worth it, стоить того

Элементы РПП! Это было похоже на гром среди ясного неба. Бишамон никогда не любила Хитч, подругу Петры, но когда они с Энни прогуливались по торговому центру и пересеклись, эти два экстраверта вцепились в них пиявками, и отвязаться было невозможно. Поэтому оставалось только вздохнуть и пройтись по магазинам с ними. Вот где-то на пути между рубашками-платьями и джинсами это и случилось. На спине Бишамон не сошлась молния ― неверно определила соотношение маломерного платья, и вот, пожалуйста. Она уже открыла было рот, чтобы попросить Энни принести размер побольше, как вдруг Хитч хихикнула. ― Неужели ты наконец-то начала полнеть? Прекрасно, а то я думала, что ты ведьма, которая ест и не толстеет. Бишамон замерла. ― Прикрой рот, Хитч, ― приказала Энни. ― Комментарии от девушки, которая не может найти себе нормальную одежду из-за худобы нужны в последнюю очередь. Хитч покраснела от обиды ― Энни никогда не стеснялась в выражениях, и могла без проблем пройтись по самым потаенным больным местам, даже если человек о них не говорил. Энни просто угадывала их и говорила. Из-за ее прямоты ее опасались и недолюбливали, поэтому из всех друзей у нее только и были Райнер с Бертольдом, Бишамон, и «знакомые друзья» в компании Микасы Аккерман и ее парня Эрена. Они к Энни уже привыкли, привыкли к ее резким высказываниям, а вот некоторые люди все еще держались от нее подальше. Хитч была одной из таких. Какое-то время они были соседками по комнате, пока Энни и Бертольд, ее парень, не съехались, и судя по всему, это соседство было не самым приятным. Хитч наверняка собиралась что-то ответить, но тут появилась Петра с платьем на два размера больше, и конфликт замялся. Напоследок Энни так сверкнула глазами, что у Хитч пропало любое желание говорить. Платье подошло идеально, аккуратно очертив фигуру Бишамон, и Петра сказала, что она выглядит прекрасно. Бишамон поблагодарила ее, но ситуация все равно была испорчена, поэтому Петра и Хитч быстро попрощались и ушли. Энни и Бишамон побродили еще немного по магазину, выбрав еще несколько вещей, а потом направились вон из магазина. ― Ты не хочешь зайти перекусить куда-нибудь? ― спросила Леонхарт. Ей было неловко, потому что обычно именно Бишамон заводила разговор, а Энни его только поддерживала. Сейчас, когда Бишамон молчала, Энни не знала, о чем начать говорить. ― Я не голодная, ― качнула головой Бишамон. ― Если ты отказываешься из-за слов Хитч, то даже не думай об этой сучке! ― прошипела Энни. ― Она просто тебе завидует. Ты ее видела? Ни кожи, ни рожи, плоская, как доска, ― блондинка поморщилась. ― Так что даже не думай переживать. Бишамон чуть улыбнулась. ― Ты сегодня разговорчивее обычного. Энни пожала плечами. Она не была злопамятной, но, если человек ей не нравился или раньше показал себя той еще сволочью, Леонхарт быстро вычеркивала их из своей жизни и не общалась в будущем. С Хитч такого не произошло, но Энни сама свела общение на ноль. Когда они жили вместе во время учебы в полицейской школе Хитч дразнила Энни в попытке спровоцировать реакцию. Они были абсолютными противоположностями: Энни серьезна и изолирована, в то время как Хитч была обычно легкомысленной и наслаждалась легкой жизнью. Хитч всегда считала, что Энни была ужасно замкнутой и нелюдимой. Узнав, что Хитч болтает за спиной, Энни один раз назвала ее сучкой ― и теперь это было ее любимым словом, когда речь шла о Хитч ― но та посчитала это шуткой. В любом случае, близко они не общались. ― В любом случае, спасибо за эти слова, ― вздохнула Браун. ― Но я правда не переживаю. Если я буду слушать таких людей как Хитч, то мне проще отрезать уши. Энни согласно что-то хмыкнула и повторила свое предложение. Бишамон предложила поесть мороженного во время прогулки по парку, потому что жара этим летом стояла необыкновенная. Однако слова Хитч не давали Бишамон покоя. Она много ела. Действительно много. Все полагающиеся приемы пищи, перекусы в пекарнях, иногда поздние вечерние трапезы ― ее парень Леви Аккерман, с которым Бишамон жила, работал в полиции и порой возвращался поздно ночью. Бишамон специально просыпалась, ужинала