worth it, стоить того

Леви молча смотрел на то, как Биса перемещалась по квартире и собирала вещи. Его невеста бесшумно ходила по квартире, нахмурившись, сосредоточенно думая, что еще не взяла. Леви понимал ― она не хочет возвращаться сюда еще раз. Их встречи слишком неминуемы, чтобы Биса терзала себя еще и так. Она едва сказала ему десять слов, когда зашла, но общий смысл Леви уловил ― она собирает вещи и уходит. Леви знал, что был не слишком хорошим парнем. Он часто задерживался на работе, иногда, чтобы не будить девушку поздними возвращениями домой, спал в гостиной, не имел привычки целовать по утрам. А она… Биса никогда не жаловалась, глубоко в душе понимая, что Леви старается ради семьи, хочет дать своей любимой все лучшее. Кроме того, Леви умел проявлять заботу по-другому ― он всегда отвозил ее и забирал, откуда она просила, особенно поздним вечером, наблюдал, чтобы она одевалась по погоде, напоминал сообщениями о возможном дожде или снегопаде, готовил для нее, никогда не забывал про годовщину. Он был не слишком хорошим парнем в каких-то вещах, а в каких-то оказывался лучшим ― по крайней мере для Бисы. И с этим вполне можно было жить, если бы не один вопрос, который все копился, и копился в душе Бисы, и под конец вылился в обиду и разочарование, окончательно укрепив свои корни в романтичной душе молодой женщины. Имя этому вопросу было Эрвин Смит. Леви родился в довольно бедной семье, и его жизнь не обещала бы ему чего-то яркого, если бы после смерти матери им не заинтересовались органы опеки. Близких родственников со стороны матери не нашлось, про отца Леви и вовсе ничего не знали, поэтому его довольно быстро определили в приют. Отец Эрвина работал там учителем и заметил незаурядный ум нового воспитанника. Когда Леви чуть подрос и оклемался после сложного детства, мистер Смит предложил ему частные занятия по истории, чтобы потом Леви сам мог стать профессором, и Аккерман зацепился за возможность стать человеком. В семье мистера Смита он познакомился с Эрвином, парнем, на несколько лет старшего него, и несмотря на резкий характер Леви, они подружились. Причем как ― на всю жизнь. В двадцать лет Леви устроился на работу в школу, совмещая с учебой в вузе, в двадцать пять устроился в институт, снова продолжал учиться, и вот почти в тридцать один он стал преподавателем по всемирной истории и еще нескольких предметов в одном из лучших университетов страны. И в том же году он впервые влюбился в девушку ― студентку третьего курса — Бису Гувер. Биса была совершенно не его уровня, точнее он не ее ― Леви это понимал. Она и ее брат Бертольд состояли в десятке лучших учеников университета, занимали первое и второе места в списках и выросли в довольно обеспеченной семье медиков, а теперь и сами шли по этому пути. Бертольд выбрал стезю терапевта, в то время как его сестра уверенно пробиралась по пути офтальмолога ― поскольку сама имела проблемы со зрением. Всемирная история нужна была им как собаке пятая нога, но оба Гувера выбрали ее и пока успешно сдавали, оставаясь круглыми отличниками. Леви не питал никаких надежд на отношения со студенткой, и никто бы не мог обвинить его в том, что он вообще что-то к ней чувствовал, но Биса вскоре уловила это. Мужчине было стыдно признаться, но именно Гувер и сделала первый шаг к нему. Аккерман не был уверен, что смог бы всерьез «подкатить» к Бисе Гувер ― серьезной, собранной, но нежной, доброй и спокойной девушке. Она была выше него, что порой забавляло других людей, но Леви не обращал внимания. Он любил ее, любил, как она говорила, как она выглядела, любил то, что она думала и чувствовала. Темноволосая, всегда в темной одежде, стройная, с серыми глазами ― она была похожа на ожившую мечту. Можно сказать, что их отношения начались спонтанно. Однажды они вместе работали в учительской ― Леви заполнял методико-педагогические программы, которые он ненавидел, а Биса что-то искала в компьютере своего куратора по научной работе, Дариуса Закклая, чтобы внести необходимые вправки ― как позже узнал Леви, ее ноутбук был в ремонте, и Закклай разрешил воспользоваться своим рабочим. Был поздний вечер, когда они оба освободились, и Леви неожиданно предложил проводить ее до дома. Биса удивилась, но, конечно же, согласилась. Всю дорогу она пыталась понять намерения профессора, с которым ее связывал весьма неловкий флирт с ее стороны и еще более неловкие попытки ответить на него — с его. Неловкий, но нежный поцелуй в губы стал ответом на все ее вопросы. Первое время Биса жутко нервничала и говорила всякую ерунду, но, кажется, Леви больше заботило его собственное поведение. Он очень ответственно подходил к их встречам и продумывал все до мелочей. В конечном итоге, их отношения стали основываться не только на взаимном интересе. Оказалось, что у них довольно много общего. Их свидания проходили в самых неожиданных местах. Биса порой оставалась с ним в учительской под благовидным предлогом, и они работали вместе. Потом они гуляли, он покупал ей мороженое и слушал, как она взахлёб рассказывала о своей безумно интересной работе. Леви идиотом не был, но медицина была ему не слишком близка, и то, с каким трудом он пытался погрузиться в непонятную для него сферу, стало важным знаком с его стороны для Бисы. Иногда он водил ее в рестораны, рассказывал о прошлой работе, интересовался ее собственной жизнью, а потом вел танцевать. Длинноногая Биса оказалась никудышной партнершей, поэтому это больше походило на плавные покачивания в такт музыке, но они оба все равно наслаждались. Через семь месяцев Бишамон переехала к нему. Это было странное чувство — вновь с кем-то жить, но, кажется, Леви был счастлив. Ему нравилось, что кто-то постоянно мог выслушивать его раздраженные монологи, что она каким-то невероятным образом угадывать, когда лучше поговорить, а когда просто принести горячего чаю. Биса вообще знала о нем все. Иногда Леви думал, что она понимает его лучше, чем он сам. Но, что не удивительно, мужчине было с ней хорошо. Они оба были счастливы, разделив свою жизнь на двоих. И в скором времени выбор был сделан. Ее родители, несмотря на их разительные отличия в жизни приняли его ― да и не могли не принять, видя, как счастлива влюбленная дочь. Бертольд какое-то время наблюдал за ними, а потом также принял ее выбор. Как пришлось со всем смириться и узнавшему уже позднее руководству