В лесу Дин / In the Forest of Dean

      — Я выгляжу совершенно нелепо, — простонал Гарри, взглянув на своё отражение в маленьком зеркальце, которое Гермиона вручила ему несколько минут назад.       Гермиона прыснула и тут же прикрыла рот рукой, попытавшись изобразить невинность, когда Гарри, или, скорее, крупная пожилая женщина с тугими завитками коротких волос повернулась и сердито уставилась на неё. Гермиона ничего не могла с собой поделать, это и правда выглядело забавно. Очки в фиолетово-зелёной роговой оправе на золотой цепочке были её любимым дополнением к ансамблю.       — Думаешь, это смешно, да?       — Нет. — Гермиона чуть не подавилась этим словом, пытаясь сдержать смех.       Гарри попытался изобразить суровый взгляд, но толстый свитер с премиленьким зимним пейзажем, бордовое пальто и брошь в виде бульдога не очень-то помогали ему выглядеть грозно. Так могла бы выглядеть чья-нибудь сердитая пятидесятилетняя тётушка. К чему, в общем-то, они и стремились, затевая эту маскировку. Гермиона была весьма довольна проделанной работой и с гордой улыбкой оглядела дело своих рук.       — Ну почему мне нельзя было снова побыть девчонкой? — Гарри закатил глаза от её очевидного веселья и, вернув взгляд обратно к зеркальцу, попытался заправить локон за ухо. — Уверен, ты бы справилась с этим гораздо лучше меня.       — Мы уже обсуждали это, — сказала Гермиона, шлёпнув его по руке и проигнорировав комментарий о том, что ей образ пятидесятилетней женщины подходил гораздо лучше, чем ему.       Она знала, что его недовольство по большей части объяснялось тем, что он попросту боялся встречи со своей тёткой. Это была та капля, что переполнила чашу его выдержки, и без того наполненную до краёв. И он позволил себе переживать по этому поводу — это было гораздо легче, чем думать обо всём остальном. По той же самой причине она сейчас глупо хихикала над его внешним видом. В противном случае она вполне могла бы заплакать. Она была практически на пределе своих возможностей и едва держалась.       — Я буду изображать твою племянницу, а ты — женщину, которая хочет купить собаку, именно тебе нужно будет вести разговор. Ты её знаешь, так что гораздо лучше представляешь, как с ней говорить, чем я. Ты можешь ответить ей то, что она хочет услышать. Я выгляжу лет на двенадцать, твоя тётя никогда не станет слушать ребёнка, так что я здесь просто как реквизит.       — Да, да, — вздохнул Гарри и запрокинул голову, обращая взгляд на чистое небо в просвете окружающего их леса. — Будем надеяться, что я не выйду из себя. Знаешь, моя тётя может быть настоящей сукой. Да что там может… сука и есть.       — Ну, значит… постарайся оставаться в себе, — пожала плечами Гермиона, забирая из его рук зеркальце, чтобы спрятать в сумочку. — Она не знает, что это ты. Прямо сейчас ты потенциальный клиент, так что, уверена, она будет достаточно любезна.       Гарри скептически хмыкнул, но не стал спорить, пока Гермиона заканчивала превращать свою тёмно-серую куртку в ярко-синее детское пальто, которое гораздо больше подходило двенадцатилетней девочке. Розовая вязаная шапка с помпоном придала образу нотку детской невинности.       — Ты сильно недооцениваешь способности моих родственников быть придурками, — ровным тоном заметил Гарри. Тем не менее он чуть повернул брошь и расправил плечи, смирившись со своей участью без дальнейших жалоб.       Гермиона трансфигурировала джинсы и переобула ботинки, мысленно прокручивая в голове вчерашний телефонный разговор. Она позвонила тёте Гарри под предлогом того, что хочет купить щенка из недавнего помёта (который у неё как раз был, как они узнали, предварительно разведав обстановку). В какой-то момент во время разговора тётя Гарри почувствовала необходимость прямо заявить, что она не продаёт своих маленьких ангелочков детям, хиппи, вегетарианцам и страховым агентам, потому что им нельзя доверять. Это была, мягко говоря, неожиданная тирада. Полнейший идиотизм и откровенная предвзятость подобных требований уже вызывали большие сомнения в адекватности женщины.       После этого разговора Гермиона немного скорректировала свои ожидания. Она не питала надежды на то, что тётя Гарри окажется святой — да и хоть сколько-то приятным человеком, если уж на то пошло, — лишь надеялась, что Мардж хватит порядочности, чтобы вежливо обращаться с потенциальным клиентом. Конечно, участие Гарри в этой «операции» было немного рискованным, учитывая историю их предыдущего общения. Гермиона молча скрестила пальцы на то, чтобы он сумел сохранить хладнокровие или хотя бы снова не раздул свою тётю до состояния дирижабля. Когда она заверила Мардж, что они не являются никем из перечисленных нежелательных персон, они договорились встретиться сегодня в час дня на её маленькой ферме, чтобы посмотреть щенков.       — Хорошо, давай сделаем дело и покончим с этим. Ты готова? — Гарри подошёл к ней и протянул руку для аппарации.       — Почти, сейчас только палочку уберу, — отозвалась Гермиона, пряча свою волшебную палочку в зачарованный удлинённый карман. Придирчиво проверив, что ничего нигде не топорщится, она схватила Гарри за руку. — Ну всё, поехали!       Звук аппарации эхом разнёсся по мёртвому лесу. Поскольку их палатка была собрана загодя, от их присутствия в Северном лесу ничего не осталось. Они оказались в узком переулке за небольшим магазином. Место было выбрано заранее, так что они быстро спустились по знакомому короткому переулку и вышли на оживлённую дорогу. Пока они пробирались сквозь толпу, одна рука Гермионы крепко сжимала руку Гарри, а вторая мертвой хваткой стискивала спрятанную в кармане палочку. Глядя прямо перед собой и стараясь не привлекать чужих взглядов, они остановили первое попавшееся такси.       В течение последних двух недель они неустанно варили зелья, тренировались до изнеможения, изучали золотые браслеты и собирали ингредиенты для противоядия по рецепту, который им прислал мистер Уизли. За последнее время напряжённость в палатке заметно возросла. Регулярные новости о ходе военных действий от мистера Уизли пополнили список тем, которые беспокоили Гермиону днём и мешали спокойно спать по ночам, но читать их она не переставала. Им нужна была каждая унция информации, которую они могли получить в свои руки. К сожалению, большая часть этой информации была нерадостной.       