В лесу Дин / In the Forest of Dean

      — Прости, что? — недоверчиво переспросила Гермиона, уставившись на Гарри широко раскрытыми глазами, красными и слезящимися после недавнего «купания». Меч тяжело тянул трясущиеся руки, в голове стучало, тело до сих пор болело от пережитого кислородного голодания и никак не могло согреться после пребывания в ледяной воде, а ощущения в груди были такими, словно кто-то расколол её грудную клетку, как спелый арбуз.       — Я хочу, чтобы ты его уничтожила, — повторил Гарри, не сводя с неё пристального, настойчивого взгляда. — Я думаю, это должна сделать ты. Не только потому, что он только что едва тебя не убил, но и потому, что я чувствую, что это важно. Это должна сделать именно ты. Ты вытащила меч из пруда — и уничтожить его должна ты; я просто знаю это.       Он и вправду хочет, чтобы я уничтожила крестраж, — ошеломлённо подумала Гермиона, судорожно вздохнув и тут же поморщившись от пронзивший грудь боли.       Её только что ударили эквивалентом маггловского дефибриллятора, и остаточная боль давала о себе знать при каждом неосторожном вдохе. А контролировать дыхание было крайне трудно — она была слишком измотана. Ещё одним побочным эффектом было неприятное покалывание в руках и пальцах, которое значительно усугубилось из-за времени, проведённого в ледяной воде. Она подозревала, что понадобится не меньше суток, а то и двух, чтобы её тело полностью оправилось от магического перезапуска сердца. Гермиона попыталась игнорировать неприятные ощущения и крепче сжала рукоять меча.       — Гарри, — медленно произнесла она, — я не уверена, что у меня получится… Я… я так устала, Гарри. Боюсь, мне просто не хватит сил.       Она действительно смертельно устала, и это вполне оправдывало её колебания, но кое о чём она умолчала. А именно — что совершенно не хотела этого делать. Одна мысль об уничтожении крестража заставляла её желудок сжиматься от тошноты, а сердце — пускаться вскачь. Она видела, какое воздействие медальон оказывал на людей, которые просто его носили, и не хотела даже думать о том, что он сделает с тем, кто вознамерится его убить. Всего несколько минут назад он чуть не задушил её, когда она всего лишь соприкоснулась с оружием, способным его уничтожить. После такого она боялась даже представить, что произойдёт, если она попытается ударить этим оружием по медальону.       — Ты сможешь, — подбодрил её Гарри и улыбнулся, после чего отыскал в её сумочке маленькие бутылочки успокаивающего и бодроперцового зелий. — Вот, сначала прими это, станет легче, но ты должна это сделать, Гермиона. Я знаю, что ты устала, что тебе хочется просто лечь в постель и поспать — и ты заслуживаешь этого, как никто другой, — но, Гермиона… Я не могу этого объяснить, я просто знаю, что это должна сделать ты.       Гермиона взяла у Гарри бутылочки и медленно осушила каждую из них. Тепло от бодроперцового зелья волной распространилось по телу, и она закрыла глаза, чувствуя, как стеснение в груди постепенно начало уходить. Гарри знал, что она едва стояла на ногах, и если при этом он продолжал настаивать на том, чтобы она это сделала, значит, действительно считал это важным и необходимым. Ей всегда казалось, что у него была какая-то уникальная связь с Волдемортом и его крестражами, поэтому она была склонна доверять его суждению в этих вопросах.       Ощущая, как тепло потекло к пальцам ног, она наконец смогла немного опустить плечи — успокаивающее зелье начало своё действие. Гарри не попросил бы меня сделать это, если бы не чувствовал, что так нужно, — повторила себе она и усилием воли расслабила напряжённые мышцы спины. Сделав глубокий вдох, она заставила себя открыть глаза.       — Ладно, хорошо, — тихо сказала она, начиная чувствовать действие успокаивающего зелья на нервы. — Давай покончим с этим и уберёмся отсюда.       Гарри твёрдо кивнул, снова повернулся лицом к медальону и приготовился открыть его. Гермиона инстинктивно подняла меч на высоту пояса, готовясь нанести удар. Она проигнорировала боль в плечах и груди и попыталась успокоить руки, дрожавшие под тяжестью лезвия. Если бы не успокаивающее зелье, её сердце сейчас колотилось бы как безумное. Гермиона не была медиком, но вполне обоснованно предполагала, что такие нагрузки на сердце сразу после его перезапуска были крайне не рекомендованы с медицинской точки зрения.       А скорее, строго запрещены, — подумала она, не меняя позы.       — Только сделай это быстро, — сказал Гарри перед тем, как открыть медальон, и посмотрел на неё через плечо. Она видела напряжённую линию его челюсти и знала, что он нервничал. — Что бы там ни было, оно нападёт. Том Риддл из дневника натравил на меня василиска, а на что способна эта штука, ты уже испытала на себе — так что не медли. Готова?       Гермиона решительно кивнула. В лесу было абсолютно тихо, и от этой звенящей тишины почему-то сильнее дрожали руки. Она заставила себя забыть о боли и головокружении и сосредоточиться на золотом медальоне в руках Гарри. Сердце, хоть и усмирённое зельем, забилось быстрее, когда Гарри заговорил на парселтанге. Медальон со щелчком открылся, за стёклышками, вставленными в створки, блестели два тёмных, красивых глаза. Должно быть, именно такие глаза были у Тома Реддла до того, как стали полностью красными.       Гермиона сделала шаг вперёд и подняла меч для удара — но замерла, когда из медальона начали вырываться гротескные чёрные пузыри, а тишину разорвал ужасающий, холодный голос. По её спине прокатилась дрожь, волоски на теле мгновенно встали дыбом, а душу обуял первобытный ужас. В застывшем воздухе многократным эхом разнеслись слова.       — Я видел твоё сердце, Гермиона Грейнджер, — прошипел голос, и она почувствовала сильный позыв к рвоте. — Я знаю все твои желания и все твои страхи. Всё, чего ты желаешь, не сбудется, а всё, чего ты боишься, станет твоей явью. Грязнокровка, отвергнутая своим же презренным маггловским видом, но не принятая и нежеланная в мире магии. Тебе нигде нет места.       Мерзость!       Так отчаянно стремилась проявить себя, показать, чего стоишь. Жалкая! Так хотела доказать, что достойна своей магии. Но ты не достойна — и знаешь об этом. Ты проиграла, как уже было и как будет впредь!       Отвратительные чёрные пузыри вспучивались и вытягивались, постепенно обретая форму. Глаза Гермионы расширились от страха, когда перед ней встали искажённые фигуры её родителей.       — Твои родители мертвы, — резко продолжил голос. Она чувствовала его вибрации под кожей, он пульсировал в её груди и поднимался к основанию шеи. — Ты не смогла их спасти — я забрал их.       ТЫ НИ НА ЧТО НЕ СПОСОБНА!       Хихикая и завывая, голос эхом разносился по лесу, окружал её, душил, истязал родительскими криками и мольбами о помощи. Её сердце обливалось кровью при виде страдания и ненависти на родных лицах.       — Как ты могла так с нами поступить, Гермиона! Ты бросила нас! Предала наше доверие!       Голоса родителей продолжали звучать, смешиваясь с криками ужаса и всё новыми и новыми голосами. Она слышала профессора МакГонагалл, Дамблдора, Джинни и бесчисленное множество других, чьи голоса проникали в её разум, спрашивали её, почему она их подвела, говорили, что она не оправдала их доверие, назвали грязнокровкой. Они твердили, что ей нет места в их мире, что она не заслуживает своей магии. Кричали, что она ни на что не способна.       Она чувствовала, как тонет под этим многоголосым шквалом.       Дыхание вырывалось быстрыми короткими хрипами, а сердце колотилось с угрожающей скоростью. Худшие опасения и сомнения кислотой разъедали разум. Зрение окончательно затуманилось, когда мерзкая чёрная слизь превратилась в Гарри. Задыхаясь, он стоял перед ней на коленях и смотрел тяжёлым, укоризненным взглядом, в то время как нестройный хор голосов продолжал кричать о каждой её ошибке, играть на каждой неуверенности, которую она похоронила глубоко внутри себя. Затем на груди Гарри появилось кровавое пятно, которое стало быстро увеличиваться, превращаясь в зияющую дыру, и он в отчаянии впился в неё стекленеющим взглядом.       — Гермиона, — прохрипел он, схватившись за окровавленную грудь. — Ты не смогла мне помочь, ты подвела меня.       Её кровь застыла в жилах, грудь сжалась в агонии, а сердце забилось ещё сильнее. Разум тонул в пении голосов, зрение сузилось от подступающей темноты. Она снова и снова наблюдала, как Гарри умирает у неё на глазах. Она подвела его, он умер из-за неё.       Гермиона судорожно глотнула воздуха. Казалось, грудь вот-вот разорвётся. Она больше не могла этого выносить, не могла смотреть, не могла слушать, не могла пошевелиться — и вдруг её уши заполнил тёплый, сильный, отчаянный голос, прорвавшись сквозь смерть и холод, которыми окружил её медальон.       — ГЕРМИОНА! УБЕЙ ЕГО! — закричал Гарри. Настоящий Гарри, а не отвратительная искажённая фигура перед её глазами. — ДАВАЙ ЖЕ! СЕЙЧАС! ТЫ МОЖЕШЬ!       