No Paths Are Bound

Се Лянь медленно оборачивается в сторону заднего дворика монастыря и поджимает губы — он все еще может слышать своего «гостя». — Тьфу!.. Да я!.. Как только выберусь — ! Злой и визгливый, как маленькая избалованная собачка. К сожалению, у него нет ни хвоста, ни милых ушек — никаких положительных качеств. — Жое, — равнодушно бросает Се Лянь, поднимаясь на ноги. — Заставь его замолчать. Вопли обрываются, и под нечленораздельное мычание Се Лянь вздыхает: он слышит, как завозился ребёнок. Его зовут Гуцзы, ему пять лет от роду — принц разузнал всё это, пока волок Ци Жуна с горы Тайцан. Разумеется, он не станет отрубать Ци Жуну голову на глазах у Гуцзы (хотя соблазн разделаться с зелёным демоном велик). Он думал об этом. Будь Се Лянь помладше, то так бы и поступил. А теперь ему придётся сначала найти способ изгнать Ци Жуна из тела бедолаги, а уж потом разбираться с двоюродным братом. Се Лянь с мягкой улыбкой опускается рядом с ребёнком на корточки и треплет его по волосам. — Не переживай, малыш, можешь ещё поспать. Я разбужу тебя к завтраку. Гуцзы сонно кивает и бормочет что-то невнятное, переворачиваясь на другой бок. Когда Се Лянь поворачивается к двери, его лицо снова холодно, как лёд. Во дворе его встречает знакомый размеренный скрип. Вытянув руку, он ловит Ци Жуна за лодыжку, чтобы тот не сильно крутился. — Знаешь, давно я так не злился, — признаёт Се Лянь. — Но у меня есть к тебе вопросы. Он щёлкает пальцами. Обычно принц отдаёт приказы Жое иначе, но есть что-то приятное в том, чтобы командовать ею, как Хуа Чэн командует цепями в Игорном доме. Ци Жун кулём падает на землю с ветки, на которой был подвешен. Разумеется, только что вернувшийся голос он использует, чтобы разразиться отборнейшей бранью: — Сучий потрох! Жополиз ебучий! Чтоб тебя псы перетрахали — ! — Зачем ты подвешивал на деревьях трупы? — холодно обрывает его Се Лянь. — Ты действительно пытаешься подражать Кровавому Дождю или твоей целью изначально был я? — … — Ци Жун потирает кадык, с ненавистью глядя на принца. — Я-то думал, ты догадался, едва услышав слухи обо мне. — Я услышал о существовании зелёного демона пару недель назад, и всё равно узнал тебя лишь при личной встрече прошлой ночью. Призрак с трудом садится и сплевывает принцу под ноги. — Как ты, блядь, умудрился обо мне не слышать?! — Никому не пришло в голову упоминать тебя в разговорах. Ты не настолько важен, — Се Лянь пожимает плечами. — К тому же, я не думал, что ты окажешься достаточно глуп и представишься своим настоящим именем. Ци Жун скалится, потом морщится и вздыхает. — ...Откуда я должен был знать, что эти ублюдки свои имена навыдумывали?! Ха! Даже этот пёс Хуа Чэн! А я и знать не знал, вот ведь мелкий пиздлявый гад! — О чём ты говоришь? — Се Лянь вскидывает бровь, и с этими словами выражение лица Ци Жуна тут же меняется. Оскал сменяется широкой безумной улыбкой. — ХА! Не могу сказать, даже если захочу! — гогочет демон. — Как же смешно! Просто УМОРА! У Се Ляня подёргивается глаз: принц сражается с желанием снова его придушить. — …Скажи-ка, а что это за побрякушку ты носишь? — любопытный взгляд Ци Жуна скользит по цепочке у Се Ляня на шее. — Такая мерзкая, прямо-таки проклятая! Дай-ка лучше её своему дорогому двоюродному бра-А-А-А—! Он не успел коснуться металла: прямо ему в лицо прилетает кулак. Сила удара такова, что голова Ци Жуна оставляет на стволе дерева позади небольшую вмятину. Встряхнув рукой, Се Лянь замечает: — Считаю нужным предупредить: я знаю, что ты здесь. Впрочем, я не собираюсь тебя останавливать. Ци Жун резко замолкает, вскинув голову… И встречается взглядом со знакомой парой разных глаз: один зелёный, другой огненно-красный. — …БЛЯДСКИЙ БОЖЕ! НЕ ПОДХОДИ КО МНЕ! — визжит он, отползая назад и… Прячась за спиной своего двоюродного брата. Нашел за кого прятаться. Шуо вздыхает; он висит вниз головой на ветке, его волосы подметают лесную подстилку, а руки болтаются ровно в том месте, где мгновение назад была шея Ци Жуна. — .. Хуа Чэнчжу не предупреждал меня об этом, — признаёт он, скрестив руки. — Простите, что попытался подкрасться к вам. — Я не в обиде, — Се Лянь пожимает плечами, делая шаг в сторону. Ци Жун остаётся без своего живого щита. — Можешь делать с ним всё, что душе угодно, только сначала надо вытряхнуть его из тела этого смертного. Шуо соскальзывает с ветки, легко приземляясь на ноги. — Как я и думал. Се Лянь вскидывает бровь. — Ты знал, что он вселился в чужое тело? — Он оставил своё прошлое и сбежал, пока я спорил с Дерьмоголовым Принцем, — Шуо пожимает плечами. — Так что догадаться было несложно. Я не собираюсь его убивать. Он подходит ближе и нависает над сжавшимся в комок демоном, пристально его разглядывая. — У меня был план, как выселить его из тела, но… — он хмурится. — Теперь задачка выглядит сложнее. — О? — Се Лянь не ожидал, что будет просто, но наличие какого-никакого плана — само по себе облегчение. — Хуа Чэнчжу показывал вам оружейную? — Показывал, — соглашается принц, со стыдом вспоминая, чем закончился тот вечер. Шуо облокачивается на ближайшее дерево (вмятина, оставшаяся от головы Ци Жуна, тут же начинает заживать и затягиваться молодой корой). — А Цзыдянь вы видели? Се Лянь кивает, выгибая бровь. — Ты собираешься его пытать? — Ох… — Шуо хлопает глазами, потом быстро трясёт головой, удивлённо посмеиваясь. — Нет-нет, что вы, Дянься, это не в моём стиле. Но мы уже использовали на нём Цзыдянь. От одного упоминания Ци Жун ёжится. — Н-НАПУГАТЬ МЕНЯ РЕШИЛИ?! ДА МНЕ СРАТЬ НА ВАШУ ТЫКАЛКУ, ХОТЬ ВСЕГО МЕНЯ ПОКОЛОТИТЕ! Я ВСЁ РАВНО ВЕРНУСЬ! Лесной демон только закатывает глаза и поясняет: — Цзыдянь способен изгнать любой дух, поселившийся в смертном теле незаконно. Впечатляющее оружие… Саньлан сам его сделал? — Но ты сказал, что задача сложная… Сейчас Цзыдянь не сработает? — Сработает. Точнее, сработал бы, — Шуо вздыхает. — Однако, когда я занимался отстройкой оружейной… Се Лянь морщится. Точно. Оружейной, которая сгорела дотла по его вине. — …то обнаружил, что Цзыдяня там больше не было. — Он пропал? — бормочет Се Лянь. От вины и беспокойства у него свело живот: если бы только он был умнее, ничего бы не пострадало. — Небеса, простите меня, я никогда не хотел… — Дянься, не извиняйтесь, — Шуо качает головой. — Вы не виноваты, что вор решил воспользоваться суматохой. Мои подчинённые уже взялись за дело, — он смотрит вниз, на Ци Жуна, слегка сощурившись. — Поскольку за ним теперь охотится ещё кое-кто, я посчитал разумным передать поиски Цзыдяня им, а самому отправиться по следу. Се Лянь морщится, едва вспомнив о своём бывшем ученике. — Заранее извиняюсь… Демон только пожимает плечами: — Он неудобство, а не препятствие. Се Лянь с облегчением кивает. Лан Цяньцю определённо не слаб, иначе ему бы не