университета ― когда и предложение было сделано, и до конца учебы Бисы оставалось не так уж и много. Сам Леви чувствовал, что Биса та, что нужна ему, он ее действительно любил. Она засела так глубоко в его сердце, что вырвать ее оттуда не представляло возможным. В одно утро, проснувшись раньше будильника и наблюдая, как она сопит в его кровати, Леви вдруг понял, что нашел своего человека в этой жизни. Эрвин никогда не вмешивался в отношения друга, никогда не обвинял его в отношениях с девушкой-студенткой. Леви познакомил их с Бисой, и они довольно хорошо приняли друг друга. Эрвина не было много в их жизни, он спокойно ушел в тень, позволяя лучшему другу строить свою судьбу. Все было аккуратно: без неловких встреч и вмешательств. Леви проводил время со своей девушкой, иногда ― с Эрвином, порой они втроем проводили время, иногда в компании. Казалось, идеальный баланс найден. До того момента, как Леви выбирал Эрвина, а не Бису. Это не часто происходило, просто иногда случались ужасные моменты, когда Леви должен был помочь Эрвину. Эрвин весьма неудачно женился на девушке, которая сначала казалась довольной милой, пусть и с некоторыми алкогольными проблемами, но потом начала быстро идти вниз и устраивать истерики из-за всего на свете. Смерть их второго ребенка пару лет назад окончательно подкосила весь брак Эрвина. И конечно же, Леви, как преданный друг, бросался к нему на выручку, прекрасная, зная, что в случае необходимости Эрвин поступит так же. Раньше это было проще, но когда появилась Биса в его жизни, пришлось соблюдать баланс. В обычное время это было просто, но когда что-то происходило, Леви думал только об этом своем чувстве долга, который вел его к Эрвину Смиту. Вел, вопреки чувству любви, которое тянуло его к Бисе Гувер и всегда проигрывало. Но справедливости ради Леви мог сказать, что Эрвин просил его приехать всего два или три раза. Он не требовал присутствия с ним из-за каждой ссоры или мелочи, но Леви, узнавая об этом, сам срывался с места. Часто звонил испуганный сын Эрвина, который только и знал номер Аккермана. Иногда звонили из больницы или полиции, когда происходило что-то совсем ужасное. Конечно, Леви срывался с места ради лучшего друга, даже если сам этот друг его не просил. Наедине с собой Леви думал, что если бы Эрвин знал, каким испытанием подвергаются отношения с Бисой из-за этого... инстинкта Аккермана, что ли, он бы самолично добавил себя в черный список на телефоне Леви. Биса не знала, но из-за того, что жена Эрвина в очередной раз напилась и заснула, оставив без присмотра старшего сына, а мальчик упал и чуть не разбил голову, сорвалось первое предложение Леви руки и сердца Бишамон, с которой они на тот год были знакомы уже год и четыре месяца жили вместе. Леви все сделал аккуратно, чтобы Биса ничего не заподозрила, но за пару мгновений до самого предложения позвонил Эрвин и попросил приехать. Он был в таком шоке, что вряд ли сам понимал, зачем звонил, и Леви сорвался туда, чтобы быть рядом и помочь. Биса узнала о том, где ее парень, только через пару часов. Леви сделал предложение Бисе позже, и она согласилась, и ни о чем не узнала, но внутри Аккермана так противно свербело, словно в предчувствии беды. Он не хотел выбирать вообще, но почему-то всегда выбирал Эрвина. Не Бису. После таких срывов, выбора в пользу друга, Леви всегда после старался смягчить свой проступок, и Гувер относилась к этому с пониманием… И все-таки Леви не мог не заметить, как охладело до этого положительное отношение Бисы к Эрвину. Теперь, когда они встречались, Биса улыбалась ему как человеку, которому обязана была улыбаться из-за дружбы с ее парнем. До позавчерашнего дня. Он не пришел. Биса ждала его, но он так и не появился. А все из-за того, что Эрвин попал в больницу. Леви был самым близким другом Эрвина, а в срочных вызовах обнаружили только номер Аккермана. Поэтому, когда Эрвина доставили в больницу с оторванной рукой после автомобильной аварии, Леви, конечно же, помчался туда со всех ног. Совершенно забыв про Бису. Он даже не удосужился позвонить своей невесте. Это была их важная годовщина, но Леви банально не явился на свидание, хотя сам же забронировал столик в шикарном ресторане, чтобы порадовать девушку. Кроме того, он десять часов пропадал неизвестно где. Уже потом, через знакомую Эрвина, Ханджи Зое, работавшую с Леви в университете, о случившемся узнала Петра Рал, у которой Ханджи была куратором. Петра сообщила Энни Леонхарт, Энни сказала своему парню Бертольду, а тот — сестре. Ситуация казалась вполне ясной. Когда Леви, измученный десятичасовым ожиданием исхода операции, закончившейся комой Эрвина Смита, взволнованный, не спавший, разбитый пришел домой, первое, что бросилось ему в глаза ― отсутствие вещей Бисы в коридоре. Мелочь, но Аккерман сразу заметил. Ее расчёски, заколки и резинки в вазочке, косметичка, верхняя одежда, туфли и кроссовки, всегда составляющие пары его обуви ― всего этого не было. Леви прошелся по квартире и понял, что исчезло много других вещей, которыми Биса пользовалась чаще всего. Он позвонил ей, но абонент был вне зоны действия. Он позвонил ей трижды, а затем стал обзванивать друзей. Из-за усталости даже не почувствовал какого-либо беспокойства. Брат Бисы, Бертольд Гувер, также не взял трубку. Звонить родителям Гуверов смысла не было. Но уже первый ответивший поставил его в тупик. Лучший друг брата Бисы, Райнер Браун, едва услышав голос Леви, закричал, что, если он еще раз позвонит, Райнер вырвет ему язык, после чего скинул трубку, оставив Леви слушать гудки. И все другие отвечали подобным образом. ― Забудьте все номера, которые связаны с Бисой! ― эмоционально воскликнул Марсель Галлиард. ― Никогда больше не звони сюда и не спрашивай о ней, ― прошипел его брат Порко. ― Вам лучше не пытаться поговорить с Бисой, ― устало заявил Кольт Грайс. ― Ты та еще скотина, Аккерман, ― надменно проговорила Энни. Остальным не было смысла звонить. Эти люди были его студентами, и составляли основной круг общения Гуверов. Это даже было странно ― зная об отношениях своей подруги с профессором, никто из студентов не позволял себе лишнего. Разве что кроме Порко Галлиарда, который сам по себе являлся парнем «оторви да выбрось» ― умный, но вспыльчивый и грубоватый, не признающий ничьих авторитетов. Энни была прямолинейной, по ситуации ко всему относилась с уважением, должным