Под большим синим небом

      Сириус не мог уснуть. Он пытался уснуть часами после того, как вечернее солнце опустилось за холмы и погрузило в тень мезонин амбара. Он накрывался одеялом, каждую минуту переворачивал подушку, стряхивая прилипшие к хлопку клочки сена. Он перевернулся на бок и принялся считать далёкие звёзды над холмом, которые виднелись через узкие окна над кроватью Джеймса. Это не помогло, ничего не помогало: ни звёзды, ни тепло, ни тяжесть одеяла, которым он был накрыт поверх спального мешка.       Он встал с раскладушки незадолго до полуночи, если верить его телефону, и спустился, чтобы проверить Шмыга и первый раз покормить, пользуясь слабым светом нагревательной лампы, как маяком, и белым призрачным светом луны, освещающим его путь к загонам. Он обнаружил ягнёнка бодрствующим в своём ящике, с любопытством обнюхивающим что-то, что он прижал к стенке.       — Где ты это взял? — пробормотал Сириус, протягивая руку, чтобы забрать кусок ткани. Он сразу понял, что это, как только взял в руки — это остатки клетчатого кухонного полотенца, украденного Стивеном с верёвки Хоуп, которое потом каким-то образом оказалось у Сессиля. Теперь оно превратилось в драный кусок пыльного, драного хлопка. — Откуда это у тебя, чёрт возьми? — озадаченно спросил Сириус, а Шмыг только счастливо моргнул ему с сена.       Сириус вытащил его из ящика и устроился с ним у загона, Шмыг у него на руках жадно принялся сосать молоко из бутылочки. «Ремус, должно быть, сегодня снова ночевал в доме», — подумал Сириус, обводя взглядом пустые загоны. Он едва видел его после того, как он исчез с Лили во дворе. Они быстро проверили овец в амбаре, Ремус сказал, что одна из них, скорее всего, родит следующим утром, пожелал им спокойной ночи и ушёл, оставив Сириуса на сене с Джеймсом всё ещё безумолку болтающем о Николасе Кейдже.       — Он действительно мастер своего дела, — он снял очки и протёр их о позаимствованную футболку, время от времени поднося их к свету и щурясь на линзы. — Он так недооценён.       — Мгм, — промычал Сириус, сидящий на своей койке, вытянув ноги, и ковыряющий дырку в своём спальном мешке.       Джеймс помолчал немного, а потом спросил:       — Что такое?       — Ничего, — ответил Сириус, пожимая плечами, и послал Джеймсу короткую беззаботную улыбку. — Всё нормально.       Джеймс прищурился.       — Она просто нечто, эта Лили, — сказал он после ещё одной недолгой паузы, всё ещё глядя на Сириуса.       — Ага.       — И Ремус тоже ничего.       Глаза Сириуса расширились. Несмотря на удивительную, редкостную тупость Джеймса, Сириус иногда забывал, что они были лучшими друзьями ещё со школы. Из-за шутовского образа Джеймса легко было забыть, какой он проницательный на самом деле.       — Да, он ничего, — слабо ответил он, и Джеймс ласково улыбнулся в ответ. На сердце у Сириуса потеплело от этой постоянной, непоколебимой заботы по отношению к нему. Затем брови Джеймса комически сдвинулись вверх над очками, и Сириус точно знал, что за этим последует.       — Ты хочешь с ним переспать.       Сириус вспомнил этот разговор, издал отчаянный смешок и взглянул вверх на своего лучшего друга-идиота, храпящего над ним на мезонине. Совсем неважно, что они обсуждали здесь, в сарае, их тут никто не мог услышать, и Джеймс, несмотря на все его поддразнивая, унесёт все секреты Сириуса в могилу. Потом он подумал о Ремусе, о том, как они сидели на сене, прижатые друг к другу, кожа к коже, и пытался понять, как это вообще произошло. «Может ли он быть таким», — задался вопросом Сириус, — «если он вырос в подобном месте?» Этот мир так далёк от мира, который знал Сириус, так далёк от красочного разноцветного Лондона. Он видел это в университете и хоть и не мог позволить себе исследовать этот мир, но тем не менее он знал, что возможно быть счастливым и открытым новому. Но здесь, в отдалённой сельской местности, Сириус понятия не имел, как это работало, если это вообще здесь могло быть. Это могло быть причиной, по которой Ремус отодвинулся от него, когда фильм кончился, позаботился о том, чтобы Джеймс этого не увидел, и потом так быстро скрылся в доме, подальше от Сириуса. Всё это так непонятно, сложно и нелогично, что вполне возможно списать это на какое-то недоразумение и непонимание. Это можно отправить в хранилище вещей, которые Сириус неправильно понял.       Но это единственное, что имело для него смысл этой поздней ночью, в темноте похожего на пещеру амбара. Он ласково погладил Шмыга по голове, когда он закончил свою бутылку, а ягнёнок в ответ стал спешно вылизывать тыльную сторону его ладони.       — Спасибо, дружок, — пробормотал он.       В какой-то момент он задремал. Сначала он недолго наблюдал за совой, которая влетела в открытые двери амбара и скрылась в стропилах, а уже под утро он слышал квадроцикл Лайелла и, видимо, они с Джеймсом отправились на холм. Он нахмурился, приходя в себя, попытался сесть и застонал от того, как потянул спину после ночи, которую он провёл на усыпанном сеном полу. Шмыг крепко спал в своём ящике, утреннее солнце только начало проникать в амбар через высокие окна, освещая сарай тёплым светом, и вдруг одна из овец в загоне позади него громко страдальчески заблеяла, и Сириус в тревоге обернулся.       — Эй, — Сириус заставил себя встать и поспешил к её загону. — Что случилось?       Она беспокойно расхаживала по кругу, каждые несколько шагов останавливаясь, чтобы сердито топнуть задней ногой. Сириус сглотнул, когда она повернулась, и взглянул на заднюю часть её тела.       — О господи, — пробормотал он, панически оглядываясь на дверь амбара и молясь, что вот-вот войдёт Ремус и ему не придётся делать это самому. Но Ремуса всё ещё нет, а овца неловко топталась в загоне, ужасно напряжённая.       Сириус через плечо посмотрел на Шмыга, который с интересом наблюдал за ним из ящика.       — Мне явно понадобится твоя поддержка, — сказал он ягнёнку и пошёл вглубь сарая, всё ещё в своей пижаме, чтобы помыть руки. Проходя мимо входа, он глянул на дом через дверной проём. Ремуса на горизонте всё ещё не было, и Сириус, смирившись со своей участью, перелез через низкий забор, глубоко вдохнул и помог овце лечь на бок, удерживая овцу на соломе, как он надеялся, оказывая ей поддержку.       — Не переживай, — сказал ей Сириус, и его собственный голос звенел у него в ушах, — это у меня не в первый раз.       Смазка была вязкая и холодная, он морщился, нанося её на руку, потом снова глубоко вздохнул и погрузил руку внутрь, пытаясь найти ножки. Хоть и второй рукой Сириус всё ещё держал извивающуюся овцу, ноги он нашёл почти сразу, а потом просто тянул и тянул, и на солому без всяких проблем выскользнул маленький белый ягнёнок.       — Ха, — победно воскликнул он, задыхаясь, быстро вытер ягнёнку рот и нос, и провёл вверх и вниз по влажной шкуре. — Вот так, — пробормотал он, подвигая его поближе к овце, которая сразу стала его вылизывать. — Познакомься с мамой.       Он проверил, есть ли близнец, даже особо не задумываясь, ничего не обнаружил, вытер руку антисептическими салфетками, выкинул их в ведро, и только тогда осознал, что действительно сделал всё там. Он не пробыл на ферме даже недели, и он уже способен на такое. Радость показалась на его лице довольной беззаботной улыбкой, он скрестил руки на груди и откинулся спиной на стену загона, глядя на овцу с ягнёнком. Невероятно.       — Хорошенький.       Сириус вздрогнул от тихого голоса и повернулся, чтобы увидеть улыбающегося Ремуса, кивающего в сторону новорождённого ягнёнка в загоне.       — Видишь, — сказал он, и даже веснушки на его щеках засияли. — Я уже тебе не нужен.       — Я бы не был так уверен, — пробурчал Сириус. Его желудок внезапно свело. Он сглотнул и снова откинулся на загон. По его коже прошёл электрический заряд, который Ремус, видимо, вызывал теперь одним своим присутствием. Потом он нахмурился и снова обернулся.       — Ты что, всё это время стоял там?       Ремус улыбнулся.       — Конечно, — ответил он и засунул руки в карманы джинсов. Сириус заметил, что повязки на нём не было. — Просто хотел посмотреть, станешь ли ты это делать.       — Ты думал, что я бы не стал?       Сириус гордо вздёрнул подбородок. Ремус покачал головой.       — Не-а, я знал, что ты сможешь, — он улыбнулся, наклонился вперёд к загону, оказавшись в нескольких сантиметрах от Сириуса. Он кивнул на овцу. — Проверил близнеца?       — Ага. Никого нет.       — Вот видишь, — продолжил Ремус. — Я тебе не нужен.       — Это неправда.       Столько смысла было в этих словах. Конечно, Сириусу нужен был Ремус. Для овец, на случай, если что-то пойдёт не так. Например, когда у овцы близнецы, она сопротивляется, и у Сириуса нет такой силы, как у Ремуса, он не может удержать её на тюке, чтобы помочь ей. Конечно, он имел в виду именно это. Но Сириус знал — и думал, что Ремус тоже знал — это не всё. И он совершенно этого не планировал. Сейчас, если честно, он планировал всё это прекратить, всё это недоразумение. Но когда Ремус оказался рядом с ним, Сириус ощутил это невероятно приятное тепло, проникающее к коже через слои хлопка и фланеля, и Сириус не мог ничего с этим сделать.       — Мама сегодня уедет в город, — тихо говорит Ремус.       — Хорошо.       — Скоро уедет.       — Хорошо.       Хорошо. У Сириуса сразу же вспотели ладони. Он занервничал, по спине побежали мурашки, несмотря на тёплый утренний воздух, и свитер Ремуса, который он надел поверх пижамы. Он кивнул, глядя куда-то сквозь новорожденного ягнёнка, а затем услышал короткий громкий визг. Они оба обернулись и увидели разъярённого Сессиля, стоящего в дверях амбара.       — Чего ты хочешь? — Ремус фыркнул, оттолкнулся от заборчика и неспешно направился к собаке.       Это и потеря, и облегчение одновременно, появилась возможность дышать без опьяняющего, удушающего присутствия Ремуса. Сириус воспользовался возможностью сделать несколько глубоких вдохов, потряс головой и наконец перелез через заборчик загона, бормоча что-то о душе. Ремус хмыкнул, наклонился, чтобы почесать Сессиля под подбородком, и Сириус уже не чувствовал кончиков пальцев к тому моменту, как добрался до ванной на втором этаже фермерского дома. Он неоправданно долго стоял под струями воды. Он дважды помыл руки лечебным мылом Ремуса, смывая все следы пребывания в сарае, а потом намылил волосы. Он потёр лицо, подставляя его под воду, наклонил голову, позволяя струям массировать его разболевшуюся шею, упёрся лбом в кафельную стену и прикрыл глаза.       И снова Ремус. Ремус везде. Здесь, прямо перед ним, стоит только ему закрыть глаза. Ремус во дворе откидывает назад голову и смеётся над чем-то, что Сириус сказал. Ремус прошлой ночью, придвинувшийся на сене ближе, чтобы бицепсом прижаться к коже Сириуса. Ремус сейчас здесь, за ним, в его мыслях, в этом душе, призрачные руки и воображаемые поцелуи спускаются вниз по его плечам и лопаткам. Сириус тихо вздохнул, опустил руку вниз всего спустя несколько мгновений, раньше, чем его пальцы погрузились в воду, собирающуюся на дне ванны, он закусил губу, сдерживая стон, выдохнул имя Ремуса, и оно растворилось в поднимающихся клубах пара. У Сириуса в груди ныло, когда он думал о Ремусе и жалел, что его нет рядом.       Он там, во дворе, когда Сириус вышел обратно на утреннее солнце с мокрыми волосами, собранными в свободный хвост, с которых капала вода на одолженную футболку. Он стоял посреди залитой солнцем дорожки с Хоуп и альпакой, которая лениво пожёвывала верёвки её фартука, и это был не Стивен.       Сириус медленно приблизился к ним.       — Доброе утро, Хоуп, — поздоровался он и не упустил из виду, как изменилась поза Ремуса, когда Сириус подошёл — он резко выпрямился как по стойке смирно. К его рубашке прилип клочок сена.       — Доброе утро, дорогой, — весело сказала Хоуп, солнечно улыбаясь. — Хорошо спал?       Сириус перевёл взгляд на неё.       — Да, отлично, — соврал он, скрепя сердце. — Ремус сказал, вы уедете сегодня.       — Да. Зигфрид всё утро пристаёт ко мне и просит изюм, а в шкафу пусто.       — Зигфрид?       Хоуп и Ремус оба указали на альпаку, уставившуюся прямо на Сириуса.       — О, — Сириус кивнул. — Конечно.       «Просто безумие», — подумал он и понял, что просто обожал их всех за это.       — Что ж, — улыбнулась Хоуп, нежно похлопала Ремуса по щеке, и одно мгновение поколебалась, прежде чем сделать тоже самое с Сириусом, оставив его в совершенно смешанных чувствах. — Увидимся, мальчики.       Сириус наблюдал, как она повела Зигфрида обратно к дому через сад. Он кинул быстрый взгляд на Ремуса, который тоже на него смотрел, и они оба взорвались смехом, как только Хоуп скрылась за поворотом.       — Сумасшедшая женщина, — нежно произнёс Ремус.       — Она невероятная.       Ремус улыбнулся и покачал головой, наблюдая, как Хоуп на другом конце сада пыталась протолкнуть совершенно незаинтересованного Зигфрида в загон к Стефану.       — Абсолютно сумасшедшая, — пробормотал он.       Молчание между ними снова затянулось, они оба наблюдали, как Хоуп исчезла в доме. Ремус прочистил горло и наклонился, чтобы поднять на руки Сессиля, который крутился вокруг его ног и ворчал без всякой причины.       — Нам надо подумать о том, чтобы подняться наверх и починить стену, — сказал он, головой указывая по направлению к холму, где он показывал Сириусу ряд осыпающихся камней в первый день. Казалось, с того момента прошла уже целая жизнь.       — Хорошо, — согласился Сириус, засовывая руки в карманы спортивных штанов Ремуса, которые он надел после душа. — Сегодня?       — Да, наверное.       — Ладно.       Они стояли в тишине ещё долгое мгновение, Сириус невидящим взглядом наблюдал, как Ремус едва не лишился пальцев, пытаясь вытащить грецкий орех из маленькой пасти Сессиля. Телефон Сириуса завибрировал, оповещая о следующем утреннем кормлении Шмыга, он повернулся к амбару, чтобы подготовить бутылочку и улыбнулся тому, как ветер обдул его лицо. После этого они целый час тихо и неторопливо обходили овец в загонах: Ремус бродил взад-вперёд, принося каждой свежую охапку сена, несмотря на протесты Сириуса, который твердил, что ему нельзя ничего поднимать. Воздух в амбаре сегодня казался ещё более горячим и плотным, когда солнце поднялось в зенит, на большом голубом небе ни облачка, и есть что-то такое тёплое во всём этом, в окружающих их солнечных лучах, в тёплом древесном запахе сена, соломы и животных — от этого всего Сириус чувствовал себя немного пьяным; когда они закончили, голова кружилась.       Хоуп уехала после полудня. Сириус к тому времени уже вышел на улицу и выволок за собой пакет с кормом, и увидел, как она забралась в потрёпанный внедорожник и её цветастое платье застряло в двери, когда она её захлопнула. Она яростно замахала ему рукой, проезжая мимо, Сириус ответил ей тем же, а затем она исчезла на дороге, а её хлопковая юбка так и продолжала беспорядочно биться о дверь машины. Он улыбнулся сам себе, бросил мешок с кормом возле двери амбара к деревянным ящикам и поднял глаза, чтобы увидеть Ремуса, медленно идущего через двор. Солнечный свет окрасил его кожу в золотистый цвет, в его кудри словно были вплетены медные нити, и Сириус почувствовал, как напряжение и вся тяжесть последних дней, последней недели, накатывают на него одним волнующим порывом. Кончики пальцев странно покалывало, в голове слышались далёкие, отвлечённые голоса птиц, ветер и гудение генератора за хозяйственными постройками, а затем Ремус оказался рядом, меньше, чем в десяти шагах от него, с совершенно непроницаемым и сводящим с ума выражением на лице.       Никто из них не сказал ни слова. Всё ещё слышно низкий гул генераторов, ласкающий слух хор жаворонков со стропил, но никто из них не сказал ни слова. Сириус сглотнул, сделал шаг навстречу Ремусу и прерывисто вдохнул, когда Ремус повторил его движение и сделал шаг к сараю. Сириус понятия не имел, что происходит. «Мы планировали это?» — удивился он, замечая, как глаза Ремуса скользили вниз по телу Сириуса, поджигая за собой каждый миллиметр. — «Сегодня утром мы знали, что так и будет?»       К тому моменту, как Ремус приблизился к нему, в его голове уже пусто. Или, может быть, он приблизился к Ремусу, неважно, каким-то образом они оказались на пороге амбара, между жарким полуденным солнцем и прохладным благоуханием внутри. Сириус протянул руку и провёл по обнажённой загорелой коже, тёплой под рукавом его футболки. Ремус тяжело выдохнул, когда Сириус коснулся его, глубоко и медленно, в то время как воздух вокруг них будто бы светился. На бедре Сириуса оказалась рука, уверенная и твёрдая, и он сделал ещё шаг навстречу к Ремусу, позволяя притянуть себя ближе. Он провёл ладонью вверх по плечу Ремуса, остановился на нагретой солнцем шее, большим пальцем касаясь нижней челюсти.       У него чуть не остановилось сердце, когда он почувствовал, как его лоб прижался ко лбу Ремуса, они прерывисто вдыхали один и тот же воздух. Ремус провёл рукой вверх, остановился на пояснице Сириуса, медленно задирая футболку и касаясь горячей кожи, и тогда Сириус уже не мог больше ждать ни секунды, и тогда их губы соприкоснулись.       Ничто другое — подумал он в ту секунду, когда Ремус поцеловал его в ответ — не могло с этим сравниться. Это просто невероятно: неведомая, стремительная и подавляющая сила росла, посылая энергетический заряд прямо в его сердце, пока он не почувствовал, что она могла взорваться прямо в его груди. Всё вокруг них золотистое, наэлектризованное, горело так ярко, как само солнце над ними, пока он пытался осознать, что, возможно, он всё-таки был прав. Возможно, ему не показалось. Возможно, он ещё не окончательно обезумел, и Ремус действительно сейчас перед ним, целовал его так, словно он тонул, а Сириус был самим спасением.       