С начала этого года были убиты ещё несколько членов волшебных семей, которые открыто поддерживали Гарри и Орден, включая отца Ли Джордана. Последние новости Финеаса из Хогвартса указывали на то, что дела обстоят хуже некуда. Гермиона и Гарри были обеспокоены тем, что Джинни и Невиллу может грозить реальная опасность. Они молча сидели за обеденным столом несколько вечеров подряд, изучая Карту Мародёров, и обнаружили, что и Джинни, и Невилл проводили слишком много времени в обществе Кэрроу, что не могло не тревожить. Добавив к общей картине те мелкие детали о внутренней работе Министерства, которые им раскрыл мистер Уизли, Гермиона начала задаваться вопросом, как, чёрт возьми, они собираются из всего этого выкарабкаться.       Итак, она с головой погрузилась в приготовление зелий и интенсивные тренировки. Кроме того, она начала писать в своём блокноте конкретные заметки и инструкции для Гарри на случай, если с ней что-то случится. Она изматывала себя, сжигая свечу с обоих концов и даже с середины, но не могла остановиться. У неё было такое чувство, будто она закручивается в спираль, всё сильнее и сильнее сжимая витки, а мир вокруг неё пожирает пламя. По какой-то необъяснимой причине после ограбления аптеки у неё на сердце поселилась тяжесть, и с тех пор эта тяжесть медленно разъедала её изнутри.       Единственным положительным результатом их полуночного ограбления в Оттери-Сент-Кэчпоул были ингредиенты, которые им всё же удалось добыть. Как оказалось, большая часть необходимых для противоядия компонентов у них в запасе имелась: дистиллированная вода, горсть гамамелиса, три капли крови саламандры, одна щепотка рога единорога, лимон, мята, волос единорога, безоар и тысячелистник. Всё, что оставалось, — это заполучить слюну чёрного бульдога и свежий змеевик, собранный ровно через пятнадцать минут после полуночи.       Получив последние ингредиенты, можно было начинать приготовление противоядия. Гермиона планировала начать варку зелья в понедельник, дать ему настояться в течение трёх дней, после чего разлить готовое противоядие в три маленьких бутылочки. Каждая порция была способна расщепить весь яд, находящийся в кровотоке в момент его употребления, на совершенно безвредные составляющие. Сварить это зелье оказалось гораздо проще, чем она ожидала. Сложность, по-видимому, заключалась исключительно в получении исходных компонентов и определении их правильной комбинации. Она не знала, откуда мистер Уизли узнал рецепт, и не стала уточнять это в письмах. Она решила, что спросит об этом при личной встрече, если таковая когда-нибудь произойдёт.       «Тётя» с «племянницей» забрались в тёплый салон такси, пристегнули ремни безопасности и объяснили водителю, как добраться до фермы Мардж, расположенной всего в двадцати минутах езды от города. Они точно знали, куда направляются, сколько времени потребуется, чтобы до туда добраться, и сколько времени у них останется в распоряжении, прежде чем действие оборотного зелья подойдёт к концу. На этот раз они не собирались рисковать. Гермиона установила внутренний таймер, чтобы отслеживать время. У них было чуть меньше двух часов на то, чтобы доехать до питомника, встретиться с Мардж, узнать, сколько лет её собакам, и выбраться оттуда.       Последние три дня они провели, наблюдая за фермой и осматривая окрестности. Пара дополнительных ночных вылазок позволили им узнать, какие именно собаки живут на ферме сейчас. Расследование показало, что у Мардж было три чёрных бульдога, и если на Гарри ей всегда было наплевать (как, собственно, и на большинство других людей, если уж на то пошло), то собак своих она, похоже, действительно любила и хорошо о них заботилась. Её питомцы жили в отдельном строении, внешне напоминающем длинный амбар, но таковым его можно было назвать с большой натяжкой, так как «амбар» этот был снабжён чуть ли не всеми благами цивилизации от электричества до полноценной ванной комнаты и больше напоминал второй жилой дом на территории фермы, только для собак.       Единственная проблема заключалась в том, что они не знали возраст собак и понятия не имели, как определить его магическими средствами. Обсудив все варианты, они в конце концов пришли к выводу, что лучший способ действий — представиться потенциальными покупателями и выяснить возраст собак непосредственно у их хозяйки. На самом деле они вообще не собирались соваться на ферму, надеясь выяснить нужную информацию по телефону, но когда Гермиона попыталась подробнее расспросить Мардж о её собаках, та наотрез отказалась сообщать какие-либо подробности и твёрдо заявила, что все заинтересованные покупатели должны явиться лично и что она не собирается раскрывать свои «секреты успешного разведения» и «хитрости торговли».       Гарри в отчаянии ударился головой о стенку телефонной будки, когда Гермиона согласилась на личную встречу, на ходу придумав приемлемое объяснение, почему на следующий день её голос будет другим — дескать, щенками интересуется её кузина, и на встречу придёт именно она. И вот теперь Гарри, закутанный в тёплое бордовое пальто, с брошью в виде бульдога, поблескивающей в лучах полуденного солнца на обширной груди, и Гермиона, в синем детском пальто и розовой шапочке с помпоном, ехали на ту самую личную встречу.       Конечно, они могли бы сэкономить время и аппарировать прямо на ферму, но когда у них хоть что-то бывало так просто? Ферма тёти Мардж располагалась на совершенно открытом участке, а бесплодный зимний пейзаж обеспечивал прекрасный обзор дороги в обе стороны движения. Незаметно аппарировать туда в середине дня не было никакой возможности. Кроме того, дорога, проходящая мимо фермы, была довольно тихой, и Мардж могла слышать каждое проезжающее транспортное средство, так что было бы невероятно подозрительно, явись они без машины.       Вот такие тривиальные детали и составляют глобальную картину всего происходящего в мире, — подумала Гермиона, глядя на свои незнакомые руки.       Но больше всего их беспокоило другое: ферма Мардж располагалась на окраине Бирмингема — эпицентра активности оборотней.       