Lycanthropic

Ёнджун прижался щекой к груди Субина и потерся ею о мягкую кожу, словно маленький котенок. Он знал, что им скоро придется расстаться; он вернется в Джилли, а Субин вернется в Кымджон. В любом другом мире они, вероятно, провели бы эти драгоценные последние часы, развлекаясь или на свидании, но лучшее лекарство от стресса было самым простым. Ёнджун просто лежал на груди Субина и впитывал мгновенное облегчение, которое это приносило. Это заряжало энергией, и после он всегда чувствовал, что может проработать тридцать часов подряд. Когда Ёнджун погрузился в более глубокое чувство безопасности и комфорта, его дыхание замедлилось, а веки опустились. Эмоции и чувства, кружащиеся в его сознании в течение дня, начали расти под истончающимся фильтром сна. Вскоре они вышли за пределы и сорвались с его губ одним словом: - ...Папочка. Осознание того, что он только что сказал, почти сразу же вернуло Ёнджуна в сознание. Его сердце забилось слишком часто, отдаваясь в ушах, от испуга от того, что он только что сказал. Его голос был настолько тихим, что Субин мог его не услышать. Это было возможно, но в комнате было слишком тихо, чтобы это было вероятно. Поэтому Ёнджун добавил в дополнение, повысив голос лишь немного громче, чем раньше. - Как сильно ты меня любишь? Субин фыркнул, лежа на спине, пока голова Ёнджуна покоилась на его груди, и парень не мог видеть, было ли его лице окрашено весельем или отвращением. Отвлекающий внимание вопрос был слегка неуверенным, да, но, может, сойдет и за милый? Субин так долго пытался привязать его к этому моменту, что наверняка был бы рад увидеть немного навязчивости и ревности, верно? Ах, эти эмоции… Ёнджуну они не понравилось. - Что это за вопрос такой? - тихо спросил Субин, но его пальцы пробежались по черным волосам Ёнджуна и нежно почесали его голову. - Как сильно я тебя люблю? Хм… - его голос дрогнул, и Ёнджун не мог понять, было ли это связано с истинным задумчивым намерением объясниться или с намерением не отвечать. - У тебя раньше было много секса с парнями, так как же мне… - Ёнджун оборвал себя, когда пальцы Субина замерли. Может, предыдущий вопрос мог показаться милым, но он мог сказать, что этот не был. Подобное поведение казалось ему таким чуждым, но присутствовала определенная неуверенность в том, что Субин может оставить его и никогда не вернуться, намеренно или нет, и потребность в утешении и обладании этим мужчиной была непреодолимой. - Это из-за Бомгю? - спросил Субин, и его пальцы продолжили перебирать волосы Ёнджуна, словно его это совсем не беспокоило. Ёнджун последовал его примеру и снова расслабился, потираясь щекой о голую грудь альфы, как делал последние несколько часов. Только когда он начал задумываться о словах Субина, его охватило легкое замешательство. Он не знал, имел ли в виду Субин то, что Бомгю остался в Кымджоне, чтобы изменять с Хваном, и то, что Бомгю продолжал игнорировать Ёнджуна месяцами. Если он знал об измене, то разве не должен был сказать Каю? Как мужчина мужчине, из уважения? Или такие бессмысленные вещи были не так важны, как ладить во имя войны? Тем не менее, Ёнджун не думал, что его нужда имеет какое-то отношение к Бомгю или изменам. Он даже был немного озадачен тем, как Субин пришел к подобному выводу. Возможно, прозвучит лучше, если Ёнджун согласится и расскажет Субину, как переживает о том, что его покинут все, кого он любит. Это было правдой и определенно даст ему фору, но он не хотел об этом думать. Так... было ли это из-за Бомгю? - Эм... да, - солгал он, и Субин, казалось, его совсем не подловил. Более того, казалось, он уже заготовил речь, едва слова сорвались с губ Ёнджуна. - Ты должен понимать, что Хван за человек, понимаешь? Он извечный холостяк. Секс для него ничего не значит, как и отношения… Я знаю, что он мой друг, но я не такой. Я думал, ты уже это знаешь. Ёнджун какое-то время размышлял над словами. Это была битва с его умиротворяющим «я» и желанием немедленно уступить, прежде чем он решил заговорить снова. - Дело не совсем в этом... Я просто не хочу, чтобы ты покидал меня, - он прижался щекой к груди Субина, отказываясь смотреть на него снизу вверх. До войны Ёнджуна, признаться, раздражали люди, которые не могли справиться с собственной неуверенностью, поэтому даже его собственные слова казались лицемерными. Зачем ему было нужно, чтобы Субин осознал, насколько он напуган тем, что его возлюбленный однажды уйдет и никогда не вернется? - Я не собираюсь оставлять тебя, - Субин опустил руку с волос Ёнджуна на его щеку и слегка сжал кожу между пальцами, что в последние дни стало его новым увлечением. - Я никогда не смогу тебя бросить, даже если ты окажешься такой же шлюхой, как Бомгю. Ну.. это не совсем так. Я никогда не смог бы взглянуть на тебя как прежде, если бы знал, что ты позволил кому-то другому себя коснуться. Ёнджун намеренно проигнорировал последнюю часть монолога Субина и сосредоточился на первом предложении. - Хорошо, тогда ты не можешь оставить меня завтра. Субин ущипнул его за щеку достаточно сильно, чтобы Ёнджун отдернул голову и уткнулся ею в шею мужчины. - Я не могу этого сделать, - Субин вздохнул. - Ты же знаешь, что я не могу оставить ЛДС и не могу взять тебя с собой. Я не хочу, чтобы ты находился среди альф, и не хочу, чтобы ты был в зоне открытого огня, - мужчина похлопал Ёнджуна по спине, когда тот заскулил. Огромная его часть хотела топнуть ногой и ударить Субина в грудь, как ребенок. Это было странно. Субин, должно быть, тоже это почувствовал, потому что выпустил небольшое количество успокаивающих феромонов. Ёнджун ближе прижался носом к шее мужчины, крепко сжав кулаком рубашку. Сладкий мятный запах с легким оттенком морского бриза придавал ему тот же аромат, что и соленые ириски. Он был намного сильнее, чем когда-либо прежде, и Ёнджун почувствовал, как слегка поджимаются пальцы на ногах, когда от спокойствия по его позвоночнику пробежал электрический ток. Он ничего не мог поделать с тем, что потек, и Субин, вероятно, понял это прежде, чем он сам. Он больше даже не смущался, странным образом ему нравилось, что Субин мог понять, что он возбужден, вместо того, чтобы признавать это самому. Субин всегда знал, как позаботиться об этом. Он несколько раз похлопал Ёнджуна по заднице, и это заставило парня слегка толкнуться вперед. - Это твоя вина… - тихо сказал Ёнджун. - Я никогда раньше не чувствовал твоего испуганного запаха, но он был так силен тогда… Я думаю, именно это подтолкнуло меня в пред-течку. - Конечно, во всем виноват я, - Субин снова надавил на задницу Ёнджуна, и парень прижался сильнее, очаровательно задыхаясь от малейшего движения. - Ты такая беспомощная детка. Не можешь не возбуждаться каждый раз, когда видишь меня. Ёнджун фыркнул и, наконец, оторвал лицо от шеи Субина, только чтобы немедленно поцеловать его. Он положил обе ладони на щеки Субина и сжал их, мило хихикая над тем, как надулись его губы. - Шшш… - Ёнджун поцеловал его надутые губы, а затем посмотрел на него сверху вниз, ужасно довольный тем, что Субин позволял ему свободно играть со своим лицом. - Я хочу поиграть с тобой. Он снова поцеловал Субина, его руки спустились к теплой груди мужчины, поглаживая соски. Он знал, что это не особенно чувствительное место, но Субин все равно не возражал и позволял ему делать все, что он хотел. Как хороший и послушный щеночек. Когда их губы разошлись, на лице Субина появилась самодовольная улыбка. - Ты собираешься поиграть со мной? - Мхм, - Ёнджун забрался на колени мужчины и стянул свою рубашку через голову. - Хочешь посмотреть, как долго я смогу быть сверху? - он прижался бедрами к бедрам Субина, чувствуя, как его тело становится невыносимо возбужденным. Они еще даже ничего не сделали, но он был уверен, что в этот момент ему не понадобится прелюдия, чтобы принять член Субина. Время было неудачное, если это снова отправит его в пред-течку, но Субина это, казалось, волновало так же мало, как и Ёнджуна. Он положил руки на скрытую одеждой задницу Ёнджуна, но касание было нежным, и он позволил парню вести. Ёнджун наклонился, чтобы снова сомкнуть их губы, продолжая потираться о растущую твердость Субина. - Я хочу почувствовать запах твоего возбуждения так же сильно, как чувствовал запах твоего страха, - эти слова вызвали довольную улыбку на лице Субина, и он просто наклонился, чтобы укусить Ёнджуна за шею. То было всего лишь нежное напоминание и подарок, с которым Ёнджун мог вернуться в Джилли, но он так сильно хотел сделать то же самое с Субином. Как только мужчина отстранился, он снова ущипнул Ёнджуна за щеку. - Ты такой чертовски милый, когда пытаешься быть