Под большим синим небом

      Сириус потянулся в своём спальном мешке, чувствуя, как утреннее солнце грело его лицо. Он сощурил глаза от проникающих в амбар лучей и улыбнулся. «Как быстро, однако, можно привыкнуть к чему-то новому и прекрасному» — подумал он, садясь в постели и натягивая свитер Ремуса, спасаясь от прохлады рассветного воздуха. Ему казалось, что он провёл здесь уже несколько недель, а не дней. Он пустился вниз и увидел Ремуса, стоящего на коленях в одном из загонов. Сириус снова подумал о том, что впереди его ждёт ещё три месяца лета, и улыбнулся.       — Доброе утро, — сонно сказал он, опираясь на стену загона, в котором сидел Ремус вместе с чёрным ягнёнком, которого Сириус вытащил вчера.       — Я немного беспокоюсь за него, — сказал Ремус вместо приветствия, и Сириус нахмурился.       — Почему? — спросил он, глядя на ягнёнка. На его взгляд, ягнёнок выглядел отлично: тёмный, пушистый, и его лапки совсем немного дрожали, когда он подошёл к Ремусу и уткнулся носом ему в руку.       — Потому что ей на него плевать, — ответил Ремус, кивая на овцу в загоне.       — Почему? — от внезапно пришедшего осознания холодок пробежался по его шее. — Я что-то не так сделал?       Ремус покачал головой и вытер нос тыльной стороной руки.       — Нет, нет. Иногда такое случается, — хрипло сказал он, подхватывая ягнёнка под брюшко и укладывая прямо перед матерью, в поле её зрения. Она не обратила на него никого внимания. — Ты тут не при чём. Это её первый ягнёнок, — объяснил Ремус, подталкивая его обратно к овце, но безрезультатно. — Иногда они просто не понимают, кто это. Забывают, что рожали.       — О нет, — Сириусу вдруг стало невыносимо грустно за этого маленького янёненка. Это ужасно. Он наблюдал, как ягнёнок тыкался носом в её живот, пытаясь добыть хоть немного молока, но она лишь издала низкое раздражённое блеяние и отошла на другой конец загона, чтобы убраться от него подальше.       — Я попробовал подложить его ей, — сказал Ремус, указывая на овцу, которая родила в первый день и всё ещё была в дальнем загоне со своим белым ягнёнком. — Иногда можно обмануть их, заставить думать, что у них было двое. Но она тоже им не заинтересовалась.       — Это так грустно.       Ремус поднял взгляд, и что-то изменилось в его лице, когда он увидел, как несчастно Сириус смотрел на осиротевшего ягнёнка.       — Что ты будешь делать? — тихо спросил Сириус, обнаружив, что боялся услышать ответ.       Повисла долгая тишина. Ремус глянул на родившихся вчера близнецов в соседнем вагоне, но, похоже, отбросил этот вариант. Он посмотрел на ягнёнка, который всё ещё ковылял вслед за своей равнодушной матерью вокруг загона, потом на Сириуса, потом снова на ягнёнка и кивнул.       — Значит так, — он встал на ноги и подхватил ягнёнка одним быстрым ловким движением. — Держи, — сказал он, аккуратно передавая животное Сириусу в руки. — Кормить нужно каждые два часа первую неделю. Она немного покормила его, — он кивнул на мать близнецов в соседнем загоне. — Но с сегодняшнего дня ему понадобиться бутылочка. Ночью — один раз или два. Мы поставим ему ящик здесь, поставим тепловую лампу, сделаем всё как следует. На следующей неделе будешь кормить его каждые четыре часа или около того. К концу месяца переселим его в загон, если всё будет нормально.       Сириус уставился на него.       — Ты хочешь, чтобы я о нём заботился?       — Ага, — Ремус вытер руки антисептическими салфетками из ведра и вышел из загона, перелезая через забор. — Кормить. Держать в тепле. Смотреть, чтобы он не потерялся. Ты освоишься.       Сириус посмотрел на пушистый комок шерсти у себя в руках. На костлявые ножки, висячие мягкие ушки, чёрную, как уголь, шерсть и носик-пуговку. Он чувствовал его тепло через свитер.       — Хорошо, — тихо сказал он, сглатывая. Он кивнул, оглядываясь назад и встречаясь со взглядом Ремуса, надеясь, что увидит в нём хотя бы намёк на доверие. — Хорошо. Я справлюсь.       — Теперь ты его мама, Сириус, — тихо сказал Ремус, и его губы растянулись в улыбке. — Не подведи его.       По какой-то причине у Сириуса от этих слов перехватило дыхание. Ягнёнок немного завозился у него на руках, очевидно стараясь забраться повыше, и шумно ткнулся носом в его волосы, свободно спадающие по плечам. Ремус тихо засмеялся. Сириус улыбнулся и повёл плечом, когда нос ягнёнка защекотал его шею, всё ещё принюхиваясь и хватая прядь волос своими мягкими липкими губками.       — Можно дать ему имя?       — Если хочешь, — ответил Ремус тихо, всё ещё улыбаясь.       Сириус просиял.       — Это мальчик или девочка?       — Мальчик.       — Хм, — он задумался, а ягнёнок всё ещё пытался зарыться глубже в его распущенные волосы и пыхтел Сириусу куда-то в подбородок. — Шмыг.       — Шмыг? — переспросил Ремус, недовольно глядя на Сириуса. — Что за дурацкое имя?       — Твою собаку зовут Сессиль, — отбил Сириус, и Ремус только покачал головой и усмехнулся.       — Хорошо, — сказал он, поднял с пола груду полотенец и двинулся к выходу из амбара. — Тогда идём, Шмыг.

