, потому что это было бы проявлением милосердия, а предатели крови заслуживали боли и агонии.       Сначала помучайся, и только потом он тебя убьёт.       — Avada Kedavra.       Он произнёс это так обыденно, что, если бы не яркая зелёная вспышка, можно было бы подумать, что ничего не произойдёт. Но Марли осела на своём стуле. Крики мгновенно прекратились, хотя Снейп всё ещё слышал их эхо в своей голове. Даже если он вернётся в школу не под самое утро, отдохнуть этой ночью у него вряд ли получится.       — Герберт. — Волдеморт повернулся и сделал несколько шагов вдоль ряда стульев к крупному мужчине в конце, ближайшем к Нарциссе. — Я так понимаю, у тебя есть дочь?       Нарцисса кивнула ещё раз, когда Тёмный Лорд снова взглянул на неё в поисках подтверждения. Снейп не пропустил, как дёрнулась при этом её левая рука, прижатая к мантии. Дети сильнее её задевали. От них ей было труднее всего отстраниться.       — У меня есть к тебе деловое предложение, — сказал Волдеморт, наклонившись к мужчине и одарив его опасной улыбкой.       — Да, — без промедления сказал Герберт; его глаза застилали слёзы, руки дрожали по бокам от сиденья. — Да, для меня будет честью выслушать ваше предложение.       Очевидно, одного известия о том, что Тёмный Лорд знает о его дочери, было достаточно, чтобы сломить этого человека, особенно в сочетании с тем, что рядом с ним только что пытали и убили его друга. Марли и Герберт сотрудничали более пятнадцати лет, а Лина, его дочь, была его гордостью и радостью, которую он пытался скрыть, когда на горизонте начали расползаться тени войны.       — Вот и славно, — сказал Волдеморт, поворачиваясь и направляясь к Нарциссе. — Остальных в подземелья и пока не трогать. Мальчишка связан с Поттером, а гоблин хорошо знает Гринготтс. Они могут понадобиться позже. Оставляю вас с Гербертом обсудить детали сотрудничества.       — Да, мой Лорд, — покорно ответила Нарцисса, склонив голову в кивке и таким образом удачно скрывая эмоции.       — Люциус. — Волдеморт повернулся к хозяину дома; движение было медленным и опасным, почти змеиным. Он остановился прямо перед Малфоем, слишком близко, чтобы тот чувствовал себя комфортно. Взгляд, направленный прямо в душу, нёс смерть. Снейп видел, как Люциуса потряхивало, хоть он и пытался держать лицо. Затем Волдеморт заговорил снова, тихим шипящим голосом, так, что слышать его могли только Малфой и Снейп. — Убедись, что на этот раз меня не разочаруешь. Поставки требуются каждый месяц, и я ожидаю, что ты заранее удостоверишься в наличии товара.       — Да, мой Лорд. — Люциус поклонился так же, как Нарцисса, хотя его голос был не таким твёрдым. Он уже довольно давно находился у Тёмного Лорда в немилости. Честно говоря, было удивительно, что этот человек вообще ещё был жив.       — Северус, мне нужно, чтобы ты сварил ещё веритасерума, когда прибудет первая партия. Куда доставить, ты знаешь. — Он бросил взгляд на Снейпа, но не сдвинулся с места, продолжая вторгаться в личное пространство Люциуса и наслаждаясь дискомфортом, исходящим от его истощённого тела.       — Да, мой Лорд, — как и остальные повторил Северус, склонив голову.       — Беллатрикс! Выдай один раунд Герберту за напрасную растрату нашего времени и ресурсов. Второй раз пощады не будет.       Повернув голову в её сторону, он убедился, что указание принято, развернулся на месте и аппарировал прочь.       Тревожно-радостный смешок расколол воздух в комнате. Почти пританцовывая, Беллатрикс направилась к Герберту. Улыбка на её лице по безумию соперничала со взглядом, палочка свободно вертелась между пальцами. Склонив голову набок, она посмотрела на мужчину.       — О, Герберт, Герберт, Герберт, — проворковала она, отбросила с лица непослушный локон и, наклонившись, широко улыбнулась. — Я же говорила, нужно было выйти самому. Непослушный мальчик. Придётся тебя отшлёпать. Crucio!       Нарцисса двигалась быстро. Она уже стояла перед Дином, когда Беллатрикс произнесла заклинание. Вздрогнув, когда крики Герберта взорвали воздух, она освободила Дина от пут и с помощью палочки повела из комнаты в подземелья. Конечно, она сделала это в первую очередь; любой ребёнок напоминал ей Драко. Снейп знал, что она ничего не сделает для того, чтобы помочь другим пленникам, так же, как и он сам. Потому что они ничего не могли сделать — по крайней мере, пока.       Так что сейчас он будет делать то, что делал всегда. Стиснет зубы и потерпит. Проигнорирует вздрагивание Нарциссы и дрожь стоящего рядом Люциуса, отключится от душераздирающих криков Герберта. Отстранится, проглотит собственную агонию и отгородится от всего.       Он притворится, что ему наплевать на жизни людей перед ним, потому что так нужно. Потому что война раздавит тебя как блоху, если ты ей позволишь.