вместе с ним, потому что это могла быть единственная трапеза, которую они делили за день, единственная возможность побыть вдвоем. Под самое утро Леви падал на кровать и засыпал, а Бишамон, досыпая несколько часов, уходила утром на работу, а когда приходила вечером, Леви снова не было. Но при этом Бишамон никогда не набирала вес больше, чем ей полагалось при ее росте. Она работала ассистентом директора в сети модных магазинов и целый день моталась по городу пешком, принципиально не соглашаясь на автомобили, и в целом не замечала за собой особых изменений. Но сегодня, придя домой с покупками, Бишамон задумчиво разделась перед зеркалом и осмотрела себя. Светловолосая, голубоглазая блондинка, похожая на своего брата Райнера. Она никогда не была худышкой, до осиной талии и угловатых конечностей ей было несколько далековато. Она была выше и крупнее своей подруги Энни, кузины Леви Микасы Аккерман, да и вообще не была похожа на какую-либо девушку из их окружения. Как и ее брата Райнера Брауна, мать в детстве записала Бишамон в спортивную секцию, и фигура ее была больше спортивной, нежели стройной. Она была несколько круглолицей, с чуть полноватыми бедрами, но она никогда не оказывалась в состоянии «толстой». Было время, когда она стеснялась своей фигуры, нося широкие вещи не по размеру, но когда она начала встречаться с Леви, это прошло. Бишамон обнаружила, что не такая уж она и крупная ― скорее, просто накаченная. Она была чуть-чуть выше своего парня, но Леви это нравилось. И фигура Бишамон ему нравилась. Он никогда не упрекал ее в чем-то, не предлагал похудеть, начать заниматься собой, напротив ― он четко следил за тем, чтобы Бишамон не слонялась голодной. Но сейчас… сейчас Бишамон была сбита с толку. Она задумчиво провела рукой по животу. Не слишком плоский, как у девушек, регулярно занимающихся фитнесом, но упругий, втянутый, аккуратный. А то, что бедра большие ― ну, это сейчас ей даже нравилось, да и не были они такими уж огромными, правда? Бишамон подняла руки. Сильные, плотные, без лишнего жира и кожи. Плечи не то, чтобы слишком узкие, но изящные, спортивные. Бред. Она красивая. Телефон, оставленный на стиральной машинке, зазвонил. Бишамон взяла не глядя, задумчиво наматывая светлый локон на палец. ― Энни сказала, что Хитч сморозила про тебя какую-то ерунду, ― тут же взвился Райнер. Бишамон растерянно улыбнулась. ― Что она сказала? ― Что моя ведьмовская сила перестает работать и я начинаю полнеть, ― вздохнула Бишамон, но тут же вернула себе оптимистичный настрой. ― Но я смотрю на себя в зеркале, и знаешь что? Я само воплощение слова «секс». Райнер довольно рассмеялся. ― Умница, сестренка, я-то я уже начал переживать за то, что сегодня мне придется избить девушку, ― на заднем фоне Энни что-то сказала. ― Ну, или платить Энни, чтобы она это сделала, ― выдохнул парень, и Бишамон легко представила, как брат закатил глаза. ― Не слушай ее. Ты прекрасно выглядишь. Главное — нравишься себе. Бишамон кивнула, поговорила с Райнером еще пару минут, пообещав подумать на счет встречи в субботу, ― все равно Леви был на учениях в военных частях с новобранцами в другом городе еще две недели ― а потом снова уставилась в зеркало. Не полная, нет. Хитч просто язва. Петра как-то честно призналась, что Хитч просто завидует тому, что Бишамон крутится в яркой компании своего брата и его друзей, что у нее успешные отношения с Леви Аккерманом, а Хитч застряла в своем унылом университете одна без родных и близких приятелей. Кроме того, Энни тоже сказала, что Хитч завидует, так может, так и было? Бишамон вздохнула и встала. Взяла домашнее платье и натянула на себя, обхватив поясом. Не худенькая, и уж точно не толстая… Но, может для профилактики лишнего веса, эти пару недель стоит ограничить себя в сладостях и всем прочим? С этим не должно было быть проблем, ведь когда Бишамон жила одна, то часто забывала покупать какие-то продукты, и только когда она стала жить с Леви, начала нормально готовить. Леви нравилось есть то, что она готовила. Что же, пока его нет, она вполне может немного привести себя в форму и устроить «разгрузочные недели».

