Под большим синим небом

      На следующий день было воскресенье. Лайелл объявил вчера за ужином, что они могут взять выходной. Он сказал, что сам займётся овцами на ферме в течение дня, а Ремус пришёл к выводу, что никто из них не родит в ближайшее время. Речь зашла о том, чтобы отправиться в ближайший город. Хоуп легонько шлёпнула ссутулившегося за столом Ремуса и сказала, что он должен показать Джеймсу и Сириусу местные достопримечательности.       — Мама, какие достопримечательности? — угрюмо спросил Ремус, глядя на Хоуп. — Я сомневаюсь, что они очень хотят посмотреть на несколько торговых лавок и паб со старыми фермерами.       — Ну, ты не узнаешь, пока не спросишь у них, правда? — строго сказала Хоуп, опустилась на свой стул и лучезарно улыбнулась Сириусу.       — Вы хотите посмотреть на несколько торговых лавок и паб со старыми фермерами? — холодно спросил Ремус, поднимая на Сириуса недовольный взгляд. Сириус улыбнулся уголками губ.       — Я не против, — дипломатично ответил он.       В конечном итоге большую часть утра они вдвоём провели лениво развалившись на лавочке в дальнем конце двора, наблюдая за схваткой Сессиля и ужасного гуся на булыжной дорожке. У Сируса на коленях лежал сонный Шмыг; его чёрная шерстка, становившаяся всё толще и толще с каждым днём, была тёплая от палящего солнца. Сессиль выглядел полным решимости завладеть старым потрёпанным тениссным мячом, что застрял между двумя вёдрами у сарая, который охранял гусь, яростно шипя на Сессиля каждый раз, когда он приближался. Терьер через некоторое время притворился равнодушным, отошёл к краю сада Хоуп и принялся бесцельно обнюхивать жёлтый одуванчик. Он дождался, когда гусь покинет свой пост, и помчался через двор обратно к мячу. Ему почти удалось схватить мячик, но гусь заметил его в последний момент и бросился к нему, расправив крылья и громко шлёпая оранжевыми лапками по земле, оставляя за собой клубы пыли.       — Ох, Сессиль, — хихикнул Ремус, в отчаянии качая головой. — Он издевается над тобой, дружок.       — Бедный Сессиль, — улыбнулся Сириус.       — Они всегда друг друга ненавидели, эти двое.       — Странно, они же оба такие очаровательные.       Ремус откинул голову назад, расхохотавшись, и Сириус наслаждался тем, как соприкасались их плечи, когда они прислонились к побелённой стене. Сесиль попробовал снова, на этот раз притаился прямо в амбаре своего клочка сена, дождался, пока гусь не отвлечётся на что-то заинтересовавшее его в земле. Сесиль воспользовался этой возможностью, чтобы подобраться к старому теннисному мячу. Гусь снова заметил его, перестал клевать грязь и не позволил ему схватить мяч. Сессиль побрёл прочь, выглядя из-за всего этого абсолютно разъярённым.       Сириус поднял голову на звук автомобиля, подъезжающего ко двору, и увидел выезжающий из-за угла заляпанный грязью джип. За лобовым стеклом мелькали рыжие волосы. Машина подъехала к обочине булыжной дорожки, Лили слезла с водительского сиденья в другой паре джинсовых шорт и мешковатой клетчатой рубашке с закатанными рукавами. Она заметила Ремуса и Сириуса во дворе и подошла ближе.       — Что ты тут делаешь? — Ремус нахмурился.       — Мне было скучно, — сказала она, кивнула Сириусу в знак приветствия, даже глазом не моргнув при виде мирно спящего в его руках ягнёнка. — Хочешь прогуляться или что-нибудь в этом роде?       Она скрестила руки на груди, оглядела двор, Сессиля и гуся и кинула испытующий взгляд в сторону дома.       — Если ты хочешь, — медленно сказал Ремус, глядя на неё с подозрением. — Почему ты так странно себя ведёшь?       — Ничего не странно, — огрызнулась она.       — Ладно.       Затем она ушла в дом, бормоча что-то о том, что хочет в туалет. Они остались сидеть на скамейке в ошеломлённом молчании, а затем увидели Джеймса, который неторопливо обошёл амбар со стороны загона, жуя яблоко, и чуть не завалился, споткнувшись о сердитого Сессиля, затаившегося в засаде.       — Ты не думаешь, что… — тихо начал Сириус и замолк, когда из дома вышла Лили и Джеймс уставился на неё, поправляя очки.       Ремус нахмурился, переводя взгляд с одного на другую.       — Наверное, случаются и более странные вещи.       Ремус отыскал в кладовке амбара старый брезентовый рюкзак, мягкий и вместительный, с соломенной подкладкой. Вместе они усадили туда сонного Шмыга, Ремус придерживал лямки, помогая Сириусу надеть рюкзак на спину. Голова ягнёнка забавно торчала из отверстия сверху, он радостно моргал на солнце, ярко сияющем высоко в небе. Сессиль, заметив, что они уходят, помчался за ними через двор, лая на Сириуса без всякой причины.       — Место, — прикрикнул на него Ремус и прогнал обратно в амбар. — Он тот ещё засранец, гоняет коров через всё поле, — объяснил он, и Сириус готов поспорить, что Сессиль плюхнулся на свою подстилку из сена и хмуро смотрел им вслед.       Они пошли по тропинке к западу от фермы. На них снова спустились тепло и благоухание, когда они поднялись на пологий склон, который привёл их к опушке густого леса. Они шли по дорожке, ветки хрустели под их ботинками. Тропинка сузилась, когда они углубились деревья, и им пришлось идти друг за другом. Каким-то образом, забавно, Джеймс и Лили шли впереди вместе, Ремус и Сириус отстали и им ничего не оставалось, кроме как изумлённо смотреть на то, как Лили, похоже, не заставляла Джеймса сожалеть о том дне, когда он родился, а Джеймс, видимо, вёл себя как нормальный человек, не как шумный неуклюжий клоун.       — Господи, — пробормотал Сириус изумлённо, глядя на них.       — Может быть, он был прав, — пробормотал Ремус откуда-то из-за спины. Сириус вопросительно поднял брови.       — Когда?       — Когда сказал, что ты никогда не знаешь, где встретишь своё счастье.       Сириус почувствовал слабость в коленях.       Через несколько мгновений лес кончился и они вышли на широкий солнечный холм с грунтовой дорожкой. Лили оторвалась от Джеймса и побежала вперёд по тропинке в своих тяжёлых ботинках, рыжие волосы развевались позади неё на солнце. Она добралась до вершины и оглянулась через плечо, посылая им улыбку.       — Скорее! — крикнула она, нетерпеливо махая им рукой. — Здесь лучший вид!       Ремус посмеивался, пока они шли за ней вверх по склону, Джеймс бежал вперед к ней, а затем горизонт исчез и Сириус испустил тихий, благоговейный вздох при виде открывшегося перед ними вида.       — Вау.       Дух захватывало: изумрудно-зелёные поля, насколько хватало глаз, раскинувшиеся по долине волнами, усеянные старыми фермерскими домиками, стенами из сухого камня и деревьями, которые отсюда, с холма, выглядели как маленькие соцветия брокколи. Красота этого места была в его величии. Безграничный вид, простирающийся настолько далеко, насколько можно было видеть, пока поля не соприкасались с тёмными холмами далеко-далеко, а горизонт не становился скалистым и неровным.       — Смотрел фильм «Божья земля»? — тихо спросил Ремус из-за его спины.       Тогда Лили встала прямо на самый край, её лицо было обращено к солнцу, когда она раскинула руки и закричала в долину, её крик напоминал голос Тарзана, и Сириус рассмеялся, глядя на Джеймса, которого теперь совершенно не интересовал буколический пейзаж перед ним, вместо этого он снова пялился на Лили, которая стояла там в неведении, закрывая глаза и улыбаясь небу.       — Сумасшедший, — беззлобно пробормотал Ремус.       Затем они пошли дальше по тропинке, Лили и Джеймс всё ещё неслись впереди, а Ремус и Сириус плелись позади, бок о бок. Шмыг проснулся, зашевелился в рюкзаке и стал жевать выбившуюся прядь волос Сириуса. Ремус тихо рассказывал ему о ферме, о том, как выросло хозяйство с тех пор, как он был мальчишкой. Он рассказал Сириусу о прошлом годе, когда они потеряли много ягнят из-за не на редкость холодной весны, о том, что из-за климата овцы здесь рожают намного позже, чем на большинстве ферм в низинах, о том, что из-за особенностей породы в Бич-Холле сезон ягнения у них длится в два раза дольше, чем у большинства овец, и Сириус впитывал всё это с жадностью — настолько увлечённо Ремус всё это рассказывал.       — Что вы делаете с ягнятами, когда они вырастают? — спросил Сириус, когда они остановились, чтобы перелезть через изгородь на большое зелёное поле, усеянное маргаритками.       — Нескольких оставляем себе, — ответил Ремус, дожидаясь, пока Сириус спустится по каменной лестнице. — Остальных продаём.       Сириус нахмурился и понизил голос, будто Шмыг мог услышать.       — На мясо?       — Не-а, — улыбнулся Ремус. Он протянул руку и дернул за шерстяной свитер, завязанный у Сириуса на талии. — Шерсть. И разведение. И молоко овец — из него получается отличный сыр.       — О, — облегчённо кивнул Сириус. — Не так уж и плохо.       