No Paths Are Bound

824 ГОДА НАЗАД В давние времена на центральных равнинах процветало государство Сяньлэ. Широки были его земли и неисчерпаемы богатства, но больше прочих славились четыре его величайших сокровища: прекрасные женщины, захватывающие дух произведения искусства, ослепительная роскошь и прославленный наследник престола. Не было никого более любимого, чем Наследный Принц, Угодивший Богам. Но до его вознесения, до войны, которая за ним последовала, до того самого злополучного шествия по улице Шэнь У… В пиршественной зале придворные мужи и дамы вновь и вновь поднимают чаши с вином, танцуют и празднуют. — ДА ЗДРАВСТВУЕТ НАСЛЕДНЫЙ ПРИНЦ! …он был самым обычным ребёнком. Всю неделю дворец освещали фейерверки: королева родила здорового мальчика, будущего наследника престола! Это событие следовало отмечать с размахом. Череда неудачных беременностей проклятьем нависала над императорской четой Сяньлэ много лет. Люди судачили, что это оттого, что супруга Императора была его старше — он женился на сестре своего хорошего друга. Этот брак считался неудачным, ведь срок безопасного деторождения неизбежно сокращался. Но теперь, когда правящий род имеет наследника, народ Сяньлэ торжествует. Императрицу скрывает занавесь; она сидит на мягком ложе, стоящем на большом возвышении, — отсюда она должна наблюдать за пиршеством внизу, но… Она не может оторвать взгляд от ребёнка на своих руках. Мальчик широко раскрытыми глазами наблюдает за фейерверками, с любопытством слушает радостные песни и торжественные речи. — Мне кажется, он слишком тихий, — шепчет она, нежно отводя тонкие волоски сына с его лба. Они завиваются в мягкие колечки. Императрица была уверена, что новорожденный малыш расплачется уже через несколько минут шума и вспышек, но представление занимает его уже который час. Её муж улыбается и целует её в лоб. — Он рад побыть со своей матерью, — успокаивает он жену. — Как и я, всегда. Императрица старается не улыбнуться и напускает на себя грозный вид: — Нашел время заигрывать! Ещё и у всех на виду… Он целует её мягко и нежно, обрывая любые протесты. — Разумеется. Ты моя супруга. Она улыбается в поцелуй, и её сердце смягчается. — …И мать моего ребёнка. Мать. Она смотрит вниз, на сморщенное личико, и в груди разливается тепло. Она стала матерью. — …Мой мальчик, мой любимый маленький Се Лянь, — она склоняется к ребёнку, оставляет нежный поцелуй на его лбу и шепчет: — Добро пожаловать. — Ребёнок возится на её руках, прижимается теснее к материнскому теплу. — Мы так счастливы наконец-то с тобой познакомиться. Император ласково наблюдает за своей семьёй. Ему нет дела до пира и торжества, он видит только свою жену и ребёнка на её руках. И всё же, Се Лянь не обычный мальчик. Он наследный принц Сяньлэ, а потому родителям приходится соблюдать традиции. Выслушивать бессчетных послов из соседних земель и принимать их дары. Знатные господа со всего Сяньлэ тоже спешат отметить рождение наследника престола — склады наполняются сундуками с золотом и тугими рулонами шелка. В дар преподносят лучших лошадей и редчайшие диковинки со всего света… Но человек в самом конце процессии пришел с пустыми руками. Странный юноша. На вид ему не больше двадцати, но он сед как лунь, — его волосы такие же белые, как и его одежды. Он держится со спокойным достоинством, несвойственным юности. Странный гость не успевает подойти, как стражник заступает ему дорогу. — Остановись! Императрица улыбается, покачав головой. — Расслабьтесь, генерал Фэн. Позвольте бедному юноше хотя бы представиться. Генерал хмурится и с некоторым сомнением отступает, повинуясь команде своей правительницы. — Подойди. Юноша мягко улыбается. — Благодарю. Подойдя к правящей чете, он склоняется в глубоком поклоне, сложив перед собой руки. — По давней традиции впервые судьбу новорожденного принца должен прочитать Верховный заклинатель близлежащих земель, — объясняет юноша, склонив седую голову. — Я прибыл, чтобы предложить свои услуги. Императору хорошо знакома эта традиция — его собственную судьбу точно так же предсказал заклинатель в день его рождения. Он кивает. — Можешь приступать. Заклинатель кланяется и подходит к Императрице. Ребёнок на её руках чуть меньше положенного — мальчик родился раньше срока. Но его макушку уже украшает мягкий каштановый пух, которому со временем предстоит стать кудрями. Мэй Няньцин