***

Спустя три дня после этого своего решения, Бишамон встала на весы, которыми до этого пользовался только Леви, чтобы отслеживать набор мышечной массы. Несмотря на то, что он был низок, парень не был тощим дистрофиком, которым некоторые считали его при первом знакомстве. Он был сильным, накаченным, у него был твердый пресс и стальные мышцы. Он мог без проблем приподнять диван, пока Бишамон искала под ним закатившуюся заколку или кольцо, и даже не устать, таскал Бишамон на руках без труда, и несколько раз даже дотаскивал пьяного Райнера до дома ― при том, что Райнер был примерно на десять килограмм тяжелее и сантиметров на тридцать выше. А Леви даже не запыхался. Так что весы в этом доме нужны были только Аккерману, и то ― раз в неделю. Бишамон на них не вставала, но сегодня, когда она направлялась в один из бутиков, чтобы проверить расположение товаров в соответствии с новыми решениями директора, она поймала отражение в витрине магазина и недоуменно замерла. Ей показалось, или купленное три месяца назад платье смотрелось маленьким? Оно было странно натянуто на спине, да и пуговицы как-то странно смотрелись. Верхние были расстегнуты, хотя Бишамон их точно не расстегивала. Да и ноги вдруг показались какими-то чересчур крупными под этой симпатичной летящей голубоватой юбкой. Бишамон не собиралась взвешиваться, придя домой, но ей вдруг стало интересно. Она уже три дня не ела сладкого, заменяя перекусы в пекарне на фрукты и салаты без добавок, и ей казалось, что она стала испытывать легкость. Первый день для девушки был самым трудным. Отказаться полностью от сладкого — это же равносильно тому, чтобы перестать дышать! Но как только Бишамон задумывалась над тем, чтобы съесть хотя бы кусочек чего-то такого, в памяти всплывали слова злосчастной Хитч, и она сразу же откладывала этот злосчастный кусок. Никаких сомнений в том, что ей надо немного похудеть. Поэтому вставая на весы, она не ожидала увидеть «ух ты»-результат, или какие-то цифры, которые не видела в своей жизни. Мгновение — и цифры начали быстро мелькать на маленьком табло. И была ошарашена. Шестьдесят три. ― Твою мать, ― прошептала Бишамон, слезая с весов. ― Какого?.. Бишамон никогда не весила больше пятидесяти пяти. Никогда, даже в тот период, когда ее питание сбилось ко всем чертям из-за нервов по поводу выпуска из университета, и она за целый день могла съесть в два раза больше своей нормы, а потом вообще ничего не есть. Чуть не заработала язву, но ни один лишний килограмм так и не пришел к ее фигуре. А сейчас… Браун не могла понять: как это произошло, из-за чего? Она же всегда на ногах. Она ест много, но не вредные продукты, с Леви и его здоровым питанием питаться фастфудом было невозможно. Так откуда взялись проклятые лишние восемь килограмм? ― Ладно, Браун, вдохни, ― сказала Бишамон самой себе. ― Ничего непоправимого. Просто, видимо, придется отказаться не только от сладкого… Телефон в кармане снятых ей джинсов требовательно запищал, сообщая, что Бишамон кто-то хочет слышать. Девушка, находившаяся все еще под впечатлением от увиденного на весах, сняла трубку не глядя. ― Кто? Пауза. Бишамон запоздало поняла, что ей надо было посмотреть на звонящего. ― Прощу прощения? ― удивленно проговорил Леви в трубку. Бишамон оторвала телефон от уха, посмотрела на вполне определяемый контакт со знакомой фотографией, где Леви обнимает Бишамон за плечи, показывая что-то над причалом. Браун невесело улыбнулась. Да, от нее Леви еще никогда не слышал «Кто?», в ответ на его звонок. ― Прости, не посмотрела, ― чуть спокойнее произнесла Бишамон, улыбаясь. Она села на прохладный кафель прямо в нижнем белье и вытянула перед собой ноги. ― Как там твои учения? Раз в несколько месяцев Леви уезжал в другие города, чтобы провести мастер-классы или военные учения для «новобранцев». ― Нормально, ― отозвался Аккерман, и Бишамон подумала, что он все еще недоволен, как вдруг Леви напряженно поинтересовался. ― У тебя-то все хорошо? Мне не понравился твой голос в начале. Бишамон открыло было рот, чтобы рассказать про эту забавную ситуацию с Хитч, просто посмеяться вместе со своим парнем, но она так и не смогла вымолвить ни слова. Что-то в зеркале ей не понравилось, но что ― Бишамон не могла понять. ― Да нет, все нормально, ― гладко проговорила Бишамон. ― У нас тут жарит не по-детски, а я целый день моталась под солнцем. Чувствую себя виноградом, который вот-вот в изюм превратится, мало приятного, знаешь ли. Леви фыркнул на нелепое сравнение, но из его голоса ушло напряжение и беспокойство. ― Ты как там? ― спросила Бишамон, с трудом отводя взгляд от зеркала. Нет, сначала она поговорит с Леви, потом станет разбираться с собой. ― Там, наверное, красота, речка рядом… ― Ага, ― Бишамон легко представила, как Леви поморщился. ― Зеленая эта речка. Солдатам