Звук его голос как будто сдёрнул пелену с её разума, и Гермиона, стиснув зубы, крепче сжала рукоять меча. Она заставила себя сосредоточиться на голосе настоящего Гарри, который продолжал кричать что-то ей в поддержку, и выбросить из головы отвратительное пение бестелесных голосов. Оторвав взгляд от медальона, она посмотрела на Гарри, который наполовину лежал на земле, пытаясь удержать медальон, и встретила его решительный взгляд — живой, реальный, пронзительный, он горел такими эмоциями, что у неё заныла душа. Её рот приоткрылся, втягивая воздух в бездыханные лёгкие в глубоком болезненном хрипе.       Она повернулась к медальону, её волосы разметались, подхваченные порывами внезапно налетевшего ветра. Её налитые кровью глаза зажглись решительным огнём, а нервы обратились в камень.       — Тебе не победить! — рыкнула она на медальон с дикой, безудержной яростью и заставила свои ноги сделать последний, решающий шаг. Казалось, каждая из них весила по сто фунтов. Скользя по льду, Гермиона проталкивала себя вперёд, борясь с огромной силой медальона. — Всё кончено! Ты ничего не можешь нам сделать…       Она почувствовала сильный толчок какой-то невидимой силы, скандирующие голоса стали громче, «жалкая, никчёмная, БЕСПОЛЕЗНАЯ» — кричало в ушах. Она крепче стиснула зубы и подняла меч.       — ПОШЁЛ К ЧЁРТУ! — закричала она, яростно взмахнула мечом и обрушила его вниз одним резким движением, в которое вложила каждую унцию своих душевных и физических сил.       Меч рассёк чернильные фигуры и соприкоснулся с медальоном. Голоса смолкли, в воздухе пошла отчётливая рябь, потом раздался громкий треск и зрение прорезала ярко-красная вспышка. Когда волна энергии от медальона рассеялась, Гермиона неловко отступила и, поскользнувшись, упала на спину и проехала несколько футов назад по льду, так и не выпустив меч из рук.       Приподнявшись на локтях, она взглянула на медальон — он был расколот на три части и совершенно неподвижен. Гарри, в последний момент отскочивший в сторону, лежал в снегу справа от камня и так же настороженно разглядывал медальон, как и она. Затем он обернулся к ней, и их взгляды встретились. Гарри сорвался с места так быстро, что она едва уловила его движение. Оскальзываясь, он добрался до неё и, упав на колени, схватил её за руки, чтобы помочь подняться в сидячее положение.       — Гермиона, — выдохнул он, зарывшись лицом в её растрепанные кудри и крепко прижимая к себе. — Гермиона, ты такая молодец… просто невероятная… Ты в порядке?       Он отстранился и начал водить руками по её телу в поисках травм, обводить пальцами линии её лица.       — Да, — слабо произнесла она, выронив меч. — Гарри, я в порядке.       Гарри смотрел на неё так, что её измученное сердце затрепетало. Она подалась к нему навстречу, когда он наклонил голову, чтобы прижаться к её губам в пылком, требовательном поцелуе. Они сидели на холодном льду, одна рука Гарри запуталась в её волосах, а другая сжала в крепком объятии, он целовал её жадно, отчаянно, как будто боялся, что если остановится, она исчезнет. Когда их губы всё-таки расстались, она прислонилась лбом к его лбу, глубоко вдыхая холодный ночной воздух.       — Давай выбираться отсюда, а? — сказала она, прижимаясь к нему и дрожа всем телом. Ей хотелось похоронить останки этого проклятого медальона где-нибудь в самом дальнем уголке своей сумочки до тех пор, пока они не смогут избавиться от него насовсем. Но больше всего ей хотелось оказаться в безопасном месте, забраться в койку Гарри, погрузиться в его тёплые объятия и крепко-крепко прижаться к его груди. Адреналин начал покидать организм, и она чувствовала, как рассыпается её тело. Никакое успокаивающее зелье в мире не могло остановить лёгкое подёргивание её рук или выровнять прерывистое, рваное дыхание. Ей нужно было отдохнуть, и как можно быстрее, иначе она просто потеряет сознание.       — Я всецело за, — прошептал Гарри ей в волосы.       Гарри быстро встал, поднял осколки медальона и меч, аккуратно сложил их в её сумочку и снова опустился на колени рядом с ней. Гермиона тем временем безвольно сидела на льду, наблюдая за действиями Гарри. Она хотела ему помочь и чувствовала себя немного виноватой из-за того, что сидела без дела, пока Гарри собирал их вещи, но её истерзанное тело просто отказывалось двигаться. Она даже не была уверена, что сможет самостоятельно встать на ноги, поэтому продолжала сидеть на месте бесформенным мешком, пока Гарри не вернулся.       — Я знал, что у тебя получится, — тихо сказал Гарри, крепко схватив её за руку и обняв за талию.       Гермиона улыбнулась ему и устало прикрыла глаза. Почувствовав знакомый рывок аппарации, она вздохнула с облегчением. Они были в безопасности, у них был меч, они уничтожили крестраж, и Гарри был с ней.       С нами всё будет хорошо, — подумала она, когда мир вокруг них исказился.       

