Танцуя под биение твоего сердца (музыка любви)

      Бомгю был напуган.       Он не в первый раз посещал Париж, однако это впервые, когда ему придётся провести больше шести месяцев вдали от дома; вдали от безопасного места, что закончилось на границе Кореи. Тем не менее, он не жаловался, потому что помнил, как много тяжёлой работы стояло за этой поездкой последние годы. Чхве Бомгю был ведущим танцором Национальной Академии балета в Корее последние два года, когда получил стипендию на программу по обмену для того, чтобы провести год в Парижской академии, обучаясь в самой Франции, чтобы расширить свои знания в части балета, где тот ценился и служил мировым эталоном.       Бомгю не нравилось то, что думали люди о Европе, когда их спрашивали, куда они хотят поехать на уикенд. И если бы кто-то спросил их, почему они хотят посетить страны Европы, вполне вероятно, что большая часть из них не сможет придумать ничего большего, чем: «Не знаю, там просто красиво». И не было ничего плохого в том, чтобы любоваться красотой, просто Бомгю не мог стерпеть такой вид мышления, ведь как учила его мать: в Европе есть много прекрасных вещей, которые можно продемонстрировать, а не только на них смотреть.       Более того, Бомгю не мог понять, почему люди не думают в первую очередь о балете, когда говорят о красоте. Для него это было абсурдом, наравне с преступлением, ведь балет — самая красивая форма искусства, по его мнению. Танцоры свободны превращать собственное тело в вид искусства, не изменяя его, а словно становясь этим искусством. Бомгю потерял себя в грациозном, изящном образе балерин, кружащих по сцене, точно они парили в воздухе, и в тоже время были способны рассказать историю своими глазами и танцем.       Для Бомгю тела были произведением искусства, и он, казалось, был точно заколдован.       Красота и восхищение отражалось в глазах смотрящих, витающие везде и всегда. И Бомгю видел эту красоту танца своими глазами.       Ему было пять, когда он в первый раз увидел балетную пьесу. Его мать была балериной, когда была моложе, и порой очень часто танцевала разные пьесы, которые разучивала в прошлом, и те до тех пор оставались в её сердце. Она не подталкивала Бомгю к тому, что сама не смогла довести до конца, тем не менее, она была горда своими достижениями и хотела поделиться красотой балета со своим сыном.       И было невероятно впечатляюще для неё то, как быстро Бомгю окунулся в балет. Из раза в раз, как он досматривал пьесы, длившиеся часами, он кружил по дому, напевая мелодии Чайковского или Бетховена, что разлетались по коридору. Когда ему исполнилось шесть, на свой день рожденье он попросил мать дать ему пару занятий, на что та, со слезами на глазах и сердцем, налившимся чем-то сродни радости и бодрости, ответила положительно.       Поначалу она думала, что Бомгю будет относиться к этому как к хобби, наслаждаясь детством и экспериментируя с вещами, которые могли бы ему понравиться. Чуть позже балет стал для него единственным развлечением, которое он любил всем сердцем; тем не менее, он также занимался рисованием и игрой на гитаре лишь для того, чтобы бросить всё это в конце семестра и вновь вернуться к балету. День за днём, шаг за шагом Бомгю влюблялся в балет. Когда ему было одиннадцать, он стал брать больше занятий, чем обычно, порой посещая группы для выдающихся танцоров.       Каждый уголок его жизни был заполнен танцами. Его друзья были из танцевальной школы; его любимые фильмы были о танцах; его идолами были танцоры или те, кто танцевал рядом с ними. И Бомгю обожал такую жизнь. Он выбрал это с самого начала, это был его выбор, и он не жалел ни о единой вещи, которая была в его прошлом, что и привела его туда, где он есть сейчас.       Однако, куда же это его привело?       В шестнадцать он проходил прослушивание в Национальною Корейскую школу балета, которое с лёгкостью прошел, оставаясь на первом месте с самыми высокими баллами. Он поступил, и тогда танцы стали его постоянной заботой. К счастью, ему удалось закончить школу на год раньше положенного, так как у него было достаточно оценок и поощрительных наград от школы, чтобы окончить обучение в шестнадцать.       В семнадцать получил главную роль. Два года подряд Бомгю выбирали на ведущую роль, тем не менее у него никогда не было шанса станцевать то, о чем он мечтал годами. «Лебединое озеро». Академия предпочитала работать над необычными, но известными произведениями, готовясь к новым договорам относительно их класса и программ обучения за рубежом.       За неделю после его девятнадцатого дня рождения Бомгю получил роль принца Зигфрида на их предстоящем фестивале, где они, наконец, поставят «Лебединое озеро» — одну из самых известных пьес по всему миру. Не описать словами, что он чувствовал, глядя на своё имя на официальном листе, что украшал доску в коридоре школы. Его мечта стала реальностью, и когда он вернулся домой поздно ночью, расплакался в подушку, а когда слабые всхлипы срывались с его губ, он улыбался, гордясь собой впервые за столь долгое время.       Бомгю был перфекционистом.       Это было даром и проблемой в одночасье. Из-за новой тяжести, что свалилась на его плечи, так как вместе с ролью приходит ещё много обязанностей, когда кого-то признают главным танцором, Бомгю стал практиковаться ещё усерднее. Балет стал забирать и то привычное время, которое служило отдыхом. Он был осторожен с тем, чтобы не переутомляться, однако он так же был полон решимости прыгнуть ещё выше и этой пьесой превзойти самого себя, потому что он помнил буквально каждую минуту, которую провел в комнате для тренировок; пот, стекающий по спине, и каждую мышцу, что молила об отдыхе; он знал, что всё это окупилось бы.       И Бомгю был прав. В вечер премьеры в театре было не протиснуться; все билеты были проданы, и всё транслировалось по телевидению, и даже присутствовало несколько зарубежных танцоров, чтобы восхититься его работой. Так или иначе, первый ряд был заполнен представителями из разных академий по всему миру, пусть никто из танцоров не знал об этом.       А в конце вечера Бомгю, казалось, потерял способность говорить, тогда в приватном разговоре он услышал от директора школы, что его уже ждёт как минимум три представителя, которые желают подписать с ним контракт и забрать с собой заграницу. В тот момент Бомгю лишь разинул рот, не зная, как реагировать на такие новости, которые тот мечтал услышать с самого детства.       И это то, как он оказался в самолёте на Париж.       Его первый месяц во Франции прошёл нормально. Школа балета гарантировала поддержку и помощь студентам из других стран; они предусмотрели общежитие рядом с академией, а также финансовою поддержку для тех, кто получил стипендию, которую Бомгю заслужил по праву благодаря своим оценкам и прослушиванию, в котором он участвовал. Он поселился в городе к концу июня, и у него была всего неделя, прежде чем начнётся семестр в Парижской Академии балета.       Ему было девятнадцать — отличный возраст в танцевальном мире, потому что перед ним ещё столько возможностей, однако он также решил продолжить учиться. Танцы не были его единственным пристрастием, но они были тем, на что он решил уделять больше времени. Парень проходил онлайн-курс социальных коммуникаций, сфокусировавшись на маркетинге, и только так мог контролировать своё расписание, чтобы эти занятия не мешали его урокам здесь, в академии.       Его сосед по комнате, Хюнин Кай, был мил и в самом деле стал для него спасением. Он провёл его по окрестностям, а также показал самые запоминающиеся места Парижа, как, например, реку Сена. Они хорошо ладили, и Кай был рад этому, ведь где-то внутри что-то ныло, напоминая ему, что он мог застрять в одной комнате на целый год с психом, зацикленном только на танцах, который мог бы из ночи в ночь обходить комнату и сыпать стекло в его туфли.             Хюнин Кай был весёлым и умным человеком. Бомгю буквально чувствовал накатывающую не него тёплую волну, что появлялась мгновенно, как только он входил в комнату, которую делил с ним, и волнение сразу отступило, когда его надежды не делить комнату с неприятным человеком оправдались. С Каем было весело; парень нередко наведывал его, чтобы убедиться, что тот в порядке, и предложить очередную прогулку по окрестностям, обойти территории у академии и соседние кварталы. Хюнин также не скрывал и своего интереса к Чхве, не танцора Бомгю, а его настоящего. И Гю не испытывал такого интереса так долго, что сейчас ему казалось это даже странным.       Когда они вышли вечером из общежития отдохнуть в кофейне, Бомгю с удивлением обнаружил, что Хюнин не был одним из актёров балета, однако оказался учеником по программе современного балета в Парижской академии современных танцев — самой известной компании в стране в данной области. Они также обнаружили жгучую общую страсть к винтажному декору и сериалам с сомнительными шутками.       Их совместная комната, даже несмотря на то, что была обустроена, соблюдая все строгости правил академии, создавала тёплое приятное чувство в груди, когда парни заполнили её своими вещами. Их кровати стояли у противоположных стен, когда же в пространстве между ними в маленькой комнатке растянулось небольшое окно, а под ним расположился письменный стол. На другой стене — той, что была ближе к двери — расположились книжные полки с несколькими книгами и по большей части были заполнены вещами, которые нравились парням, как, например, укулеле Хюнина, за которое тот хватался каждый раз, как находилось свободное время, а также миниатюрный макет дома Бомгю, который подарили ему родители, дабы парень не так тосковал по дому. Рядом с полками стоял шкаф, битком набитый вещами разного стиля и цветов, что так или иначе, хорошо гармонировали друг с другом.       Бомгю знал лишь нескольких студентов, с которыми будет проводить столько времени в зале для практик, и пока они казались ему хорошими; ему остаётся только надеяться, что они останутся столь же дружелюбными, когда начнётся сезон прослушиваний. В свой последний свободный от учебы день он тренировался с балериной, которая, по словам Хюнина, должна была стать ведущей танцовщицей. Она была близка к тому, чтобы заполучить желанную ведущую партию в постановке «Лебединое озеро» прошлым июнем, и тем не менее, роль была отдана другому студенту. Мёи Мина собиралась тяжело работать в этом семестре, чтобы получить желанную роль.       И так как Бомгю не представлял угрозы её цели, девушка была мила с ним; они вместе посещали комнату для практик, занимаясь индивидуально, уважая границы друг друга, так как по большей части движения мужского и женского балета кардинально разнятся. А как прошёл час таких тренировок, один из друзей девушки поспешил представить их друг другу, вместе с тем приглушив тревогу парня, подпитываемую мыслью оказаться совсем одним в свой первый день. Большинству известно, как на самом деле сложно обзавестись настоящими друзьями в танцевальном мире, и это достижение, которого никогда у Бомгю не было.       Когда юноша вернулся в общежитие, Кай, растянувшись на кровати, поедал чипсы, не отрываясь от случайно выбранного фильма на своём компьютере.       — Эй, дорогуша, не желаешь глянуть фильм после душа? — пропел парень, останавливая плеер. Ледяные стены быстро растаяли за две проведённые вместе недели. Называя друг друга разными именами, проводя время вместе, смотря фильмы или сериалы, парни всё больше и больше узнавали один одного.       — Да, пожалуй. Мне необходимо забыть, что завтра я стану мишенью, — Бомгю смахнул пот, опустил спортивную сумку на пол рядом с кроватью и, схватив чистые вещи из шкафа, направился в ванную.       Чхве благодарил всех существующих богов за отдельную ванную на каждую комнату, и за возможность расслабится, когда горячая вода струилась по его телу, расслабляя каждый мускул, на время убирая узлы, завязанные тревогой и постоянными упражнениями. Его мысли пребывали в таком же тумане, что и ванная из-за горячей воды. Навязчивые идеи пробирались в каждый уголок его сознания, даже несмотря на то, как сильно он старался не допустить этого. На мгновение он представил, как его беспокойство стекало в слив следом за водой, однако, к сожалению, избавиться от липкого ощущения было невозможно.       Как с душем было покончено, Бомгю натянул на себя мешковатую одежду и поспешил присоединиться к Каю, который смотрел фильм «Предложение», а от начала прошло не больше десяти минут.       — Ох, так мы смотрим ромком сейчас? — не удержался Бомгю и от того, чтобы подразнить друга, тыча пальцем парню в бок, начал щекотать.       — Это большой шаг для нашей дружбы… Надеюсь, ты не будешь смотреть на меня по-другому после этого, — Хюнин драматично вздохнул, складывая руки на сердце, вынуждая Бомгю хмыкнуть.       — Ты нормальный. Ради тебя я могу посмотреть романтические фильмы, — проговорил Гю с грустными глазами, стараясь звучать так же драматично, как и друг.       — Говоришь так, словно ты не типичная Рыба по знаку зодиака, — насмехался Кай, поправляя подушку за спиной.       — И что это значит? — немного смущённый, Бомгю надул губы, сдерживаясь, чтобы не скрестить руки на груди. Конечно, Гю слышал про всё это дерьмо, связанное с астрологией, и тем не менее, он не знал, считать стоит ли слова парня оскорблением или нет.       — Ты в самом деле хочешь, чтобы я занялся твоим психоанализом, используя астрологические карты? — сказал Кай, пытаясь придушить смех, что так и норовил сорваться с губ.       — Нет, спасибо! Мы смотрим фильм, — Бомгю поспешил отклонить его предложение, прикрываясь фальшивой улыбкой, и нажал кнопку на клавиатуре, чтобы запустить фильм. Хюнин засмеялся, заставляя ненастоящую улыбку на лице Чхве замениться подлинной.       Они безмятежно смотрели фильм, изредка отпуская глупые комментарии то здесь, то там. Как только Бомгю оказался в кровати, он всеми силами пытался не думать о следующем дне. Он не боялся, что не сможет посещать классы или будет отставать от группы, так или иначе, он был главным молодым танцором Кореи не просто так, пугала его обстановка. В танцевальном мире люди сделают что угодно, чтобы достичь своих целей, и это наводило страху. Дома, в Корее, у него был близкий друг, который пострадал из-за саботажа, сломал ногу за две недели перед важным выступлением, и это воспоминание до сих пор преследовало его.       У Бомгю было сильное психическое здоровье не потому, что он на самом деле был в порядке, а потому, что он должен был. Иначе он бы оказался вне танцевальной площадки на неопределённое время. Не было времени на слёзы, или на то, чтобы разводить шумиху вокруг собственной досады, или даже на то, чтобы позволить эмоциям влиять на производительность во время занятий, потому что происходящее вне танца не должно на него влиять. Это был ужасный, печальный образ жизни, но снова же, Бомгю свыкся с этим ещё когда был ребёнком.       Однако, часто бывали времена, как сейчас, когда Бомгю чувствовал чудовище, порождаемое тревогой, а неуверенность и беспокойство, казалось, ползли по нему. Парень чувствовал, как грудь сдавливала перспектива показаться завтра другим человеком, имея дело с ревнивыми и завистливыми взглядами в течение всего дня, и в тоже время он должен был оправдать ожидания, возложенные на него. Что на самом деле было тяжело, оказавшись совсем один в незнакомой стране, на другом континенте, без родителей, которые могли бы его успокоить и помочь избавиться от ненужных мыслей. Бомгю остался один, чтобы самостоятельно разбираться со своими делами, и это было самой пугающей для него вещью.       Он старался успокоить дыхание, в надежде унять колотящиеся сердце, что вырывалось из груди из-за уколов тревоги, расходящейся по венам. Он старался думать о вещах, которые могли бы его успокоить: о родителях, о его попугае Тото, о гитаре, о закатах, и самое главное — о танцах.       С воспоминаниями о его последнем танце в Корее, он провалился в сон.