Ремус просто покачал головой, на его губах играла весёлая улыбка. Они пошли дальше, Лили и Джеймс теперь просто два пятнышка вдалеке, бродили среди полевых цветов. Они спустились в неглубокий овраг, где перепрыгнули через узкий ручеёк с кристально чистой водой. Ещё один переулок вёл в поле с коровами, а под ним длинный, пологий спуск через пастбище с подстриженной зелёной травой. Они остановились на мгновение, Ремус аккуратно вытащил Шмыга из рюкзака, опустил на землю среди ромашек.       — Мне здесь невероятно нравится, — удовлетворённо вздохнул Ремус, подставляя лицо солнцу.       — И мне, — пробормотал Сириус, и затем вдруг пальцы Ремуса коснулись тыльной стороны его ладони. Это быстрое и нежное прикосновение, Сириус повернул руку и их пальцы переплелись на три или четыре шага, пока Ремус снова не отстранился, когда они приблизились к ещё одной осыпающейся каменной изгороди, через которую надо перелезть, и Сириус взял Шмыга подмышку. Они оказались на извилистой просёлочной дороге и шли вместе в уютном молчании, пока дорога не превратилась в неровную пыльную колею, и побеленный фермерский дом снова не появился в поле зрения.       — Останешься на чай? — спросил Ремус у Лили, когда они вошли во двор, и она пожала плечами.       — Если ты меня приглашаешь.       Некоторое время спустя все собрались за кухонным столом, Лайелл объявил, что поведёт Хоуп в деревенский паб на ужин, и Сириус улыбнулся, находя это невероятно романтичным. К семи вечера они уехали на своём внедорожнике, а Ремус стал готовить огромную миску пасты с помидорами из теплицы в конце сада и с петрушкой, которую он срезал с горшка на окне.       — Это очень вкусно, Ремус, — сказал Джеймс, накидываясь на вторую порцию.       — Спасибо, — хрипло пробормотал Ремус. — Имейте в виду, ничего особенного в округе вам поесть не удастся.       Лили пнула его под столом.        — Неправда, — нахмурилась она, втыкая нож в свою пасту. — Иногда я делаю тебе карри.       — Лили, это не карри.       — Это карри! — запротестовала она. Она кинула на него взгляд исподлобья, но Ремус её проигнорировал.       — То что оно зелёное — не делает это тайским зелёным карри, — пробормотал он, всё ещё игнорируя её возмущённые взгляды. — И оно ужасное, — тихо добавил он, и Сириус не смог сдержать вырывающийся из него смех.       — Готов поспорить, оно прекрасно, — выпалил Джеймс. — Я бы очень хотел попробовать.       — Видишь? Вкус, — сказала Лили, не глядя на него и возвращаясь к своей пасте. — Приятно встретить мужчину с хорошим вкусом.       — Кстати говоря, — добавил Джеймс, прихорашиваясь, видимо, из-за это, что Лили не пнула его под столом за его излияния. — Ночь пятницы?       — «Книга тайн», — ответила она с полным ртом. — «Я собираюсь его похитить».       — «Я украду президента Соединённых Штатов Америки», — процитировал Джеймс в ответ с ужасным американским акцентом, улыбаясь, а затем они пустились в оживлённую дискуссию о головокружительных художественных высотах Джона Тёртелтауба. Сириусу и Ремусу осталось только безучастно за ними наблюдать.       — Боже мой, — вздохнул Сириус, разглядывая этих двоих.       — Давай оставим их одних, — согласился Ремус, они собрали пустые тарелки, сложили их в раковину, вышли через заднюю дверь в сад, всё ещё тёплый и благоухающий вечерним воздухом. Стивен лениво наблюдал за ними со своего места, пожевывая что-то похожее на очередное полотенце Хоуп.       Они часами сидели вместе на скамейке. Вокруг них угасал день. Они говорили обо всем и ни о чем: об альпаках, о Хоуп, о том, как Сириус встретил Джеймса в первый день в школе-интернате и о том, как они стали неразлучными друзьями всего за несколько часов. Ремус тихо рассказывал о своей школе, и у Сириуса сложилось впечатление, что у него и его бывших одноклассников были не лучшие отношения.       — Мудаки они. Почти все, — мрачно пробормотал Ремус, ковыряя кожу на большом пальце. Он шмыгнул носом.       — Наверняка здесь много хороших людей, — мягко предположил Сириус. Ремус пожал плечами. — Таких как Лили, — Сириус улыбнулся, заглядывая в кухню через открытую дверь, где Лили, на удивление, всё ещё болтала с Джеймсом, а между ними стоял чайник. — И твои родители.       — М-м, — хмыкнул Ремус. Теперь он выглядел отстраненным, нахмурившись, он невидящим взглядом смотрел в стену дома, и Сириус легонько подтолкнул его локтём, на секунду прижавшись к его боку. — Наверное, — неопределённо кивнул он, коротко улыбаясь Сириусу, потом встал со скамейки, потянулся и сказал, что собирается в душ.       — Да, я бы не отказался, — сказал Сириус, расстроенный потерей Ремуса. Ремус настоял на том, чтобы Сириус сходил в душ первым, говоря, что ему всё равно нужно вымыть посуду, поэтому Сириус оставил троих друзей одних и потащился вверх по лестнице, заперся в ванной и не торопясь залез под горячие струи воды.       Он снова думал о Ремусе. Он правда пытался этого не делать, зная, что Ремус ждёт его там внизу и что количество горячей воды ограниченно, но вчерашние мысли настигли его, стоило только раздеться. Он снова прислонился к кафелю, стоя в ванне за тонкой занавеской, подумал об улыбке Ремуса, о веснушках Ремуса, о том, какой Ремус чертовски сильный, и снова обхватил себя кольцом пальцев, прикрыв глаза. Он вспомнил горячую тяжёлую плоть Ремуса, прижавшуюся к его бедру вчера в сарае, он подумал о том, как он, возможно, нащупал пуговицу на джинсах Ремуса, и как Ремус, возможно, стянул с него свои собственные штаны для бега вниз, и как они могли бы прижаться друг к другу ещё ближе там, на сене, и через несколько мгновений Сириус кончил с тихим, сдерживаемым стоном себе на руку, живот и дно ванны.       Он быстро и неуклюже вытерся полотенцем, натянул штаны на влажную кожу, завязал волосы, надел через голову одну из рубашек Ремуса. Он быстро провёл рукой по запотевшему зеркалу и сморщился, увидев румянец, всё ещё покрывающий его щёки. «До боли очевидно» — мелькнула бешеная мысль, он про себя поклялся сам сразу же прокомментировать свой внешний вид, когда он спустится на кухню, чтобы обогнать понимающий смешок Джеймса, который он обязательно издаст, когда увидит предательски расцветающий на скулах знак. Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, открыл дверь и наткнулся на Ремуса, стоящего в коридоре.       — О-ох, — Ремус тяжело выдохнул, когда Сириус врезался ему прямо в грудь.       — Чёрт, извини, — прошептал Сириус, придерживая Ремуса за здоровое плечо. — Что ты тут делаешь? — спросил он, глядя на пустой коридор за лестничным пролётом       — Пришёл тебя проверить, — ответил Ремус. — Ты там сто лет торчал. Мама с папой уже вернулись.       — О, ясно. Извини.       Ремус разглядывал его, оглядывая его зачесанные назад волосы, вода с которых капала на его уже влажную футболку. Сириус чувствовал, как Ремус любовался его розовыми щеками, а затем — просто невероятно — внезапно Ремус наклонился, чтобы перехватить его губы в грубоватом, торопливом поцелуе. Тёплые руки обхватили его лицо, Ремус прижал его к косяку двери в ванную и жадно целовал, и Сириус не смог сдержать тихий голодный стон в его губы.       — Боже, — вздохнул он, отчаянно отвечая на поцелуй. Ремус всё ещё держал его в своих руках, Сириус обнимал, чувствуя пальцами мягкую шерсть джемпера, который он надел после ужина. Он опустил одну руку ниже, скользя по груди Ремуса вниз к животу, Ремус подался вперёд, и Сириус расценил это как приглашение. Его сердце бешено колотилось, когда он опустил руку ниже, на грубую ткань джинсов Ремуса, на тяжесть под его ширинкой, почувствовал, как он прижался ближе, двигая бёдрами в такт прикосновениям Сириуса.       — Мальчики? — голос Хоуп послышался откуда-то с кухни. — Будете чай?       — Чёрт возьми, — Ремус выругался. Он отстранился, кинул взгляд на лестницу, чтобы убедиться, что коридор всё ещё пуст, а Сириус привалился к дверному косяку, пытаясь отдышаться. — Да, — крикнул Ремус вниз. — Сейчас спустимся.       — Извини, — прошептал Сириус, всё ещё тяжело дыша. — Извини. Это было близко.       Ремус покачал головой.       — Это я виноват, — пробормотал он, взъерошивая волосы. Он судорожно сглотнул, снова оглядывая тело Сириуса сверху вниз. — Мне нужно… — он замолк, неловко переминаясь с ноги на ногу, и кивнул в сторону своей комнаты. — Я…       — Да, — выдохнул Сириус, чувствуя, как пылали его щёки, как серая ткань его одолженных штанов слегка натягивалась, несмотря на то, что только что было в душе. Он кивнул и сделал шаг обратно в ванную, чтобы ухватить хотя бы несколько драгоценных секунд, чтобы отдышаться и взять себя в руки перед встречей со святой матерью Ремуса внизу.       — Сириус, — пробормотал Ремус, прежде чем он успел захлопнуть дверь. Сириус посмотрел на него сквозь оставшуюся щель, Ремус запнулся, подбирая нужные слова, и в конце концов, похоже, сдался, покачал головой и беспомощно пожал плечами. — Ты меня прикончишь, — прямо сказал он, а Сириус не смог сдержать улыбку.       — Это будет твоя вина, — прошептал он, а затем смело наклонился через порог, чтобы запечатлеть быстрый, мимолётный поцелуй на жаждущих губах.