***

             Они приземлились на западной береговой линии Англии, ближе к югу. Гарри сразу же произнёс несколько заклинаний обнаружения, и только убедившись, что они в безопасности, оставил Гермиону сидеть на снегу в обнимку с банкой синего пламени и приступил к установке палатки. Закончив, Гарри помог Гермионе зайти внутрь. Все мышцы её тела буквально кричали при малейшем движении. Похоже, завтрашняя тренировка отменяется, — рассеянно подумала она, мечтая только о том, чтобы лечь и уснуть.       Гарри проводил Гермиону до ванной — тёплая вода должна была расслабить её напряжённые мышцы и согреть продрогшее тело — и вышел из палатки, чтобы установить сигнальные и защитные чары.       Гермиона застонала от удовольствия пополам с болью, когда горячие струи брызнули ей на спину. Казалось, в замёрзшую кожу впились тысячи маленьких иголок, зато по мышцам сразу разлилось блаженное расслабление. Она прислонила голову к стене душа и содрогнулась, когда последние остатки холода наконец покинули её промёрзшее до костей тело. Заставив руки двигаться, она омыла свою кожу и кое-как распутала колтуны на своей голове.       Её движения были заторможенными, а глаза оставались плотно закрытыми. Почувствовав себя достаточно чистой и согревшейся, она бесшумно выключила душ и надела самые толстые носки, какие у неё были, тёплый свитер с длинными рукавами и клетчатые пижамные штаны. Гарри ещё не вернулся, когда она забралась к нему в койку. Вероятно, кроме основных чар он решил установить ещё и дополнительные, так как тоже собирался лечь спать. Они оба отчаянно нуждались в отдыхе.       Она только успела натянуть одеяло, когда услышала, как Гарри вошёл в палатку. Обернувшись, она посмотрела на него — его волосы были растрёпаны ветром, а щёки порозовели от холода. Он сразу же подошёл к ней, быстро поцеловал в макушку и тихонько пробормотал, что пойдёт примет душ, чтобы согреться.       Она хотела подождать, когда он присоединится к ней, чтобы они могли свернуться в объятиях друг друга, но её грудь ныла, а конечности словно налились свинцом. Веки отказывались подниматься, и она задремала под успокаивающий звук текущей воды. Уже сквозь сон она почувствовала, как прогнулась кровать и сильная рука Гарри обхватила её поперёк груди, когда он лёг рядом и прижался к её телу. Его свежий чистый аромат успокаивающе окутал её мысли, и она не заметила, как полностью отключилась.       