Они, спотыкаясь, попятились в сарай, губы Ремуса не отрывались от его губ, беспокойные руки повсюду сразу, и Сириус обнял его за плечи, врезаясь в возвышающиеся стога сена позади него. Он снова споткнулся, каблуки зацепились за какой-то выступ или насыпь, Ремуса утянуло за ним. Спиной Сириус нашёл узкий проход, оставшийся со вчерашнего вечера, и он провалился в яму за тюками в глубокое тёплое сено. Ремус упал на него сверху.       Они приземлились с мягким стуком, вокруг них в воздух взлетели пучки сена, и Сириус тяжело вдохнул, когда мир вокруг перевернулся с ног на голову.       — Ты в порядке? — прерывисто прошептал Ремус.       Сириус моргнул, всё ещё едва приходя в себя после падения.       — Я в порядке, — выдохнул он и протянул руку, чтобы крепко обхватить Ремуса за шею и притянуть Ремуса к себе, чтобы насладиться этим невероятным ощущением того, что всё его тело накрыто телом Ремуса. Его широкая грудь прижалась к груди Сириуса, когда он опёрся руками по обе стороны от его головы. Его бёдра теперь прижаты к бёдрам Сириуса, и когда они снова поцеловались, Сириус низко и беззастенчиво застонал в его губы, чувствуя на своём бедре его твёрдую плоть.       — О боже, — прошептал Сириус, у него закружилась голова, когда Ремус оставлял нетерпеливые, неуклюжие поцелуи вдоль линии его челюсти. — Ремус.       Он тихо застонал в ответ на его действия, не сдержавшись, покачал бёдрами навстречу сводящему с ума жару, так отчаянно нуждающемся в трении, хоть в чём-то, что способно прервать это безумное чувство, пронизывающее всё тело.       — Сириус, ты здесь?       Это Джеймс. Это Джеймс, стоящий около амбара. Может быть, не более чем в двадцати шагах от него, его голос громкий и чёткий, он всё ближе и ближе, и Сириус почувствовал, как Ремус застыл над ним, прежде чем резко отстраниться, спотыкаясь о край ямы, и глядя на Сириуса широко раскрытыми, полными паники глазами.       — Вот дерьмо.       — Всё в порядке, — выдохнул Сириус, быстро вскакивая на ноги, рукой проводя по волосам, стряхивая пыль и сено, он сделал несколько глубоких вдохов, поправил одежду и кивнул Ремусу. — Всё нормально, — ещё раз прошептал он, а его сердце всё ещё бешено билось в груди. — Будь здесь.       У него нет времени зацикливаться на испуганном выражении лица Ремуса, когда он буквально вылетел из узкого проходу между тюками и выбрался на пол амбара как раз в тот момент, когда Джеймс вошёл в дверь, удивлённо на него глядя.       — Чего ты там делаешь? — спросил он, заглядывая через плечо Сириуса.       — Э, — Сириус с трудом сглотнул. — Я забыл телефон там, — выпалил он, вытаскивая телефон из своих спортивных штанов и протягивая руку. — Вчера ночью.       — Понятно, — неопределённо кивнул Джеймс. Он прищурился, глядя на Сириуса. Сириус сглотнул.       — Чем ты занимался на холме? — спросил он, пытаясь перевести тему. Грудь кололо от того, как сильно он старался выровнять дыхание.       — О, с овцами пока всё в порядке, — сказал Джеймс, к счастью, заглатывая наживку. — Лайелл сказал, что мы вернёмся туда позже. Пока мы на тракторе поработаем.       — Ясно.       — Он сказал, что покажет мне, как менять свечи выживания.       — Ты про свечи зажигания? — переспросил Сириус.       Джеймс моргнул.       — Наверное, — пробормотал он. Он отвел взгляд, задумчиво нахмурился и спросил, — Где Ремус?       — Э, я не знаю, — пожал плечами Сириус, оглядывая амбар. — Я его не видел. Хоуп недавно уехала в город, может, он поехал с ней. Не знаю.       — Ладно, — кивнул Джеймс. Он снова прищурился и прошёлся изучающим взглядом по задержавшему дыхание Сириусу. В любой момент он бы не стал предавать этому значения. Обычно он был достаточно доволен жизнью, чтобы обращать на это внимание. Обычно он немного ждал, потом кривил в ухмылке губы и называл Сириус потаскуном или шалашовкой, или какой-нибудь другой устаревшей фразой из библиотеки Флимонта. Сириус хихикал, Джеймс спрашивал, какого мальчика он соблазнил на этот раз, сердечно хлопал его по спине, взъерошивал волосы и на этом всё кончалось. То же самое происходило всякий раз, когда он заставал Джеймса в сдвинутых набок очках и с бессмысленным выражением на лице. В университете у них даже была система: один отправлял другому сообщение с простым «Занято», чтобы на некоторое время их квартира была свободна. И никого из них это не волновало, Джеймсу совершенно было плевать, что Сириус заинтересован только в других парнях. Но дикое, загнанное выражение на лице Ремуса, его испуганный взгляд, когда они отстранились друг от друга, запечатлелись в памяти Сириуса, и сейчас это одно из тех редких, хрупких событий, которые ему нужно скрыть от своего лучшего друга. Даже если это со стороны это кажется глупым.       — Ладно, — сказал Джеймс, очевидно, неудовлетворённый ответом. — Я переоденусь, — он кивнул на лестницу на другом конце амбара. — И пойду посмотрю на эти свечи выживания.       — Свечи зажигания, — пробормотал Сириус, глядя ему в спину. Он с горечью подумал о том, что Ремус всё ещё прятался за мешками с сеном, и вышел из амбара, чтобы попытаться продолжить укладывать друг на друга деревянные ящики, пока Джеймс переодевался наверху. Прошла целая вечность, и Сириусу казалось, что он не дышал всё это время, пока Джеймс не вышел из амбара, жуя яблоко. Он помахал рукой на прощание и пробормотал что-то похожее на «Увидимся». Сириус в изнеможении привалился к каменной стене.       Он заглянул в проход между тюками. Он сглотнул, неуверенный в том, что найдёт там кого-то, но прежде, чем он успел туда залезть, показался сам Ремус. Он выбрался из тюков, прочистил горло и разгладил футболку, должно быть, в сотый раз, судя по пыльным отпечаткам рук по всей ткани. Он изо всех старался не смотреть на Сириуса.       — Ремус, — мягко позвал Сириус. В животе у него беспокойно крутило. — Эй, — ещё раз попробовал он, подходя ближе и наклоняя голову, чтобы попытаться поймать его взгляд. — Всё нормально. Он ушёл. Он ничего не видел.       — Ладно.       Суровая морщина залегла на его лбу, над бровью. Он рассеяно жевал нижнюю губу, выражение лица отстранённое, когда они с Сириусом наконец встретились взглядами.       — Он бы никому не сказал.       И вот оно. Сириус всё понял по вспышке беспокойства, промелькнувшей на лице Ремуса — он ещё никому не открылся. И, боже, как у Сириуса заболело за него сердце.       — Ладно, — тихо сказал Ремус и кивнул. Его руки были глубоко в карманах джинсов.       — Кто-нибудь знает?       Глаза Ремуса недобро заблестели, и на мгновение Сириусу показалось, что он собрался всё отрицать. Что он собрался отрицать только что произошедшее, отрицать игру, которую они, очевидно, вели всю прошлую неделю, то, что он придвинулся к Сириусу ближе вчера, то, что он всего неколько минут назад заставил его сердце выпрыгивать из груди. Но затем Ремус немного осунулся, напряжение и страх оставили его, и он кивнул.       — Лили, — пробормотал он, и Сириус кивнул, вспоминая её улыбки и подмигивания прошлой ночью.       — И она?..       — Полна решимости найти мне мужа, да, — равнодушно сказал Ремус, но из-за улыбки на его щеках появились ямочки.       Сириус тихо рассмеялся.       — Джеймс тоже такой, — улыбнулся он.       — Могу поспорить, в Лондоне это проще, чем здесь.       В его голосе послышалось что-то задумчивое, печальное и растерянное. Сириус кивнул.       — Да, — пробормотал он, глядя в пол между ними. — Наверное.       Ремус тяжело вздохнул. Он кивнул, криво улыбнулся Сириусу, пожал плечами, и пошёл в сторону загонов, ни сказав больше ни слова.

***

      День после этого был тихим и неловким. Обед прошёл быстро, бутерброды и чай они разделили на кухне с Джеймсом, который вернулся со двора с большим пятном машинного масла на лбу, а оставшуюся часть дня они потратили на то, чтобы вытащить пару ягнят из большой пушистой овцы в амбаре. Ремус держал её на большом тюке сена, а Сириус молча вытаскивал близнецов на свет. Джеймс продолжал болтать о тракторе Лайелла и о том, как мужчина пообещал ему дать на нём покататься когда-нибудь, привалившись к стене и шумно пережёвывая злаковый батончик. Сириус заметил, как губы Ремуса растянулись в изумлённой улыбке.       — И она цапнула меня, прямо в руку, — продолжил рассказывать Джеймс, понимая левую руку, чтобы показать им розоватый отпечаток на ладони, которую, видимо, с утра растерзал ягнёнок.       — Наверное, ты ей не очень понравился, — проворчал Ремус, подтаскивая одного из ягнят поближе к голове овцы, чтобы она могла его вылизать.       — М-м-м, — промычал Джеймс с набитым ртом. — Кстати, — он проглотил батончик, и Сириус уже знал, что сейчас произойдёт, — Расскажи мне про Лили.       — Понеслась душа в рай, — вздохнул Сириус.       Ремус улыбнулся, вытер руки, присел на корточки в загоне и посмотрел на Джеймса, как Сириусу показалось, с отцовским упрёком.       — Что ты хочешь знать? — спросил он. Прозвучало это, как вызов. Сириус увидел, как Джеймс немного сдулся, и ему показалось невероятно забавным то, как Ремус легко пробивал стену привычных бахвальства и напыщенности его лучшего друга.       — Э-э, — Джеймс принялся усердно протирать очки. — Что ей нравится?       — Лошади.       — Ага, — Джеймс закивал головой с энтузиазмом. — Замечательно.       — Ты должен попросить её взять тебя на прогулку, — предложил Ремус, шмыгнул носом и встал, чтобы собрать использованные полотенца и салфетки вокруг кормящей ягнят овцы. — Было бы здорово.       — Да, это точно, — согласился Джеймс. Сириус знал, что Джеймс понятия не имел, что подразумевалось под словом «прогулка».       — Она тебя живьём съест, Джеймс, ты знаешь?       Ремус рассматривал его с усмешкой, он прислонился к стене загона и скрестил руки на груди. Джеймс пожал плечами.       — Догадываюсь, — беспечно сказал Джеймс, наконец взяв себя в руки, и запихнул в карман пустую упаковку от батончика. — Никогда не знаешь, где встретишь своё счастье. Улыбнувшись им на прощание, он ушёл, ласково погладил Шмыга по голове, минуя его ящик, и исчез в залитом солнцем дворе.       Сириус просто обожал его.       Между Сириусом и Ремусом повисла тишина, Ремус, кажется, остался ошеломлённым после загадочного ухода Джеймса. Он прочистил горло, взял ведро с использованными салфетками, толкнул калитку загона и отправился к раковине в дальнем конце амбара. Сириус пошёл за ним, прошёл мимо зарычавшего со своего клочка сена Сессиля и повернул ржавый кран, чтобы вымыть руки. Вода приятно охлаждала кожу, спасая от жаркого дня и мыслей о том, что они с Ремусом снова стояли плечом к плечу.       — Ты рассказал обо всём твоим родителям?       Это застало Сириуса врасплох. Он искоса глянул на Ремуса и увидел, что тот пялился на свои руки и усердно тёр их под водой. Его челюсть напряглась.       — Да, — пробормотал Сириус, отводя взгляд и продолжая намыливать руки. — Это, ну, — начал он, чувствуя, как кровоточила старая рана, — это причина, по которой я переехал к семье Джеймса.       Он никогда об этом не говорил. Он взял это за правило и никогда не обсуждал, ни с Эффи, ни с Флимонтом, даже с Джеймсом первый год. Сейчас это похоронено слишком глубоко, в самом потаённом тёмном уголке его сердца, и он с радостью оставит это под семью замками до конца жизни, если ему никогда не придётся больше переживать то, через что он прошёл той июльской ночью. Регулус, тихо играющий на пианино в холле. Орион, печатающий электронное письмо в телефоне и не обращающий ни на что внимание, пока Вальбурга, сидевшая рядом с ним на диване честерфильд, не начала свою гневную тираду. Сейчас он не мог понять, как вообще мог тогда рассчитывать на какой-то другой исход. Тем летом, оставшись один в своей комнате, он каким-то образом сумел убедить себя, что откровенность с ними станет ответом на все их взаимные подозрения, что внезапно всё встанет на свои места и они впервые в жизни поймут его, и волшебным образом все чувства к ним, которые преследовали и терзали многие годы, сразу же перестанут что-то значить, потому что они узнали бы правду, и это изменило бы всё. Это и правда изменило всё в ту июльскую ночь, когда он усадил их в гостиной Вальбурги и всё рассказал, но не так как он представлял.       — Моя семья не очень хорошо отреагировала, — тихо сказал он, когда Ремус ничего не ответил, и ещё сильнее стал тереть свою кожу. — Так что я ушёл.       — Ясно, — пробормотал Ремус. Голос его звучал откуда-то глубоко из его груди. Он шмыгнул носом. — А теперь?       — Теперь Эффи и Флимонт мои родители, — сказал Сириус. — Они знают, что я гей. И отлично к этому относятся.       — Ясно.       Они молча вытирали руки голубым бумажным полотенцем, которое Ремус передал Сириусу, не глядя на него. Сириус почувствовал безнадёжную, скручивающую пустоту внизу живота. Он так скучал по этому утру, по той золотой вспышке между ними, когда Ремус встретился с ним взглядом через двор. Как же безумно он сейчас этого желал. Теперь Ремус даже не смотрел на него, и у Сириуса от этого сбивалось дыхание.       — Так это было только на один раз? — пробормотал Ремус, кивая в сторону ложбины между мешами сена.       — Что?       Ремус сглотнул и нахмурился.       — Это, — повторил он, широко раскрытыми глазами глядя на Сириуса, будто умоляя не заставлять его вдаваться в подробности.       Пустота в животе Сириуса наполнилась надеждой.       — То, — произнёс он с улыбкой, — что Джеймс чуть не ворвался к нам?       Ответная улыбка Ремуса была просто великолепна.       — Ещё кое-что, — пробормотал он, и теперь он весь такой ранимый и застенчивый под своей привычной маской грубости. Слабый румянец расцвёл под загаром над вырезом футболки.       — Надеюсь, что нет.