***

      Рассвет на следующий день жаркий и яркий, весна не по сезону тёплая, и когда Сириус спустился по лестнице в сарай, воздух вокруг него уже спёртый и влажный. Шмыг тихо мяукнул, когда увидел его, и Сириус тихо стал болтать с ягнёнком, пока готовил ему первую бутылочку, посадил себе на колени и прислонился к стене загона.       — Скоро будет бутылочка каждые четыре часа, — тихо сказал он, приподнимая руку, чтобы Шмыг смог доесть остатки молока. — И Ремус сказал, что на следующей неделе мы дадим тебе попробовать немного травы. Совсем немного, — пробормотал он, отставил в сторону пустую бутылку и подхватил ягнёнка на руки. Он развернул его лицом к себе и улыбнулся его маленькой чёрной мордочке, перемазанной в молоке. — Будет здорово, да?       Он не замечал, что Ремус наблюдал за ним из дверного проема, пока не встал и не посадил Шмыга на присыпанную сеном землю, нежно погладил его по мохнатой голове, когда он поковылял к загонам.       — Кажется, всё складывается, — сказал Ремус, и Сириус улыбнулся.       — Доброе утро, — глупо сказал он. — Что складывается?       — У Шмыга, — улыбнулся Ремус, кивая на ягнёнка. — Они всегда немного сонливые в первую неделю, — объяснил он, подходя ближе, и, наклоняясь, быстро осмотрел Шмыга, ласково похлопал по спинке и отошёл, совершенно удовлетворённый. — Но выглядит он прекрасно.       — Ты думаешь, он счастлив? — спросил Сириус, глядя на него сверху вниз.       — Я думаю, он очень счастлив.       Ремус выпрямился и отступил назад, чтобы встать рядом с Сириусом, скрестив руки на груди, и вместе наблюдать, как Шмыг копошился в сене. Позади них послышалась низкое ворчание, Сириус обернулся и увидел Сессиля, который целеустремлённо шагал по сараю с чем-то ужасным, зажатым в его маленьких зубах.       — Эм, — выдохнул Ремус, с упреком глядя на проходящего мимо пса. — Прошу прощения?       Сессиль полностью проигнорировал Ремуса, очевидно, забыв, что ему запрещено переступать порог сарая и выходить за пределы своего клочка сена. Он ловко подобрался поближе к Шмыгу и бросил пыльный, изжёванный теннисный мяч, который ранее принадлежал ужасному гусю, прямо под ноги ягнёнку.       — О господи, — произнёс Сириус, прикрыв рот рукой, потому что он сразу же вспомнил о клочке кухонного полотенца, который нашёл в ящике Шмыга на днях. — Ремус, кажется, он ему нравится.       Ремус уставился на Сессиля широко раскрытыми глазами, руки все ещё были сложены на груди и он явно находился в глубоком замешательстве.       — Я никогда не видел, чтобы он так делал, — сказал он, наблюдая, как Сессиль подтолкнул мяч поближе к Шмыгу. — Никогда.       Сириус довольно улыбнулся, чувствуя себя гордой матерью, когда Шмыг наконец заметил терьера и игрушку у своих ног. Он быстро обнюхал мяч, но не уделил ему особого внимания, но зато — к полному восторгу Сириуса — подскочил к Сессилю, его задние ноги радостно дрыгались в воздухе, а ушки возбуждённо подрагивали. Сессиль довольно тяфкнул и плюхнулся на пыльный пол.       — Какая странная парочка, — удивлённо сказал Ремус, глядя как животные игриво касаются друг друга лапами. Сириус взглянул на них: грубоватый, ворчливый и угрюмый Сессиль и Шмыг, любопытный, неуверенный и просто ищущий своё место. Метафора не могла быть яснее, даже если бы Сириуса ударили ей по макушке.       — Да, — пробормотал он, сглатывая ком в горле. — Странная парочка.       Остаток дня они потратили на практически непрерывную процессию ягнят, пять находящихся в загонах овец родили им пятерых здоровых беленьких — двое появились на свет даже без вмешательства Ремуса и Сириуса. К тому времени, как Хоуп позвала их на ужин, Сириус чувствовал себя смертельно уставшим и едва держался на ногах. Он принял душ и в изнемождении завалился на постель ещё до захода солнца. Он почти не видел Ремуса следующим утром, Лайеллу нужна помощь с больной овцой на холме, а Джеймс — не по своей вине, как настаивал Лайелл — в этот раз помочь не мог. Вместо этого поменялись местами, Джеймс провёл день в сарае с Сириусом, они присматривали за молодыми мамочками и мастерили деревянные ящики для корма. Лили приехала сразу после обеда, она вытащила помятый пирог с переднего сидения своего джипа и отнесла его Хоуп — очевидно от своей матери, но у Сириуса было подозрение, что это лишь предлог, потому что как только она заметила прислонившегося к стене фермерского Джеймса, они снова принялись болтать, смеясь и активно жестикулируя.       