пиететом, не делала ничего, чего сама не считала на самом деле важными и оправданными. От нее Леви тоже мог ожидать нечто подобного, но то, что нечто подобные сказали рассудительный Марсель и серьезный Кольт показывало, что он жестко влип. На следующий день у него не было занятия с ее группой, но он через Ханжи выяснил, что Бертольд и Биса в университете так и не появились, а поведение их друзей ничем особым не выделялось. Через два дня должна была начаться праздничная неделя, и все эти дни Леви не видел Бису, а ее телефон оставался недоступным. Он не знал, где она, потому что до переезда к Леви они снимали квартиру с братом, потом Биса стала жить с Аккерманом, а Бертольд съехался с Энни Леонхарт. Друзья, наверняка, адрес знали, но что-то подсказывало Леви, что он от них ничего не добьется. Волнение и раздражение выливались в агрессию, и он одной из своих групп дал контрольную, о которой не предупреждал. Никто и слова не сказал, лишь Энни сердито зыркнула на него. Леви был на грани. Он понимал, что облажался, что поступил ужасно по отношению к собственной невесте, не искал себе оправданий, и к концу учебный недели все, что он хотел ― знать, что Биса в порядке. Она пришла в воскресенье. Спокойно посмотрела на него и так же спокойно, без каких-либо приветствий сказала. ― Я пришла забрать оставшиеся вещи. Леви понимал, что у нее были все причины на это. У Эрвина никого не было, а у Леви была Биса, и он не должен был предпочитать его ей, а если так происходило ― должен ставить в известность. Когда Биса не выходила на связь больше трех часов он начинал судорожно искать ее, и это его желание знать, что она в порядке, было причиной, по которой они съехались. А тут, получалось, он не давал ей то, что сам от нее требовал. Она не знала, что с ним, целых десять часов. Он даже не позвонил ей. Он бросил ее одну в их совместный праздник. Леви понимал, что Биса имела право злиться. Если бы это случилось в первый раз, она могла просто обидеться, но это же проходило не единожды. Он всегда старался наблюдать за тем, как она себя ведет после таких внезапных срывов их свиданий или планов из-за Эрвина, и не расслаблялся, пока не видел, что она действительно его простила и нет никаких угроз их отношениям. Но это копилось слишком долго, возможно, Гувер сама этого не осознавала. День назад капнула последняя капля. Несмотря на то, что на улице была весна, стоял ужасный для этого времени года холод. Биса надела только шерстяное платье и меховую накидку, и Леви видел, как она дрожала. Ее глаза покраснели от слез, на лице ― не грамма косметики, волосы убраны в тугую косу. Леви не мог ее остановить, ему даже не хватало смелости посмотреть на нее. Он причинил ей боль, подверг страшному унижению, пренебрег ею. Ему было ясно ― Биса не простит. Единственная девушка, которая его искренне любила, которая была готова ради него на все, которую Леви полюбил, уходит от него. Он потерял ее. Еще один человек, который делал жизнь Аккермана непозволительно счастливой, оставляет его, и только он сам виноват в этом. Биса замерла в гостиной с собранной сумкой. Она выглядела слишком потерянной, но, казалось, очень хорошо понимала, что происходит. Ее взгляд блуждал по комнате. Леви подумал, что если подойдет и обнимет ее, как свою невесту, как девушку, которую любит, то она обязательно останется, никуда от него не уйдет, но он не шевельнулся, не сказал ни слова. Наконец, Биса прерывисто выдохнула и обеими руками сильно сжала ремешок сумки. Леви не сдержался. ― Не уходи. ― Прости, Леви, ― голос Бисы сипел от долгого молчания, холода и рыданий, но звучал уверенно. Она очень устала: от этих дней, от постоянных переживаний, от ответственности за него, от собственных мыслей. Леви хотел дотронуться до ее холодных пальцев и накинуть на плечи теплый плед, но он даже не посмел встать с дивана, на котором сидел. Биса собирала вещи, оставляя своего жениха в пустоте и боли, совсем как он ее. ― Но я больше так не могу. Я правда старалась понять, и принимать это. Но это слишком, ― она стянула с пальца помолвочное кольцо, и положила его перед Леви. Улыбнулась ему. ― Я надеюсь, что с Эрвином все будет хорошо. Ему повезло с таким другом как ты, Леви. Но я устала быть постоянно брошенной. Он взял кольцо и поднялся. Биса закинула сумку на плечо, настороженно и печально глядя на него. ― Биса, пожалуйста, ― пробормотал Леви, делая шаг к ней. ― Не уходи. Я… Мы что-нибудь придумаем. Просто Эрвин… ― Твой лучший друг, да, ― она терпеливо кивнула, оглядываясь, проверяя, не забыла ли что-то еще. ― Я это прекрасно понимаю, Леви. И то, что через что вы прошли, мне тоже хорошо известно. Но это не первый раз, когда ты исчезаешь без каких-либо звонков, и… Я не требовала ничего сложнее того, чтобы ты хотя бы написал, а не бросал меня в неизвестности. Леви посмотрел в уставшие родные глаза и вдруг понял, что ничего не может изменить. Он виноват перед ней, он так сильно перед ней виноват. Аккерман видит ее отчаянную решимость, ее боль, но осознает, что сейчас это никак нельзя исправить. ― Я исправлюсь, ― лихорадочно пообещал Леви. В его уставшем мозгу только-только начало складываться понимание того, что любимая девушка, черт возьми, бросала его. ― Я… я исправлюсь, Биса, клянусь. Не руби сплеча. ― Прости, Леви, ― она мельком улыбнулась ему. ― Но я больше не хочу быть брошенной. Для меня нет места в твоей жизни, ― Биса почувствовала, как в уголках глаз собираются слезы. Веки чуть покраснели. На щеках были еле заметные дорожки слез. Видимо, Гувер уже успела выплакаться. Биса наклонилась ближе, словно собиралась поцеловать Леви в щеку, но в последний момент напряглась и передумала. Медленно отклонилась назад. Судя по ее улыбке, она в любой момент готова была рассыпаться на кусочки. И она ушла. Леви не пошел за ней. Ему вдруг захотелось оказаться на месте Эрвина, в коме, чтобы не проживать все это. *** Спустя неделю после ее ухода Леви вдруг с удивлением осознал, что он никогда не переживет этого. Ему бы очень хотелось, чтобы что-то там, в груди, перестало так болезненно ныть, чтобы воскресения и этой праздничной недели никогда не существовало, чтобы в его жизни никогда не было Бисы Гувер. Потому что только она могла сделать его по-настоящему счастливым, только она могла причинить ему невыносимые страдания. И со всей проницательностью Леви понимал – он не готов ее