Прошлое не забывается

      Являясь одним из лучших манипуляторов фонда, он довольно часто попадал в зависимость, даже слишком. Сколько они продержали его в клетке, без возможности даже поговорить с человеком? Очень редко приходили ученые с очередным исследованием, и то весь процесс контролировался, но все же когда система давала сбой — а человеческий разум рано или поздно ошибается — люди снова вспоминали, за что налепили на него марку кэтора.       — Что-же, вернемся к нашему вопросу. — Подходя к их временной базе, Ушастик положил Маску на камень и заговорил привычными для себя жестами.       Одержимый редко испытывал боль. Пару раз, еще до попадания в гробницу, кто-то проявлял своенравие и ударял его, но трещины быстро заживали. Когда один из ученых фонда придумал средство, которое блокирует возможность выделять черную гниль, дискомфорт был скорее моральный. И конечно же когда тени перенесли на него боль той сумасшедшей, тогда трещины казались почти реальными.       На данный момент никаких «почти» не было. Существовала вполне реальная травма, нанесенная стеклом, прочнее обычного раз в пять. Он ощущал ее как нечто летальное — по консистенции похожее на мысли человека, больного раком. Неизлечимое, медленно убивающее тебя.       «Как ты собираешься мне помочь? Починить то, с чем никто прежде не сталкивался?»       — Э, нет, — покачал головой медвежонок, — сначала обещание. Ты должен дать мне слово, что избавишься от Старика, или сделаешь так, чтобы он не преследовал нас, иначе твоя разбитая голова окончательно сломается.       «Смеешь мне угрожать? Хоть понимаешь, с кем ты играешь, жалкий клочок ушей?!»       — С тяжело раненым зверем. — Без шуток ответил 1048. — Я бы не делал этого, если бы был другой выход, у тебя его тоже нет.       Учтивость, лесть, хитрость — не впервые ему приходилось с кем-то договариваться. Раз уж вопрос стоял в выживании, какие тут оставались варианты?       «Даю слово, Старика от вас отгоню, но только если ты меня починишь».       Ушастик кивнул, но прежде, чем взять его в руки (держась за тыльную сторону, ведь лицевая всегда источала гниль), добавил:       — Чтобы ты не нарушил обещания, я расскажу обо всем 049. Он говорил мне, что больше не лечит людей — думаю, это был ваш договор, если ты не сдержишь слова, зачем ему держать свое?       Поток ругани родился в сознании 035, но там и остался — не хватало еще сорвать столь важную сделку. Этот маленький манипулятор, откуда в нем столько умных мыслей? И как он вообще смеет что-то говорить о ТОМ договоре? Эта бестолочь ничего не знает. Его было невозможно отвлечь от работы. Может, Чумному нравились обязанности врача, или он настолько был предан каким-то идеалам (люди зовут такое клятвой вроде бы). Как-то раз 035 даже слышал рассказ одного из уборщиков тому ученому, который дежурил у его камеры.       — Мне просто повезло, что убирал за углом, серьезно. Тот парень лежал с остекленевшими глазами, а этот ноль… Как его там сидел рядом и спокойно разрезал труп, как человечка из бумаги! Один из ликвидаторов — кажется, то был его друг или кузен — хотел выстрелить, но другой остановил. «Если привлечешь внимание Чумного будешь следующим, да и пули ему не навредят, лучше помоги завести объект обратно в камеру».       Никакие уговоры на него не работали: ни наличие других врачей, ни желание самих пациентов. О бессмысленности борьбы за чужие жизни, незнакомые и абсолютно ненужные, говорить не пришлось — 049 не слушал подобных речей.       Тогда Маска нашел другой выход. Он завладел человеком и повел товарища в пещеру, где хранился образец 409 — кристалл-инфекция. Доктора он попросил оставаться в пределах гранитного камня, сняв Маску с носителя. Одержимый старался не повредить человека, и еще пару минут мог держать его под контролем дистанционно, направляя к кристаллу.       