сексуальным. Ёнджун надулся и издал небольшое хмф, прежде чем продолжить свою миссию по заполучению члена Субина внутрь. По словам Субина, это, скорее всего, был последний раз, когда они видятся перед течкой, и, вероятно, последний раз, когда они могли заняться сексом ради удовольствия. Хотя Субин этого не говорил, Ёнджун знал, что он делает последнюю ставку на течку Ёнджуна. Если он и тогда не понесет, между ними безусловно произойдет раскол. Но пока он мог сидеть на коленях Субина, раскачиваться на его члене и не беспокоиться ни о чем, кроме подушечного принца под собой. ~~ Возвращение в Джилли было нервозным, что оказалось совершенно напрасно. Омеги ждали его, когда он прибыл в бронетранспортере. Сотни мирных жителей стояли перед его домом, преграждая путь грузовику и заставляя их ехать с черепашьей скоростью. Даже через пуленепробиваемое стекло он мог слышать их крики и праздничную музыку, которую они проигрывали через динамики, установленные на гравии подъездной дорожки. Альфа на переднем сиденье громко, раздраженно выругался, но Ёнджун был вынужден не согласиться. Он мог физически чувствовать любовь омег через все это. - Я выйду здесь, нет смысла ехать дальше, - успокоил он, и альфа оглянулся на него через зеркало заднего вида, прежде чем пожать плечами. Как только Ёнджун толкнул толстую, тяжелую дверь, он сразу же погрузился в группу ожидающих его омег. Они улыбались, хлопали его по спине, хватали за руки и подбрасывали в воздух цветочные лепестки, подобно конфетти, когда он проходил мимо. Ёнджун по большой части был озадачен, даже пока они пели ему дифирамбы и благодарили, но пытался улыбаться в ответ и кивать, как будто он полностью все понимал. В толпе было даже несколько альф, в которых Ёнджун признал церковных стражей ЛДС. Они посылали Ёнджуну такие же одобрительные улыбки, а один даже налил ему чашку сикхе, но он был слишком мнителен, чтобы из нее выпить. Но когда они улыбались так ярко и искренне, он все равно заставил себя сделать глоток. Редко можно было получить доброжелательность от альфы, рассуждал он. Если они меняли о нем свое мнение, он должен был это принять. - Смотрите! - сказал один из омег. Он схватил Ёнджуна за левое предплечье и указал на маленькую кучку омег на границе между подъездной дорожкой Ёнджуна и лесом впереди. Они были одеты в красно-белую ткань, что свисала с их фигур наподобие дешевого ханбока, предположил он. Омега рядом с ним потянул его, чтобы он встал на краю формирующейся толпы. Таким образом, он мог слышать ритм, за которым они следовали, что был чуть громче окружающих голосов. Казалось, никто не прекращал собственных действий, чтобы понаблюдать, и многие люди даже продолжали подходить и благодарить его или протягивать ему различные продукты и напитки. Танец был настолько медленным, что Ёнджун сначала не понял, что они исполняют, и даже предположил, что они придумали его сами. Но по мере того, как бит набирал обороты, он понял, что это менее хореографическая версия Пучхэчхум. Вместо типичных, искусно выполненных традиционных вееров омеги держали плетеные тарелки из палочек и сена. Бит ускорился, и танцоры тоже. Ёнджун чувствовал себя слегка ошеломленным, особенно когда кто-то положил ккультхарэ ему в ладонь, прежде чем наклониться, чтобы коснуться его ног. Облегчение от того, что он, казалось, получал поддержку этого сообщества, было сильно омрачено страхом, который он не мог точно определить. Возможно, то была типичная культоподобная жуткость этого города, которую он ощутил, едва его увидев, или, может, это было потому, что он знал, что не заслуживает похвалы, которую они ему воздавали. Ёнджун почувствовал, что кто-то наблюдает за ним достаточно пристально, чтобы вывести его из раздумий, и когда он взглянул вправо, то увидел, что японские репортеры направляют на него свои камеры с расстояния в несколько метров. Его глаза быстро вернулись к представлению, и он осушил всю чашку сикхе одним глотком, вызванным стрессом. Как только он ее осушил, то увидел, как они направляются к нему, и внутренне сжался. Субин сказал ему, что люди собираются остаться только на несколько дней. Он предполагал, что они уедут обратно в Кымджон вместе с остальными, но Субин был грязным лжецом, который постоянно бросал свою пару. - Чи-Ээб! - женщина-репортер вышла перед ним с улыбкой и микрофоном в руке. Два оператора последовали точно за ней, заставив окружающих альф и омег полностью замереть. Многие не заметили и продолжили свою деятельность, но тем, кто заметил, это явно не понравилось. Несколько альф даже встали позади Ёнджуна, словно ему нужна была защита, но репортер сделала вид, что ничего не заметила. - Я должна сказать, прежде всего, что сила воли, которой вы обладаете, чтобы делать то, что необходимо для вашего народа, удивительна. Мы видели это собственными глазами в Кымджоне, когда вы и Чи-Ааб Субин в одиночку убили трех ликанов. Опять же, вы присоединились к ЛДС, чтобы на этот раз уничтожить еще больше, и вы сделали Сансо постоянной частью территории Даруи Адыль. Каково это быть частью такого огромного успеха? Взгляд Ёнджуна задержался на красной помаде женщины, хотя бы для того, чтобы избежать ее взгляда. Ему потребовалось некоторое время, чтобы придумать достойный ответ, хотя ее вопрос был задан таким образом, что было бы трудно выставить себя в плохом свете. - Хм… - выдохнул он. - Думаю… это приятное чувство. Все в нашей команде работали сообща, чтобы… предотвратить уничтожение Сансо. И я очень рад, что нам это удалось. Репортер улыбнулась и кивнула, прежде чем вернуть себе микрофон, готовясь к следующему вопросу. - Меня не покидает ощущение, что вы довольно отличаетесь от остальных омег. Мне действительно любопытно, как это произошло; вы всегда были более откровенным и уверенным в себе омегой, или в вашей жизни произошло событие, которое сделало вас таким? - Ох… - Ёнджун задумчиво склонил голову набок. - Я вырос среди множества людей, так что… культура на самом деле не была… - Ох, это очень интересно, - репортер широко распахнула глаза, словно цепляясь за эту информацию. Она бросила взгляд на операторов, и это заставило Ёнджуна занервничать. Он хотел скрестить руки на груди ради утешения, но знал, что это будет выглядеть подозрительно, поэтому решил отвести взгляд. - Вам не кажется, что из-за этого вы можете больше сочувствовать людям? Если бы Ёнджун мог быть честен, его ответом стало бы «да», но он не знал, должен ли сказать правду. Никто ему ничего не говорил, тем самым заставив его выглядеть идиотом перед этими репортерами. Ёнджун нервно оглянулся на одного из альф, стоящих позади, прежде чем повернуться к женщине. - Я всегда хотел только мира между нами и людьми. Реакция репортера была яркой и принимающей, в то время как Ёнджун мог сказать, что оборотни, которые слышали его, устрашающе молчали. Ну, по крайней мере, его не сожгли на костре за то, что он еретик. - У меня только один последний вопрос на данный момент! - она на мгновение похлопала Ёнджуна по плечу, прежде чем продолжить. - Вы и Чи-Ааб Субин провели церемонию метки в июне, почти полгода назад. Планируете ли вы ребенка в ближайшем будущем? Ёнджун нервно рассмеялся и смял края рукавов кардигана. - Эм… да, мы планируем… это. В будущем. Когда все будет более стабильно, - он кивнул, и она, казалось, приняла ответ, дав знак операторам остановить запись. Через секунду она повернулась к Ёнджуну и поклонилась в талии. Ему потребовалось некоторое время, чтобы перенастроить свой мозг и вспомнить, что поклоны приемлемы для людей, но едва это случилось, он быстро поклонился в ответ и начал пятиться в толпу. Когда в кармане начал вибрировать телефон, Ёнджун воспринял это как знак Божий. Ему было даже все равно, кто звонит, он знал лишь, что у него наконец-то появилась причина войти в дом и побыть в одиночестве несколько минут. Ёнджун вытащил из кармана телефон, направляясь к входной двери дома. Хотя несколько человек протягивали ему закуски или милые самодельные украшения, когда он проходил мимо, они не пытались его остановить и даже не выглядели расстроенными тем, что он уходит. Отлично. Здорово. Одним поводом для беспокойства меньше. Однако, когда Ёнджун наконец закрыл дверь своего дома и посмотрел вниз, чтобы увидеть, кто звонит, его эмоции изменились. Это был Бомгю. Одновременный прилив облегчения, гнева, разочарования и любопытства наполнял его мозг достаточно долго, что он чуть не пропустил звонок. - Алло? - он поднес телефон к уху, заговорив намного быстрее, чем был готов. Лично он подождал бы объяснения, прежде чем что-либо сказать. Лично его поведение было бы более сдержанным. Но, что ж, наверное, сейчас лучше было вынужденно придерживаться нейтралитета. - Ёнджун, извини, что так долго тебе не перезванивал! Я был так занят в Кымджоне. Знаешь, я работал и.. и у меня даже была течка, вот почему я пропал без вести. Но теперь я вернулся! И первое, что я слышу - ты помог ЛДС уничтожить группу бродячих ликанов в Сансо? Это так классно! Ёнджун позволил Бомгю болтать, пока входил в спальню, чтобы проверить присутствие Джисока. Его не было, и Ёнджун предположил, что он, должно быть, гулял с другими омегами. - Каково это - застрелить ликана? - продолжал Бомгю. - Они тают или просто падают и умирают? Ах, как бы я хотел быть частью чего-то такого важного. Ёнджун сел на край кровати, комната была окутана тьмой, за исключением нескольких лучей, пробившихся сквозь заколоченное окно. Он не мог сказать, была ли болтовня Бомгю следствием его естественного характера или он действительно нервничал так, как по мнению Ёнджуна, должен был. В любом случае, он решил, что не должен его развлекать. - Ты хочешь сказать, что у тебя была течка? - Ёнджун выговаривал слова медленно, четко проговаривая каждый слог. Из-за этого его тон стал холодным и серьезным, гораздо более точно отражая его эмоции, чем он ожидал. - ...