(не)пара

- Вот скажи мне, что ты хочешь увидеть? Не то, чтобы Леонард ворчит совсем недовольно: пристальнейшее внимание ему даже немного льстит. Нервирует, конечно, тоже, но сначала – льстит. Потому что следят некритично. Не комментируют. Под руку не лезут. С вопросами тоже. Леонард ворчит исключительно для поддержания статуса. Даже не отсутствие ответа не раздражается: интересно, у вулканца манеру перенял слегка голову наклонять и отмалчиваться? - Тогда чего ради ты полчаса на мои руки смотришь как на самое интересное в этом квадранте галактики? - У вас красивые руки, доктор. Так, блядь. Маккой даже заподозрил шикарно подготовленный розыгрыш имени Джеймса Тиберия Кирка. Однако, по наблюдениям Леонарда, плохой-хороший-капитан авторитетом, необходимым для оснащения розыгрышей, пока не обладал. У экипажа – однозначно да, а вот приблуда его новая… - Если тебе что-то надо, я на дешевые комплименты не покупаюсь, - ворчливо проинформировал Леонард. – Это раз. В два – у тебя словарный запас побогаче пяти слов. Если уж что-то надо. Вулканцу?.. - Ничего не надо. - Хм. Тогда чего ради? - Но у вас действительно красивые руки. - Не настолько, чтобы инопланетные поклонники залипали на них по полчаса, ошиваясь в медблоке без показаний. Каренг, ну, положим, я поверил, что вулканцы не лгут, а клингоны? - Когда как. Вот спасибо за честность, называется, впрочем, хоть не отпирается, и то интерес. - У тебя две стандартных минуты, чтобы меня убедить, что ты корыстной цели не имеешь. Со своими комплиментами. Ладно, ладно. Леонард Горацио Маккой тоже иногда адски скучает. И немного завидует капитану, умеющему распинать срочные дела ради своих развлекательных мероприятий. - Но, доктор… - Леонард шикает на это «но» и усаживается поудобнее, всем видом показывая, что вершитель судеб готов внимать. Правда, с четверть минуты приходится внимать тишине – собеседник то ли не верит, что все так серьезно, то ли что еще. – Вы не шутите? - Полторы минуты, - информирует Маккой. – Пусть авансом тебе: Леонард. Раз комплименты… Минута двадцать пять секунд. - Хорошо, док… Леонард. То, что вы делаете… без особенной разницы, что вы делаете. Это красиво, потому что вы увлечены. Это красиво, потому что от ваших действий может меняться очень многое. У вас красивые руки не потому, что подходят под какие-то стандарты, статистические стандарты красоты вашей или моей расы. Потому что в них… возможность, сила, власть. И крайняя степень профессионализма. Время вышло. Кажется. Леонард смотрит, не смаргивая, и размышляет, что приоритетнее: откашляться или все-таки сдержать рвущийся наружу нервный тик от такой отповеди. - Уложился, - хрипло соглашается он. – И я даже знаю, у кого позаимствовано выражение про «статистические стандарты красоты». - Есть вещи, которые просто есть. На стандарте нет слова для этого явления. Леонард встряхивает головой. Не то, чтобы он и раньше сильно сомневался в интеллекте собеседника, все же вулканец со своим зашкаливающим логическим мозгом откровенного дуболома рядом бы не перенес. Чертова стигматизация. Чертов Джеймс Тиберий Кирк и его ксенофилические приблуды. Ладно, соглашается Маккой и протягивает руку вперед, ловя озадаченный взгляд. - Любуйся, - разрешает он. – Красиво? В конце концов, где вселенская справедливость в том, что обычно все чужое восхищение достается их прекрасному и харизматичному капитану?.. Хрен там. Нет справедливости в этой галактике. И парочке сотен других, а дальше Маккой не смотрит. - М… да. Можно? Можно, можно, сознается в своей заинтригованности Леонард, и – раз предлагают – позволяет взять себя за запястье. Выглядит грубовато и неловко, но зато он вполне уверен, что с самоконтролем и выдержкой у Каренга все в порядке: отсматривал ту запись, где вулканец провоцировал просто неприкрыто, и ведь ни единого движения сверх необходимого минимума не добился. Можно, наверное, крутится в голове Маккоя, пока к нему наклоняются: плавно, медленно, словно в любой момент прозвучит ожидаемое требование остановиться. И ведь остановится же. - Ну и какого хрена