хоть что, а мне плохо становится, когда я на нее смотрю. Я лучше в озере покупаюсь, где змеи водятся, чем войду в это болото. Бишамон снисходительно улыбнулась. Леви был тем еще чистоплюем, у них дома была если не стерильная чистота из операционной, то нечто близкое к ней. Понятное дело, что войти в грязную речку для него было сродни самоубийству. Даже когда они в прошлом году ездили на море всей честной компании, Леви не мог нормально искупаться, пока не отплывал подальше от берега, к которому прибивало редкий мусор. Вот искусственные пляжи и бассейны привлекали его куда больше. ― Ужас, Леви! ― хихикнула Бишамон. ― Когда ты приедешь, нам надо срочно скататься на пляж, чтобы избавить тебя от этих картин! ― Иди ты, ― заявил Аккерман, но Бишамон продолжала посмеиваться. Они, собственно, так и собирались поступить, когда Леви вернется. После таких «командировок» ему давали неделю отгула, и Бишамон тоже брала несколько дней, чтобы они могли съездить к морю или в бассейн на открытом воздухе на крайний случай. Они поговорили еще немного о всякой ерунде ― Бишамон была единственной, с кем Леви мог вести «пустой треп» по телефону. Под конец двадцатипятиминутного разговора, Аккерман еще раз напряженно поинтересовался, все ли у нее хорошо. ― Все у меня нормально, ― закатила глаза Браун. ― Ну, или, может, я скучаю по тебе, и у меня недостаток секса. ― Порассказывай мне тут, ― строго заявил Леви, но Бишамон уловила, как всего на секунду дрогнул его голос. ― Через две недели приеду, и выясним, чего тебе там не хватает. ― Отлично, Аккерман, ― хихикнула Бишамон и чмокнула телефон, чтобы Леви наверняка услышал. ― Я взбудоражила тебя этой фразой? ― Меньше, чем ты надеешься, дурочка, ― усмехнулся Аккерман. ― Но мне приятно знать, что ты скучаешь. Позвони мне вечером. ― Договорились, ― Бишамон потянулась, слегка поерзав на месте. ― Люблю тебя. ― Тоже. Леви отключился первым, и Бишамон влюбленно улыбнулась. Они встречались полтора года, жили вместе год, и Бишамон его бескрайне обожала. Леви был лучшим парнем в ее жизни ― надежный, верный, любящий. Возможно, он не всегда был вежливым, романтичным становился три раза в год, но он заботился о ней и явно любил. Это все видели и все знали. Бишамон потянулась, и вдруг ее снова что-то смутило в зеркале. Девушка посмотрела на сидящую на кафеле саму себя и тихо ахнула. На первый взгляд стройная, хотя все еще немного с полными формами бедер и небольшими «ушками» по бокам. Но это было едва заметно!.. Или нет. «Шестьдесят три», ― всплыло в памяти, и Бишамон поняла, что нет. Заметно. Бишамон выпрямилась и решительно направилась в спальню. В глубине шкафа остались книги по правильному питанию, которые у нее были еще со школьных времен ― она читала их, когда усиленно занималась спортом. Там что-то было и про сбалансированное питание. ― Ничего страшного, ― пробормотала девушка, доставая книгу и плюхаясь на диван. ― Две недели несильных ограничений и все придет в норму, ― сказала она, хлопнув себя по животу, который, по ее мнению, должен был прийти в норму. Только проблема была в том, что готовить Бишамон вскоре перестала. В тот вечер она добросовестно приготовила правильный, сбалансированный ужин, оставила кое-что на завтрак, с облегчением обнаружила, что у нее закончился хлеб и ветчина, сходила в магазин за недельным запасом фруктов и овощей и чувствовала себя прекрасно. Всего две недели — и она придет в форму. Шестьдесят три — эта страшная цифра до сих пор не покидала ее сознание. Девушка будто пребывала в прострации. Как могло вообще дойти до такого? Неужели у нее совершенно нет силы воли? Через два дня у них в магазинах начались генеральные проверки. Вместе с директором Бишамон носилась по всему городу, на ходу перекусывая сырыми овощами или яблоком ― времени на то, чтобы сходить в магазин или приготовить что-то дома на работу не было. Бишамон отдавала предпочтение крепкому сну, поэтому утром вставала позже, успевала налить чай в термос и бежала на работу, а вечером она возвращалась такой усталой, что силы были только на вялый перекус бананом и принятие ванны. Вместе с тем, она увидела в этом практическую выгоду. Она же хотела прийти в форму — вот, пожалуйста. Активный образ жизни и малокалорийное питание — все как в лучших мечтах. Конечно, первый день оказался самым сложным, второй день вынужденной голодовки был чуть легче. То ли обоняние притупилось, то ли дел было слишком много, но Бишамон почти не вспоминала о еде. А на третий день и вовсе про неё забыла. Кушать просто не хотелось. Организм, кажется, адаптировался и не требовал в день больше, чем несколько фруктов с овощами и много воды. В пятницу Бишамон вернулась домой за полночь, смогла только отписаться Леви ― который, наверняка, уже спал ― и рухнула в постель. Она планировала спать