Пустой мир. Книга 1. Темные небеса.

Мой мозг только приемное устройство. В космическом пространстве существует некое ядро откуда мы черпаем знания, силы, вдохновение. Я не проник в тайны этого ядра, но знаю, что оно существует.

Никола Тесла.

      - Послушник? – голос вывел его из состояния полудремы, в которое только недавно смог провалиться, пока сознание пыталось забыть увиденное за последние дни. – Мне нужен послушник из церкви. Сказали, он здесь…       - Я… - он с трудом разлепил губы, пытаясь сосредоточиться на происходящем. После всего пережитого голова болела так сильно, словно ее изнутри разрывало на части. Каждое движение и каждый услышанный звук отдавались внутри пульсировавшей болью, словно расходившиеся от камня круги по воде. – Я послушник…       - Тебя требует господин инквизитор, - сообщил штурмовик, отдав честь. – Велел тебя сопроводить. У тебя три минуты на подготовку.       Он кивнул и начал собираться. После победы над демоном, когда реальность на нижних уровнях восстановилась и открылся путь назад, остальные события запомнились с большим трудом. Он мог вспомнить только обратный путь, превратившийся в череду коридоров и тоннелей, встречавшиеся группы зачистки и горевшие кучи трупов, поджигаемые из огнеметов. А потом был сон. Глубокий сон без сновидений, навеянный введенным лекарством. Укол оказался на удивление болезненным, и несколько минут спустя он рухнул на кушетку, даже не успев понять, что засыпает.       Начав просыпаться еще до появления гонца, он какое-то время просто лежал, уставившись в старый металлический потолок над головой, покрытый пятнами ржавчины и копоти. Успев понять только то, что они находятся во временном лагере где-то среди технических помещений, он решил, что операция закончилась, и теперь инквизитор отводит свои силы назад.       И только теперь в голове собирались вместе мысли о произошедшем и всем увиденном. Эмоций практически не было, что он отнес на счет введенного ему лекарства. Несмотря на весь пережитый ужас и жуткие воспоминания, всплывавшие в памяти, он даже не ощущал страха. Словно все было не с ним, а с кем-то еще, давно записанная история, одна из тех, какие читал в монастырской библиотеке.       Не так он представлял действия Инквизиции. И, как он все же признался сам себе, вообще не имел ни малейшего представления, как действуют силы, подобные такой организации. Все истории про борьбу с темными пороками человеческой души и демонами, лезущими из Бездны, выглядели слишком аморфными и далекими, чтобы вдумываться в детали. Все, что рассказывали учителя в монастыре, всегда заканчивалось победой праведных сил над прислужниками темной стороны, но никогда не упоминалось то, какой ценой достаются такие успехи. Не рассказывалось и том, что силы защитников Церкви с легкостью расстреливают мирных жителей, изолируют целые кварталы и, ради достижения победы, жертвуют и солдатами, и простыми людьми словно расходным материалом.       И он никогда не задумывался, как выглядит та, иная, сторона, остававшаяся по другую сторону света. Почему-то она всегда представлялась ему огромными огненными реками, которые текли между обугленных берегов, переполненных душами грешников и изуродованными телами демонов. Насколько наивными и глупыми теперь казались эти представления, равно как и все еще теплилась надежда, будто увиденное в приступах являлось образом разбушевавшейся фантазии, а не увиденной реальностью. Сама мысль о том, что он действительно заглянул в Бездну, своими глазами увидев творившееся там безумие, должна была свести с ума. Во всех проповедях, касавшихся ужасов мира Тьмы, всегда упоминалось, будто любой, увидевший ее ужас, немедленно сойдет с ума, а его душа будет пожрана демонами в тот же миг.       Его мысли, пока лежал на походной кровати с жесткой подушкой под головой, возвращались к тому странному образу, который успел увидеть всего лишь на мгновение, но так ярко отпечатавшийся в памяти. Эта душа была явно не оттуда, такая же чуждая Бездне, как и он сам, но словно более светлая и яркая, чем можно себе представить. И ее страдания отпечатались в голове также ярко, как и собственный ужас. На этих воспоминаниях его и прервали, заставив подняться. Окончательно проснувшись и придя в себя, он ощутил, насколько измученным осталось его тело. Даже введенное лекарство полностью не снимало вспышек боли от каждого движения. Ощущения были такие, будто все кости в теле переломаны, а мышцы стали хрупкими, словно из тонкого стекла. Собираться было тяжело, особенно под нетерпеливым взглядом штурмовика. За закрытым забралом шлема лица не видно, но буквально кожей ощущалось, как он сверлил взглядом неторопливого послушника, пытавшегося встать с кровати.       Полевая казарма, где для него выделили кровать, была в тесном техническом помещении, откуда выгребли все лишнее, хотя на полу еще оставались какие-то толстые кабели и гофра, от времени уже покрывшиеся слоем грязи и пыли. Кровати стояли здесь совсем тесно, так что пройти между ними можно было только очень осторожно и аккуратно, чтобы случайно не зацепить никого. Большая часть коек в этот момент была занята слугами из обслуживающего персонала в одинаковых серых комбинезонах, уставших и вымотанных. После завершения боевой части операции на них приходилась основная часть работы, связанная с уничтожением всех следов присутствия Инквизиции и ее деятельности. Кроме того, они обеспечивали работу всей инфраструктуры отряда, от ремонта снаряжения до настройки оборудования. И здесь у них оставалось лишь несколько часов на сон, после чего снова должны были возвращаться к работе.       Выйдя в коридор, где в лучшем случае могли едва разойтись только два человека, они со штурмовиком направились в сторону выхода, к более крупным помещениям, где раньше располагалось что-то более масштабное и требовавшее большего пространства. В коридоре на полу все еще лежали стреляные гильзы, оставались следы крови, а под ногами хрустели обломки сбитой зарядами отделки. Металлические стены местами прогорели от попадания энергетических зарядов, оставивших длинные косые следы попаданий, и от времени у них уже слезала краска, под которой проступал уже начинавший ржаветь металл.       