***

Верная своему слову, следующим утром Гермиона спала гораздо дольше обычного, как и Гарри. С постели они поднялись только в половине одиннадцатого, что для них было очень поздно, учитывая, что обычно они вставали в семь. К счастью, этой ночью Гермионе не снилось никаких снов, скорее всего из-за успокаивающего зелья, которое дал ей Гарри, но она не сомневалась, что кошмары придут позже… И она не ждала этого с нетерпением.       Проснувшись, она какое-то время тихо лежала в объятиях Гарри, наслаждаясь спокойствием и теплом, и только когда в животе требовательно заурчало, она заставила себя выбраться из постели и пошла готовить завтрак. Гарри проснулся от запаха тостов и яичницы. Пошатываясь, он присоединился к ней за кухонной стойкой и закипятил чайник, чтобы заварить им чай.       В этот день они решили устроить себе полноценный выходной. Как сказал Гарри: «Иногда нужно остановиться и отпраздновать то, чего уже достиг, — и порадоваться своей победе, какой бы маленькой она ни была». В конце концов, они действительно только что одержали победу, и не такую уж маленькую на самом деле.       После нескольких месяцев бесплодных скитаний по лесам у них наконец-то появилось оружие, способное уничтожать крестражи, и каким-то образом один этот факт делал задачу их обнаружения менее неразрешимой. Наличие меча вселяло в них уверенность, что последние несколько месяцев не были пустой тратой времени, что всё у них получится.       В обед они разделили последние пирожные и торжественно съели их с чаем. Покорёженный медальон был тщательно упакован в маленькую коробочку и убран на самое дно сумочки до тех пор, пока не была решена его дальнейшая судьба. Остаток дня они изучали меч Гриффиндора, бездельничали или просто дремали, прижавшись друг к другу. Ближе к вечеру они уютно устроились на диванчике под одним на двоих пледом. Ощущая приятный вес руки Гарри на своих плечах, Гермиона удобно откинулась на его грудь и продолжила читать о приготовлении зелий в походных условиях.       Такого приятного и расслабляющего дня у них не было уже очень и очень долго. Пожалуй, со времён учёбы на шестом курсе.       За ужином они обсудили возможность навестить Ксенофилиуса Лавгуда, чтобы расспросить его о кулоне, который он носил на свадьбе, и его значении. Они согласились, что идти к Лавгуду в любом случае придётся, так как это был единственный логичный следующий шаг к решению задачи, которую поставил перед ними Дамблдор. Оставался только вопрос «когда». Ни один из них не хотел торопиться. Если последние несколько месяцев их чему-то и научили, так это тому, что как бы хорошо подготовлены они ни были, это ничего не гарантировало. Казалось, чем больших результатов они достигали, тем большего требовала от них жизнь, каждый раз выставляя планку всё выше и выше, за пределы их досягаемости. Слишком многое было поставлено на карту, чтобы бросаться с головой в очередную авантюру, не попытавшись сначала должным образом подготовиться.       Особенно сейчас, — подумала Гермиона, наблюдая, как Гарри убирает со стола и несёт посуду на кухонную стойку. Она проследила за движением его плеч, пока он очищал тарелки и складывал их обратно в шкаф, и не смогла сдержать лёгкий румянец при виде того, как легко двигается его стройное, сильное тело.       Она только что признала свои чувства к Гарри и совершенно не хотела подвергать риску его самого и их новые отношения из-за глупого безрассудства. Им нужно было стать лучше, узнать больше. Эта война отнимет у них всё, если они не отнесутся к ней серьёзно. Им нужно было удвоить свои усилия и быть готовыми ко всему.       После ужина Гермиона проверила свои запасы зелий и обнаружила, что их осталось совсем мало. Им нужно было больше восполнителя крови, больше экстракта бадьяна, больше успокаивающего и бодроперцового зелий и всего того, что она приготовила и собрала для их путешествия. А ещё, учитывая произошедшее в Годриковой Лощине, им не мешало бы обзавестись противоядием от яда Нагини. Вполне вероятно, что это не последнее их столкновение со змеёй Волдеморта, и наличие в запасе противоядия однажды может спасти им жизнь.       Гермиона вспомнила, что случилось, когда Нагини укусила мистера Уизли в Отделе тайн — его раны не закрывались ни магией, ни швами до тех пор, пока не удалось нейтрализовать яд. Бадьян вообще не оказывал никакого эффекта, а маггловские швы, которыми целители пытались закрыть рану, когда поняли, что зелья не помогают, — почти мгновенно рассасывались. В результате мистер Уизли продолжал истекать кровью и вынужден был пить зелье для восполнения крови каждый час, пока не нашлось противоядие.       