склоняется над младенцем и рассматривает сморщенную ладошку, читая по ней судьбу. И улыбается. Императрица не сводит с него настороженного взгляда. — …У него хорошая судьба? — Что ж, — заклинатель поднимает глаза. — Мальчик рождён под проклятой звездой, но, — он поднимает палец прежде, чем родители принца успевают отреагировать. — Это не повод для беспокойства. — …Уж прости, даос, но знак выглядит тревожным, — Император обеспокоенно хмурится. — Нет, нет… — Мэй Няньцин качает головой. — Это лишь значит, что человек с такой судьбой оставит в мире неизгладимый след. А уж каким этот след будет — безобразным или прекрасным — решать ему самому. — Ох… — Императрица, прерывисто вздохнув от облегчения, крепче прижимает Се Ляня к себе. — Это всё? — …Ему придётся работать не покладая рук, — предупреждает их заклинатель. — И лёгкой его жизнь не назовёшь. Но он воссияет ярче всех прочих. Маленькое красное личико морщится: мальчик зевает и отворачивается, утыкаясь носом в мамино платье. — …Ему ведь не будет очень уж тяжело? — Император улыбается, скрывая лёгкое беспокойство. — Даос, ему всего три дня от роду. — …Я вижу множество испытаний, — признаёт заклинатель. — Но знаки говорят, что он выдержит каждое и станет ещё сильнее, ведь он одарён величайшим благословением из возможных. Отец и мать одновременно выгибают брови, и Мэй Няньцин улыбается. — Его будут обожать и почитать, как никого другого. Весь мир от края до края будет у его ног. Но в его жизни будет одна великая любовь — та, что убережет его через все невзгоды. В конечном итоге разве не те, кто любит нас, ловят нас после каждого падения? — …Что ж, — Императрица улыбается, прижимаясь лбом к лбу сына. — Не могу дождаться встречи с любовью всей твоей жизни, мой хороший. Под радостные крики и песни в воздух взмывают новые фейерверки. Вся империя от края до края празднует в эту ночь, возжигая бессчетные палочки благовоний в храме божества, которому правящая чета молилась о благополучной беременности. Храме правителя Небес, Императора Цзюнь У. А теперь они с восторгом и радостью наблюдают, как их принц растёт. *** Но… — ВАШЕ ВЫСОЧЕСТВО! По императорским садам разливается звонкий смех. — ОСТАНОВИТЕСЬ! …иногда вырасти — задачка не из лёгких. — Ну ещё немножко! — кричит в ответ семилетний принц, вытягивая руки высоко над головой. — Я почти поймал её! Он подбирается и бросается вперёд одним точным прыжком… Но бабочка уже перелетела за стены дворца. А принц, не удержавшись, падает в куст, бесповоротно испортив и прическу, и многослойные шелковые одежды. — АЙ! — вскрикивает мальчик, перекатившись на спину. Под ворохом шелка обнаруживается содранная коленка. Может, однажды принц Сяньлэ и вырастет в великого воина, которому нипочём всякие порезы… …Но сейчас его губа вздрагивает и выпячивается, а глаза наполняются слезами. — МААААМ! Императрица вздыхает. — Мой хороший, разве я не говорила, что не стоит так прыгать? — Она торопится к сыну, оставив столик, поставленный для неё возле пруда с карпами кои. — Повезло, что ты отделался маленькой ссадиной. Её сын надувается, а слез становится больше. — Но я просто хотел её поймать! — Кого поймать, любовь моя? — Императрица откидывается назад, устало глядя на сына. — Бабочку! — заявляет Се Лянь, с прищуром рассматривая дворцовую стену. — Я просто хотел поздороваться! Императрица обдумывает ответ и целует пострадавшую коленку рядом с порезом. — …Бабочки должны жить в небе, со своими семьями, — объясняет она и, склонившись вперед, целует принца в нос. — А мой малыш — на земле, со мной! Се Лянь счастливо хихикает, обнимая мать за шею, напрочь позабыв про бабочек и содранные коленки. — К тому же… — продолжает матушка таким тоном, что Се Лянь мгновенно замолкает. — Нам уже пора во дворец. — …Мам! — стонет принц, отстраняясь. — Но ведь мои уроки на сегодня уже закончились! — Так и есть, — соглашается она. — И я отпустила тебя погулять… — Всего на ДВА ЧАСА! Императрица против воли смеётся, поднимая сына и увлекая его за собой. — Как будто это мало! Се Лянь надувается ещё сильнее, едва волоча ноги. — Они так быстро пролетели! — Тебе уже пора, — она улыбается, подталкивая его по коридору. — Сегодня важный день. Принц фыркает; его волосы топорщатся во все стороны. — Но мой день рождения уже прошел! — Се Лянь, — матушка качает головой. — Это не единственный важный день в году. — Я