* * *

      Бомгю проснулся к седьмому часу с меньшей тревогой, чем он мог бы подумать; вздохнул с облегчением, когда открыл глаза и не ощутил, как грудь сдавили тисками, как это могло было бы быть. Кай выходил из ванной, когда парень поднялся с кровати, дабы подготовиться к первому дню в академии.       В его расписании, казалось, не было и свободного часа, и юноша боялся, что будет сильно уставать, пока не привыкнет к новой рутине. В половине девятого назначены занятия, которые будут проходить с элитным классом, который состоял из пятнадцати лучших танцоров академии. После, в десять, ему назначили занятия только в мужской группе, которые направлены на силовые и кардио тренировки. К одиннадцати сорока пяти начнётся теоретическое занятие о балете, которое окончится к половине первого.       После Бомгю может выделить время на обед, прежде чем вновь приступить к занятиям вечером. Они были менее утомительны, чем те, что назначены на утро, потому что не являлись основными, а служили дополнительными и тем не менее обязательными курсами, как, например, контемпорари танец, неоклассические и даже популярные хореографии. Это было тяжело, однако парень не собирается жаловаться; он выбрал эту жизнь и был невероятно благодарен за всё, чего достиг.       Танцы были его жгучим пристрастием, и представить жизнь без них он не мог. Он готов был сгореть до тла и возродиться, словно феникс, если это значило танцевать всю жизнь.       — Эй, спящая красавица, не хочешь выпить со мной кофе? — возник Кай, высушивая влажные волосы полотенцем. Парень стоял в одних штанах с запрокинутой на плечо футболкой. Его сумка была уже собранной и покоилась у подножья кровати.       — Конечно. Я быстро приму душ, — пропел Гю, закончив чистить зубы щёткой.       У Бомгю ушло меньше десяти минут на то, чтобы искупаться и быть готовым выйти из общежития. Он называл это особенностью танцоров — быстро менять одежды за кулисами балетного преставления (это было даже хуже хаоса).       — Готов к своему первому дню? — бросил Кай, когда они шагали в кофейню, расположившуюся в ближайшем квартале от школы.       — Удивительно, но да. Я думал, что буду пережевать, тем не менее мне удалось запереть под замок мысли, что меня будут ненавидеть, думая при этом о щенках, — бодро проговорил парень. Он всегда скрывался за шутками, когда нервничал или был встревожен, или когда не мог отделаться от плохих мыслей; это был его защитный механизм.       — Правда? Твои слова делают меня счастливым, в противном случае пришлось бы унижаться в балетном классе, чтобы поддержать и быть рядом с тобой, — радостно прощебетал Хюнин, заставляя парня засмеяться.       — Не сегодня, но будет честью увидеть Хюнин Кая актёром балета, — дразнился Бомгю, подёргивая бровями, ударив локтем парня, шагающего рядом.       — Мечтай-мечтай, малыш, — он закатил глаза, прежде чем открыть дверь в кофейню, пропуская Гю.       Прежде чем посетить Париж впервые, когда ему было семнадцать, Бомгю полагал, что ему будет не хватать всех этих достопримечательностей и исторических мест. Когда на самом деле ему не хватало кофеен. Он влюбился во вкусную выпечку и комбинации кофе, которые он изменял пять дней подряд. Парень так и не смог найти в Корее круассан, который хотя бы чуть-чуть походил на тот, что он ел в Париже.       Самая ближайшая к общежитию кофейня была расположена в скромном здании. Она не была большой, вмещая в себя не больше пяти столиков, расставленных внутри с небольшой, но приятной дистанцией друг от друга. Место было уютным, стены окрашены в коричневые тона вместе с полосами рисунков пейзажей.       Запах свежевыпеченного хлеба кружил вокруг, и Бомгю чувствовал, как рот моментально наполнялся слюной. Они заняли столик сбоку, прямо около окна, взяли в руки меню, лежавшее на столе. Бомгю заказал круассан вместе с куском хлеба с джемом, а также чашку капучино, Хюнин же в свою очередь выбрал рогалик с ветчиной и сыром, два куска хлеба с маслом и чашку классического эспрессо.       Для них было странно приспосабливаться к новому меню, так как они оба жили в Корее в своё время, где привычки касательно еды были абсолютно иными, и тем не менее им удалось привыкнуть. Завтрак и бранч были для Бомгю, без сомнений, любимыми приёмами пищи за время жизни в Париже.       Они продолжали разговаривать, меняя тему за темой, начиная с сомнительной музыки, которой наслаждались, только начавши свою подростковую жизнь, заканчивая некоторыми историями из детства. Бомгю был на седьмом небе от счастья, радуясь, что ему удалось найти надёжного и хорошего человека, с которым мог разделить счастье, а вместе с тем и своё самое большое пристрастие. Перспектива остаться одним в чужой стране, добиваясь чего-то рискованного, как успешная карьера в танцевальном мире, была велика; а так как Хюнин тоже понимал это, потому что выбрал тот же путь, что и парень перед ним, Бомгю чувствовал утешение.       Они быстро покончили с завтраком, и когда вернулись к академии, у них всё ещё оставалось двадцать минут до занятий. Здание было похоже на то, каким было в Корее, состояло из четырёх этажей, предназначенные только для тренировок и обучения. Аудитория нужная Каю была назначена на третьем этаже, в то время как балетный зал для практик расположился на втором.       — Ты знаешь, где будет твоё первое занятие, Гю? — поинтересовался юноша, когда они остановились в коридоре, ожидая лифта. Парень использовал имя, которое тот придумал на третий день их совместного проживания, говоря о том, что постоянно звать друг друга Чхве Бомгю и Хюнин Кай — слишком формально и скучно. Бомгю тогда рассмеялся, тем не менее, стал использовать короткое имя Кая.       — Я точно не уверен, но думаю, что это как раз рядом с залом, в котором я тренировался вчера, — ответили Чхве, проверяя запасную футболку в сумке. У него не было возможности осмотреть свой ящик и опустошить сумку, чтобы оставить там несколько необходимых вещей, поэтому он нёс с собой немного больше вещей, чем люди, сновавшие по академии в поисках аудиторий.       Хюнин проверил номер аудитории в телефоне парня и одобрительно закивал:       — Это не рядом, а именно та же аудитория. Не против, если я прогуляюсь туда с тобой? — спросил Кай немного застенчиво, и Бомгю рассеяно махнул головой.       Только войдя в лифт он понял, что, глядя на них, люди будут делать предположения, а в последствии и распускать слухи о них. Аудитория В3 была последней на втором этаже, рядом с гардеробной, и парням пришлось пройти весь этаж, прежде чем остановиться у нужных дверей.       — Пожалуйста, Кай отведи меня прямо к дверям. Я не могу потеряться в первый день, — пролепетал Бомгю, не скрывая насмешки в голосе, вынуждая улыбку растянуться на губах друга; посмеиваясь, он толкнул юношу в бок.       Двери лифта разъехались в стороны, и к их удивлению, коридор и приёмная были почти пусты, только пара студентов казалось, потерялась, поверяя расписание, закреплённое на стенде. Хюнин повёл Бомгю по коридору, и тот заметил, что некоторые занятия уже начались, а ученики стояли около стеклянных окон и дверей, которые ничего не скрывали от тех, кто проходил мимо.       — Ну вот мы и на месте. Твоё следующее занятие в классе В1 — аудитория в начале коридора. Последнее же занятие в зале С2 — аудитория на третьем этаже со всяким оборудованием у стены. Всё будет в порядке, ты справишься и знаешь, что всегда можешь написать мне сообщение, — сообщил Кай, проверяя балетный зал, внутри которого уже находилась половина из пятнадцати лучших студентов, которые натянули на лица неприятный взгляд превосходства — посмотри они на кого-то неподготовленного таким взглядом, этого могло быть достаточно, чтобы заставить кого-то плакать. Кай не был обеспокоен этим, словно уже привык. — Хочешь, пообедаем вместе? Я буду с друзьями и мог бы представить тебя им, чтобы ты не застрял только со мной в Париже.       Бомгю закатил глаза, ударяя парня в плечо.       — Как будто раньше мы не обговаривали это. Разве тебе уже надоело видеть моё прекрасное лицо?       — Просто желал убедиться. Как вижу, это место всё ещё не часто посещаемое, — лицо Хюнина сделалось серьёзным, когда он встретился со взглядом кого-то внутри комнаты. Любопытство дразнило Бомгю, и он мысленно пометил расспросить парня об этом позже. — Так или иначе, надеюсь, ты сломаешь себе ногу в первый день. Ещё увидимся, — он крепко обнял Бомгю, который жаловался о проявлении привязанности только для того, чтобы посмеяться над ним. Гю любил объятия.       — Ты тоже сломай две ноги, ладно? Ты будешь невероятен, — Бомгю пожелал ему того же и помахал рукой, ступая внутрь аудитории, натянув на лицо устрашающий взгляд, который применял только тогда, когда это было необходимо. Он должен был защитить себя от того, чтобы его восприняли как лёгкую мишень, и смены поведения было достаточно, чтобы напугать даже самого себя.       Понемногу остальные студенты стали прибывать в зал, подготавливаясь к занятию до того момента, пока придёт учитель. А когда пожилой мужчина вошёл в аудиторию, рядом с ним был парень, который поспешил оставить сумку в конце комнаты, как ранее сделали все остальные, однако в зале уже были все пятнадцать учеников. Неизвестный парень был высоким и худым, у его тела были хорошие пропорции, а руки оказались мускулистыми, вероятно потому, что в балете мужчинам приходилось поднимать девушек во время танца. Его кисти были тонкими, но, тем не менее, выступающие синие вены, виднеющиеся до самого локтя, были хорошо видны невооруженным глазом. Его волосы были тёмными, а глаза узкими, которые глядели в пустоту, словно кошачьи, которые заметят любое движение в комнате. Не осталось и для Бомгю незаметной и небольшая тёмная точка под глазом.       Говоря короче, он был идеальным танцором балета, если рассматривать его тело.       Бомгю заметил, как кто-то стал шептаться за его спиной, и он поспешил мысленно отметить позже расспросить об этом Хюнин Кая. Может, он попал в королевский танцевальный круг, и тот парень, стоящий рядом со столом, на котором лежал ноутбук, был наследником балетной короны, а он просто ещё не знал об этом. Без сомнений, тот свыкся с этим. Мир балета был местом, где огонь соперничества не угасал и на минуту, но казалось, словно одно лишь присутствие этого парня раздражало некоторых людей, не в смысле, что те были ему на равных, а были раздражены из-за собственной зависти.       — Всем привет. Я профессор Ли, — начал учитель, обернув во круг шеи шарф, как только вошёл в аудиторию. — Сегодня первый день нового семестра в Парижской Академии балета. Это продвинутый курс, и я не буду терпеть серьёзных ошибок, пока вы посещаете лучшую танцевальную школу в стране. Если вы хотите попасть в Парижскую оперу и танцевать в Королевском балете, вы должны пройти весь наш курс, чтобы быть готовыми. Пятнадцать из лучших студентов здесь не просто так, поэтому докажите это и позвольте мне увидеть, что ваше здесь обучение не было ошибкой. Надеюсь, вы будете серьёзно относиться к этим занятиям и не разочаруете не только меня, но и самих себя в том числе. Здесь нет места ошибкам.       Старик окинул взглядом комнату, всматриваясь в как знакомые ранее лица, так и в те, которые он не знал, прежде чем перейти к делу. Бомгю, прямо как и учитель, оглядывал комнату, стараясь запомнить детали, которые только мог увидеть, поскольку у него не было намерений заводить здесь друзей. Девушка, которую он встретил вчера, Мина, расположилась в конце класса, заняв последнее свободное место на барре в её аккуратных балетных одеждах, на которых не оказалось и складки, перешептывалась с другой рядом стоящей девушкой.       — Некоторые из вас здесь впервые, как я вижу. Добро пожаловать в Париж, мистер Чхве. Надеемся, мы сможет оправдать ваши ожидания касательно нашей компании. Мы вне себя от радости, что можем поприветствовать такой талант в нашей академии, — сказал мужчина, и Бомгю напрягся, так как всеобщее внимание было с акцентированно на его особе. Пятнадцать пар глаз повернулись к нему, рассматривая без какого-либо стыда, и он сохранил серьёзную маску, холодные глаза и твёрдый взгляд, уставившись на учителя.       — Я уверен, что смогу отдаться всему, что готова предложить Парижская Академия балета. Уверен, что приобрету колоссальный опыт. И я также рад, что вы нашли мой талант достойным места здесь, — Бомгю удалось сказать это улыбаясь, а не заикаясь, и низко поклонился учителю, уголки губ которого поддались немного вверх.       Бомгю знал, что все стоящие рядом были оповещены о его положении ещё до того, как начались занятия, и теперь ему придётся быть начеку. Бомгю привык к завистливому окружению и молчаливым, тщетным желаниям о его провале, поэтому он хорошо знал, как мириться со всем этим.       — И, как некоторые из вас уже знают, наш самый одарённый студент, Чхве Ёнджун, — мужчина указал на парня рядом, который до сих пор казался невозмутимым, находясь под взглядом пятнадцати глаз, — уезжал в прошлом семестре, чтобы провести шесть месяцев в Королевском балете в Англии, после того, как получил бронзовую медаль в «Призе Лозанны». Он вернулся неделю назад, дабы закончить свой последний год и отправиться в Россию, так как его уже ждёт место в Большом балете.       Кто-то слева от Бомгю фыркнул и закатил глаза, пока учитель объяснял ситуацию ученика, стоящего рядом с ним. Гю даже немного жалел того человека — от зависти, к сожалению, не может избавиться кто-то другой, кроме них самих, и в этом проблема. Это была проблема, корнями уходившая глубоко в грудь, и никто не мог избавиться от неё за них. Однако завистливые люди не желали избавляться от этого и становиться добрыми, они только и хотели успеха.       — С возвращением, Ёнджун, — пропел преподаватель и развернулся к столу, чтобы включить музыку и начать занятие.       Ёнджун шёл уверено, словно ничего не могло сбить его с пути, но когда юноша настиг той части барре, где стоял Бомгю, то несильно поклонился и посмотрел ему в глаза, признавая его присутствие здесь, и осторожно занял место перед ним. Не значительный жест, однако был очень приветлив в глазах Бомгю. Он сделал небольшой шаг назад, дабы дать Ёнджуну больше пространства для занятий, при этом уважая и своё собственное.       Занятие прошло идеально: Бомгю проделал каждое данное учителем упражнение, совершенно следуя за восьмикратным счётом, который использовали для тренировок. Во время центральных и диагональных упражнений он позволил себе минуту, чтобы поглотить как слабости, так и сильные стороны других учеников. Парень с белыми волосами, что фыркал на Ёнджуна, высоко прыгал, но смог сделать только тройной пируэт, не выдержав баланс и не соблюдая правильную позицию для рук. У Мины получались хорошие и плавные променады, имея восхитительный баланс, однако её прыжки были усреднёнными, девушка не взлетала высоко и плавно в воздух, как требовала того позиция первой балерины. Её подруга, девушка с красными волосами, была её противоположностью: прыгала высоко, но имела проблемы с балансом и не могла сделать пируэты.       Упражнения были созданы для групп по трое, поэтому Бомгю оказался в паре с Ёнджуном и парнем, которого не знал. Глядя в зеркало перед ними, Гю видел, что все трое были приблизительно на одном уровне. Их синхронизованный прыжки были достаточно хороши, чтобы заслужить похвалы от учителя. Они смогли сделать пятикратный пируэт с лёгкостью; к счастью, они были более гибкими, чем остальные актёры мужского балета в этой комнате. Бомгю чувствовал, что им втроём будет тяжело, когда настанет момент прослушиваний.       Когда занятие закончилось, Бомгю кинулся к своей сумке и сделал глоток воды, вытирая мокрые от пота лоб и шею полотенцем. Рядом с ним оказался Ёнджун, который закинул длинную лямку сумки на плечо, и с бутылкой воды в руке вышел из аудитории. Бомгю расправил плечи, словно не ожидал ничего другого от юноши, однако он не чувствовал себя неудобно или напуганным, рядом с ним на занятии. Вместо этого, он чувствовал себя комфортно в присутствии Джуна, потому что, даже только с небольшого рассказа учителя о парне, Бомгю немного знал о том, с чём имел дело парень раньше.       Чхве поднял свои вещи с пола и направился к классу, что был на этом же этаже, вспоминая, как Кай предупредил его, что там будет меньше людей, чем на первом занятии. Как он оказался в аудитории, там было всего четверо танцоров, включая и его самого. Внутри оказалось двое парней, которых тот ещё не знал, так как они не входили в элитный класс, а последним юношей оказался Ёнджун. И даже несмотря на то, что они не перебросились и парой слов, Бомгю был рад увидеть знакомое лицо в комнате.       Они ещё раз провели небольшую тренировку, чтобы разогреться; даже несмотря на то, что Бомгю и Джун уже были готовы, так как их раннее занятие отличалось от занятий остальных, они уже приготовились к тому, что предстоит делать. И через десять минут другой учитель вошёл в класс, а за ним, быстро шагая, словно опаздывали, появились четыре мужские фигуры. Любители.       Бомгю не мог не задаться вопросом, не будет ли в его расписании ещё такого совпадения, что они встретятся с Ёнджуном и на других занятиях. Он в самом деле был заинтригован талантом юноши и хотел увидеть больше, ведь ему никогда не будет достаточно любоваться золотыми танцами.       