Только вот мистер Уизли находился в это время в больнице Святого Мунго, и в распоряжении целителей были все необходимые ресурсы и материалы, а также достаточное количество зелий, чтобы сохранить ему жизнь. То, чего не было в маленькой палатке в лесной глуши.       Без противоядия они были бы обречены.       Во время вечернего чая Гермиона кратко рассказала Гарри об их ситуации с зельями, и он согласился, что соваться к Лавгуду, да и вообще куда бы то ни было, пока они не пополнили свои запасы целебных средств, будет слишком рискованно. Итак, Гермиона пересмотрела их распорядок дня и включила в него приготовление зелий и сбор ингредиентов, что само по себе могло стать весьма опасным мероприятием. Некоторые ингредиенты они могли бы собрать самостоятельно в местах их произрастания по всей Англии, другие же можно было только купить в аптеке или украсть — и Гермиона нахмурилась при этой мысли.       После разговора о зельях, ближе к концу вечернего чаепития, Гарри решил ещё раз затронуть тему окклюменции. Ему было неловко и немного стыдно из-за того, как безответственно он в своё время отнёсся к этому вопросу в школе, но он всё равно заставил себя поднять эту тему. Он знал, что Гермиону это тоже беспокоило, и понимал, что разбираться с этой проблемой всё равно придётся — и чем раньше, тем лучше.       Поэтому он честно рассказал ей, что на самом деле произошло на пятом курсе на его последнем уроке окклюменции, о воспоминаниях Снейпа и о том, почему, собственно, этот урок и стал последним. Он также признался, что не особо старался выполнять те самостоятельные задания, которые давал ему Снейп, и в целом относился к этим урокам недостаточно серьёзно. Гермиона не стала сердиться или читать ему нотаций, вместо этого она взяла его за руку, крепко сжала его пальцы и сказала, что они обязательно добавят ментальные упражнения в свой распорядок.       В течение следующей недели Гермиона и Гарри привели свои планы в действие. Каждый день они вставали и методично выполняли намеченные дела: упражнения, дуэль, практика беспалочковой и невербальной магии, сбор доступных ингредиентов для зелий, изучение целительных заклинаний, а также медитация и окклюменция при каждом удобном случае. Вскоре Гарри начал ловить себя на том, что выполняет базовые ментальные упражнения, принимая душ или занимаясь приготовлением пищи. У него вошло в привычку очищать разум и успокаивать эмоции во время долгих ночных бдений у палатки.       Помимо совместных занятий, Гарри взял на себя задачу поэкспериментировать с заклинанием щита, чтобы выяснить, можно ли сделать его более устойчивым к физическим ударам, Гермиона же занялась вопросом восполнения и расширения их запасов зелий. Она составила список всех требуемых ингредиентов, а также продолжительность варки, чтобы они могли скоординировать свои перемещения с циклами приготовления зелий, и приступила к организации мини-зельеварни в стенах палатки.       Гермионе потребовалось два дня, чтобы дочитать книгу о приготовлении зелий в нестандартных условиях, изучить заклинания, необходимые для герметизации рабочей зоны, и разработать план того, как разместить зельеварческую установку в палатке так, чтобы не пришлось разбирать её при каждом переезде. Она придумала, как использовать заклинания приклеивания, чтобы закрепить на месте котлы и верстак, и как оградить всё пространство рабочей зоны взрывозащитным экраном, чтобы защитить палатку от любых несчастных случаев. Небольшое отверстие в ткани палатки в зоне новой зельеварни обеспечило необходимую вентиляцию рабочего пространства для удаления любых запахов или паров от зелий.       В принципе, используя заклинание стазиса, упомянутое в той же книге, Гермиона могла «заморозить» любое зелье на любом этапе варки, если собираться придётся внезапно. Конечно, она не собиралась на регулярной основе сворачивать палатку, когда там что-то варилось, но знание о том, что такая возможность у неё была, сильно успокаивало. И Гарри с этим согласился, когда она рассказала ему о своих планах, интересуясь его мнением.       Определившись с планами, Гермиона провела остаток недели, сооружая свою походную зельеварню.       Она превратила койку Рона в верстак, а один из кухонных стульев — в табуретку. Ни Гермиона, ни Гарри не озвучили вслух то, что она, по сути, только что окончательно лишила Рона места в их палатке. И хотя они не говорили об этом, но оба знали, что ни один из них не ждал его возвращения. И потому они дружно проигнорировали то, что, «выселив» таким образом Рона из палатки, они фактически вычеркнули его из своей жизни.       