Ну конечно, она живёт в грёбаном Бирмингеме, — ворчала про себя Гермиона, глядя в окно на приближающуюся ферму и размышляя о глупости лезть в середину «запретной для аппарирования зоны» ради восьми унций собачьей слюны. Они уже несколько недель успешно избегали эту зону и вот теперь сами сюда явились. Найти бульдога в Англии — задача простая, но найти чистокровного чёрного английского бульдога возрастом строго от двух до двух с половиной лет — практически невыполнимая.       Они подумывали о том, чтобы проникнуть в какую-нибудь ветклинику и просмотреть файлы клиентов в поисках подходящей собаки — но это заняло бы невероятно много времени и не гарантировало ни успех поиска, ни чистоту породы. Гермиона не знала, насколько важно это конкретное условие для приготовления противоядия, но рисковать не хотела.       Приюты для животных исключались по тем же соображениям. Оставались заводчики, которые точно знали возраст своих собак, и тут вариант с тётей Мардж напрашивался сам.       В первую ночь они не стали мудрить и аппарировали прямо на ферму под дезиллюминационными чарами, не заботясь о звуке своего прибытия. Готовые тут же сбежать, если их заметят, они на всякий случай дополнительно накинули на себя мантию-невидимку и наложили щиты, после чего, соблюдая крайнюю осторожность, прошли по территории, чтобы осмотреть местность и найти собак. Каждый свой след на снегу они затирали заклинанием, каждые десять футов накладывали чары обнаружения. Собрав все требуемые сведения, они аппарировали обратно на север Англии, где разбили лагерь и составили дальнейший план.       Во время второй вылазки на ферму, целью которой было подробнее осмотреть имеющихся там собак, Гермиона позаимствовала несколько местных газет из мусорных баков Мардж в надежде найти в них дополнительную информацию о нападениях. Выводы были отрезвляющими.       Количество сообщений о пропавших без вести людях вызывало тревогу. Полиция призывала население перемещаться группами и не выходить из дома по ночам без крайней необходимости. Судя по всему, большинство нападений произошло между полуночью и тремя часами ночи. В большинстве случаев в последний раз людей видели в барах или популярных ночных клубах, и до сих пор ни одного пропавшего без вести человека найти не удалось. Прямо сейчас полиция приписывала исчезновения разгулу преступности, связанному с оборотом наркотиков. В новостях сообщалось об увеличении количества нарядов розыскной службы и размещении дополнительных патрулей у популярных баров. После таких новостей Гарри с Гермионой решили, что будет безопаснее перемещаться днём, а не ночью, несмотря на все сопутствующие неудобства.       Изыскания привели к неутешительному выводу, что им всё же придётся пообщаться с Мардж, чтобы узнать возраст собак, так что утром они под оборотным зельем аппарировали в Бирмингем, чтобы сделать телефонный звонок. Когда выяснилось, что телефонным разговором дело не обойдётся, они осторожно прошлись по окрестностям Бирмингема, чтобы найти наиболее подходящее место для завтрашнего аппарирования: уединённое, вдали от ночных клубов и поближе к ферме. Образ прогуливающийся под ручку пожилой пары оказался удачным, на них никто не обратил внимание. Идеальное место нашлось за круглосуточным продуктовым магазином в считанных минутах езды от фермы. По пути они даже умудрились заполучить несколько дополнительных образцов волос ничего не подозревающих местных жителей. Оборотки у них оставалось ещё на две порции каждому.       Как бы то ни было, им в любом случае пришлось бы отправиться в Бирмингем. Змеевик, также необходимый для приготовления противоядия, рос только у воды и, согласно книге зелий Гермионы, только на юго-западе Англии в районе Бирмингемского канала.       Прочитав страницу, посвящённую змеевику, Гермиона громко застонала и откинулась на спинку стула. Гарри отвлёкся от своей книги и встретил её полный отчаяния взгляд: «Почему, Гарри? Почему всё так?»       Как будто весь мир сговорился подбросить дерьма на их лопату. Уже несколько месяцев Гермиона чувствовала, как в её теле нарастает внутреннее напряжение, но за последние две недели на её плечи словно легла вся тяжесть войны.       Конечно, змеевик вполне можно было достать в аптеке или даже в частной теплице, если знать герболога, который занимался его выращиванием. Но недавний горький опыт отбил им всё желание соваться в аптеки. Кроме того, из общения с мистером Уизли стало понятно, что об ограблении другого аптекаря не могло быть и речи. За аптекарями внимательно следили, их запасы контролировались, а некоторым и вовсе пришлось остановить свою деятельность, поскольку Пожиратели Смерти попросту перекрыли поставки многих зелий, дабы получить дополнительное преимущество в войне. Так что ночное проникновение в другую аптеку стало едва ли не более опасным, чем наведаться посреди дня в Бирмингем и отыскать змееголов в его естественных местах произрастания.       И вернуться туда в пятнадцать минут после полуночи, чтобы его собрать… Что ж, это уже совсем другая история. Единственное, что Гермиона могла сделать, чтобы как-то снизить риск, — это искать змееголов как можно дальше от районов, которые полиция отметила как «горячие зоны» исчезновений.       Хотя, на самом деле, всё это не идёт ни в какое сравнение с тем, как мы рискуем сейчас, — мысленно закатила глаза Гермиона, когда такси остановилось.       Она быстро расплатилась с водителем и выскочила из машины следом за Гарри. Всё в том, что они делали, казалось ей неправильным, она буквально чувствовала, как глубоко внутри тревожной пружиной закручивается страх. Днём ферма выглядела по-другому, почти приятно. Солнечные блики на белом снегу совсем не походили на те жуткие тени, что тянулись по открытому пространству переднего двора в темноте ночи.       Гермиона искоса взглянула на Гарри. Не менее напряжённый, он изо всех сил старался не хмуриться. Она взяла его за руку, и они направились по длинной подъездной дорожке. Если бы они не знали, кто владелец этой земли, если бы не находились в самом эпицентре активности оборотней, если бы все их мысли не занимала война — ферма показалась бы им довольно милой.