Учитель этого занятия казался более контактным: он не создавал видимости собственного превосходства и непроницаемости, как прошлый учитель. Однако его занятие было ужесточённое. Занятие было направленно на улучшение их силы, концентрируясь на мышцах пресса и рук, дабы им было легче поднимать балерин во время танца, поэтому это было довольно сложно. Бомгю уже выпил вторую бутылку воды, однако все ещё испытывал жажду, чувствуя, как кожа обильно истекала потом, а всё тело горело от жара.       Это в самом деле были сложные занятия, которые продлились сорок минут, и они, наконец, были свободны. Следующим в расписании Гю было теоретическое занятие на третьем этаже, а парень даже не думал о том, насколько грязна его одежда, а только и делал, что вытирал лицо полотенцем. Когда он нашёл кулер, желая наполнить вновь свои бутылки для воды, он почувствовал, как кто-то приблизился к нему и отступил немного в сторону, давая человеку за ним воспользоваться кулером первым.       — Эм… Спасибо! — сказал Ёнджун с небольшой улыбкой на губах и набрал немного воды в стакан, а после выпил всё, так как раньше наполнил свои бутылки в другом классе.       — Без проблем, — ответил Гю со скромной улыбкой на лице, а когда юноша закончил, тот наполнил свои бутылки.       Бомгю решил пройтись по ступенькам, так как нужно было пройти всего один этаж, а когда настиг прихожей, вновь столкнулся с Ёнджуном в коридоре. Бомгю даже немного забеспокоился, что парень сочтёт его сталкером, но он ведь просто следовал расписанию. Это была глупая мысль, но актёры балета непредсказуемы, и Бомгю уже видел, как танцоры вытворяли невероятные вещи в его прошлой академии.       История балета была предметом на выбор, поэтому там были ученики, что не учились балету. Комната была такой же, как и остальные, отличительной чертой было только наличие чёрной доски, прикреплённой к зеркалу, которую преподаватель мог использовать для записей. Даже несмотря на то, что Бомгю не опоздал, он занял место в конце класса, чтобы хорошо видеть доску, а вместе с тем и избегать ненужного внимания к своей персоне.       Бомгю любил изучать всё, что только можно было, на любую тему. Танцы были искусством; чем-то, что требовало представления, чтобы получить полную картину, однако также имело теорию и историю, что было восхитительно и интересно, как и другие предметы. Как и любой другой вид искусства, танец мог быть освоен только большим количеством практики и тренировок и не был чем-то с чем можно было родиться. Бесспорно, для некоторых людей были анатомические привилегии, как, например, более гнущуюся спина или стопа, которая соответствует балетным требованиям, однако всё исключительно базировалось на тренировках; в танце не было такой вещи, как рожденный с талантом. И как у всего в мире, у него была своя история позади.       Его любимой частью было изучать балет частями, чтобы знать историю того, что они будут представлять, чтобы понимать какие эмоции должен передавать на сцене, чтобы знать, что было в основе танца, прежде чем он его изучит. А ещё потому, что это было как смотреть один из тех фильмов Диснея о принцессах и узнавать о сказках.       Бомгю вытащил из кармана телефон, что вибрировал в кармане, оповещая о новых сообщениях.       Кай писал:       «Желаешь ответить первый день в новой академии в каком-нибудь особенном месте?»       «Под "особенным" я имею ввиду Макдональдс или KFC».       «Мы вроде как на мели».       Бомгю тихо захихикал манере друга, и ответил:       «Мне бы хотелось всё-таки посетить Макдональдс сегодня».       Кай:       «Буду ждать тебя в общежитии».       Бомгю заблокировал телефон, вновь обращая внимание на учителя, который кратко рассказывал о последнем акте «Щелкунчика» — классического балетного выступления, о котором знают по всему миру из-за Рождества (и фильмов о Барби). Меньше чем через десять минут занятие окончилось, и Бомгю вприпрыжку побежал в свою комнату, потому что ему натерпелось познакомиться с друзьями Хюнина. Он также напомнил себе расспросить парня о Ёнджуне, так как тот пробыл в академии уже два года.       Путь до ближайшего фастфуд ресторана занимал около пятнадцати минут, и за это время Бомгю выпал шанс расспросить юношу о том, что не давало ему покоя с самого утра.       — Кай, ты не знаешь Чхве Ёнджуна, что учился здесь, а после получил стипендию и уехал на шесть месяцев? — спросил Бомгю с нескрываемым любопытством, глаза бродили от одного место к другому на улице, когда парень оглядывал новое место.       Глаза Кая слегка расширились, прежде чем он спросил:       — Что? Подожди, ты знаешь Ёнджуна? — сказал он, выделяя слово «ты».       — Я имею ввиду, что не знаю его на самом деле, но все мои занятия проходят вместе с ним, и мне стало крайне любопытно после того, как наш учитель представил и рассказал его историю перед всем элитным классом, — объяснил Гю, немного нервничая из-за реакции Хюнана.       «Был ли Ёнджун плохим человеком? Был ли он таким же танцором, как те, с которыми Бомгю пришлось иметь дело раньше, до того, как они устроили саботаж?»       — Этот маленький ублюдок уже вернулся? И он даже мне не позвонил? Клянусь, я прикончу его, как только мы вернёмся в академию, — Хюнин захрустел пальцами, притворяясь, что в самом деле сделает то, что только что сказал, а это лишь больше запутало Гю, но, тем не менее, он захихикал из-за выходки друга. — Тэхён тоже вернулся? Нет, он бы отравил мне сообщение, — Кай всё разговор сам с собой, вынуждая Бомгю уставиться на него.       — Не хочешь объяснить, дорогой? Должен ли я знать о твоих мотивах убить его, или…       — Нет, не нужно. Я пока не прикончу его, — захохотал младший. — Боги, да ты говоришь сейчас прямо как он. Он один из моих друзей детства, мы держались вместе с момента, как нам исполнилось семь или что-то вроде того. Мы вместе учились в школе и вместе стали заниматься танцами, когда были маленькими. Мы стали друг другу как братья, когда избрали один и тот же пусть и приехали сюда, чтобы поступить вместе в эту академию. Он не сказал мне, когда должен вернуться из России в Париж; думаю, он желал сделать мне сюрприз. Бедный мальчик, сейчас мы вместе попортим ему планы, — Кай широко улыбался, когда говорил. Бомгю видел, как засияло его лицо, светлое и счастливое, когда он говорил о Ёнджуне; Бомгю отчётливо слышал нежность в тоне голоса Хюнина. Ёнджун занимал отдельное место в жизни и сердце Кая, и это уже многое говорило о парне, потому что, насколько Бомгю понимал, Хюнин не будет объединяться и быть другом кому-то с сомнительным характером.       — Да ладно, я же не специально, — Гю состроил щенячие глаза, немного сожалея, что испортил планы Ёнджуна, даже несмотря на то, что он это не нарочно. — Надеюсь, он не будет ненавидеть меня за это.       — Ёнджун не способен ненавидеть любое живое существо, Гю, поэтому не переживай, — успокоил его Хюнин, приобнимая за плечи, поглаживая его руки. — Я позвоню ему позже, скучал я по этому маленькому засранцу.       — Сначала напиши ему, если он на занятиях и у него зазвонит телефон, он будет мёртв, — предостерёг его парень, гадая, будут ли у него ещё занятия сегодня с Ёнджуном.       Они добрались до Макдональдса, заказывая бутерброды. Пока ели, они недолго разговаривали, и Хюнин отправил сообщение Ёнджуну, которое гласило: «лузер, где ты обедаешь?», что заставило Бомгю засмеяться. Даже несмотря на то, что парень знал его не так долго, рядом с Хюнином было так легко. Он был ярким человеком, который заставлял чувствовать себя комфортно, будучи рядом, однако он также знал, что именно сказать и в какое время, даже если казалось, что говорить было нечего.       Когда они вернулись к зданию академии, Ёнджун ответил на сообщение. Он писал, что обедает в своём общежитии, однако после всё же понял, что Хюнин Кай узнал о его возвращении. Телефон Хюнина звонил дважды, прежде чем Кай поднял трубку и поставил громкую связь так, чтобы Бомгю тоже мог слышать.       — Почему тебе так одиноко в общежитии, хён? — спросил он сразу же, как ответил на звонок.       — Как ты узнал, что я вернулся в Париж? — пробубнил Чхве на другом конце провода, и Кай, как только услышал его голос, знал, что тот надул губы и немного обижен.       — Маленькая птичка нашептала мне. Почему? Хотел сделать мне сюрприз, дорогуша? — Кай насмехался, когда использовал уменьшительно-ласкательные, и засмеялся, когда с другого конца линии послышался стон.       Ёнджун скулил в трубку.       — Да, хотел. Думал ворваться к тебе посреди ночи, осветлить твои волосы и покрасить в неоново-зелёный, — Ёнджун вздохнул и звучал в самом деле расстроенным, даже несмотря на то, что шутил. — Я расстроен. И что же мне теперь делать с зелёной краской для волос, которую я купил?       Бомгю и Хюнин ничем не могли помочь, однако засмеялись от слов, что сказал парень.       — Прости, но зато мы можем покрасить твои. В последний раз, когда я проверял, твои волосы всё ещё были блондинистыми, — задумчиво сказал Кай, а его губы превратились в одну линию, как если бы он пытался поразмыслить над чем-то.       — Я слышу больше, чем один смех, кто там с тобой? Ты говоришь со мной по громкой связи, Хюнин Кай? — выпалил Ёнджун, чувствуя тревогу из-за присутствия кого-то незнакомого рядом с Каем.       — Сюрприз, дорогой, — самодовольно ответил юноша с усмешкой на губах, даже несмотря на то, что Джун не мог его видеть. — Не беспокойся, он мой сосед по комнате, и он потрясающий, ты знаешь? И так как он мой друг, он не может пропустить мои сплетни. Он хороший, клянусь.       Бомгю засветился, когда услышал, как Кай восхвалял его. Было приятно, что их дружба получила такое признание после того, как долгое время у него не было на кого положиться, особенно когда Гю остался один на другом конце мира.       — Пожалуйста, человек, которого я ещё не знаю, я не такой каждый день, в самом деле, — мягко сказал Ёнджун в трубку сладким голосом. — Хюнин Кай, я в самом деле прикончу тебя, — его тон изменился, и Бомгю мог поклясться, что если бы они стояли сейчас с младшим лицом к лицу, то Ёнджун бы уставился на него.       — Всё в порядке, я знаю, каким время от времени бывает Кай. Это не твоя вина, — начал Бомгю, переживая, как отреагирует парень, узнав его голос.       — Эй, ты же должен быть на моей стороне, а не против меня, — возмущался Кай, несильно ударяя юношу по руке, вынуждая того засмеяться.       — Он мне уже нравится, Кай! Ты должен нас познакомить, — Ёнджун засиял также, как сделал это и Бомгю, заставив Кая хмуриться из-за внезапного возникшего общения перед ним.       — Мне нужно время подумать. И кстати, какой номер у твоей комнаты? Всё тот же? — спросил Хюнин, когда они ждали лифта в здании общежития.       — Я в комнате триста девятнадцать, к удивлению и без сожителей, — проинформировал Ёнджун с некой иронией в голосе, заставив Бомгю гадать, что тот имел в виду. — Тэхён-а всё ещё в Англии, однако он сказал, что вернётся к моменту годовой презентации.       — Чёрт, да быть не может! Комната как раз рядом с нашей, мы в триста восемнадцатой, хён, — взволновано проговорил Кай. — Когда начинаются твои вечерние занятия?       — У меня одно занятие по па-де-де с трёх до половины пятого, и у меня забронирована студия для одиночной практики с шести вечера, — ответил Джун после недолгой тишины; вероятно, юноша проверял расписание, висящее где-то в комнате. Кай поглядел на часы, которые всё ещё показывали час дня, поэтому у них ещё было время перед занятиями.       — Развесились, лузер, мы идём прямиком в твою комнату. Надеюсь, ты одет. До встречи! — Кай сбросил вызов, не давая второму возможности ответить что-то, как они вошли в лифт.       Бомгю был уверен, что поладит с Ёнджуном и, надо надеяться, не будет один на занятиях, а также не останется одним в Париже, так как его единственным другом до данного момента был только Хюнин. Бомгю привык к одиночеству и даже мог наслаждаться им, — как он говорил было что-то прекрасное в одиночестве — однако, как и все, порой он уставал быть одним. Хорошая компания всегда будет к лучшему.       Они вошли в лифт, чтобы отправиться на нужный этаж, и Хюнин стал рассказывать Чхве небольшие смешные истории о нём и Ёнджуне. Бомгю всё ещё громко смеялся, когда они остановились у нужных дверей; Хюнин был тем, кто стал хаотично стучать и звать Ёнджуна смешным голосом.       — Прошли годы, а ты всё ещё остаешься занозой в моей заднице, — Ёнджун поприветствовал его с фальшивой улыбкой, как только открыл двери, здороваясь с младшим крепким объятием, несмотря на насмешки.       — Мечтаешь, чтобы это стало дословно? — Кай подмигнул ему и вошёл в комнату, оставляя Бомгю неловко стоять у двери напротив Ёнджуна.       — Привет, ты, должно быть, сосед Хюнина. О, постой, — Ёнджун сначала протянул руку, но после указал на парня, когда волна понимания окатила его с головой. — Ты был на занятиях раньше, корейский туз этой академии.       Бомгю ничего не смог поделать с тем, как покраснели его щёки, приобретая розоватый цвет, когда похвала слетела с губ парня.       — Думаю, это именно я, — парень, смущающись, посмеялся. — Приятно познакомиться с тобой должным образом, я Бомгю, — он протянул ему руку, и Ёнджун сразу пожал её. Их руки были гладкими, никаких мозолей, что было удивительно для людей, которые всё время танцевали.       — Я Ёнджун, но в общем-то ты уже это знаешь, — парень неловко засмеялся, и глаза его превратились в два полумесяца. Бомгю нашел это действительно привлекательным.       Бомгю вошел в комнату, и та наблюдательная часть него стала рассматривать всё вокруг: его глаза бегали от места к месту, чтобы уловить, кем был Ёнджун, оглядывая место, в котором жил парень. Недалеко от двери расположился стол, на котором находился ноутбук и записник, который был раскрыт; Бомгю предположил, что тот использовал его для учёбы, и, тем не менее, не стал разглядывать написанное, на случай, если внутри было что-то личное. Рядом стояла обычная полка с несколькими книгами, к названиям которых Бомгю не присматривался.       Кровать Ёнджуна была чистой и аккуратно застелена. Хюнин Кай уже растянулся на матрасе, предварительно разувшись, но постельное, казалось, противилось и не желало появлению складок даже с новым весом сверху. Ёнджун упал на крутящийся стул у стола и сказал Бомгю чувствовать себя как дома и занять место на кровати, так как так будет удобнее.       — Ты, должно быть, устал после утренних занятий, и день ещё не подошел к концу. Пожалуйста, присядь, — заявил Ёнджун, когда парень отклонил его первое предложение, говоря, что ему и на полу будет нормально. — К слову, какие у тебя вечерние занятия? Я удивлён, что утром у нас одинаковое расписание.       — У меня занятие с па-де-де, думаю, у нас снова совместный урок, — сообщил Бомгю, и Ёнджун замычал. — Думаю, после попробую посетить необязательное занятие по контемпорари, — закончил парень и сел на кровать, Хюнин поспешил забросить ноги ему на бёдра.       — А? Контемпорари? Я правильно услышал? — заголосил Кай, отбрасывая телефон в сторону. — Надеюсь, Субин уже вернулся, ведь если это так, ты не останешься только со мной.       — Пожалуйста, не приходи на то занятие. Не хочу унижаться перед тобой, — скулил Бомгю, на что Хюнин лишь громко смеялся.       Чхве мысленно отметил расспросить Хюнина, кто такие Субин и Тэхён; его любопытство всегда было лучшей его частью.       — Бомгю-а, — потянул Ёнджун, — не волнуйся. Ты когда ни будь видел Кая, танцующего балет? — спросил Джун с приподнятыми бровями, выудив телефон из кармана шорт.       — Я в самом деле жалею, что познакомил вас, и почему я думал, что это окажется хорошей идеей? — теперь Кай был тем, кто скулил, откидываясь назад, падая я мягкие подушки.       Бомгю смеялся, когда смотрел видео четырнадцатилетнего Хюнина, танцующего балет вместе с Ёнджуном, который помогал ему крутиться так, как артисты делали это на больших представлениях. Это было довольно очаровательно; Кай приложил дополнительные усилия, чтобы его игра была достаточно убедительной, когда умерла лебедь в «Лебедином озере». Они втроём продолжили разговаривать до тех пор, пока не пришло время вернуться на занятия, а Бомгю за это время узнал немного больше, что из себя представлял Ёнджун. Он и Хюнин рассказывали их совместные истории и также рассказывали о них с Джуном, чтобы Гю не чувствовал себя исключённым из их компании. Бомгю не мог многое сказать о собственном опыте, так как у него не было по-настоящему верного друга, о котором можно было бы рассказать, и несмотря на то, что сам парень был из болтливых, в этот раз он предпочел больше слушать, чем говорить, поэтому они были в порядке.       Когда на телефоне Ёнджуна сработал будильник, они поняли, что время пролетело незаметно и пора вновь возвращаться к занятиям. Бомгю и Джун шли вместе, так как держали путь в одно и тоже место, заранее договорившись, что они втроём соберутся на ужин. Бомгю знал, что привлечёт к себе внимание, возвращаясь на занятия вместе с Ёнджуном, так он и ловил всеобщие взгляды, когда он, иностранный студент, вошел в аудиторию вместе с Джуном.       Они создали могущественный дуэт, даже не осознавая этого.