***

      Большую часть утра они провели в кладовке рядом с кухней. Ремус показал Сириусу, как смешивать в бутылке молочную смесь, а затем снял коробку с кремами и лекарствами с высокой полки над сушильной машиной. Он взял прозрачный спрей и брызнул ягнёнку прямо в рот, осторожно придерживая его челюсть большим и указательным пальцами, и быстро стал втирать жидкость прямо в розовый язычок.       — Зачем это?       — Это его немного взбодрит, — пробормотал Ремус, опуская ягнёнка обратно на кафельный пол и вытирая руки полотенцем. — Витамины и всё такое.       Он показал Сириусу, как правильно брать его на руки, как правильно встряхивать бутылку, затем усадил Сириуса спиной к стиральной машинке, положил ягнёнка на колени и накрыл руку Сириуса своей, чтобы показать, как поднести бутылку к бархатному ротику.       — Вторая рука здесь, — приговорил он, направляя левую руку под подбородок ягнёнка. — Теперь немного сожми бутылку.       Сириус сглотнул, когда почувствовал, что пальцы Ремуса крепче сжались вокруг его запястья, а ягнёнок впился в соску и жадно глотал молоко, проливая на одолженные спортивные штаны Сириуса.       — Какой жадный, — рассмеялся Ремус, присаживаясь рядом на корточки. — С ним всё будет нормально.       Ремус наблюдал, как ягнёнок ел, и взгляд у него был тёплый и нежный.       — Да?       — Да, — тихо сказал Ремус, их взгляды встретились, и вот оно, снова, что-то похожее на электрического тёплого разряда прошло между ними, точно так же, как было тогда, в амбаре, Сириус почувствовал приятную, волнующую боль в груди, когда Ремус посмотрел на него. Вокруг стояла тяжёлая золотистая тишина.       — Сессиль, ты здесь?       В дверном проёме стояла Хоуп, в фартуке повязанным вокруг талии, и с большой белой таблеткой на протянутой ладони.       — Привет, мальчики, — улыбнулась она, глядя на них сверху вниз. — Кто это у нас?       — Эм, Шмыг? — пробормотал Сириус.       Хоуп и бровью не повела.       — Привет, Шмыг. Ремус, ты видел Сессиля? Ему нужно выпить таблетку от глистов.       — Я уже давал ему утром, — недоверчиво сказал Ремус, поднимаясь с пола, оставляя Сириуса оплакивать испорченный момент в одиночестве.       — Значит, он её выплюнул, — Хоуп пожала плечами и передала Ремусу таблетку. — Она была на полу в туалете.       — Вот засранец.       Ремус недовольно покачал головой и ушёл на кухню. Мгновение спустя раздался яростный возмущённый визг и звук открывающегося холодильника, видимо, чтобы достать сыр.       — Он всё ещё хорошо себя вёдет?       — Что?       — Ремус, — заговорщически прошептала Хоуп, кивая за своё плечо. — Он хорошо себя ведёт?       — Я думаю… да? — Сириус робко улыбнулся и пожал плечами. — Да.       — Хорошо.       На мгновение наступила тишина, только Шмыг всё ещё с причмокиванием пил молоко из своей бутылки.       — Знаешь, я за него переживаю.       — За Ремуса? — тихо спросил Сириус, наклоняя руку, чтобы ягнёнок получил остатки молока.       — Да, — ответила Хоуп. Она улыбнулась ему и посмотрела на доедающего свою порцию Шмыга, но её мысли были далеко отсюда. Что-то тревожное и печальное омрачало её весёлое лицо. Сириус нахмурился. Мгновение спустя, казалось, она пришла в себя, разгладила складки на фартуке, одарила его ещё одной ослепительной улыбкой и вышла из комнаты, оставляя Сириуса одного с пустой бутылкой и очень сытым, сонным ягнёнком.