всю субботу, но около одиннадцати утра ей позвонили. ― Ты целую неделю меня динамишь, ― заявил Райнер. ― Сегодня ты не работаешь, сестренка. ― Я спать хочу, ― заныла Бишамон, заматываясь в одеяло сильнее, будто это могло спасти ее от брата с его настойчивым желанием встретиться. ― Спи, ― милостиво разрешил Райнер. ― Мы же не сейчас тебя хотим вытащить. Но в шесть чтобы ты была в «Подземке», и ничего не знаю. Иначе приеду сам и какой найду, такой и притащу. ― С Леви сам будешь договариваться, ― буркнула Бишамон, скидывая звонок. Она зарылась лицом в подушку, ощущая приятный холод от работающего кондиционера, и пообещала себе, что не встанет ни за что, пусть Райнер ее прямо так в одеяле и везет в бар. Но за час до обговоренного времени, Бишамон уже натягивала свои любимые шорты, которые не надевала с прошлого лета, она надела темно-синюю прозрачную блузку и выдвинулась к бару-ресторану, который так любила их разношерстная компания. Когда она вошла, Райнер посмотрел на нее в упор и улыбка медленно сползла с его лица. ― Ты вообще что-то ешь? ― удивленно спросил Райнер, оглядывая ее сомнительным взглядом. Бишамон краем глазом заметила, как напряглась Энни, сидящая в телефоне. Бишамон поймала свое отражение в отражающих стенах, и не заметила принципиальной разницы. ― Ты похудела, Биш. ― Гребанные проверки, ― пробубнила Бишамон, садясь рядом с Райнером. Бегло поцеловав брата в щеку, Бишамон облизнулась, пододвигая к себе кусок пиццы. ― Я охреневаю вместе с полупустым холодильником. ― Ты аккуратнее, ― сказал Бертольд, подходя к их столику с двумя симпатичными голубыми коктейлями, увенчанными взбитыми сливками. ― Такой никакой энергии не останется. Будешь сутки морским котиком лежать. ― Мой начальник не одобрит, ― усмехнулась Бишамон, пододвигая к себе напиток. ― И Леви тоже. Тема замялась, и разговор перешел в другое русло. Бишамон посчитала, что Бертольд был прав ― она довольно мало ела в эту неделю, и небольшой субботний отрыв ей не повредит. Поэтому она с готовностью ела и пиццу, и роллы, и салаты, и все, что заказывала их компания. Она не стеснялась есть, она пила и ела, смеялась, впервые за неделю расслабившись и телом, и разумом. Когда Бишамон почувствовала, как пот от постоянных танцев затекает за шиворот, она извинилась и отлучилась в туалет. Аккуратная маленькая комнатка с чистой ванной и туалетом ― несмотря на название «Подземка», этот бар-ресторан был одним из самых чистых, даже Леви он нравился. Ее чуть подташнивало, и Бишамон умылась, потом сняла майку и обтерла шею с руками приятной холодной водой. Прополоскала рот, чтобы сбить непринятый привкус. А потом она посмотрела в зеркало. Возможно, будь она потрезвее, она бы увидела себя по-другому, так, как она выглядела на самом деле ― но они все уже всосали в себя половину бара, и Бишамон увидела то, что увидела. Раскрасневшееся лицо. Казавшиеся крупными руки. Широкие бедра в коротких симпатичных шортах. Шестьдесят три килограмма живого веса. Бишамон сделала это раньше, чем успела сообразить. Она засунула два пальца в глотку, и ее тут же с готовностью стошнило. В животе сразу же неприятно заурчало, а к горлу начала подступать тошнота. То ли от избытка эмоций, или же от того, что организм выразил протест тяжелой пище после нескольких дней голодовки, но ее вполне легко стошнило дважды. Неприятный вкус недопереваренной пищи все еще ощущался во рту, а в желудке была пустота. Бишамон умылась, привела себя в порядок и вернулась к друзьям. Чувство странной легкости не покидало Браун. Никогда она не думала, что после приступа тошноты будет чувствовать себя лучше, чем до него. Но Бертольд был прав, с ее организмом надо было что-то делать. У нее так никаких сил не хватит. Ответ нашелся просто. Пару звонков знакомому фармацевту по имени Саша Блаус, и Бишамон нашла в аптеке необходимые таблетки. Саша ерунду подсказать не могла, поэтому гарантия того, что обещание «повышать энергию, укреплять здоровый сон и улучшить обмен веществ», выписанное на белой упаковке, составляла больше восьмидесяти процентов. ― Только учти, что при их приеме надо хорошо питаться, ― заявила Саша. ― Я сама их иногда пью, когда совсем задалбливаюсь, для недлительного применения идет. ― Еще неделя проверки, ― вздохнула Бишамон. ― Потом нормально будет. ― Тогда подходит, ― согласилась Блаус. ― Только кушай, на пустой желудок они ужасны. И если ты на диете, лучше прервать ее. У тебя же там спортивное питание или типа того? Ешь много, нужно много калорий, так они лучше работают. ― Поняла, Саша. Спасибо. Вечером в воскресенье она снова наготовила полезной еды по рецептам из старой книжонки, и чувствовала себя прекрасно… Но ко вторнику еда снова закончилась, а загруженность не уменьшилась. Бишамон держалась на растворимых кашах, фруктах и овощах… И на