доверили целый регион, но и Шуо — демон, близкий по рангу к Непревзойдённому. Причём не только на словах, как Ци Жун. Разумеется, он сможет справиться с темпераментным богом. Принц на какое-то время погружается в раздумья, мысленно вертя ситуацию со всех сторон, а затем вдруг спрашивает: — Ты умеешь готовить? Ци Жун тут же с воем принимается дубасить кулаками землю: — МРАЗЬ! ПОЙМАЛ, А ТЕПЕРЬ В РАБСТВО ТАЩИШЬ, А?! ХУЙ ТЕБЕ — ! — Я говорю не с тобой. Жое, заткни ему рот. Духовную ленту аж передёргивает от отвращения, но она слушается приказа. Шуо с удивлением склоняет голову к плечу. — Вы спрашивали меня, ваше высочество? — Видишь ли… — Се Лянь вздыхает. — У мужчины, чьё тело он украл, есть маленький сын. Боюсь, мальчику придётся остаться с нами, пока мы не придумаем способ выгнать Ци Жуна из тела его отца. Шуо стискивает зубы, бросив на зелёного демона полный отвращения взгляд. — Прошу прощения, но как это связано с..? — Не думаю, что будет разумно заставлять ребёнка есть мою еду, — объясняет Се Лянь, вспоминая Баньюэ: девочку рвало всем, что он пытался для неё готовить. — Поэтому я буду благодарен, если приготовление завтрака возьмёшь на себя ты. — … — Шуо с тяжёлым вздохом поднимает глаза к небу. — Я этим займусь. Затем он оглядывает себя: острые уши, разные глаза и зубы как лезвия. Человеческому ребёнку вряд ли понравится, поэтому… он поворачивается на пятках, принимая менее страшный облик. Глаза становятся карими, уши и зубы — обычными, а одежда простой, но удобной. Они возвращаются в дом, и по пути Се Лянь с любопытством окликает своего спутника: — Жэнь Сун? — Хм? — Ты случайно не знаешь, каким заклятьем Саньлан превращает людей в неваляшек? Было бы гораздо сподручнее заколдовать Ци Жуна и не заставлять бедную Жое страдать. — Случайно знаю, — демон вздыхает. — Но мне теперь запрещено им пользоваться. — Запрещено? — Се Лянь закусывает губу, чтобы не улыбнуться. — Так уж вышло (Жэнь Сун, до этого за шкирку тащивший за собой Ци Жуна, бесцеремонно кидает зелёного демона в угол), что я превратил кое-кого, не спросив разрешения, и Хуа Чэнчжу здорово на меня разозлился. — …Понятно, — принц садится за стол. — Неужели кого-то важного? — Эм… — Шуо, подвязав волосы, принимается исследовать содержимое полок в поисках съестного. — Вроде того. Он довольно полезный работник. Се Лянь подпирает рукой подбородок. Что-то в этом демоне — возможно, его полудетская самоуверенность — кажется ему забавной и даже трогательной. — И почему тогда ты превратил его в неваляшку? Шуо хмыкает, расставляя по столу продукты, и принимается за нарезку овощей. — Хотел повеселиться, наверное. — У Се Ляня вырывается удивленный смешок, и призрак с улыбкой добавляет: — Я тогда был пьянее грязи, так что точно сказать не могу. — Не знал, что призраки могут пьянеть… — тихо замечает Се Лянь, следя за Шуо любопытным взглядом. Тот ставит котелок с водой на огонь. — Могут, если хорошенько постараются. Се Лянь улыбается. Воспоминания о днях, когда он сам бывал пьян, заставляют улыбку угаснуть, и он вздыхает, пытаясь перенаправить свои мысли в менее… печальное… русло. — …Ты очень меня выручил, — замечает Се Лянь, играя с подвешенным на цепочке кольцом. — Большое тебе спасибо. Он не привык к помощи, не привык получать что-то. Щедрость Саньлана — самое большое и заметное исключение из правил. — … — Шуо пожимает плечами. — Вы дружите с Хуа Чэнчжу, — бормочет он, не отрывая взгляда от разделочной доски. — Одного этого достаточно, чтобы протянуть руку помощи. В конечном итоге, он хорошо знает своё место. К тому же, их интересы сходятся. Кухня ненадолго погружается в спокойную тишину, потом Се Лянь вспоминает кое-что, что давно его беспокоило. С тех самых пор, как решилось дело горы Юйцзюнь. — Я могу кое-что у тебя узнать? Шуо бросает на него взгляд через плечо и выгибает бровь, но кивает. — О чём узнать? — …О Бедствиях, — пальцы Се Ляня крепче сжимают цепочку. Шуо молча ставит котелок с рисом вариться, ожидая самого вопроса. — …Кровавый Дождь и Чёрная Вода явились из Медной печи, — размеренно говорит Се Лянь. — Да, — Шуо засыпает к рису овощи и мешает палочками. — Я видел. Се Лянь с любопытством вскидывает бровь: он знал, что Жэнь Сун старше, чем выглядит, но не подозревал, что настолько. Он и подумать не мог, что лесной демон настолько древний. — Ты знаешь что-нибудь о Безликом Бае? — наконец спрашивает бог. Он не может видеть, как замирают руки Жэнь Суна. Демон бросает быстрый взгляд на связанного Ци Жуна в углу, но того куда больше разговора его занимают собственные страдания. — …Он был первым Бедствием, и он разрушил Сяньлэ. Думаю, вы и так всё про него знаете. Конечно, Се Лянь знает. По крайней мере о тех его воплощениях, которые видел сам. — …За последний месяц мне стало ясно, что Небеса… неправильно понимают многое в жизни призраков и устройстве вашего мира, — тихо замечает Се Лянь. — Из-за этого я стал сомневаться в некогда сказанных мне словах. — Ну, тут вы правы, Ваше высочество, — Шуо убирает палочки и оставляет еду тушиться на медленном огне. — Небеса не озаботились сбором достоверных сведений о мире призраков. Что вам там наплели? Се Лянь хмурится, теребя рукав. — …Мне говорили, что боль и страдание притягивают Бедствий, — тихо вспоминает он. — Что Бедствия не могут сопротивляться этому зову. — Вы лично знакомы с одним таким, — Шуо опирается о столешницу и сводит брови. — Как вы думаете, он может себя контролировать? — Конечно, — Се Лянь кивает. Если уж на то пошло, Хуа Чэн куда собраннее большинства людей, которых Се Ляню довелось встретить. — Тогда вы уже знаете ответ на ваш вопрос, — призрак пожимает плечами, снимая котелок с огня. — Я знаю его почти всю мою жизнь, — добавляет Шуо, бросив в сторону Се Ляня быстрый взгляд. На его лице отражается какое-то сложное чувство. — Во всем мире есть лишь одно, чему он действительно не может противиться. И судя по осторожно подобранным словам, это что-то — отнюдь не страдания. Се Лянь недоумённо хмурится. — …Что —? Но бог тут же замолкает, вертя головой, вслушиваясь в шорохи и шевеление. — …Ты это слышал? Шуо задирает подбородок. — Ага, — он ставит котелок на стол. — У вас какой-то парень на крыше пытается украсть банку маринованных огурцов. Се Лянь вскидывает голову, открыв от удивления рот. И… Он не видит вообще никакой ауры, ни божественной, ни демонической, но только один человек мог попытаться выкрасть у него банку солений. — …Пэй-младший?! Поставь Баньюэ на место! А ты… — Се Лянь кивает в сторону Шуо. — Когда ты узнал, что он там? Демон пожимает плечами, наблюдая за бывшим небожителем с неподвижностью кота, заметившего на потолке ночную бабочку. — С вами каждый раз происходит что-то странное, вот я и подумал, что так и надо, и промолчал. — … …Угнетающе точное