задумал? – не оправдывает чужих ожиданий Леонард. Он вообще любит ломать шаблоны. – Что смотришь? Воплощай, - разрешает Маккой, оценивающе размышляет, ухмыльнуться или нет? В конце концов, он – добрый, добрый доктор, а капитана здесь нет. Капитана с его идиотскими ролевыми играми. Хотя чем бы командование не тешилось… …лишь бы работы медблоку не добавляло. Леонард, примерно помня содержимое записей с камер, в какой-то мере даже ждет, что к нему полезут с банальными поцелуями, и откровенно не знает – разочарованно ругаться ему или восхищенно хмыкать, одобряя этот перформанс. Руки ему еще тут не целовали. В смысле – вообще, без уточнения по месту исполнения. - Хватит, - щурится Леонард. – Хочешь, чтобы я поверил, что ты просто так со мной любезничаешь? - М… что? Мне неизвестно значение этого слова. - Флиртуешь, - подбирает синоним Маккой. – Этот термин понятен? - Понятен. Не флиртую. - А что тогда делаешь? Голову поднял, в глаза смотри. «Брехло клингонское», - едва не добавляет Леонард, но успевает прикусить язык. Он что, нервничает?.. Да тут манипуляция в несколько ходов, а он разнервничался, как взаправду. - Термин на стандарте не подберу. Но я не лгу и не играю. Не флиртую. Флирт, интрига и прочие изыски манипуляции – это игра, в которую играют, по мнению Леонарда, как минимум, вдвоем. Ладно, соглашается Маккой, не флиртуешь – так не флиртуешь. - Тогда мне это понимать как благодарность? – усмехается он. Грань между сарказмом и… хм… пониманием. Самый верный в данной ситуации баланс. И не слишком сложный. А то не поймут. - Да, подходит. Ах, вот оно как. Подходит, значит. - Тогда, - подводит итог Леонард, - пусть будет благодарность. А теперь пошел вон отсюда, мне нужно закончить смену, а не отвлекаться на твои благодарности. И, как минимум, собрать как-то растрепавшиеся во все стороны малоподобающие начальнику медицинской службы мысли. И как только Кирк в этом всем постоянно и безвылазно?.. Гений, чтоб его. Еще и окружающих втягивает. Леонард ловит себя на том, что в кои веки не особо против. Всё тотально валится из рук. Вот в некоторые моменты – нефигурально выражаясь. Леонард тоскливо оглядел славно так нае... опрокинувшийся конгломерат подлежащих обработке отчетов. Электронный документооборот. Имел его доктор Маккой… особенно когда есть необходимость сводку составлять. Он вам кто – киборг с памятью?.. Вот, реквизировал все возможные носители, вывел по разделам… Опрокинулось красиво. За три минуты до конца смены. Медсестра, только собравшаяся покинуть расположение медблока, ойкнула, выдала что-то вроде «доктор, какой вы неловкий!» и кинулась собирать. Леонард безмолвствовал (вслух неуставной лексикой по таким поводам лучше не злоупотреблять), возвышался над всем этим и осознавал, что конец смены ему не скоро праздновать. В какой момент нарисовался на пороге не особо ожидаемый визитер, Маккой не отследил. Между пятнадцатым и двадцатым упоминанием счастливой судьбы всех врачей мира. Собственно, если бы девушка не ойкнула снова, чуть было не столкнувшись с прошитыми кевларом ботинками, Леонард бы глаз от стола не поднял. - Николь, ты иди, - ласково вздохнул глава медицинского отсека. Да, чертов расист, и весь медперсонал, непосредственно работающий под его началом – терранцы. Ну хоть наполовину, что ли. - Но, доктор Маккой, собрать… - А мне помогут. Например, вот этот благодарный пациент, - кривится Леонард. Он не размышлял над прошлым эпизодом, а теперь слова вылетают сами, и становится глухо и правильно. Кривая усмешка – явно не то, что стоит скрывать от визитера. А девочка уже не видит. – Ты же у меня благодарный пациент? Мда. Или он от вулканца своего заразился непрошибаемым выражением, или охреневшие клингоны как-то ну никак особо не выглядят… Досадно даже как-то. - М… да. Да. Ну, хотя бы озадачен. И то интерес. Леонард посозерцал собирание своего рассыпавшегося достояния и сел на край стола. За девушкой закрылась дверь. Да, милая, тебе тоже хорошего вечера. - В жизни бы не поверил, если бы не видел сам, - поделился Леонард с мирозданием своим наблюдением. – Мирно