таблетках, которые ей прописала Саша. Утром, после первого приема, Бишамон и вправду была на подъёме, но к вечеру она с трудом стояла на ногах. «Вторая волна» проверок не была такой жесткой, как первая, и Бишамон приходила домой чуть раньше, но силы к тому времени были уже на нуле. Сначала Бишамон начала просто чувствовать в теле недомогание и усталость, часто кружилась голова, потом приступы тошноты стали довольно привычным явлением для неё. Но девушка все это списывала на недосыпание, которое, кстати, появилось не так давно, и загруженность по работе. Она даже не могла толком поговорить с Леви. В последний их разговор она просто уснула, за что потом извинялась. Впрочем, Аккерман и не спешил ее осуждать. Он сам порой так выматывался на работе, что засыпал в такси и водители не могли его добудиться. Бишамон приходилось за ним спускаться. Или, когда он выматывался в две смены, он мог заснуть прямо за столом во время ужина. ― Ничего, в субботу приеду, и в воскресенье уже будем на пляже, ― вздохнул Аккерман. ― Ты там хоть нормально питаешься? ― Ага, ― вяло отозвалась Бишамон, пытаясь собраться и дописать предпоследний на этой неделе отчет. Она даже не поняла, что у нее спросил, просто интуитивно угадывала, какой ответ от нее ждал Аккерман. ― Во сколько ты приезжаешь? ― В шесть часов утра, ― ответил Леви. ― Я знаю, что ты устала, но может, встретишь меня? За руль я сяду сам. ― Да, конечно, ― Бишамон улыбнулась. ― Без проблем. В субботу она не сразу смогла подняться с кровати. Отключив ненавистный будильник, Бишамон с трудом встала, ощущая, как трясутся ноги. Тощая, изможденная, она брела будто в каком-то тумане, немного пошатываясь при каждом шаге. Девушка не замечала ничего вокруг. Она просто старалась идти вперед, хотя это сейчас было очень сложно. Глаза будто застилала пелена липкого тумана, голова кружилась, как после карусели, и вдобавок сильно тошнило. Тело едва слушалось её, стало каким-то тяжелым. Собрав последние силы, Бишамон сделала еще один шаг, но споткнулась. В глазах потемнело. Ей казалось, что она сейчас провалится куда-то глубоко в эту темноту и никогда не найдет оттуда выхода. Бишамон упала в коридоре, не дойдя до ванной, звучно приложившись головой, и мир для нее окончательно померк. Ее телефон разрывался от звонков, но она так и не очнулась.

***

― …я вырву сучке все ее волосы, клянусь! ― гневно шипела Энни, чей яростный голос Бишамон узнала бы даже из-под земли. Собственно, Браун примерно так Леонхарт и слышала ― словно находилась под слоем земли. Когда Бишамон открыла глаза, солнечный свет яркой вспышкой ударил по ним. Девушка начала быстро хлопать ресницами, чтоб привыкнуть к освещению. Когда лучи солнца перестали резать глаза, она осмотрелась. Это была незнакомая комната с белыми стенами. Девушка лежала на одинокой кровати возле большого открытого окна. Ветер то и дело колыхал легкие голубые занавески из органзы, игриво заглядывая в помещение. Оглядев себя, Браун заметила, что её переодели в хлопковую голубую ночную сорочку, светлые волосы были заплетены в длинную свободную косу. Из левой руки торчал катетер, бережно закрепленный там медицинским пластырем. Больница… Девушка тяжело вздохнула и закрыла глаза свободной рукой. На нее уставились сразу три пары осуждающих глаз. ― О, очнулась, ― ледяным тоном произнес Райнер. ― Ну и что за эксперименты со своим телом ты удумала делать? Бишамон поморщилась. У нее болела голова, во всем теле была слабость. Она не понимала, о чем говорит Райнер, чуть прикрыла глаза. ― Какие эксперименты? ― не поняла девушка. Она с трудом повернула голову и столкнулась с голубыми глазами Леви. Взгляд прошелся по ней обжигающим огненным хлыстом. Он стоял, сложив руки на груди, какой-то бледный, будто взволованный… что, впрочем, не мешало ему исходить злостью и осуждением. ― Ты в курсе, сколько ты весишь? ― спросил Леви, и Бишамон поморщилась. Тупой вопрос. Господи, неужели они все решили, что… А сколько, кстати? ― Пятьдесят пять? ― неуверенно предположила Браун, не уверенная в цифре. Она не взвешивалась больше двух недель, с того момента, как сделала это в последний раз, но за это время она неплохо побегала по работе, не питалась ничем вредным, так что может неудачные восемь килограмм ушли восвояси? Энни громко фыркнула, сложив руки на груди. Бишамон поняла, что подруга была в ярости. ― Тогда бы ты сейчас не была в больнице, идиотка, ― сказал Леви. ― Сорок девять, придурошная. Ты на своих экспериментах скинула почти четырнадцать килограмм за две недели. Какого черта ты творишь? Бишамон едва не задохнулась. Сколько? Сорок девять? Она столько весила в последний раз, наверное, в старших классах, когда бросила спорт и ударилась в учебу, из-за стрессов перед экзаменами. Сорок девять… — Ну это же… хорошо? ― проговорила она со слабой