знаю! — он хлопает глазами. — Но праздник середины осени тоже ещё не скоро! — Глупый мальчик… — вздыхает она. — Уже успел забыть про сегодняшнюю церемонию? Се Лянь неловко замирает и пристыженно улыбается, во всю качая головой: — Ха-ха-ха… нет! Конечно, нет! Я помню, я практиковался! Императрица только вздыхает. Святые Небеса, и что прикажете с ним делать? — Но успел весь испачкаться, а значит… — сын обрывает её громким несчастным стоном. А значит, ему предстоит искупаться и переодеться заново. Вообще-то Се Лянь не имеет ничего против расшитых одежд и изящных причёсок. Ему нравится красиво выглядеть. Но вот процесс наведения красоты принц искренне ненавидит. Кому понравится, когда его запихивают (мягко опускают) в бадью с ледяной (старательно нагретой) вонючей (с добавлением эфирных масел) водой, а потом едва не сдирают кожу (моют мягчайшей губкой), пока слуги возятся с волосами? Все эти процедуры занимают целый час! По истечении часа юный принц чист, одет и причёсан. Его волосы забраны в тугой хвост, удерживаемый золотой заколкой с крупными жемчужинами, он держит за руку матушку — Императрица ведёт его по коридорам дворца. — А что, если он мне не понравится? — бормочет принц. — Конечно, понравится, — успокаивает его матушка. — Тебе все нравятся. Се Лянь надувается, ведь это неправда. Например, ему совсем-совсем не нравится придворный садовник: он слишком высокий, и у него страшные усы. — А что, если я ему не понравлюсь? Императрица не успевает ответить: принца уже подхватывает на руки отец. — Ты всем нравишься, — он устраивает мальчика у себя на плече. — Как тебя можно не любить? — Дорогой! — ругает своего супруга Императрица под радостный смех сына: Се Лянь обнял отца за голову обеими руками, чтобы удержаться на месте. — Мы только-только его отмыли! — И он всё ещё идеален, любовь моя, не волнуйся, — успокоив жену, Император поудобнее перехватывает сына и направляется в тронную залу. Внутри их встречает довольно формальное собрание: имперская стража в полном составе и их командир. Он стоит впереди всех, положив руку на плечо юноши. — Выпрямись, мальчик. Юноша тут же вытягивается в струнку, его лицо становится ещё бледнее и ещё серьёзнее, ведь он знает — сегодня самый важный день в его жизни. Первый день службы, которую он будет вести до конца жизни. Его единственной работы. Двери распахиваются, и весь мир вдруг сужается до одного этого мгновения. Мига, когда императорская чета входит внутрь вместе с принцем. Он одет в белое, красное и золотое, в его волосах сверкают драгоценные камни, и он улыбается ярче солнца. — Внимание! — раздается зычный голос командира, и все стражники единым жестом приветствуют своих правителей. Юноша, хоть и побелел от волнения, движется вместе с ними в идеальном тандеме и смотрит только вперед. — Что ж, — Император опускается на колено перед своим сыном и кладёт обе руки ему на плечи. — Ты помнишь генерала Фэна, так ведь? Се Лянь кивает, глаза у него чуть больше обычного. Генерал всегда был пугающей фигурой — крепко сложенный и усатый. Но садовник всё равно усатее и страшнее, а командир даже однажды покатал Се Ляня на спине. — Здравствуйте… Генерал Фэн опускается перед ним на колени и касается лбом пола в глубоком поклоне. — Для меня честь вновь видеть вас, Ваше Высочество. Позвольте представить вам моего сына, Фэн Синя. Юноша за спиной генерала выше Се Ляня на голову: не удивительно, ведь он старше принца на два года. У него смуглая кожа и аккуратно собранные волосы. И лицо… очень серьёзное. — Начиная с этого дня он станет вашим телохранителем и братом по оружию, и будет служить вам, пока не испустит последний вздох. Наследный принц кивает, покачиваясь с пятки на носок… пока не замечает, что все на него смотрят. Он тут же прокашливается. — Ты, эм… Принц протягивает руку, изо всех сил стараясь быть Очень Серьёзным. — …Обещаешь так и сделать? Матушка бросает на него разочарованный взгляд, а Се Лянь продолжает: — Клянёшься всегда меня защищать? (Теперь ей яснее ясного, что сын даже не прикасался к свиткам с церемониальными репликами) Не обращая внимания на смазанный ответ, Фэн Синь опускается на колени… (Юноша, в отличие от наследного принца, практиковался всё утро) …берёт руку принца в свои и целует её. Хотя мальчик изрядно смутился, узнав об этом обычае от отца, правила есть правила. — Клянусь! Се Лянь улыбается и