Только в среду утром, почти через три дня после поцелуя на лестничной площадке, Сириус и Ремус снова остались наедине. Джеймс благополучно вернулся на землю вместе с Лайеллом, который, по-видимому, был достаточно близок к ягнению, чтобы продержать их обоих там добрых несколько часов. Лили нигде не было видно, вероятно, потому что пропадала где-то с Джеймсом, а Хоуп отправилась в город на чай с одной из своих подруг из деревни. До этого Ремус заверил Сириуса тихим голосом, от которого у него закружилась голова, что её не будет несколько часов.       Сириус счищал еду с последний тарелки после их завтрака — излишне экстравагантного блюда из бекона, яиц и грибов, которые Ремус обжарил с чесноком — и укладывал их в посудомоечную машину. Его кожу приятно покалывало тепло от предвкушения, когда он ополаскивал руки. Он вышел во двор, и увидел, как Ремус перекинул мешок с кормом через плечо, чтобы отнести на другой конец сарая. Сириус знал, что он не должен этого делать, но на этот раз он простил ему его безрассудство, просто остановился и наблюдал за ним, за тем, как мышцы спины перекатывались под тонкой тканью футболки, когда он поднял мешок; его широкие, умелые руки надёжно держали ткань, пока он не опустил его на другом конце двора. Сириус сделал большой глоток из бутылки с водой.       — Тебе помочь? — мягко спросил он, подходя к ближе, а Ремус улыбнулся ему в лучах утреннего солнца.       — Я закончил, — пожал он плечами, кивая в сторону кучи мешков, сложенных у стены сарая.       — Я не совсем об этом, — пробормотал Сириус и остался очень доволен вырвавшимся у Ремуса вздохом. Ремус спешно оглядел двор, убедился, что они, к счастью, полностью одни, тогда он протянул руку и осторожно провёл двумя пальцами по скуле Сириуса. Каким-то образом это оказалось самым сексуальным, что Сириус мог припомнить. — Боже, я соскучился по тебе, — выдохнул он.       Ремус улыбнулся.       — Я ведь всегда был здесь, — пробормотал он, а Сириуc лишь покачал головой. Он взглянул на дорожку и, абсолютно уверенный, что они одни, наощупь схватил Ремуса за руку и потащил его в сторону сарая.       — Идём, — сказал он, затаив дыхание, кивнул на лестницу и полез первым, чувствуя пьянящее волнение от присутствия Ремуса, который карабкался на мезонин прямо за ним. Он, спотыкаясь, добрался до своей кровати, посмеиваясь над неуклюжестью Ремуса, и затем — наконец-то — они упали вместе на узкую койку. Мгновенно и губы, и руки сразу оказались повсюду. Он потянул Ремуса на себя, пока тот полностью не накрыл Сириуса собой, его тёплое, тяжёлое тело вдавило его в матрас. Рука Ремуса обхватила его сзади за шею, другая уверенно скользила вниз по груди, коснулась соска сквозь грубую ткань фланелевой рубашки, и у Сириуса в голове пронеслось недоумение — где Ремус этому научился?       — О боже мой, — выдохнул он, почувствовать, как пальцы Ремуса ловко расстегнули пуговицы на его рубашке.       — Можно? — пробормотал Ремус в его губы. Сириус нетерпеливо кивнул.       — Пожалуйста, — выдохнул он, возбуждённый всего лишь от того, что несколько минут целовался, и всё же он даже не смог смутиться низкого несдержанного стона, который вырвался из груди, когда Ремус расстегнул его рубашку и оставил дорожку горячих поцелуев вниз по его подбородку, шее и острой линией ключиц, пока он не дошёл до соска, которого касался всего минуту назад.       Он подумал, что мог бы остаться здесь навсегда. «Оставьте меня здесь навсегда», — пронеслось в его голове, пока он ошеломлённо моргал на стропила, золотистые и тёплые в утреннем свете. Просто оставьте его здесь, в этой постели, навсегда, с Ремусом Люпином и его волшебными губами. Сириус вздрогнул под ним, когда Ремус осторожно зацепил зубами его раскрасневшуюся кожу, запустил пальцы в песочные кудри и прижал ближе к своей груди, умоляя продолжать. Он почувствовал, как Ремус застонал в его кожу.       — Иди ко мне, — выдохнул он, притягивая Ремуса к себе, их губы столкнулись в головокружительном неистовом поцелуе, Сириус опустил руку между ними, чтобы найти пальцами пуговицу джинсов Ремуса. Они такие неуклюжие, они оба отчаянно дёргали джинсы, пока не оказались прижатыми друг к другу, обнажённые, за исключением фланелевой рубашки Сириуса, расстёгнутой на груди. Сириус едва не начал хныкать, когда Ремус упёрся в его бёдра, обхватил загоревшую спину и прижался ближе.       — Я хочу тебе отсосать, — прошептал Ремус в его губы, и Сириус чуть не кончил в ту же секунду. Прямота и грубость Ремуса зацепили его больше всего: его акцент, отсутствие метафор и намёков — это возбуждало Сириуса до крайности.       — Прошу тебя.       