Ага, - неловко ответил Бомгю. Но сидеть в этом подвешенном состоянии, где ни один из них не был уверен, что другой знает или в каком положении находится… было слишком неудобно. И это слишком напомнило Ёнджуну его беседы с Тэхёном. Поэтому, чтобы ослабить напряжение, он вздохнул и сдался, прежде чем началось сражение. - Что ж, ты спал с Хваном, не так ли? На самом деле тебе не нужно ничего мне говорить, я и так знаю. Бомгю помолчал несколько секунд, но в конце концов разразился легким смехом. - Это правда было не… Эх, это было не то, чего я ожидал. - Что ты имеешь в виду? - Это было... ну, сам секс был отличный. Он знал, что делает, заставил меня кончить много раз, и физически… это, наверное, был лучший секс, который у меня когда-либо был. Но с Каем, черт возьми, я так его ненавидел, что в нашем сексе было что-то взрывное. Когда все кончалось, я был измучен ссорой с ним, зол, что позволил ему трахнуть себя, и так доволен, что из меня вытрахали все кишки. Ух, ты не поймешь, пока не испытаешь этого, Ёнджун. - Бомгю закончил свое объяснение со вздохом. - В любом случае, Хван никогда не получит этого снова. Он какой-то унизительный. Ёнджун, честно говоря, понятия не имел, как ответить Бомгю. Ему потребовалась долгая минута, чтобы придумать, что сказать, но Бомгю, казалось, в то же время обдумывал свой собственный жизненный выбор, и это сделало тишину менее плотной. Несмотря на кипящее разочарование, Ёнджун попытался подтолкнуть его, чтобы не высказывать собственное мнение. - Так... ты имеешь в виду Хван унизительный, потому что он потаскун? - Ну… - усмехнулся Бомгю. - Это не совсем так. Просто... когда мы трахались, он сказал мне что-то такое, что меня расстроило? Ага. Он сказал: «Я знал, что мне будет легко проникнуть в тебя», и это меня разъебало, когда спала оргазменная пелена. С тех пор я просто чувствую себя неважно. - Типа виноватым? - Больше злым. Злым, что каждый альфа на этой планете чертов отстой. Я застрял, потеряв свою девственность с мудаком-альфой, и теперь никто из них никогда не будет уважать меня, так как я уже помечен. На самом деле довольно забавно, что они не уважают тебя, если ты йехан, и также не уважают тебя, если ты меченый. Эх, может, мне и правда просто нужно разобраться с Каем. Ёнджун хмыкнул. Вероятно, это был лучший вывод, к которому мог прийти Бомгю. По крайней мере, это было безопаснее, чем альтернатива. Не то чтобы Бомгю это волновало. Если бы Хван повел себя так, будто был влюблен в Бомгю, парень, вероятно, разрушил бы свою жизнь, чтобы быть с ним. - Так… ты же не собираешься рассказывать Каю, верно? - Наверное, нет, - ответил Бомгю, но для ушей Ёнджуна это прозвучало слишком уклончиво. - Я имею в виду, разве это не лучше для твоей безопасности? - Полагаю, что так, - Бомгю снова ответил с ленцой. Ёнджун почувствовал, как телефон зажужжал у уха, два быстрых гудка дали ему понять, что то были лишь сообщения, а не очередной телефонный звонок, но он все равно использовал это в своих интересах. - Ах, мне нужно идти. Это место не дает мне покоя. - Подожди, - настаивал Бомгю, - Субин сказал мне, что скоро у тебя может начаться пред-течка. Когда почувствуешь ее приближение, позвонишь мне? Тебе пригодится рядом омега, чтобы позаботиться о тебе, так что я могу прийти на помощь! Ёнджун сразу почувствовал, как его раздражение достигает иррациональной степени. - О, теперь ты можешь? В трубке стояла тишина достаточно долго, чтобы Ёнджун почувствовал, как его лицо вспыхнуло от гнева. И когда Бомгю заговорил нахальным и вызывающим голосом, это лишь подстегнуло его больше. - И что это должно значить? - В отличие от тебя, я нахрен не тупой. Единственная причина, по которой ты хочешь вернуться, в том, что Хван обидел тебя, назвав тупой шлюхой, и теперь ты хочешь приползти обратно к Каю, отсосать ему и надеяться, что он примет тебя обратно, - не колеблясь, его голос повысился почти до крика. - Это не имеет отношения ко мне или моей течке! Ты чертовски эгоистичен, думаешь лишь о члене в такое время? Поскольку я знаю, что ты ничего не делаешь, кроме как сидишь на заднице весь день, почему бы тебе не почитать гребаную книгу и не стать частью перемен, которые мы пытаемся осуществить, как ты всегда говоришь и никогда не подразумеваешь. Не приезжай в этот город. Здесь полно омег, которые могут позаботиться о Кае лучше, чем ты. Через несколько секунд тишины Ёнджун услышал щелчок. Когда он отвел телефон от лица, тот показывал заставку. Ёнджун вздохнул. Накатила волна сожаления, что он, вероятно, только что сжег мост дружбы с Бомгю, но это была не его вина. Это была вина Бомгю. Ага. Тем не менее, сидя в темноте своей комнаты в гневе, все еще извергающимся через каждую пору его тела, он чувствовал себя странно. Дела между ним и Бомгю оставались в значительной степени нерешенными и невысказанными, и это не то, как Ёнджун когда-либо заканчивал свои стычки. Но ему все равно Бомгю был не нужен. Он мог справиться со своей течкой самостоятельно. Откинувшись на кровать, Ёнджун поднес телефон к лицу. Экран ярко светился в темноте комнаты, прилипая к глазам, как солнце, и он проверил два пришедших во время звонка сообщения. 11:17 Суби Со смотрителем сирот покончено Так что можешь начать внедрение Джисока

11:25 Ёнджун И куда делся смотритель 🤨

11:26 Суби Мертв Субин, как обычно, вернул улыбку на ворчливое лицо Ёнджуна. Ему не следовало смеяться над чем-то настолько бесчувственным, но он ничего не мог с собой поделать. Он отчасти подозревал, что Субин это сделает, поскольку это так же был первоначальный совет Хвана, но он все равно чувствовал себя ужасно. Он не мог быть уверен, что именно воспитатель причинил детям вред, но это уже не имело значения. Ёнджун только надеялся, что Джисок сможет предотвратить повторение подобного. ~~ Учения стали легче, когда омеги стали счастливее. Теперь казалось очевидным, что они не стали бы любить его так сильно, пока детей калечили, но это стало открытием. Они всегда смотрели на него со скамеек с выражением благоговения, но теперь исчезли все морщинки страха. Казалось, в их глазах было немного больше позитива, немного больше доверия, и все из-за пропаганды, которую разослал Хван, заявив, что Ёнджун застрелил всех ликанов без помощи командира Ивасаки. Это было неправильно, но это также было полезно. И это было важнее. Он не мог отрицать, что этот город вызывал у него постоянное чувство обреченности и дурного предчувствия, но он также чувствовал, что все меняется. Несмотря на то, что он очень скучал по Субину и чувствовал себя здесь совершенно одиноким, он, по крайней мере, стал несколько стабилен. Прогуливаясь по гравийной дороге, которая вела к его дому, он уловил настойчивую мысль о доме людей на холме. Теперь они были мертвы и уже довольно давно, но он все еще думал о них. Он видел лишь два маленьких глазка, выглядывающих из оконных жалюзи, и снова и снова прокручивал эту сцену. Человек не мог быть выше 140 сантиметров, скорее всего ребенок, верно? Или более вероятно, что это был взрослый человек, присевший на корточки? Ёнджун хотел верить последнему, как будто смерть ребенка была более значимой или трагичной, чем смерть взрослого. Правда заключалась в том, что Ёнджун был гораздо большим неудачником, чем казалось. Ему не удавалось добиться успеха почти ни в одном начинании, за которое он брался, и тем не менее эти люди думали, что он добился успеха. Они