стоит неподвижно, олицетворяя величие и грацию, — целых полминуты, пока Фэн Синь отбивает нужное количество поклонов и поднимается на ноги. Стоит ему распрямиться, и принц становится будто маленький шарик энергии; он аж подрагивает от восторга, внезапно осознав… Что у него, впервые в жизни… — Хочешь посмотреть мою комнату? …появился друг-сверстник. Не совсем одного возраста — всё-таки Фэн Синю почти десять — но ведь совсем рядом! Новоизбранный телохранитель замирает, обернувшись на отца, но генерал только пожимает плечами. — Если Дянься так хочет, ты можешь идти. Се Лянь, просияв, тут же разворачивается на пятках и стрелой вылетает из тронной залы. Как только оторопевший Фэн Синь приходит в себя, он бросается следом за ним: — Подождите, ваше высочество! Они проведут весь день вместе; Се Лянь покажет ему все свои вещи и игрушки, которые теперь у них общие. Наверное, это всё кажется новому другу по-детски глупым: Фэн Синь ведь старше… Может, он подумает, что Се Лянь совсем ребенок, но… Он слушает очень внимательно, и ходит за принцем, будто тень. И Се Ляню больше не одиноко. *** Далеко на Севере разворачивается другая, намного более неприглядная сцена. БАМ! Золотой кубок падает на пол, разливая вино по ковру. Дорогая диковинка, ручная работа… но пятно уже не свести. — Цинь Юань, держи себя в руках! — ДУМАЙ, О ЧЁМ ПРОСИШЬ! Молодая женщина мечется по комнате, будто раненое животное; её темные волосы, не собранные в прическу, обрамляют красивое лицо. Много кто желал заполучить себе её ум, достоинство и талант. Теперь она бледна, а под глазами залегли глубокие тени. Она бросает полный ненависти взгляд на своих родителей. — Надеюсь, вы оба счастливы! — шипит она, дрожа. — Я вышла замуж за свинью ради вас! А теперь, стоит ему только вернуться из Сяньлэ, как он… Она замолкает, в ужасе зажав себе рот. Не может заставить себя посмотреть на колыбель в углу комнаты, не может вынести саму мысль об этом. — Дорогая, — её мать хмурится, неловко обмахиваясь веером. — Ты слишком нелестно о нём отзываешься. Неужели ты думаешь, что он отвергнет ребёнка… Конечно, ей легко говорить. Она носит серьги, купленные мужем Цинь Юань. Повозка, на которой они приехали сюда, тоже была подарком. Конечно, родители будут стараться обелить каждый его поступок: за чей ещё счёт они могут позволить себе богатую жизнь, о которой всегда мечтали? Старый обнищавший род, цепляющийся за соломинку, лишь бы вновь насладиться роскошью. — Он так и поступит, — бормочет Цинь Юань. — Потому что он глупый и жадный… и жестокий. Он бросит один взгляд на мальчика и решит, что ребёнок урод, и тут же… Он не захочет мириться с позором. — Забавно… — подаёт голос сестра Цинь Юань, склонившаяся над колыбелью. Какой интересный малыш. Даже с учётом его красного глаза — жуткое зрелище, она должна признать — у него милое личико. Круглые щёчки, как и полагается младенцу. Черные волосики топорщатся во все стороны. — …Я-то думала, что его больше расстроит тот факт, что ты родила доношенного здорового ребёнка после… Она замолкает, склонив голову к плечу. — Сколько прошло с вашей свадьбы? Пять месяцев? Даже меньше. Цинь Юань краснеет, но не говорит ни слова. Вдобавок ко всему, ребёнок не похож ни на кого из них. От матери у него только волосы, и всё. — А ведь он ещё и рождён под проклятой звездой, — сестра задумчиво тянется к мальчику и тыкает его в щёку. Он беззубо смеётся, не зная, что стал предметом такого тяжелого спора, и хватается обеими руками за её палец. — …И что с того? — Я думала, что такой ребёнок может родиться только у людей, которые глубоко и искренне любят друг друга, — она бросает взгляд на Цинь Юань, выгнув бровь. — Стоит ли мне предположить, что ты успела полюбить своего… как ты его назвала? “Глупого, жестокого и жадного” мужа? Цинь Юань не отвечает, и её отец раздраженно вздыхает. — Почему ты промолчала, когда мы подписывали контракт? — …Потому что я не знала, — бормочет она, обхватив себя руками. — Не была уверена, пока не… Она родила так рано. Сильного, здорового мальчика. — …А что настоящий отец ребёнка? — стонет её мать, теребя жемчужное ожерелье. Она уже говорит о случившемся с презрительным осуждением. — Он может быть полезен? Или кто он ты тоже не знаешь? Губы Цинь Юань кривятся в горькой улыбке. — Удивительно, почему дочь такой заботливой и внимательной матери пошла искать любовь на