* * *

      Позже, в конце августа, учитель элитного класса, а вместе с тем один из директоров Академи сказал, что у них есть сообщить кое-что важное по поводу финальной презентации, которая состоится в ноябре.       За месяцы Бомгю и Ёнджун обнаружили, что у них практически одинаковое расписание на всю неделю, из-за того, что они оба были иностранными студентами, академия бросала больше усилий на них. Поэтому эти двое стали ещё ближе, что дало Хюнину выдохнуть с облегчением и отпустить страх, что придётся поделить себя надвое и разрываться между двумя парнями, если бы они не понравились друг другу. Они окунулись с головой в рутину, даже не осознавая этого, держась вместе во время обеденного перерыва, а порой даже проводя вместе свободное время.       Ёнджун и Кай проживали в Париже уже около года, и на выходные они повели Бомгю по достопримечательностям. Они осматривали их так же часто, как и те тайные места, которые этим двоим удалось найти в этом городе. Бомгю посетил Эльфелевую башню, Лувр, побывал около реки Сена, и даже посетил Версальский дворец, который хорошо запомнил после занятий истории балета.       Ему было хорошо проводить время в компании Хюнина и Ёнджуна вместе с ним, потому что они создавали воспоминания, которые он навсегда сохранил глубоко в своём сердце. Такие, как когда Ёнджун был атакован птицей, когда они плыли на лодке по реке Сена; или как то воспоминание, когда Хюнин подавился блинчиком у входа в Лувр, заставляя компанию детей смеяться над ним.       Бомгю также узнал о печально известном дуэте Субина и Тэхёна. Кан был актёром балета, настолько же хорошим, как он и Ёнджун, на самом деле, занимая первое место среди учеников вместе с Чхве после экзаменов и прослушиваний. Они никогда не причиняли друг другу боль или ненавидели один другого, борясь за первое место. Вместо этого их связывал балет, и они даже были соседями целый год до того, как они разъехались. Оба парня в одно время получили стипендию на обучение за границей и, несмотря на это, разъехались в разные места. Тэхён так же оказался корейцем, но, поразительно, что среди всех мест Ёнджун встретил парня в Париже, поэтому им нравилось называть судьбу одной из лучшей вещей, что когда-либо с ними случалась. Они звали друг друга соулмейтами.       Субин был лучшим другом Кая. Буквально, где бы не был один из них, второй последует за ним. Они были именно такими, как предметы, которые нельзя разрывать, и Богмгю нашёл это даже милым. Субин был также танцором контемпорари, уже работающем в профессиональной компании в городе, а также имел собственную квартиру благодаря бабушке, которая жила в Париже. Поначалу, когда Кай только начал учиться, Субин был для него примером для подражания; кем-то неприступным и столь далёким от его окружения. Всё изменилось, когда они объединились для активной деятельности в их учебной программе и стали друзьями.       После этого они стали неразлучны, и Субин помог Каю поверить в собственный потенциал и не обращать внимания на язвительных, завистливых людей в академии.       Бомгю был окружен весёлыми, пылкими людьми, которым не нужно было подделывать их чувства или остерегаться друг друга. Они доверяли друг другу, и борьбы в их группе не существовало, несмотря на то, что между ними всё ещё существовала здоровая конкуренция. Бомгю казалось сном быть частью такой компании.       Кроме того, Гю также обнаружил, что Ёнджун любит есть мандарины, которые появляются у него точно из неоткуда, его кофе всегда будет со взбитыми сливками, даже несмотря на то, что кофе сам по себе был горьким; его любимый цвет — голубой; и у него была аллергия на котов. Бомгю узнал, что Ёнджун был единственным ребёнком в семье и понимал одиночество, которое преследовало всю его жизнь. Он понимал то пустое чувство, когда кто-то говорил, что у него есть человек, с которым можно поделиться достижениями; и даже несмотря на то, что у Джуна был Кай, это было не одним и тем же. Кай не поймёт, что значит быть главным принцем в кордебалете, и это не его вина. Это просто то, чем есть на самом деле.       Ёнджун также многое изучил за эти месяцы. Он обнаружил, что Бомгю порой бывает слишком нетерпеливым; его хобби было рисование, в котором он был неплох; ему нравилась музыка восьмидесятых и винтажные вещи, а его любимой пиццей была папперони. Ему нравилось рассказывать несмешные шутки и придираться к ёнджуновым; он любил ароматические свечи и распрыскивать духи по комнате, которую делил с Каем. Чхве также обнаружил, что Бомгю был придирчивым едоком и, сам того не замечая, стал более внимательный к этому, когда они обедали вместе.       — Так как прошел уже месяц с начала занятий, мы ожидаем, что вы уже вернулись в колею. Я и другие учителя, а также и совет директоров решили, что в этом году будем работать над балетным репертуаром наряду с нашими современными презентациями, которые будут совмещать разные стили танца, — ученики стали шептаться друг с другом, рассказывая о своих предположениях, но после были заткнуты громким голосом учителя, которому надоел шум. —Тишину! Мы решили повторить то, что делали недавно, и оно завирусилось в интернете, поэтому, даже если это классика, мы уже знаем, что это будет хорошо для имиджа компании. Мы ставим «Щелкунчика»!       Некоторое ученики радовались услышанным новостям, так как большинство из них знали хореографию наизусть, но их возгласы вновь были перерваны последней фразой учителя прежде, чем тот начал занятие.       — Из-за этого оценка в этом году будет иной и жёжче. В пятницу придёт постановщик от компании и объяснит всё в деталях о занятиях, — сообщил преподаватель, направляясь к столу, чтобы начать занятие.       После этого учитель поспешил включить музыку и начать занятие без перерыва. Ёнджун и Бомгю не говорили о презентации до тех пор, пока не настало время обеда, где они сидели вместе с Хюнином, Субином и Тэхёном. Это был один из дней, когда они решили заказать ему на вынос и поесть в комфортных стенах одного из общежитий.       — Какую партию ты бы хотел, Гю? — спросил Ёнджун, прежде чем выпить половину от его литровой бутылки воды, сидя на растелённом по полу ковре, спиной упираясь в одну из кроватей в комнате.       — Мне нравится роль кавалера Феи Драже, у них есть партия в конце, и это одна из моих любимых. Кроме того, они отыгрывают большую роль во втором акте, — ответил Бомгю, и его глаза заблестели от одной мысли, что он получит большую роль. — Что на счёт тебя?       — Мне приписан Щелкунчик, но я буду очень-очень счастлив, если мне дадут роль Снежного Короля. Ты ведь знаешь: весь конец первого акта о снежинках и снежном королевстве, — Ёнджун улыбнулся, когда договорил, и его глаза также засияли, когда он говорил о роли, которая была его целью. — Что на счёт тебя, Тэхён-а?       — Возможно, я попробую роль Дроссельмейера или Мышиного Короля. Я не трясусь над тем, чтобы заполучить основную роль, потому что нам также нужно быть готовыми к современному танцу, — мягко объяснил Тэхён, облокачиваясь спиной на кровать.       — Я хочу быть феей Бомгю, о которой вы только что говорили. У меня будут крылья? — защебетал Кай, как будто тоже был актёром балета, заставляя остальных в комнате засмеяться от его фразы. Хюнин Кай не возражал, когда парни слишком заботились о всех этих балетных вещах, потому что знал, потому что он знал, как важно это было для этих двоих. И вместо возражений он лишь нежно смотрел на них и внимательно слушал.       — Я позабочусь, чтобы у тебя была очень блестящая пара крыльев, — Бомгю взъерошил волосы, смеясь.       — Тогда я хочу быть королевой Ёнджун-хёна, эта роль всё ещё свободна? — спросил Субин тем же игривым тоном, получая шлепок от старшего.       — Может, ты получишь роль в армии мышей. Мы можем начать заниматься индивидуально, если вы свободны, — предложил Ёнджун, поканчивая с салатом, доедая последнюю ложку того, что осталось.       — У меня класс по анатомии сегодня, хён. Но я буду практиковаться ночью сам по себе, как только закончу с этим, — сказал Тэхён, откусывая часть от куриного крылышка в его тарелке.       — Я свободен сегодня. Я думаю. У нас же нет сегодня занятий по па-де-де, верно? — спросил Гю, и Ёнджун ответил кивком. — Тогда, свободен.       — О нет! Мой страх стал сбываться, — ахнул Хюнин, и его глаза расширились, когда он театрально положил руку на грудь.       — Какой? — спросили Ёнджун и Бомгю одновременно.       — Теперь вы будете развлекаться без меня, — фальшивая слеза покатилась по щеке Кая. Субин подставил своё плечо, поддерживая шутку.       Ёнджун смотрел в телефон, как только услышал, как тот зажужжал, пока Гю смеялся.       — Ты не знаешь, что мы ходили вместе по магазинам на прошлой неделе, верно? — ответил Бомгю со стеснительной улыбкой.       — Что? — громко вскрикнул его сосед по комнате, привлекая внимание Ёнджуна, который только улыбнулся в ответ. — Я думал, ты шел один, хён.       — Это было так! Но я нашёл Ёнджуна, когда покупал мороженое, и оставшуюся часть вечера мы провели вместе. Да ладно, не так уж это и страшно, — Бомгю потряс Кая за плечо, а тот надул губы и претворился, что не разговаривает с ним.       — Не страшно. Я просто драматизирую, — Хюнин показал парню язык и вернулся на прежнее место, на что Бомгю лишь закатал глаза.       — Мы может отправиться в комнату в которой ты обычно один практикуешься, если ты не против, хён, — наконец ответил Бомгю на предложение парня, которое тот озвучил до того, которое Кай вывернул в театральную сцену из ничего.       — Идеально, в любом случае, я уже забронировал её, — Джун пожал плечами, и Бомгю замычал. — Доставка пришла. Я схожу за едой, — сказал он и поднялся с пола. Они заказали еду из разных мест, и последний заказ пришёл как раз вовремя.       — Тебе помочь, хён? — спросил Бомгю, кивая в сторону двери, при этом выглядел парень словно щенок.       — Не стоит, Гю. Но спасибо, — Ёнджун тепло улыбнулся ему, остановившись напротив двери.       Бомгю замычал в ответ и вернулся к телефону; им с Каем всё ещё нужно было закончить с исследованием для их теоретических занятий, а также успеть зайти в аптеку перед тем, как начнутся занятия. Их обезболивающие пластыри, да и само обезболивающие закончились и не помогали настолько, чтобы избавиться от боли; парни не могли позволить своим ноющим мышцам стать причиной, почему они могли отставать от других в группе, при этом не оправдывая ожидания компании. Хюнин Кай и Субин так же должны были заменить клейкие пластыри, которые они использовали, чтобы улучшить трение ступни с полом. Они напомнили спросить Тэхёна, не желал ли тот пойти с ними, ведь тот сказал, что так же желал пополнить запасы своей сумки.       Когда они проснулись этим утром, день оказался жарким; было лето, и солнце, застывшее небе, окутывало их жаром, словно одеялом. Было довольно жарко, однако свежий ветерок и рассыпанные по небу облака смягчали температуру. Такие дни были любимыми для Бомгю. Он любил сидеть на кровати со свежесваренным кофе или чаем в чашке, в паре любимых штанов и майке, комфортно и уютно, прекрасно для ленивых деньков. Ему нравилось, потому что было жарко, даже несмотря на то, что парень был более продуктивен зимой, чем под палящим летним солнцем.       Ёнджун вернулся, держа в руках два больших пакета с едой, и парни бесцеремонно съели их содержимое, сидя на полу, рядом друг с другом и смеясь от того, что Ёнджун в триттере. Большую часть времени они проводили именно так: все пятеро из них вместе, ничего шикарного или даже организованного, потому что, как говорил Кай, пока они проводят время вместе, даже простая чашка воды могла стать лучшим времяпрепровождением.       Компания быстро посетила аптеку и вернулась к зданию, чтобы вернуться к собственному расписанию. В конце выполнения своих обязанностей, как и было обещано, Ёнджун и Бомгю отправились в аудиторию 2E, в конце коридора на втором этаже, для практики вне занятий. Они думали, что было бы неплохо станцевать целую часть единожды перед зеркалом, а после без него, пока второй будет наблюдать и корректировать. Оба парня уже выучили сольные номера и дуэты с девушкой-партнёром, на которые были нацелены и оба собирались тренироваться до тех пор, пока ноги их не начнут ныть от боли.       — Ты будешь первым. Ты старше, — сказал Бомгю, присаживаясь рядом с зеркалом, чтобы смотреть на танец Ёнджуна.       — Это не очень хорошее оправдание. Но ладно. Я буду первым, — засмеялся Ёнджун и расположился в конце комнаты, кивая Гю, чтобы тот включил музыку.       Знакомая мелодия и аккорды, которые могли принадлежать только Чайковскому, заполнили комнату. Ёнджун изящно кружил по комнате, ничуть не сомневаясь в себе, хореография была выгравирована в его памяти мышечной памятью. Он был грациозен, когда танцевал; Ёнджун кружил по комнате, словно был светом, пёрышком, плывущем по воздуху, когда тот делал высокие прыжки, даже несмотря на то, что делал тройные пируэты, приземлялся на ноги легко, но стоял твёрдо. Кроме того, одновременно сила и энергичность его движений, заполняла моменты хореографии, которые требовали прочности и устойчивости.       