If I Knew You

БАЛТИМОРСКИЙ МЯСНИК — НАТАНИЭЛЬ ВЕСНИНСКИ* «Мы всегда знали, что с ним что-то не так», — говорит одна из местных матерей. «Знаете, иногда просто видно, что ребенок ненормальный. Натаниэль был из тех, кто препарирует птиц у себя на заднем дворе. Он был из тех, кто отрывает бабочкам крылья на перемене». Подробнее о юном серийном убийце, на счету которого более 100 жертв, включая собственных родителей, читайте на странице 16… *Натаниэль Веснински предстал перед судом и был осужден как совершеннолетний, и теперь его имя разрешено опубликовать.

* * *

— Ты ведь не собираешься сдавать эту копию, да? — спрашивает Кейтлин. Они сидят на заднем ряду их аудитории по криминологии. Их ноги соприкасаются, сугубо платонически. — Да? — говорит Аарон, внезапно теряя уверенность насчет своего эссе. — А что с ней не так? Аарон переписывал эту работу трижды, прежде чем попросил Эндрю ее прочитать, а потом сидел в другой комнате, и внутри у него все судорожно сжималось, пока Эндрю целую вечность ее читал. После этого Эндрю молча вернул ее обратно, но он прочитал, и это было все, о чем просил Аарон, и он действительно это сделал, и Аарон воспринял это как победу. — По-моему, ты взял не ту копию, — говорит Кейтлин, быстро пролистывая. — Эта вся в пометках. Аарон замирает. — Что? Аарон никогда не делает пометок в своих работах после того, как распечатывает их. Он пишет слишком медленно и слишком неряшливо, и от его правок больше толку, когда он делает это с компьютера. Кейтлин передает ему листы бумаги, и Аарон не верит своим глазам. — Я этого не писал, — удивленно шепчет Аарон. Почерк Эндрю аккуратнее, чем у него, прямой там, где у Аарона наклонный, и разборчивый там, где у Аарона определенно нет. И его пометки превосходны. Он даже обвел целый абзац, который Аарон взял из интервью с парнем, также сидевшим в колонии для несовершеннолетних в Калифорнии, и подписал: Я знаю этого парня. Он мудак, и половина из этого — вранье. Руки Аарона дрожат от адреналина. — Это Эндрю, — говорит Аарон, выпучив глаза на Кейтлин. —  Эндрю это написал. Кейтлин кивает, ее глаза тоже широко раскрыты. — Некоторые из его комментариев и правда стоящие. — Я знаю, — говорит Аарон, затаив дыхание. — Иди, Эндрю, — улыбается Кейт. — Кажется, я сдам ее потом, — говорит Аарон, и они с Кейт ухмыляются друг другу.

* * *

Изучение правосудия для несовершеннолетних преступников плавно переводит их в следующий раздел — уголовное право по делам взрослых. Их профессора решили объединить эти две темы, показав им документальный фильм «Рожденный мясником: история Натаниэля Веснински». («Его осудили как взрослого», — синхронно сказали Эндрю и Аарон. Телепатия близнецов, подумал Аарон.) Сам документальный фильм очень мрачный и очень драматичный, и в нем достаточно неоправданного насилия, чтобы назвать его скорее триллером, чем документальным фильмом. Есть даже сцена, сыгранная актерами в настоящем подвале, где орудовал Веснински в Балтиморе, и она настолько тревожная, что он прячет голову у Кейтлин на плече, пока крики не прекращаются. Пока его глаза закрыты, а в ушах стоят крики, к нему приходит идея.