стороне, правда ведь? — она отворачивается к шкафу, в котором хранится спиртное. — Никто ведь и подумать не мог. — Не вини мать в своих ошибках… — Я говорю вам, — Цинь Юань устремляет на родителей тяжелый взгляд, вцепившись в край стола. — Что мой сын, ваш ВНУК, в опасности. А вас заботит лишь то, с кем и как часто я спала?! Ха! — она наливает себе ещё вина. — Поверить не могу. — Поэтому она и спросила про отца ребёнка, — встревает её собственный отец, нахмурившись. — Думаешь, он сможет помочь? — … — какое-то мгновение Цинь Юань молчит, разглядывая вино в своём кубке. — …Нет, — тихо отвечает она наконец, опустошая кубок в два глотка. — Я не могу его попросить. — Что, он настолько мерзавец? — подаёт голос сестра, наблюдая за мальчиком в колыбельке: он всё ещё играет с её пальцем и смотрит вокруг большими любопытными глазами. — Не станет помогать своему ребёнку? — …Станет, — Цинь Юань качает головой. — Он честный человек. Но… — Но? У его помощи будет своя цена, и Цинь Юань не готова её заплатить. Не готова своими руками впутывать сына в мир, от которого она хочет держать его как можно дальше. — …Я не могу просить его, — повторяет она, покачав головой. — Вариантов становится всё меньше, — хмурится её мать. — Разве мы не можем просто… отдать его в чью-нибудь хорошую семью на воспитание? — Нет, — Цинь Юань яростно трясёт головой. — Это тоже не выход. — Но… — Ты закричала, когда впервые взглянула в его лицо, — обрывает Цинь Юань, сжимая в ладони пустой кубок. — Мой муж скорее всего выбросит его в окно, как только увидит. Я не могу никому доверить… Она — мать этого ребёнка. Она любит его. Она его защитит. Цинь Юань не может доверить это никому другому. Мир жесток, люди будут видеть в её сыне лишь то, что первым бросается в глаза. Его “уродство”. Может, её любовная связь была ошибкой, но она не оставит своего сына. Ни сейчас, ни когда-либо ещё в будущем. В конечном итоге родители приходят к соглашению: они скажут её мужу, что ребёнок родился раньше срока, мёртвый. Её сына тем временем примут в дом родителей как слугу, чтобы он рос там, невидимый, в тепле и относительной безопасности. Ходили даже разговоры отослать его в Сяньлэ, но… — Я знала, что ты решишь сбежать, — говорит сестра тем же вечером. Она застала Цинь Юань посреди сборов: та запихивает вещи в дорожную сумку под светом свечи. — Куда пойдёшь? — …Родители отослали бы его подальше при первом удобном случае, — бормочет она. — А я сама проложу нам дорогу. Ей придётся залечь на дно на пару лет: её муж, без сомнений, устроит из поисков целое представление, ведь он не выносит насмешек. Рядом с Цинхэ живёт одна неплохая семья. Старший сын в ней… придерживается открытых взглядов и приходится Цинь Юань другом. Ему не будет дела до ребёнка одной из своих наложниц. Пока её сын растёт, Цинь Юань сумеет смешаться с толпой, остаться незамеченной. Не самый плохой план. Если ей повезёт, он даже может сработать. — …Я всегда восхищалась твоим характером, — вздыхает её сестра, разглядывая племянника. — Такая уверенная в себе. Независимая. Свободно идущая своим путём. Если начистоту, я тебе завидовала. Конечно, сейчас завидовать нечему — в её-то положении. Она понимает. — Но твоя гордыня в итоге сыграла с тобой злую шутку, — заключает сестра. — Если бы ты не держала всё в тайне до последнего, я могла бы помочь тебе, цзецзе. — …Да, — бросает Цинь Юань, затягивая дорожный мешок. — Твои замечания сегодня днём очень мне помогли. — Я злилась, что ты даже мне ничего не сказала, — признаёт молодая женщина. — К тому же, родители в жизни бы не поверили, что твой муж без веских причин убьёт ребёнка. Но… — она бросает на мальчика ещё один взгляд. — Думаешь… его глаз — это какое-то проклятье? Не подвергаешь ли ты себя опасности? — …Нет, — Цинь Юань закидывает сумку на плечо и качает головой. — Это не проклятье. Она всем своим сердцем верит, что глаз, который другие считают уродством — не изъян, а благословение. В сказках, которые она читала ребёнком, всегда говорилось, что из величайшего испытания рождается величайшая сила. — …Можешь ещё кое-что мне сказать? Прежде чем уйдёшь? Цинь Юань, помедлив, кивает. — Отец мальчика… Кто он на самом деле? Старшая из сестёр замирает, слегка ссутулившись. Теперь невозможно разобрать, кого из них двоих она пытается защитить. — …Его зовут Хун. — Отца? — Моего сына, — бормочет Цинь Юань. — Его