Сlan Y: Yami No Yokan (Клан Ю: предчувствие тьмы)

      

No matter what we get out of this I know,

I know we'll never forget

© «Smoke on the Water» by Deep Purple

      Он вступился за меня! Он меня защитил! Спас! Нет сомнений — он тоже неравнодушен ко мне!       От этих мыслей мой мозг буквально рассыпался на части, на сотни лоскутков нейронных тканей, на тысячи клеток поражённого сознания.       Улыбка не сходила с моего лица так долго, что даже мама забеспокоилась, не осознавая, в каком огне пылает моё влюблённое сердце, как близка я к своей цели. К моменту, когда он будет нежно держать меня за талию на дороге где-нибудь меж Токио и Киото… хотя нет! берём выше! — между Нью-Йорком и Сан-Франсиско, где лишь наша любовь скрашивает шаги, метры, мили и градусы. Когда над нами взойдёт огромная оранжевая луна и при свете одних лишь звёзд мы страстно поцелуемся на фоне песчаных барханов, тесно прижимаясь друг к другу, словно наша страсть единственное, что держит нас обоих на этом свете. Я так и останусь его непослушной девочкой, а он моей судьбой, истинно-незамутнённым сознанием, трагически жаждущим романтики, а не эро-заменителей, мой личный очаровательный бунтарь… он в моём сердце, греется внутри предсердий и желудочков, укрытый пледом с чашкой лимонного чая. Он ни на минуту не покидает его, поэтому всегда со мной. Внутри меня. Пока в моих мыслях, но… Он точно будет моим. Только моим. Я очень постараюсь.

***

      После памятного заседания обстановка в оргкомитете резко изменилась. Председатель Минами забрала у меня примерно половину работы, распределив её между ЗППП, за что они, естественно, меня возненавидели. В то же время, желания сходить со мной на крышу никто не изъявил, из чего я сделала однозначный вывод — они меня побаиваются, что мне только на руку.       Хирацука-сан не разговаривает со мной третий день, а при встрече лишь холодно здоровается и тут же демонстративно отворачивается, как от ошибки юности. Ну и пусть. Мне плевать. Лишь бы ОН видел, как высоко я ценю его подвиг.       Я всё это время, как могла, старалась демонстрировать Хачиману своё расположение. Если я замечу, что ты худеешь и выглядишь бледным, уставшим, разбитым — я приготовлю для тебя вкуснейший бенто из отварного риса, сосисок-осьминожек, домашних наггетсов, овощного салата- обязательно без помидор! -с ложкой чесночного соуса в отдельном отсеке, а на десерт- пышные лепешки со сгущённым молоком и… если ты пожелаешь, мои губы, покрытые клубничным блеском тоже принадлежат тебе. Когда поздним вечером ты будешь завален работой и, не успев её окончить уйдешь домой, я доделаю её за тебя, даже если буду валиться с ног от усталости. Мне не сложно, поверь, всё стоит того, чтобы одним холодным пасмурным днём ты предложил мне плед или свою куртку вместе с частичкой твоего тепла. И ничьё мнение мне не помешает.       Он не подаёт виду, что оценил мои старания, напротив — демонстрирует неудовольствие от излишнего проявления внимания, но я прекрасно вижу, что это показное, витрина. Я уверена — в глубине души он так же неравнодушен ко мне, как и я к нему, и придёт день, когда я заберу твоё сердце, Хачиман.