замечание. — Понятно. — Хотите, я с ним разберусь? — Шуо хищно облизывается, и что-то в его тоне заставляет Се Ляня занервничать. — Пэй-младший, лучше бы тебе спуститься по-хорошему, пока он не… не… Се Лянь оглядывается на Шуо: тот улыбается. — Мы сходим прогуляться, хорошо? Не стоит пугать ребёнка. Шуо пристально следит за Пэй Су, пока тот неохотно спускается с крыши. Напуганный шумом Гуцзы тут же подскакивает на постели и бросается под бок к Ци Жуну: — …Папа! Лицо Шуо становится кислым. — Это не твой… — Я уже говорил ему, — Се Лянь с усталым раздражением потирает лоб, потом вскидывает руки. — Ты! Немедленно поставь Баньюэ на место! — … — Пэй Су вздыхает, собираясь опустить банку на стол, но в этот же момент… Она вдруг взлетает в воздух, и у раскрытых дверей монастыря кто-то ловко ловит её. Раздаётся раздражённый голос: — Пэй Су. Я разочарован. Сначала Се Лянь удивлён. — …Генерал Мин Гуан?! Затем приходит раздражение: когда его монастырь умудрился превратиться в проходной двор? Как бы он к этому не относился, это Пэй Су опускает голову от стыда (не за незваный визит, а за то, что его поймали с поличным). — Выбросил на ветер такое будущее ради малолетней девчонки… — Пэй Мин стискивает зубы, покачав головой. — А теперь усугубляешь ситуацию, пытаясь выкрасть её и сбежать? Шуо, вставший рядом с Се Лянем, скрещивает руки на груди и резко вскидывает бровь. — Малолетней? — сухо переспрашивает он. Выходка Пэй Су его совсем не впечатлила. — Они ровесники. Или он, по-вашему, тоже малолетний? Се Ляня несколько удивляет такое заступничество, но потом он вспоминает, что Шуо присматривал за призрачными детьми в Доме Блаженства. Скорее всего, Баньюэ когда-то была среди них. Ради точности следует отметить, что в их смертных жизнях Пэй Су действительно был старше Баньюэ на три года, но за прошедшие столетия разница давно сгладилась. Бессмертие сильно усложняет вопросы взросления. Например, Се Лянь старше Му Цина на несколько месяцев, однако он больше не считает себя взрослее: он потерял целое столетие жизни, опыта и воспоминаний, пока был заперт под землёй. Среди мыслей, боли и снов. Хотя ему восемьсот двадцать четыре года, он по-настоящему прожил только семь столетий. Его телу почти тысяча лет, разуму — семьсот, а выглядит он двадцатилетним юношей. Забавно… Хун-эр младше него на семь лет, но, если бы он дожил до сегодняшнего дня, он тоже показался бы Се Ляню старше. — Ведёт он себя однозначно не лучше, — ругается Пэй Мин, вырывая Се Ляня из его мыслей. — Так что да, нам досталась роль няньки для двух невоспитанных детей. Что-то поменялось в Пэй Мине с тех пор, как они в последний говорили с принцем. Он определённо стал злее и напряженнее. — По крайней мере теперь я могу допросить её лично, — бормочет Пэй. — …Не принимайте поспешных решений, — сухо обрывает его Се Лянь. Только тогда генерал замечает, что принц собран, а одна его ладонь покоится на рукояти Фансиня. — Успокойтесь, ваше высочество, я не собираюсь брать её под стражу, — замечает генерал. — Вы правда думаете, что я причиню вред маленькой девочке? — Она не девочка, — фыркает Шуо, закатив глаза, и Мин Гуан наконец замечает его. — …Ваше высочество, что это за ребёнок? У лесного демона дёргается бровь. Се Лянь неловко улыбается и торопится ответить раньше, чем Шуо откроет рот: — Его зовут Шуо, и он мой друг. А теперь не могли бы вы поставить Баньюэ на место и обсудить вопрос в более спокойной обстановке? — Знаете что, — бормочет Пэй и тянет за крышку. — Как насчет выпустить её отсюда и поговорить всем вместе? Се Лянь уже собирается возразить — не то чтобы у него есть причины не доверять Пэю, но жизнь научила его осторожности — как вдруг… БУУУУУМ! Стоит крышке чуть приподняться, как банка взрывается с оглушительным треском, с головы до ног окатив Пэй Мина… Рассолом. В воздухе так сильно запахло уксусом и специями, что Се Ляню приходится зажать себе рот. Едва подавив приступ яростного кашля, он слышит знакомый голос: — Значит, вот как блистательный Генерал Севера ведёт себя, когда никто не может его остановить? Ах. Се Лянь потирает виски, очень жалея, что не может наконец пойти спать. Госпожа Повелительница Ветров тоже решила навестить их. Можно считать сегодняшний вечер званым ужином. Пэй, кажется, разделяет его недовольство. — А ты что тут делаешь?! Ши Цинсюань, выступив из облака светло-зелёной пыльцы, проплыла вперёд, обмахиваясь веером. — Как и полагается хорошему другу, я воспользовалась суматохой после возвращения из Призрачного города и перепрятала Баньюэ. Чутьё не подвело меня, вы действительно попытались что-то провернуть. Ох. Глаза Се Ляня расширяются от удивления. Какая неожиданная забота и чуткость... (Он не может скрыть лёгкой улыбки, услышав, что кто-то считает его другом.) — И что ты сделала с девчонкой?! Ты не можешь вечно её прятать! Ши Цинсюань самодовольно улыбается. — О, мне не сложно сказать, куда я её отвела, — голос богини становится слаще мёда. — Госпожа Баньюэ ныне проживает в резиденции Повелительницы Дождя, Юйши Хуан, и вольна покинуть её в любое время, — Ши Цинсюань с треском захлопывает веер, ухмыляясь Пэй Мину. — Если хочешь, можешь попробовать прийти и забрать её. — … — Пэй стискивает зубы, и Се Лянь гадает, что успели не поделить эти двое. Пэй Мин вздыхает, покачав головой. — Ши Цинсюань… почему ты всегда считаешь нужным вмешаться? Генерал Пэй не делал ничего, достойного такой глубокой личной неприязни… Кроме перетягивания на себя драгоценного внимания Ши Уду, разумеется. Кстати, о нём. — …Разве ты не должен был быть с братом? — Пэй потирает челюсть. — Откуда у тебя время спуститься в мир смертных и учинить тут беспорядки? Ши Цинсюань замирает, приоткрыв рот. — …Я думал, гэгэ был с тобой, — бормочет она, а потом подозрительно щурится. — Или ты пытаешься отвлечь меня? Не сработает. — … — Пэй поджимает губы в мрачную линию, а взгляд у него тяжелеет. Почувствовав сгустившееся напряжение, Се Лянь решает заговорить. Голос у него негромкий и уверенный: — Хватит, вы двое, — оба небожителя оборачиваются на него, и он скрещивает руки на груди. — Что бы между вами ни произошло, сейчас не время и не место для склоки. Вы как Му Цин с Фэн Синем, честное слово. Сравнение заставляет Пэй Мина и Ши Цинсюань одинаково сморщиться. — Я совершенно не заинтересован в любых отношениях с Повелителем Ветра, которые хотя бы отдалённо похожи на их, — с глубоким отвращением выплёвывает Пэй. — Брат убил бы тебя за одну только мысль, — соглашается слегка позеленевшая Ши Цинсюань. …Се Лянь моргает. — Я не понимаю…? — Мы пойдём, — бросает Пэй, схватив за шиворот нерадивого родственника. — Но не думайте, что вопрос закрыт. Се Лянь склоняет голову к плечу. Какое… неожиданное… развитие событий. Когда оба Пэя исчезают, Ши Цинсюань тяжело вздыхает: — Прости за это. Вряд ли он снова потревожит тебя из-за Баньюэ: у него сложные отношения с Повелительницей Дождя, он к ней не сунется. Се Лянь выгибает брови. Даже у него, хотя они никогда не встречались лично, были неплохие отношения с Повелительницей Дождя; она вообще была из тех, с кем очень сложно завести плохие отношения. — …Это я должен извиняться, — Се Лянь тоже вздыхает. — Тебе столько хлопот выпало из-за меня… И всё за каких-то пару дней. — Что? Каких ещё хлопот? — она широко улыбается. — Не было никаких хлопот! Кроме того… — Ши Цинсюань кладёт руку ему на плечо и мягко сжимает. — Ты помог мне спасти Мин-сюна, —голос у неё становится тихий. — Я никогда этого не забуду. — У вас двоих совершенно особая дружба, — Се Лянь мягко улыбается. Ши Цинсюань поднимает на него взгляд и качает головой с мягкой улыбкой. — …Я легко схожусь с людьми, но никого не подпускаю близко. У меня всегда был только гэгэ, — поясняет она. — И он сделает ради меня что угодно. (Если бы она только знала, до какой степени.) — Мин-сюн бывает грубым и жестким, но… он не считает меня ребёнком, — она пожимает плечами. — С ним я верю, что могу справиться с жизнью сама. Что ж, в жизни важно иметь такого человека. Для самого Се Ляня самым близким аналогом был, наверное, Му Цин. С другой стороны, принц нашел его в семнадцать лет. Тот факт, что Ши Цинсюань успела вознестись — больше четырехсот лет назад! — прежде чем построить с кем-то такие отношения, заставляет задуматься. …Насколько же Повелитель Вод оберегал и контролировал её? В любом случае Се Лянь с улыбкой отвечает: — По моему опыту, Повелительница Ветров — способная и самостоятельная богиня. Глаза у неё становятся двумя весёлыми яркими щелочками. — Ох, только вспомнила, за Лан Ина не беспокойся, о нём заботятся в моём дворце. Если хочешь, я отошлю его вниз, к тебе. — Было бы отлично, — Се Лянь благодарно улыбается. — Спасибо, спасибо за… Он замолкает, не сумев подобрать слов, и Ши Цинсюань смеётся. — Друзей у меня не счесть, хотя среди них мало по-настоящему близких. Но ты… — она снова сжимает руки Се Ляня. — Нам с тобой суждено было подружиться, и не спорь! Я всегда прикрою тебе спину, ваше высочество! Хотя сами слова звучат невозможно наивно, в груди Се Ляня вопреки всему разливается горячая благодарность. — Что ж, тогда и ты знай, что можешь попросить меня о чём угодно, — он пожимает плечами, зная, что ему особо нечего предложить. — Я обязательно помогу тебе. Но в конечном итоге… Помощь Се Ляня стоит куда больше, чем ему кажется. Ши Цинсюань улыбается, глядя поверх плеча принца на Шуо, — тот уже успокоил Гуцзы и теперь кормит ребенка завтраком. — Этот мальчик… он на Хуа Чэна работает, так ведь? Се Лянь тоже бросает взгляд в сторону Шуо и дёргает плечом, почесав висок. — Не совсем… Их отношения немного сложнее, но он мой друг. Ши Цинсюань с лёгким кивком принимает объяснения. — Мне нужно возвращаться. Следует выяснить, куда запропастился её брат, раз уж он не с Пэем. Прошло уже целых три дня. — Но ты ведь придёшь на праздник середины осени? — добавляет Ши Цинсюань, вытаскивая метёлку из конского волоса. — Без тебя народ неполный! Се Лянь колеблется. Его, разумеется, не прельщает идея посетить ежегодное собрание Небес, но и достойных причин отказаться у него тоже нет. Он не Повелительница Дождя, чья репутация отшельницы всем известна. Он не Мин И, которого отсылали из столицы на задания, которые длились годами. И он определённо не Повелитель Вод, который, кажется, мог свободно перечить даже Цзюнь У. Се Лянь вообще не кто-то важный. Если он откажется от приглашения и не пойдёт, Небеса не простят ему такого “пренебрежения”. Пойти придётся… Хорошо хоть до праздника ещё половина месяца: время особенно ценно сейчас, когда в деревне пришла пора собирать урожай. К тому же… Се Ляню стоит перевести дух и привести дела Монастыря Водяных Каштанов в порядок. К его удивлению, Шуо остаётся с ним и редко когда отлучается; лесной демон сторожит Ци Жуна, как будто это его работа, и ответственно подходит к приготовлению еды для Гуцзы (однажды Шуо имел неосторожность принять предложение Се Ляня приготовить ужин, и с тех пор под разными предлогами держит бога от кухни подальше). Се Лянь сам не ожидает, как… мирно… проходит эта половина месяца. Ци Жун не доставляет особых проблем: его либо затыкает и связывает Жое, либо придавливает Дянь Дянь. Панда, кстати, с каждым прошедшим днём кажется Се Ляню всё более и более очаровательной. Невозможно представить, чтобы Дянь Дянь действительно откусил кому-то ногу. Шуо проводит свои дни, пытая разум Ци Жуна в надежде выгнать его из смертного тела, — обычно он утаскивает пленника в лес, где они проводят по несколько часов. Се Лянь ещё ни разу не видел магию Жэнь Суна в деле, но слышал вдалеке полные боли вопли. Когда Шуо не занят Ци Жуном, он помогает принцу по дому, прямо как Саньлан. Ну или заигрывает с девушками в деревне, чего за Саньланом никогда не наблюдалось. Вообще-то… Се Лянь замирает однажды в обед посреди работы над новой шелковой вышивкой. Даже странно, что при всей игривости и самоуверенности Хуа Чэна, Се Лянь никогда не видел его флиртующим. Ни с кем, кроме… самого Се Ляня. Это из-за того, что они друзья? Или у Хуа Чэна уже кто-то есть?.. — … — Пальцы Се Ляня сами собой находят цепочку на шее и принимаются её теребить. И что с того, если у Хуа Чэна… Он же не… Шуо опирается о косяк, наблюдая за изменившейся позой принца. — Что вас беспокоит, ваше высочество? Се Лянь подпрыгивает на месте, чуть не выронив шелковые нити. — …Ничего, — вздыхает он. — Совсем ничего, я просто… Он закусывает губу, прекрасно зная, как глупо прозвучит его вопрос. Решив выбросить его из головы, принц поворачивается к Шуо, который всё ещё ждёт пояснений. — Саньлан не отругает тебя за то, что ты так долго не показывался в Призрачном Городе? — … — мальчишка, угрюмо фыркнув, усаживается на пол. — Он мне не отец. — Шуо отворачивается, разглядывая вышитые узоры на уже законченном полотне. — Иногда он и знать не знает, чем я занят. Хотя Се Лянь не уверен, чем отношения Хуа Чэна и Шуо принципиально отличаются от родительских, он всё же решает промолчать. — В прошлую встречу ты сказал, что всё ещё под домашним арестом, вот я и спросил, — тихо отвечает принц, пожав плечами. Шуо ничего не может с собой сделать: по его щекам растекаются два розовых пятна. — Это было другое, — бормочет он. — А ещё он запретил тебе использовать заклятье для превращения в неваляшку — — Он Князь Демонов, ясно?! Он всех по линейке строит, не только меня! — вопит Шуо и в доказательство своей взрослости (совершенно точно не ребёнок у Хуа Чэна на попечении!) откидывается на спину и принимается молотить по полу пятками. — Не смейтесь! Се Лянь прикрывает ладонью рот, его плечи подрагивают. — Не смеюсь, не смеюсь… — …Это я всё к тому, — заключает Шуо, успокоившись (волосы растекаются вокруг его головы, образуя тёмный ореол). — Что ему всё равно, где я, пока я не доставляю проблем. — Затем добавляет после паузы: — ...