отец был солдатом. И он любил меня. То, как она это говорит… — …Он умер, цзецзе? Она молчит какое-то время, ссутулившись. — …Да, — лжет Цинь Юань, и выходит так легко, так естественно. — Ещё до свадьбы. Я поэтому… не знала наверняка. Всем гордецам приходится научиться отлично лгать, ведь ложь — лучшая броня. И в её случае… он всё равно что мёртв. Это одна из причин, по которой им нужно уйти. Потому что если он найдёт её, он найдёт мальчика. Если он узнает правду… Цинь Юань знает, что он не станет скрывать отцовство. Он признает мальчика своим, и приведёт Хуна в мир, который… В котором ребёнку не место. В ту же ночь она навсегда покидает свой дом, не оставив ни письма, ни даже прощальной записки. Отворачивается без малейших колебаний от богатой и сытой жизни, которую могла бы прожить. Её сердце знает, что сделало правильный выбор. Её Хун-эр особенный. Когда-нибудь он изменит мир. Она держит путь на Север, прижимая к груди своё дорогое дитя, ищет укрытия и безопасности в стенах его могучих городов. Путешествует пешком или верхом, если подворачивается возможность. Но в отличие от всех прошлых своих путешествий… в этом Цинь Юань никому не молится. *** Государство Сяньлэ расцветало всё больше с каждым новым годом, а вместе с ним рос и наследный принц. Шесть лет спустя он превратился из очаровательного семилетнего разбойника в почти-подростка, и все эти годы его дорогой друг не отходил от него ни на шаг. Бегал с ним по дворцу. Вместе учил уроки. Сидел по ночам, слушая, как принц зачитывает вслух рассказы и стихи со старых свитков. Тренировался с ним днями напролет и вместе с ним рос. Разве что… Фэн Синь всё же растёт быстрее принца. И чем старше Се Лянь становится, тем труднее этого не замечать. Он хочет быть хорошим другом, поздравить своего телохранителя с его высокостью и сильностью, и всем вот этим. Будто это какое-то достижение, но… — Ваше высочество? — Фэн Синь моргает. — Ты в порядке? Фэн Синь всё ещё склоняется над рекой, его волосы распущены — редкость — и успели намокнуть: он умывался. Наверное, всё по-честному. Конечно, Фэн Синь выглядит старше, ведь он и есть старше. На два с половиной года старше Се Ляня, и он… Взгляд принца прикипел к капле воды, скользящей по сильной руке. Она скатывается по смуглой коже, очерчивает мышцы, пока не исчезает в сгибе локтя. Се Лянь… видите ли, он… — Се Лянь? Принц, вздрогнув, поднимает взгляд. — Хм-м? Фэн Синь склоняет голову к плечу, вскинув бровь. — Тренировка была слишком сложной? Ты какой-то рассеянный. Ох. — …Я в порядке! — быстро выдаёт принц. Раз для Фэн Синя было не сложно, то и для него тоже. — Я просто задумался, вот и всё! Он бросает взгляд на холмы, за которыми прячется дворец, и вздыхает, опустив плечи. — …Нам, наверное, стоит вернуться. Сейчас у принца столько дел — занятия, тренировки, снова занятия — что ему удаётся вырваться из дворца гораздо реже, чем хочется. По крайней мере вырваться не по делам. Так, для удовольствия. Фэн Синь кивает и отряхивается, будто мокрая собака, и собирает волосы в небрежный пучок. — Конечно. Пока они идут к дворцу, в его стенах происходит совсем другой разговор. Между Императором и главным Наставником. — Я не имел в виду никаких дурных намерений по отношению к ребёнку, — вздыхает Мэй Няньцин, говоря полушепотом. — Но вся эта ситуация… Император выглядит уставшим. Он тяжело опирается о перила террасы, оглядывая сады дворца. — И как прикажете поступить, Наставник? — бормочет он. — Отослать его куда подальше без малейшей гарантии, что он удержит язык за зубами? Или, может, приказать казнить? — Ни то, ни другое, — качает головой его советник. — Разве он не работал всё это время на кухнях? Почему бы не оставить его там? Зачем… — Мэй Няньцин оглядывается и продолжает ещё тише: — Зачем приближать его к Наследному Принцу? Разве это не безумие? Император Сяньлэ молчит какое-то время, глядя, как ветер пригибает к земле траву. — …Видите это кольцо? — он поднимает руку в воздух, показывая золотой ободок с крупным камнем. — Оно ничего для меня не значит. У меня есть ещё две дюжины таких же. Слова звучат жестоко и бесчувственно. — Но для простого человека оно стоит целое состояние. Больше, чем он сможет заработать за всю свою жизнь, — Император пожимает плечами. — Если я отдам это кольцо кому-нибудь с улицы, три поколения спустя эти люди всё ещё будут пользоваться