улыбкой, все еще не понимая проблемы. В ее голове почему-то не складывалась картинка того, как ее вес связан с тем, что она попала в больницу. ― Хорошо?! ― в один голос воскликнули Райнер, Леви и Энни, причем с такой яростью и злостью, что Бишамон дернулась в сторону. ― Ой, уймитесь, ― раздался раздраженный голос Бертольда, который, скромно присев у выхода, остался за спинами друзей незамеченным. Он обошел кровать Бишамон и присел на койку со свободной стороны. Ласково взял за руку. ― Бишамон, какой у тебя рост? ― Сто шестьдесят три, ― озадаченно ответила Бишамон, все еще не понимая проблемы. Как она вообще попала в больницу? Она помнила, что спала, а потом должна была встать и отправиться на встречу с приехавшим Леви, чтобы вместе приехать домой, но… но почему-то не могла. А сейчас они все здесь. ― А весишь ты сорок девять, ― терпеливо проговорил студент-медик Бертольд. ― У тебя недостаточный вес. Вес меньше, чем должен быть при твоем росте. Я был на твоей кухне, там почти ничего нет кроме сырых овощей, фруктов и каш. Нет хлеба, ничего сладкого, даже сахара. Ты решила похудеть? Что за радикальные меры? ― Ничего радикального, ― смущенно проговорила Бишамон. Ей было некомфортно обсуждать это в присутствии своего парня, брата и самых близких друзей, но она понимала, что никто не отстанет от нее, и лучше объяснить все один раз. ― Я просто набрала пару килограмм и решила немного сбросить. Ну, пожить две недельки без сладкого и мучного в целом. Только и всего. Никаких диет, правда. ― У тебя был нормальный вес, ― сказал Бертольд. ― Даже отклонение в несколько килограмм не делало хуже. — Это все сучка Хитч, ― сквозь зубы прошипела Энни. — Это она тебе сказала это тупое дерьмо, из-за которого тебя понесло! ― Да не понесло меня, ― устало проговорила Бишамон. ― Я мало готовила, начались проверки, и из-за них я стала есть реже, а перекусывать то больше решила не в пекарнях. На овощах и фруктах вывозила, когда была возможность ― приготовила, ― она вздохнула, почувствовав, что устает. ― А потом мне посоветовали эти таблетки… ― Да, Саша рассказала, ― кивнул Бертольд. ― Ты не брала трубку, и мы волновались, поэтому позвонили некоторым друзьям... Но она же тебе сказала, что эти таблетки можно принимать только при нормальном питании, даже лучшее более плотном, чем обычно. Тогда они активизируют полезные вещества в активную работу, не давая застояться, так идет энергия на работу и улучшение обмена веществ. А у тебя нечего было активировать, и таблетки брали то, то оставалось. Поэтому ты так стремительно потеряла в весе. ― Так как я здесь оказалась? ― раздражённо поинтересовалась Биса. Она была бы рада перебороть неудобство и все объяснить, но никто не слушал ее и, судя по всему, не собирался слушать кроме Бертольда. Она не хотела худеть, по крайней мере ― не так радикально, просто… просто все так совпало неудачно. ― Ты не встретила меня и не брала трубку, ― холодно проговорил Леви. ― Я позвонил Райнеру, он был поблизости с Бертольдом и забрал меня. Когда мы вошли в квартиру, ты лежала без сознания в коридоре, ― Аккерман нервным движением передернул плечом, и Бишамон вдруг поняла, что они все были в полнейшем ужасе. ― Ты и так не ешь нормально из-за своей работы, ― процедил Леви. ― Крутишься, как белка в колесе. Три нормальных приема пищи и перекусы. У тебя был нормальный вес, отличная фигура, твой организм был в полном порядке, потому что у него все было. А сейчас из-за какой-то мелкой завистливой девицы ты оказалась в больнице, твою мать! Аккерман едва не сорвался на крик. Он был в ярости. Он чуть с ума не сошел, когда, не сумев дозвониться до Бишамон, поехал домой с Райнером. Браун, конечно, пытался поддержать, объяснить, что сестра много работала в последнее время, и могла банально не услышать звонок, и Леви надеялся, что так и есть. Но какое-то беспокойство в глазах Райнера не позволяло расслабиться. Он прокручивал в голове разговоры с Бишамон и понимал, что она звучала все менее и менее осознанно, активно, а была вымотана до предела и безумно уставшей. А то, как он нашел ее лежащей в коридоре… Да у него вся жизнь перед глазами пронеслась, пока он пытался привести ее в чувства и переносил ее на диван. Легкая как пушинка, тощая, настоящий скелет. Леви был в ужасе, когда проверял, нет ли повреждений на голове или других частях тела, пока Райнер вызывал скорую. Он ощупывал ее, и все больше ужасался. Он видел ее две недели назад ― здоровой, радостной, энергичной. А тощая девица на диване едва-едва дышала и не приходила в себя. Он не узнавал в ней свою Бишамон. ― Я спрашивал тебя, ты говорила, что все в порядке, ― осуждающе проговорил Райнер. ― Почему ты не сказала, что решила заняться этой фигней? ― Да не решила я! ― зло воскликнула Бишамон. Она закрыла глаза, уронив голову на подушку. И