Ремус снова целовал его тело, ещё больше расстёгивая фланелевую рубашку, проводил руками по его бокам, заставляя Сириуса извиваться, а затем остановился на его бёдрах, устраиваясь между согнутыми ногами. Это просто невероятно. Сириус наблюдал, как Ремус наклонился, чтобы обхватить головку губами, а затем позволил себе упасть обратно на подушку и погрузиться в удовольствие, и его стоны теперь эхом разносились по залитой солнцем комнате.       Спустя всего несколько мгновений он схватился за плечи Ремуса.       — Я сейчас… — выдохнул он, хватая воздух большими глотками, когда Ремус понял его, отстранился, вытирая подбородок самым непристойным образом. Он вернулся вверх по телу Сириуса, и Сириус почувствовал собственный вкус. Их губы снова соприкоснулись — горячие, влажные — и они снова как в тумане: повсюду снова неуклюжие руки, пока они бесконечно целовались, а затем Ремус посмотрел на него сверху-вниз пристально, наклонился и зашептал на ухо.       — Прикоснись к себе.       Прошли буквально секунды, всего несколько секунд, прежде чем дыхание Сириуса сорвалось, он прижался ближе к Ремусу над ним, и Ремус торопливо накрыл его руку своей, и вместе они довели его до окончания. Он застонал, крепко прижимаясь лбом к влажному плечу Ремуса, взглянул вниз между ними, видя, как Ремус быстро ласкал себя и излился Сириусу на бедро, напрягаясь всем телом, прежде чем опуститься на него сверху.       — Вау, — выдохнул Сириус, глядя в потолок и пытаясь отдышаться, обхватил шею Ремуса сзади и притянул его ближе. — Вау.       Ремус устало мурлыкнул, уткнувшись лицом в изгиб его плеча, и Сириус ошеломлённо подумал, что это — то место, где он мог бы остаться навсегда. Тепло, безопасно, с Ремусом, сжимающим его в объятиях.       Наверное, таким и должен быть дом.

***

      Сириус даже не мог сказать, что в предстоящем пятничном вечере волновало Джеймса больше: перспектива встретиться с Лили или посмотреть свой второй любимый фильм впервые, по крайней мере, за месяц. Сириус в целом удивлён, что у него нет даже намёка на синдром отмены без плоского экрана и доступа к своему аккаунту на Нетфликс. Они провели весь день вместе во дворе: Джеймс и Лайелл возились со старым трактором, а Сириус сидел на лавочке напротив Хоуп и кормил Шмыга из бутылочки. Ремус у сарая красил побелкой одну из хозяйственных построек. Солнце заливало светом двор, и Сириус чувствовал себя удивительно умиротворённым. Он наблюдал за Ремусом со скамейки, за тем, как он тянулся кистью к дальним уголкам каменной старой стены, как его футболка немного задиралась, обнажая полоску загорелой веснушчатой кожи.       С утра в сарае у них не было возможности остаться вдвоём, кроме столкновения в коридоре дома, где они успели поцеловаться украдкой. Четверг был занят очередным нескончаемым потоком ягнят, Ремус и Сириус работали вместе, чтобы всё успевать, а вечером Ремус был заперт Хоуп, которой, очевидно, нужна была помощь с её древней реликвией компьютера в дальней комнате фермерского дома. Сириус мог ему только посочувствовать. Он вздохнул, прислонился спиной к стене и удобнее переложил на руках Шмыга, который допивал остатки молока.       — Хороший ягнёнок, — сказал Лайелл, сидящий на своём тракторе. — Ремус говорит, ты хорошо справляешься.       Сириус глупо на него взглянул.       — Спасибо, — удивлённо ответил он. Комплимент от Лайелла Люпина, подумал Сириус, просто фантастическая редкость, и Джеймс это подтвердил, показав ему большой палец с другой стороны трактора, пока Лайелл не видел.       — Сближаешься со свёкром, — мягко пошутил он позже, когда они в безопасности и вдали от Лайелла, в амбаре, развалившись на своих кроватях в ожидании Лили.       — Туше, — буркнул Сириус. — Они бы не стали со мной даже разговаривать, если бы знали…              Он прервался, глядя на Джеймса со своей подушки.       — Я думаю, всё было бы нормально, — сказал Джеймс после долгой задумчивой тишины. — Правда.       — Ты не можешь знать наверняка, Джеймс.       Сириус услышал в собственном голосе прохладные нотки. Джеймс, однако, казался невозмутимым, он просто кивнул и мягко продолжил:       — Знаю, — согласился он, глядя на балки над своей кроватью. — И я знаю, что это не моё дело. Я просто говорю, — пробормотал он, глядя на Сириуса. — И мне кажется, не надо грести всех под одну гребёнку.       Сириус скептически рассмеялся.       — Да? — пробормотал он, накручивая клочок сена на палец. — Разве?       — Возможно, всё будет нормально, — пожал плечами Джеймс. — Он скажет им и всё будет нормально.       — Даже если так, — вздохнул Сириус и повернулся к нему лицом. — Мы тут только на три месяца, нет?       Джеймс промолчал.       — Гонконг? — холодно подсказал Сириус, поднимая брови. — Консалтинг? Ничего не напоминает?       — Ага, — неопределённо пробормотал Джеймс, всё ещё глядя на балки над головой. Где-то на крыше тихо ворковал голубь.       Ремус позвал их через некоторое время, и они спустились в амбар, где Сириус достал Шмыга из его ящика и позволил ему выбежать во двор. Солнце садилось низко за горизонт, заливая всё тёплым золотистым светом, когда они стояли все вместе на булыжной мостовой, глядя, как Лили заехала во двор в своей побитой старой машине. Она соскользнула с водительского сидения, на ней были шорты, а тёмно-зелёный джемпер заставлял её глаза гореть так, что Сириус физически ощутил, как у Джеймса рядом подогнулись колени.       — Есть фильм? — взволнованно спросил Джеймс, когда она подошла ближе, и она торжествующе продемонстрировала ему экран своего телефона.       — Конечно есть, — улыбнулась она. Она кивнула Сириусу и Шмыгу в знак приветствия и скептически посмотрела на Ремуса. — Всё нормально?       — Да, — кивнул Ремус. Она оценивающе оглядела его, посмотрела на Сириуса и тоже окинула его взглядом, но, видимо, осталась довольной.       Они вместе пошли на кухню, Джеймс и Лили впереди оживлённо болтали о дурацком фильме, а Ремус нагружал их чипсами, шоколадными батончиками и двумя большими двухлитровыми бутылками Спрайта, Джеймс — вполне предсказуемо — сказал, что понесёт и то, и другое.       — Ты знаешь, что это не впечатляет меня? — равнодушно спросила Лили, когда они пересекли двор.       Джеймс пожал плечами.       — Кто сказал, что я пытаюсь тебя впечатлить? — спросил он равнодушным и беспечным голосом, удаляясь от неё по мостовой. Сириус бы дал ему Оскар.       Они устроились в яме на сене вместе, как и на прошлой неделе, Сириус и Ремус бок о бок и прислонились спиной к тому же самому тюку. Лили заняла место напротив Ремуса, а Джеймс, в нелепой футболке Лайелла с трактором, опустился на солому рядом с ней. На этот раз к ним присоединился Шмыг; он шатался вокруг них, с любопытством обнюхивая сено, их обувь и волосы Сириуса, как всегда, прежде чем устроиться рядом с Сириусом, а рядом с ним — к изумлению Ремуса — свернулся калачиком вредный Сессиль.       — Что это с ним такое? — недоверчиво спросила Лили, наблюдая как Сессиль улёгся на сене рядом с ягнёнком.       Ремус покачал головой.       — Понятия не имею, — ответил он. — Возможно, его подменили.       Фильм, конечно, нелепейший, Сириус и Ремус, как и прежде, пародийно шептали реплики, смеясь, как дети, пока Лили не бросила на них хмурый взгляд, который мгновенно оборвал их обоих. Они замолкли, и Сириус погрузился в ощущение тёплого тела Ремуса рядом с ним; шерстяной рукав его джемпера, шершавый и колючий, тёрся об обнажённый бицепс Сириуса. Правда на этот раз всё немного по-другому: всё ещё ощущался тот пьянящий электрический разряд, когда Ремус наклонялся ближе, но на этот раз прикосновение обозначало обещание, и Сириус позволил своим мыслям вернуться наверх, на мезонин, окунуться в воспоминания о том восхитительном часе, который они провели вдвоем, пока Хоуп не вернулась из города, а Джеймс и Лайелл не спустились с холма.       Бенджамин Гейтс только что спрятал президента в подземном убежище на экране, когда Сириус почувствовал тёплое прикосновение пальцев к тыльной стороне своей левой руки. Он посмотрел вниз и увидел, как Ремус перевернул руку ладонью вверх и переплёл их пальцы. Сириус сглотнул. Он бросил косой взгляд на Ремуса и застал его неподвижным, уставившимся прямо перед собой на проекцию на стене сарая, его глаза старательно прикованы к плёнке.       Сириус не смел даже шевельнуться. Он даже задержал дыхание, снова переводя взгляд на проекцию на стене, прежде чем смело сжал руку Ремуса, изо всех сил пытаясь сдержать расползающуюся на лице улыбку. Его взгляд всё ещё был прикован к экрану, но боковым зрением смотрел на Лили. Лили не смотрела на экран. Сердце Сириуса замерло, когда он увидел, что она смотрела прямо на их соединённые руки со своего места по другую сторону от Ремуса. Она поймала взгляд Сириуса, игриво подмигнула, улыбнулась и вернулась к просмотру фильма.       Сириус краем глаза заметил, как Джеймс медленно протянул руку и попытался накрыть ладонь Лили.       — Отвали, — прошипела она, отбрасывая его руку, даже не отрывая взгляд от экрана, и Сириус едва сдержал смех при виде удручённого выражение лица Джеймса.       Вот бедняга.