***

      Это утомительно. Но ещё это без сомнения лучшее, чем Сириус когда-либо занимался. Остаток утра он провёл с Ремусом, подкрашивая красной краской оконные рамы на побелённых стенах, обрамляющих внутренний двор. Они туда-сюда таскали вёдра с краской, Ремус на стремянке красил окна спален на втором этаже, а потом они отправились взглянуть на овцу, которая должна родить ближе к вечеру. Потом они пошли в сад, где Сириус помог Хоуп снять бельё с верёвки, привезли тачку корма и наполнили кормушки для пары свиней в загоне за амбаром. Шмыг всё это время ходил за ним хвостиком. Это было невероятно: каждый раз, когда Сириус смотрел вниз, у своих ног он видел ягнёнка, который с надеждой заглядывал ему в глаза, до тех пор пока Ремус не вынес вторую бутылку. Они устроились у стены амбара, Ремус лёг на спину, на его животе лениво развалился Сессиль, а Сириус кормил Шмыга второй раз. Он выпил молоко так же жадно, как и в первый, пока в бутылке не осталось ни капли, а потом вывернулся из рук Сириуса, чтобы с любопытством понюхать маргаритку в высокой траве.       — Откуда он знает? — тихо спросил он, наблюдая за ним, затаив дыхание.       Ремус зевнул, прикрыл глаза от солнца, ударившего ему в глаза, когда он лёг на тёплую землю.       — Что знает?       — Что я его мама.       — Он знает, откуда берётся еда, — улыбнулся Ремус, открывая один глаз и кивая на пустую бутылку в руке Сириуса. — Путь к сердцу лежит через желудок.       — О, — огорчённо произнес Сириус. — Он любит меня только из-за молока?       — Первые дни — да, — сказал Ремус через ещё один зевок. — На всё остальное ему плевать.       — А потом что?       Ремус снова улыбнулся, откидываясь на траву и лениво закидывая руки за голову.       — Зависит от того, что ты можешь ему предложить.       — Многое.       — Например?       — Ты хочешь знать?       И Сириус мог поклясться, что сквозь лёгкий вечерний ветер, отдаленное блеяние овец и сопение Шмыга, обнюхивающего траву, он слышал резкий вздох Ремуса.       Они ели бутерброды с ветчиной, запивая ликёром из цветов бузины, который привезла Миссис Эванс с соседней фермы — Ремус сказал, что дружит с её дочерью — и Сириус почувствовал укол неоправданной огорчающей ревности, потом они вернулись в амбар и Ремус достал с мезонина несколько досок, чтобы они смогли сделать ящик.       — Новый домик для тебя, Шмыг, — радостно сказал Сириус ковыляющему у его ног ягнёнку, взвалив на плечо доску, которую Ремус ему передал. Вдруг позади него раздался болезненный вздох, ещё три доски упали на землю с тяжёлым грохотом, поднимая в воздух клубы сена и пыли, от чего Шмыг испуганно заметался за ногами Сириуса.       — Ты в порядке? — быстро спросил Сириус, поднял голову и увидел Ремуса, сидящего на краю мезонина, его глаза были закрыты, челюсть сжата, и он держался за левое плечо. — Ремус?       — М-м-м, — Ремус тяжело выдохнул, сидя с закрытыми глазами и стиснутыми зубами.       Сириус аккуратно опустил свою доску на пол.       — Держись, — тихо сказал он, аккуратно сунул Шмыга подмышку и поднялся по лестнице. Он присел рядом, ягнёнок выбрался и поковылял к койке Сириуса у дальней стены. — Ремус? — снова позвал он.       — Я в порядке, — пробормотал Ремус. Он всё ещё глубоко вдыхал через нос, его лицо под загаром было бледным. Он всё ещё крепко держался за своё плечо. — Дай мне минуту.       — Ладно, — Сириуса это не убедило. Он сел на пыльный пол рядом с Ремусом, вспомнил про кувшин с водой на шатком столике между двумя койками и поспешил за ним, надеясь, что это хоть как-то поможет. Ремус, к его удивлению, взял из его рук кувшин, полез в карман и вытащил оттуда серебристый блистер с таблетками.       — Чёрт возьми, — мрачно пробормотал он, вытаскивая одну из упаковки и запивая глотком воды из кувшина. — Не говори моей маме.       От этих слов у Сириуса мгновенно разыгралось воображение. «Наркотики» — сразу же подумал он. Ремус принимал самые настоящие наркотики и всегда носил их с собой в кармане, именно поэтому Хоуп хотела за ним приглядывать. Вот почему Ремус должен работать здесь, на ферме, а не на холме. Вот почему он был не в духе, когда забирал их со станции. Сириус слишком часто это видел — в университете, даже в школе. Мальчики с пакетиками таблеток, которые становились капризными, если давно их не принимали.       Ремус сморщился от боли, хоть и попытался это скрыть, и Сириус сразу пришёл в себя, возненавидев себя за свои преждевремнные выводы.       — Я повредил плечо.       — Что?       — Я повредил плечо, — повторил Ремус уже чётче, и на его лицо отразилось — к ужасу Сириуса — что-то похожее на стыд. — Я упал с квадроцикла на вершине холма. Два месяца назад. Скатился со склона. Плечо выпало из сустава и разорвались мышцы.       Сириус побледнел.       — Вот дерьмо, — тихо сказал он, переводя взгляд со смятой упаковки таблеток на Ремуса, который всё ещё сжимал бицепс, на котором натянута шерстяная ткань. — Тогда зачем ты тягаешь эти тяжеленные доски, идиот?       Сириус услышал смешок, низкий болезненный смешок.        — По той же причине, по которой попросил не говорить маме, — сказал Ремус, всё еще задыхаясь. — Всё нормально. Но поднимать их мне всё-таки не стоило.       — Зачем ты тогда это сделал?       Ремус лишь покачал головой и сделал ещё глоток из кувшина.       — Боже мой, — тихо произнёс Сириус, сложив в голове два и два. — Из-за меня, да?       — Всё нормально.       — Нет, не нормально. Это всё потому что от меня никакого толку.       Он встал с расширенными глазами и посмотрел на Ремуса, распростёртого на полу у лестницы.       — Понятно, почему ты был так недоволен, когда мы приехали. Тебе нужна была помощь, а ты получил… нас, — запинаясь, сказал он.       — Всё в порядке, Сириус, — сказал Ремус и посмотрел на него, его губы растянулись в слабой улыбке. — Я справляюсь.       — Нет, это я должен был носить доски, разве нет? — спросил Сириус. — Я должен делать всё. А ты не должен и пальцем шевелить здесь. Именно для этого я здесь, а по итогу… Я ничего не могу. И теперь ты… — он прервался и неопределённо указал на плечо Ремуса. — Ты пострадал.       — Сириус, — Ремус подтянулся повыше, чтобы опереться на стену. — Прекрати суетиться. Всё нормально. Последние несколько лет мы с отцом сами занимались хозяйством и ягнятами. И только из-за этого, — он осторожно пожал больным плечом, — нам понадобилась помощь в этом сезоне.       — Но я не помогаю.       — Ты помогаешь, — мягко возразил он. — Тебе просто надо освоиться, вот и всё. Сириус нахмурился и глянул вниз, на пол амбара, где у подножия лестницы лежала его жалкая доска и три, которые Ремус пытался взвалить на свои плечи.       — Я буду работать лучше, — решительно сказал он, глядя на Ремуса. — Я буду стараться. А ты… — он замолчал и сделал резкий вдох. — А ты занимайся своим плечом.       Ремус улыбнулся.       — Хорошо, мам.       — А это у тебя что? — спросил Сириус, поднимая с сена смятую упаковку таблеток и тщательно осмотрел, в поиске названия или показания к применению. — Ты пьёшь по инструкции?       — Я пью сколько нужно, — ответил Ремус, осторожно поднялся на ноги, забрал у Сириуса таблетки и положил в карман. — Правда, я из-за них сонный. Дают в голову.       — Если ты хочешь спать, значит, нужно поспать.       — М, — Ремус скептически поднял брови. — И кто будет вытаскивать ягнят, пока я сплю?       Сириус лишь вздохнул и тревожно закусил губу.       — Я правда буду стараться, — пробормотал он.       — Я знаю, — мягко ответил Ремус. Он замолчал, глядя на старые половицы между ними, он будто боролся сам с собой прежде, чем снова поднять взгляд, и если бы Сириус не знал его спокойным, сильным и уверенным, если бы он не считал смешным это даже в качестве предположения, он был подумал, что Ремус засмущался. Он выглядел каким-то нерешительным, словно изучал Сириуса, пытался что-то отыскать в нём.        — Если быть честным, — тихо сказал он после затянувшейся паузы. — Я просто рад, что у меня есть компания.       Оу.       Сириус сглотнул и поймал взгляд Ремуса в тусклом золотистом свете амбара. И снова, как и следовало ожидать, заряд тока пронзил пространство между ними, такой прекрасный и волнующий, и Сириус, сам того не осознавая, сделал маленький, осторожный шаг вперёд.       Позади них раздался грохот. Сириус нахмурился и резко обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как на пол полетела эмалированная миска, деревянный стол зашатался на своих тонких ножках, а Шмыг, не подозревая о том, какой переполох устроил, зарылся носом в спальный мешок Сириуса, который он каким-то образом стащил на пыльный пол.       — Кажется, ему уютно, — недовольно пробормотал Ремус и взглянул на Сириуса, и после тяжёлого разговора его улыбка показалась благословением, и Сириус — второй раз за неделю — был совершенно не в состоянии говорить.

***

      — Джеймс?       Сириус встал у подножия лестницы амбара, последние солнечные лучи, проникающие через открытые двери, грели его спину.       — Да? — Джеймс откликнулся с мезонина.       — О, так ты наверху, — Сириус надежно сунул Шмыга подмышку и забрался по лестнице. — Я хочу кое-что тебе показать.       Джеймс повернулся и сощурился, чтобы разглядеть то, что у Сириуса в руках, его очки лежали на шатком столике, пока он переодевался.       — Что это?       — Это Шмыг.       Сириус гордо держал ягнёнка перед собой. Джеймс моргнул.       — Это овца, — сказал он, нащупал свои очки и надел. — Лайелл говорил, что нельзя забирать ягнят у матери, пока они не окрепнут. Он сказал, они…       — У Шмыга нет матери, — перебил Сириус. Он прижал ягнёнка к груди и обхватил руками его тонкие ножки. Шмыг довольно фыркнул ему в джемпер. — Точнее, есть, конечно. Но она от него отказалась.       — Оу.       Сириус опустился на край кровати и нежно чмокнул крохотную голову ягнёнка.       — Так что теперь я его мама, — тихо закончил он.       — Оу, — повторил Джеймс, но уже другим тоном, что-то понимающее и нежное появилось в его голосе. Он сел на корточки перед кроватью Сириуса и протянул ладонь Шмыгу, чтобы он мог познакомиться. — Понятно.       — Ремус сказал, такое бывает. Просто мать не хочет быть со своим ребёнком. И это не его вина, — тихо добавил он.       — Конечно не его, — согласился Джеймс, аккуратно почесывая нос Шмыга. — Маленькая чёрная овца в своей семье, да?       Он улыбнулся, поднимая на Сириуса добрый взгляд, и Сириус снова почувствовал, как у него сжалось горло. Сириус прижал Шмыга поближе к груди и кивнул.       — Да.       Позже они спустились вниз по лестнице, и Сириус показал Джеймсу ящик, который сделал для Шмыга под тщательным руководством Ремуса. Он не идеально ровный: деревянная задняя стена была немного перекошена, один из углов кривой, но Сириус решил, что всё не так уж и плохо, учитывая обстоятельства. Он выстелил его толстым слоем мягкого сена, уложил по бокам, чтобы Шмыг мог устроить себе гнёздышко, а Ремус достал старую тепловую лампу из кладовки в дальнем конце сарая и установил её так, чтобы она отбрасывала на ящик тёплый оранжевый свет.       — Держу пари, у него всё получится, — тихо сказал Джеймс, наблюдая, как Шмыг три раза обошёл ящик, прежде чем улечься. — Вот увидишь.