верили, что он был загадкой омеги, когда на самом деле он был не более чем рупором той зарождающейся монархии, которой он и Субин намеревались стать. Субин сказал ему: «В посылках не хватает одежды для гражданских омег. Все это отправляется в активные зоны боевых действий для ЛДС». Ёнджун сказал омегам: «Если мы хотим быть независимыми, мы должны установить наши стандарты выше. Полагаться на другие страны в обеспечении наших основных потребностей только сделает нас столь же зависимыми и порабощенными, какими мы были при правительстве Южной Кореи». Через несколько дней омеги в ответ сожгли и искромсали любую одежду, которая не была сделана вручную. Конечно, это совсем не соответствовало намерениям Ёнджуна, но что сделано, то сделано. Он пытался воспринимать каждую неудачу как полезный опыт, чтобы в будущем добиться большего, но он совершал так много ошибок. Ужас от того, что никто не замечает и не заботится об этих ошибках, перевешивал любое облегчение. Омеги присылали ему подарки в виде одежды и еды и даже достаточно поладили с охранниками-альфами, чтобы Ёнджун провел несколько брачных церемоний. За отсутствием реального успеха за кулисами все шло слишком хорошо. Это заставляло Ёнджуна нервничать. Он попытался выкинуть эти мысли из головы, пока подходил к своему дому и открывал входную дверь. Не было смысла чувствовать неудовлетворенность статусом-кво, пока у него не было на это причины. Нечего было бояться, пока... Глаза Ёнджуна расширились, едва он переступил порог. Тэхён стоял на другом конце дома, напротив Ёнджуна, прислонившись к стене со скрещенными руками. Он выглядел совсем иначе, чем в прошлый раз, когда они виделись, и это было странно. Он так сильно похудел, что свободная одежда свисала с его плеч, словно он был вешалкой. От его рук остались лишь кожа да кости, и разница между краем его рукава и его предплечьем сразу же заставила Ёнджуна испугаться. - Тэхён! - он бросился вперед и с небольшим сопротивлением обнял парня. Тэхён сначала напрягся, но в конце концов растаял от близости. Слабыми руками он обнял Ёнджуна в ответ, но этого было достаточно, чтобы вызвать облегчение. - Тэ… Что с тобой случилось? Боже, ты в порядке? - он отпустил парня, но тут же повернулся к маленькой кухоньке рядом и вытащил немного риса и овощей из своего рациона вместе с мясом, которое Субин продолжал посылать ему. Тэхён молча наблюдал, что побудило Ёнджуна снова заговорить, как только он поставил еду на плиту. Это будет не самая вкусная еда, которую он когда-либо готовил, но по опыту он знал, что это не имеет особого значения. - Тебе нужно поесть. - Один прием пищи ничего не исправит, - Тэхён пошутил слабым голосом, и Ёнджун сурово посмотрел на него. - Один прием пищи? Так ты не собираешься оставаться? - Конечно, нет, - усмехнулся Тэхён. Он скрестил руки на груди и посмотрел на входную дверь, как капризный ребенок. Это вызвало у Ёнджуна желание отругать его, но необходимость позаботиться о нем была острее. - Что случилось, Тэ?.. - тихо спросил Ёнджун. - В Сеуле нет еды? - В Сеуле нет нихрена, - парень продолжал смотреть на дверь, а не на своего друга, давая Ёнджуну хороший обзор своего профиля. Его щеки впали, а глаза, казалось, занимали половину лица. Тэхён был маленьким мальчиком, когда они были моложе, но он приложил столько усилий, чтобы набрать вес и стать немного более мускулистым… теперь это было бессмысленно. - Но я пришел сюда не за этим. Ёнджун на мгновение замедлил перемешивание еды и снова посмотрел на нее. - Почему… тогда ты здесь? - медленно спросил он, глядя на парня краем глаза. - Я пришел отдать тебе это, - Тэхён наконец повернулся к Ёнджуну, протянув дрожащую руку. Внутри была сложенная, но слегка помятая бумажка. Ёнджун принял ее, но сжал в руке, не открывая. Вместо этого он обеспокоенно посмотрел на Тэхёна. - Это от твоего отца. Ёнджун тут же почувствовал, как его тело переходит в режим «бей или беги», и попытался направить его во что-то нормальное. Он резко выключил плиту и тут же вытащил миску с нижней полки рядом с холодильником. Не говоря ни слова и даже не глядя в сторону Тэхёна, Ёнджун переложил в нее еду и вложил большую чайную ложку, прежде чем передать миску своему другу. Тэхён взял ее, но это действие слегка затруднило его дыхание. - Пойдем в мою комнату, - Ёнджун положил руку ему на поясницу и слегка подтолкнул в нужном направлении. - Тебя не должны видеть, - Тэхён легко последовал за ним, за что Ёнджун был ему благодарен. Для Тэхёна не имело смысла возражать против собственной безопасности, но Ёнджун, честно говоря, понятия не имел, чего от него ожидать. Увидев его во плоти, он почувствовал себя еще более отчужденным, чем раньше. Он действительно больше не знал Тэхёна. Как только Ёнджун закрыл за ними дверь, а Тэхён сразу же сел на край его кровати, чтобы начать есть, он почувствовал себя ужасно. Он понятия не имел, через что прошел парень, но это было намного хуже, чем все, что он сам испытал. Действительно. Кости на запястьях Тэхёна выпирали по бокам, а вены на его руках упирались в натянутую кожу, словно в любой момент могли взорваться. Даже кожа на его лице была натянутой. Жирок под глазами вытянулся вперед, отчего они выглядели так, будто вот-вот вылезут из орбит. Он выглядел серым… и высохшим… он напомнил Ёнджуну, как выглядел мистер Ким, когда его поместили в могилу через несколько дней после смерти. Наверное, было грубо пялиться, но Ёнджун ничего не мог с собой поделать. Он был в ужасе. Был ли его отец в таком же кошмарном состоянии? Именно к подобному они ожидали возвращения Ёнджуна? То ли ждало его в Сеуле? Ёнджун вспомнил, как Тэхён говорил ему, насколько безопаснее в Сеуле, чем в Пусане. Он гадал, было ли это действительно правдой. Тишина воцарилась в комнате, пока Тэхён не закончил есть. Он поставил миску рядом с собой в изножье кровати, и Ёнджун наблюдал за движением. Его рука все еще дрожала, и это не нравилось Ёнджуну. - Хочешь еще? - спросил он, но Тэхён покачал головой. - Уверен? У меня есть еще батончики с мюсли. Тэхён снова покачал головой. - Может... позже. - Хорошо, - Ёнджун скрестил руки, чтобы успокоиться. - Так. Как ты сюда попал? Тэхён замялся и глубоко вздохнул. На мгновение Ёнджун подумал, что он действительно ответит на вопрос. - Не имеет особого значения, - сказал он вместо, и Ёнджун вздохнул. - Никто не должен знать, где я. Никто из людей. Правительство в курсе? - Это неважно! - воскликнул Тэхён громче. - Что, по-твоему, я сделаю? Думаешь, я тебя нахрен сдам, чтобы тебя убили?! И Ёнджун не знал почему, но почувствовал, как его глаза наполняются слезами. Месяцы борьбы с вспышками и чрезмерной реакцией Тэхёна достигли точки, из которой они уже не могли вернуться. Увидев Тэхёна, Ёнджун был вынужден осознать, почему его друг вел себя таким образом, и внезапное осознание того, что у них никогда не будет таких отношений, как до войны, глубоко ранило его. Он всегда делил свою жизнь на части до войны и после войны, и Тэхён всегда был последней нитью, соединяющей обе части воедино. Но это только укрепило мысль о том, что его предыдущая жизнь уже никогда не вернется такой, какой она закончилась. Он закрыл глаза, больше не глядя на Тэхёна, и, едва он это сделал, потекли слезы. - Почему ты так со мной разговариваешь? - ему удалось спросить, хотя, вероятно, это была плохая идея. - Почему я так с тобой разговариваю? На прошлой неделе я купил суп на продуктовом рынке. Пока я его ел, я нашел ноготь. Человеческий ноготь. Ага, я видел его, я заметил, что мясо было слегка хреновым, но все равно его съел. И ты спрашиваешь меня, почему я грубо с тобой разговариваю. Я сдохну с голода, а ты нет, и ты никогда даже не беспокоился о подобном в своей гребаной жизни, - каждое слово Тэхёна было пронизано презрением и горечью. Когда Ёнджун не ответил, это только подстегнуло его. - То, что происходит в Сеуле... я скажу лишь, что вам сейчас даже не нужно ничего делать. Если вы просто будете держаться за свою территорию, в конце концов мы, люди, уничтожим себя. Над ними нависла тишина. Для Ёнджуна она была неуютной. Но для Тэхёна она была незаметной. Ёнджун посмотрел на него с замешательством и небольшим страхом. Намерения парня все еще были ему совершенно неясны. Он понятия не имел, как Тэхен смог проделать весь этот путь сюда в таком ужасном состоянии и какого черта он предпочел не оставаться. - Думаю, мне пора идти, - Тэхён заговорил через несколько секунд. - Ты был прав, меня здесь никто не должен видеть. Он тут же встал, но Ёнджун шагнул вперед. - Нет, ты должен остаться, - он положил руку на плечо Тэхёна, но парень скинул ее. - Пожалуйста, Тэхён, ты