благами моего дара. Вы понимаете, к чему я клоню, Наставник? — …Боюсь, что нет. — Если я оставлю его на кухнях, то смогу не спускать с него глаз, это так, — соглашается Император. — Но на этом всё. Однако, если он станет личным слугой принца… — в Мэй Няньцина впивается острый взгляд. — Он сможет обеспечивать целую семью. У него много сестёр, насколько я знаю, и нет отца. Наконец, Наставник понимает план. — …И в таком положении у него нет причин говорить о случившемся. Если он расскажет, то всего лишь потеряет всё. — В точку. И он — не угроза моему сыну. Я бы даже сказал, что общение с ним пойдёт Се Ляню на пользу. — Император пожимает плечами. — Се Ляню стоит побыть рядом с… Он почти говорит “обычным человеком”, но в их случае это не совсем правда. — …кем-то схожего возраста из другого сословия, — заканчивает Император. Мэй Няньцин сомневается, что общение с этим уличным мальчиком — необходимый для принца опыт. В конечном итоге, Се Лянь и без этого склонен сострадать и брать в расчет интересы других. Это решение скорее принято из страха за собственную шкуру, но Мэй Няньцин выбирает отступить. — …Хорошо, — соглашается он. — Я последую за волей вашего величества. — Славно, — улыбается Император, прекрасно зная, что у Мэй Няньцина не было права голоса. В конечном итоге, вся эта ситуация — семейный вопрос. — А теперь, если вам не трудно… Это вежливая просьба убраться подальше, и Наставник достойно её принимает, склонившись в поклоне. — Конечно, Ваше Величество. Он покидает балкон. Само это здание даже не входит в дворцовый комплекс, его построили для совещаний чиновников помельче. Генералы и министры бывают тут время от времени, а вот для членов правящей семьи оказаться здесь — большая редкость. Поэтому юноша, которого привели сюда, замирает как вкопанный, едва увидев, кто ждёт его в комнате. Он тощий для своих лет. Кожа у него темная от многих лет работы под солнцем, но от одного взгляда на Императора в его лице не остаётся ни кровинки. — П-прошу простить, в-ваше величество, — он сгибается пополам, быстро пятясь в сторону двери. — О-ошибся комнатой… — Нет, — поправляет его правитель, наблюдая за юношей с мрачным лицом. — Я позвал тебя сюда, Му Цин. Мальчик замирает, не успев добраться до двери, так и не разогнувшись. У него дрожат плечи. — …Я ничего не говорил, — шепчет он, очевидно напуганный. — Я знаю, — Император Сяньлэ делает шаг вперёд, не сводя с ребёнка тяжелого взгляда. Подмечая, как тот привычно прячет глаза. Как старается не отходить далеко от двери. — Ты ни в чём не виноват. Ребёнок молчит, будто воды в рот набрал. Императору кажется невозможно странным, что он выкроил время для встречи с сыном прачки и резчика по дереву. Обычно такими вещами занимаются его подчинённые. Какое безумие, что теперь это его работа, однако… Некоторые вопросы слишком тонкого характера, и потому требуют личного вмешательства. И всё же, он не может не спросить: — Сколько тебе лет? Му Цин не поднимает головы, в его груди грохочет сердце. — В следующем месяце будет тринадцать, ваше величество, — шепчет он охрипшим голосом. Император разминает переносицу большим пальцем. …Он и правда ровесник Се Ляня. Благие небеса, об этом тошно даже думать. — …Моему сыну недавно исполнилось тринадцать, — он заставляет свой голос звучать легко и ровно. — В этом возрасте ему пора сменить кормилиц и нянечек на… личного слугу. Ничего нового в этой работе для мальчика не будет, разве что составление причёсок и шитьё нарядов требуют навыков… Но в его возрасте их легко освоить. И всё же… Императоры не раздают повышений своим слугам. Слуг повышают другие слуги и управляющие дворца. Раз он пришел сам… — …Это взятка? — осторожно спрашивает Му Цин. — За молчание? Потому что я п-правда не собирался… — Я знаю, — спокойно повторяет Император Сяньлэ. — Думай об этом иначе… Я, как и прочие вовлеченные люди, уведомлён о страданиях, которые перенесла твоя семья. И за это… ответственность лежит в том числе и на мне. Му Цин бросает на него быстрый взгляд из-под ресниц, поджав дрожащие губы. — Думай об этом как… о возможности, — объясняет правитель. — Ты будешь подле моего сына денно и нощно. За твою работу будет полагаться щедрое вознаграждение. Ты получишь то же образование, что и он. Сейчас идут разговоры о совершенствовании в монастыре на горе Тайцан… Он ненадолго замолкает. — И никто больше не