потерять. Никогда и ни за что не сможет отказаться от своей Бисы. Может быть, не сейчас, но позже, когда она забудет нанесенную обиду, он вымолит у нее прощения, а пока просто будет рядом. Главное — не терять ее. Когда они вернулись в университет, стало немного легче. Биса не игнорировала его, не строила из себя великую обиженную ― хотя имела все права на это ― но теперь он для нее стал просто профессором. Возможно, Гувер так не чувствовала, а лишь хотела показать, но теперь Леви осознавал, что являлся для нее лишь один из десятка преподавателей. Не особенный, не ее. Она не улыбалась ему по-особенному, не подходила чтобы бегло поинтересоваться, как у него дела, общалась с ним исключительно официально, без прошлых смешинок. На самом деле, она вела себя с ним холоднее, чем с другими преподавателями, те же Ханджи и Заклай получали от нее больше, чем Аккерман. Он не мог быть вдали от нее, поэтому же через три дня издали сопровождал Бису от супермаркета, где она купила моющие средства и продукты, до ее новой съёмной квартиры. Слишком близко Аккерман не подходил. Она бы обязательно его заметила, каким-то невероятным образом у нее это всегда выходило. Но она об этом не знала и никак не реагировала, ему так было легче. Он видел, как Биса страдает. В институте она допоздна засиживалась над своими заданиями в библиотеке, не заводила новые знакомства, а когда с ней захотели завести разговор в магазине, Биса сразу пресекла все попытки. Дома она выдумывала себе бестолковые занятия, вероятно, чтобы ни о чем не думать. Все свободное время девушка убиралась в квартире. Ещё она много ходила по магазинам в компании Энни ― при том, что Леонхарт явно не любила это дело. Самым пиковым моментом для Бисы, по мнению Леви, стал то, что она выкидывала ненужные вещи, в том числе и платье, которое купила для празднования их годовщины. Из всех своих наблюдений Аккерман сделал только один вывод — она до сих пор его любила. Но что-то в ней было необычно. Леви знал, что пару раз она ходила в больницу, где работал отец и мать, но не знал, что она там делала. Это заставляло волноваться ― вдруг с ней что-то не так, а он не в курсе? Аккерман собирался выяснить это, даже если придется выслушивать от ее отца и матери упреки и осуждения, даже если мистер Гувер даст ему по лицу. Через пять дней Эрвин очнулся, но на его вопросы о Бисе Леви отвечать не стал. Он не мог сказать о том, что случилось. То, что Биса беременна, Леви узнал случайно. Их общие друзья объявили ему жесткий бойкот, но поскольку они все вращались в одних кругах, информация об интересном положение Бисы вскоре дошла и до будущего отца. На самом деле, произошла случайность: новость попала в руки Ханджи Зое. Она забрала телефоны учеников, чтобы провести тест, а Биса именно в этот момент написала своей подруге Хистории, что ей, как будущей матери, очень хочется поесть какого-нибудь вредного фаст-фуда, и если бы Хистория привезла после пар что-нибудь такое, было славно. Ханжи увидела это сообщение случайно, просто скосив глаза экран, когда пришло ответное сообщение… А в следующее мгновение она уже строчила Леви. Леви был… растерян. Он не знал, что с этим делать. Он никогда не думал, что станет отцом, в принципе не планировал этого. Он честно предупредил Бису, что еще не видит себя в этой роли, и Гувер его поддержала. Двадцатилетняя Биса хотела побыть вдвоем с Леви, поездить по миру, увидеть чуть больше, и они вместе договорились, что через пять лет вполне могут попробовать родителями. Он чувствовал себя так, будто упал с огромной высоты небоскреба в неглубокий бассейн с ледяной водой. Разбит. Уничтожен. Опустошен столь неожиданной новостью. Леви не был к этому готов. Конечно — к такому просто невозможно быть готовым. Но Аккерман даже не предполагал никогда, что мог оказаться в подобной ситуации. Считал это уделом недальновидных парней, которым глупость, эгоизм и желание мнимо более острых ощущений мешают увидеть последствия своих неосторожных действий. Но ведь все это не о нем! Он давно уже большой мальчик и прекрасно знал, что нужно купить в аптеке, чтобы близость с девушкой, с невестой, не окончилась таким сюрпризом. И никогда в своей жизни не пренебрегал вопросом предохранения. Особенно с Бисой несмотря на то, что уже распланировал их жизнь на эти пять лет и даже год после рождения ребенка. Так почему сейчас результат оказался совсем иным, чем весь год их отношений?! Ребенок. Черт! Все не так: время не то, ситуация не та. Только девушка ― та. Девушка, которую Леви любил, и которая ушла от него. Что он чувствовал? Что должен чувствовать? Получится ли из него хоть сколько-нибудь приличный отец? И позволит ли Биса хоть увидеть ребенка, после того, как они расстались из-за всего этого. Леви не знал, что ему делать. На следующий день он пришел на пары в ужасном состоянии и с ходу задал сочинение и несколько тестов своим студентам, а сам плюхнулся на место преподавателя и нашел глазами Бису. Она улыбнулась какой-то шутке Бертольда и подвинула к себе листок, и начала что-то писать. Почувствовав на себе взгляд Леви, она подняла глаза, невесело улыбнулась ему бледными губами и уткнулась обратно в задание. Пик Фингер утешительно погладила ее по плечу. Отношения с преподавателем казались за гранью общего понимания, но к тому моменту, как Леви и Биса начали встречаться, до окончания учебы осталось всего пять месяцев, и директор закрыл глаза. Конечно, при условии, что это не повлияет на отношение к учебе. Это и не повялило. Как и Бертольд, Биса продолжала возглавлять список лучших учеников, и никаких поблажек не было. Биса выкладывалась на все сто процентов, несмотря на то, что Леви сделал ей предложение. Леви рассматривал ее, почти не скрываясь. За партой было не видно, изменилась ли ее фигура, но ему так не казалось. Разве что на место облегающим строгим платьям пришли свободный черный свитер и джинсы с завышенной талией, и длина каблука уменьшилась. Биса начала щёлкать ручкой, пытаясь сформулировать предложение, Леви поднял голову, и они встретились взглядами. Гувер перестала щёлкать и сразу же опустила глаза вниз, задумчиво закусив кончик ручки. Поняв, что долго смотреть нельзя, Леви отвел глаза. Подтянув к себе стопку других работ, он стал проверять их, пока вдруг не услышал тихий хруст. Слишком тихий, тут же перебитый, но Леви его услышал и поднял взгляд. Сначала он выглянул