выглядящий клингон. На стол сгрузи. Спасибо. Отходить Каренг что-то не торопился. Леонард даже покосился снизу вверх: вот манера у некоторых нависать. Даже с мирным видом. - Любоваться явился? – скалится Леонард. Поклонник, чтоб его… главное, ведь в конце смены явился. Чтобы претензию прошлого раза применить не получилось. - Вы против? - Никак не пойму, в чем тебе выгода. Читать по чужим глазам Леонард не умеет. Но, пожалуй, сейчас собеседник обдумывает какой-то вопрос. Интрига. - Леонард. Для вас есть что-то особенное в том, что вы произнесли? Надо же, выбор слов какой. - Что ты любоваться явился? Ни капли. - Нет. Леонарду кажется (только кажется, уверяет он себя), что к нему очень хотят наклониться ближе. Так, в каком кармане оставался заряд весьма действенного купажа… черт. Потеря бдительности обычно ничем хорошим не оборачивается, Маккой только усмехается поциничнее и надеется, что клингоны не чуют панику, как звери некоторых миров. Интуитивно, блядь. - Про твой мирный вид?.. Шок по всей галактике, но я переживу. Если я капитана в женском белье на спор пережил, и тебя мирного переживу, дополняет Маккой. Каренг все же наклоняется. И Леонард не может не думать о том, что к нему принюхиваются. Приоткрывая губы, щерясь, показывая клыки, втягивая воздух носом и ртом… гребаная разыгравшаяся фантазия. И оставшийся на столике с оборудованием транквилизатор для разных непредвиденных ситуаций. Он же только за кофе отошел. Черт. - Нет, доктор. Но я действительно благодарный пациент. Правда. Очень. Скотина ты, с грустью констатирует Маккой, но слышать главное умеешь. - В этом – есть, - соглашается он. – Признание заслуг, знаешь, все такое. - Вы же не совсем правду говорите, доктор. Леонард закатывает глаза и не особо сильно впечатывает костяшки пальцев в нижнюю губу наглеца. Там руку и оставляет, раз удар даже не дернулись остановить. - Делай, раз пришел. Вот так. Это не капитуляция оказавшегося безоружным офицера медслужбы, это дозволение от старшего по званию. Давай. Ты же не можешь, не имеешь права чуять чужую панику. Просто Леонард Маккой слегка снисходительнее к визитерам после окончания смены. И, пожалуй, Леонарду Маккою в чем-то льстит такое к себе отношение. В конце концов, почему все обожание достается только капитану?.. Леонард хмыкает и позволяет себе слегка расслабиться – даже прикрыть глаза, да в конце концов, что он сделать-то успеет? – и последить за собственными ощущениями. Ему даже интересно, что будет дальше: терпеливо дожидается, пока внимание достанется каждой костяшке. Никуда-то этот ублюдок не торопится… Леонард слегка пытается пошевелить пальцами, проверить серьезность намерений: сожмет, удерживая, или отпустит?.. Нечто среднее. Прижимает, но скулой. Жмурится, смотрит. Ждет. Скотина ты, в который раз кривится Маккой. - Прибалдел, воин? – разбивает он тишину щедрой долей сарказма. - М, что?.. - Так нравится? - М, да, - о костяшки едва заметно отираются щекой. – Не вырываешь, но ты живой. Двигаешься. Тьфу ты. - Так сильно нравится, я имел в виду, - досадливо уточняет Леонард. - А вам? Два раза скотина. Вместо ответа руку Маккой резко отбирает и рассчитано толкает костяшками в ключицу. Недостаточно сильно, чтобы было намеком отойти, но чтобы было ощутимо. Как же там было сказано… - Хочешь узнать – играй по моим правилам, - возможно, несколько неточно, но уверенно цитирует Леонард. За слегка растерянный взгляд можно было бы даже поаплодировать себе. Нельзя пренебрегать данными камер наблюдения. Это выгодно. Информация – лучшее оружие. Особенно когда другого не остается. - Ладно. Охренеть. Правда, вот так просто?.. Маккой даже не верит. Но растягивает губы в усмешке поярче и показывает взглядом на кресло – на свое кресло – подле стола. Вдавливает костяшки в ключицу – старается сверху вниз, руке неудобно, приходится выгнуть запястье в неестественном заломе, но оно того стоит: зверя удается усадить. Не то, чтобы теперь можно успеть дотянуться до гипо, зато преимущество в инициативе теперь однозначно у Леонарда. - Отлично, - выдыхает Маккой, даже