К концу недели верстак, котлы, вентиляционная труба и все защитные чары были должным образом установлены, а полный список требуемых ингредиентов — тщательно сопоставлен с картой Англии, и Гермиона определила места, которые им нужно было посетить, чтобы получить необходимое.       Из того количества бадьяна, что у них оставался, можно было приготовить только две стандартных порции восполнителя крови и одну порцию экстракта для заживления ран. В обычной жизни это был бы вполне приличный запас для личного пользования, но, учитывая опыт последних месяцев, — крайне недостаточный в условиях полноценной войны. Гермиона хотела иметь в запасе как минимум дюжину порций восполнителя, три бутылки экстракта и дополнительно несколько бутылочек успокаивающего и бодроперцового зелий — так что им нужно было каким-то образом раздобыть больше бадьяна.       Проблема заключалась в том, что бадьян был одновременно редким и дорогим, и она сильно сомневалась, что они случайно наткнутся на него где-нибудь в лесу. А значит, за ним придётся идти в аптеку. Большинство других необходимых ингредиентов вполне можно было собрать своими силами, аппарируя в известные места произрастания.       А пока, за неимением ингредиентов, Гермиона планировала сварить то, что могла. К счастью, она прихватила с собой крокодильи сердца, которые купила на распродаже в Косом переулке. Очень удачная была покупка. Гарри и Рон едва у виска не покрутили, когда она, как ужаленная, бросилась в аптеку за этими сердцами.       В то время она не планировала варить зелья во время поиска крестражей, а просто следовала своей извечной привычке быть готовой ко всему, зато теперь она могла приготовить несколько свежих порций успокаивающего зелья. Ингредиентов хватило и на одну порцию бодроперцового зелья. Но один пункт оставался в её списке совершенно пустым — противоядие от яда Нагини. Она понятия не имела, как к нему подступиться.       Несмотря на обширные для её лет познания в зельеварении, Гермиона чувствовала себя крайне неуверенно, когда дело доходило до противоядий. Чаще всего зелья такого рода были сложными и редкоиспользуемыми, поэтому большинство зельеваров предпочитало держаться от них подальше. Некоторые противоядия даже не требовали варки и по сути не являлись «зельем» — это могло быть какое-то определённое растение, которое произрастало совершенно естественным образом, и его можно было просто сорвать и сразу использовать. Другие были причудливым сочетанием множества ингредиентов с обязательным добавлением образца яда и образца крови жертвы. Одни нужно было готовить заранее, другие могли быть приготовлены только после того, как яд попал в организм жертвы. В списках официально зарегистрированных противоядий значились самые разные средства, от простого листа подорожника до сложнейших зелий, на приготовление которых уходило три месяца при сроке годности всего двадцать четыре часа.       Что ещё хуже, Нагини не была обычной змеей, так что Гермиона не могла просто проникнуть в маггловскую больницу и раздобыть противоядие от какой-нибудь обыкновенной гадюки или медноголового щитомордника. Нет, змея Волдеморта явно имела некую волшебную природу. Гермиона не могла этого подтвердить, но подозревала, что Нагини была либо проклятой гадюкой Рассела, если судить по внешним признакам, либо, что более вероятно, маледиктусом — человеком, который из-за проклятия крови навсегда превратился в животное. Гермиона сомневалась, что кто-то, кроме Волдеморта, мог знать ответ на этот вопрос наверняка, и спрашивать не собиралась.       Единственное, что удерживало её от паники, — это знание того, что мистер Уизли однажды уже поборол этот яд. А значит, действующее противоядие существовало. Оставалось либо проникнуть в больницу Святого Мунго и попробовать выяснить, не осталось ли у них готового зелья, либо каким-то образом связаться с Артуром Уизли и попросить его достать рецепт. Оба варианта Гермиону не радовали.       К настоящему времени больница вполне могла находиться либо под наблюдением, либо под контролем Волдеморта. Конечно, связаться с мистером Уизли было бы проще, чем проникнуть в Мунго, но это подвергло бы риску его самого, его семью, а возможно, и весь Орден Феникса.       Судя по тому немногому, что удалось вытащить из Финеаса, деятельность Ордена Феникса в настоящее время держалась в строжайшем секрете. Орденцы пытались вести войну тихо, не привлекая к себе внимания, — им просто не хватало численности, чтобы напрямую конкурировать с Волдемортом. Сейчас, когда Министерство было практически захвачено, сокрытие личности каждого орденца имело решающее значение для успеха их общего дела. Если они проявят спешку или чрезмерную активность, Волдеморт в мгновение ока приведёт войну к их порогу, к чему Орден пока не был готов. С учётом того, что никто больше не знал о крестражах, результаты были бы катастрофическими.       