***

      Наши труды увенчались успехом и культурный фестиваль старшей школы Собу, стартовавший два дня назад, подходил к своему логическому завершению. Ничего не предвещало жертв и разрушений.       Первый тревожный звоночек прозвучал, когда председатель Сагами не старте церемонии закрытия не смогла произнести свою речь. В итоге она читала её запинающимся голосом по бумажке, за что услышала от публики свист и смех. Получив долю заслуженной критики девушка обиделась на всех и… исчезла. Да и Ками бы с ней, если бы она не сбежала вместо со списками результатов голосования по конкурсам, без обнародования которых мы не могли закрыться.       Время вышло практически в ноль, а председатель всё не появлялась. Мы с Хикигаей сидели в комнате звукорежиссера над сценой, когда в селекторе раздался голос Хирацуки: — Хикигая, Юкиношита — скорее вниз, у нас ЧП.       Мы закрыли комнату на ключ и спустились в зал, где возле сцены уже стояли Хирацука-сенсей, зашедшая к ней в гости сестра, Юигахама и ещё пару девушек из комитета. —Хьюстон, у нас проблема, — сказала сенсей. — Минами исчезла вместе с результатами голосования на приз зрительских симпатий, а без объявления победителей мы не можем закончить вот это вот всё. Что будем делать?              Я подняла руку. — Могу наболтать что-то в микрофон и на правах зама закрыть фестиваль. А про результаты скажу, что ещё не подсчитаны голоса и… — Этот план никуда не годится, — сходу забраковала Хирацука-сан моё предложение. — Напоминает дешёвый цирк, а ложка дорога к обеду. Завтра приз зрительских симпатий будет уже никому не нужен. Ещё предложения? — Шизу, давай пока время тянуть, — предложила Харуно. — Обиженка небось пудру ищет, чтоб глазки заплаканные примарафетить. Найдёт — появится. — Нет, не появится, — вдруг жёстко вклинился в беседу Хикигая. — Потому что она ждёт, что за ней прибегут и ПОПРОСЯТ закрыть фестиваль, ведь она такая бедная, не может ничего, а мы должны её УГОВОРИТЬ как она НЕЗАМЕНИМА и вообще НЕ ТАК УЖ ПЛОХА КАК О НЕЙ ДУМАЮТ. — И что нам делать? — спросила его Хирацука. — Уже вся школа её обыскалась. Нигде нет. — Если вы придумаете, как потянуть время — я её найду, — загадочно улыбнулся Хачиман.       Шизука-сан с сестрой посмотрели друг на друга, а после на меня. — Ты подумала о том же, о чём и я? — спросила Харуно. — Танцевать стриптиз на закрытии культурного фестиваля — не лучшая идея, Хару. На это я пойти не могу, — ответила сенсей без тени улыбки. Харуно ухмыльнулась и посмотрела на меня.       — Сестрёнка, соло лабать на гитаре ещё не разучилась? — Ну, разве что на перегрузе, — отшутилась я. — Ясно. Три песни хватит? — спросила Харуно у сенсея. — Мои пальчики к клавишам уже года два не прикасались. Поэтому на большее не подпишусь. — Вполне! — заверила её Хирацука.       Оставался нерешённым один, но крайне важный вопрос. Все знали на него ответ, но высказать его вслух никто не решался. Это было абсолютно японское, истинно-духовное противостояние улитки и горы Фудзи, когда никто уже не бьётся, но тела всё ещё валятся замертво. В воздухе повисло экстремально высокое напряжение. Все взгляды устремились на Юигахаму. — А ты будешь петь! — сказала Хирацука-сенсей тоном, не терпящим возражений. — Я? Мне? Почему? Я же только в караоке… — неуклюже попыталась возразить Юи, но как-то быстро сникла. — Ладно. Если это нужно для дела — я спою. — Итак, группу мы собрали. Я на басу попытаюсь что-то изобразить. Рученьки должны помнить… Быстро в кладовку! — выкрикнула Шизука-сан и развернулась на выход. — Хачиман! У тебя есть максимум десять минут. Пожалуйста… СДЕЛАЙ ЭТО ДЛЯ НАС!