на Порко — вот кто был любителем пожевать, в любое время дня и ночи, но Галлиард корпел над сочинением и обе его руки лежали на столе. Райнер Браун листал какую-то книгу, делая пометки для сочинения, и тоже не мог создавать шум, хотя спортсмен, чье питание строилось по расписанию, периодически перекусывал какими-то своими питательными спортивными продуктами, если время выпадало на пару. Хруст раздался снова, и в этот раз Аккерман без ошибки уставился на Бису. Закрывшись книгой, Биса низко наклонила голову. Когда раздался хруст, Бертольд громко закашлял, прикрывая сестру, а потом преувеличено громко зашуршал листами, пряча их, всегда сидящих вместе, и Биса нырнула под парту. Когда она вернулась, то вытерла губы. Видимо, хрустеть чем-то в сухомятку было не так приятно. Леви это позабавило. Вместе с тем, он думал, как ему поступить. У него было строгое правило ― кушать только на последней парте и всегда убирать за собой, и не есть во время пары. Он давал пару минут в начале, чтобы сонные студенты выпили кофе, пока он устраивал «разбор полетов», и позволял в ходе полуторачасового занятия пить воду, но вот так грызть печенье было против его правил. Так что правильным было бы отдернуть Бису. Но с другой… с другой стороны это была его девушка, которая носила его ребенка. Какой сволочью он будет, если сейчас отдернет ее? Но разве они не договаривались, что он не будет менять свое отношение к ней как к студентке только из-за их отношений? Но Биса сама подсказала ему решение. Когда Пик Фингер отодвинула свою работу, Биса придвинула к ней какой-то листок и девочки стали во что-то играть. ― Гувер, если закончила, можешь сдать сочинение и продолжать свою трапезу на последней парте, ― сказал Леви, и Биса, которая только собиралась нырнуть под парту еще раз, смущенно дернулась. Впрочем, если замечание ее не смутило, то Порко и Энни метнули в Аккермана такой взгляд, будто он лично держал ее впроголодь пару месяцев. Биса вышла из-за парты, забрав свое сочинение, и стала спускаться вниз. Леви заметил, что на ней все-таки были туфли, но не шпильки, а обычные платформы. Аккерман поджал губы. Все-таки лучше, чтобы она была без каблуков вообще. Почти все проследили как Биса спустилась, и лишь потом уткнулись обратно в свои сочинения. ― Полчаса осталось, ― заявил Аккерман. Биса подошла к нему и положила перед профессором несколько листков, исписанных ее аккуратным, каллиграфическим подчерком. Леви раньше шутил про нее, что с таким подчерком во врачах делать нечего, то ли ее брат Бертольд с его широким, размашистым письмом. ― Простите, ― пробормотала смущенная Гувер еле слышно. ― Ничего, ― качнул головой Аккерман. ― Идите, кушайте, ― сказал он, и напрямую уставился в серые глаза. «Я знаю, ― говорили его глаза. ― Я все знаю, Биса». Улыбка Бисы померкла. Леви поздно понял, что такое заявление было поспешным, могло ее взволновать, что не было хорошо в ее положении. Ее ноги дрогнули, и она опустилась на пол, схватившись за стол. Бертольд выпрыгнул из-за стола, едва не упав на парту Райнера на следующем ряду, пробежался по ней, и в два прыжка оказался рядом с сестрой. ― Биса! Леви тоже поспешил обойти стол и схватить бывшую девушку за плечи. Биса словно выброшенная на берег рыба, глотала воздух, пытаясь сдержать истерику. ― Как?.. ― хрипло проговорил Биса, чувствуя, как ее перенимают из чужих рук. ― Ханджи, ― сказал Леви. Бертольд озабоченно посмотрел сестре в глаза. ― Тебе плохо? ― взволнованно спросил он. ― Плохо? Тошнит? Голова кружится? Биса закрыла глаза рукой и тонко заплакала. Пик, подхватив их с Бертольдом листы, поспешила вниз, швырнула их на стол и плавно опустилась на пол рядом с Бисой. Леви взглянул на других студентов, и увидел, что все другие озабоченно приподнялись на местах. Крупные слезы друг за другом быстро покатились по островатым скулам Бисы. Она растирала слезы по лицу, не заботясь о том, что вместе с соленой влагой размазывает серыми пятнами свою косметику. Видимо, у Бисы закружилась голова, потому что она прижала ладонь к виску, а когда полегчало, она снова провела ладонью по лицу, стирая вновь набежавшие слезы, Пик погладила Бису по плечу, но Гувер продолжала плакать. Леви стоял над ней, не зная, что он хотел ей сказать или услышать — оцепенение так его и не покинуло окончательно до сих пор. Аккерман знал, что все ждут от него какой-то реакции. Но только какой? Ожидают клятв в вечной любви? Надеются, что он расплачется от счастья в преддверии скорого отцовства? Но это было мелочью ― что думают они все. Было важным лишь то, на что рассчитывала Биса, и что им теперь делать? ― Мы выйдем? ― тихо спросила Пик Фингер, глянув на Аккермана, и тот кивнул. А что еще он мог сделать? Почти таща Бису на себе, Бертольд вывел ее, а Пик, взяв с места Бисы упаковку печенья и большой стакан с соком, направилась за ними. Бертольд вернулся под конец пары, когда все уже сдавали работы. Взял свою сумку, вручил Райнеру сумки девушек. Мотнув головой, он взглядом попросил Райнера выйти. Леви встал из-за стала, понимая, что Гувер хочет с ним поговорить. ― Как Биса? ― хрипло спросил Аккерман, тут же отругав себя. Черт, голос сорвался. Мямлит как подросток, чья подружка залетела по неосторожности. У них, конечно, тоже не все запланировано было, но Леви ― взрослый, осознанный мужчина, и он не собирался бежать от ответственности. Бертольд помедлил, прежде чем ответить ему. При этом Гувер смотрел на Аккермана так, будто прикидывал: хватит ли у него мешков для мусора, чтобы избавиться от тела, или же, прежде, чем четвертовать профессора, ему стоит заглянуть в ближайший магазин с хозяйственным отделом. ― Нормально, ― он кивнул, будто подтверждая свои слова перед самим собой. ― Такое бывает у девушек. Что вы ей сказали? ― Ничего. Лишь дал понять, что я в курсе, ― заявил Леви устало, потирая лоб. Бертольд кивнул. ― Ей нельзя переживать, ― сказал он. ― Биса и так наплакалась из-за того, как вы поступили. Может, вам стоит оставить ее в покое? Аккерман устремил на него раздраженный, ледяной взгляд. ― Она носит моего ребенка. Бертольд запустил пальцы в волосы, будто надеялся таким образом простимулировать свой мозг на более активную работу. Для него ― вежливого, послушного студента ― было неловко обсуждать личную жизнь своей сестры с их общим преподавателем. Который, собственно, и был той самой «личной жизнью». ― Если вы