Бомгю нравилось смотреть на танец Ёнджуна.       Если бы он не был так сфокусирован, как критик, чтобы помочь его другу, он бы сказал, что всё было прекрасно. Он бы сказал, что Ёнджун рисовал картину своим телом, где каждое его движение было мазком кисти по пустому холсту. Ёнджун очаровывал каждым сантиметром своего тела, привлекая внимание и захватывая дух каждого.       Когда музыка закончилась, Ёнджун кинулся к воде, дабы немного выпить и перевести дыхание. И это было то, что Бомгю так нравилось в нём: он вкладывал все силы и душу даже на тренировках. Он танцевал, как будто каждый его танец был последним, не зная, какую судьбу мир приберёг для него.       — Вау, это было очень впечатляюще, — Бомгю не сдержал комплимента, на что Ёнджун улыбнулся и вновь пригубил воды. — В общем-то не так много нужно и исправить. Следи за положением своей головы, когда делаешь пируэты, когда ты переходишь с четвёртого пируэта на пятый, твоя голова немного опущена; это не заметно, но это может повлиять на твой баланс, а на сколько мне известно, ты можешь сделать пять пируэтов спокойно. Выпрямь ногу, что идёт последней, когда ты прыгаешь, колени твёрдые и устойчивые, и не забывай разворачивать ступню вправо, когда прыгаешь, не позволяй им расслабиться. Кроме всего этого, думаю, ты готов, — задумчиво говорил Бомгю, жестикулируя руками и двигая телом, пока говорил.       Ёнджун махнул головой и, прежде чем он показал второе представление без зеркала,       парень дважды тренировал то, о чём говорил Бомгю без музыки, поэтому он мог уделить внимание своему отражению в зеркале, ощущая каждое движение и видя то, что делал не так. Ёнджун станцевал вновь, а после ещё раз, когда зеркало было прикрыто шторами. Пока он переводил дыхание и глотал воду, Бомгю расположился в конце комнаты, начиная своё соло.       Если Ёнджун был пёрышком, то Бомгю — птицей. Движась по всей комнате с изяществом и утонченностью, Гю успешно справился с каждым движением партии. Когда он прыгал, казалось, словно мир замедлился, когда он повис в воздухе, точно умел летать, а время — замереть. И также как и Ёнджун, он отдавал всего себя каждому танцу, следуя тому, что сказал один из его первых учителей, когда о был ещё мал: никогда не бывает в танце «слишком», если это исходило из твоего сердца.       Оба парня были наделены необычной памятью и запомнили много балетных пьес, даже если они их ещё не танцевали.       Когда Бомгю закончил, Ёнджун стоял с загадочной гримасой на лице, однако Чхве уже привык к этому, зная, что такая гримаса появлялась на лице парня, когда он сосредоточен. Губы его сложились таким образом, что казалось, словно тот дуется, брови нахмурены, и, казалось, точно глядел в никуда.       — Ты никогда не перестанешь удивлять меня, красавчик, — сказал для начала Ёнджун, и несмотря на то, что уменьшительно-ласкательное имя сорвалось с его языка, лицо его так и осталось загадочным.       Бомгю засмеялся и пробубнил благодарности за то, что додумался прихватить с собой воду, сделав несколько глотков.       — Нужно исправить только незначительные вещи, приблизительно как те, которые ты указал для меня. Следи за руками и не позволяй им сменить положение, такое, как в пятой балетной позиции, которую мы знаем наизусть. В твоём выступление были моменты, когда движения не казались изящны, однако вместо этого казались решительными — над этим стоит поработать. Был момент почти под конец, когда ты расслабил руки, но это было незаметно. Не забывай о мимике, ты рассказываешь историю, и тебе необходимо играть всем телом и лицом в том числе, — корректировал Ёнджун и поднялся с пола, на котором сидел у зеркала.       — В какой части хореографии мне нужно изменить положение рук? — искренне спросил Бомгю, обдумывая правки, которые только что услышал.       Ёнджун на секунду прикрыл глаза, вспоминая, в какой момент это было, напевая мелодию, и потом подошел к Бомгю, чтобы показать ему, что было не так.       — Перед последними прыжками есть поза, верно? — Бомгю кивнул, а Ёнджун смотрел на него через зеркало. — Здесь. Убедись, что твои руки выглядят легко, но в то же время они напряжены, — Ёнджун показал позицию рук, и Бомгю громко заглотнул, когда увидел, как бицепсы парня, почти кричали ему в лицо.       Он наблюдал за движениями и пытался воссоздать то, что объяснил Ёнджун, наблюдая за собой в зеркало, меняя положение плачей.       — Как-то так? — спросил Бомгю, анализируя собственное отражение.       — Могу я? — Ёнджун подошёл к нему и сперва попросил разрешения, прежде чем прикоснуться к нему, даже несмотря на то, что это была часть образовательного процесса. — Удостоверься, что твои руки достаточно напряжены, а плечи опущены, но предплечье и кисти должны быть свободны, что дополнит картину, создавая изящную позу, — Джун надавил двумя пальцами на бицепс парня, указывая на то, что нужно было изменить, и его рука нежно пробралась к плечам, чтобы мягко надавить, как в напоминание.       Они не были так близки, однако Бомгю почувствовал, как скрутило желудок от неловкости, как тот заурчал, и он молился, чтобы звук был на самом деле не столь громкий, чтобы Ёнджун услышал это. Бомгю на секунду отвёл взгляд, чтобы посмотреть на их отражение, чтобы осмотреть очевидную разницу их фигур и отметить, как забавно выходило, что оба они были одинаково хороши, несмотря на то, насколько разными были.       Они продолжили заниматься, чередуя друг с другом, чтобы перевести дыхание и помочь друг другу. Каждый из них танцевал дважды подряд: один раз с зеркалом, в следующий — без, когда второй наблюдал и отмечал ошибки, которые мог заметить. Когда они закончили с тренировками на сегодня, солнце скрылось за горизонтом, и они просто немного повеселились, танцуя их постановки забавным образом или просто прыгая под популярные песни.       Они не заметили, как пролетело время, и они остались одни, когда позвонил Хюнин, интересуясь, когда вернётся его сосед по комнате, а также напомнить об ужине, о котором они договаривались и остальные ждали их и были совсем голодны. Было почти восемь вечера, когда же тренировку они начали в половину шестого.       Принимая душ, всё, о чём мог думать Бомгю, была его реакция, когда Ёнджун дотронулся до него, чтобы поправить позицию. Он привык к тому, что люди прикасались к нему, чтобы показать правильное движение, однако он никак не мог найти ответ, почему его тело буквально сделало петлю в триста шестьдесят градусов, когда парень коснулся его рук, а также тогда, когда он смотрел на его идеально сложенное тело. Может это потому, что парень в первый раз прикоснулся к нему, потому что захотел, а не потому, что это было чем-то обыденным в их танце. Ради всего святого, Ёнджун даже спросил разрешения, прежде чем притронуться к его руке, словно это было вторжение на запрещённую территорию.       Бомгю смыл эти мысли вместе с шампунем в слив, и быстро покончил с душем. Он был в порядке.

* * *

            Всю следующую неделю с Бомгю творилось что-то странное.       Это было его первое утреннее занятие. И прошла только половина, как девушка, имя которой он не особо помнил, подошла к нему и спросила, не будет ли у него времени между занятий, чтобы поговорить. К счастью, у него был тридцатиминутный перерыв между занятиями, поэтому он согласился подождать у дверей, чтобы они могли поговорить, — даже несмотря на то, что Бомгю понятия не имел, что она от него хотела.       После окончания занятий Тэхён покинул аудиторию, даже не заметив ждущего у дверей Бомгю, однако Ёнджун заметил, и любопытство было видно в его взгляде, когда он увидел оставшихся двоих, как класс опустел. Бомгю только махнул головой с протяжным выдохом, безмолвно говоря, что всё нормально, а также попросил парня подождать его снаружи.       — Эм… Привет. О чём ты хотела поговорить? — неуверенно спросил Бомгю, когда девушка, казалось, пыталась собрать всё своё мужество, чтобы наконец-то сказать, что хотела. — Не торопись. У нас ещё есть пятнадцать минут, — оповестил Бомгю с вежливой улыбкой, осматривая девушку.       Он видел её довольно часто, даже несмотря на то, что девушка не казалась преданной балету и периодически пропускала несколько классов. Она была высокой и худой, имела идеальное для балета тело, однако всё ещё выглядела уникальной, выделяясь. Девушка так же была хорошей, казалась весёлым человеком, и к тому времени, как Бомгю обнаружил её существование, он видел её с друзьями. Она была таким другом, который заботился о всех, всегда проверяя, не болят ли ноги у её друзей или уточняя, поели ли они перед занятиями.       — Я… Я очень стесняюсь спросить, но один из моих друзей хочет знать, — эти слова заставили Бомгю несильно нахмуриться, гадая: это она хотела спросить или кто-то из её друзей заставил. — Мы знаем, что ты и Ёнджун кажетесь очень близкими друзьями: вы всегда приходите вместе на занятия, и мы также видели вас вместе за обедом с ещё одним парнем их нашей группы — Тэхёном. Так или иначе мы думали, может, ты знаешь, какие роли они хотят играть, особенно Ёнджун, в «Щелкунчике», потому что потом девушки будут драться за роль рядом с ним, в зависимости от того, какую он выберет, — девушка и сама нахмурилась, как закончила говорить, видимо не желая учувствовать в этом дерьмовом плане.       — Хорошо… Ты Лия, верно? — спросил Бомгю, а как в ответ получил кивок, продолжил: — Что ж, мы ещё не обговаривали это, поэтому я так же слеп, как и остальные. Я не знаю, нацелился ли он на ведущую роль или второстепенную, и даже если бы знал, то не в моих принципах было бы делиться об этом с остальными, — Бомгю лгал, имитируя такой же печальный тон, с которым говорила девушка, потому что он не собирался говорить о выборе Ёнджуна без его согласия. И даже если Ёнджун бы разрешил, парень всё равно бы не сказал, потому что люди должны танцевать по собственному желанию, а не потому, что им нравится кто-то. Их страстью должен быть человек, а не балет.       Также Бомгю не хотел, чтобы эти девушки пристали к нему, изучая свои хореографии, ради пяти секунд внимания Ёнджуна. Живот Бомгю скрутило безобразным образом от одной мысли, что Ёнджун будет окружен девушками из его класса, и почувствовал укол головной боли, думая о хореографии па-де-де, потому что из всех них двое человек должны были сблизиться вне занятий, чтобы выполнить свою роль пары на сцене, работая над химией чувств.       — Ох, п-прости. Мне очень жаль, я просто спросила, чтобы могла немного отдохнуть, общаясь с друзьями. Всё, о чём они говорят — это вы, и мне также это начинает надоедать, — она нахмурилась и вместе с тем подтвердила предположение Бомгю, что она на самом деле здесь делает. — Прости, что была навязчивой, и даже если бы ты сказал мне, на какую роль он претендует, я бы не сказала им, просто говорю, чтобы ты знал, — её щёки покраснели, и Бомгю почувствовал разрушительное чувство тревоги, вцепившейся в его тело.       — Эй, всё нормально, — Бомгю слабо засмеялся, и лицо девушки немного засветилось, а её виноватое выражение лица испарилось. — Я понял, что ты хотела сделать что-то хорошее для своих друзей, и у тебя не было плохих помыслов, не беспокойся об этом. Есть ещё что-то о чём ты хотела бы поговорить?       Девушка осмотрелась и махнула головой в отрицании, однако её лицо и то, что она постоянно теребила пальцы, буквально говорило, что она что-то недоговаривала.       — Нет, это было всё, что я хотела.       — Тогда прошу меня простить, — сказал Бомгю, слегка поклонился и направился к двери, однако остановился, когда Лия вновь окликнула его.       — На самом деле, мне также интересно… Ты определился с ролью, которую хотел бы? — протараторила она, не встречаясь взглядом с Гю, вместо этого глядя на собственные пальцы, словно стеснялась вопроса, который задала.       Бомгю ничего не смог поделать, кроме как шокировано уставиться на неё, округлив глаза. Даже несмотря на то, что он был иностранным студентом и получал непривычное внимание к себе из-за этого, он никак не мог подумать, что его заметят так скоро. Ему нужно время, чтобы обдумать это позже за безобидными сплетнями вместе с Каем.       — Да, но я не скажу тебе, потому что я не хочу, чтобы ты изменила роль, которую хочешь, из-за меня, — он отвечал правдиво, вежливо улыбаясь ей. — Ты будешь выбрана на роль, которая соответствует твоему таланту и усилиям, которые ты можешь вложить. Я не хочу, чтобы ты выбирала роль для репетиций только ради того, чтобы быть моим партнёром и ты будешь расстраиваться и грустить, если в итоге ничего не выйдет.       Она никак не ожидала такого ответа и всё равно была благодарна за это. Парень озвучил именно то, о чём сама Лия не могла перестать думать. Бомгю был искренен, и он сказал это, чтобы она поняла, что она не должна изменять ничего в себе, чтобы вписаться в чужую жизнь. Это не было глубоким советом, однако она поняла суть несказанных Бомгю слов, как и то, что он сказал, могло было быть применено и к другим сценариям.       — Спасибо, я не ожидала такого, — сказала девушка с тускло-розовыми щеками. — Спасибо тебе…       — Не беспокойся, просто делай то, что в твоих силах, — напоследок сказал Бомгю, прежде чем покинуть аудиторию и встретиться с Ёнджуном, который смотрел на него любопытным взглядом, безмолвно спрашивая о произошедшем.       Лия закивала перед тем, как Гю покинул комнату, и вышла следом, замечая, что Ёнджун всё ещё ждал парня в коридоре. Джун пробубнил приветствие, маша рукой, как только девушка прошла рядом, поздоровавшись в ответ скромной улыбкой. Он увидел её покрасневшие щёки и нахмурился, гадая, что могло произойти внутри. Возможно, ему стоило бы изводить Бомгю на счёт этого позже. Ёнджун не будет назойлив, что касается личных вещей Бомгю, поэтому он предпочел молчать, когда они шли в сторону лифтов. Тэхён уже ушел, потому что ему нужно было обсудить что-то с Каем.       Бомгю взглянул на парня, находя странным то, каким тихим он был, так же как и то, как напряглось его лицо; его челюсть напрягалась сильнее, чем когда парень был спокоен, и тот того не замечал.       — Ты знаешь, что она спрашивала о тебе? — сказав это, Бомгю решил прощупать почву и понаблюдать за реакцией Ёнджуна, лицо которого сменилось с серьёзного на шокированное за долю секунды.       — Что? Обо мне? — спросил Ёнджун с округлёнными глазами, пальцем указывая на себя. Бомгю засмеялся и кивнул.       — Да, её друзья гадали, какую же роль выберет наш совсем не знаменитый Ёнджун, чтобы истратить уйму времени на практику, чтобы иметь честь стать твоим партнёром на выступлении, — проговорил Бомгю с чрезмерным драматизмом в голосе, немного сильнее, чем он планировал, пряча это под смехом и издевательской усмешкой.       — Прекрати, — взвыл парень, ударяя Гю по руке, смеясь с его выходки. — Пожалуйста, скажи, что ты ничего не ответил им касательно роли, — умолял он с щенячьими глазами, и подразнивающее выражение лица Бомгю моментально заменилось нежностью.       — За кого ты меня принимаешь? Конечно, я не сделал этого, — проговорил Бомгю с раздраженным выражением на лице. — Они бы не давали бы тебе покоя из-за этого, а это бы в свою очередь повлияло бы на твоё выступление на занятиях и добавило бы стресса, что заставило тебя бы съесть все твои протеиновые батончики со вкусом брауни в лучшем случае за три дня, а так же ты бы попытался снизить стресс, прибегая к нездоровому пути, как, например, бежать целый час по беговой дорожке, — сказал Бомгю на одном дыхании, не замечая, как был взвинчен из-за простого то дела.       Гю посмотрел в сторону, чтобы встретиться со взглядом Ёнджуна, полного нежности, на что он ответил лишь загадочной гримасой на лице. Казалось, прошли часы, а не пять секунд, прежде чем двери лифта разъехались, пропуская двоих внутрь, заставив двоих парней оторваться друг от друга, чтобы войти.       — Гю-а, как ты можешь так хорошо знать меня? — спросил Джун, улыбаясь парню, который притворялся безразличным. Бомгю нашёл, что это заявление его немного задело, ведь сложно было игнорировать парню свою наблюдательность особенно когда дело касалось Ёнджуна.       — Я очень наблюдательный человек. К слову, мне тоже нравятся эти протеиновые батончики, и было сложно не заметить, как ты заглатываешь сразу два за раз, — огрызнулся Гю.       Ёнджун поскрёб затылок, глядя куда-то перед собой, и смущение за собственную привычку буквально отображалось у него на лице.       — В свою защиту скажу, что сильно нервничал, ожидая важного ответа, и это был всего лишь защитный механизм, — ответил он, глядя в сторону, когда шаги их замедлились.       — Ладно, но ты хотя бы получил хороший ответ? Пусть эти съеденные батончики не ушли понапрасну, — лицо Бомгю буквально светилось от любопытства, а глаза были словно у щенка, что и заставило Джуна засмеяться.       — Да, он был хорошим, — ответил Ёнджун, и Бомгю улыбнулся ему. — Скоро ты узнаешь, что это было.       — Мы будем праздновать? — спросил Бомгю с озорным взглядом и сияющими глазами. Они вошли в аудиторию и прошлись до места, где любили оставлять свои вещи.       — Ты имеешь в виду алкоголь? — тот кивнул, и Ёнджун захохотал. — Будем. Может, если ты позволишь, я даже куплю тебе выпить, — шутил Ёнджун со своим привычным кокетливым тоном, к которому Бомгю уже привык.       Когда это случилось в первые, Бомгю был смущён, и Хюину пришлось объяснять, что Ёнджун был таким со всеми своими друзьями. В большинстве своём Джун не имел это в виду, однако Кай также рассказал, что однажды напившись, они целовались с Ёнджуном после такого флирта, и он также видел, что некоторые его друзья тоже целовались друг с другом и при других ситуациях. Бомгю не осталось незамеченным, как двусмысленно Кай подбирал слова, и он не решил, имел ли его друг в виду именно это, или это всё ещё была вредная игра между ними. В любом случае, Бомгю и сам был тем, кто заигрывал со своими друзьями.       — Ох, да кто я такой, чтобы отказаться от алкоголя из рук красивого парня? — Бомгю позволил себе дерзость и ответил также, всматриваясь в лицо Ёнджуна.       И прежде чем они смогли бы продолжить разговор, учитель влетел в аудиторию и, казалось, был в плохом настроении, поэтому они быстро заняли позицию в центре класса, и предыдущий момент исчез так же быстро, как и появился.

* * *

      Перед тем, как выбраться куда-то, Ёнджун попросил Хюнина пройтись с ним по супермаркету, пока Бомгю был занят тренировкой в одиночку. Ёнджун был смущён его недавним общением с Гю и надеялся, что его близкий друг внесёт ясности. Они флиртовали друг с другом раньше, однако никогда ещё не затрагивали тему отношений и значения любви, поэтому Ёнджун был словно в тёмной комнате. На самом ли деле Бомгю флиртовал с ним или просто шутил?       — Что тебе нужно купить? — спросил Кай, как они вошли в магазин, направляясь к секции с лапшой.       — Твоё время, — застенчиво ответил тот, шагая рядом.       — Ладно, выкладывай, — Кай развернулся и закатил глаза, хватая парня за плечи.       — Можешь взять любые закуски, я заплачу. Мне нужна твоя помощь, потому что у мня есть кое какие сомнения касательно Бомгю. И мне также нужно организовать кое-что к моему дню рождения с твоей помощью, как всегда, — сказал Ёнджун с широкой улыбкой, и Кай заскулил, так как ненавидел организовывать что-то.       — А? О Бомгю-хёне? — спросил Хюнин с озадаченным лицом, когда они проходили мимо рядов в супермаркете. — Пристрели меня, что такое? — интересовался тот, хватая пачку любимых чипсов.       — Вы когда-нибудь говорили с ним об отношениях или о чём-то в этом роде? — осторожно начал Чхве, не желая, чтобы его неправильно поняли, и тем не менее, он знал, что ему в любом случае не избежать подколок со стороны друга.       — Неужели мой чудесный Ёнджун заинтересован в нашем новом друге? — Кай быстро отвернулся от полки, чтобы посмотреть на друга, дёргая бровями.       — Что? Нет… Я имею ввиду, я спрашиваю, потому что озадачен. Не могу понять он заигрывал со мной в шутку или нет, — объяснил Ёнджун, позволив выскользнуть бутылке содовой из его рук и упасть на пол.       — Он что? Пожалуйста, объясни детальнее, — Кай заулыбался, словно девчонка-подросток, которая наблюдала за первым взаимодействием персонажей из её любимого фильма.       — Девушка попросила остаться его и поговорить после окончания занятий, и вышло так, что она расспрашивала обо мне. Бомгю не дал ответов на её вопрос, поэтому они не будут приставать ко мне и напрягать своим видом. Как только они закончили, конечно, мне было любопытно, и я расспросил его, о чём они говорили. Он ответил и буквально составил список моих привычек. Я спросил его, когда он успел заметить их все, самую конкретную, которую тот описал, было две недели назад, когда я ждал ответа от танцевальной компании, — они беспорядочно шатались по супермаркету, пока говорили, но Ёнджун успел схватить плитку шоколада, прежде чем двое на направились к кассиру.       Хюнин глядел на него и выглядел сконцентрированным: губы сложились в тонкую линию, брови нахмурены, словно он слушал пример по математике, который ему стоило решить без калькулятора.       — Потом я пошутил, что куплю ему выпить, потому что он очень любит это, на что он ответил, что никогда не откажется от бесплатного алкоголя от красивого парня. Именно так он и сказал, — Ёнджун показывал кавычки, говоря слова Бомгю.       — Приятель, Бомгю был очень решителен, а? — смеялся Кай, и Ёнджун толкнул его локтем.       — Да ладно, мне нужна твоя помощь, прежде чем мы напьемся в мой день рождения на следующей неделе, — заскулил Ёнджун, хныкая, прося помощи Хюнина.       — Почему? Хочешь переспать с ним? — задумчиво спросил Кай, не издеваясь и не осуждая. Он в самом деле хотел понять суть чувств Ёнджуна и его мыслей, чтобы помочь ему.       Ёнджун на мгновение задумался, однако так и не нашёл, что ответить. Он только и сделал, что пожал плечами. Он никогда не перестанет глубоко задумываться о том, что он чувствует к Бомгю.       Бомгю был уникальным, сомнений не было. Где бы он не появился, он всегда сиял, приковывая к себе чужие взгляды, и он этого заслужил. Он был добрым, вежливым, заботливым и самым наблюдательным человеком, которого Ёнджун когда-либо знал. Бомгю старался изо всех сил помочь тем, кого любил и о ком заботился, даже поднявшись в два ночи, чтобы принести пластыри Субину и Тэхёну, чтобы те позаботились о свои ранах. Когда Ёнджун услышал об этом, он почти расплакался, желая оставить Бомгю по близости и защищать от всего.       Ёнджун, однако, не мог перестать думать о тех глубоких чувствах, что поселились в нём. Он заботился о Кае, но с Бомгю это ощущалось по-другому. Джун не хотел проводить всё время с Каем, не хотел обниматься целый день с Субином, он не хотел постоянно заниматься и тренироваться с Тэхёном, когда же обнаружил, что желал делать всё эти вещи с Бомгю часами подряд, если потребуется.       Ёнджун словно застрял меж камнем и наковальней.       — Ладно, просто чтобы внести ясности: он бисексуал, поэтому да, эму нравятся парни, — начал Кай, и они зашагали в сторону касса. — Также я не могу сказать, заигрывал он или нет, потому что это зависит уже от него. Мы иногда флиртуем друг с другом в шутку в общежитии, но я не тот, с кем следует говорить об этом, потому что я также флиртую даже с тобой.       — Эй, что ты подразумеваешь под «даже с тобой»? Я недостаточно сексуален для твоих стандартов? — насмехался Ёнджун, забирая сдачу у кассира. — В последний раз напомню тебе — это ты поцеловал меня.       — Тупица, именно таким ты и есть. Если бы ты не был горяч, я бы не поцеловал тебя, хм, — ответил Кай немного раздраженно, тыкнув в место у Ёнджуна, которое, знал, было слишком восприимчиво к щекотке. Ёнджун сморщил лицо, вспоминая, и Кай ударил его по руке.       Они забрали сумки с покупками и направились в сторону общежития; Бомгю уже отправил Каю сообщение, что он закончил с тренировками и направляется в душ, таким образом предупреждая, что если тот зайдёт в наполненную горячим воздухом ванную, то это всё из-за него.       — Так или иначе, оставь всё идти своим чередом. Не надумывай себе слишком много, как ты делаешь это постоянно, а потом ноешь о том, что упустил хорошую возможность. Если ты ничего не хочешь от него, не стоит его обманывать, будь честен с ним, и всё будет в порядке.       Брови Ёнджуна сошлись у него на лбу, когда он обдумывал сказанное другом. Бомгю, несомненно, был ошеломляющим; его пропорции были прекрасны, а изгибы тела — изящны, как, к примеру, его тонкая талия. Также его лицо было за пределами красоты. Его пухлые губы, блестящие глаза, его нежные щёки и тёпая улыбка — всего этого было достаточно, чтобы легко влюбить кого-то в себя. Парень так же был весёлым, умным, добрым, заботливым и трудолюбивым.       Иными словами, Бомгю был безупречен.       Ёнджун бы переспал бы с ним, не имея сожалений, если хотел бы, но это было именно то, чего Джун боялся. Он не хотел просто переспать с ним, Бомгю заслуживал большего.       Даже несмотря на то, что они были друзьями, они знали друг друга не так долго. Было ещё много вещей, которые им нужно узнать друг о друге, и он не знал, что будет делать, когда станет неловко. Они бы куда более усложнили бы жизнь Хюнина, так как одни из них был его другом с детства, а второй — соседом и также близким другом, для них станет неловко находиться вместе на занятиях балета, кроме того, если они получат роли, им придётся взаимодействовать или даже танцевать друг с другом.       У Ёнджуна разболелась голова, и он решил, что эта боль будет меньшей, чем та, которую он испытает, если что-то пойдёт не так. Поэтому он решил не рисковать.       Они и Бомгю были только друзьями.       — В любом случае, спасибо, что выслушал, Кай, — Ёнджун искренне улыбнулся ему.       — Не беспокойся. Я всегда буду здесь, чтобы помочь, — парень приобнял другого з плечо, и они продолжили путь. — А теперь давай перейдём к закускам. У нас есть сериал к просмотру.