***

             — Здравствуйте, я рада, что вы благополучно добрались… О, какая красивая брошь! У меня самой таких две: с пятнистым и рыже-тигровым. Обожаю их! — приветствовал их низкий голос хозяйки, едва открылась входная дверь. Они даже не успели постучать, как Мардж появилась на пороге, подтвердив их подозрение о том, что она будет ждать их прибытия.       — Ах да, это рождественский подарок от моей милой племянницы Стефани, — сказал Гарри, пожимая крепкую руку своей тёти и улыбнувшись Гермионе, которая застенчиво стояла рядом.       — О, прелестно, прелестно. — Мардж едва взглянула на Гермиону и жестом пригласила Гарри войти в её дом. — Итак, вас интересуют собаки самой лучшей породы в мире, да? Не надо, не снимайте обувь, мы всё равно сейчас выйдем на улицу!       — О да! — сказал Гарри, старательно изображая воодушевление. Они последовали за Мардж по коридору и вышли через заднюю дверь во внутренний дворик, ведущий к переоборудованному амбару. Почему они просто не обошли дом снаружи, было выше его понимания, но он держал рот на замке и скрестил пальцы на то, чтобы они не столкнулись со Злыднем. Ему не очень хотелось снова испытывать на себе остроту зубов этого монстра. — Я просто обожаю бульдогов! Как, кстати, и моя кузина Бетани, с которой вы вчера говорили по телефону. Она сказала, что с этим вопросом лучше обратиться к вам. Я была так рада, что ей удалось договориться об этой встрече.       — Совершенно верно! Я не привыкла себя нахваливать, но так уж вышло, что у меня лучшие суки в регионе! Возможно, во всей стране! От них получаются лучшие щенки, которых вы когда-либо видели, с отличным здоровьем и идеальным темпераментом.       Гарри прикусил язык, едва не закатив глаза от абсурдности восторгов своей тётки.       Ну конечно, ты сама скромность. Старая лживая сука, — с горечью подумал он, следуя за Мардж к амбару, который они с Гермионой успели посетить уже дважды.       — Ой, я так хочу посмотреть на собачек! — заёрзала от волнения Гермиона, когда они подошли к дверям амбара и Мардж вытащила ключ. Лицедейство давалось ей гораздо лучше, чем ему. Сам он едва сдерживал едкие комментарии.       — О, кстати. Вы же подыскиваете собаку не для своей племянницы Софи? Потому что, как я уже сказала по телефону вашей кузине, я не продаю своих собак детям. Только не этих бульдогов, нет, мэм. Это первоклассные собаки наичистейшей породы, и им нужна твёрдая рука.       — Боже мой, нет конечно, — отмахнулся Гарри, как будто это была самая большая нелепость, которую он когда-либо слышал. Он даже не пытался поправить ошибку Мардж с вымышленным именем Гермионы. — Зачем ей собака, она и знать не знает, что с ней делать. Она просто приехала в гости на выходные и напросилась пойти вместе со мной посмотреть на собак — вы же знаете, какими бывают дети.       Гермиона вежливо улыбнулась Мардж, не проронив ни звука.       — Хорошо, хорошо. Тогда просто постарайся держать руки при себе, Софи, — кивнула Мардж, смерив «девочку» строгим взглядом и только после этого пропуская их внутрь. — Я не просто так не веду подобных дел по телефону; предпочитаю личное общение. Можно многое рассказать о человеке по его внешнему виду и тому, как он себя держит. Вот по вам сразу чувствуется, что вы не станете мириться со всякими глупостями — приятно видеть, что ваша племянница действительно вас слушается. У меня самой есть племянник, но тот настолько испорчен, насколько это вообще возможно. Неблагодарный, наглый и ленивый — так и просит затрещину. Я продолжаю ждать того дня, когда узнаю, что его арестовали — туда ему и дорога. Тунеядец, как и его родители. Лучше скажите, у вас раньше когда-нибудь были бульдоги?       Гарри стиснул зубы и крепко сжал кулаки, пытаясь сдержать бушующий внутри гнев. Скольким совершенно незнакомым людям эта женщина говорила подобные вещи? Высокомерие и откровенная злоба Марджори Дурсль не знали предела.       — Да, за всю жизнь у меня было четыре бульдога. Боюсь, смерть Брута довольно сильно по мне ударила. Два года я не могла и думать о том, чтобы завести нового питомца, и только недавно почувствовала, что наконец-то готова идти дальше, — с трудом ответил Гарри заготовленную реплику. Его ногти впились в кожу ладоней, боль немного отрезвила.       Выглядело так, будто ему трудно говорить из-за эмоций по поводу потери его воображаемой собаки, хотя на самом деле он отчаянно сопротивлялся желанию раздуть Мардж во второй раз — возможно, посильнее и с гарантированным необратимым результатом. В конце концов, со своих тринадцати лет он значительно поднаторел в беспалочковой магии.       Почувствовав, как Гермиона мягко коснулась его руки в знак поддержки, когда они последовали за Мардж в заднюю часть амбара к собачьим вольерам, он чуть расслабился и напомнил себе о необходимости сохранять самообладание.       Дыши, просто дыши, — как мантру повторял он, на мгновение прикрывая глаза и делая глубокий вдох.       Им только и нужно, что выяснить возраст трёх чёрных бульдогов, и можно убираться отсюда ко всем чертям. Возможно, он даже сотрёт ей память, чтобы они могли сразу же аппарировать, а не искать другое такси.       Не возможно, а точно, — подумал он, когда они преодолели расстояние до вольера со щенками, которые радостно возились друг с другом. Последнее, что им было нужно, — это оставлять нити, связывающие их с этим злосчастным городом. Не говоря уже о том, с каким удовольствием он сотрёт память своей тёти.       — Как я вас понимаю. Видит бог, я даже не представляю, что буду делать, когда умрёт Злыдень. Порой я даже сомневаюсь, смогу ли продолжать ту работу, которую здесь делаю. Но я считаю, что это мой долг — важно обеспечить соблюдение стандартов. Боюсь, если не я, в городе вообще не останется достойных представителей этой благороднейший из пород, — заявила Мардж, остановившись у вольера, и с очевидным самодовольством указала на собак. — Ну, вот мы и пришли. Красный, зелёный и синий уже сговорены, остальные пока доступны. Конечно, если вы действительно знаете, как обращаться с этой породой.       — Ну разумеется, — ответил Гарри, разжимая руки, чтобы опереться на невысокое заграждение и посмотреть вниз на щенков. Он заметил, что у каждого из них был ошейник своего цвета, и предположил, что именно так она отличала их друг от друга за неимением кличек. — Вы же не можете продать щенка первому встречному. Некоторые люди вообще не задумываются о том, что делают.       — Боюсь, всё именно так, — серьёзно кивнула Мардж, глядя на своих драгоценных питомцев.       — Кто их родители? — деловым тоном поинтересовался Гарри, желая поскорее с этим покончить. В вольере со щенками находилась всего одна взрослая собака. Он предположил, что это была мать. К сожалению, она была палевого цвета.       — О, это Макс и Талли — одни из моих лучших, уж поверьте мне. Да, отличные собаки. Я сама их вывела четыре года назад.       Чёрт, — мысленно ругнулся Гарри, рассеянно кивнув. Макс был одним из трёх чёрных бульдогов. Талли, должно быть, та самая мать палевого окраса; она в любом случае им не подходила. Значит, их выбор сводился к двум оставшимся чёрным кобелям: Радару и Скауту.       — Какие они милашки! А у вас есть ещё взрослые бульдоги, мэм? — вежливо спросила Гермиона, широко раскрыв глаза в притворном восхищении. С крепко сжатыми перед собой руками, она предано заглянула в глаза Мардж, играя на её эго.       — Ну конечно есть! Сейчас у меня десять взрослых особей, не считая Злыдня, который уже слишком стар для размножения, — гордо сказала Мардж, махнув рукой в сторону ряда собачьих будок. Правда, назвать это будками было бы явным оскорблением их благоустроенности. Очевидно, Мардж свято верила, что со своими собаками нужно обращаться как можно лучше. — Обычно они у меня живут во дворе, но последние несколько дней было слишком холодно, чтобы их выпускать больше чем на пару часов, хотя, честно говоря, мне иногда кажется, что они предпочли бы остаться внутри на всю зиму.       — Ух ты! — просияла Гермиона, подойдя к Радару и присев на корточки, чтобы на него посмотреть. — Какой красивый.       — А у девочки хороший глаз! — одобрительно хмыкнула Мардж, взглянув на Гарри, прежде чем гордо направиться к Гермионе, которая держалась на почтительном расстоянии от Радара. — Такая скромная, такая воспитанная — моему племянничку было бы чему у тебя поучиться, Стейси! Радар здесь один из лучших, отличная родословная и первоклассное здоровье. Лучшей собаки нельзя и желать. Он ещё не участвовал в разведении — минуло всего два месяца с его второго дня рождения, но летом я обязательно получу от него помёт.       — Превосходно, — натянуто произнёс Гарри и отошёл от щенячьего вольера. Его терпение подходило к концу. Необходимую информацию они получили, а от самодовольных разглагольствований Мардж его уже ощутимо подташнивало. — Эти собаки и правда выглядят просто чудесно, но нам пора идти. Мы всё тщательно обдумаем и обязательно с вами свяжемся.       — Погодите-погодите, — заметно оторопела Мардж. На её лице промелькнуло раздражение, и Гарри понял, что сейчас что-то будет. — Лучше бы вам не проделывать весь этот путь, чтобы тратить моё время впустую. Я, знаете ли, очень занятая женщина, и мне не нравится, когда меня дёргают по пустякам! Вы уже здесь, так что могли бы сразу всё оформить как полагается, хотя на данный момент я уже не уверена, что дам своё согла…       Лицо Мардж внезапно побледнело, и она мешком рухнула на пол.       — Серьёзно, Гарри? — Гермиона распрямила спину и повернулась к нему. В её движениях была заметна усталость, всё-таки стресс от всего происходящего не прошёл для неё бесследно.       — Что? Мы узнали, что хотели, — пожал плечами Гарри, оттаскивая крупную фигуру своей тётки к вольеру со щенками и прислоняя к стене рядом. Это было больше, чем она заслуживала. — Это всего лишь Ступефай. Ничего с ней не случится. Сотрём ей память и уйдём отсюда — тебе не кажется, что лучше не иметь никаких связей с этим местом?       — Да, конечно. — Она выудила из сумочки флакон и протянула его Гарри. — Но разве нельзя было действовать как-то поделикатнее?       — Можно, но зачем? — Гарри взял флакон и подождал, пока Гермиона достанет из сумки запасённый специально для этой цели кусок курятины. — Мы в любом случае сотрём её память, так зачем тянуть и слушать её самодовольный бред. Поверь, дальше было бы хуже. Кроме того, теперь мы можем аппарировать прямо отсюда и избежать ещё одной поездки на такси.       — Ладно, ты прав, — вздохнула Гермиона с грустной улыбкой, после чего взглянула на курицу в своих руках и с усмешкой покачала головой. — Мерлин, ну и напыщенная задница твоя тётя.       — Я честно пытался тебя об этом предупредить, — улыбнулся Гарри, опускаясь на колени рядом с Гермионой.       — Знаешь, порой я просто поражаюсь тому, что ты стал таким, каким стал. — Гермиона просунула миску с вареной курицей сквозь решётку и погладила Радара по голове.       Получив от мистера Уизли рецепт противоядия, она специально уточнила, должна ли курица быть сырой или варёной и сколько нужно выждать после того, как собака её съест, прежде чем собирать слюну. Он пояснил, что для этой цели подойдёт простая отварная куриная грудка и что слюну можно собирать сразу после того, как собака поела. Похоже, метод был вполне рабочий, так как пёс уже начал пускать слюни.       — Многие на твоём месте просто озлобились бы и стали ненавидеть весь мир…       — Как змеемордый? — подсказал Гарри, приподняв бровь.       Мистер Уизли сообщил им о наложенном на имя Волдеморта табу, но Гарри упорно отказывался поддерживать нагнетание страха и называть его Сам-знаешь-кем или Тем-кого-нельзя-называть, поэтому стал звать его змеемордым, красноглазым или Томом, а то и просто уродом при случае.       — Гарри, ты совсем на него не похож.       — Сейчас нет, но Дамблдор показал мне некоторые из своих старых воспоминаний. У Тома было дерьмовое детство. Брошенный, никому не нужный, он изо всех сил пытался найти своё место. В чём-то я с тобой согласен. Я вполне мог бы ожесточиться и даже стать таким же, как он. Думаю, единственная причина, по которой со мной этого не произошло, это вы, ребята. Ты, Рон, Дамблдор, Сириус. Вместе вы держали меня на верном пути. Уж ты-то точно никогда не позволила бы мне стать унылой задницей.       Гермиона рассмеялась и с улыбкой посмотрела на него.       — Возможно и так, — тихо сказала она, — но что-то мне подсказывает, что на это повлияло гораздо больше факторов, чем ты перечислил. И определяющее значение имеет то, что заложено внутри. Ты хороший человек, Гарри, и… Тьфу! Так, ладно, это отвратительно.       Взгляд Гермионы метнулся к флакону в её руке и щедрому подтёку собачьих слюней на пальцах. Как только пёс расправился с курицей, она забрала флакон у Гарри и подставила под слюнявую собачью морду, попутно почёсывая Радара по голове. Но тот явно не сознавал важности своей миссии по отдаче слюны во благо создания ценнейшего противоядия, а потому сопел, кряхтел и беспрерывно елозил, покрывая оной субстанцией не только флакон, но и всё вокруг.       — Вот, — посмеиваясь, сказал Гарри, стирая слюни с её руки.       — Я пыталась сказать, Гарри, — продолжила Гермиона, отнимая наполненный флакон от собачьей морды и поворачиваясь обратно к Гарри, — что иногда забываю, какой паршивой была твоя жизнь до Хогвартса, и… ну, я просто рада, что ты тот, кто ты есть. Я рада, что встретила тебя, и рада, что ты — это ты.       — Я тоже рад, что встретил тебя, — улыбнулся Гарри, на мгновение сжав её руку у запястья, прежде чем забрать флакон. Её слова глубоко его тронули и вместе с тем вновь пробудили подспудную тревогу, не дававшую ему покоя всю последнюю неделю.       Собаки вокруг них начали лаять, явно завидуя Радару. Их скулёж эхом разносился по амбару, задницы возбуждённо ходили из стороны в сторону, носы вынюхивали угощение. Похоже, Злыдень был единственным по-настоящему агрессивным псом у Мардж.       Теперь понятно, почему он её любимец, — подумал Гарри, в последний раз оглядывая амбар. Им пора было уходить, пока шум не привлёк чьего-то внимания. Гарри вернул Гермионе её палочку.       — Ты лучше меня в ментальной магии. Давай, я это уберу, а ты пока сотри последние два дня из памяти Мардж.       — Договорились, — легко согласилась Гермиона, брезгливо оттирая руку.       Ей потребовалось всего несколько минут, чтобы убрать из памяти Мардж все воспоминания об их общении и внушить мысль, что она просто заснула, навещая щенков. Задолго до того, как Марджори Дурсль пришла в себя, Гарри с Гермионой вышли из амбара и аппарировали в безопасное место на Севере Англии.