Не доставляю ведь? — Нет-нет, — Се Лянь качает головой и слышит в ответ тихий облегчённый вздох. — Наверное, мне просто интересно… как он и чем он занят. Вот и всё. — …Чем занят Хуа Чэн? — брови Шуо вздрагивают. — Наверное, всякими перестановками. А что? Перестановками… Се Лянь задумчиво хмурится, а потом вспоминает: да, действительно, половина его резиденции сгорела дотла, наверняка Саньлану пришлось переставить пару-тройку вещей… — …Просто любопытно, — бормочет он, возвращаясь к работе. Шуо приподнимается на локтях, и чем дольше он наблюдает за принцем, тем шире становится его улыбка. — Вы хотите его увидеть? — хитро спрашивает он, заприметив, что пальцы Се Ляня от этого вопроса стали работать быстрее. — Он и так знает, что мои двери всегда для него открыты, — отвечает принц. В конечном итоге, в последний раз, когда они оставались наедине — по-настоящему только вдвоём, здесь, в Монастыре Водяных Каштанов — Князь Демонов назвал Се Ляню две возможные причины своего появления на горе Юйцзюнь. Первая: просто чтобы увидеть Се Ляня. Вторая: потому что ему было скучно. Теперь, когда у Князя Демонов появились дела, ответ очевиден. — Я был бы счастлив с ним повидаться, но не хочу отвлекать его. Се Лянь замолкает после этих слов, прижимает язык к нёбу. Был бы “счастлив” увидеть его? Что на него нашло? Шуо полностью садится, скрестив ноги и упершись руками в пол позади себя. — … — Его блуждающий взгляд останавливается на вышитом шелковом полотне. — А оно вам зачем? — Ах, это… — Се Лянь кладёт ладонь на натянутые на станке нити. — Небеса проводят большое празднество, от посещения которого мне никак нельзя отказаться. — И вам нужно хорошо одеться? — Именно. — …У Хуа Чэнчжу огромный гардероб, — замечает Шуо и легкомысленно добавляет: — Готов поспорить, что большинство одежды в нём придётся вам по размеру. Се Лянь не может представить, с чего бы это. Хуа Чэн высокий и широкоплечий. Разве что… Он хранит эту одежду для кого-то другого. Се Лянь хмурится, потом отвечает: — Не стоит беспокойства, я давно привык одевать себя сам. Сложно было не привыкнуть за восемь сотен лет. Шуо не пытается спорить; он садится поудобнее, подтянув колено к груди. — Слышал, вы раньше продавали свои полотна. И одежду тоже… Се Лянь согласно кивает. Его ловкие пальцы легко и изящно порхают над тканью, заканчивая узор. — Было такое. Помогало сводить концы с концами. “Сводить концы с концами” — верная формулировка. Даже Шуо знает о тканях достаточно и понимает, что никто за прошедшие века не платил принцу столько, сколько его изделия стоили на самом деле. — Могу и тебе что-нибудь сшить, если хочешь, — предлагает Се Лянь, и глаза призрака распахиваются. — …Мне? — спрашивает он, садясь прямее. — Почему? — Ох… Мы же теперь друзья, разве нет? — Се Лянь оборачивается на Шуо с улыбкой. — Достойная причина, как по мне. — … — Шуо подтягивает к груди вторую ногу и обнимает руками колени. Его взгляд останавливается в дверном проёме: с его места видно, как Гудзы играет в догонялки с Чи Чи. Красная панда радостно тявкает, носясь по двору; когда ребёнок отстаёт, Чи Чи останавливается и ждёт своего “преследователя”, перебирая пушистыми короткими лапами. — …Кроме того, — продолжает Се Лянь, переводя взгляд на Ци Жуна в углу (связанного и с кляпом во рту). — Мой двоюродный брат доставил тебе немало хлопот. Это меньшее, чем я могу тебе отплатить. “Хлопоты” — это сильное преуменьшение, но Шуо только дёргает плечом: — Вы не виноваты, Дянься. Он переводит взгляд с одного на другого. Конечно, между наследным принцем и Ци Жуном в его истинном облике проглядывалось семейное сходство. Они оба были красивые, просто один… сильно красивее. И выше. — Мне не верится, что вы выросли в одном доме. Повисает недолгая тишина, пока Се Лянь заканчивает узор. Когда принц все же отвечает, каждое его слово тщательно взвешено: — …Моя матушка была очень сильной женщиной, — тихо говорит он, раскатывая по полу рулон шелка. — Тихой, но со стальным стержнем внутри. Ей никогда не нужно было устраивать демонстрации — достаточно было непоколебимой спокойной уверенности. “Значит,” — думает про себя Шуо, разглядывая принца. “Вот в кого вы пошли.” — Но вот тётя… — Се Лянь, замолкнув, вздыхает. — Они с матушкой ни в чём не могли сойтись во взглядах. Теперь кажутся такими глупыми все те вещи, о которых они тогда спорили до хрипоты. Политика, замужества. С кем дружить, кого избегать. — Она хотела удачного брака, как у матушки, но однажды… — принц пожимает плечами. — Сбежала из дома с богатым торговцем. Шуо хмурится, ковыряя пальцем небольшую дырочку в ткани штанов. — Разве это так ужасно? — Смотря кого спросить. Мой отец считал, что да, — Се Лянь иронично улыбается. — Был большой скандал: как же так, сестра императрицы вышла замуж за торгаша! Но настоящей проблемой было не это… Лицо Се Ляня окутывают тени. — Дядя оказался низким, злым и жестоким человеком. — Принц переводит взгляд в сторону Ци Жуна. Тот возится, злой и расстроенный, но Се Ляню всё равно. — Он бил и насиловал детей и женщин. Неудивительно, что из его сына не выросло ничего хорошего. — …Ци Жун вам сам это рассказал? — любопытствует Шуо, разглядывая с едва заметным удовлетворением выражение лица зелёного демона. У него нет права на личное пространство и тайны, не после всего, что он натворил. — …Нет, — Се Лянь качает головой. — Мой друг работал в их доме пока дядя был жив. Некоторые вещи я узнал от него, другое до меня донесли слухи… В любом случае, я слышал достаточно. Достаточно чтобы знать, что отец Ци Жуна был чудовищем. Тётушка вернулась во дворец тенью себя прежней и вскоре умерла: её ужасный муж разбил и уничтожил её. — …Ци Жун уже имел перед глазами худший пример для подражания из возможных, когда приехал жить с нами, — Се Лянь вздыхает, возвращаясь к работе. Теперь, когда полотно уже соткано, осталась сравнительно лёгкая часть: раскроить и сшить части одеяния вместе. — Родители чувствовали себя виноватыми, а сердце матушки было разбито после смерти сестры. Они… Они слишком многое позволяли ребёнку, который вовсю пользовался их добротой. Се Лянь знает мир. Он знает, что жестокое детство не обязательно порождает жестокого человека: Хун-эр — прекрасный тому пример. Ци Жун жесток и отвратителен, потому что отказывается меняться. — …Я догадывался, — признается Шуо. — Видел кое-что в его воспоминаниях. Се Лянь поворачивает подбородок в сторону лесного демона. С недоверием принц переспрашивает: — Ты… видел воспоминания Ци Жуна? — Ага, почти все. Хотя его ранние годы… он помнит