* * *

      — Бомгю, как думаешь, ничего не случится, если я позову кое-кого сегодня вечером? — спрашивал Кай, нанося немного теней на веки, стоя перед зеркалом, пока Бомгю накидывал рубашку.       — А конкретнее, пожалуйста, — Бомгю рассмотрел себя в зеркале и в итоге откинул последнюю рубашку куда подальше, и начинал злиться, потому что всё, что он одевал, ни капли не удовлетворяло его. Что-то Бомгю подсказывало нарядиться, чтобы впечатлить, но вот впечатлить кого? Это был день рождения Ёнджуна, и кроме их, Тэхёна и Субина больше никого не будет.       — Притормози, позволь мне сначала решить твой кризис среднего возраста касательно одежды, — Кай перестал делать макияж, подходя к их совмещенному шкафу, вытаскивая оттуда короткий топ на пуговицах, сделанный из шелка. — Оставь первые две пуговицы не застёгнутыми.       Бомгю сделал, как тот сказал, потому что его чувство стиля было неоспоримо. Кай был одет в чёрные узкие джинсы, также как и Бомгю, и облачился в чёрную свободную рубашку с прозрачными кружевными рукавами и вышивкой роз на них, так, что кожа его рук была видна, подчеркивая его мускулистое тело. Если бы Бомгю не был его соседом по комнате, он бы безусловно переспал бы с таким Хюнин Каем.       — Да ладно, я знаю, что сексуален, не ищи себе оправданий, — Кай игриво ударил по голой груди Бомгю, когда тот разглядывал его одежду, прежде чем надеть топ.       Как только Бомгю натянул топ, улыбнулся себе в зеркале и тому, что видел, глядя на то, как топ подчёркивал его обнаженную талию, Кай усадил того на кровать и нанёс немного макияжа на его глаза. Бомгю стянул топ и вместо надел рубашку, чтобы на ткани не осталось пятен в случае чего.       Кай запнулся на секунду, прежде чем пролепетать:       — Ладно, хорошо. Я хочу пригласить Тэхёна сегодня, ты знаешь, он нравится мне, поэтому… — начал Хюнин, рисуя стрелки и накладывая коричневые тени на веко друга. — Я спрашиваю тебя на случай, если ты не готов ко всему этому драматическому дерьму, то всё в порядке.       — Оу-у, Кай, ты заботишься обо мне? — шутил Бомгю, на что другой ущипнул его за ухо в ответ. — Ауч! Я в порядке, сегодня хороший день, ты можешь пригласить его. И я хочу услышать детали после этого. Но…       — Но? — Кай подталкивал его продолжить, невзирая на немного взволнованный тон его голоса. Он уже давно набрался смелости, чтобы поговорить об этом с Тэхёном, и он очень беспокоился.       — Но я сплю сегодня здесь или я должен предоставить вам немного времени наедине? — спросил Бомгю, дёргая бровями и ухмыляясь.       — Эй, о чём ты говоришь? — Кай отвёл взгляд, когда другой смеялся, указывая на багровый румянец, покрывший его щёки. — Это не так…       — Ладно, внезапно мне захотелось переночевать в комнате Ёнджуна, если ты не возражаешь, — бездумно бросил Бомгю, улыбаясь, когда Кай искал хайлайтер, чтобы нанести на его щёки.       Как с его макияжем было покончено, Гю схватил пижаму, сунул ту в сумку и получил шлепок от Кая, всё ещё раскрасневшегося от того, что подразумевал парень. Бомгю покинул комнату и поспешил постучать в соседнюю дверь его друга. Ёнджун открыл двери, стоя без рубашки, высушивая волосы, не ожидая, что кто-то окажется у его дверей, прежде чем они пойдут отмечать. Бомгю ничего не смог с собой поделать, когда уставился на плоский оголённый живот прян перед ним. Когда же Ёнджун понял, кто перед ним стоит, то поприветствовал парня с широкой улыбкой.       — Гю-а, что ты делаешь здесь? Мы должны были уходить только через десять минут, — спросил Ёнджун, распахивая дверь шире, впуская парня внутрь. — Так сильно скучал по мне? — подначивал он, получая в ответ закатанные глаза Бомгю.       — Я оставлю свою пижаму здесь, потому что Кай, наконец, отрастил яйца, чтобы пригласить Тэхёна на ночь, и я не уверен, что смогу спать у себя в комнате, если ты понимаешь, о чём я, — пояснил Бомгю, отводя взгляд от тела Ёнджуна, что было всё ещё без рубашки, так что казалось, что полка в его комнате казалась в сотню раз интереснее, чем сам парень.       — Конечно, я не против, Бомми. Тебе всегда рады в моей комнате, ты знаешь это, — ответил Ёнджун и схватил свой ремень с кровати, начиная вдевать тот в штаны, возвышаясь над кроватью. Бомгю понял, насколько сложно было удерживать взгляд на лице Джуна.       — Ты мой спаситель, обещаю, что отплачу тебе как-нибудь, — Бомгю уложил свои вещи на кровати и повернулся, чтобы выйти из комнаты. — Скоро увидимся, хён.       — До встречи, — Ёнджун взъерошил волосы, когда тот покинул комнату, пытаясь выкинуть из головы вид парня без рубашки.       Когда же он вернулся в свою комнату, щёки его были красными, что моментально привлекло внимание Хюнина, который недавно таращился в сотовый, набирая Тэхёну сообщение, рассказывая о новом аниме, которое начал смотреть.       — Оу? Что тут у нас? Что случилось в той комнате, Бомгю-а? — спросил он, зажимая парня между дверью и собой, не давая ему шанса вырваться.       — Ничего? — его брови сошлись на лбу в одну линию. — Почему что-то должно было произойти, тупица?       — Я не знаю, это ты мне скажи, это же ты пришёл раскрасневшийся и выглядящий так, словно увидел призрака, — когда Кай ткнул в его щёку, Гю поспешил прикрыть их, защищаясь, что заставило Кая залиться смехом сильнее.       — Даже больше: я видел призрака с голым торсом, — сдался Бомгю и выдал всё, как было, хотя на самом деле это ничего не значило.       Кай ахнул с усмешкой на губах:       — Потрудись объяснить, будь добр.       — Да ладно, я просто пошёл отнести свою пижаму, а Ёнджун был без рубашки, это всё. Отъебись, — Бомгю указал парню в строну и направился к ящику, чтобы достать кошелёк и телефон, а после сменил рубашку на топ.       — Бомгю смущён, потому что видел наполовину голого Ёнджуна? — Кай насмехался над парня высоким голосом, позволяя своему смеху заполнить всю комнату.       — Не каждый день внезапно видишь горячее тело, — Бомгю пожал плечами, проверяя прическу, глядя в зеркало.       — Ты прав, особенно когда мы говорим о Ёнджуне, — согласился Кай, также хватая свои вещи.       — Прав? Он действительно сексуален. Это нечестно, — Бомгю согласился с насмешкой, словно это было невозможно для кого-то быть таким.       — Хочешь переспать с ним? — спросил Кай, стараясь звучать небрежно, а не так, точно замышляет что-то.       — Что? — Бомгю воскликнул слишком громко. — Нет… Вернее, да, я бы поцеловал его, но всё остальное — это слишком. Мы друзья, это было бы просто, ты знаешь, — Бомгю пытался объяснить, однако не мог найти подходящих слов. Он пожал плечами, и Кай, казалось, понял, что тот хотел донести.       И правда, однако, в том, что он бы переспал с Ёнджуном, не теряя ни минуты, но он боялся привязаться, потому что его чувства к Ёнджуну были запутаны. И он собирался дать себе больше времени, чтобы распутать их и понять, что ему нравился Ёнджун.       — Хм, ты прав. Я просто любопытствую, ладно? Я не играю в купидона, ненавижу это, — лицо Кая исказилось в гримасе, когда он разбрызгивал парфюм на себя.       — Не важно, идём. У тебя сегодня свидание, — шутил Бомгю, открыв двери, замечая уже собранного Ёнджуна.       Бомгю тяжело сглотнул, когда парень направился в их сторону, одетый в чёрную водолазку, что буквально очерчивала каждый кусочек его тела, начиная от тонкой талии, заканчивая видными бицепсами, а ноги были обтянуты чёрными штанами, почти такими же, в каких были и Хюнин с Бомгю; отличие было только в наличии дырок под передними карманами, открывая всем его бедренные кости, словно это было обычной вещью — носить что-то такое.       Ёнджун был единственной причиной безмолвного смятения Бомгю. Глаза Бомгю сканировали не только его одежду, но и лицо парня. Ёнджун нанёс блестящие тени и подчеркнул их красной подводкой, а на щеках красовались бледные румяна и блестящий хайлайтер. Его губы были красноваты, и Бомгю знал, что это из-за красного блеска, что тот нанёс. На секунду Бомгю задумался, был ли у того вишневый вкус.       — Чхве Ёнджун, что ты затеваешь? — спрашивал Кай, глядя на него сузив глаза.       — Что ты имеешь в виду? — в ответ спрашивал Чхве, склонив голову в смятении.       — Ты слишком горяч. В последний раз, когда я видел тебя таким, всё пошло не по плану, — Кай пожал плечами и головой махнул в сторону лифта, оставляя разразившегося смехом Бомгю и раздражённого Ёнджуна позади.       — Клянусь, вы вырву тебе глотку, — сетовал Ёнджун, когда они трое оказались в лифте, направляясь на первый этаж.       Убер уже ждал у выхода из общежития, так как отсюда до бара было тридцать минут ходьбы, и никто из них не желал идти пешком после недели бесконечных тренировок. Как только они подъехали к бару, Тэхён и Субин уже ждали их у тротуара. Они широко заулыбались, когда заметили троих парней, шагающих в их сторону. К удивлению, Ёнджун был первым, кто поприветствовал Тэхёна быстрым объятием назло Хюнин Каю, который дразнил его.       — Тэхён-а, я скучал по тебе, — сказал он, обнимая парня. — Не каждый день увидишь нашего балетного принца, тусующегося с нами, верно? — добавил Джун, заставляя всех остальных засмеяться.       — Привет, — парень обнял того в ответ, и Бомгю засмеялся с выходок друга. Он собирался издеваться над другом детства всю ночь.       — Привет, Хюка. А ты похорошел с момента нашей прошлой вылазки куда-то, — заметил Тэхён без единого намёка на стыд в его голосе. Это было так, словно парень уже чувствовал на себе эффект алкоголя.       — Получил вдохновение от кое кого, ну, знаешь, — ответил Кай, а трое остальных лишь застонали в ответ на их разговор. Ночь только начиналась.       Ёнджун, стоявший рядом с Бомгю, и они оба просто наблюдали из их разговором, сдерживая приступ смеха. Гю же постарался игнорировать то, как стал тяжело дышать, стоило Ёнджуну остановиться рядом. Он не знал, было ли дело в его парфюме или в том, что парню всегда удавалось украсть дыхание Бомгю.       Они вошли внутрь бара, и место оказалось очень хорошим, фоном играла R&B, а свет был немного приглушен, создавая атмосферу. Стурья были оббиты тканью и комфортными, заставляя Хюнина шумно выдохнуть, когда они опустились на стулья в дальней будке в конце бара, рядом с местом, где делали напитки, Тэхён пошел за ним и как обычно опустился на место рядом. Они говорили о разны вещях, как, например, о сериалах, пока ждали официанта, который принял бы их заказ.       А как только заказ был принят, и напитки стояли на столе перед ними, Ёнджун сказал, что хотел бы рассказать о важном ответе, который получил. Бомгю и Тэхён заказали смесь красных ягод и водку, а Ёнджун, Субин и Кай открывали бутылку с соджу.       — Хорошо, в общем, вы знаете, что я ездил в Великобританию только для учёбы, верно? — остальные кивнули, и парень продолжил: — Пока я был там, то проходил прослушивание в Английский оперный балет, потому что мой учитель устроил для меня это прослушивание. Я не ожидал ничего такого, потому что был бы рад танцевать и здесь, во Франции, и я не получил ответа тогда, до тех пор, пока две недели назад не пришло сообщение, однако я не говорил вам, потому что всё было неясно, — объяснил Ёнджун, и Бомгю подметил, что тот нервничал по тому, как взмахивал руками, когда говорил. Тогда Бомгю опустил руку на его колено и осторожно погладил, стараясь ослабить его нервозность. Ёнджун мягко сжал его руку, словно утверждая, что всё в порядке. В то же время Бомгю оставил руку на прежнем месте, большим пальцем поглаживая кожу.       Он шумно, протяжно втянул воздух, и взгляд всех за столом был направлен на него, встревоженные тем, что тот скажет дальше.       — Меня не приняли в кордебалет.       — Ладно, прости, но разве это хорошие новости? — сразу же спросил Хюнин, мотая головой, словно потерянный щенок.       — Дай мне закончить, ты, идиот, — Джун щёлкнул парня по лбу. — Я не был принят, но они предложили мне работу в качестве учителя, чтобы готовить младших учеников к соревнованиям, как Приз Лозаны и другие. Они сказали, что я буду работать тогда, когда не будет подготовок к выступлениям здесь, во Франции. Сезонное соглашение, так что я буду и учителем, и солистом в одно время, если получу здесь роль, — Ёнжун закончил с широкой улыбкой на лице, слушая удивлённые вдохи от остальных за столом.       — Да чтоб тебя, как ты умудрился получить и работу, и карьеру? — ругался Кай, однако поднялся и поддался к Ёнджуну, чтобы заключить его в крепкие объятия. — Я ведь всегда говорил, что своим танцем ты получишь целый мир, верно? Я горжусь тобой, ты самый лучший, Ёнджун-нуна.       — Спасибо, Кай, — сказал тот, не беспокоясь о большом весе, повисшем на его теле.       — О Боги, теперь у меня есть дом, куда податься в Европе, — для начала выкрикнул Субин, заставив остальных смеяться. — Поздравляю, Ёнджун-хён. Как и сказал Кай: твои танцы слишком хороши, чтобы оставаться в одном месте, весь мир должен увидеть это, — серьёзно сказал Субин, и Ёнджун знал, что тот был искренен. И то, как засияла ухмылка на субиновом лице, было полной чушью.       — Даже несмотря на то, что я буду во Франци не больше шести месяцев в году, я буду рад быть рядом, Субинни. Ты и сам по себе отличный артист, — ответил Ёнджун, улыбаясь так же широко, как и Субин.       — Я говорил, что такие шансы для нас как золото, — прокомментировал Тэхён, и улыбка расползлась на его губах, показывая острые зубы, оставляя Кая выглядеть влюблённым дураком, стоило парню улыбнуться. — Я горжусь тобой, хён! И я очень надеюсь, что мы сможем встретиться, танцуя в Великобритании. Мы должны обойти танцем целый мир, это наше обещание, — Тэхён уколол парня в бок, который поспешил зажать его в объятиях.       — Люблю тебя, Тэхён-а. Мы покорим мир нашей синхронностью, — пробубнил Ёнджун немного тише, так, чтобы услышал только Кан.       Бомгю потерял дар речи. Он остался один, кто так и не ответил, кто не отреагировал на заявление Джуна, в отличие от остальных трёх. Ёнджун посмотрел на него, и Бомгю заметил волнение в его глазах, точно Ёнджун ожидал его реакции, но и вместе с тем боялся, как тот отреагирует.       — Ёнджун, это невероятно, я даже не знаю, что сказать. Я просто… шокирован? Я даже этого не могу понять, — Бомгю выдохнул, как глаза встретились с глазами Джуна. Парень облегчённо улыбнулся, и рука его нашла ту, что всё ещё лежала у него на колене. — Также ты никогда не говорил о том, что хочешь учить, — Бомгю прикрыл глаза и стал похож на потерянного щенка.       — Я раньше никогда не пробовал, но я был бы очень рад передать то, что знаю, другим людям. Это будет очень хороши опытом, чтобы попытаться, и невероятной возможностью также, — застенчиво сказал он, не признавая свой потенциал и того, чего добился.       — Господи, ты прекрасен. Я всё ещё не могу подобрать слов, чтобы поздравить тебя, но, пожалуйста, знай, что я очень, очень ряд за тебя, — широкая улыбка заняла своё место на лице Бомгю, когда он накрыл своей рукой ладонь Ёнджуна, лежавшую на столе. — С меня ужин на этой неделе, ладно? И я достойно поздравлю тебя.       Ёнджун улыбнулся и перевернул руку, сплетая их пальцы, большим пальцем вырисовывая круги на обратной стороне ладони Бомгю. Его глаза пристально наблюдали за Гю, разливая тёплое и спокойное чувство в груди, о существовании которого он даже не мог знать. Люди говорили, что через глаза можно было увидеть душу человека, и, кажется, Бомгю понял это. Оба парня совсем забыли о том, что остальные уставились на них с озорными гримасами на лицах.       