болен. Позволь мне позаботиться о тебе. - Мне это не нужно, - Тэхён прошел мимо него и открыл дверь спальни, а Ёнджун последовал за ним. - Пожалуйста, Тэхён. Господи, я чертовски беспокоюсь о тебе! - умолял он и схватил Тэхёна за руку, но его хватка была мягкой. Он боялся, что парень разлетится на миллион кусочков, если к нему прикоснуться слишком сильно. - Прошу, пожалуйста, не оставляй меня. Тэхён продолжил путь к входной двери, даже несмотря на то, что Ёнджун держался за его холодные пальцы. - Пожалуйста, останься, - еще раз попытался он. - Я смогу позаботиться о твоей безопасности. Клянусь Богом, своей жизнью, я никому не позволю причинить тебе боль. Тэхён перестал двигаться. Он вдохнул, и это, казалось, потребовало некоторого усилия, но выражение его лица изменилось, едва его грудь наполнилась воздухом. Его губы растянулись в улыбке, а глаза начали слезиться. Он сделал шаг вперед и склонил голову на плечо Ёнджуна, слишком слабый, чтобы обнять парня. Но Ёнджун легко поддержал Тэхёна, одной рукой бессознательно прижимая голову друга к своей шее. - Я люблю тебя, знаешь, - сухо сказал Тэхён. Он кивнул в сторону двери Ёнджуна, когда они разомкнули объятья, и Ёнджун почувствовал, что его настроение резко улучшилось. Он быстро схватил Тэхёна за руку и повел обратно в спальню. Это все еще казалось нереальным; он не мог поверить, что действительно убедил кого-то остаться. Имея шанс спасти Тэхёна, Ёнджун наконец почувствовал, что может сделать что-то правильно. Там, где он потерпел неудачу раньше, теперь он мог добиться успеха. Он помог Тэхёну залезть на левую сторону кровати, где обычно спал Джисок. Парень был настолько явно слаб и истощен, что тут же закрыл глаза. Ёнджун не мог точно сказать, спит он или нет, поэтому молчал, чтобы не беспокоить его. Ёнджун на самом деле не знал, как заботиться о ком-то настолько больном, как Тэхён, кроме как просто кормить его больше. Даже во время июньской блокады никто из мирных жителей Кымджона не был так истощен. Пальцы Ёнджуна непреднамеренно смяли бумагу, сжатую между пальцами, пока она не превратилась в маленький шарик. Он не мог прочитать ее прямо сейчас, но, может, позже. Может, когда Тэхён сможет объяснить, что произошло. Может, когда Тэхёну станет лучше. Может быть, никогда. Будет легко забыть, что у него когда-либо была предыдущая жизнь, особенно, когда эта предыдущая жизнь выглядела как Тэхён. Как чертов голодающий скелет. Ёнджун засунул свернутую бумажку в нижний ящик прикроватной тумбочки. И сделал вид, что ее никогда не существовало. ~~ Когда несколько часов спустя Ёнджун услышал стук в дверь своей спальни, то вздрогнул и сразу же посмотрел на Тэхёна. Его друг слегка дернулся, но больше не шевелился. Он не знал, испытывать ли от этого облегчение или страх. Стук раздался снова, чуть сильнее, поэтому Ёнджун быстро встал с кровати и открыл дверь, лишь маленькую щелку. - Телевизор снова работает. Ёнджун прищурился, глядя на Кая, что стоял под угасающим солнечным светом стеклянной комнаты. После нескольких секунд неловкости он щелкнул замком на двери и вышел, закрыв ее за собой. Вероятно, было не лучшей идеей запирать Тэхёна в комнате без присмотра, но было бы еще хуже, если бы кто-нибудь нашел его и причинил ему вред. - У меня наконец дошли руки его починить. Глаза Кая скользнули по фигуре Ёнджуна, и лишь тогда парень осознал, что снял кардиган перед тем, как лечь в постель. Он не мог точно сказать, смотрел ли Кай на него из любопытства или похоти, а может, и того, и другое. Вероятно, он не видел омегу в подобном наряде почти год, так что разве не логично было, что это пробудит его интерес? Ёнджун не был уверен, обладали ли альфы врожденной гиперсексуальностью, или учились этому со временем? Он скрестил руки в незаметной попытке прикрыться, сузив глаза, чтобы защитить их от света. - Здорово, - медленно ответил он. - Не хочешь что-нибудь посмотреть? Эм, ЛСВ - неплохой канал, - Кай указал большим пальцем через плечо, и глаза Ёнджуна проследили за действием. Он хотел усмехнуться тому, что Кай рекомендовал пропагандистский канал оборотней, но чего он действительно мог ожидать? - Знаешь, тебе не нужно бояться заходить на мою сторону дома. - Как я могу, - Ёнджун позволил себе говорить монотонно, прежде чем спохватился и вздохнул. - Ты не самый гостеприимный человек. Вот и все. - Затем он почувствовал себя немного глупо из-за того, что сказал слишком много, когда это не имело значения. Он не нуждался в теплых отношениях с Каем, поэтому и в стычке не было нужды. - Неважно, просто ты такой, и я понимаю. Лучше пусть будет как сейчас. Кай какое-то время смотрел на него. - Просто пойдем посмотрим телевизор. Идем, - он повернулся в сторону, открывая проход для Ёнджуна, и махнул рукой вперед. - В последнее время ты проводишь много времени в своей комнате. Ты наш Ч’эб, поэтому мне нужно убедиться, что с тобой все в порядке. Эти слова заставили Ёнджуна почувствовать себя виноватым. Он регулярно появлялся в церкви и встречался с омегами, которые в нем нуждались; он делал все, чего от него ожидали. Но приходя домой и запираясь в одиночестве, он ожидал, что это зарядит его энергией для следующего появления. Было несколько неловко, что Кай заметил такое поведение, и немного странно, что его это вообще заботило. Но у Ёнджуна правда не было сил ссориться, поэтому он просто кивнул, и они последовали по небольшому каменному полу к гостиной. Кай слегка пялился на его открытые руки, но Ёнджун не мог взять одежду из спальни, находясь под пристальным наблюдением. Он достаточно исцелился, чтобы не нуждаться в повязках на бицепсах и предплечьях, и теперь ему хотелось, чтобы они все еще были необходимы. - Так... где в последнее время пропадает Джисок? - спросил Кай. - Я не видел его в последнее время. - Он остался с сиротами. Несколько секунд они шли по открытой комнате в тишине, прежде чем оказались в гостиной. Ёнджун был в этой части дома всего несколько раз, но теперь она выглядела иначе. На полу и полках были разбросаны различные бумаги и предметы, напоминая продолжение комнаты Кая. Ёнджун предположил, что это, должно быть, было продолжением его проекта по созданию материала, который защитит оборотней от смерти, если они коснутся серебра, но он даже не был уверен, зачем им это все еще нужно. Японцы были на их стороне и вполне могли прикоснуться к серебру. Они получили партию серебряных пистолетов и пуль, чтобы в случае необходимости убивать ликанов, так какой в этом был смысл? Им даже не нужен был Ёнджун. Кай нажал кнопку питания на боковой панели телевизора, а затем вздрогнул, когда заиграли статические помехи. Это был доисторический, ламповый телевизор, и Каю пришлось встать и несколько раз слегка ударить по верхней части, прежде чем он переключился на кабельное. Конечно, канал был настроен на Ликанскую сеть вещания, поэтому Каю даже не пришлось переключать канал. Ёнджун ненадолго задумался, были ли предыдущие владельцы этого дома людьми или оборотнями, но это, похоже, ответило на его вопрос. Но теперь ему стало интересно, что с ними случилось. Их убили? Их выгнали? Они специально ушли? Ёнджун, вероятно, никогда не узнает. - Альфа был недавно арестован в Хвамён-доне по подозрению в сутенерстве и сводничестве, - заговорил ведущий новостей. Он был довольно мускулистым, красивым альфой с красными глазами и острыми чертами лица. Ёнджун почувствовал что-то странное в животе от этого зрелища и увидел краем глаза, как Кай приподнял брови. Он сделал вид, что не заметил. - Вопрос о том, следует ли разрешить омеге преступника завести новую пару, активно обсуждался в последние недели. В этом случае, который, безусловно, является домашним насилием, легко понять, почему он получает большую поддержку. Но если позволить любому омеге выбирать новую пару, это создаст прецедент для омег с менее благородными намерениями. По факту, одно из самых серьезных опасений это то, что альфы, находящиеся на войне, могут вернуться домой без омеги. Ёнджун наконец взглянул на Кая. - Мрачная хрень, - заявил он, пытаясь заглушить слова ведущего новостей. Хотя он и привык к политическим разговорам, слышать их через экран телевизора неприятно напоминало ему о прошлом, о котором он хотел забыть. Когда он вдохнул, то смог почувствовать запах маминых блюд; это вернуло его в то время, когда он мог сидеть за кухонным столом и притворяться, что не слышит бубнящий телевизор в гостиной. Альфа пожал плечами. - Есть вещи, о которых тебе следует знать. Ты больше не просто гражданский. - Наверное. - Ёнджун вздохнул и повернулся к телевизору. - В ближайшие недели следует ожидать более строгого исполнения наказаний в