* * *

— Хочешь посмотреть кое-что ебанутое? — спрашивает Аарон тем вечером, держа в руках DVD. Эндрю медленно переводит на него взгляд. Когда он кивает, Аарон борется с желанием поднять кулак в воздух в знак победы. Они смотрят «Рожденный мясником» вместе, поздним вечером, в темноте, и Ники хватило только на первые десять минут, и Аарон знает, что несколько недель его будут мучить кошмары, но оно того стоит, пиздец как стоит, потому что Эндрю внимательно смотрит. Точнее, Эндрю так близко наклоняется к экрану телевизора, что Аарон может разглядеть бетонные стены мясниковского подвала, отражающиеся на глянцевой поверхности его глаз. Аарон наблюдает, как Эндрю смотрит документалку о Балтиморском Мяснике, и внезапно осознает, что Эндрю и Натаниэля Веснински посадили в одном и том же возрасте. Фильм снят с рябью и помехами, и он понимает, что, возможно, это сделано специально, ведь актеру, играющему Веснински, не менее 25 лет. В фильме у Веснински нет родителей. Его приспешников играют актеры моложе него. Аарон мимолетно думает, что наблюдать за тем, как шестнадцатилетний подросток делает то, что Веснински делал в шестнадцать, вероятно, было бы так же ужасно, но по другим причинам. Потом они смотрят пресс-релизы об аресте Веснински, включая видео, где его выводят из полицейской машины, чтобы передать в тюрьму строгого режима в Колумбии. В этом видео Веснински весь в крови, а его глаза дикие. Аарон думает, что он пиздец как ужасен. — Ему уже почти двадцать один, — говорит Аарон. — Я давно ничего о нем не слышал. Эндрю хмыкает в знак согласия. Но нам ведь нужны колонии? — спрашивал Ники. — Я имею в виду… я просто… я имею в виду плохих. Очень плохих. Типа, боже, я даже не знаю, как его зовут. Мальчик-мясник из Балтимора. Разве его не посадили в шестнадцать? Типа, такие как он должны сидеть в колониях. — Ты никогда не думал, — осторожно начинает Аарон, — что, может, его не стоило судить как взрослого? Или, по крайней мере, как единственного виновного? Я имею в виду, должны же были быть и сообщники, да? Эндрю поворачивается, чтобы посмотреть на него, и Аарон думает, что никогда раньше все внимание Эндрю не было направлено на него. — Я имею в виду, эта документалка слишком голливудская. Я просто думаю... Я не знаю. Шестнадцать — это… — Аарон смотрит на Эндрю. Он пытается сохранить бесстрастное выражение лица. — Шестнадцать — слишком мало. Аарон проводит связь, Аарон тянется к Эндрю, Аарон пытается что-то сказать, не говоря ничего, что может оттолкнуть Эндрю. — Была бы опасно встретить его в колонии, — говорит Эндрю, и Аарон, перед этим затаивший дыхание, начинает дышать так быстро, что едва не теряет сознание.

* * *

Когда Аарону задают еще одно эссе, он находит способ сделать так, чтобы написать о Натаниэле Веснински. Он вскользь сообщает об этом Эндрю, а затем вскользь предлагает им заняться исследованиями вместе, и это приводит к тому, что внезапно Аарон и Эндрю проводят время друг с другом каждый вечер, обмениваются статьями и видео, разговаривают, и Эндрю продолжает оставлять карандашные пометки в работах Аарона, и Аарон никогда не думал, что такое возможно. — Я думаю... я думаю, мы подружились, Кейт, — говорит он, не в силах в это поверить. Они поглощают еду, взятую на вынос, на полу в ее гостиной. (На этот раз на кухне другая соседка — Мелисса? Марисса?.. Она недвусмысленно поигрывает бровями в сторону Кейтлин, а Кейтлин недвусмысленно смотрит на нее всякий раз, когда ловит ее на этом). — Я очень рада за тебя, — говорит Кейтлин. Их ноги соприкасаются, и он прекрасно это осознает. — Думаю, вы шли к этому достаточно долго. Аарон накалывает на вилку кусочек жареной брокколи и не обращает внимания на то, как вся кровь в его теле, кажется, перешла в ногу. — Тебе когда-нибудь было так же сложно со своей сестрой? — Мне с Гэбби? Неа. — Кейтлин тянется, чтобы стащить с его тарелки кубик тофу. — Ну типа, у нас в семье все сложно. Моя бабушка была не очень хорошей матерью. Но мы с Гэбби всегда были дружными. — Засранка. Кейт смеется, и Аарон чувствует, как в нем расцветает что-то теплое. — Она младше, да? — Ага. Все еще учится в старшей школе и надирает всем задницы. Она уже приглашает скаутов посмотреть, как играет в экси, а экси — ее… хобби? Боже, хоть бы мы не оказались на одном мед факультете. Мне будет неловко. Аарон усмехается. — Кейт, ты самая умная из всех, кого я знаю. — О, ты просто не знаешь мою сестру, — подчеркивает Кейт. — Она страшно умная. И еще милая, вот природа над ней постаралась. — Кажется, она офигенная. — Она моя малышка, — нежно говорит Кейтлин. — И моя лучшая подруга. — У Кейтлин загораются глаза. — Кстати! Кейтлин выхватывает у Аарона контейнер с едой и откладывает его в сторону. В глазах у Кейтлин появляется озорной блеск, и Аарон уже краснеет. — Гэбби дала мне строгое напутствие, в котором в основном говорилось: «Вы с этим парнем должны переступить через себя и просто уже поцеловаться». Аарон задыхается. — Так что, если хочешь — давай поцелуемся? Аарон даже не может сформулировать слова. Ему, должно быть, удается поднять и опустить подбородок в чрезмерно энергичном подобии кивка, потому что затем Кейт садится между его колен, затем ее мягкие руки обхватывают его лицо, затем ее глаза мерцают, затем она наклоняется, а затем их губы соприкасаются, и это даже не неловко, и нет, в этом уже нет ничего платонического, не так ли?