***

             Как бы Гарри ни радовался успеху первой части их плана, это никак не умаляло его страха по поводу второй. Да, они стали на шаг ближе к приготовлению противоядия, но им ещё предстояло вернуться в Бирмингем за змеевиком. Если последние несколько дней их перемещения были просто рискованными, то полуночная прогулка по заведомо кишащей оборотнями местности казалась самоубийственной. Ему это не нравилось. Плохое предчувствие предстоящей беды ощутимо давило на грудь, усиливая и без того тяжёлый груз тревог, который нарастал последние несколько недель.       Он молча смотрел, как Гермиона делает заметки в своём блокноте и подготавливает все имеющиеся ингредиенты, бормоча что-то себе под нос. В последнее время она вообще много писала, больше, чем обычно. Он не мог сосредоточиться на своей книге и вместо этого сидел и наблюдал за тем, как она работает. Он чувствовал, что тратит своё время впустую. Минуты их жизни утекали в никуда, а он просто сидел и смотрел на это, не имея никакой уверенности, что завтра они всё ещё будут живы.       — Гермиона? — спросил он после того, как прошла ещё одна минута, а он так и не смог прочитать ни одной буквы на открытой перед ним странице.       — Да? — Гермиона подняла глаза от своих записей. Ингредиенты, которые она раскладывала, были аккуратно разложены перед ней.       — Ты уверена, что змеевик больше нигде не растёт? — Он уже знал ответ, но всё же не смог удержаться от вопроса. Пусть это была трусость и чистый эгоизм, но сейчас он отчаянно желал избежать неизбежного.       — Гарри, — тяжело выдохнула Гермиона. Вопрос не вызвал у неё раздражения. Она знала, почему он спрашивал, и понимала его тревогу. Она разделяла те же страхи, но каждый из них справлялся с ними самостоятельно. — Ты же знаешь что нет, мы оба просматривали один и тот же справочник, тот самый, что использовался на пятом курсе на уроках профессора Снейпа. Даже если он и растёт где-то ещё, я не представляю, с чего начать поиски. А об аптекарях не может быть и речи.       — Да, я всё это знаю. — Гарри покачал головой и провёл рукой по лицу и волосам, пытаясь смахнуть липкое беспокойство.       Ему так надоели постоянно падающие на лицо волосы, что он собрал их в неряшливый хвост, чтобы они хотя бы не лезли в глаза. Пряди торчали из получившегося пучка под странными углами, делая его похожим на персонажа аниме, а непривычный вес вызывал головную боль. Давно пора было избавиться от этой копны на голове. Ему было всё равно, как это выглядит, но его уже достали собственные волосы. Только вот Гермиона не знала никаких заклинаний для стрижки, а уж он — тем более. К чёрту! Завтра он вытащит кухонные ножницы и решит эту проблему одним чистым срезом.       Гарри выдохнул.       Он устал. Такой всепоглощающей усталости он не чувствовал уже несколько недель. А ещё он был расстроен и раздражён. За последнее время они добились хорошего прогресса как в зельеварении, так и в тренировках, но ответы мистера Уизли о деятельности Ордена сильно его встревожили. Ситуация в Хогвартсе неумолимо жгла душу, а разум терзало чувство обречённости.       — Просто… за последние несколько дней мы несколько раз появлялись в Бирмингеме… Нам невероятно повезло, что всё обошлось, — медленно проговорил Гарри и посмотрел на Гермиону. Его лицо явно выражало напряжённое беспокойство. — Ну, возможно, отчасти это было связано с нашим разумным подходом, но всё же удача сыграла не последнюю роль, а я не хочу полагаться на удачу. Я просто не могу смириться с тем, что мы снова куда-то отправляемся, прекрасно зная, насколько это опасно.       — Я понимаю, Гарри, — мягко сказала Гермиона. Она положила перо, вышла из лаборатории, опустилась перед ним на колени на мягкий ковёр и взяла его руки в свои. — Мне тоже это жутко не нравится. Но что ещё мы можем сделать? Нам нужно это противоядие. Нагини всегда будет там, где будет он, и в конце концов нам придётся с ним встретиться. Я не вижу другого выхода из этого положения.       — Я тоже, — разочарованно вздохнул он, опуская голову, чтобы прислонить свой лоб к её.       Он чувствовал себя загнанным в ловушку. Возвращение в Бирмингем после того, что случилось во время их последних двух встреч с оборотнями, внушало ему откровенный ужас, а судя по разговору, который они подслушали по пути к аптеке, ситуация становилась только хуже. Он понимал, что ведёт себя неразумно. Злиться на обстоятельства просто потому, что они такие, какие есть, не имело смысла.       Он знал, что его чувства не изменят того, что они должны были сделать — сегодня вечером они в любом случае отправятся в Бирмингем за змеевиком, и лучше бы к тому времени ему взять под контроль собственные нервы. Он понимал, что Гермиона тоже нервничала. Последние две недели она хваталась за всё и сразу, чтобы хоть как-то отвлечься, и это явно на ней сказывалось. Он знал, что им обоим нужно успокоиться.       Он глубоко вздохнул.       Но вся эта ситуация просто выводила его из себя. Всё, о чём он мог сейчас думать, было: что, если они не готовы? Что, если они недостаточно сильны? Что, если всего, что они уже сделали, окажется мало и они не справятся? Что, если что-то случится с Гермионой? Как он справится с этим теперь, когда знает, какими могут быть их отношения, — как он сможет с этим жить? Поток вопросов атаковал его переутомлённый разум, разгоняя сердце, и он крепче сжал руки Гермионы.       — Ты можешь мне кое-что пообещать? — медленно спросил он, уже зная, что то, о чём он попросит, невозможно. Это противоречило каждой клеточке её существа, и он даже не знал, почему вообще пытался пойти по этому пути.       — М-м? — Её глаза были закрыты, лоб всё ещё прислонён к его лбу, а большие пальцы выводили маленькие круги на тыльной стороне его ладоней.       Он не был удивлён, что она не дала слепого согласия. Гарри знал, что так и будет. Она ждала, пока он озвучит свою просьбу. Она была слишком умна и слишком осторожна, чтобы давать согласие, не зная, на что соглашается. По тому, как она держала его за руки, Гарри мог сказать, что она понимала его состояние. Она чувствовала его отчаяние и пораженческий настрой. Вероятно, она даже точно знала, к чему идёт этот разговор, и была полностью готова отклонить его просьбу, но он всё равно продолжал идти по тропинке, на которую ступил, потому что ему нужно было произнести эти слова, чтобы хоть частично снять тяжесть со своей груди.       — Обещай мне, что ты позаботишься о собственной безопасности, Гермиона. Если дела пойдут плохо, будь то сегодня ночью или в любой другой день — пожалуйста, позаботься о себе. — Он откинул голову, чтобы посмотреть ей в глаза в поисках знакомого тепла, чувствуя боль в груди. — Аппарируй, если придётся — я не прошу тебя отказаться от борьбы, я просто…       — Нет, ты просишь меня отказаться от тебя. Если что-то случится — ты просишь меня бросить тебя, Гарри. — Она решительно встретила его взгляд. В сгустившемся полумраке её глаза отражали магический свет палатки. — Нет, Гарри. Мой ответ — нет, и он не изменится.       — Гермиона. — Гарри нахмурился. Он знал, что она не согласится; ожидал этого. Она будет делать то, что делала всегда — держаться рядом, несмотря ни на что, и бороться до конца. Он не знал, как выразить словами те эмоции, которые испытывал. Он сам плохо понимал, чего хочет. — Я не говорю тебе просто бросить меня. Я прошу, если что-то случится, если я не смогу спастись — чтобы ты спасла себя. Ты останешься единственной, кто знает, что делать, чтобы выиграть эту войну.       — Этого не произойдёт.       — Ты не можешь этого знать, Гермиона. Мы понятия не имеем, чем это закончится, и я просто не смогу жить, зная, что с тобой что-то случилось.       — Ну, теперь твои слова вообще не имеют никакого смысла. Если с тобой что-то случится и тебя нельзя будет спасти, ты будешь мёртв, Гарри, а значит, и так не будешь жить, зная, что со мной что-то случилось, — вызывающе сказала Гермиона. Теперь она смотрела на него почти с яростью, и по её глазам Гарри мог видеть, как поднимается на поверхность её собственное внутреннее смятение. — Ты не думаешь, что я бы чувствовала то же самое? Если бы что-то случилось с тобой, Гарри, и я не попыталась тебе помочь — я бы никогда не смогла с этим жить. Я могу жить с осознанием того, что я могу погибнуть на этой войне, но я не смогу жить с осознанием того, что я бросила тебя. Я не идиотка, Гарри, я не собираюсь делать ничего глупого или безрассудного без веских на то оснований, но я никогда не оставлю тебя, чтобы спасти себя!       — Гермиона, не сердись. Я…       — Я не сержусь! — возразила Гермиона. Её лицо раскраснелось, пальцы тисками вцепились в его руки.       — Ну, расстраиваешься.       — Да, я расстраиваюсь — потому что ты говоришь так, как будто думаешь, что умрёшь сегодня вечером, Гарри. Этого не будет — я не позволю этому произойти.       — И это именно то, чего я боюсь! — взорвался Гарри, хватая её за запястья и поднимая с пяток на колени так, что их глаза оказались на одном уровне. — Думаешь, я не понимаю, что происходит в твоей голове? Ты уже решила, что твоя роль в этом — помочь мне, чего бы это тебе ни стоило!       Он заметил перемену после «меча Гриффиндора». Увеличившееся количество заметок, пошаговые инструкции по варке зелий, подробные разъяснения, как использовать всё, что было в её сумочке, как общаться с мистером Уизли с помощью журнала. Он знал, что она помогает ему подготовиться к войне, как он просил её давным-давно, после того, как на неё напал оборотень. Но он не был дураком. Он понимал, что она также готовила его к тому, чтобы он мог продолжать их дело в одиночку, если с ней что-нибудь случится.       — Да, — с вызовом призналась Гермиона, упрямо не сводя с него взгляда. — Потому что это больше, чем я, Гарри. И ты это знаешь! Это всегда было больше, чем мы! Речь идёт о гораздо большем, чем просто попытка сохранить себе жизнь. Видишь — вот оно, ты делаешь это прямо сейчас — именно поэтому я боялась вступать в отношения в разгар войны! В войнах есть жертвы, Гарри, и ты не сможешь сражаться должным образом, если будешь постоянно бояться меня потерять. Дамблдор тоже это знал! Ты правда думаешь, что в ту ночь, на башне, он мог вот так просто проиграть? Я не знаю, что именно там произошло и каковы были его планы, но я абсолютно уверена, что он погиб намеренно. И я знаю, что он сделал это потому, что понимал, что иногда приходится идти на жертвы!       — Отлично! Давай уж тогда назовём всё как есть! Да, я веду себя эгоистично! Ты права! Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось на этой войне. Я не согласен терять тебя и уж точно не позволю тебе пожертвовать собой ради меня! — Гарри практически кричал, прижимая к груди запястья Гермионы. Она сердито посмотрела на него в ответ.       Напряжение, копившееся в палатке последние две недели, достигло критического уровня. Гарри не мог вспомнить, когда они с Гермионой в последний раз так серьёзно ссорились, хотя и не был уверен, что назвал бы это ссорой. Они просто кричали друг другу то, что уже и так знали. Расстроенные и уставшие, они были до крайности измучены той ситуацией, в которой оказались. Они оба отчаянно пытались сохранить друг другу жизнь и упорно не желали даже рассматривать возможность потери друг друга — при этом прекрасно понимая, что так вполне может случиться.       — Я не брошу тебя, Гарри, — отрезала Гермиона. — Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Я никогда не откажусь от борьбы!       — Угрх… Это не то, о чём я тебя прошу! Я не прошу тебя отказаться от борьбы! — Голова Гарри раскалывалась; он никак не мог упорядочить свои мысли и выразить эмоции словами. — Ты же знаешь, я бы никогда не попросил тебя о таком!       Это была правда.       Он никогда бы не попросил её отказаться от борьбы или спрятаться, чтобы ей не причинили вреда. Он верил в её силы и знал, что их единственный шанс выиграть — работать вместе до конца. Он просто не мог избавиться от ужасного чувства предстоящей беды, которое сдавливало его грудь при мысли о возвращении в Бирмингем. Он знал, что это было результатом накопленного плохого опыта и страха, который преследовал его каждый день — страха, что его способностей всё ещё может оказаться недостаточно, чтобы её защитить. Он не мог смириться с мыслью, что может её потерять, потому что она откажется бросить его в критический момент, и в то же время совершенно не хотел, чтобы она уходила.       — Тогда что ты от меня хочешь, Гарри?! — закричала она, широко раскрыв глаза и сердито подаваясь к нему.       — Я не знаю!       Гарри почувствовал, как его захлестнула волна эмоций. Он почти накинулся на Гермиону, смяв её губы в отчаянном поцелуе. Руки выпустили её запястья, чтобы обернуться вокруг её маленького тела. Отвечая с не меньшим рвением, она схватила его за футболку и потянула на себя, вниз, стаскивая с дивана на ковёр.       Он оказался между её ног. Он не мог дышать. Он не мог остановиться. Он целовал её так, как будто это было последнее, что он сделает в своей жизни. Он был напуган и слаб и так изголодался по её прикосновениям. Прошло слишком много времени с их последней близости. Слишком сильным оказалось напряжение последних недель. Слишком много усилий отняла их безумная борьба с собственной уязвимостью.       