***

      А дальше начался форменный дурдом. Галопом добежав до кладовой мы схватили покрытые изрядным слоем пыли инструменты, протёрли их как могли подручными средствами и понеслись в актовый зал играть этот импровизированный сейшн.       Поскольку ударную установку никто перенести не мог, Хирацука притащила из кладовки драм-машину и сейчас методом научного тыка пыталась понять, что из зашитых в неё ритмических рисунков мы сможем использовать. В это же время я лихорадочно настраивала на слух в слюни расстроенную электрогитару, которая последний раз издавала звуки ещё до реставрации . Старенький Лес Полрасхлябанный Стрингрей Пятьи нечто, по звуку напоминающее зашитые в синтезаторы звуки ударных. Сестра тем временем достала из сумочки плоскую маленькую фляжку, из которой они с Шизукой-сан сделали по одному длинному глотку. — Пока что из того, что я услышала, репертуар вырисовывается скудненький, — горестно кивнула на ритм-компьютер наша классная. — Юкиношита! Не тормози! — буркнула она мне. — Все готовы, кроме тебя. Ми-си-соль-ре-ля-ми, так сложно? — Я помню строй, сенсей. Пара струн осталась. — Скорее, публика уже свистит.       Я, как могла, настроила пятую и шестую в ля и ми соответственно и выразительно посмотрела на Хирацуку. — Юи, готова? — спросила она у Юигахамы. — Да… — неуверенно ответила Юи. — А что играть-то будем? — озадаченно спросила сестра и, порывшись в сумочке, повторно отхлебнула из фляги. — А что хотите. Что-то забойное и не слишком короткое по времени, — ответила та. — Поэтому попса с песенками по две минуты отпадает. Да и этот хлам, — кивнула она на драм-машину, — нихрена выжать не может. Наследие имперского прошлого. Остаётся только старый добрый рок. Причём такой, который все знают. Что скажете?       Все ошарашенно промолчали и только Харуно хихикнула. — Ну если всем всё ясно, тогда… ПОГ-НАЛИ!!! — крикнула Шизука-сан и дёрнула свисающий сбоку шнур. Занавес эффектно улетел вверх, открывая зрителям нас прекрасных. Зал заревел в предвкушении. — Мы — супер-группа старшей школы Собу «Розовый Цитрус»! — пафосно объявила залу Хирацука. Все заинтересованно притихли. — Собранная пять минут назад из того, что было. И сейчас мы вам сыграем…сыграем вам…       Неожиданно для всех Хирацука начала наигрывать на басу вступление к «Smoke on the Water». Харуно заржала как сумасшедшая и начала лабать на клавишных соло из той же песни. Юи изобразила фейспалм. Зал заревел.       Кажется, наступает конец света. — Справишься? — крикнула классная мне.       Я уверенно кивнула — полторы кварты на рифф, пара аккордов на припев, и соло, которое я не помню. Придётся импровизировать. — Слова знаешь? Вы её на английском должны были разучивать в средней школе, — обратилась Хирацука к Юигахаме. — Да… — неуверенно ответила Юи. — Это любимая песня моего дедушки, поэтому я её наизусть знаю… — она напряглась, вплотную приблизилась к микрофону, и громко, харизматично затянула: — We all came out to Montreux, On the Lake Geneva shoreline… — однако, даже не сфальшивила. Для караоке-певички весьма нехило. — Отлично! Споёшь за Гиллана, Юигахама! — крикнула наша классная.       А вот перегруз мне бы сейчас точно не помешал…

***

      Наше феерическое выступление наконец, закончилось. Я чувствовала себя как выжатый лимон. Юигахаму, привыкшую петь в караоке джей-поп, исполнение рок-хитов подкосило ещё круче. Её трясло как осиновый лист на ветру. Зато публика была в полном экстазе. -Ю-И! Ю-И! Ю-И! — орали мальчишки-первокурсники в первых рядах, тыча в потолок «козу», а на задних качалась толпа длинноволосых девчонок, что-то завывающих про дом восходящего солнца, сгубивший многих бедных парней. Похоже, как минимум в ближайшие пару недель Юигахама будет самой популярной девушкой в старшей Собу.       Ни председателя, ни Хикигаи нигде не было видно. — Неужели всё было зря? — подумала я и тут… появилась Минами. Со списком в руках. Выглядела она паршиво — глаза красные как у кролика, по лицу размазан макияж… Я представила, как она сейчас выйдет к публике и мне стало плохо. — Радуешься, Юкигейша? — зло спросила меня она. — Без меня-то вы никак. Ну, с тобой мы как-нибудь позже поквитаемся, а вот с хахалем твоим мои мальчики уже разбираются.       Моё сердце остановилось, а после забилось в дважды ускоренном темпе. Мгновенно оценив обстановку, я бросила в угол ставшую ненужной гитару и понеслась неведомо куда. — Сестрааааааа!!! — полетел мне вдогонку крик Харуно, но мне уже было не до неё.       Выбежав в коридор я увидела имитировавшую вахтёра перед входом в актовый зал Саки Кавасаки. — Куда ОН пошёл? — крикнула я ей на бегу, не сообразив, что надо бы уточнить, кто такой он. — На крышу… — ответила мне Саки, неожиданно раскрасневшись, и мечтательно вздохнув.       Я выскочила на ближайшую лестницу и, перепрыгивая по три ступеньки, понеслась наверх.