* * *

Жизнь Аарона сияет чем-то необычным, и он далеко не сразу понимает, что это — счастье. Они с Кейт теперь вместе. У них все в основном без изменений, за исключением того, что большая часть лекций по научной этике проходит мимо ушей, потому что они садятся на задние парты и прижимаются друг к другу лицами. Все в основном без изменений, за исключением того, что ее соседки по комнате теперь называют его «бойфрендом» и закатывают глаза, когда он появляется у них еще чаще, чем раньше. С Кейт все очень хорошо, и, как ни странно, с Эндрю тоже, хотя и совершенно по-разному (очевидно). После того первого эссе (про которое профессор сказал: «отличная работа, пока что лучшая!») Аарон находит способ вывернуть каждую тему в нечто, связанное с Мясником из Балтимора, а также с уголовной системой и с тем, как она пересекается с несовершеннолетними. Аарон внимательно следит за тем, чтобы интерес Эндрю не угасал, и один за другим составляет в своем блокноте списки потенциальных тем для дальнейшей работы (система приемных семей? преступления с применением холодного оружия?), но Эндрю, как и прежде, увлечен и полон идей в отношении Веснински. Эндрю продолжает проводить вместе с ним исследования, обсуждать с ним литературу и комментировать его задания, и даже если они не говорят о чем-то личном, даже если их единственная связь друг с другом происходит благодаря странному присутствию несовершеннолетнего серийного убийцы — Аарон старается не чувствовать разочарования. После стольких пустых разговоров в течение столь долгого времени он говорит себе, что не будет жадным, и что ни в коем случае не должен снова облажаться. Все настолько хорошо, что Аарон начинает заранее беспокоиться о том, что все это начнет рушиться. — Я не думаю, что нам следует брать Crim 2000 в следующем семестре, — говорит Кейт, пока они лежат в ее постели. Аарон прекращает лениво рисовать круги на ее голой спине. — Что? — Мне все еще не нравится, — говорит Кейт, зарываясь ему в ключицы. Ее следующие слова звучат приглушенно из-за близости к его коже. — В этой программе так много внимания уделяется карательному правосудию, и читать об этом как-то угнетает. — Кейт целует его чуть выше грудных мышц, а затем поворачивает голову и кладет ее ему на грудь. — Может, если бы я собиралась стать юристом, — продолжает она тихим и задумчивым голосом, — я бы продолжила, чтобы подпитать свою ярость, ну и задать себе нужный курс, чтобы изменить ситуацию. Но поскольку я не собираюсь, то лучше останусь в медицине, от меня там будет больше пользы. — Это всего лишь факультатив, — говорит Аарон, и сам понимает, что это прозвучало оборонительно. — Я знаю, — отвечает Кейт. — Но сколько часов мы потратили на ругань по поводу этого предмета? Мы слишком много платим за каждый из них, чтобы выбирать то, что нам не нравится, к тому же это не особо нужно для нашей конечной цели. Может, нам лучше взять психологию? Или социологию? Аарон сглатывает, горло внезапно сжимается. —Я… э-э. Я, наверно, буду продолжать этот курс. Кейт приподнимается, чтобы посмотреть ему в лицо. Он наблюдает, как она пытается это осмыслить. — Ты делаешь это из-за Эндрю? — Ему это нравится, — говорит Аарон, и в его голосе против воли проступает та же оборонительная нотка. — Это единственное, о чем мы говорим. Единственное, о чем можем говорить. Я... я буду и дальше это изучать. Я должен. Ради него. — Аарон, ты не должен делать то, чего не хочешь. — Я хочу. Правда. По мне, оно того стоит. — Ты уверен? — Да. Кейт еще мгновение смотрит ему в лицо, а затем кивает сама себе и медленно возвращает голову ему на грудь. Аарон радуется, что она отвела взгляд — он чувствует себя ужасно уязвимым. Кейт — его лучшая подруга, но Эндрю — его брат. Он не знает, что сделает, если ему когда-нибудь придется выбирать.