довольно смутно. А значит, велик шанс, что он видел… как Ци Жун умер. И как умер Хун-эр. От одной мысли живот Се Ляня скручивается в узел, но он отказывается позволить своим мыслям отразиться на лице. — …Наверное, после всех его воспоминаний ты очень удивился, повстречав меня, — тихо говорит принц. — … Юноша не отвечает сразу, чувствуя в лёгком тоне что-то гораздо глубже обычной самоиронии. Столетия ненависти к себе. — …Нет, — шепчет Шуо и принимается теребить между пальцами свою сережку; по комнате растекается мягкий звон колокольчика. — Он и у меня забрал человека, которого я любил, — напоминает демон. — Я знаю, что вы чувствовали. …Да. Се Лянь тяжело сглатывает, внезапно осознав, что… Шуо действительно знает. Понимает его чувства в точности. Знает, что это такое — потерять кого-то настолько близкого и выжить. И продолжить жить после. День за днём, до конца времён. — …У меня не было по поводу вас никаких ожиданий, — осторожно продолжает Шуо, теребя свою серьгу-колокольчик. Он пытается подобрать слова. — Потому что никто не заслуживает, чтобы его судили в минуту скорби. Се Лянь молчит, позволяя словам омыть себя. Всё… сложнее, чем кажется. Потому что с одной стороны, Се Лянь действительно скорбел, Шуо не ошибся. Боль сотворила из него что-то очень далёкое от человека, толкнула его на путь, по которому он нынешний ни за что бы не пошел. И всё же, Се Лянь ничего не может с собой сделать — он чувствует, что заслуживает осуждения. — …Как ты смог увидеть его воспоминания? Шуо пожимает плечами и принимается счищать грязь с носка ботинка. — Вообще… есть способы увидеть воспоминания человека, с которым у тебя сильная связь. Но я использую другой метод. Се Лянь вскидывает бровь, и юноша опускает подбородок на колени. — Все леса континента — моя территория, — поясняет он. Се Лянь и так это знал, но, похоже, и тут есть нюанс. — Если я заключу кого-то в свою печать, то получу доступ к воспоминаниям этого человека и без близкой связи. Ах, вот значит как. Люди говорили, что магия Жэнь Суна вызывает безумие. Что ж… Се Лянь легко может представить, как собственные худшие воспоминания могут свести человека с ума. — Когда ты научился..? — Се Лянь замолкает на полуслове и оборачивается к дверям хижины. — … — Шуо с любопытством оборачивается следом за ним. — Что там такое? Видите ли, выслеживание демонов — тонкое искусство, которому нужно долго учиться. Не всем дано овладеть им в совершенстве, особенно если вы… ну… живой. Сначала нужно пройти через Лин Вэнь. Она не особо помогла. Затем — с этим ему повезло ещё меньше — он попытал счастья в Мире Призраков. Наконец, он заплатил неплохую сумму заклинателю из Гусу за небольшую наводку, которая и привела его сюда. К спрятанному в глуши небольшому и довольно убогому святилищу. Однако теперь, в непосредственной близости, Лан Цянцю чувствует исходящую изнутри демоническую ци. А значит, нет причин не ворваться внутрь с мечом наизготовку. — ЯВИ СЕБЯ, ДЕМОН! …Никто ему не отвечает. По крайней мере сразу. Когда он оглядывает ветхий храм изнутри, то замечает сразу три вещи. Первая, разумеется, — его Наставник, сидящий за ткацким станком с выражением усталого смирения на лице. Правда, что вызвало его недовольство, Лан Цянцю так и не понял. Вторая — связанный человек с кляпом во рту, извивающийся в углу. Третья… Юноша с мягкими щеками и золотыми глазами, сидящий рядом с Наставником. Он был бы безусловно красивым, если бы… …Не покатывался со смеху. — СВЯТЫЕ НЕБЕСА! — хохочет Шуо, дрыгая пятками. Он завалился на спину, пока не распластался на коленях Се Ляня, и с трудом может дышать. — Да он же блядское ПОЗОРИЩЕ! Се Лянь не знает, смеяться ему или плакать. — …Наставник? — глаза Лан Цянцю чуть шире обычного. — Что вы здесь делаете? Тут всё покрыто темной ци, вы… — Я осведомлён об этом, спасибо, — улыбка Се Ляня выходит слегка натянутой. Непрекращающийся смех Шуо не делает ситуацию лучше. — В-вам стоило это видеть! — юноша едва не плачет. — Он- Он ВСТАЛ В ПОЗУ! Демон садится и вытягивает одну руку перед собой, имитируя выставленный вперёд меч, и повторяет издевательским тоном: — ЯВИ СЕБЯ, ДЕМОН! Шуо так развеселился, что взвыл от смеха и откинулся назад, Се Ляню на колени, держась за живот и всхлипывая. Вот теперь Лан Цяньцю узнаёт его, и лицо младшего бога вытягивается. — …ТЫ! Призрак хохочет так громко, что едва не захлёбывается, и Се Ляню приходится похлопать его по спине. Лан Цяньцю раздувается от недовольства. — Так ВОТ КУДА ты запропастился?! Шуо, всё ещё тяжело дыша, садится на коленях Се Ляня. — Не мои проблемы, что ты отстаёшь. Или что из тебя дерьмовая ищейка, — насмехается он. — Я вообще не хотел, чтобы ты за мной таскался! — У нас ОБОИХ есть с ним счёты, ты не можешь вот так просто—! — Нет никаких “НАС”! — глаза Шуо вспыхивают. — Ты… — Лан Цяньцю издает беспомощный рык, стискивая меч. — Может слезешь уже с него?! — …Хм? — Шуо склоняет голову к плечу, невинно хлопая глазами. — О чём это ты? — Какому небожителю понравится, что демон повис у него на шее, будто какая-то—! Лан Цяньцю шагает вперед, собираясь стряхнуть Шуо на пол силой, но призрак мгновенно меняет облик, и вот уже маленький мальчик не старше восьми лет обнимает Се Ляня за шею и прячет лицо у него на груди. И принц… Обнимает Шуо в ответ. — Лан Цяньцю, — строго ругает он. — Немедленно перестань! Его ученик замирает, глупо открыв рот. — НАСТАВНИК! — громкий голос Лан Цяньцю неожиданно даёт петуха. — Это ведь он дразнил меня! — А ты мог бы и не вестись. — И… И он же старше! — протестует Лан Цяньцю. — Он не может просто стать маленьким и избежать наказания! — Он мой гость, — Се Лянь, нахмурившись, одной рукой гладит Шуо по спине, а другой — по волосам. — А ты вломился в чужой дом без приглашения. Лан Цяньцю фыркает, до глубины души пораженный несправедливостью обвинений. — Только потому что я искал..! — Он замолкает, внезапно вспомнив о третьем человеке в комнате — связанном мужчине в углу. — …Это он? — Настоящее чудо, что нам вообще удаётся что-то скрыть от Небес, — сухо замечает Шуо. — Смекалка богов войны поражает воображение. — А ну заткнись—! — Тихо, вы оба, — раздражённо бросает Се Лянь. — Ци Жун захватил тело смертного, так что никто никого не убьёт, пока мы не найдём способ изгнать его без вреда для носителя. Да уж, ну и ситуация. Лан Цяньцю замолкает и принимается так усиленно думать, что морщится всё его бессмертное лицо. Се Лянь вздыхает. — Как я понимаю, ты тоже не уйдёшь, пока Ци Жун не окажется в собственном теле? Шуо бросает на младшего бога недружелюбный взгляд, крепче обнимая принца за шею. — Плохая идея, Дянься. — Чего это сразу плохая?! — Лан Цяньцю отвечает Шуо взаимностью, уперев руки в бёдра. — Ты шумный, не зарабатываешь сам и отвлекаешь от работы других, — сухо отвечает