попросит тебя ни о чём неподходящем, — тихо добавляет Император; от этих слов мальчик только сильнее пятится. — Вместо взятки… Давай считать, что я пытаюсь исправить несправедливость. Юноша не спорит, но Император знает, что он слишком циничен и никогда не поверит в бескорыстную помощь. И в этом он прав. — …В наших общих интересах держать тебя подле семьи Се. Чтобы ты был рядом и был предан ей, — тяжелый взгляд придавливает Му Цина к полу. — Мне не хотелось бы вредить ребенку, чтобы замять случившееся. Прими этот жест доброй воли. Используй его возможности. И, если ты умён… (Они оба знают, что мальчик умён, — иначе не прожил бы так долго) — …то забудешь обо всём и начнёшь с чистого листа. На этих словах Му Цин почти перестаёт слушать. Он может использовать эту возможность, может начать с чистого листа — на свете вообще очень мало того, чего он не смог бы сделать ради своей семьи. Он и оказался-то здесь именно поэтому. Но он не может забыть. Как бы отчаянно он этого ни хотел. Как бы ни притворялся, что уже забыл. В предложении Императора есть свои подводные камни. Возможности, да… Деньги. Но еще оно значит, что Му Цин будет жить во дворце, вдали от мамы и сестер. Отчаянно пугающая мысль для ребёнка, но какой у него выбор? — …Благодарю, ваше величество, — бормочет он, не поднимая головы. — Я приложу все силы. Конечно, императору нет нужды угрожать — он уже это сделал. Сказал, что не хочет вредить ребёнку. Но может, если потребуется. Это всё ещё выбор. Один неверный шаг. Один ускользнувший секрет. Любой слух, мельчайшее подозрение, что он предал доброту правящей семьи, и для него все закончится. Рухнет. Император будет жить с чувством вины, а тайны останутся тайнами. И Му Цин удерживает свой карточный домик на самом краю. *** Когда Се Лянь возвращается во дворец к обеду, он почти ждёт, что Наставник устроил на него засаду и вот-вот набросится из-за угла с причитаниями и выговорами за опоздание — принцу уже пора бы начать готовиться к вечерней медитации. Однако… У дверей его встречает не Наставник, а матушка. — Хороший мой, — она улыбается, выходя ему навстречу, а после целует в лоб. — Как тренировка? Ох, Фэн Синь, — Императрица оглядывает юношу с головы до ног. — Ты в порядке? Ты будто в реку упал… Юноша, оживившись, трясёт головой: — Нет, что вы, ваше величество! Я просто упал в грязь и потом помылся! Хотя он говорит “упал”, на деле это Се Лянь не рассчитал силу и случайно толкнул его во время тренировочного боя, отчего Фэн Синь покатился по земле. (Конечно, Се Лянь сразу же извинился, хоть его друг и настаивал, что всё хорошо) — Ясно… — Императрица со вздохом оборачивается к Се Ляню. — Что ж, у нас есть для тебя новости. Как ты помнишь, недавно почил твой Дядя… Никто не расстроился, но принц всё равно кивает. — …Поэтому моя сестра приезжает жить во дворец вместе с твоим двоюродным братом, Ци Жуном. Разве не славно? Принц ничем не выдаёт своих мыслей на этот счёт: его лицо будто задеревенело, как бы он ни пытался изобразить на нём что-то похожее на радость. Матушка души не чает в своей сестре, Се Лянь знает. А ещё он знает, что Тётушка после смерти мужа сильно сдала, — понятно, зачем приводить её во дворец. Но Ци Жун… Слушайте, Се Лянь понимает, что должен быть к нему добр, должен о нём заботиться… Семья всё-таки. Но что-то в Ци Жуне есть такое, от чего у принца мороз по коже. Матушка, тем временем, продолжает: — Ох, чуть не забыла: сегодня был выбран твой личный слуга. М… М… Ох, небеса, мне же только что сказали, как его зовут… — Му Цин, ваше превосходительство, — раздаётся тихий голос. Се Лянь присматривается внимательнее, и действительно замечает мальчика своих лет за спиной у матери. Он высокий и тощий, а длинные чёрные волосы забраны в тугой хвост. — Ох, — принц улыбается, делая шаг вперёд. — Привет! Очень приятно с тобой познакомиться. Слуга вежливо кивает и низко кланяется, сложив за спиной руки. Се Лянь бросает взгляд на Фэн Синя. — Поздоровайся, хорошо? Он теперь будет с нами каждый день. — О… — юноша, растерянно похлопав глазами, кивает куда-то в сторону Му Цина: — Приятно познакомиться. Черноволосый мальчик бросает на них быстрый взгляд, ненадолго задержавшись на лице Фэн Синя, а потом опускает глаза. — …Клянусь, я буду усердно работать. Принц рассеянно кивает, и… — Хочешь посмотреть мою комнату? …Некоторые вещи остаются неизменными.