***

      Толкнув тяжелую дверь, ведущую на чердак я тут же увидела то, что искала.       Хаяма Хаято держал за шиворот моего Хачимана, рискуя порвать ему рубашку, а вокруг стояло три его дружка, с которыми он вечно ошивался.       Не долго думая, я подбежала к ним и…       Дальше мой мозг отключился. Когда он через пару секунд включился снова, Хаято корчился от боли, лёжа на полу, а его друзья с воплями ужаса бежали к выходу. Через их испуганные тушки с криками продиралась к нам моя сестра.       Хачиман стоял целый и невредимый, но от бледности почти сливающийся со стенкой.       Подбежав, Харуно посмотрела на Хикигаю, а потом на меня.       Хаято с выпученными глазами катался по полу, попутно пытаясь дышать. — Ты с ума сошла? — спросила сестра. — Могла ведь убить! Что ты творишь?! — Никто… слышишь?! Никто не имеет права его трогать! — прошипела я тихо. — Хорошо-хорошо, я всё услышала, но вот только… разве ты имеешь право вот так… с сыном наших бизнес-партнёров… с ноги… по этим самым… — Харуно кивнула на всё ещё корчащегося от боли Хаяму. — Что у вас тут произошло? — спросила она, наклонившись к нему. — Хикигая оскорблял Сагами, обзывал её всячески… — проблеял Хаято на удивление тоненьким голосом. — Он всегда так… не умеет решать вопросы по-человечески… я только хотел… — Мне Минами сказала, ЧТО ты хотел, — ответила ему я. — Хотел Хачиману тёмную устроить, да не вышло. Хаяма, наконец, нашёл в себе силы сесть. Было видно, что ему до сих пор очень больно. По его лицу текли слёзы. Он посмотрел на меня. — За что, Юкино? — спросил он, глядя на меня. — Ты же сейчас не меня ударила. Ты себя убила в моих глазах.                    Мне было всё равно. Никакого сочувствия к нему я сейчас не испытывала. — Я же с детства тебя… — хотел он ещё что-то сказать, но в этот момент старая дверь слетела с петель от мощного удара Шизуки-сенсей.