Шуо. — Ч…! — Лан Цяньцю запинается и никак не может решить, какую часть оскорбления опровергнуть первой. — В каком месте я кого-то отвлекаю?! После небольшой паузы Шуо щурится и ворчит: — Много звуков издаёшь, я же сказал. Или ты меня не слушал? — Эй, я уже сказал вам обоим перестать, — Се Лянь отнимает руку от головы Шуо чтобы потереть висок. — И он может быть полезным. — Могу! — …Может?! Се Лянь спускает Шуо на пол, и раздраженный призрак тут же принимает взрослый облик. — Теперь тебе не нужно присматривать за Ци Жуном, Гуцзы и Лан Ином одному, — Се Лянь пожимает плечами, и Шуо оборачивается к нему, уставившись во все глаза. — Но сейчас ведь я не один! — протестует призрак, глядя, как Се Лянь поднимается на ноги и складывает законченные праздничные одежды. — Меня ждут на Небесах. Уверен, Лан Цяньцю несложно помочь тебе по дому в мое отсутствие, я ведь прав? Се Лянь бросает взгляд в сторону своего бывшего ученика, и повисает неловкая тишина. В последний раз они разошлись не на лучшей ноте: Лань Цяньцю — вполне справедливо — был зол на Се Ляня за ложь. И чувствовал себя виноватым за то, что сделал. С другой стороны, он сам произнес ту клятву… О том, что если Се Лянь действительно не совершал преступлений на Золотом Пиру, то он, Лан Цяньцю, посвятит остаток жизни попыткам искупить свою вину. — Разумеется, я помогу, — Лан Цяньцю выступает вперед, решительно сжав зубы. — Вот видите, как всё хорошо разрешилось, — Се Лянь невозмутимо улыбается, заступая за ширму для переодевания. — Вы ведь сможете работать вместе в мое отсутствие, так? — Вопрос не в том, можем мы или нет… — бормочет Шуо себе под нос. Вопрос в том, действительно ли это необходимо. — Разве он не должен подняться на Небеса с вами? — Нет, — Се Лянь качает головой. — Цзюнь У знает, что Тайхуа занят поисками Ци Жуна, и не ждёт его. Разумеется, если генерал желает пойти… — Обойдусь, — Лан Цяньцю скрещивает руки на груди. — Я не спущу с подонка глаз, пока мы не найдем способа с ним разобраться. От одной мысли, что он теперь застрял с наследным принцем Юнъани навечно, Шуо с отвращением морщится. — Тогда все очень просто, — легко отвечает Се Лянь, снимая свою старую одежду. Конечно, через ширму видно только смутную тень, но Лан Цяньцю всё равно вежливо отворачивается. Шуо, закатив глаза, принимается разглядывать свои ногти. — Никто из вас не обязан оставаться здесь, но за Ци Жуна и Гуцзы отвечаю я, — объясняет принц. — Так что никто из вас не может силой выгнать другого. Самому Се Ляню расклад кажется честным, Лан Цяньцю тоже не возражает, а вот Шуо выглядит так, будто лучше бы съел горсть битого стекла. Проверив, что всё хорошо подогнано, и расчесав волосы, Се Лянь выступает из-за ширмы, слепо глядя в сторону двух гостей. — Есть ещё вопросы? В наступившей тишине они оба замирают. Шуо, наверное, не должен был удивляться — он своими глазами видел, как принц ткал свой шелк. И всё же… Сложно не поразиться, когда у тебя на глазах неприметные одежды заклинателя сменяются на что-то настолько… Изящное. Неземное. Шелк выглядит обманчиво просто, особенно в сравнении со сложными полотнами, которые принц ткал в прошлом, но он сделан с таким мастерством и точностью, что сияет подобно воде. Для Лан Цяньцю ещё удивительнее другое. Он никогда прежде не видел, чтобы Наставник носил красное. Но сегодня его нижние одежды… определённо точно алые. Верхние одежды всё такие же белые, но искусно вышиты едва заметным цветочным узором. Даже его волосы выглядят иначе. Они собраны в причёску, которую принц носил во времена службы при дворе Юнъани: завязанные в низкий узел и подколотые шпилькой. Той самой, которую несколько недель назад подарил ему Хуа Чэн. — …Это что-то новенькое. Шуо явно старался сказать что-то легкомысленное, но голос подвёл его и выдал внутренний трепет. Се Лянь только пожимает плечами и треплет по волосам Гуцзы, успевшего забежать внутрь. — По сравнению с остальными богами я едва сойду за середнячка, — обещает им принц с лёгкой улыбкой. Традиционно на Праздник середины осени каждый небожитель стремится продемонстрировать своё богатство и влияние. Переодеться из простых заклинательских мантий — всё равно что едва-едва соблюсти приличия. Во времена первого вознесения он однажды пришел на празднество в короне из духовных кристаллов, которые отбрасывали сияющие блики везде, где он появлялся. Сейчас в сравнении он выглядит довольно блёкло. Шуо бросает взгляд на Лан Цяньцю — тот выглядит так, будто лошадь лягнула его в голову, но после нескольких минут гляделок приходит в себя и признаёт: — Обычно небожители на Фестивале действительно одеты ярче, но Наставник, вы всё равно выглядите… Шуо переводит взгляд с одного на другого, потом, поджав губы, делает шаг к Се Ляню и прижимает пальцы к его виску. Се Лянь с любопытством склоняет голову к плечу, чувствуя, как что-то скользит между волосами… Нежные ветви оплетают его голову и тут же распускаются белыми цветами с алой сердцевиной. — Вот так, — тихо говорит призрак, отнимая руку. Се Лянь осторожно оглаживает кончиками пальцев удивительные цветы. Лан Цяньцю бросает на Шуо заинтересованный взгляд, и тот дёргает плечом, теребя собранные в хвост волосы. — Что? Теперь он действительно выглядит как Бог Войны в Короне из Цветов. Лицо Се Ляня смягчается, и он улыбается: — Спасибо за твою доброту, Жэнь Сун. — …Пустяки, — ворчит Шуо, сложив на груди руки и отвернувшись. И всё же он не возражает, когда принц у выхода треплет его по волосам. — Не сломайте ничего, пока меня не будет. Лан Цяньцю бормочет невнятное согласие. Жэнь Сун, впрочем, ничего не обещает. Они оба смотрят ему вслед, и с последним лучом солнца Се Лянь возносится на Небеса. Лесной демон фыркает, сложив на груди руки. — Можешь взять на себя пацана в бинтах, — фыркает он, обернувшись к Гуцзы. — Он всё равно юнъанец. Вот пусть Лан Цяньцю с ним и разбирается. Шуо, если честно, даже взглянуть на него не может без чувства подбирающейся тошноты. — … — Бог Войны пожимает плечами и, повернувшись чтобы уйти, добавляет: — Я не собираюсь сдаваться, просто чтобы ты знал. — Ты про Ци Жуна? — ровно спрашивает Шуо. — Да, я понял с первого раза. Губы Лан Цяньцю угрюмо опускаются. — Я же предложил разделить его, — хмурится он. — Это не я веду себя, как ребёнок. — Разделить его, — сухо повторяет Шуо. — И как ты себе это представляешь? Мы одновременно пронзаем его мечом, держась за руки? Идиотское предложение, — он качает головой. — К тому же, я хочу, чтобы он жил. Ты думаешь, я веду себя как ребёнок? Действительно? — Если уж на то пошло, то я… — Лан Цяньцю замолкает, почувствовав, как острый ноготь впивается ему в грудь. Сильно. — Я знаю, что ты у нас весь из себя неразумный щеночек, — Шуо смотрит на него снизу вверх, и глаза у него пылают. — Поэтому все