***

      В тот день они отправились на холм. Сириус сел на квадроцикл за Ремусом и крепко обхватил его талию, пока они ехали по дороге. Это было невероятно: послеполуденное солнце грело, небо всё ещё было чистым, поля раскидывались изумрудной травой по высоким холмам. У подножия пейзаж сменился — бескрайнее море ветвистого вереска, покрытые мхом каменные стены, растрёпанные ветром папоротники, прорастающие из трещин в скале. Сириус прижался щекой к тёплой спине Ремуса, прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Он не уверен, можно ли, но всё равно позволил себе это сделать. Они в милях от Лайелла и Джеймса, которые сейчас на другом конце холма, и он почувствовал, что Ремус сначала напрягся под ним, а потом расслабился, легко и податливо под прикосновениями Сириуса.       Они спустились на поляну у подножия крутого холма, через которую Ремус провёл его в первый день, и Сириус провёл несколько восхитительных часов, когда Ремус рассказывал ему всё о ветхих каменных стенах вокруг них. Он показал ему, как укладывались камни, тяжёлые и массивные у основания и сужающиеся к верху, они причудливо уложены в сложную мозаику, не требующие цемента. «Это невероятно красиво», — подумал Сириус, а потом он надел пару толстых перчаток, которые Ремус достал из кармана, и вместе они подняли упавшие камни, осмотрели расщелины, которые нужно укрепить. Это было утомительно, но просто прекрасно.       — Вот и всё, — Ремус выдохнул, укладывая последний камень в стену, и вытер лоб загорелым предплечьем. — Отлично.       Сириус благодарно улыбнулся, когда Ремус предложил ему бутылку с водой, сделал из неё большой глоток. Плечи уже болели, но он был восхищён проделанной ими работой.       — Совсем неплохо.       Ремус кивнул, снял с себя перчатки и принял бутылку из протянутой руки Сириуса. Их пальцы соприкоснулись, и Сириус искренне насладился ставшим уже привычным электрическим разрядом, прошедшим по венам. Он наблюдал, как Ремус пил из бутылки. Капельки пота блестели над его носом. «Это просто прекрасное место, чтобы поцеловать его», — подумал Сириус. Прямо здесь, в поле, где нет ни души, когда солнце только начало клониться к холмам на горизонте, и Ремус так на него смотрел, что Сириус ничего не чувствовал ничего, кроме нежности и желания.       Но в эту секунду телефон в кармане у Сириуса завибрировал.       — Шмыг.       — Время перекусить? — сказал Ремус, бросая их перчатки и бутылку воды в ведро, в котором он их принёс, и вместе они отправились по склону вниз. Поездка обратно ощущалась ничуть не хуже, Сириус без колебаний прижался к спине Ремуса, вдыхая его мускусный запах, его футболка была всё ещё влажной после работы у стены и прилипала к коже. Он неохотно отстранился, когда пришло время слезать, и весь остальной вечер смешался в одно размытое пятно: они покормили животных, приняли душ, потом вернулась Хоуп, сунула Сириусу в руки мешок изюма и попросила его побыть хорошим мальчиком и сходить проведать Зигфрида. Он улыбнулся и наполнил для альпак две пластиковые миски.       — Такие странные животные, да? — сказал Джеймс, зевая. Он неторопливо вошёл в сад и подошёл поближе к Сириусу, который расположился на выкрашенной в лавандовый цвет скамейке. Кто-то даже разрисовал весь подлокотник узором из крохотных глициний.       — Очень странные, — согласился Сириус. Стивен возмущённо засопел в свою миску с изюмом, балансирующей в его корыте.       — Хорошо провёл день?       — Да, — кивнул Сириус, откинувшись на спинку, и Джеймс присел рядом с ним. — Хорошо.       Они в уютной тишине наблюдали за альпаками, смеялись, когда Зигфрид аккуратно стал кусать Стивена за ухо, пытаясь пробраться к его миске, когда опустошил свою.       — И ты в порядке?       Сириус поднял голову, услышав вопрос Джеймса. Это было написано на его лице, читалось по пересекающей лоб морщине, по внимательному взгляду из-под очков: он уже всё понял. Конечно, он всё понял. Конечно, он знал, что произошло утром в амбаре и где Сириус был днём. Конечно, Сириус не мог скрывать это от него долго, и конечно, Джеймс всегда за ним присматривал. Он почувствовал знакомый прилив нежности к своему лучшему другу.       — Я в порядке, — тихо сказал он.       «Я не знаю, что из этого выйдет» — не сказал он.       «Я не знаю, может ли это произойти между нами здесь» — подумал он. — «Я не знаю, как много он мне позволит».       — Спасибо, — вместо этого сказал он и попытался улыбнуться.       Джеймс кивнул и ободряюще похлопал Сириуса по бедру.       — Я рад.       — А ты в порядке?       — А? — Джеймс повернул голову и взглянул на Сириуса.       Сириус приподнял брови и посмотрел на него внимательно.       — Честно говоря, брат, — вздохнул Джеймс, снова переводя взгляд на альпак. — Я не могу перестать о ней думать. Какая женщина. Какая женщина.       — Она ведь действительно живьём тебя съест, — Сириус улыбнулся.       — Не угрожай мне тем, что мне понравится.