Гермиона притянула его к себе и приподняла бёдра. Он не знал, что творилось у неё в голове, но не остановился. Это не было похоже ни на что, что он когда-либо испытывал прежде, ни на что, что они когда-либо делали. Каждое движение было голодным и требовательным. Гермиона сильнее потянула за футболку, и ткань опасно затрещала. Он приник ртом к её шее, жадно вбирая в себя её вкус, запах, сладкое биение жизни под тонкой кожей, вжался в её разведённые бёдра, и она застонала ему в ухо.       Они оба были на взводе, оба боялись того, что должно было произойти, и были полны решимости уберечь друг друга, хотя оба знали, что играют в одну и ту же игру. Гарри сорвал с себя мешающую футболку, пока Гермиона через голову стягивала свою. Он хотел почувствовать её, хотел быть так близко к ней, как это возможно по человеческим меркам. Ему нужно было ощутить её теплую кожу на своей, получить физическое подтверждение, что она рядом.       — Гарри, — задыхаясь, прошептала она ему на ухо, пока её пальцы возились с его ремнём. Её голос был хриплым от желания. — Гарри, пожалуйста, ты мне нужен.       Гарри сбросил с себя штаны, а Гермиона расстегнула свои. Их движения стали лихорадочными. Он откинулся назад и стянул с её ног джинсы вместе с бельём и тут же снова оказался в ловушке её ног, рук и губ. Он запустил руку в её волосы и со стоном прижался эрегированный членом между её бёдер, сорвав ответный полустон-полувсхлип.       Она уже была мокрой.       По его телу прошла крупная дрожь, член легко скользнул по влажным складкам. Он хотел погрузиться в неё целиком, хотел почувствовать её внутреннее тепло, ощутить, как она охватывает его со всех сторон, но вместо этого крепко сжал руку на её талии и заставил себя остановиться. Нужно было притормозить. Это было какое-то безумие. Он даже не был уверен, как классифицировать те эмоции, что проносились через него в эти минуты.       — Гарри. — Гермиона обхватила руками его лицо и поймала взгляд. Её глаза сверкали в приглушённом свете палатки. Он видел в них отражение той же боли, что терзала его самого, и знал, что её раздирают те же противоречивые эмоции. — Гарри, пожалуйста.       Они никогда не признавались в этом вслух, но каждый из них методично выполнял свою собственную тайную миссию, целью которой было убедиться, что с другим всё будет в порядке. Гарри — обучал Гермиону наиболее эффективным атакующим заклинаниям, неустанно работал над улучшением щита и при любой возможности старался принять удар на себя, как при падении из окна аптеки. Гермиона — учила Гарри лечить травмы и варить зелья, а также оттачивала с ним дуэльные навыки и беспалочковую магию. Ни один из них не хотел отпускать другого. Ни один не соглашался оставить другого. Но сокрушительный груз войны неумолимо давил на них, порождая в душе отчаяние и безысходность.       Он замер в мучительном колебании. Желание было почти невыносимым. Это была даже не совсем похоть, а скорее острая физическая потребность быть как можно ближе, чтобы убедить себя, что она здесь, с ним, что он её не потеряет. Но он боялся, что в горячке накрывшего их безумия может причинить ей боль.       — Гарри. — Её голос был твёрд, и это вырвало его из той сумятицы, что сейчас царила в его голове. Одна её рука оставалась на его лице, но вторая опустилась и крепко сжала его бедро. Её взгляд горел откровенной страстью и решимостью. — Я не потеряю тебя, слышишь? Никогда. Мы пройдём через это вместе — чего бы это ни стоило. Мы будем тренироваться больше, будем учиться усерднее. Мы станем теми, кем должны стать — и сделаем всё, что от нас потребуется. Я тоже не могу потерять тебя.       — Я знаю, — дрогнувшим голосом сказал он и позволил Гермионе провести себя внутрь неё.       С его губ сорвалось низкое шипение, когда она приподняла свои бёдра ему навстречу. Он опустил голову и снова захватил её губы, двигаясь внутри неё в том темпе, который она задавала, и с тем напором, с которым она его к себе притягивала. Это было быстрее, чем в первый раз, не жёстко, но и не нежно. Она не хотела нежности. Она поднималась навстречу каждому его движению и целовала его в ответ с тем же отчаянием, что двигало им самим. Потому что прямо сейчас именно это определяло их суть — два отчаявшихся человека, которые сгибались под гнётом огромного веса на своих плечах, но упрямо отказывались сдаваться.       Гермиона застонала ему в рот, её спина выгнулась. Он понял, что не сможет продержаться долго, но, похоже, она тоже не собиралась задерживаться. Кипящее между ними напряжение было слишком сильным, разум окончательно уступил место чистым ощущениям. Гермиона крепко обхватила его за плечи, её голова опустилась к его шее, ногти с каждым толчком впивались в кожу.       — Гермиона… — Её имя сорвались с его губ между тяжёлыми всполохами дыхания. Он и сам не до конца понимал, что хотел сказать, но в этот момент она обхватила его ногами и задрожала всем телом, окончательно вымывая из его головы любые слова.       Он больше не мог держаться.       — Гарри, я так близко… О-ох, чёрт возьми, Гарри… не останавливайся… только не останавливайся, я… — Гермиона напряглась всем телом, её голова откинулась на ковёр.       Гарри почувствовал, как она сжалась вокруг него в судороге оргазма, и его собственное тело напряглось в преддверии кульминации. Её глаза были крепко зажмурены, лицо на секунду исказилось в болезненном выражении, прежде чем каждый мускул в её теле расслабился. Гарри отпустил себя и закрыл глаза, изливаясь в неё в ярчайшем оргазме. Это было гораздо больше, чем он ожидал от себя при таком раскладе. Даже не верилось, что он смог продержаться так долго. И что она кончила, пока он был внутри неё.       Он рухнул на неё и скользнул губами вдоль линии подбородка к виску, продолжая покачивать бедрами, пока она спускалась со своей вершины, и слушая, как она дышит.       — Это не станет нашей слабостью, Гермиона, — выдохнул Гарри, уткнувшись носом в её щёку, а затем повторил её же слова: — Мы сделаем всё, что потребуется.       — Чего бы это ни стоило, Гарри, — прошептала она, целуя его в подбородок. — Мы просто не допустим, чтобы это произошло.       — Этого не произойдёт, — прошептал Гарри в ответ, убирая прилипшие пряди с её лица.       Он удерживал её взгляд, оставаясь погруженным глубоко в неё и наслаждаясь блаженным ощущением посторгазменной неги. Он говорил совершенно серьёзно. Он верил в то, что сказал, каждой клеточкой своего существа. Он станет тем, кем ему нужно стать. И сделает всё, что от него потребуется.       Он её не потеряет.