Дальше было больше солдат и больше оружия. По всей видимости, операция по зачистке от остатков культистов и их сторонников шла полным ходом. Без поддержки того жуткого существа и призванных демонических сущностей, они уже не представляли столь грозной силы, как прежде. И при этом все еще оставались серьезной опасностью. Каждый из них нес в себе бомбу куда более страшную, чем оружие или взрывчатка. Каждый из них был поражен влиянием Бездны, открыв для нее свою душу, и слова каждого сочились ересью и ложью. Сбежав, они смогут пустить корни еретических культов в других местах, проповедуя ложные истины и привлекая к себе слабых душой или слишком наивных, чтобы поверить в подобное. И потому теперь, разбитые и разогнанные по техническим тоннелям и коридорам, они представляли едва ли не большую угрозу, даже несмотря на введенный вокруг сектора карантин. Для поисков и истребления культистов на нижние уровни спустились не только дополнительные силы штурмовиков, но и силы внутреннего гарнизона города и даже бойцы штурмовых частей местных сил правопорядка.       Инквизитор свой временный штаб разместил в командирской машине, остановившейся прямо на опустившемся грузовом лифте. Шестиколесный бронетранспортер стоял прямо у опущенного пандуса, а над ним в темноту уходила огромная шахта с небольшими проблескивавшими огоньками, отмечавшими уровни этажей. Она была настолько высокая, что не было видно потолка, и где-то гораздо выше даже огоньки пропадали в темноте.       - Господин, вы велели доставить послушника, - первым в машину зашел штурмовик и тут же, получив ответ, вышел, кивнув ему в сторону распахнутой дверцы, - господин инквизитор ждет. Проходи.       Внутри машина была даже меньше, чем казалась снаружи, из-за аппаратуры связи и кресел операторов. И в дальнем ее конце за выключенным тактическим столом сидел Айзхорн, уже без доспехов, в поддоспешном комбинезоне и наспех накинутом на плечи камзоле мундира. Он отвлекся от разложенных на столе карт и инфопланшетов и жестом подозвал послушника ближе.       - Я надеюсь, ты успел хоть немного выспаться и отдохнуть, - кивнул инквизитор, отложив в сторону инфопланшет с маркировкой высокого уровня секретности. – У нас впереди длинный день, и твое участие также будет необходимым. Однако, сейчас я тебя вызвал, чтобы поговорить. Присаживайся.       - Как вам будет угодно, господин, - он кивнул и сел на стоявший рядом со столом походный стул. Не зная, чего ждать, он старался держать спину прямо, не понимая, куда девать руки, и только смотрел на инквизитора, ожидая продолжения.       - Для начала, момент, о котором я не подумал сразу, хотя он казался очевидным, - инквизитор улыбнулся практически по-отечески, откинувшись на спинку кресла. – Тебе необходимо имя. Номер, оставшийся у тебя от монастыря, слишком неудобен, чтобы каждый раз так обращаться. А вот с именем ты уже больше будешь походить на человека, а не на безмолвное приложение к церковной книге.       - Имя? – он даже не поверил собственным ушам, услышав такое предложение. Не пройдя обряд посвящения, о котором даже успел позабыть после всего увиденного, он не мог претендовать на имя, не получив статус полноправного священника. Такие вещи считались очень важными в жизни каждого священника, и каждое назначение имен всегда в монастыре было праздничным днем. А здесь инквизитор говорил о таком как о чем-то обыденном. С другой стороны, как подумал послушник, у такого человека наверняка есть право посвящать послушников и давать им имена. – Я даже не думал об этом…       - Ты думал, что до конца жизни к тебе будут обращаться по номеру, вышитому на твоей робе? – Айзхорн только усмехнулся. – Кстати, надеюсь, новая одежда удобнее? - Да, господин. Спасибо, господин, - он только кивнул, посмотрев еще раз на свой комбинезон. Такие же были почти у всех рабочих. Гораздо более теплый и удобный, чем его роба, но из-за этого казавшийся даже душным. И все же, в нем он себя ощущал совсем иначе, чем в своем монастырском одеянии.       - Не привыкай только. Это не та одежда, которую должен носить ученик инквизитора, - Айзхорн отмахнулся. Послушник поднял на него удивленный взгляд, услышав предписанное для него самого будущее, но тут же опять его опустил, не зная, как правильно реагировать, а потому по привычке уже подавив в себе все эмоции. – И все же, возвращаясь, к имени. Ты никогда не думал, какое имя ты хотел бы взять?       - Нет, господин. Послушники о таком не задумываются. Имена дает священник, который проводит обряд посвящения. И имя надо принимать с благодарностью, а не с разочарованием от того, что не совпало с собственными ожиданиями, - он поспешно закачал головой, опуская взгляд к полу.       - А здесь ты меня разочаровываешь. Когда мне о тебе рассказывали, я почему-то подумал, что у тебя есть мысли на этот счет. Неужели даже никогда не думал, какое имя хотел? – инквизитор сложил руки на груди. – Будь смелее. И более уверенным в себе. Я понимаю, что всю твою жизнь тебя учили подчиняться и выполнять сказанное. И сложно от всего этого так просто отказаться. Однако, тебе следует хотя бы стараться. В твоем возрасте я уже придумал себе с десяток имен, отлично понимая, что ни одно из них не подойдет тому старику в маразме, который будет меня инициировать. И это мне все равно не мешало.       - Вы… вы были послушником, господин? – до него все-таки дошла эта поразительная мысль, сразу же подтвердившись воспоминаниями о том, как хорошо инквизитор ориентировался в залах монастыря и знал священников и преподавателей. И тем удивительнее было осознавать, что когда-то этот человек с казавшейся железной волей и огромной властью был таким же беспомощным и послушным.       - Конечно. Как и ты, я начинал с самых низов иерархии Церкви. И когда-то мне повезло также, как и тебе. Меня заметил человек, в чьих руках была власть вырвать меня из рутины жизни служки и дать возможность служить королевству и Небу куда лучше, - он усмехнулся. – И, конечно же, я ношу не то имя, которое маразматический священник дал мне на обряде посвящения. Рогал Айзхорн. Это имя я сам себе взял, и под этим именем меня вписали в Кодекс Инквизиции после того, как дали собственную печать. Рогал – имя старика-солдата, который каждую неделю приходил в собор, в котором я трудился. Он был достаточно добр, чтобы смотреть на меня не как на пустое место, а как на человека. И подкармливал меня. Говорил, что я похож на его погибшего сына. Так я решил его запомнить. Как первого, кто был действительно добр ко мне. А Айзхорн... Это имя…       - Святого. Из молитвенника Иеронима Шестого. О вечном поминовении воителей, отдавших свои жизни во время борьбы с Тьмой. Правильно? – послушник даже позволил себе немного улыбнуться. Догадка казалась слишком очевидной. Такое имя встречалось совсем нечасто.       - Верно! – инквизитор рассмеялся. – Ладно, я смотрю, ты осмелел достаточно, чтобы даже меня прерывать! Это достаточно смело, но советую не злоупотреблять этим. Я не всегда готов к таким разговорам. Что ж. Каково все же тобой придуманное имя?       - Я никогда его не называл никому, - он снова опустил взгляд. – Мне казалось, что кто-то может об этом рассказать, и тогда мне точно не избежать наказания. Тем более, я и так уже был на особом счету… Я нашел это имя в книге архимандрита Споковского. В его «Сказании о противостоянии Гибельному Потоку». Фердинанд Принцип.       - Откровенно говоря, я сейчас даже слабо представляю, о чем может быть эта книга, и кто этот человек, - инквизитор только пожал плечами, продолжая не сводить взгляда с послушника.       - Это был простой человек. Однако он был единственным, кто решился в открытую выступить против власти Темного Провидца, захватившего их земли. Он трижды выстрелил в него прямо на проклятой мессе…       - Успешно?       - Никак нет, господин. Еретика оказалось убить не так просто, как простого человека, но тем самым он сорвал ритуал. И этого было достаточно, чтобы спасти мучеников, которых уже готовили на смерть… - у послушника даже загорелись глаза, когда он рассказывал об этой древней истории. – Принцип был настолько тверд в своих убеждениях, что не пожалел даже собственной жизни, чтобы помешать Тьме. Я не уверен, что смог бы также, но это имя для меня обязательно станет причиной стараться быть лучше.       - Фердинанд Принцип, - инквизитор повторил имя, словно пробуя его на вкус и проверяя послевкусие. – Что ж. Это не самое плохое имя для человека. Не то, чтобы я планировал подбирать его для тебя, но у меня было несколько вариантов. Ни один из них не был похожим. Интересно. Итак, Фердинанд, с сегодняшнего дня это твое имя. Хотя не уверен, что ты будешь часто его слышать в таком виде.       - Почему? – послушник приподнял голову.       - Слишком длинное. В цитадели Инквизиции обращение по полному имени является нормой, но в полевых условиях чем короче слова, тем быстрее они доходят до ушей. Так что, скорее всего твое имя сократят до короткого позывного. Это небольшая плата за то, чтобы оставаться живым. Согласен?       - Да, господин, - послушник снова кивнул, еще не до конца понимая происходящее. Получение имени всегда казалось ему чем-то более значительным и торжественным, а здесь все произошло так, словно определились с графиком дежурств по этажу. И разочарование на его лица оказалось даже слишком заметным, так что инквизитор сразу подметил этот момент.       - Чем-то разочарован?       - Нет, господин, - он поспешно покачал головой, отгоняя лишние мысли. – Прошу прощения, я просто… слишком быстро все происходит. Я не думал, что получить имя так просто… Это слишком неожиданно и… просто…       - Не разочаровывайся. У тебя еще будет много поводов для подобного. В монастыре придавали имени столько значения лишь потому, что ничего другого вам там и не дадут. Я сегодня же подам все необходимые документы для официального оформления, но это уже дело чиновников, нас здесь ничего более не касается, - инквизитор вздохнул. – Фердинанд. Итак, разобравшись с этим моментом, пора переходить уже к рабочим вопросам.       Инквизитор вздохнул и поднялся с кресла. Пройдя к дверце салона, он подтянулся и захлопнул ее, даже не забыв поставить на замок. И вернулся к послушнику, все еще ожидавшему его слов. Айзхорн словно не торопился, отключив планшет, с которым только что работал, и отложив его в сторону, в стопку к остальным. Тяжело вздохнув, инквизитор сцепил руки в замок, и только потом посмотрел на собеседника.       - Фердинанд… Для начала, тебе нужно узнать, почему я вообще выбрал именно тебя. Одного среди сотен таких же послушников, как и ты сам. Мне действительно важно было то, что ты был излишне настойчивым в знаниях и любопытным. Это важная часть натуры инквизитора. Однако, не из-за этого в первую очередь я остановил выбор на тебе. Я видел твое дело. Наверное, ты сам не знаешь всех его подробностей… - инквизитор вопросительно посмотрел на послушника, и тот только отрицательно покачал головой. Айзхорн только вздохнул и вытащил из стопки один из планшетов. Активировав его, протянул своему собеседнику. – Думаю, ты имеешь право разобраться сначала с этим, прежде чем узнаешь об остальном. Здесь копия твоего дела, которую мне не разрешили снять. И не спрашивай меня, как она все же здесь оказалась. Это не тот вопрос, который обсуждают в слух. Знай только, что это точная копия оригинала. Ни одна буква не была изменена.       Послушник сбился с дыхания, держа перед собой планшет. Собственного дела он никогда не видел, хотя знал о его существовании, и что там должно быть указано, как именно он попал в монастырь, кем могли быть его родители, и что с ними случилось. И никогда не думал, что сможет подержать его в руках. Посмотрев на инквизитора, который лишь кивнул в ответ, он еще раз глубоко втянул воздух полными легкими, и только после этого перелистнул первую страницу.       Текст был сухой и административный, каким писались бесконечные записи о происходящих в монастыре повседневных событиях бессловесным киборгом-писарем, давно превращенным в приложение к своему столу. Кто бы не писал его дело, оно было интересно писпрю примерно также, как и разводы грязи на плитке под ногами. Однако даже таким образом передавались записи, имевшие для Фердинанда огромное значение. Начиная от того, как его назвала мать при рождении.       Его назвали Перри. Так его назвала мать, и так его записали в графе «полученные данные». Про саму мать практически ничего не было написано, кроме того, что это была женщина молодого возраста, пытавшаяся скрыть свое лицо. Она пришла одна, напуганная и взволнованная, прося принять ее ребенка под защиту Церкви. Вопросов ей никаких не задавали, и это была обычная практика для монастырей. Служители культа Неба вообще не особо любили задавать лишние вопросы где-либо, кроме исповеди. Ребенка приняли под защиту монастыря, а женщина исчезла во тьме дороги, откуда и вышла в слезах.       Перри. Это имя казалось слишком странным и никак не могло сравниться с тем, что он уже выбрал себе, но послушник уже понял. Никогда больше он не сможет забыть этого имени, как последнюю ниточку памяти, связывавшую с матерью. Он тяжело вздохнул и принялся листать дальше, просматривая записи о своем самом младшем возрасте, в каком сам себя уже и не мог вспомнить. И чем дальше он листал, тем более странными они становились. Появлялись слова, которые он никогда раньше не слышал в стенах монастыря, и значения которых не мог представить. Записи сообщали об отклонениях в кривых синаптических связей, о повышенной восприимчивости к искажениям по кривой Олькубьере, о подсознательном взаимодействии с квантовыми струнами параллельного взаимодействия и многом прочем, чего никак не мог понять. И почти везде шли пометки о сохранении секретности и продолжении наблюдений. Было много вкладок листков медицинских тестов и обследований, многие из которых и вовсе были заполнены шифрами и формулами, не имевшими никакого смысла для человека без специальных знаний.       