будете так на нее влиять, то ничего хорошего ни с ней, ни с ребенком не случится, ― повторил Бертольд. Леви нечего было на это возразить. ― Я не могу понять вашего отношения к сестре, то, что вы ставите дружбу превыше любви. Дело-то же даже не в том, что вы так делаете, а в том, что вы не смогли правильно объяснить все Бисе, раз за разом унижая ее этим, ― Бертольд поджал губы. Каким бы спокойным он ни был, Леви прекрасно видел, что такое отношение к сестре оскорбляет Гувера и злит. ― Дайте ей время. Она успокоится, перегорит, примет свое новое положение, и вы сможете поговорить с ней. А пока оставьте ее в покое. Аккерман, возможно, был бы и рад так поступить, но это было выше его сил. Он продолжал наблюдать за Бисой, следил, чтобы она хорошо питалась, чтобы она себя хорошо чувствовала. Провожал ее тайно домой, чтобы с ней ничего не случилось. Так Аккерман провел неделю. Он все хотел подойти к Бисе вечером, когда уставшая, она поздно возвращалась домой, но отчего-то ее скорбная фигура не позволяла ему приблизиться. Леви все вспоминал, что именно он был причиной того, что сейчас они оказались в таком положении. Ему было очень легко представить Бису заботливой, любящей матерью. При всей ее юношеском свободолюбии, в нужный момент, она всегда могла собраться, чтобы принять единственно верное решение. Эта девчонка всегда на все готова ради тех, кто ей на самом деле дорог. Можно не сомневаться — она костями ляжет, но сделает все ради того, чтобы ребенок был счастлив. Все и еще немного. И Леви не хотел быть сторонним наблюдателем. Изредка видеться с сыном или дочерью, совершать ритуальный круг по парку, покупать рожок мороженого и возвращать малыша матери — не так он представлял себе свое отцовство. Леви слишком хорошо запомнил все свои детские переживания. Постоянное ощущение, что он никому не нужен. У их с Бисой ребенка его никогда не будет. Сын или дочь — неважно — ребенок всегда будет ощущать свою нужность, значимость. Всегда будет знать, что не один, потому что у него есть оба родителя, а не одна только мама. Общение с Бисой не строилось. Точнее, он был вполовину не таким, каким желал сделать его Леви. Биса оставалась вежливой, активной на уроках ― когда ее не подташнивало ― не пропускала лекции и была все так же уважительна. Она могла без проблем переговорить с ним о чем-то другом, если это было необходимо… но Аккерман чувствовал расстояние между ними. Они больше не были близкими людьми. Даже если Биса носила их ребенка. В один день после пар Биса осталась с Закклаем, чтобы обсудить презентации по защите учебной работы. Леви остался в своем кабинете, проверяя работы нескольких студентов, но на самом деле ждал, пока Биса отправится домой. На часах было уже девять вечера. Наконец, послышались тяжелые шаги, и в кабинет Аккермана заглянул Дариус. ― Она ушла, ― сообщил профессор. Леви коротко кивнул. Дариус Закклай был старым другом семьи Гуверов, и по-своему переживал за любимую и единственную девочку в семье. Поэтому, когда Леви подошел и отметил, что она довольно поздно возвращается домой одна, Дариус согласился докладывать, если Биса будет уходить от него. Выждав несколько минут, Аккерман закрыл кабинет и направился за Бисой. Он шел в стороне, укрываясь в темноте ― после жизни в бедном и опасном районе, он научился хорошо прятаться и скрываться, так что никаких рисков того, что Гувер могла его заметить. Биса по пути зашла в магазин, купила что-то, потом вышла, довольная, с шоколадкой в руках. И тогда Аккерман заметил их. Довольно большую компанию молодых людей в неопрятной одежде. «Только этого не хватало», — мысленно проговорил Леви. Юноши, очевидно находящиеся под действием каких-то психотропных препаратов, заметили ее и оживились. Опустив голову вниз, Биса быстро прошагала вперед, надеясь, что удастся избежать столкновения с ними. Парни пропустили ее вперед, но медленно двинулись следом, тихо переговариваясь между собой. Девушка ускорилась, почти срываясь на бег, но расстояние между ней и ними совершенно не увеличивалось. До дороги, за которой находился ее дом, оставалось не так уж и мало. Леви перешел на бег, нырнул мимо компании, сильно ударив плечом кого-то, и подошел к Бисе, схватив ее за плечо. Гувер вскрикнула, посмотрев на него. ― Пойдем, ― сообщил Леви, потянув ее за собой и настойчиво переводя через дорогу в совершенно неположенном месте. ― Откуда ты тут? ― удивленно проговорила Биса, расслабившись. Леви заметил, как дрожали ее пальцы, держащие сумку с учебниками, и поспешил взять ее, перекинув через плечо. Биса круглыми от страха глазами смотрела на него, не в силах вымолвить и слова. Теплая рука Леви на плече непроизвольно помогла расслабиться, и постепенно реальность едва не случившего с ней ужаса дошла до ее сознания, сверкая красочными картинками и подробностями, и девушка зажала рот руками, почувствовав сильную тошноту. Она же была беременна, боже! Ужас сковал ее сердце в ледяные тиски, и она буквально задыхалась, слыша в ушах шум крови. Следовавшая за ними почти по пятам шайка остановилась неподалеку, с интересом наблюдая за развернувшимся спектаклем. Биса резко замерла по другую сторону дороги, чувствуя, что ее вот-вот стошнит. Она наклонилась, уперевшись ладонями в колени. — Успокойся, Биса, — тихо проговорил Леви, делая еще шаг к дрожащей от страха девушке. — Никто не сделает тебе ничего плохого. — Эй, чувак, не видишь, она с нами хочет тусоваться! — крикнул один из тех парней, очевидно главарь банды. Леви повернулся к ним, глядя на парней с перекошенным от гнева лицом. Один из них ― коренастый, темноволосый крепыш ― показался ему знакомым. ― Ну, давайте, ― прорычал он, и его услышали. ― Проверим, на что вы способны. Парни неловко замерли. Темноволосый крепыш вдруг мотнул головой. Леви крепче стиснул локоть Бисы, прижимая ее к своей груди в самом защитном жесте, который только мог быть. Поняв, что парни колеблются, он повел Бису дальше, уводя ее подальше. Идя рядом с Леви, Биса вдруг ощутила, как ей было хорошо. Куда они идут думать совершенно не хотелось. Она смотрела на Аккермана с огромным облегчением, и дело было не только в чудесном спасении. Наблюдая за его лицом, Гувер постепенно успокаивалась, пока не заметила, что оно перекошено от гнева. — Ты злишься? — спросила Биса, удивившись, как грубо прозвучал ее голос. — Нет, — раздраженно ответил Леви.