***

— Тэкс… Значит, с ноги? По парным мужским органам? — Угу… — скромно ответила я, потупив глазки.       Я всеми силами пыталась изобразить из себя падшего ангелочка, но провести такого прожженного педагога, как Хирацука-сенсей, похоже, мне было не под силу. — Хикигая! А ты, значит, обозвал председателя Т.П. и унылым дерьмищем? — Не унылым, сенсей — не нужно на меня всё вешать, — возразил Хикигая. — Я назвал её плачущей какашкой. — Эх, детишки… — не поняв сарказма, задумчиво произнесла Шизука-сан, вертя в руках складную пепельницу. — Что же с вами такое происходит? Сагами, конечно, тоже не права, что такое Юкиношите ляпнула. Ну так она ведь была в состоянии аффекта, куда её Хикигая своими оскорблениями вогнал. Что же мне с вами делать?        — Отпусти их домой, Шизу, — отозвалась Харуно, наполовину висящая в окне закрытого на ключ изнутри клуба волонтёров. Она рассматривала сцену внизу, в которой ЗППП во главе с Минами уводили «раненого» Хаяму Хаято домой. Ходил он пока плохо. — Хикигая по ТВОЕМУ поручению, можно сказать, подвиг совершил— спас фестиваль, за которых вас бы просто заклевали. Один подвиг, один проступок. Награду не заслужил, но и наказания тоже, — порой сестра, ты мне даже нравишься. — Отпусти, не морочь голову. Он хорошо поработал сегодня, — хихикнула она. — Понимаешь ли, Харуно… — задумчиво размышляла вслух Хирацука, разгуливая по клубу из угла в угол с не подкуренной сигаретой в руках. — Как педагог я с тобой согласна, но как школьный психолог — нет. С тех пор, как эта парочка сошлась вместе, они явно отрицательно влияют друг на друга. Я могу, конечно же, разогнать этот бойцовский клуб к японской богоматери, но подозреваю что это уже не поможет. Ибо обмен тараканами из буйных головушек между ними уже запущен и я не знаю, как его остановить. — Вы слишком хорошо о нас думаете, — отозвался Хикигая. — Нет у нас с Юкиношитой никакого обмена. У меня свои тараканы, у неё — свои. Я бы не стал нам вот так вот сходу шить соучастие. И… зря ты это всё затеяла. Кто тебя просил? — обратился он ко мне. — Шизука, я тебе сейчас предложение выскажу, от которого ты не сможешь отказаться, — хихикнула Харуно, ухмыльнувшись и скрестив лапки как маленькая ящерица. — И пойдём уже по домам, а то от этой вашей школьной жизни у меня голова отваливается. Жалею, что зашла. — Она у тебя не от школьной жизни отваливается, — туманно намекнула Хирацука. — Фляжка-то в сумочке поди пустая уже? Кстати, что ты такого мне собралась предложить? — заинтересованно спросила она. — Так всё же просто! — улыбнулась сестрёнка. — Хикигаю отпускаем с миром, он свой косяк погасил своим же подвигом. А с сестрёнкой мы дома сами разберёмся в узком семейном кругу, — подмигнула на последних словах. — Ты ж, надеюсь, не думаешь этому делу официальный ход давать? — А если родители Хаято завтра в полицию заявление накатают? Кто отвечать будет? — сурово сдвинула брови учительница японского. — Не накатают. Потому что он в мою младшенькую влюблён с детства, — хихикнула Харуно. — А родители-то откуда узнают? — спросила я сестру. — Неужто ты меня сдашь?       Харуно посмотрела на меня, как на какого-то недоумка и расхохоталась. — Какого же ужасного ты обо мне мнения, сестра. Даже обидно слегка. Нет, конечно! — прыснула со смеху в кулак. — У тебя для этого классный руководитель есть.

***

      Так закончился последний день культурного фестиваля.       Хикигая ушёл домой злой, как ёкай, ни с кем не попрощавшись. В окно я видела, как у ворот школы его перехватила Юигахама, которая до сих пор ждала и они пошли дальше вместе. Жалкая болтушка недалёкого ума всё ещё думает, что сможет своей дешёвой преданностью конкурировать со мной. Пусть.       Хирацука обещала позвонить нашим родителям сегодня вечером. Ну и ладно, я как-то это переживу.       Я стояла у окна клуба волонтёров и задумчиво смотрела на солнце, о восходе которого в далёком городе Новый Орлеан мы не далее как сегодня пели песню. — Подведём итоги, — подумала я. — «В рояле тихо плавают шпроты и пустая бутыль от шампанского, а сам рояль плавает в бассейне» — сказала бы про ситуацию сестра. У меня возникла куча проблем. Родители будут в ярости. С Минами и её ЗППП мы теперь, похоже, не здороваемся. С компанией Хаямы — тем более. Хирацука точно занесла меня в школьный список психопатов. Но….       Зато сегодня ОН, наконец, увидел, на что я способна ради нашей любви. Никто, никто кроме меня никогда не посмеет его тронуть. Потому что за него я могу и убить.