больше себе, чем севшему, куда показали, партнеру. – Хочешь узнать. Это не вопрос. Это уже констатация факта. Только вот косой взгляд вбок и ухмылка Леонарду совсем не нравится. Да, ты отлично сидишь. Да, тебе отлично видно. Недвусмысленный ответ, нравится ли доктору, правильно? Хотя вот коситься не надо, доктор Маккой еще с ума не сошел – с откровенно более сильного противника минет требовать. - Неверно, - роняет Леонард. Предложено не было, играть с такими ставками он не рискнет. Щелкает пальцами на уровне чужих глаз. Разворачивает руку ладонью вверх. Линиями вен вверх, линиями артерий вверх, безопасность к черту. - Кусаться не смей. Вообще. Никак. - Хорошо. Леонарду совершенно определённо нравится слышать в чужом голосе – глухом, рычащем, гулком, - озадаченные нотки. Удивление. Владея чужим страхом – владеешь миром. Страха здесь не будет и в помине, придется удовольствоваться интересом. Леонард заводит правую руку себе за спину, опирается о столешницу, откидывается назад. Выглядит, правда, это настолько пошло, что самому даже смешно. Запрокидывает голову, позволяя себе жмуриться и не следить за чужими действиями. Чувствовать. Ладно, это чуть больше, чем просто «охренительно». Не в последнюю очередь потому, что Леонард понимает уровень разницы сил. И слегка идет на поводу собственно тщеславия, позволяя себе вроде как поверить, что все происходящего – чистой пробы восхищение. Неважно, чем. Или кем. Например, им. Хреновое, на самом деле, заблуждение, но от него по телу растекается горячая волна, подталкивающая не на стол опираться второй рукой, а потянуться, снимая нарастающее напряжение. Нет уж. Леонард ухмыляется потолку (и вон той камере), перебирает варианты – лениво, со вкусом, как сказал бы Джим. Самый привлекательный – подтянуть этого «благодарного пациента» повыше, навязать поцелуй, навязать любое (даже трудно с выбором, какое именно) действие, которого так хочет тело… Опять собирать все, что будет снесено со стола. Кроме того, напоминает себе Маккой, это чья-то многоуровневая манипуляция. Выбрать самый ожидаемый вариант – не слишком ли просто?.. - Замер, - командует Леонард. С усилием останавливает себя от попытки сладко зажмуриться. Вот просто от одного факта мгновенного исполнения приказа. – Что это за представление с поцелуями? В очарованное восхищение не верю, хотя льстит до звона в… ушах. - Представление?.. Вы красивый, Леонард. У Маккоя дергается глаз. - Сначала ты заявляешь, что у меня красивые руки, потом выцеловываешь их с таким видом, будто ничего желаннее нет на всю галактику. Теперь ты заявляешь, что красивый – весь я… как у тебя с логикой, воин? Неплохо? Ухмылка в ответ такая, что Леонард искренне готов взвыть: передавил!.. Да он и никогда не был особо успешным дипломатом со склонностью к интригам. - А вам бы понравилось, если бы вас – всего – целовали так же, как сейчас – только руки? Ах ты ж ублюдок, давится Маккой воздухом, давится и не желает знать, подсказали ли Каренгу эту убийственную фразу, или он способен формулировать такие пассажи самостоятельно. Да, ему бы – пожалуй – понравилось. Вот только в чем ставка этой игры? Леонард ухмыляется весело и довольно цинично. - И размазать все очарование ситуации, под которую ты себя подвел?.. Разменять такое романтичное преклонение на – пусть и потенциально очень неплохой – секс? Вон отсюда, если ты додумался до чего-то подобного. Честно говоря, Леонард цедит яд исключительно ради желания уязвить, и он действительно изумлен, когда Каренг поднимается с тихим рычанием. От черт же, почти панически сглатывает Маккой, он серьезно. Гребаные понятия о чести и прочей клингонской лабуде… Однако, с другой стороны… - Стоять, - роняет Леонард. Он всего лишь врач и плох в играх с интригами, но сложно не научиться совсем ничему, если приходится следовать за Джеймсом Тиберием Кирком. – Если это была непреднамеренная ошибка, я позволю тебе в следующий раз объясниться. Но только один раз. Хорошо, с облегчением выдыхает Маккой, сползая на пол и с силой утирая лицо, что дверью медблока невозможно хлопнуть.