— Ты в порядке? — он по-прежнему старался на Бису не смотреть, а по лицу видно было, как он зол. — Да. — Пожалуйста, скажи что-нибудь! ― Что сказать? ― недоуменно переспросила девушка. Свободной рукой Леви сжал переносицу. — Просто болтай о чем-нибудь веселом, пока я не успокоюсь, — пояснил Леви и, закрыв глаза, стал усиленно тереть переносицу. ― Или я завтра сяду за убийство группы лиц. ― Ну, Закклай предложил мне, чтобы после института я устроилась у него же работать и на его базе написала следующую научную работу. Леви кивнул. Биса продолжила говорить какую-то ерунду, пока не запнулась, и они стали идти молча. Леви немного сбавил шаг, успокоившись. — Если хочешь, можешь на меня покричать, — наконец ненавязчиво проговорила Биса. Леви недоуменно приподнял бровь, глянув на девушку. — За что мне на тебя кричать? ― Я, беременная, возвращаюсь домой почти в десять часов вечер и никого не прошу провожать меня. Ты, вероятно, в ярости. ― Есть такое, ― невесело хмыкнул Аккерман. ― Но это никому не дает право вредить тебе и… Биса согнулась пополам и ее вырвало. Бунтующий желудок выворачивало наизнанку, ноги ослабели. Леви одной рукой поддерживал ее дрожащее тело, второй убрал упавшие на лицо волосы. ― Прости, ― пробормотала она. ― Дай мне салфетки из маленького кармана. Леви заметил пустую лавочку около одного из домов и кивнул на нее. ― Пойдем, сядем. Биса протерла лицо влажным салфетками, сполоснула рот водой из бутылки. Чуть посидела, низко наклонив голову. ― Дойдем до магазина? ― наконец спросила она. ― Куплю воду с лимоном. Обычно таскаю с собой, но я задержалась, и она закончилась. Леви кивнул. Он помог Бисе встать и повел ее к ближайшему магазину, держа под руку. ― Ты не хочешь идти домой? ― спросил он. ― Ты всегда очень поздно возвращаешься. Биса поджала губы. ― У меня небольшие проблемы с арендодателем. Он… ну, немного… ― Пристает к тебе? ― сурово проговорил Аккерман, вновь чувствуя поднимающую в груди ярость. Нет, он все-таки убьет кого-то сегодня. ― Нет, это сын родительских знакомых, и он оказывает мне немного навязчивые знаки внимания, ― тут же проговорила Биса, слабо улыбнувшись. Она прекрасно знала цену его любви к ней, и знала, что Леви устранит любую угрозу ее благополучия. ― Но он уходит в вечерние смены, так что я стараюсь вернуться позже обычного. Райнер и Бертольд обещали с ним поговорить, но он завтра уезжает куда-то… Так что пока все хорошо. Леви кивнул. Они вместе вошли в магазин. Биса взяла воду с лимоном, но, когда потянулась за картой, чтобы оплатить, Аккерман всунул продавцу купюру и протянул бутылку Бисе. Гувер смущенно его поблагодарила. ― Как ты себя чувствуешь? ― снова спросил Леви, когда они вышли из магазина. Биса сделала два больших глотка и довольно улыбнулась. ― Неплохо, ― проговорила Биса. ― Ем правда, как не в себя, но мама говорит, что это нормально. Как ты узнал? Аккерман хмыкнул. ― Ханджи случайно увидела твое сообщение Хистории. Сколько? ― Восемь недель. Леви потер подбородок. ― Ты собиралась мне сказать? ― пытливо заглядывая в глаза Гувер, спросил Аккерман. Бледные скулы Бисы покраснели. ― Ну, рано или поздно пришлось бы, просто… ― пробормотала она, неловко сжимая бутылку. ― Все так случилось, я не хотела как-то вмешивается в твою жизнь с... с этим. ― «С этим» ― то есть с моим ребёнком, да? Глупость какая, ― Биса споткнулась на каблуках, и Леви схватил ее за локоть. ― Аккуратнее, ― сказал он, чуть отстраняясь, чтобы прогнать настойчивое желание заключить ее в объятия. ― Прости, ― машинально проговорила Биса. ― Ну, я же сама все это прекратила, а тут, через три дня я должна была прийти и сказать: «Знаешь, что, я беременна»? Как бы это выглядело? ― Как поступок взрослого человека. Я не хотел расставаться, и ты знала это. ― Леви, я не… ― Биса запнулась. Попробовала начать заново. ― Я могу простить за себя, но… ― она низко опустила голову. ― Что, если с Эрвином что-то случится, когда будет важный момент у нашего ребенка? ― проговорила она, не поднимая головы. ― Эрвин уехал. ― Что? ― горько усмехнулась она, не решаясь взглянуть на него. ― Он уехал к отцу в другой город вместе с сыном, развелся с женой. Будет проходить там реабилитацию. Леви вздохнул. Он никогда не говорил о том, что на самом деле происходит в жизни Эрвина и, вероятно, это было ошибкой. Биса была мягкой и понимающей, ее любви хватало на многих, и если бы Леви сел и поговорил с ней по-человечески, она бы поняла его и сама бы прониклась к Эрвину чуть больше. В ее глазах он был взрослым мужчиной, женатым человеком и отцом семейства, к которому по неясным причинам каждый раз срывается другой взрослый мужчина, будто к ребенку. Будто Эрвин сам не был способен решить свои проблемы. ― Я знаю, что почти никогда не рассказывал тебе, почему так срываюсь к Эрвину, ― аккуратно начал Аккерман. Биса кивнула без всякого интереса. ― Я знаю, что это не будет оправданием, но я должен был сказать тебе, чтобы ты понимала. Мы выросли вместе, его отец много дал мне, и мы стали лучшими друзьями, но это ты знаешь. Когда нам было по пятнадцать, у его отца случился инсульт, и мы боялись, что он умрет, и мы останемся одни. Мы поклялись, что никогда не бросим друг друга, ― Леви сделал паузу. Говорить с Бисой всегда было легко, но рассказывать нечто настолько сокровенное… Впрочем, он поздно решил это сделать, должен был заговорить раньше. Он достаточно долго держал Гувер далеко от всего понимания ситуации. ― Он довольно неудачно женился. Его жена лечилась от алкоголизма, и Эрвин верил, что он может помочь ей. У него есть сын, как ты знаешь. Пару лет назад его жена случайно уснула во время кормления, задушив ребенка. После этого начала спиваться снова, и все пошло просто ужасно. Леви замолчал. ― Я не знала этого, ― выдохнула Гувер, прикрыв глаза. Чувствительная, она приняла это все слишком близко к сердцу. ― Но, Леви, ты же не можешь… ― Всю жизнь ему помогать? ― хмыкнул Аккерман. ― Да, не могу. Я боялся, что Эрвин может что-то сделать с собой, эта ситуация его раздавила. Сильно. Иногда мне звонил даже не он, а его сын… Я не хочу вызвать твою жалость, я просто объясняю всю ситуацию. Этот человек мне как брат, я боюсь потерять его. Долгое время он был моей единственной семьей, и я не сразу понял, что теперь у меня есть и другая семья, ― Леви выдохнул, остановился и взял Бису за руку. Заглянул в ее растерянный, мягкие, серые глаза. ― Я