* * *

Для Crim 2000 Аарон использует другой подход. Почти все работы, которые он сдал в прошлом семестре, были исследованы вместе с Эндрю и, по сути, написаны с ним в соавторстве. Когда он получает свое первое задание, он берет распечатку домой и кладет ее перед Эндрю. Эндрю скептически смотрит на нее. — Это не похоже на эссе, — говорит он. — Это описание задания. Эндрю закатывает глаза. — Очевидно. — Я думаю, ты должен его выполнить, — говорит Аарон. — Не для меня, — поправляет он, глядя на нахмуренный лоб Эндрю. — Просто, я думаю, ну, что, если мы оба напишем эссе? А потом сравним? Аарон не может понять, получается ли его убедить. — Ты хорошо умеешь анализировать, — пытается Аарон. — Почему бы тебе не написать свою собственную работу, вместо того, чтобы все время читать мои? Эндрю молчит, долго. Аарон говорит себе, что иногда Эндрю нужно много времени, чтобы осмыслить ситуацию. Он говорит себе, что никто на него не злится. Он говорит себе, что не испытывает беспокойство, ожидая, пока Эндрю что-то скажет, что угодно. — Я не в твоем классе, — наконец говорит Эндрю. — Разве это обязательно? — возражает Аарон. — Ты забыл, что я даже не закончил старшую школу. Аарон старается, чтобы его голос звучал спокойно и легко. Почему ты всегда так себя недооцениваешь? Ему хочется закричать. Почему ты не видишь в себе то, что видим мы с Ники? — А какая разница? — говорит Аарон. — Ты мыслишь глубже, чем большинство моих одногруппников, которые все, между прочим, закончили старшую школу. Эндрю снова замолкает. Аарон говорит себе не дергаться, не торопиться. Он говорит себе, что это большой шаг, и что если он не облажается, показав свое нетерпение, для Эндрю этот шаг тоже может стать большим. — Лучше бы тебе написать хорошее эссе, — говорит Эндрю, завершая все свои внутренние расчеты, необходимые, чтобы дать ответ Аарону. — Если твоя работа окажется хуже, чем у того, кто бросил школу, тебе будет очень стыдно. Аарон заталкивает улыбку поглубже в рот. — Так ты согласен.