рядах ЛДС, - заговорил ведущий новостей, возвращая взгляд Ёнджуна к своему лицу. Он выглядел старше, может быть, лет на тридцать. И снова Ёнджун почувствовал что-то странное. Словно навязчивая мысль, чтобы о нем позаботился человек постарше. Но как только эта мысль пришла ему в голову, на экране внезапно появилась фотография Субина. - Чи-Ааб принял новую антикоррупционную кампанию «Львы и комары». Те, кто состоит в ЛДС, будь то высокопоставленные или низкопоставленные, будут сняты со своей должности, если будет обнаружено, что они коррумпированы. На данный момент он уволил одного младшего заместителя директора и… - Хочешь что-нибудь поесть? - спросил Кай, и Ёнджун покачал головой. - Не особо голоден... - У меня есть Чокопай. Ёнджун посмотрел на альфу широко раскрытыми, умоляющими глазами. - Правда? Откуда? - Пришли с нашим пайком на прошлой неделе, - Кай пожал плечами и бросил ему упаковку, которую Ёнджун легко поймал. Звук пластика, смятого между пальцами, был таким приятным и таким ностальгическим. Он быстро разорвал упаковку и откусил кусочек. Коржи были слегка зачерствелыми, но это было ожидаемо. Субин, вероятно, наткнулся на них в продуктовом магазине недавно приобретенного города или где-то еще. Не то чтобы их можно было заново приготовить во время войны. Его родители всегда держали это угощение в кладовой; это напомнило ему о молодости. С этой мыслью он не мог не съесть все за несколько секунд. - Съешь еще одну, - не дожидаясь ответа, Кай бросил ему еще одну упаковку. Ёнджун поймал ее чисто инстинктивно, но теперь, уже держа ее в руках, не было смысла тратить ее впустую. Поэтому он снова разорвал упаковку и начал есть. - Хороший мальчик. Тебе нужно набрать вес, чтобы выносить ребенка. Ёнджун проглотил кусочек Чокопая и перестал жевать. Он посмотрел на оставшийся в руке кусок, внезапно ставший неаппетитным. - Что? - спросил Кай. - Почему ты злишься? - Я не злюсь, я просто… Отступление Ёнджуна было прервано звонком телефона. Когда он вытащил его, на экране светилось имя Субина. Обычно серотонин покрывал его кожу, но, учитывая предыдущий разговор, Ёнджун только вздохнул. - Я... я должен идти, - он положил маленький кусок пирога на кофейный столик, прежде чем встать и направиться к двери. Но подойдя, он заколебался. - Я не злюсь, - повторил он еще раз, лишь бросив взгляд на Кая, прежде чем полностью покинуть комнату. Едва выйдя в среднюю комнату, он провел большим пальцем по экрану и поднес телефон к уху. - Привет. - Ёнджун! - воскликнул Субин, и он казался таким счастливым, что Ёнджун на мгновение был сбит с толку. - Угадай, что. Ёнджун сузил глаза, но уголки его губ изогнулись в легкой улыбке. Субин редко говорил мило и плаксиво, и Ёнджуну пришлось задуматься, не был ли мужчина пьян. - Что такое, малыш-альфа? Субин издал милый звук. - Я думаю, война скоро закончится. Не говори никому, но я правда так думаю, - глаза Ёнджуна расширились от этих слов, и его улыбка померкла. Он не мог согласиться, он не верил, что это возможно. - Президент Мун, наконец, согласился встретиться со мной и обсудить некоторые дела между нашими странами. - Это… это… это мирная встреча? - Ёнджун покачал головой из-за того, что так много заикался, но он не мог сосредоточиться на том, что говорил ему Субин. Чувствуя потребность двигаться, Ёнджун вышел в центр комнаты и посмотрел вверх сквозь стеклянный потолок, слушая следующие слова Субина. - Не совсем мирная встреча. Мы собираемся обсудить обмен детьми и сиротами между Сеулом и Даруи Адыль. Предложение состоит в том, что мы соберем всех человеческих детей на нашей территории, отправим их в Сеул, и люди сделают то же самое для нас. При этом волнение в груди Ёнджуна угасло. - Ах… так… как это значит, что война подходит к концу? - медленно спросил он. - Потому что это означает, что они понимают, что нас не раздавят. Это может показаться несущественным событием, но за непроизнесенными словами скрываются последствия. По сути, это признание столицей нашей независимости. - Субин говорил методично, но в его голосе все еще чувствовалась мечтательная одышка, словно он читал Ёнджуну сказку. - Ясно. Так… ты встречаешься с ним лично? - Ага, - подтвердил Субин. Как только сердце Ёнджуна начало наполняться страхом, Субин успокоил его. - Но не беспокойся обо мне… На самом деле, я не собирался сперва говорить тебе, потому что знал, что ты будешь волноваться, но я обещаю, что ничего плохого со мной не случится. Я люблю тебя, детка. Ёнджун надулся. - Ты напишешь мне, чтобы я убедился, что с тобой все в порядке? Когда ты вернешься? Когда ты снова приедешь ко мне? - Ах… - Субин слегка рассмеялся. - Ты такой милый, но не слишком об этой раздумывай, хорошо? Я отправляюсь в Сеул на следующей неделе и пробуду там всего два дня. И… я очень занят эти дни, так что смогу приехать к тебе, только если это что-то важное. Знаешь… если у тебя начнется течка. Субин произнес эти слова немного неловко, и Ёнджун понял, почему. Подтекст был ясен, даже если Субин этого не хотел. Ёнджун позволил себе почувствовать разочарование, молчаливо благодарный за то, что ему не пришлось скрывать свой запах. - Хорошо, - прошептал он. Ну, тогда я постараюсь, чтобы она началась в ближайшее время. - Я тоже тебя люблю. Кстати говоря. - Я знаю, солнышко. Поговорим позже. Обязательно береги себя, помимо всего прочего. Повесив трубку, Ёнджун бросил задумчивый взгляд на дверь Кая, прежде чем повернуться к ней спиной и пойти в свою комнату. Он скользнул визитной карточкой по щели, пока она не вдавила замок обратно в механизм, а затем тут же снова запер ее, едва оказался внутри. Тэхён все еще лежал на кровати и, казалось, продолжал спать даже сквозь дребезжание замка. Ёнджун старался не шуметь, чтобы не потревожить его, но также беспокоился о том, что Тэхён недостаточно ест. Он не мог толком выяснить, как лучше поступить. Подконтрольные государству результаты поиска выдавали только статьи его собственных выступлений о блокадной диете, но это никак не было связано со здоровьем недоедающего человека. Поэтому Ёнджун поступил так, как считал лучшим. Он взял из-под кровати батончик с мюсли и присел рядом с Тэхёном. Тело его друга свободно прогнулось под тяжестью матраса, а его рука слегка коснулась одетой ноги Ёнджуна. - Тэ… - Ёнджун разорвал обертку, надеясь, что ее громкое шуршание разбудит его друга. - Ты голоден? Даже когда батончик был развернут, Тэхён не шевельнулся. Так что Ёнджун нежно положил руку на грудь своего друга, но отстранился, почувствовав кость сквозь одеяло и рубашку. - Эй. Просыпайся, - Ёнджун схватил Тэхёна за подбородок и слегка потряс его голову. Она качалась из стороны в сторону, но так же было и с Субином, прежде чем он проснулся. Поэтому Ёнджун надавил сильнее. Он крепко сжал подбородок и потряс чужой головой, но Тэхён не дрогнул. - Тэ! Его друг был так измучен и слаб, было вполне логично, что он так крепко спал. Но Ёнджун чувствовал, что тревожится все больше и больше, пока шли секунды, а он не двигался. - Тэ, тебе нужно проснуться и поесть. В конце концов, Ёнджун перестал и приложил два пальца к точке пульса под подбородком Тэхёна. Он ничего не чувствовал, но и не знал, в правильном ли месте проверял. Поэтому он прижал два пальца к коже в том месте, где его собственный подбородок встречался с шеей, только чтобы почувствовать, как быстро бьется его сердце. Но ничего не исходило из того же места на Тэхёне. Он не мог поверить, что это возможно. Тэхён пробыл здесь меньше дня; он никак не мог уйти так быстро. Ёнджун стянул одеяло с его крошечного тела и встряхнул его за плечи. Никто не смог бы не проснуться от подобного резкого движения, но это ничего не дало. Ёнджун положил одну руку под нос Тэхёна, а другую на его точку пульса. Он ждал чего угодно. Единственного вздоха или слабейшего сердцебиения, но ничего не было. Поэтому Ёнджун перестал. Его руки опустились по бокам, а лицо скривилось. Хотя было ясно, что теперь Ёнджун остался в комнате один, он все равно прикрыл слезы ладонью трясущейся руки. Казалось невозможным, что Тэхён стоял и разговаривал всего несколько часов назад, а затем умер к ночи. Это не имело смысла, это было нелогично. Разочарование росло и росло, пока Ёнджун не начал тереть ладонью свои красные щеки, пытаясь стереть образ Тэхёна из своей памяти. Он хотел думать лишь о Тэхёне, которого знал раньше. С подтянутыми руками, прессом, яркой улыбкой и блестящими глазами. Но звук открывающейся двери вернул Ёнджуна к реальности. Он не мог сказать, была ли это входная дверь или вход в часть дома Кая, но в любом случае это напомнило ему, что он не может так открыто плакать. Сильные