постоянно тебе врут. — …Неразумный щеночек?! — заикается принц. — Ага. И тебе уже пришлось разгребать последствия, так ведь? — под неприязненным взглядом призрака Лан Цяньцю пристыженно морщится. — Так вот: наши ситуации совсем не похожи. То, что он сделал с тобой, в корне отличается от того, как он поступил со мной. Бог собирается возразить, но коготь впивается глубже в его плоть, и он захлопывает рот. — Мой брат был уже мёртв, — объясняет Шуо, и его голос слегка дрожит от чувств. — Развеять чей-то дух — хочешь верь, хочешь нет — преступление хуже убийства. За всю историю лишь один призрак вернулся после того, как его развеяли. Один-единственный. Хуа Чэн. И, хотя никто не знал его до, всем было ясно, что смерть духа не прошла для него бесследно. — Даже если не веришь, то и пусть. Не важно, был ли это Ци Жун, или Аньлэ, или кто угодно ещё. — Как это может быть не важно?! — Потому что твой род уже был проклят! — срывается Шуо. — С тобой так и так случилось бы что-то ужасное, просто вышло так, что случился Ци Жун. Они оба замирают, стоя перед дверями в старую хижину. Солнце давно упало за холмы вдалеке. — …О чём ты? — бормочет Лан Цяньцю, не сводя глаз с лица Жень Суна, яростного, перекошенного болью и горечью. И скорбью. — …О человеке, который основал твой клан. Первом короле Юнъани. — И что с ним? — Он был жалким и больным куском дерьма. Руки Жэнь Суна падают вдоль тела, ладони сжимаются в кулаки, и глаза Лань Цяньцю распахиваются. — Ты… — выдыхает он, оглядывая призрака с головы до ног. — …Ты родился в Сяньлэ, так? — ...В том, что от него осталось. Лан Цяньцю отводит взгляд и тяжело сглатывает. — …Мне жаль, что ты пострадал на войне, — он глубоко вдыхает. — Но войны… случаются. Этого недостаточно, чтобы проклясть род на пять столетий вперёд… — Я говорю не о войне. Лан Цяньцю замолкает, его брови сходятся на переносице. — Король Лан Ин умер вскоре после войны, это общеизвестный факт. — Ци Жун тоже умер вскоре после войны. Это спасло твой клан? Твой предок и после смерти успел оставить свой след. Принц не может найтись с ответом. Хорошо. У Шуо есть ответ. — Ему было наплевать на народ Юнъани. Он не был спасителем, — Жэнь Сун скалится, сцепив на груди руки. Он… защищается. Но ещё держит себя. Успокаивает. — Я умер из-за чумы, которую вызвал этот урод, и знаешь, что произошло дальше?! Чумы, которую вызвал..? — Поветрие Ликов наслал — — Безликий Бай. С помощью ТВОЕГО предка. И даже после того, как бедствие его убило, он не успокоился. В отдалении пара глаз следит за ним из-под повязок. — Он думал, что чума вернёт ему жену и сына. В первый раз он вызвал поветрие с помощью детских захоронений. Он закапывал детей заживо. И знаешь что? — Шуо вскидывает дрожащие руки. — После его смерти родителям больше некого было хоронить! Во всём Сяньлэ не осталось ни одного ребёнка! — Почти забавно, насколько гротескных масштабов достигла эта трагедия. — Его война, его чума погубила целое поколение детей! Ты хоть понимаешь, что это значит?! Страдание за гранью человеческого понимания. — Ему пришлось использовать души детей, которых он уже убил, — тихо продолжает Шуо. Его пальцы дрожат, потом замирают, он делает глубокие вдохи. Его глаза от злости совсем чёрные. — Когда я только вступил в посмертие, я был потерян и напуган. И он настиг меня с братом, поймал и подвесил нас. Лан Цяньцю молчит, зная, что у Жэнь Суна нет причин врать ему о таком. И всё же он не может представить, как кто угодно — тем более его предок — мог сотворить такое. — Я видел, как он погрёб сотни детских душ в лесах горы Тунлу. Он был там, подвешенный на ветвях, неспособный пошевелиться. Он мог только кричать и плакать, точно зная, что некому прийти к нему на помощь. Зная, что он уже мёртв. Что его брат мёртв тоже. Что он оказался здесь из-за собственного отца. — Одну за другой. И я знал, что когда-нибудь придёт мой черёд. Большинство детей сходило с ума ещё в период ожидания. Когда Лан Ин снимал и закапывал их, они даже не пытались сопротивляться. Шуо не знает, почему с ним всё пошло по-другому. Он никогда не отличался ничем особенным. У него не было знатного происхождения Лан Цяньцю. Не было всепоглощающей любви, как у Хуа Чэна. Не было великого предназначения, как у Се Ляня. Шуо просто по непонятной причине никак не ломался. В отличие от многих близких ему людей. — Я был там восемь лет, пока Хуа Чэн не спас меня и брата. Шуо провел подвешенным на дереве больше времени, чем он провёл живым. И всё это время он смотрел, как хоронят детей, как медленно рассеиваются их души. — Твоя семья. Твое королевство. Каждая золотая монета, каждая кроха власти, каждая привилегия, с которой ты вырос, — наследие этого человека. Шуо думал, что ему станет легче, когда он выговорится. Что его чувства утихнут, если облечь их в слова. Но нет. На Лан Цяньцю и так многое навалилось. Теперь его ноша стала больше. Ещё тяжелее. И Шуо не стало лучше. — Тебе придётся простить мне моё нежелание меряться скорбью, — тихо говорит он. Ему не нужно дышать, но даже так вдохи выходят неровные. Он зло смотрит себе под ноги. — …Это же бред собачий. Глаза Шуо широко распахиваются: до этого он не слышал от бога резких выражений. — Ты не заслуживал того, что с тобой случилось. Твой брат тоже, и другие дети. И да, король Лан Ин был чудовищем, — соглашается Лан Цяньцю, хоть слова и даются ему с трудом. — Но проклятья… То, что ты обречён расплачиваться за выбор своих предков… Я не верю в это. Шуо вскидывает голову и смотрит богу прямо в глаза. Лан Цяньцю решительно и упрямо смотрит в ответ. — Мой отец, мои дяди и тёти, мои двоюродные братья и сёстры… Они все мертвы, потому что принц Аньлэ верил в проклятия и долг крови. Но это всё ложь. Может быть, если проклятия действительно существуют, они просто ставят тебя перед сложным выбором. Приносят несчастья и беды. Но твой выбор под давлением обстоятельств всё ещё остаётся твоим. — Есть разница между местью и правосудием. Наставник давно обучил его этому. — И ты, и я ищем правосудия. Ци Жун напрямую ранил нас обоих. Но наказывать людей за неподконтрольные им вещи, за то, что они не могут исправить, — это месть. Аньлэ решил отомстить моей семье. Но если ступить на этот путь, ему не будет конца. Шуо смотрит на него широко раскрытыми глазами, с его лица исчезает всякое выражение. Будто бы он видит принца Юнъани впервые в жизни. — …Что? — бубнит Лан Цяньцю, ещё сильнее нахмурившись. — Опять собираешься посмеяться и назвать идиотом? — …Нет, — тихо говорит призрак. — Я просто… хотел бы, чтобы ты сказал эти слова кое-кому много лет назад. Шуо разворачивается и исчезает в дверях монастыря, пробормотав: — Мне нужно проверить Гуцзы. Просто… если бы этот разговор состоялся… если бы этот человек послушал… Возможно, всё вышло бы по-другому.