* * *

Аарон пишет эссе, выкладываясь по полной. Больше всего его интересует то, как создаются уголовные законы в соответствии — а часто и в противоречии — с правами человека. Он использует знания, полученные на занятиях по этике, а также их с Кейт обсуждения на тему распространенных предрассудков о медицинской и судебной системах, и пишет то, что, по его мнению, является довольно подробным сравнением карательных и реабилитационных приговоров. Эндрю берет ту же тему и пишет едкую критику, указывая на прямое соответствие между рабовладельческими патрулями 1700-х годов и современной полицией, с отступлением на тему принудительного труда заключенных и его непризнанной выгоде для экономики США, а затем каким-то образом переплетает все это с делом Натаниэля Веснински, связывая в единый узел. Работа Эндрю пиздецки дерзкая и безжалостная, и Аарон понимает, что, несмотря на все свои усилия пробудить у брата интерес к учебе, он сильно недооценил его ум. — Эндрю, это потрясающе, — говорит он, когда читает. Эндрю равнодушно отмахивается от него, уже разворачиваясь, чтобы пойти в свою комнату. — Я победил, — произносит он и хлопает дверью. Аарон не может оторвать взгляд от работы брата. Он едет на автобусе к Кейтлин (не боясь быть освистанным ее соседкой по комнате) и молча сует ей листы, как только она открывает дверь. Кейт читает ее прямо так, пока они стоят лицом к лицу в ее прихожей, и Аарон наблюдает, как ее глаза округляются. — Это очень хорошо, — говорит Кейт. — Я знаю. — Это же эссе по Crim 2000? Аарон не может сдержать улыбку на лице. — Я знаю. Кейт доходит до конца, перелистывает и читает заново. — Ух ты, — говорит она, все еще пробегая текст глазами. — Те кейсы, на которые он ссылается… — Я знаю. — Его анализ… — Я знаю. Кейт смотрит на него. — Но ссылки он оформил неправильно. Аарон невозмутимо пожимает плечами. — Ну, он не знает как. — Но ты мог бы научить его? — говорит она, все еще быстро пробегая глазами работу Эндрю. — Он бы даже мог его опубликовать, если правильно оформить. Аарон усмехается. — Он никогда не позволит мне учить его. От этого он может почувствовать себя глупым. Кейт машет листком. — Он вовсе не глупый. Аарон вскидывает руки. — Да, и я бы хотел дать ему это понять. Аарон и Кейт смотрят друг на друга. Они почти одновременно осознают, что все еще стоят в дверях, а Аарон все еще в пальто. — Зайдешь? — спрашивает Кейт. — Марисса должна была готовить сегодня вечером, но мы решили просто заказать пиццу. Аарон сбрасывает обувь. — Звучит идеально. — Останешься на ночь? Аарон усмехается. — Да.

* * *

Следующим утром, сидя в автобусе, Аарон достает эссе Эндрю и размышляет. Он бы даже мог его опубликовать, если правильно оформить. Автобус проезжает мимо его дома, но Аарон не выходит, продолжая думать. Он едет на нем всю дорогу до колледжа и выходит, наполовину в трансе. План формируется, но Аарон пока не может заглядывать слишком далеко вперед, иначе начинает чувствовать себя неловко. Он идет в библиотеку и печатает рукописную работу Эндрю. Он исправляет ссылки и форматирует ее по всем правилам. Он даже пишет на ней имя своей профессорши и код предмета, будто бы Эндрю действительно учится вместе с ним и собирается сдать ее. Пока Аарон занят этим, он думает о своей профессорше по Crim. В отличие от их с Кейт первого преподавателя, профессорша по Crim 2000 более профессиональна — более образованна, более беспристрастна и ее интересно слушать. Она печально известна тем, что оставляет длинные комментарии к работам студентов и задает дополнительные материалы для чтения, основанные на темах работ студентов, которые, по ее мнению, могут им понравиться. Аарон думает: если я принесу это домой, Эндрю будет все равно, что я это напечатал. Эндрю будет все равно, что я это для него отформатировал. Аарон думает: Эндрю вообще все равно, что я думаю. Аарон наконец возвращается к тем мыслям, которых избегал. Но, может, ему не все равно, что думает о его работе эта профессорша. Аарон глубоко вздыхает и старается не думать ни о чем, кроме движений своих пальцев, когда они стирают пять букв имени Эндрю и печатают пять букв его собственного имени, когда они экспортируют файл, когда они загружают его на сервер колледжа. Аарон не дышит, не думает, пока сайт не сообщает ему, что задание успешно загружено в CRIM 2000. Только тогда Аарон наконец выдыхает. Он говорит себе, что все нормально. Он говорит себе, что тянущее чувство в животе не имеет значения.