эмоции привлекут нежелательное внимание, и последнее, что ему нужно, это чтобы кто-то поймал его сейчас. Поэтому Ёнджун попытался протолкнуть это чувство в горле, но его грудь растягивалась и сжималась в прерывистом темпе. Он закрыл глаза и выбросил из головы образ скелетного тела Тэхёна. Он должен был решить, что делать с Тэхёном. И после, как только он окажется в безопасности и одиночестве собственного дома, он сможет снова закрыть глаза и притвориться, будто Тэхёна здесь никогда не было. Прошло меньше суток, так что забыть будет легче. Он сможет стереть этот образ Тэхёна из своей памяти и жить своей обычной жизнью, словно этого никогда не случалось. Остальные никогда ничего не узнают. ~~ - Ох, это прекрасно! Можете поведать нам типичный план урока для детей? Джисок улыбался женщине-репортеру, но в то же время заламывал пальцы за спиной. Ёнджун, стоявший рядом с ним в приюте, несколько раз похлопал его по заднице, чтобы успокоить, но на его лице не отразилось никаких эмоций. Говорить с репортером было нервозно, по крайней мере, первые несколько раз. Новости стали настолько противоречивыми и ненадежными, что он поймал себя на том, что размышляет, как его слова будут искажаться, чтобы разрушить его имидж или наколдовать подтекст. И хотя Субин и Хван неоднократно заверяли его, что не будет негативного освещения ЛДС и их соратников, этот тяжелый урок было нелегко забыть. - Ох, эм, - нервно заговорил Джисок, - дети разбиты по возрастным группам, а не по полу, и… - По полу на альф и омег, - добавила репортер с улыбкой, и Джисок кивнул. - Да, и каждая группа проводит со мной отведенное количество времени, поэтому для общения один на один требуется много усилий, - Джисок прикусил губу и взглянул на Ёнджуна, который кивнул. Слова омеги были немного неуклюжими и, вероятно, не очень хорошо прозвучат на телевидении, по крайней мере, для любого корейца. Кто знал, может, переводчики смогут выставить его гением в других странах. И все же Ёнджун чувствовал себя ужасно из-за того, что его омега так боялся. Он выпустил успокаивающие феромоны, но постарался не переусердствовать. Он также не хотел случайно задеть кого-то из детей. - Когда они не со мной, у них есть немного свободного времени, чтобы поиграть или позаниматься творчеством. Нам было пожертвовано много расходных материалов, поэтому это побуждает их работать над другими предметами, - Ёнджун не мог не улыбнуться очарованно от попытки Джисока говорить уверенно. Хоть он и не был особенно хорош в этом, по крайней мере, он пытался. Репортер кивнула на его слова, ожидая более глубокого объяснения, но его так и не последовало. Они с Джисоком несколько мгновений смотрели друг на друга, прежде чем она неловко рассмеялась и повернулась к камере. - Давайте посмотрим, что делают дети! С этими словами она поклонилась Ёнджуну и Джисоку, на что те ответили тем же, прежде чем извиниться и последовать вглубь комнаты. Многие дети наблюдали за ней во время небольшого интервью, но вскоре вернулись к своим прежним занятиям. Вероятно, потому что разговор был скучным, именно так чувствовал бы себя Ёнджун, если бы был таким же молодым, как они. Именно так он себя чувствовал, когда был моложе. - Ах… - Джисок остался рядом с Ёнджуном вместо того, чтобы последовать за репортером, но они оба наблюдали, как она подносит свой большой микрофон к их маленьким лицам. - Спасибо, Ёнджун. Джисок взглянул на него, но он продолжал смотреть вперед. - Пожалуйста. Некоторое время они продолжали наблюдать, и Ёнджун почувствовал, как гнев в его сердце чуть-чуть поутих. Хотя ему было трудно почувствовать связь с этим сообществом, он все еще чувствовал к ним глубокую, внутреннюю любовь. Даже если он не знал ни их имен, ни историй жизни, он все равно в них нуждался. Словно они были рождены из костей в его собственном теле, он никогда не сможет стать целым, когда каждый из них умрет. - Знаете… - Джисок внезапно схватил Ёнджуна за руку, и на его лице появилась крошечная улыбка. - Я не хотел быть с вами слишком сентиментален, но это правда. Забота об этих детях дает мне смысл жить. Подарить им лучшую жизнь. По крайней мере, более счастливую. Какой будет лучшая жизнь? Первое, что пришло Ёнджуну в голову, но он этого не сказал. Продолжать войну, пока они не победят? Было ли это лучшее будущее? Или планка была настолько низка, что лучшее будущее - просто то, где этим детям не нужно было бояться, что их тела будут изуродованы тем, кто призван их защищать? Вопросы, которые Ёнджун не осмелился бы задать Джисоку, когда тот, наконец, казался счастливым, но парень, казалось, догадывался. Его исправление от лучшего к более счастливому было правильным. У этих детей никогда не будет лучшей жизни. Его мысленное подражание Субину было прервано, когда в комнате прозвучало несколько выстрелов. Сердцебиение Ёнджуна сразу же ускорилось, а его легкие прилипли друг к дружке, сжимая грудь и не давая дышать. Режим «бей или беги» заставил Ёнджуна просканировать комнату в поисках места, где можно было спрятать детей, но чем больше он оглядывался, тем быстрее улавливал выражения лиц вокруг себя. Джисок, репортер, дети, никто из них не двигался. Никто из них не кричал. Никто из них даже не посмотрел вверх. Ёнджун одной рукой схватил скрытую одеждой руку Джисока, а другой потянулся к груди, пытаясь успокоиться. - Ты это слышал? - спросил он, стараясь не звучать так безотлагательно, как себя чувствовал. - Да, кто-то постучал в дверь… - Джисок схватил руку Ёнджуна своей и осторожно отвел ее от своей руки, прежде чем переплести их пальцы. - Постучали слишком сильно, да? Хотите открыть вместе со мной? - Нет. - Но тогда вы сможете убедиться, что это пустяк, - Джисок улыбнулся. - Пойдемте, - он потащил Ёнджуна через комнату к двери. Ёнджун правда не хотел идти; он был напуган. Он все еще чувствовал, что если Джисок откроет дверь, их будет ожидать группа людей, чтобы сравнять их с землей, но он также и не боролся с Джисоком. Его опасения были необоснованны, не так ли? Он знал это, но не чувствовал этого. Пока Джисок вел его через главный зал, все ближе и ближе к двери, он посылал Ёнджуну различные заверения, что все было в порядке. На этот раз Ёнджун чувствовал себя ребенком. Когда они дошли до конца коридора, Джисок указал на дверь. - Видите? - Ёнджун какое-то время смотрел на него, прежде чем вспомнил, что оборотни могут учуять друг друга через дверь. Так что он слегка кивнул, все еще понятия не имея, кто это, а затем приготовился, когда Джисок начал открывать дверь. - Привет, - Кай стоял у входа с прищуренными глазами. Остальная часть его лица не выглядела раздраженной, и Ёнджуну стало интересно, было ли альфам так же тяжело находиться на солнце, как и омегам. - Мне нужно поговорить с вами двумя. - Ох. С обоими? - Джисок взглянул на Ёнджуна, а затем снова на Кая. Альфа медленно кивнул, прежде чем войти в здание. - Это не настолько серьезно, - заявил он, слегка пожав плечами. Джисок закрыл за ним дверь и встал перед ней, снова нервно поглядывая на Ёнджуна. Он правда не понимал, почему Джисок так реагировал, если только он не боялся Кая. Но его первоначальная реакция, когда он почувствовал запах альфы, не вязалась с этим. Кай положил руку ему на талию и уставился на Джисока, его глаза скользили вверх и вниз по парню так, что Ёнджуну стало не по себе. Что, черт возьми, не так с этими людьми? - Это место будет заполнено гораздо большим количеством детей, - сказал Кай, и снова его взгляд остановился на Джисоке. Когда он снова заговорил, его голова была слегка опущена в снисходительном альфа-взгляде. - Ты справишься? Эти двое смотрели в глаза достаточно долго, чтобы Ёнджун нарушил молчание. - Эм, ладно, почему? - его вопрос получился более раздраженным, чем он намеревался, но Боже. Кай и Джисок взглянули на него, словно и вовсе забыли о его присутствии. - Да, почему? - спросил Джисок гораздо добрее, чем Ёнджун. - Потому что Субин хочет, чтобы человеческие дети были более централизованы. Я соберу их в Киджане и Хэундэ. Я не знаю точно, сколько их будет, но… наверное, немного. Тем не менее, я подумал, что должен предупредить тебя. Ёнджун сузил глаза, пока Кай говорил. - Ты собираешься в Киджан? - Ага, - Кай вздохнул, говоря, как будто для этого потребовалось огромное усилие. - Наше излюбленное место… Мне нужно, чтобы ты поехал со мной. Есть, мм, кое-кто, с кем нам нужно встретиться. Выражение лица Ёнджуна осветилось внезапным счастьем и удивлением. - С Субином?! - Эм, нет. Не с Субином. Кое с кем другим. Джисок озадаченно посмотрел на Кая, а затем повернулся к Ёнджуну, но Ёнджун тоже понятия не имел, о чем говорил Кай. Он ничего не оставил в Киджане, кроме своей семьи, и они никогда не вернутся. И все же, если Кай хотел свозить его домой, он никогда не откажется. Но как только он собирался согласиться, у него возникла мысль. …Возможно ли, что они нашли Чохи и собирались их воссоединить? Конечно, тот оборотень, живущий в доме его тети и дяди, сказал, что все люди мертвы, но возможно ли, что она выжила? Чохи была последней, кто остался. Поэтому с большей надеждой Ёнджун кивнул. - Хорошо… Когда мы едем? - Сегодня вечером, - ответил Кай. - Субин хочет, чтобы дети были здесь как можно скорее, чтобы мы могли начать… их пере...