Волдеморта невозможно было убить, пока не исчезнут все его крестражи, а значит, им с Гарри нужно было как можно дольше оттягивать открытый конфликт, чтобы избежать ненужных человеческих жертв, пока они пытались найти и уничтожить оставшиеся кусочки души Тёмного Лорда.       В следующие несколько недель Гермиона с головой погрузилась в работу. Каждый день она тренировалась с Гарри и варила те зелья, ингредиенты для которых у неё уже были или их удавалось собрать, аппарируя по различным уголкам Англии, и с каждым приготовленным зельем она чувствовала, как внутри исчезает крошечная нить беспокойства и в груди поднимается небольшой прилив утешения. Иметь в запасе эти зелья было всё равно что иметь спасательный круг, и она готовила столько спасательных кругов, сколько могла.       Если приходилось сидеть над котлом ночь напролёт, забираться в самые тёмные расщелины и самые глухие дебри леса за нужным ингредиентом или вытаскивать саламандру из пасти скунса, как это было в Суррее, она это делала. Она бы сделала всё, что было в её силах, — и даже сверх того — ради безопасности Гарри и успеха их миссии. И совершенно неважно, насколько противно вонял скунс.       Итак, она продолжала собирать ингредиенты и варить зелья, и всё это время её мозг продолжал перебирать и отсеивать возможные варианты их дальнейших действий. О том, чтобы проникнуть в больницу Святого Мунго, не могло быть и речи. Связей, которые могли бы помочь им по-тихому попасть внутрь, у них не было, а ломиться напролом она не собиралась. Одного опыта «громкого» проникновения на охраняемый объект ей хватило с лихвой. Пусть их приключение в Министерстве, в целом, и оправдало себя, но прошло далеко не идеально и дорого им стоило. С другой стороны, она не сомневалась, что за мистером и миссис Уизли пристально следили, так что просто аппарировать в «Нору», чтобы пообщаться с Артуром, они не могли. Гермиона отказывалась подвергать опасности семью Уизли, как бы её ни раздражал их младшенький сын-идиот.       Она по-прежнему нежно любила Артура и Молли и совершенно не хотела причинять им лишнюю боль.       Таким образом, существовало только одно решение. Им нужно было придумать, как связаться с мистером Уизли так, чтобы этого никто не заметил — даже Молли. Причём он тоже должен был иметь возможность с ними связаться, чтобы передать рецепт противоядия. Искать с ним встречи в Министерстве — чистое самоубийство, в «Норе» — риск для семьи, совы — слишком очевидны и находятся под наблюдением, о каминной сети вообще не могло быть и речи, а патронус мог быть перехвачен или рассеян. Оставалось либо ловить мистера Уизли где-то на нейтральной территории, либо придумать другой способ связи — что они с Гарри и пытались сделать в течение последних нескольких вечеров, без особого, впрочем, прогресса.       В ту ночь воздух был тих. Она помешивала в котле последнюю партию зелья для восполнения крови, которую смогла приготовить из оставшегося бадьяна. Гарри находился снаружи, тренировался в беспалочковой магии, используя последние мгновения солнечного света перед наступлением ранних зимних сумерек. Она знала, что к тому времени, когда она доварит зелье, он приготовит им ужин — он всегда брал на себя готовку, когда она бывала занята в лаборатории.       Гермиона автоматически помешивала варево в котле, позволив разуму отключиться. Её взгляд опустился на столешницу верстака, рассеянно скользнул по рабочим инструментам и оставшимся нарезанным кусочкам ингредиентов, замедлился, дойдя до тетради, заполненной заметками, диаграммами и схемами, и полностью остановился на маленькой серебристой крышечке от чернильницы, случайно оказавшейся на открытой странице.       Её глаза расширились, а сердце подпрыгнуло от внезапно осенившей её идеи.       Ну конечно! — мысленно воскликнула Гермиона, механически заканчивая приготовление зелья, в то время как её разум со сверхзвуковой скоростью формулировал новый план. — Это же так очевидно! Как я сразу об этом не подумала!       Она улыбнулась про себя, без палочки и без слов призвала две чистые бутылочки из своей сумочки и начала аккуратно разливать готовое зелье, используя магию, чтобы не проронить ни капли. Снаружи поднялся ветер, и палатка затрепетала под его порывами. Гермиона взглянула на вход в палатку и не смогла сдержать улыбку, когда увидела, как внутрь вошёл Гарри. Он был весь покрыт снегом, но широко улыбнулся, встретив её взгляд. Судя по всему, его вечер тоже удался. Она просияла в ответ и позвала его в их новую лабораторию, уже предвкушая, как расскажет Гарри, как именно они собираются общаться с мистером Уизли.