прислонила ладонь к глазам, чтобы скрыть набежавшие слезы. ― Я не хотела ничего такого. Просто я набрала лишнее, совсем немного, и захотела немного прийти в форму. Я постоянно забываю покупать продукты, вы же знаете, и я просто перестала это делать. А потом… потом эти таблетки. Я даже на весы не вставала, я просто… ― Бишамон тяжело сглотнула ком в горле. ― Я просто хотела немного исправиться, немного… Очевидно, что они не смогли бы ее понять, но Браун и вправду не собиралась делать нечто подобное. Она просто… просто расстроилась и решила немного сбросить. Все. Никаких радикальных мер. Она не хотела то, что в итоге все-таки получила ― больницу и недовес. Бишамон не хотела! ― Не оставите нас? ― наконец вздохнул Леви. ― Да, конечно, ― выдохнул Райнер. Он потер глаза, и кивнул друзьям. ― Погнали. Мы придем вечером, сестрёнка. Он поцеловал ее в щеку, прежде чем выйти и оставить наедине с Леви. Аккерман оглядел ее, вздохнул и присел на край кровати, взяв за руку. Бишамон почувствовала вибрации, исходящие от его руки. Видимо, он знатно перенервничал. ― Биш, ― ласково произнес Леви. ― Ты знаешь, почему я обратил внимание именно на тебя в тот день, когда пришел на занятия по самообороне вместо Эрвина? ― И почему же? ― Потому что ты не была тощей угрюмой анорексичкой, ― вдруг произнес он. ― Когда я подменял Эрвина на этих ваших курсах по самообороне, мне чуть плохо не остановилось от вида этих худышек, которых сломать можно на раз-два. А ты… ты так выделялась среди них, ― Леви ласково улыбнулся. ― Ты никогда не была толстой, Биш, ты была безумно эффектной. С этими своими плавными, гордо разведенными плечами, прямой спиной, высокой полной грудью, аккуратными, плотными бедрами. И светлыми волосами, стянутыми в хвост, но пышными, не жидкими, как у всех этих худеющих. Ты знаешь, где прошло мое детство, ― нехотя добавил Аккерман, и Биша кивнула. ― В трущобах, где еды толком никогда не было. Моя мать первый год моей жизни часто топила и пила снег, чтобы у нее было молоко. Признаться честно, вид таких людей как Хитч и Петра приводят меня в старый ужас, будто я снова тот мальчишка среди голодающих умирающих, ― Леви тряхнул головой, отгоняя старые кошмары. ― А ты… ты была буквально тем идеалом, который я воображал себе. Энергичная, яркая, безумно красивая… Я уже этим вечером думал о том, как хотел бы оказаться между твоими шикарными бедрами, ― Бишамон сдавленно хмыкнула. Леви чуть крепче сжал ее руку. ― Моя мать заболела от голода и умерла, ― тихо произнес он. ― Я чуть не умер на месте, когда увидел тебя в коридоре. А когда понял, что ты делала эти две недели, чуть сам не попал в больницу с сердцем. ― Извини, ― пробормотала Бишамон. Она знала об этом, знала, какое детство было у самого успешного капитана полиции. Но впервые она посмотрела на ситуацию с такой точки зрения. Все его сообщения «Ты поела?», «Как ты питаешься?» и еще сотня подобных, все его наблюдения за ее трапезой, самоличная готовка — все это было результатом того, что он пережил. Сытый человек ― здоровый человек, живой человек. Худой человек ― больной. Может, это было слишком радикально, но для Леви все было так. ― Почему ты мне ничего не рассказала об истории с Хитч? ― досадливо поинтересовался Леви. ― Мы бы могли избежать этой ситуации. ― Я не посчитала это важным, ― Бишамон чуть повела плечами. ― Говорю же, я не планировала худеть, я не следила за весом, я не вспоминала постоянно слова Хитч, не сравнивала себя ни с кем… Я просто немного разочаровалась в том, что увидела в зеркале. ― Ты красивая, ― произнес Леви. Браун покраснела. ― Очень красивая. Ты не видишь, как на тебя смотрят парни, когда ты проходишь мимо, ― Аккерман тяжело выдохнул, положил руку на похудевшее бедро Бишамон. ― Обещай, что такого больше не повторится. Я люблю тебя и хочу знать, о чем ты думаешь, и что тебя волнует. Особенно, если ты чем-то недовольна в себе. Обещай мне, Биш. ― Хорошо, ― Бишамон тяжело вздохнула. ― Обещаю. Леви удовлетворительно кивнул. ― Я всегда любил тебя такой, какая ты есть, ― проговорил Аккерман, и эти слова из его уст прозвучали так просто и спокойно и одновременно так искренне и интимно. Сердце Бишамон привычно ёкнуло, и она посмотрела в его голубые, странно светящиеся глаза. Ему не нужно было слов, он все прочел в её глазах. Наклонившись, он накрыл её губы нежным поцелуем. ― Принесешь мне сегодня ужин, Леви? Я хочу поскорее выйти из больницы и наконец уехать с тобой на обещанный пляж, ― Бишамон лукаво улыбнулась. ― Кроме того, сейчас я со своим новым весом буду потрясающе смотреться в открытом купальнике… Ай! Браун ойкнула, куда Аккерман ущипнул ее. ― Глупая, ― закатил глаза Леви, обнимая ее, но все-таки согласно кивнул. Бишамон расплылась в довольной, влюбленной улыбке. Руки Леви подрагивали все время, что он ее обнимал.