Он листал дальше, надеясь узнать что-то еще из своего прошлого, но в монастыре никто и не пытался выяснить ничего из его прошлого. Все, что связывало приемного мальчика с огромным миром за стенами монастыря, было забыто и предано забвению за ненадобностью. Дальше шли только сведения о его пребывании в самом монастыре. К его удивлению, за ним буквально наблюдали, будто контролировали каждый шаг, но ничего необычного в записях больше не числилось. Будто от него чего-то ждали, но и сами не могли понять конкретно, чего ожидали. Иногда снова попадались в записях какие-то таинственные шифры и сокращения, сложные, но непонятные. Фердинанд все-таки поднял голову, столкнувшись со взглядом инквизитора. Тот больше не улыбался, выглядя предельно серьезным. Увидев поднятый взгляд, Айзхорн покачал головой.       - Вижу, у тебя есть вопросы. У меня тоже они возникли. Тогда я и понял, что самым страшным грехом будет позволить такому дарованию пропадать среди монастырских стариков. Твой потенциал должен либо служить Церкви и королевству, либо быть уничтоженным. А не ждать решения нескольких священников, уже впавших в маразм от сидения на одном месте.       Инквизитор забрал у него планшет, выключил и убрал обратно в стопку к остальным.       - Фердинанд, у тебя есть определенный дар, который крайне редко проявляется у людей, и еще меньше тех, кто может с ним управиться и при этом не сойти с ума. Он не совсем подходит к понятию мутации, но в какой-то мере является отклонением от нормы человеческого развития, - Айзхорн вздохнул, подбирая слова, пока послушник внимательно на него смотрел. – Скажем так, даже я сам не до конца понимаю природу этих особенностей, но связаны они не с биологическим телом. Точнее сказать, изменения в теле могут проявиться, если не научиться контролировать этот талант, и это тебе точно не понравится. Поверь на слово. Такой дар многие называют проклятием, но, если он попадет в правильные руки и им правильно пользоваться, он может стать благословением для служителей Церкви. Вероятно, твой дар как-то проявился в младенчестве, и потому твоя мать тебя отдала. Испугалась. И потому за тобой так внимательно следили в монастыре. И потому ты прошел столько проверок. Ты и половину слов не понял, но это тесты твоей восприимчивости и устойчивости связи с тем, что принято называть параллельными измерениями, хотя это тоже не совсем верно.       - Я все еще ничего не понимаю. Это связано с моими видениями? – послушник пытался уложить в голове все услышанное, но с каждой секундой его тревога становилась все больше.       - С теми, что ты видел во время операции? Да, в первую очередь с ними. А до этого тебя преследовали видения? – инквизитор наклонился ближе. – Прошу только не врать. Это все в первую очередь нужно, чтобы понять, как тебе помочь. Последствия могут быть плачевны, я не хочу их допускать.       - Я не уверен, - Фердинанд покачал головой, пытаясь собраться с мыслями и сложить в единую фразу все то, что казалось ему привычным в прежние годы. – Я об этом никогда и никому не рассказывал, боясь, что меня могут наказать за такое. У меня иногда были сны… Мне они всегда казались слишком яркими и реалистичными. И нам часто рассказывали, что прислужники Тьмы приходят к душам во сне, чтобы совратить их. И мне казалось, что это как раз оттуда. Я молился, и часто они прекращались, но потом все равно возвращались. И каждый раз разные. Иногда они меня пугали, а иногда я не понимал, что увидел…       - Во сне наша чувствительность выше, неудивительно, что твой дар просыпался именно в такие моменты, - инквизитор кивнул. – Сны остаются нормой для любого человека, но когда они становятся слишком реальными… Что ты видел?       - Я не могу вспомнить все, но помню, что часто мне было страшно. Иногда я видел других людей. Они приходили ко мне и что-то рассказывали. Я утром не мог вспомнить ни слова, только то, что их слова меня очень пугали. А иногда это были другие места. Я помню только голубое небо и зеленые поля. Это было прекрасно, но я никогда не хотел там остаться. Там было что-то еще, что заставляло меня просыпаться в холодном поту…       - Да, это очень похоже на влияние других измерений, - инквизитор стал серьезнее. – тебе очень повезло, что подобное прошло без последствий. И да, расскажи ты о подобном, мы бы могли никогда не заговорить. В лучшем случае тебя бы отдали на исследования, а в худшем… не хочу даже говорить.       - Значит…       - Значит, что Церковь не рассказывает очень многого из того, что знает. И огромное количество исследований проводится в строжайшей секретности. Люди не должны знать того, что может им навредить. Или навредить стабильности ситуации, которая уже сложилась. И ты об этом узнаешь лишь потому, что разговариваешь с инквизитором. И будешь частью той структуры, которая стоит выше простой серой массы. Инквизитор встал.       - Бездна существует на самом деле. Это не фантазии церковников и не легенды, придуманные древними пророками. Она также реальна, как и мы с тобой, и является такой же частью жизни человечества, как и все остальное. И при этом она не часть нашей реальности. Она существует одновременно с ней, но за пределами того, что мы называем материальным миром. И задача Инквизиции в первую очередь – бороться с попытками тварей из Бездны проникнуть в наш мир. Однако, иногда случается так, что из-за влияния Бездны появляются дети, который гораздо чувствительнее к ней, чем должен быть человек. Они могут слышать и видеть то, что недоступно простому смертному. Если их вовремя обнаружить и взять под контроль, ничего страшного не должно произойти. Однако, если такое обнаружится слишком поздно… Тогда уже вмешивается Инквизиция. И ты один из таких детей.       - Лафаэт такой же? – переспросил Фердинанд, пытаясь сохранять спокойствие. - Да, только для него этот дар дался гораздо страшнее, чем для тебя. И повезло ему меньше. Когда я его нашел, было слишком поздно что-то менять, и потому он сейчас такой. Хотя его талантов достаточно, чтобы стать достойным инквизитором.       - Поэтому мать отдала меня в монастырь?       - Вероятно. В младенчестве, когда наш разум слишком слаб, случаются первые вспышки. Они не самые сильные, но многих пугает и это. И многие ищут защиты у Церкви. Это самое простое, что может предположить разум рядового обывателя. Те, которые немного умнее, несут таких дертей в больницы, и оттуда они уже попадают либо в исследовательские центры, либо опять-таки в руки Церкви. В гражданском секторе нет технологий и оборудования, чтобы справляться с подобным. Пойми самое главное… Бездна реальна. И ты можешь к ней прикоснуться. Пока что только бессознательно, во время сильного нервного потрясения, слабости разума или же в ситуации, когда ее влияние вокруг слишком сильное. Без специальной подготовки это очень опасно, и я сильно рисковал, беря тебя с собой. Будем считать, что это проверка, которую ты прошел.       - Вы знали, что так может быть?       - Я предполагал, - инквизитор ответил совершенно серьезно, без всякой улыбки, - если бы ты не прошел эту проверку, то не стоил бы и того времени, которое планировал на тебя потратить. Хотя я не ожидал, что проверка будет настолько суровой. И для тебя, и даже для меня. Мы потеряли слишком много времени на поиски, дав культу набрать силы. И даже несмотря на все успехи… Ладно, сейчас не об этом. Сейчас о тебе. У тебя действительно большой потенциал. И при правильном подходе ты можешь быть намного сильнее и эффективнее, чем Лафаэт. Поэтому с сегодняшнего дня ты станешь частью моего отряда. Придется отвыкать от прежних привычек и учиться новым. И первая из них – перестань смотреть в пол каждый раз, когда с тобой разговаривают. Мне нужно видеть твои глаза. Ты часть группы инквизитора, и это тебя должны бояться, а не ты должен шарахаться от каждого прямого взгляда!       - Да, господин…       - Господин инквизитор. К этому тоже привыкай. И привыкай к тому, что простые солдаты и граждане будут обращаться к тебе также, только увидев символику Инквизиции. С характером тебе помогут, но придется быть очень усердным. И твое любопытство мне также очень пригодится…       - Я готов служить вам, стоит только приказать, - он поспешно поклонился, но потом все же заставил себя поднять взгляд, смотря на инквизитора. Взгляд его был строг, но без того равнодушия, что так часто встречалось у многих служителей церкви, когда им на пути попадался кто-то из послушников.       - Первое испытание ты прошел, так что твоим основным служением в ближайшее время будут тренировки и тщательная подготовка. Как только будет возможность, мы вернемся в оперативную базу Инквизиции на Сан-Самоник, и там передам тебя в руки уже настоящих учителей, а не этих упырей из монастыря. Только сразу условимся, что кроме меня ты никому не станешь рассказывать о своем даре. В таком случае косо начнут смотреть не только на тебя, но уже и на меня. С Лафаэтом мне уже хватило проблем, а еще одного псионика такой силы Инквизиция не захочет отпускать так просто…       - Псионика? Господин? – Фердинанд переспросил, услышав еще одно новое слово. – Вы так сказали?       - Да. Во всяком случае, такой термин принят как сокращение от официального названия подобного отклонения мозговой деятельности. Псионические способности являются прямым продолжением мыслительной деятельности каждого человека, и, если так говорить, то любой, кто способен осознавать реальность вокруг себя, является псиоником. Без псионической энергии мозга мы не могли бы думать или иметь память, - уточнил Айзхорн, пожав плечами. – Твоя псионическая активность должна быть в сотни раз выше принимаемого за норму стандарта. Учитывая, что ты уже вырос, старые показатели уже не актуальны. А новые тесты еще никто не делал. С этим вопросом можно разобраться на корабле. Так что да, ты псионик. Говоря откровенно, для многих это примерно то же самое, что и мутация. Хотя биологически твой мозг и мозг любого другого человека будут неотличимы. В тебе нет физических отклонений. Только твой разум и, как считается, душа…       - Моя душа ближе к Бездне?       - И к Небу. С какой стороны посмотреть, - инквизитор вздохнул. – Не задумывайся сейчас об этом. Уверяю, будь в тебе хоть какие-то следы ереси или демонического влияния, я бы застрелил тебя, совершенно не задумываясь. Ты чист, как и любой другой в моем отряде. Единственное исключение, что рано или поздно тебе придется пройти обряд сертификации, чтобы твои способности можно было использовать уже официально. Но не в ближайшее время. Не переживай.       Фердинанд вздохнул. Многое встало на свои места после всех объяснений, но и вопросов стало еще больше. Они все смешивались, следуя один из другого, и перекрывая друг друга, так что он даже не понимал, какой из них следует задать первым, но, как оказалось, у самого инквизитора были другие планы на продолжение разговора.       - Если будут вопросы, задашь их позже, - Айзхорн присел на край стола. – Теперь перейдем к более важной части нашего разговора. Теперь, когда ты хоть кратко представляешь, что с тобой произошло, мне нужно, чтобы ты в деталях вспомнил все, что видел в своих видениях. Особенно тот момент, где ты увидел еще одну душу. Это очень важно. Нужны все детали, какие только остались в твоей памяти.       - Я плохо помню, - честно признался Фердинанд, покачав головой, - и я даже рад этому. Если бы запомнил больше, то сошел с ума. Я даже словами не могу описать то безумие, которое было там… Мне больно даже говорить об этом.       - Однако сейчас это последняя ниточка, которая нам остается, - серьезно сказал инквизитор. – Мы потерпели поражение там внизу. Я использовал все доступные мне ресурсы, чтобы наконец прижать эту тварь, но меня обманули. Он ушел, а я остался здесь разбираться с той кучей проблем, какие успел нагородить. И кто знает, сколько лет еще пройдет, прежде чем снова нападу на нужный след. И сколько невинных душ он за это время успеет погубить. Потому мне нужно все, что ты можешь вспомнить.       - Мы проиграли? Но ведь… я сам видел, как вы сразили демона… Я видел, как он изменял реальность, но вы его сразили… почему… - послушник даже забыл, о чем был разговор, слишком удивленный услышанным.       - Это был не он. Я понял это слишком поздно. Уже после того, как все закончилось. Демон, которого мы сразили, был лишь инструментом. Жестокий, кровожадный, но все же слишком тупой, чтобы действовать так, как я ожидал. Он не был создателем того лабиринта, в котором мы плутали. Лишь батарейкой для него, подпитывая всю структуру в реальности. Настоящий враг сбежал еще до того, как штурмовики приступили к зачистке. Я подозреваю, что он уже знал, что обнаружен, и все это устроил лишь для того, чтобы меня позлить… - инквизитор выдохнул со злобой в голосе. – У меня с ним давние счеты. А теперь добавился еще один повод. Я потерял слишком много людей здесь, гоняясь за пустыми призраками…       - Но ведь демон повержен…       - Это не так важно. В своем лабиринте он сам был беспомощен. И так бы и сидел там. А вот то, что операция, на подготовку которой я потратил почти пять лет, провалилась, меня раздражает гораздо больше, - инквизитор стукнул кулаком по столу. – И я снова перед тупиком. И единственное, что меня связывает с возможным продолжением – твои видения. Понимаешь?       - Нет, господин, я не совсем понимаю, о чем речь, - Фердинанд честно покачал головой. – Это был образ… Я не знаю, как правильно описать. Я даже не видел его толком. Я чувствовал. Ей было страшно и больно. Там было столько страха, столько ужаса… Это было прям физически больно…       - Ей? – тут же переспросил инквизитор. – Почему ты назвал ее женским полом? Ты в этом уверен?       - Женским? – Фердинанд втянул воздух ноздрями. – Хотя да… Женским. Я даже не сомневался в своих мыслях…       - Это уже что-то, - инквизитор грустно усмехнулся. – Во всяком случае, лучше, чем ничего. Половину потенциальных проверок можно смело отбрасывать. Еще детали?       - Я не могу сказать, я не видел, - Фердинанд честно покачал головой, - Это был лишь образ. Светлый образ во всей этой тьме. Она сопротивлялась, пыталась укрыться, но вокруг нее было столько демонов… И я даже не мог ничем помочь.       - И никогда бы не смог. Не в той реальности. А в этой можешь, - Айзхорн похлопал его по плечу. – Если жертва еще жива, то мы можем найти ее прежде, чем ритуал закончится. Я ждал, что мы прервем ритуал там, в самом низу. Только там ничего не было. Тогда я и понял, как меня надули. Единственное, что не было просчитано – ты. Он знал о Лафаэте, и действовал в первую очередь против него. А вот ты оказался лишним. На тебя расчета не было. И ты увидел то, что не смог Лафаэт. И то, чего не смог предположить я. Ритуал жертвоприношения уже был начат, и одни небеса знают, как долго продлиться. Возможно, уже закончился, пока мы плутали по коридорам. А, возможно, у нас еще есть шанс его прерывать.       - Я все еще не понимаю, о чем речь… Как я могу определить то, чего даже не видел? Господин?       - Прости, никак не могу сосредоточиться на разговоре с тобой. Все в мыслях своих, - Айзхорн покачала головой и снова встал, не в силах сдерживать все напряжение. – Сложно объяснить все детали, но я попробую в общих чертах. Представь себе, что Бездна – точка. Единственная точка в полной пустоте. Бесконечно огромная, но в то же время ничтожно малая. Точка. И от этой точки в самые разные места нашей реальности расходится бесконечное количество нитей. Все они имеют привязки. К людям, таким как ты. К демонам, прорвавшимся через грань миров. К начатым ритуалам, которые проводят еретики и слепцы. К артефактам… К множеству самых разных вещей и событий, которым и названия нет. И слов таких еще не придумано. Представил? Фердинанд кивнул. Айзхорн вздохнул и продолжил.       - Из этой точки можно выйти к любой из нитей. К тому месту, откуда она начинается. Главное, знать, какую именно нить тянуть. И эта нить, которая сейчас в наших руках – твой образ несчастной души. Если мы потянем за него со своей стороны, то можем выйти туда, откуда он начинается.       - Значит…       - Значит, тебе даже не требуется знать, что на самом деле происходит. В Бездне работают совершенно другие механизмы, чем в реальности. Тебе нужно зацепить этот образ. Вспомнить его, и потянуть на себя всю нить. Понимаешь? – Айзхорн даже наклонился ближе, но увидел в глазах собеседника только непонимание и страх. Разочарованно вздохнув, он пожал плечами. – С другой стороной, следовало ожидать подобного. Такие знания не даются просто так. Тогда придется действовать более грубым образом. Фердинанд, ты готов рискнуть жизнью, если я прикажу так сделать?       - Да, господин, я вам обязан всем, и потому соглашусь выполнить все, что вы скажете, - он с готовностью кивнул.       - Тогда придется рискнуть. В этом тебе поможет Лафаэт. У него есть необходимые знания. А твоих сил должно хватить, чтобы это выдержать. Мы и так потеряли много времени, и я не хочу это откладывать еще дальше, - Айзхорн взял коммуникатор со стола и активировал канал связи, - Лафаэт? Живой? Быстро ко мне. Есть работа.       Фердинанд глубоко вздохнул и выдохнул всей грудью. Ощущение нервозности снова начало расти в груди, и вместе с этим он пытался уложить в голове все услышанное. На лекциях им практически ничего не рассказывали о природе Бездны, ограничиваясь только тем, что это концентрация зла, один вид которой способен свести с ума даже крепкого морально и физически человека. И возможность снова коснуться подобного заставляла нервничать. Как и понимание того, что инквизиторы использовали такие возможности в своих целях. Ощущения были такие, словно все вокруг врут, и только он один ничего не понимает. Послушник уже думал, что это даже не верхушка тех тайн, что скрываются среди теней деятельности инквизиции.       Лафаэт вошел в командную машину через несколько минут после того, как был вызван. За это время Фердинанд только собирался с мыслями, пытаясь уложить у себя в голове все так, чтобы оно не противоречило уже сложившейся картине мира. Получалось плохо. Инквизитор за столом занимался своими делами, перебирая документы и что-то помечая для себя. Как только Лафаэт вошел, инквизитор отложил свои записи.       - Слава Небесам! Итак, как я и говорил, мы будем работать по плохому сценарию.       - Это точно обязательно? – поинтересовался псионик сухим голосом. Даже по интонациям было слышно, что эта идея его не прельщала. – Я понимаю наши шансы, но неужели нельзя обойтись без таких рисков для мальчишки? А… Он уже в курсе… Лафаэт посмотрел на все еще сидевшего на стуле послушника.       - Я чувствую твои эмоции, - этот голос прозвучал уже в голове Фердинанда, также неожиданно, как и всегда. – Пора уже учится скрывать их. Они сияют словно маяки в темноте. То, что тебе страшно, - нормально. Это не то, через что должен проходить неподготовленный человек. Постарайся успокоиться…       - Сколько времени потребуется для подготовки? – поинтересовался инквизитор, и Лафаэт повернулся к нему. Голос сразу замолчал, а Фердинанд почувствовал, что снова может слышать окружающий мир.       - Я готов приступить к подготовке прямо сейчас. Только нужно помещение больше. И нужна тишина. Мне нужно предоставить полный список необходимого?       - Нет, у меня остался с прошлого раза, - Айзхорн отрицательно покачал головой.       - Господин инквизитор, и вы снова собираетесь в нем участвовать? Мне следует напомнить, что это крайне опасно?       - Следует. Однако это не причина, почему я не должен видеть этого собственными глазами. Проведение подобного ритуала без прямого согласия с кардиналом может караться анафемой и для меня самого. И единственное оправдание этому – мое личное присутствие. В прошлый же раз ничего не случилось.       - Никогда нельзя предсказать, что будет в следующий. И я возьму его, - Лафаэт указал на послушника пальцем. – Если ваши слова действительны, то он останется единственным в вашей свите, если со мной что-то произойдет. Пусть начнет учиться сразу.       - Хорошее решение, - Айзхорн одобрительно кивнул. – Можешь пользоваться моими именем и требовать все, что посчитаешь необходимым. Как только будешь готов, сразу же сообщи.       - Благодарю, - Лафаэт приложил ладонь к груди и поклонился. Фердинанд все также смотрел на его маску, ожидая, когда на него снова обратят внимание. И помощник инквизитора к нему все же повернулся снова. – Идем. У нас много работы. А у тебя еще и обязанности слушать. Потому торопись.       - Его зовут Фердинанд, - добавил инквизитор, и Лафаэт на мгновение остановился, уже поворачиваясь, и посмотрел сначала на послушника, а потом на своего господина. Айзхорн только усмехнулся и повторился. – Его зовут Фердинанд. Теперь это его имя. Он его получил сегодня, став членом свиты инквизитора. Можешь теперь называть его так. И остальные тоже пусть постепенно привыкают.       - Да, господин инквизитор, - псионик поклонился еще раз, снова приложив руку к сердцу, а потом повернулся к послушнику. – Фердинанд. Идем. Теперь это твоя работа. Послушник поднялся и посмотрел на инквизитора, но тот только махнул ему рукой. Теперь он переходил в распоряжение Лафаэта.       - Ныне ты член свиты инквизитора, - голос этого человека снова раздался в его голове, пока они шли через лагерь. Штурмовики и слуги суетились и бегали, торопливо сворачивая оборудование и собирая все снаряжение. Все снимались с места, оставляя после себя только совершенно пустые помещения. Фердинанд, даже не спрашивая, был уверен, что нигде не останется записей об операциях инквизиции здесь, а все, кто оказался свидетелем этих событий, дадут клятву о нераспространении. Хотя ходили и более жуткие слухи о том, что инквизиция зачищала за собой следы, уничтожая всех, кто мог рассказать об их появлении. Мысленно он понадеялся, что это лишь слухи.       - Не отвлекайся, - его оборвал голос Лафаэта, и послушник сразу вздрогнул, вспомнив, рядом с кем идет. Для этого человека чужой разум был словно открытые двери. – Твое любопытство оправдано, но перед тобой стоят более важные задачи. А там, на что ты согласился, твое любопытство и вовсе может привести к смертельному итогу. Внимательно слушай, запоминай и в точности повторяй. Сейчас любая самостоятельность тебе только повредит. Понятно?       - Да, господин, - Фердинанд кивнул головой.       - Можешь не произносить вслух. Тебя отлично слышно и без этого. Твой разум открыт и чист. Это плохо. С тем потенциалом, который у тебя есть, подобное доверие к миру может кончиться весьма плачевно, - голос псионика оставался спокойным и ровным, пока они проходили мимо разбираемых в зале палаток. Остановились только у одной, у входа в которую стоял служебный дроид. Помощник инквизитора остановился перед ним и жестом отдал команду. Дроид вошел внутрь, а через несколько секунд вышел, держа передними манипуляторами запертый на несколько замков ящик, покрытый священными символами Неба. Псионик освятил себя символом Неба, и только после этого сам взял его у дроида.       - Идем, - он кивнул Фердинанду, в этот раз обратившись к нему голосом. – У меня есть подходящее место для подготовки. Присмотрел его заранее. И убедись, что за нами никто не следит.       - Но ведь здесь только слуги господина инквизитора…       - Да. Мы так считаем. Однако, не стоит быть уверенным в этом наверняка, —заметил Лафаэт уже более привычным образом, напрямую обращаясь к его сознанию. Голос, звучавший в голове Фердинанда, все же отличался от настоящего. Более ровный и однотонный, он совсем не был похож на сухие и низкие интонации настоящей речи. – Запомни, теперь, когда ты в группе инквизитора, в безопасности ты не должен чувствовать себя нигде и никогда. Все, что ты видишь, обязан подвергать сомнению. Звучит как паранойя, но именно она и должна быть твоим постоянным спутником. Позже, когда ты научишься видеть, картина станет проще…       - Видеть? – Фердинанд уцепился за услышанное прежде слово. – Что это значит?       - Значит – видеть. Читать и видеть то, что не могут увидеть другие. То, что не должны видеть другие. Ты поймешь со временем, - Лафаэт ушел от ответа, подходя к прикрытой железной двери. Распахнув ее настежь, он первым вошел внутрь. Там было небольшое темное помещение, больше напоминавшее склад для запасных деталей и оборудования. С невысоким потолком, нависавшим почти над самой головой, бетонными стенами и потолком, покрытыми пятнами плесени и сетью трещин с мелкими подтеками сырости. Даже какие-то ржавые остатки стеллажей у дальней стены все еще стояли, просевшие и начавшие разваливаться.       - Все, чтобы было хоть сколько-то полезного, отсюда давно вынесли, - констатировал Лафаэт, включив фонарик и оглядываясь. – Потом оставшееся растащили скваттеры. А потом сюда пришли культисты… Пока мы их не перебили. С трех сторон стены… минимум предметов и всего, за что можно зацепиться… Лучшее из того, что имеем. И пол достаточно ровный для рисования… Здесь и приступим.       - К чему приступим, господин? – поинтересовался Фердинанд, оглядываясь по сторонам.       - К подготовке ритуала, - ответил Лафаэт. – Будь уверен, такие практики считаются запрещенными, и в любой другой ситуации сама инквизиция прибыла бы разбираться в происходящем. Поэтому не распространяйся особенно о таких вещах. Пусть даже наши действия и являются согласованными…       Он осторожно опустил ящик в центре комнаты и встал перед ним на колени. Еще раз осенив себя священным символом Неба, Лафаэт провел рукой над крышкой, активируя генетический замок. После снял с шеи ключ и в правильном порядке раскрыл все три дополнительных замка. Крышка чуть заметно щелкнула и приподнялась. Ее нижняя сторона была полностью исписана священными текстами и символами-оберегами, так что даже свободного места не оставалось. И стоило только приподнять ее, как Фердинанд сразу почувствовал прилив слабости. Показалось, словно его окатило ледяной водой, от которой все мышцы в теле свело. Лафаэт же этого словно и не заметил, склонившись над содержимым ящика и причитая шепотом молитвы.       