не хотел, чтобы так случилось. И я знаю, что причинил тебе боль. Я прошу простить меня, Биса. ― Хватит, Леви. Это слишком, я так больше не могу. ― Я не оставлю тебя, Биса. Никогда, ― спокойно заявил Аккерман. Это могло быть похоже на угрозу и, наверное, Биса должна была напрячься и испугаться, однако она этого не сделала. Леви не был способен причинить ей вред, никогда. Он-то голос редко на нее повышал, и то только для того, чтобы обратить на себя внимание, пока Биса бушевала во время их ссоры. Взгляд Леви был буквально прикован к ее животу. И в его глазах застыло такое выражение… Будто под ее кожей скрыта самая большая ценность в его жизни. — Так тебе нужно… — Мне нужна ты, — просто сказал он, пожимая широкими плечами. — На всю жизнь. Биса все еще чувствовала себя растерянной из-за его появления, поэтому ответила только кивком. ― Леви… ― озадаченно проговорила Гувер, остановившись на месте. ― Если ты не можешь сейчас поверить мне, то поверь в другое. Нашему ребенку будет лучше, если мы будем воспитывать его вместе. Да и для нас это будет гораздо проще. К тому же, мне мало часовой прогулки, чтобы почувствовать себя отцом нашего ребенка. Я хочу быть рядом не время от времени, а постоянно, видеть, как он растет. Все время знать, что с ним происходит. Хочу быть рядом с вами обоими, помогать, поддерживать. ― Ты подходишь к этому очень практично, ― заметила девушка, тряхнув темными волосами, затянутыми в высокий хвост, и с легкой улыбкой качнула головой. Последние произнесенные им слова заставили сердце болезненно сжаться. Леви на самом деле нужен их ребенок. Он хочет быть связанным с малышом, а не просто чувствует себя обязанным быть рядом. Биса вздохнула. Потерла вдруг ставшими холодными ладонями, и смотрела в сторону, чтобы не смотреть на горящий, внимательный взгляд Леви. ― Я не знаю, ― честно проговорила она. Это было слишком… Дело же было не только в Эрвине, а в том, что Леви оставил ее, в важный день просто не пришел, и она с ума сходила, не зная, где он и что с ним. Но вместе с тем, легко было поверить в его искренность. Леви никогда не врал. Если бы он не хотел иметь с ней отношения, он бы сказал прямо, и распланировал все так, чтобы ни она, ни их ребенок ни в чем не нуждались, даже если бы Леви не всегда был рядом. Но он был здесь, говорил все эти вещи и Биса видела ― сейчас он честен как никогда. Он по-прежнему крепко сжимал тоненькое запястье Бисы, и девушка ничего не могла с собой поделать. Разум и тело прекрасно помнили его прикосновения, и где-то внизу живота живительным бальзамом расползлось тепло. Его запах ― она, как лучший парфюмер, узнала бы его из тысячи ― щекотал ей ноздри, и Биса неосознанно начала дышать глубже и блаженно прикрыла глаза. Конечно, она давно на него уже не сердилась, просто не давала новым надеждам поселиться у нее в голове. Кто же знал, что хватит одного его холодного, стального взгляда, чтобы погребенные чувства вновь начали цвести. Она никогда не переставала его любить, и бороться с этим, по-видимому, не имеет смысла. ― Ты невыносим, ― устало выдохнула девушка, не сводя глаз с его губ. ― И ты все еще меня любишь, ― довольно усмехнулся Аккерман и подошел к ней совсем близко. ― И что, я тебя уже давно люблю. Мне не привыкать к подобному издевательству над самой собой, ― тихо буркнула Биса. ― Я скучал, ― вырывалось у Леви прежде, чем он накрыл ее губы поцелуем. И мужчина понял, как жутко соскучился по этой нежной коже, как давно не слышал сладкие, прерывистые стоны, сколько дней уже не целовал ее. И Биса тянулась к нему, все такая же податливая и любящая, будто не было этого месяца, когда он пытался перестать так много думать о ней, а потерпев неудачу, тайком за ней следил. Главное никогда ее не отпускать, и она забудет, что когда-то он не пришел. Вероятно, Леви никогда не сможет дать ей то, чего хочет каждая нормальная женщина, но он слишком эгоистичен, чтобы отказаться от нее. От нее и от их ребенка. Леви уверенно обхватил руками ее талию, затем подошел чуть ближе, и почувствовал её ладошки на своей спине. Её волосы пахли так сладко… Биса обняла его в ответ, и Леви прижал к себе. Она прижалась теснее, и он почувствовал, как она дрожит. Леви стал легонько гладить её по спине, сам не зная, зачем. Близость её такого желанного тела в очередной раз лишила его остатков самообладания. Биса понимала, прекрасно понимала, как это всё выглядит, но поделать с собой ничего не могла. Он прижимал её к себе так бережно, нежно даже, что она невольно расслаблялась, а все плохое, что было в этот месяц, улетало в прошлое. Почти не отдавая себе отчёта в своих действиях, Биса приподняла лицо, подставляя свои губы для поцелуя. Леви посмотрел на неё и что-то промелькнуло в его глазах… Удивление? Радость? Она не успела понять, потому что он наклонил голову и прижал свои губы к её губам. Они целовались, совершенно позабыв о том, что находятся на улице. Со всей нежностью, на которую был способен, Леви терзал её губы и не мог поверить, что это не сон, и что она в самом деле сама первая потянулась к нему за поцелуем… Он не знал, как всё это объяснить, ведь он-то думал, что Биса его никогда не простит. Но размышлять об этом не было никакого желания, да и возможности тоже, когда она так прижималась к нему и, казалось, даже тихонько урчала от удовольствия… ― С моими родителями будешь разговаривать сам, ― заявила Гувер, и Аккерман кивнул, согласный на все, только бы Биса снова была с ним. Конечно, где Биса рассказала обо всем своей семье и друзьям, Леви весьма доходчиво объяснил, что у него больше нет права на ошибку. Миссис Гувер сказала ему больше никогда не поступать так с ее дочерью, мистер Гувер, хорошим ударом справа, превратил эту просьбу в угрозу. Чуть позже Леви получал пару раз кулаком по лицу — от Бертольда и от Энни. Их речь была примерно одинаковой, суть которой заключалась в следующем — пусть он только попробует еще хоть раз обидеть Бису. Другие студенты предпочли его игнорировать. Вообще профессор был несколько удивлен единством, возникшим между их родней и друзьями. Но все это было не важно. Леви перевез вещи Бисы обратно к себе, стал присматривать квартиру с еще одной комнатой, в которой можно было бы устроить детскую, и впервые за этот месяц, засыпая рядом с Бисой, держа ее в объятьях, Леви чувствовал себя счастливым. Даже слишком. Но его это больше не волновало.