дачу как можно скорее. Ты должен спросить об этом его, а не меня. Ёнджун вздохнул. - Знаешь, вы, альфы, правда безнадежны в общении? Вы никогда не знаете, с кем говорили или о чем говорили. Это кажется реально неорганизованным для людей, которые, казалось бы, пытаются сформировать правительство. - Э, заткнись. Кай говорил с таким безразличием, и Боже, может, Ёнджун и не должен был желать гнева, но он не мог не желать чего-нибудь. Кай всегда вел себя как какая-то странная, злобная, но невидимая сила, как призрак. Это правда бесило Ёнджуна. Каю потребовался всего один вздох, чтобы закатить глаза. - Такие омеги, как ты, правда чертовски раздражают. Ёнджун почувствовал, как его сердце закипает от гнева. Он не хотел более ничего, кроме как ударить Кая по лицу за всю ту хрень, через которую он заставил Ёнджуна пройти. Постоянная смесь горячего и холодного, Ёнджун никогда не знал, что он получит или что оттолкнет Кая в любой момент. Едва он лишь подумал о том, чтобы сделать шаг вперед, Джисок схватил его за руку. - Может, вам пойти домой, привести себя в порядок и собраться? Мы с Каем сможем справиться с детьми, хорошо? - он улыбнулся Ёнджуну, но это было все равно, что бросить кубик льда в кипящую воду. Ёнджун вырвал руку из хватки парня и посмотрел на него так же резко, как и на Кая. Тысячи мыслей проносились в его голове; так много разных сценариев, где он бьет их обоих по лицу, и так много разных способов, которыми он мог на них накричать. Но в итоге он им не поддался. В конце концов, он был взрослым, а не ребенком. - Без разницы, - все, что он смог выдавить, прежде чем протолкнуться мимо Кая и выйти за дверь. Прежде чем кто-либо из мужчин успел его остановить, он захлопнул за собой дверь. Кай был мудаком, и точка. А Ёнджун достаточно долго контролировал свои эмоции. Однако, сделав несколько шагов, Ёнджун заколебался. Он вдруг почувствовал себя виноватым за то, что оставил омегу наедине с альфой. Особенно Джисока. Но… учитывая, как они смотрели друг на друга, Ёнджун не был так уверен, что все будет ужасно. Он ненадолго задался вопросом, знал ли Кай о том, что сделал Бомгю, и был ли флирт с другими омегами просто его способом отомстить, но он ни за что не стал бы спрашивать. По его мнению, они оба были ужасны. С этими мыслями он избавился от нерешительности и пошел домой. Вернувшись в свою комнату, Ёнджун прислонился к закрытой двери. Даже сквозь плотные слои одежды темное дерево все равно холодило его кожу. Откинув голову назад, он почувствовал холод и на волосах. В последнее время все ощущалось холодным. И хотя у Ёнджуна было ощущение, почему, он не зацикливался на этом. Когда он испытал подобие течки в последний раз, то была всего лишь счастливая случайность. Если он скажет Субину, что его течка приближается, и окажется не прав, то это лишь заставит всех ненавидеть его еще больше. Ему придется полагаться на то, что люди вокруг него поймут. На данный момент Ёнджун упаковал несколько предметов одежды. Нерешительно взглянув на блокнот, который Субин подарил ему в Сансо, Ёнджун решил упаковать и его. 21:19 Кай Встретимся снаружи Как только Ёнджун прочитал сообщение, то схватил свой рюкзак и направился к входной двери. Его предыдущее расстройство к настоящему времени лишь немного улеглось, но он все равно не чувствовал ничего, кроме ужаса от того факта, что ему придется провести так много времени с Каем. Он не хотел быть сердечным, он даже не хотел выказывать Каю элементарную вежливость. Может быть, это было слишком резко, и он, честно говоря, не знал, почему так сильно ненавидит этого человека, но именно так он себя чувствовал. И потребовалось очень сильное усилие, чтобы убедить себя, что хорошее поведение в конечном счете облегчит его жизнь. По крайней мере, до тех пор, пока он снова не сможет избавиться от Кая. Поэтому он укрыл свое гневное пламя маленьким одеялом, но оно все равно горело прямо под поверхностью. Небо было темным, когда он вышел наружу, но кожа Кая была достаточно бледной, чтобы напомнить ему ликана. Казалось, она немного светится, тем же цветом, что и луна. - Что ты чувствовал, когда Субин бежал, держа тебя на руках? Ёнджуну пришлось немного подумать, прежде чем ответить. Все о той ночи в Сансо было туманным, но он смутно помнил несколько вещей. Порыв ветра, развевающий его волосы, мало чем отличающийся от сегодняшнего вечера, огромные пальцы, сжимающие его тело, гладкая штука, обвивающая его шею, и образ чудовищного лица Субина, смотрящего прямо на него, пока он вгрызался в плоть другого ликана. В остальном он не был полностью уверен. - Это было... нормально, кажется. Больно не было. - Круто. Тогда ты не станешь возражать, если сегодня я понесу тебя в Киджан. Ёнджун тут же нахмурился. - У тебя что, нет машины? - Будет быстрее просто бежать. - Твои мышцы не устают? - Почему ты задаешь так много вопросов? - сорвался Кай. - Я не собираюсь умирать из-за тебя! - ответил Ёнджун. И снова его гнев взял над ним верх. - Просто ответь на мой вопрос сейчас же, - он акцентировал свои слова, ткнув Кая в грудь, но тот совсем не казался впечатленным. Во всяком случае, он выглядел еще более раздраженным, чем раньше. Кай наклонился, пока не оказался на уровне глаз Ёнджуна, и их носы почти соприкоснулись. Тем не менее, Ёнджун не отступил, как бы неловко он себя ни чувствовал. Затем Кай заговорил, медленно и разборчиво. Казалось, феромоны сочились из каждого слова, даже если Ёнджун не чувствовал запаха в воздухе. - Я изменю форму и отнесу тебя в Киджан. И я ожидаю, что ты будешь держать рот на замке. Это ясно? Вопреки своему вопросу, Кай не стал ждать ответа. Он немедленно отошел от Ёнджуна и исчез во вспышке плоти и ломающихся костей, пока порыв ветра не заставил Ёнджуна прикрыть глаза рукой. Когда ночь улеглась и больше не было ни шума, ни движения, Ёнджун позволил своей руке опуститься. Перед ним стоял монстр высотой с дом, в котором они остановились. Хотя он уже много раз сталкивался с этими существами, Ёнджун не мог ничего поделать с тем, что его кровь все еще стыла в жилах при виде их так близко. Он вырос с верой в то, что никогда не увидит ни одного из них даже на расстоянии, но не мог и предположить, насколько это будет неверно. Кай опустил одну из своих больших, неуклюжих рук на гравийную дорожку перед Ёнджуном. Сейчас она действительно поглощала каждый кусочек света, пролитый луной, и сияла достаточно ярко, чтобы привлечь ближайших мотыльков. На мгновение Ёнджун заколебался. Ладонь Кая была обращена вверх, и он знал, что у этого мужчины совсем немного терпения, прежде чем он неизбежно схватит Ёнджуна, и, вероятно, так будет намного больнее. Поэтому, как бы сильно Ёнджун ни ненавидел Кая, он все равно перешагнул через пальцы на ладонь этого зверя. Он старался, чтобы его шаги были легкими, хотя был уверен, что его вес все равно не повредит Каю. Мягкость конечности под его ботинками казалась странной, словно он шагал по мокрому, проваливающемуся песку, и ощущение только усилилось, едва он уселся прямо по центру ладони Кая. Когда пальцы приподнялись и начали закрываться вокруг него, Ёнджун сжался, чтобы стать как можно меньше. Как оказалось, Кай мог уместить все тело Ёнджуна в сжатой ладони. Это было немного странно, но Ёнджун был благодарен. Если они будут передвигаться быстро, он правда не хотел хлыстовой травмы шеи и последующей головной боли, которые получил бы, находись его голова в воздухе. К счастью, между пальцами Кая все еще оставались небольшие промежутки, и Ёнджун мог слышать шелест ветра сквозь них. Он все еще нервничал оказываться в ловушке наедине с собственным запахом, на случай, если это вызовет какой-то биологический триггер и снова отправит его в пред-течку, но теперь ему не нужно было об этом беспокоиться. Теперь ему нужно было беспокоиться только о том, что Кай случайно раскроет ладонь и уронит Ёнджуна посреди пути. Ёнджун ожидал какого-нибудь рычания или чего-то еще, что дало бы ему понять, когда Кай сорвется с места, но ничего не последовало. Кай просто побежал.