Он вытащил оттуда металлический нож, осторожно положив его рядом с собой, потом следом оттуда показался старый энколпион, почему-то покрытый засохшей кровью и выглядевший так, словно когда-то взорвался изнутри. Осторожно положив его рядом, Лафаэт почти сразу же накрыл его платком из тонкого шелка с вышитыми символами Неба. И только после этого достал несколько металлических баночек, плотно закрытых, но все равно странно пахнувших. Содержимое напоминали краски, но послушник никогда не думал, что от они могут так пахнуть. Внутреннее чувство буквально кричало об опасности, но никаких осязаемых поводов для этого все еще не было. Вопросы множились в голове, но Фердинанд терпеливо ждал, боясь прервать Лафаэта.       Тот все же закрыл ящик и еще раз осенил себя символом Неба. Дышать стало чуть легче, но ощущение неправильности происходящего не пропало. Лафаэт повернулся, держа в руках колоду карт, выгравированных на металлических пластинках, больших и явно не очень удобных, но перекладывал их в руках он весьма уверенно.       - Присаживайся, - псионик опустился на колени, положив рядом артефакты из ящика и указав на место напротив. – Процесс не быстрый. Мы должны быть уверены, что все происходит правильно, и Бездна будет стабильна…       - Стабильна?       - Не самое подходящее слово, но лучшего не могу сейчас придумать, - пояснил Лафаэт, перетасовывая карты. – Представь себе бурю… если знаешь, что это такое. Огромная сила и сокрушительный ветер, способный разрушить даже стены городов. Воздух, закручиваясь в воронку, становится безумно опасным, сдирая с человека кожу заживо за считанные мгновения… Однако в самом его центре абсолютное спокойствие. Ветер разогнался там так, что сам не может удержаться в начальной точке, оставив ее девственно спокойной. Это называется точка тишины. Нечто подобное есть в Бездне. Места, где безумие становится настолько сильным и запутанным, что само себе уничтожает, оставляя рваные раны. Они наиболее стабильны, чтобы попытаться их использовать…       - Использовать Бездну?! – Фердинанд в ужасе выдохнул.       - А ты еще не понял? – голос Лафаэта прозвучал с усмешкой. – Ты такой же, как и я. Отмеченный. Псионик. Проклятый. Или… как только еще не называют. Силы Бездны коснулись тебя при рождении. Если у кого и есть подобные возможности, то только у таких, как мы. Церковь считает это ересью и колдовством, а потому отчаянно борется против такого. И при этом же вынуждена использовать эту силу в борьбе с врагом, который старшей самой нашей истории… И для этой борьбы необходимо использовать любые средства. Такое вот двуличие ради выживания…       - Я никогда не думал, что Церковь идет на подобное…       - Небеса недоступны человеку. Разве этого не рассказывают в религиозных школах? - заметил Лафаэт, переходя на свой настоящий голос, слишком занятый перетасовкой карт. – Отец слышит нас и приходит сам во время великой нужды, но ни одному из смертных не дано увидеть Небо до тех пор, пока бьется сердце. Мы обращаемся к нему в молитвах, открывая свои сердца, но вынуждены стоять перед закрытыми дверьми, ожидая его решения. Ибо в терпении и смирении человеческая добродетель, не подвластная порокам и слабостям. Бездна же всегда взывает к самым низменным из наших чувств… И всегда открыта для каждого, кто захочет ответить на ее зов… Лафаэт закончил перетасовку карт и, разложив колоду на четыре одинаковые стопки, положил все перед собой, снова освятив себя символом Неба.       - Мы обращаемся к Небесам для защиты, но должны заглянуть в самую глубину Бездны, чтобы сразиться со злом. Помни об этом и ничему не удивляйся, - голос Лафаэта стал строг. – Прежде ты использовал свою силы бесконтрольно и случайно, когда она сама прорывалась при сильном влиянии Бездны. Сейчас тебе придется делать это осознанно. И это гораздо опаснее. Поэтому сначала мы обратимся к Небесам за советом…       - Мы будем молиться? – послушник вздохнул с облегчением, но, к его удивлению, Лафаэт отрицательно покачал головой.       - Молитва лишь прошение о помощи и укрепление нашего собственного духа. Она обладает огромной силой и способна на многое у верующего человека. Однако в нашем случае ответ должен быть более конкретный. Ты когда-нибудь слышал о картах Истока?       - Нам рассказывали о них лишь вкратце. Они же считаются сектантским отклонением, - Фердинанд кивнул.       - Карты Истока не признаются официальными догматами Церкви, а их использование очень близко к определению ереси. Что не мешает им оставаться развлечением для мистических вечеров или наивных женщин, уверенных, что они предсказывают будущее и рассказывают секреты о настоящем, - Лафаэт издал звук, который можно было определить как смешок. – Карты Истока имеют настолько древнее происхождение, что даже Церковь не может четко ответить на этот вопрос. Настоящих колод Истока очень мало, по большей части в королевстве можно увидеть лишь грубые кальки или выдумки художников, но вот настоящие… Выгравированные на листках не темнеющего серебра и прокаленные в добровольно пожертвованной крови двенадцати женщин и двенадцати мужчин… Такие встречаются крайне редко. Карты Истока отправляют нас к самому началу нашего мира. К чертогам Небес, где воля Отца сияет ярче тысячи светил. И отражение его могущества можно увидеть на изображениях карт Истока. Если твоя душа чиста и открыта, а ритуал освящения был проведен правильно, то карты могут ответить на правильно заданные вопросы… - Лафаэт поднял верхнюю карту из самой правой стопки и, не посмотрев на изображение, показал ее Фердинанду. – Что ты видишь?       Цветная гравировка изображала человека в ярких одеждах, уже готового ступить за край скалы со счастливой улыбкой. Казалось, его глаза смотрели прямо на Фердинанда, под каким углом ни взгляни. Не совсем понимая, что это за тест, он просто описал увиденное собеседнику. Тот кивнул и положил карту на прежнее место. После еще раз освятил себя символом Неба и провел рукой над картами, не касаясь их. Фердинанд внимательно следил за его движениями, и был в этом уверен. И, когда Лафаэт взял эту же карту, снова показав ее послушнику, удивлению не было предела. Изображение было совершенно другим. Теперь там был древний старик, сгорбившийся под весом своих серых мешковатых одеяний и опиравшийся на грубый узловатый посох. В левой вытянутой руке он держал большой цилиндрический фонарь. Его неясное свечение едва разгоняло мрак вокруг фигуры старика.       Увиденное поразило Фердинанда до глубины души, и он даже не пытался скрывать своих эмоций.       - Что это за магия? – пораженно прошептал он, чувствуя, как кровь отливает от лица, а первое чувство удивления сменяется страхом.       - Что ты видишь на изображении? – поинтересовался Лафаэт, пропустив его вопрос мимо ушей, и, услышав описание, удовлетворенно кивнул. – Хорошо. Небеса услышали мой голос. Теперь приступим…