***

      Всё следующее утро они занимались тремя овцами — две уже были в сарае, а одну Ремус медленно вывел из загона незадолго до полудня, — которые принесли им трёх здоровых белых янгят: крошечных, отвратительных и совершенно прелестных. Со второй овцой они справились просто отлично: Ремус уложил овцу на пол загона и держал здоровой рукой, хватаясь за толстую жёсткую шерсть — левая была на импровизированной перевези, на которой настояла Хоуп накануне вечером, когда увидела его бледное осунувшееся лицо, — а Сириус вытащил ягнёнка на солому. Сириус очистил ему рот и нос, и Ремус осторожно уложил его около матери.       — Кажется, у меня начинает получаться, — радостно сказал Сириус, вытирая руки антисептическими салфетками и кидая их в ведро. — Целый день могу этим заниматься.       Ремус засмеялся.       — Ни в чём себе не отказывай, — сказал он, поднимая глаза и кивая на третью овцу, которая беспокойно расхаживала по своему загону.       Однако к обеду Сириус почувствовал, что устал. Он установил два будильника, одолжив у Ремуса портативную зарядку, и держал телефон у своей раскладушки, чтобы быть уверенным, что не пропустит ни одного ночного кормления Шмыга, но уже в десять вечера он карабкался вниз по лестнице в темноте, чтобы проверить, как там ягнёнок.       — Почему я не могу оставить его у своей постели? — осторожно спросил он днём, когда Ремус потащил самодельный ящик к загонам.       — Нет, — Ремус покачал головой. — Нам нужно держать его как можно ближе к остальным. Иначе он забудет, что он овца. Начнёт думать, что он человек.       — Он забудет, что он овца?       Ремус кивнул и повернулся к Сириусу.       — Ага, — он усмехнулся. — Мы же не хотим, чтобы он пошёл в тебя, а?       — В смысле?       — Я не хочу, чтобы он начал выпрашивать дорогие средства для маникюра и волос.       Конечно, Шмыг был в порядке, когда Сириус спустился, но, оказавшись внизу, он понял, что уйти просто не мог. Он вернулся обратно на мезонин за спальным мешком, потому что воздух в амбаре уже стал холодным, и остаток времени до восхода солнца он чередовал наблюдение за мирно спящим под оранжевой лампой Шмыга, которого он два раза покормил из бутылочки, и собственный беспокойный сон, неловко привалившись к стене. Ремус, снова ночевавший в доме по настоянию Хоуп, как предположил Сириус, нашёл его утром перед завтраком и легонько пихнул его носком ботинка. Сириус не упустил улыбку, появившуюся на его лице на мгновение, прежде чем он развернулся и неторопливо направился обратно в дом.       — Не перенапрягайся слишком сильно, — пробормотал теперь Ремус, когда они сидели на скамейке у дома и перекусывали бутербродами с ветчиной и яблочным соком, и Сириус в очередной раз зевнул. — Он без проблем проспит всю ночь с двумя кормлениями.       — Я знаю, — сказал Сириус, делая ещё глоток кофе. — Я просто хотел убедиться.       Ремус улыбнулся, откусил кусочек яблока и дал Сессилю.       — Сегодня тоже выспаться не получится, — через мгновение сказал он, и Сириус отвлёкся от Сессиля, который, как кошка, гонял по земле уже грязный кусок яблока.       — А что будет сегодня?       — Традиция пятничной ночи, — ответил Ремус, слегка ёрзая на своем месте. — Как только становится достаточно тепло, моя подруга Лили приезжает с соседней фермы и мы смотрим фильмы в амбаре.       Сириус с любопытством смотрел, как слабый, но абсолютно очаровательный румянец расцвёл под загаром Ремуса. Это завораживало.       — Тебе стоит присоединиться, — тихо добавил Ремус, прочистил горло и откусил ещё кусок яблока.       — Хорошо, — согласился Сириус, пытаясь побороть улыбку. — Можно я возьму с собой Шмыга?       — Конечно.       — А Джеймса?       Ремус глубоко вздохнул и сделал вид, что глубоко задумался.       — Думаю да, — наконец сказал он и улыбнулся. — Это будет даже забавно.       — Почему?       — Потому что она ему точно понравится. А она его точно на лоскуты порвёт.