Как только жертва прикоснулась к объекту, ее рука начала покрываться голубыми стеклышками, отдавать свечением. Человек пришел в себя, он не замечал странных гостей позади — все внимание сосредоточено на камне, пожирающем его тело. Смертный бился в конвульсиях, пытался сломать нечто, укусить (или отгрызть) руку. Через некоторое время он весь превратился в статую, продолжая при этом скрежетать и трястись.       «И таких еще очень много, каждый работает по-своему. Люди знают много методов борьбы с чумой, но вот от этого — неизведанного и чужеродного — не придумали лекарства.»       — Коллеги из фонда имеют больше опыта в подобной работе. — Настаивал 049. — У врачей есть такое правило: ты не можешь лечить абсолютно все, что тебе вздумается, имея диплом и право на практику. Если у больного гниет зуб, не играй из себя стоматолога, отправь к тому, кто этим занимается. Ты можешь увидеть общие симптомы, направление, но само лечение проводить не имеешь права.       «Пусть каждый занимается своим делом — хорошая поговорка. Только вот, друг мой, ты забываешь, что твои «коллеги» — люди, а ты не совсем человек. В то время, как целый отряд ученых может заразиться неведомой дрянью, тебе она ничего не сделает. Не будет ли разумнее сохранить их жизни? Да и времени на исследования у тебя больше.»       — Быть может, ты прав. Если смогу узнать что-то новое, это спасет жизни многим исследователям.       «Но ты все еще сомневаешься, как мне тебе верить?»       — Ты убедил меня, что это важная проблема. Я даю слово, что в первую очередь буду заниматься исследованиями неизученных вирусов, и по возможности помогать коллегам в борьбе с пошестью.       В общем, 049 держал свое слово. Если он и оперировал кого-то за эти двадцать лет, то это были либо носители, которых ему отдавал Маска, либо случайные встречные (их никто не просил соваться в старую деревню). Иногда Чумной просил отыскать больных на тот или иной вирус, Одержимый соглашался, скрывая тот факт, что сам и заражал их, ради забавы. Иногда товарищ даже излечивал те странные болезни, но они все равно умирали от действий Доктора, так что исследования затягивались.       «Я принимаю условия, Ушастый, давай скорее, эта боль невыносима!»       Медвежонок поковылял к Железному и попросил того позвать Марка. 035 раздражала эта идиотская цепочка, да и что они будут делать? Неужели, суперклей достанут?       — Мы обо всем договорились. — Заявил сородич, опережая бывшего D. Тот уже заметил раны названного брата и хотел позвать Доктора. — Железка, не надо, я сам дойду, а ты, если хочешь помочь, уговори Эмми его починить. Не знаю, как, просто уговори.       Кажется, медведь нахмурился — как-то странно поменялась его тряпичная мордашка. И все же Марк согласился расхлебывать кашу, весь разговор он взял на себя.       «Потому что ты ее заварил и натравил на всех Старика. От тебя за милю чувством вины несет.»       — А от тебя гнилой дохлятиной.       Эмми о чем-то оживленно беседовала с 049. Из-за пластины в голове девушки, Одержимый не мог читать мыслей, но конец разговора услышал.       — … да, как ускоренное разложение тканей. Возможно, его запускает дневной свет, но тогда вполне возможно, что ночной… Ушастик! Ты как так умудрился?!       Медвежонок пожал лапками, после чего сел на траву — боль, оторванные уши и кровь дали о себе знать.       — Я подлатаю, только мне помощь нужна. Железный, найди уши, хотя бы зверей, 049, не мог бы ты…       — Помочь их сшить? Хорошо, это не так сложно, как кажется.       В общем, медведи и Чумной оказались полностью вовлечены в проблему Ушастика, только Марк сперва шепнул что-то на ухо подруги. Та с отвращением посмотрела на Маску (опять его положили на землю), а тогда с сожалением на друга, после чего аккуратно взяла кэтора за край и понесла подальше от посторонних глаз.       — Слушай меня внимательно, Пластмасска, я соберу твою пустую голову воедино, но, если ты хоть кому-то об этом проболтаешься, никогда не поздно вернуть все назад.       «Да. Я понял, сейчас кучка слабаков диктует мне условия, не переусердствуй, а то когда поломку устраню превращу вас всех в гниль.»       Ничего на это не ответив, девушка обхватила пальцами края 035, уже уверенно, не боясь травм. Еще минута, он уж хотел что-то сказать, как вдруг оказался в сфере зеленого света, и еще одно воспоминание из далекого прошлого ожило.       Дом на окраине города. Говорили, там живет очень хороший целитель. Никто не знал, где его родная земля, есть ли у того родители или братья с сестрами. Поговаривали только, что излечить этот человек может любую болезнь, вот прям совершенно любую. А еще говорили, что несмотря на свою доброту, спаситель помогает только в крайних случаях и то редко, за что его звали эгоистом и упрямцем.       «Ты так сильно хочешь помогать людям? Тогда, почему некий Красный Шаман лечит их десятками за день, а ты и за месяц одного ели как выхаживаешь?!»       Тогда он не пытался свести жертву с ума, просто разыгрывал представление. С самого начала было чувство, будто бы Маска попал актером в венецианский театр.       — Я работаю по чести, путник. — Отвечал чудак. — Люди идут за простым и быстрым решением, им не хочется принимать лекарства или перевязывать бинты. Но за такое исцеление в любом случае придется платить, если не больному, то тому, кто берет на себя эту болезнь. Я делаю это только тогда, когда человек сам справится не может, и то забираю не все — только самое тяжелое, чтобы побороть недуг. Зато моя помощь всегда честна, а ОН, какая выгода ему с полного исцеления человека?       Тогда Одержимый только собирал информацию о мире и был более общителен. Он мог днями странствовать по дорогам, меняя носителей, разговаривать со всеми. Доводилось видеть много исторических событий, беседовать с довольно образованными людьми, видеть даже больше, чем записали на страницах истории. Ведь мысли — не книга, ты никак не сможешь задуматься перед тем, как подумать, и грязные тайны так или иначе выплывут. Видал он и того Красного Шамана, хотел узнать, правду ли говорят люди о «всемилостивом боге», узнал.       «Энергия болезни не причиняет вред тому существу, наоборот — она его питает. Он не лечит вас, идиоты, просто ест.» — Наблюдая за реакцией собеседника ответил Маска.       — Значит, и ты знаешь? Тогда тебе должно быть известно, что у каждой силы есть противодействующая, так вот я эта сила!       «Ты? Неужто, светлое добро? Погоди-ка, я понял. Он есть зло — но он исцеляет множество людей и полностью, а ты — хороший парень — лечишь во вред себе, к тому же единицы, и считаешь это жестом доброй воли?»       — Тебе не понять! — Возмутился целитель. — Мир создал меня с одной целью: найти и поймать Красного Шамана, когда мы соприкоснемся, умрем оба. Но вместо того, чтобы просто отдать свою жизнь, я стал помогать другим и нашел свое счастье.       «Лжешь. Ты не есть добро, ничто не является абсолютным добром. Скажи, если человек будет смертельно болен, и единственный способ его исцелить — смерть твоя, возьмешься ли?»       — Увы нет. Жизнь одного против сотен спасенных, я не могу.       «Опять ложь.»       Через пару мгновений к нему выбежала дочка — она заметила, что отец разговаривает с незнакомцем, и заволновалась. Маска подозвал ее к себе, жестом показывая, что хочет погладить ребенка по голове, наивная девчушка подбежала, и на ее лоб тут же упали гнилые капли.       Он молча наблюдал за тем, как малышка закричала от боли, как черное вещество начало разъедать череп. А тогда — пожалуй, на тот момент единственный антидот — странный человек вспыхнул зеленым пламенем. Уже в следующий миг она лежала с крохотной ссадиной, спаситель же…       «… получает весь урон от повреждения. Спустя века это все еще так работает.»       Эмми стояла перед ним. Удивленная, напуганная. Разбитый лоб, кровь заливает глаз, стекает по щеке. Рука непроизвольно прикрывает рану, постепенно свечение угасает.       — Так ты знаешь о зеленом огне?       «Я этот мир изучил вдоль и поперек. Но не думал, что еще остались его носители.»       — Штейн говорил, это рецессивный ген, он очень редко срабатывает. О первых его носителях были упоминания в манускриптах, но с годами они затерялись, так что сейчас многие могут быть обладателями этого всего.       «Штейн… Не тот ли ненормальный, что умер в психбольнице два десятилетия назад?»       — Это уж точно тебя не касается! — Оскалившись, ответила девушка. Теперь она окончательно пришла в себя и не собиралась болтать лишнего. – К слову, оно работает и в обратную сторону: я могу взять свою травму и просто перекинуть ее на все то, что подвержено зеленому огню.       «Целитель самозабвенно отдавал свое здоровье людям, кто бы мог подумать, что у его мирного таланта может быть такое применение?»       — Вот и ты не думай, я не игрушка, чтобы рвать меня на части и мучать, не собираюсь чужие ранения на себя собирать. Забудь обо всем, иначе оно к тебе вернется.       Должно быть, он бы так и сделал, если бы не один факт, ворвавшийся в голову. Красный и Зеленый были противоположностями, ведь так? Тогда какого черта она открывала порталы в миры, подвластные Красному? Уж не пробудился ли тот самый ген в месте, которое Эмми звала «темница для разума»? На такие вопросы мог ответить Марк, надо было только выловить подходящий момент.       Но не в тот день — фонд мог настигнуть их в любой миг, следовало выполнить свою часть сделки и как-то избавится от Деда, а как, если организация не может держать Старика вечно? О, это был тот еще вопрос, он даже напрягся, пытаясь все обдумать, и решил отвлечься, понаблюдав за остальными.       Бывший D успокаивал только что залатанного Ушастика — тот теперь походил на мумию, так как пока уши не приросли (животные не так быстро срастались, как человеческие) он был замотан бинтами. Железка с Плюшевым играли в крестики-нолики, ожидая, пока сородичу полегчает. Эмми, все еще недовольно поглядывая на шов, наложенный на лоб («да не надо ничего зашивать, такое на мне быстро заживет!») все же продолжала беседовать с Доктором. Оказалось, они обсуждали образец, взятый у некоего существа.       — Все было бы гораздо проще, был бы у тебя микроскоп! Я готова жизнью поклясться, что с этими клетками что-то не так.       — Там не нужно никакого микроскопа. Я и так знаю: их носитель умер от чумы пару веков назад, от него осталось тело, точнее мумия.       — Не похоже. Кость прямо в порошок рассыпалась, у мумий такого не наблюдается. Ты утверждаешь, что сам видел, как образец истлел, следовательно, либо он попал на солнце только сейчас — а где он был эти столетия — либо уже не впервые. Отталкиваясь от теории, что это был не обычный труп, я бы сказала, что-то вернет его к жизни, и то не в первый раз.       — Это неточно. — По голосу было понятно, что Чумной все же поверил в теорию, просто не хотел, чтобы она была правдивой.       «У каждой силы есть свой противовес.» — Подтолкнул их к решению Маска, чтобы быстрее закончить разговор.       — Темнота! — Хором сказали исследователи.       — Или лунный свет. — Уже тише добавила Эмми. — Но что бы это не было, лучше бы рассказал нам, надо быть готовыми.       «Ты тоже не спешишь делиться всеми своими секретами, так что заткнись. Нам уже пора отправляться. Как я понял по мыслям медведей, тебе нужна точка в некоем пространстве с особой энергией, чтобы открыть портал в новое место, а Доктору — зона распространения какой-то болезни.»       — Я точно знаю, с чем нам предстоит работать. Марк как ходячая энциклопедия, он рассказал мне об образце под названием «чума зомби», Железный пообещал найти очаг распространения. Если Ушастик уже может идти, выдвигаемся.       «Чума зомби, — подумал только для себя Маска — а ведь зараженные ею теряют разум. Если таким Старика заразить, интеллект пропадет, и он больше не покинет ловушку. Это отличная идея!»