Ночь прошла хорошо, и всё пятеро использовали возможность на полную, напиваясь и разговаривая. Казалось, точно Бомгю и Тэхён знали друг друга годами, разговаривая, словно старые друзья. Субин и Ёнджун же не переставали дразнить Кая о его бесконечной тоске всю эту ночь. Когда же часы подбирались к часу ночи, Бомгю почувствовал усталость и упал на плечо Ёнджуна, когда Хюнин и Тэхён наконец добрались до флирта, замаскировав его под подшучивание, не делая реальных шагов на самом деле.       — Давай оставим их, — прошептал Бомгю в ухо Джуна, с места на его плече.       Ёнджун притворялся, точно всё нормально, когда на самом же деле каждый волос и каждая клеточка его тела напряглась от внезапной близости. Он почувствовал, как дрожь побежала по всему телу, повышая количество адреналина в его крови. Голос Бомгю был глубоким, но когда он находился вот так близко к нему, то голос его казался в десять раз глубже и даже хрипше.       — Идём. И давай спасём Субина тоже, — прошептал он в ответ, на мгновение зарываясь пальцами в его волосы. — Парни, Бомгю не чувствует себя хорошо, думаю, водка вместе с пивом дают о себе знать, Давайте поделим счёт и рассчитаемся, чтобы я мог отвезти его в общежитие.       Они все согласились на это и стали собирать свои вещи со стола. Бомгю подыграл тому, что сказал Ёнджун, поднимаясь из-за стола, делая вид, что не мог самостоятельно подняться, и Джун придержал его за талию, чтобы поставить на ноги. Там, где пальцы Джуна соприкасались с голой кожей Бомгю, место буквально горело, и он ничего не смог с собой поделать, как почувствовал, что сбилось собственное дыхание, стоило пальцем парня коснуться его.       — Простите, парни. Мне следовало съесть больше, прежде чем идти пить, — он поморщил нос, хватаясь за живот.       Бомгю заметил сомнение, отразившееся на лице Хюнина, но если он и не был уверен, когда Бомгю споткнулся, пока вставал, всё становилось правдоподобнее. Он пробормотал что-то о том, чтобы тот поправлялся, и Тэхён подхватил его слова, анализируя состояние Бомгю. После того, как счёт был оплачен, Кай попросил Тэхёна пойти с ним за мороженым, на что тот сразу же согласился. Двое парней направились к кафе-мороженому на улице напротив, чувствуя себя гораздо лучше, не ощущая хищных глаз, смотрящих на них.       — Что ты будешь, Хюка? — спросил Тэхён, когда глаза его бегали по разнообразию вариантов мороженого, выставленных на прилавке.       Хюнин Кай задумался на секунду, а после ответил:       — Я бы хотел один шарик вишнёвого и второй со вкусом жвачки в один рожок, а во второй один шарик ванильного, а второй клубничного, — парень засмеялся, заставляя Тэхёна закатить глаза, чтобы после посмотреть на парня с нежностью во взгляде.       Кан направился к работнику, озвучив заказ:       — Я возьму один шарик вишнёвого и один шарик со вкусом жевательной резинки, и отдельно во второй рожок один шарик клубничного и один ванильного, пожалуйста.       Работник улыбнулся и стал выполнять заказ. После того, как Тэхён забрал стаканчики, он оплатил свой и тот, что для Хюнина, не говоря ему об этом. Он сидел за столом у окна, выходившего на полную людей улицу, несмотря на поздний час.       — Эй, мы должны были разделить счёт, — надул губы Кай, когда Тэхён протянул ему его мороженое, садясь напротив.       — Позволишь мне угостить тебя сегодня, не так ли? — подразнивал Тэхён с улыбкой на лице, заставляя Кая понюхать мороженое и съесть ложку десерта. На языке Тэхёна крутилось слово, которое он должен был постараться сдержать в себе.       Было ли это свиданием?       Они ели в комфортной тишине, а алкоголь всё ещё бурлил в их теле. Кай предложил немного своего десерта, который Тэхён с удовольствием принял. Атмосфера между ними всегда была спокойной, словно они нашли необъяснимый баланс относительно друг друга, чтобы быть способными успокоить один другого несметно ни на что.       — Тэхён-а, я хочу сказать тебе кое-что, но ты должен… — Кай остановился на полпути, чтобы зачерпнуть в ложку немного мороженого, положить то в рот и после продолжить: — ты должен пообещать мне, что не разозлишься.       Тэхён оглядел парня и кивнул, говоря тому продолжить.       — Обещаю. Даже если ты замышлял, не знаю, покрасить мои волосы, пока я сплю, — Тэхён пожал плечами и положил в рот мороженое. — Вперёд.       Кай глубоко вдохнул, стараясь сконцентрироваться на том, что собирался сказать, даже несмотря на то, что был немного пьян. Возможно, алкоголь поможет ему, после того как он отказывался от признания сотни раз до этого. Кай поднял взгляд и уставился прямо в моргающие оленьи глаза Тэхёна.       — Ты мне нравишься. На самом деле, я не уверен, что слово «нравишься» подходящее, потому что я испытываю это чувство уже так давно. Даже забавно подумать, что было время, когда ты мне не нравился или что-то в этом роде, — Кай улыбнулся, довольно смущенный и стыдливый за то, что говорил. — Поэтому, да, я просто хотел, чтобы ты знал, что очень нравишься мне. И тебе не нужно делать ничего с этим, я просто подумал, что будет справедливо дать тебе знать, чтобы ни случилось.       Тэхён уставился на него, разинув рот, его глаза немного округлились, и Кай почувствовал дрожь, думая, что напугал друга своим признанием. И прежде, чем он начал тираду из извинений, Тэхён сказал:       — Ты говоришь это серьёзно, Кай-я? Очень, очень серьёзно? — говорил Тэхён, а его голос был едва громче шёпота. Его давно забытое мороженное стояло на столе, пока все его мысли были о Хюнине.       Кай только и сделал, что кивнул, как щёки тронул самый красивый розовый румянец, который Тэхён когда-либо видел, а плотно сжатые губы разошлись в застенчивой улыбке. Кай хотел бы смотреть куда угодно, только лишь бы не уставиться на Тэхёна, и тем не менее, было что-то во взгляде Кана, что не позволило ему отвести взгляда. Тэхён всегда приковывал к себе глаза Хюнина, не важно, где они были.       — Но… но как я и сказал, тебе не нужно ничего делать. Я просто не хочу потерять тебя и не желаю, чтобы наше общение стало неловким, поэтому… — и прежде чем Кай успел рассыпаться в извинениях, Тэхён протянул руку, схватил парня за ладонь, лежавшую на столе, и переплёл их пальцы.       — Хука, ты тоже мне нравишься, — перебил его Тэхён. Глаза Хюнина округлились, вырывая смешок из груди парня. — Я влюблён в тебя, Хюнин Кай. Долгое время, но я должен был напоминать себе, что ты мой друг, и шанс того, что ты будешь чувствовать хоть что-то ко мне, был близок к нулю. И сейчас это звучит словно лихорадочный сон, — Тэхён выдохнул, а рука Хюнина была единственной вещью, что возвращала его в реальность.       — Ты… Я правда нравлюсь тебе? — прошептал Кай, всё ещё не веря в результат своего признания.       — Кай-а, а как я мог не влюбиться? — вновь засмеялся Тэхён, вырисовывая круги на тыльной стороне ладони парня. — Хочешь заставить меня составить список всего, что заставило полюбить тебя? — подразнивал Кан, заставляя щёки Кая покраснеть сильнее.       — Нет! Я имею в виду не на публике, — поспешил сказать Хюнин, и голос его прозвучал громче, чем тот хотел, удавив работника этого места. — Но мне очень хотелось бы узнать.       Тэхён нежно улыбнулся в ответ на его реакцию.       — Тогда договорились. Нам бы следовало направиться в общежитие, кстати. Уже довольно поздно.       Кай согласился, и они схватили пустые стаканчики, чтобы выкинуть те в мусорное ведро.       — Не хочешь ко мне на ночёвку? Бомгю спит сегодня у Ёнджуна, — застенчиво спросил Кай, надеясь, что ничего в его интонации не звучало странно.       — Конечно! Я закажу нам такси, — взволновано согласился Тэхён, и, не выпуская руки парня, он вышел из кафе-мороженого, вновь сплетая пальцы, когда оказались снаружи. Кай буквально чувствовал, как сердце его колотится со скоростью тысячу ударов в минуту, и тем не менее, он никогда раньше не был настолько счастлив, кроме как после часовых танцев. И он заслуживал этого.       Снаружи бара Субин, Ёнджун и Бомгю смеялись и немного отошли, чтоб оставаться вне поля зрения друзей. Бомгю уже позвонил в Убер, и пока они ждали, Ёнджун всё ещё придерживал его за талию, а тот прислонялся к его плечу, обоим было слишком комфортно, чтобы даже заметить это. Субин только весело наблюдал за ними, забавляясь тем, как близко общались парни в их компании.       — Клянусь, если Хюнин не вломится завтра утром в твою комнату с почти крича о том, как хорош Тэхён в поцелуях, я сдамся, — преувеличенно сказал Бомгю.       — Да? Я надеюсь, он потратит по меньшей мере десять минут за завтраком, рассказывая о губах парня. Они так долго бегали около друг друга, это так утомительно, — вздохнул Ёнджун, не задумываясь о том, что зарылся пальцами в волосы Гю.       — Как давно? — поинтересовался Бомгю с любопытством.       — Год, по меньшей мере, — ответил Джун словно не веря тому, что говорил.        — Что? — шокировано вскрикнул Бомгю, не отодвинулся и на сантиметр от тёплого Ёнджуна. — Знаешь, я думал, Тэхён из тех, кто любит погулять.       — Он такой, когда шутит, но когда же дело доходит до того, к кому он питает глубокие чувства, он начинает заикаться и даже не может нормально говорить, — Ёнджун хихикал, разоблачая своего друга.       Бомгю промычал что-то в ответ, и их такси остановилось перед ними, превратив щёки обоих парней в пурпурное месиво из-за того, что они обнимались на улице по меньшей мере десять минут, тесно прижимаясь друг к другу, и вот сейчас они внезапно осознали, как это выглядело. Они быстро оказались у общежития, так как дороги были пусты в столь позднее время, и у них не заняло больше пятнадцати минут на поездку. В этот раз заплатил Бомгю, используя предложение о роботе Ёнджуна как отговорку, чтобы взять счёт на себя, на что Субин не жаловался, так как поездка была для него бесплатной.       Они разошлись у лифтов, так как Субин жил в далёком от комнат Хюнина, Бомгю и Субина крыле здания.       Субин был негодяем, изо рта которого вырывались неясные предложения из-за сонливости и ранее выпитого алкоголя.       Внутри комнаты оказалось прохладно, так как перед уходом Ёнджун оставил кондиционер включённым, и Бомгю моментально задрожал, ступив внутрь; всё же его топ был бесполезен в сохранении тепла. Его пижама аккуратно лежала на краю кровати Джуна: так, как он и оставил её тогда, и он направился к ней, чтобы забрать её. Ёнджун провёл его в ванную, чтобы переодеться, и попросил Бомгю сказать ему, как закончит, чтобы тот не вломился в ванную, когда тот будет стоять голышом.       Бомгю быстро переоделся в штаны и свободную футболку, в которых любил спать, сложил вещи и оставил те на стуле Ёнджуна, стуча в дверь ванной, зовя парня. Бомгю довольно замычал, чувствуя, как пижама давала необходимое ему тепло, и дрожь больше не пробирала тело.       — Как ты можешь спать со включённым кондиционером? — спросил Бомгю, как только увидел, что Ёнджун зашагал в сторону кровати.       — Есть вещь, называющаяся одеялом, Бомгю-а. Она очень хороша, — пошутил Ёнджун и взобрался на сторону ближе к стене, оставляя большую часть свободной. чтобы Бомгю чувствовал себя комфортно. — Стоит попробовать как-нибудь.       — Тебе повезло, что я оставил телефон на зарядке, иначе бы я надрал тебе задницу за грубость, когда я целый вечер обращался с тобой как с ангелом, — сказал он, прожигая Джуна взглядом.       Прежде чем пойти в кровать, Бомгю достал из небольшого холодильника воду и осушил бутылку наполовину из-за алкоголя, бурлящего в его теле. Ёнджун расправил руки, но парень делал вид, что игнорировал его из-за того, что он сказал недавно. Чего не ожидал Бомгю, так это то, что Ёнджун поднимется с кровати так быстро, как кошка, и поймает парня, зажимая между ним и столом. Бомгю невинно улыбнулся, вместо того, чтобы залиться краской из-за их внезапной близости, и спрятал бутылку воды за спиной, опустив руки, так как не мог поднять руку так высоко, чтобы Ёнджун не достал из-за того, что тот был выше его.       — Где волшебное слово, дорогой Чхве Ёнджун? — пролепетал Бомгю, уставившись в глаза Чхве, когда его тело буквально возвышалось над ним, словно башня, когда парень старался достать бутылку воды за ним.       — Бомгю-а, я куплю тебе завтрак утром, — сказал Ёнджун и схватил бутылку, не замечая то, как старший чувствовал его дыхание слишком близко к своей шее, что и отвлекло его.       Их лица почти соприкоснулись друг с другом, а дыхания почти смешались. Бомгю смотрел на Ёнджуна с вызовом, подняв одну бровь, точно испытывая его, когда же Джун отвечал таким же выражением лица. Забавно было даже подумать, что они оказались в таком положении из-за бутылки воды, но думая об этом глубже: они оба знали, что у каждого из них есть и другие причины для этого.       Бомгю старался изо всех сил не поглядывать на рот Ёнджуна, даже несмотря на то, что губы его в близи казались немного пухлее и невероятнее. После молчаливой стычки взглядом Бомгю отдал бутылку воды и затаил дыхание, стараясь смотреть куда угодно, только бы не на Ёнджуна. Ещё никогда они не были так близко друг к другу раньше, и всё это ощущалось иначе, и Бомгю не мог понять, что это было, поэтому выбрал игнорировать это. Пока Ёнджун глотал воду, парень направился в ванную, чтобы плеснуть себе в лицо холодной воды, смывая мысли, о которых думал, когда Ёнджун оказался так близко к нему.       Смывая желание поцеловать Ёнджуна, которое испытал ранее.       Когда он вернулся в комнату, Ёнджун разложился на кровати, ожидая его. Бомгю тихо отодвинул одеяло, забираясь под него и занимая место рядом с парнем. Они даже не поговорили о том, чтобы положить ещё один матрац на полу, или о том, что Бомгю не хочет спать в одной постели с Джуном. Они просто молча пришли к одному решению, даже не замечая этого.       Бомгю расположился на кровати, и его спина случайно задела спину Джуна. Он слышал шуршание за его спиной, а после рука парня обернулась вокруг его талии нежным движением. Его сердце упало к ногам из-за внезапного прикосновения, и Бомгю взмолился, чтобы Ёнджун не почувствовал его учащённое сердцебиение.       — Так нормально? — прошептал Ёнджун в его ухо, заставляя самого Гю покрыться мурашками.             — Да, хён, — выдохнул Бомгю, накрывая руку Джуна своей, устраиваясь поудобнее на кровати, подбираясь ближе к парню, так, что спина его касалась ёнджуновой груди.       — Спокойной ночи, Бомми, — прошептал Ёнджун.       — Спокойной, Джунни, — ответил Бомгю, а его опьянённый мозг заставил парня почти убежать из-за ситуации.       И тогда Бомгю понял, что мысли его дичали, стоило Ёнджуну провалиться в сон.       Следующим днём они проснулись под громкие стуки в дверь, а первым, что услышали, был не менее громкий голос Субина. Бомгю стал просыпаться, открыв глаза, огляделся вокруг. Ему понадобилось мгновение, чтобы приспособиться к яркому свету, и только потом до него дошло. В данный момент голова Бомгю лежала на ёнджуновой груди, что ощущалась одновременно твёрдой и гладкой. Рука Ёнджуна крепко придерживала парня близко к своему телу, и его пальцы нежно касаются руки Гю, лежащей на животе другого.       — Доброе утро, — хрипло поздоровался Ёнджун с Бомгю, который лежал и не двигался, боясь разбудить парня.       — Утречка, — ответил Гю, и голос его звучал глубже, чем был раньше. Ёнджун слегка задрожал, услышав его в первый раз.       — Давай посмотрим, почему Субин почти выламывает мою дверь, — Ёнджун хихикнул и начал выбираться из кровати, и Бомгю моментально потерял тепло и крепкую хватку, дарованную Джуном.       Ёнджун открыл дверь, потира глаза, находя запыхавшегося Субина, что был всё ещё в пижаме. — Парни, вы должны увидеть то, как Тэхён разложился на Кае. Он выглядит как котёнок, — проворковал Субин, как только дверь раскрылась перед ним, моментально поднимая Бомгю с ёнджуновой кровати.