***

      Ремус был прав: Джеймсу очень понравится Лили. Эта была первая мысль Сириуса, когда он увидел, как она выбралась с переднего сидения старого потрёпанного джипа, цвет которого было невозможно определить из налипшей грязи. Она была просто великолепна: джинсовые шорты открывали длинные загорелые ноги; мешковатый свитер цвета овсянки, открывающий веснушчатое плечо; длинные рыжие, как лесной пожар, волосы были собраны в свободный хвост, который покачивался за её спиной, пока она шла к ним через двор. Даже Сириус не мог отвести от неё взгляд.       — Ты что натворил, бестолочь? — она нахмурилась и кивнула на перевязанную руку Ремуса. — Ты говорил, что тебе лучше.       Ремус хмыкнул.       — Так и есть, — сказал он и пошевелил плечом в качестве доказательства. От чувства вины у Сириуса скрутило живот. — Совсем немного болела на этой неделе.       Лили хмыкнула и прищурилась. Потом она повернулась к Сириусу и поприветствовала его резким кивком.       — Как жизнь? — у неё был почти такой же сильный акцент, как у Ремуса: грубоватый, плоский и совершенно замечательный. Сириус сглотнул.       — Привет, — пробормотал он и, вспомнив о манерах, протянул ей руку, которую Лили пожала, хоть и удивилась. — Я Сириус. Приятно познакомиться.       Лили хихикнула, вздёрнув брови. Из-за этого Сириус почувствовал себя каким-то крошечным.       — Хорошо, — сказала она и крепко сжала руку Сириуса в своей. — Лили, — она оглянулась на Ремуса со странной улыбкой, значение которой Сириус не смог понять. — Кто это? — спросила она.       — Эм, он из агенства, — пробормотал Ремус, засовывая глубоко в карман свою здоровую руку. — Помогает с ягнятами.       — О.       Дикий взгляд её зелёных глаз снова метнулся к нему, оценивающе скользнул вниз по его телу, затем снова вверх, чтобы встретиться с ним взглядом и быстро, загадочно подмигнуть. Она издала ещё один короткий смешок и посмотрела на Ремуса будто бы с упрёком.       — Ясно, — спокойно сказала она, и Сириус заметил, что Ремус сглотнул и отвёл взгляд от них, уставившись куда-то вглубь двора. — Где твоя мама? — спросила Лили. Ремус прочистил горло и кивнул в сторону кухни.       — О боже, — тихо сказал Сириус, когда они оба смотрели, как она шла через двор, упрямо шагая через грязь и солому и поправляя отливающий медью хвост.       — Ага.       — Она… — начал Сириус, но, в конце концов, лишь растерянно покачал головой.       — Определённо, — кивнул Ремус. — Лучший человек, которого я когда-либо встречал.       Сириус улыбнулся. «Это здорово» — подумал он. Здорово жить здесь, в этом красивом солнечном месте, целыми днями возиться с ягнятами и альпаками и белить старый фермерский дом с красными оконными рамами. Здорово, когда твой лучший друг живёт через несколько полей и приходит в гости, чтобы провести вместе тёплый весенний вечер в амбаре на тюках сена под золотистым светом. За углом он заметил Джеймса, снимающего грязный свитер — видимо, Лайелла — и протирающего очки рукавом. Сириус чуть не засмеялся от того, каким невероятным всё это казалось. Как они оба оказались здесь? Он невольно сравнивал жизнь Лили и Ремуса с их с Джеймсом жизнью, бесконечной беготнёй по Лондону в головокружительном темпе.       «Если бы это было соревнование» — подумал Сириус, глядя на освещённый вечерним солнцем двор. — «то Ремус и Лили точно победили бы».       Лили вышла из дома, и у Джеймса, как по команде, отвисла челюсть.       — Так предсказуемо, — прошептал Сириус, улыбаясь из-за выражения лица Джеймса. Ремус за его спиной тоже ухмылялся.       — Она на большинство мужчин производит такое впечатление, — сказал он.       — На большинство? — спросил Сириус раньше, чем успел подумать. Он не предавал этому большое значение, он вообще не должен был этого спрашивать, но поздно; Сириус почувствовал, как во всему его телу прошёлся электрический заряд, когда он произнёс это. Ремус рядом сглотнул, чтобы ответить, ему потребовалось долгое тяжёлое мгновение. Сириус взглянул на него боковым зрением, хотя смотрел он на Лили, которая остановилась возле двери и наклонилась, чтобы поприветствовать толстого рыжего кота, лениво нежащегося под последними лучами солнца. Похоже, Джеймса она даже не заметила.       — Большинство, — наконец выдавил Ремус и откашлялся. — Не все.       На какое-то время они остались в тяжёлом напряжённом молчании, пока, наконец, Лили не подняла голову и не заметила Джеймса, пялящегося на неё с другого конца двора. Напряжение, кажется, отступило в этот момент, Сириус глубоко вдохнул, только сейчас осознав, что вообще задерживал дыхание, и Ремус рядом тоже расслабился.       — Впёред, — пробормотал он, кивая на Джеймса, и они присоединились к нему у стены амбара, как раз когда подошла Лили, недовольно хмурясь, а её хвостик мотался из стороны в сторону.       — На что это ты уставился? — свирепо спросила она, и Джеймс съёжился.       — Эм, — Джеймс был похож на оленя в свете фар. Сириус видел, как на его лбу блестел пот. — Ни на что?       Лили посмотрела на него взглядом, от которого наверняка могут завянуть цветы, осмотрела внимательно его грязную одежду, которая была маловата даже несмотря на то, что она из гардероба Лайелла.       — А зовут тебя как? — потребовала она, и Джеймс сглотнул.       — Джеймс?       — Почему ты такой перепуганный, Джеймс?       — Ты немного пугающая, — прошептал Джеймс так, словно ему сдавили горло, и Сириус услышал, как Ремус рядом фыркнул. Лили, как он заметил, лишь старалась выглядеть свирепой — её выдала ямочка на правой веснушчатой щеке, изогнутые в улыбке полные губы.       — Правда? — прошептала она в ответ, скрещивая руки на груди. Её угрожающее поведение немного смягчало то, что она натянула рукава свитера на пальцы, как варежки. — Тогда лучше держись на расстоянии, — тихо сказала она, и Сириусу показалось, что Джеймс сейчас потеряет сознание.       Ремус откашлялся, очевидно, сделав Джеймсу одолжение, и Лили обернулась к нему.       — Какой фильм будем смотреть? — спросил он, указывая на айфон, ненадёжно лежащий в кармане её джинсовых шорт.       Лили улыбнулась ему, оставляя Джеймса растекаться лужицой на земле, и показала Ремусу экран телефона.       — Опять? — Ремус вздохнул и умоляюще взглянул на Лили. — Опять, Лили?       — Это лучший фильм в мире, — она пожала плечами.       Они вернулись в дом, на кухню, и Ремус нагрузил руки Сириуса пакетами чипсов, рассовал по его карманам шоколадные батончики и вытащил ящик диетической кока-колы, который Джеймс демонстративно поднял перед Лили и получил в ответ лишь убийственный взгляд. Хоуп вложила в руку Сириуса клементин, когда проходила мимо, без всякой причины, и Сириус поблагодарил её робкой улыбкой и кивком, и они отправились в тёплый благоухающий амбар. Сириус уложил закуски на низкий мешок около раковины и вместе с Ремусом пошёл забрать Шмыга из его ящика, но когда они пришли, ягнёнок сладко спал под своей лампой, и Сириус просто не смог заставить себя его разбудить.       — Пускай подремлет, — тихо сказал Ремус, глядя на Шмыга, лежащего в своей постели из сена. — Мы потом его проверим.       Они вернулись и обнаружили Джеймса, молча смотрящего на то, как Лили несла башню мешков от дальней стены. Она потянулась, на носочках достала до самых верхних тюков, и Сириус заметил, что Джеймс пялился на неё сзади, когда она вытащила один мешок непринуждённо и эффектно.       — Только попробуй, — рыкнула она на попытавшегося ей помочь Ремуса и кивнула на его перевязанную руку. Она кивнула на Джеймса. — Ты, — сказала она и указала на следующий мешок. — Двигай их.       — Конечно, — чуть дыша ответил Джеймс и ринулся вперёд, чуть не споткнувшись о Сессиля. Он двигал стоги, отодвигая мешки с сеном один за другим, и они вдвоём с Лили открыли в стене из тюков проход, а за ним — широкая и глубокая впадина в сене, достаточно большая, чтобы они могли устроиться там вчетвером с ящиком колы и чипсами. Сессиль, недовольно кряхтя, перевалился через край ложбины и плюхнулся на мягкую солому.       — Вау, — вздохнул Сириус, оглядывая появившийся укромный уголок. — Мне нравится.       — Так и должно быть, — Ремус рядом с ним улыбнулся, и они все залезли в просторную яму. Сириус поднял голову и увидел над ними стропила, стены из мешков ограждали их убежище на уровне головы с трёх сторон, а с четвёртой — пустое пространство, стена, на которой Ремус пытался сфокусировать потрёпанный проектор, к которому он подключил телефон Лили и что-то вроде блока питания.       — Это вы сделали? — спросил он, глубже зарываясь в тёплую упругую солому. Лежать на ней было невероятно удобно.       — Мгм, — подтвердила Лили, открывая диетическую колу и делая большой глоток. Джеймс посмотрел на неё глупым и полным восхищения взглядом. — Здорово, да?       — Не то слово, — согласился Сириус, получив в ответ улыбку Лили и ревнивый взгляд Джеймса.       — Так, должно сработать.       Сириус взглянул на Ремуса, который закончил возиться с проектором, и перевёл взгляд на стену амбара, где уже была чёткая картинка — спроецированный на неё экран. Ремус опустился на солому рядом с Сириусом. Сессиль лениво улёгся на его вытянутые ноги, и Сириус почти уверен, что Лили кинула на Ремуса какой-то многозначительный взгляд, а затем отвернулась и схватила пакет с чипсами, который Джеймс открыл для себя, и сосредоточилась на экране.       — Лучший в мире фильм, — повторила она, кивая в подтверждение своих слов.       В тишине они наблюдали за медленно прокручивающимся вокруг своей оси земным шаром, на экране появились первые кадры, и Джеймс неожиданно и драматично вздохнул, заставляя Сириуса, Ремуса и Лили вздрогнуть от неожиданности.       — О боже, — пробормотал Сириус, глядя на экран и осознавая, что происходит. — Началось.       — Это лучший в мире фильм, — восхищённо сказал он, сияя. Сириус увидел, что Лили смотрела на него взглядом, в котором смещалось искреннее возмущение и абсолютное восхищение, который Джеймс, казалось, даже не заметил.       — Шёл 1832 год. Стояла ночь, похожая на эту.       — Он считает, что это лучший фильм в мире? — Ремус прошептал Сириусу первые строки диалога, которые он сам давно знал наизусть, потому что слышал уже сотни раз.       — Не спрашивай, правда, — пробормотал Сириус. Он посмотрел на Джеймса и чуть не расхохотался, увидев, что у них с Лили абсолютно одинаковые восторженные лица, когда они молча смотрели в стену и в идеальной синхронизации поедали чипсы.       «Чарльз Кэрролл был последним из подписавших Декларацию.»       — Он был членом тайного общества, называемого масонским, — зашептал Сириус одновременно с голосом диктора.       — И, — продолжил Ремус, наклоняясь чуть ближе к Сириусу, — Он знал, что умирает.       Они оба захихикали, как школьники, их плечи тряслись от беззвучного смеха, и Лили пихнула Ремуса в грудь, не отрываясь от экрана.       — Заткнись, — зашипела она, но Ремус от этого засмеялся только сильнее.       — Ты тоже смотрел его уже полторы тысячи раз?       Сириус покачал головой.       — Больше, — шёпотом ответил он. Ремус улыбнулся, передал ему баночку колы и плитку шоколада, и они откинулись на солому, плечом к плечу, чтобы поудобнее устроиться и посмотреть фильм.       На самом деле, Сириус особо не смотрел. В своё оправдание он может сказать, что он правда смотрел его бесчётное количество раз, и помнил каждую нелепую реплику Николаса Кейджа в каждой нелепой сцене, но сейчас он просто не мог сосредоточиться ни на одной из них. Всё, что он замечал, всё, о чём он мог думать, — то, как плечо Ремуса прижималось к его, когда они вместе полулежали на возвышающихся позади мешках с сеном. То, как задралась на биципсе футболка Ремуса, его тёплая кожа в миллиметре от руки Сириуса. Ему нестерпимо хотелось снять свой свитер, чтобы быть к Ремусу ещё ближе.       Он пробормотал что-то о том, что ему жарко, когда Бенджамин Гейтс начал разгадывать загадку курительной трубки, и немного наклонился вперед, чтобы снять через голову свитер — свитер Ремуса — и он уверен, что к тому моменту, как Бенджамин Гейтс и Райли сидели на ступеньках Мемориала Линкольна, дыхание Ремуса стало быстрее, чем в начале фильма. Они оба не двигались, не считая короткого глотка колы из банки, но даже это казалось притворным, вынужденным, когда всё это начинало казаться чересчур. Когда электрический заряд в том месте, где они соприкасаются плечами, становится слишком горячим, Сириусу приходилось немного отодвинуться и сделать глоток из банки, а Ремус прочищал горло. «Это совершенно безумно», — подумал Сириус, как всё могло сложиться так, что он оказался в этом замечательном месте, рядом с этим замечательным парнем, который дышал так же неглубоко, как и он сам, когда они сидели рядом в последних золотых лучах солнца? Как это возможно, что Ремус, со всей его угрюмой северной грубостью, чувствовал то же, что и он? Ему казалось, что это всё шутка, что это уничтожит его и разобьётся на части, как только достигнет пика, но Ремус снова подвинулся к нему ближе на сене, он знал, что он это не выдумал, его тёплая кожа и даже веснушки, кажется, горели от происходящего, и Сириус едва ли мог вздохнуть.       Он даже не заметил, как кончился фильм.       — Восхитительно, — сказал Джеймс благоговейно и зааплодировал, когда начались титры. — Просто восхитительно.       — Очень приятно хоть раз встретить человека, у которого есть вкус, — сказала Лили с набитым чипсами ртом. — Правда, Ремус?       Сириус повернулся к Ремусу. Ремус ничего не ответил, он просто смотрел в никуда над головой Сессиля. Он осторожно пихнул Ремуса локтем, и что-то у него в груди перевернулсь от того, что их плечи всё еще были прижаты друг к другу, и от того, что Лили и Джеймс, как он предполагал, не могли этого видеть с места, где они сидели. Это было слишком волнующе.       — Чего? — глупо переспросил Ремус, глядя сначала на Сириуса, а после уже на Лили.       — Вкус, — сказала Лили, указывая большим пальцем за свою спину, где молча прихорашивался Джеймс. — У этого парня действительно есть вкус.       Джеймс наклонился вперёд, чтобы хорошо видеть всех, и Ремус отодвинулся примерно на дюйм — Сириус физически страдал от этой потери. Он шмыгнул носом и выпрямился, его рука вдруг показалась совсем холодной.       — Значит, — Джеймс улыбнулся, его глаза хитро заблестели под линзами очков. — Выбор фильма на следующую неделю очевиден, да?       — Очевиден, — сказала Лили, глядя на Ремуса и Сириуса с выражением лица тревожно и комично похожим на выражение лица Джеймса. — «Книга тайн». Второй лучший фильм в мире.       — Верно, — ответил Ремус, но голос его звучал напряжённо и отстранённо. Лили посмотрела на него.       — Верно, — медленно повторила она, допила свою колу и встала на ноги на сене. Она вытащила свой телефон из проектора и положила обратно в карман. — Мне пора.       Джеймс смотрел на неё, пока она отряхивала от соломы свои джинсовые шорты. Одна соломинка отлетела и застряла у него в волосах, но он этого не заметил.       — Уже? — расстроенно спросил Джеймс.       — Не испытывай судьбу, — категорично сказала она, кивнула на дверь амбара и многозначительно посмотрела на Ремуса. — На секунду.       Она быстро помахала Сириусу на прощание и выбралась наружу через проход между мешками, за ней медленно последовал Ремус вместе с Сессилем. Сириус смотрел им вслед, пока они не скрылись за углом и не исчезли во дворе. По его руке всё ещё бежали мурашки от холода.       — Сириус, — позвал Джеймс, и Сириус повернул голову, ожидая допроса об их с Ремусом странном поведении. Но Джеймс просто сидел на соломе, улыбаясь, как идиот, и указывая на пустое изображение проектора на стене амбара. — Такой хороший фильм, да?