Lycanthropic

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

***

Атмосфера: https://youtu.be/Df5fpfyEp1M?t=191 Ёнджун был на двух похоронах в своей человеческой жизни. Первыми были похороны одноклассника, который умер слишком рано, в средней школе. Семья мальчика решила оставить гроб закрытым, держала священника на расстоянии и позволила выговориться почти всем присутствующим на похоронах. На протяжении почти двух часов Ёнджун слушал истории семьи мальчика, его друзей и одноклассников. Несмотря на то, что они на самом деле не были знакомы за пределами класса, Ёнджун чувствовал, как слезы наполняют его глаза, когда говорил каждый из присутствующих. Его ближайшие родственники изо всех сил старались держать себя в руках, в то время как голоса других, что не были так затронуты шоком, срывались, пока они едва сдерживали слезы. Они рассказывали истории о его детстве, учебе и потерянном будущем, в то время как проектор, направленный на стену позади, демонстрировал всю его жизнь сквозь фотографии. Только когда умерла его бабушка, Ёнджун понял, что подобные похороны были довольно необычны. Ее похороны прошли тихо. На стене не было ни ее фотографий, ни воспоминаний о той жизни, которую она прожила, только та, в которую она вот-вот войдет. Никто не говорил, даже ее дети или муж. Последний раз Ёнджун увидел ее, когда проходил мимо ее гроба, глядя на красиво накрашенное лицо, которое не скрывало смерти, несмотря на розовые, почти как живые щеки. С этого момента его воспоминания о ней, уже немного смазанные временем, сменились этим образом ее безжизненного лица. Но тем не менее, на ее похоронах не было моря слез, не было размышлений о прошлом, которое никогда не вернется. И в этом смысле, подобное ему нравилось больше. Именно об этих двух воспоминаниях он размышлял, решая, как провести похороны более пяти тысяч оборотней. У них не было ни времени, ни места, чтобы предоставить каждому человеку отдельную могилу. Максимум, что мог сделать Ёнджун, это стоять в стороне, пока альфы приносили все больше и больше тел к большой яме, которую они вырыли на окраине города. Некоторые тела были почти безукоризненны, если не считать проломанного затылка или травмы от удара тупым предметом, которые были достаточно серьезны, чтобы вызвать смерть из-за внутреннего кровотечения, но не настолько серьезны, чтобы оставить след на их внешности. Он инстинктивно предпочитал их, потому что мог подсознательно притвориться, что они спят или что их смерть была безболезненной, но как только он поймал себя на мысли, что слишком сильно полагается на фантазии, Ёнджун заставил себя еще раз пристально на них взглянуть. Некоторые тела были в гораздо худшем состоянии, с отсутствующими конечностями, почерневшей, обугленной и отслаивающейся кожей, а иногда попадались и вовсе лишь отдельные части тела. Ёнджун никогда еще не наблюдал ничего ужаснее, но он заставлял себя смотреть. С каждым новым принесенным телом, он наклонялся над ним и заставлял себя широко открывать глаза, чтобы запечатлеть гибель своего народа. Он прижимал ладонь к центру их груди и чувствовал, как боль и страх их смерти находят отклик в его собственном сердце. После нападения людей сквозь солнце и дождь он оставался у могилы, пока через нее проходили все новые тела, всегда обращаясь с каждым так же осторожно, как и с предыдущим. Несмотря на болезненно перевязанную левую руку, свободно свисающую с бока, он почти не чувствовал ее из-за боли в груди. Он узнавал многих из людей. Многие из них были омегами, которых он обучал, или детьми, которых он кормил. Даже беременного омегу, живот которого едва выпирал дальше, чем при их первой встрече, опускали в могилу на глазах у Ёнджуна. На мгновение единственное, о чем мог думать Ёнджун, было то, что он так и не отплатил мужчине за сикхе, подаренный на его брачную церемонию, как пообещал давным-давно. После омеги последовало маленькое тело его вспыльчивого ребенка, из его кармана все еще торчал бумажный предсказатель, едва высовывающийся наружу. Ёнджун заметил, как плечи, руки и шея Ээба были покрыты синяками, в то время как на ребенке не было никаких видимых следов. Хотел бы он узнать, какими были их последние мгновения, даже если это не вернет их назад. Когда безжизненных альф проносили на окровавленных простынях, Ёнджун изучал каждый миллиметр их лиц, прежде чем позволить опустить их вместе с остальными. Он чувствовал их в своей груди, что наконец пустили ростки в его сердце от семян, заложенных давным-давно. Они не заслужили смерти. Никто из его детей не заслужил. В день, когда ему сказали, что нашли все тела в зоне разрушения, Ёнджун осознал, что ему придется устроить им надлежащие и достойные проводы из этого мира. Независимо от его личного горя. Однако на этот раз он был не один. Они с Субином стояли перед братской могилой, которую еще не засыпали. Все оставшееся население Кымджона стояло перед ними. Насколько мог видеть Ёнджун, за сровненными с землей зданиями и почерневшей, покрытой пылью землей люди стояли и наблюдали. Они были осунувшимися, слабыми и хрупкими, в грязной одежде и замаранной кожей с минувших дней. Их лица были усталыми, отдельные части тела у большинства были обмотаны белыми бинтами. Над головой серые тучи предшествующего дождя разлетались по небу и позволяли мельчайшим полоскам яркого солнечного света скользить по толпе. К этому моменту Ёнджун предпочитал тьму свету; теперь он только это и мог видеть. Ёнджун заговорил первым, понимая, что его голос никогда не сможет распространяться так далеко, как нужно, и даже не пытаясь это сделать. Он даже не был уверен, слышат ли его японские репортеры, стоящие в передних рядах толпы, и часть его надеялась, что нет. Потому что, даже чувствуя огромную боль в своем сердце от убийства своего народа, он все еще не мог смириться с тем фактом, что все это было скоординировано людьми в Сеуле. Чувство вины за то, что предал свою человеческую сторону, подпитывалось чувством вины за то, что не защитил свою волчью сторону, и он не мог понять, на какую из них должен опираться. Поэтому он на автомате сделал то, что делал всегда: представил простую речь о том, сколько людей умерло, насколько они были важны для сообщества и что всегда следует чтить их память. Он зажег благовония на мокрой земле, и они тут же погасли, выпуская в воздух маленькие струйки ароматного дыма, а Ёнджун даже не вздохнул. Он оставил их. И как только он встал, Субин начал говорить. - На войне следует ожидать смерти, - заявил он, и его тон был настолько звучным и монотонным, что Ёнджун сначала поверил, что мужчина пытался умалить случившееся. Тем не менее, хотя он и был потрясен, его лицо не выказало никакого выражения. Он просто взглянул на Субина, который смотрел на толпу. - Мы тоже убивали людей. Как организация, мы посылаем альф для уничтожения военных баз и правительственных учреждений, которые угрожают безопасности нашего народа. Те, кто оказался на нашей линии огня, были уничтожены ради сохранения нашего единства. Ёнджун чувствовал, как его сердцебиение учащалось с каждым словом, которое произносил Субин. Он не мог свести свои эмоции или чувства в твердую мысль, и просто стоять неподвижно, без эмоций и запаха, требовало огромных усилий. Чтобы прийти в себя, Ёнджун снова посмотрел на ароматическую палочку и тонкую струйку дыма, вытекающую из ее верхушки. Это вызвало у него странное ощущение, словно вместо того, чтобы замедлить его бегущие мысли, они лишь их приглушили. Слова по-прежнему звучали на удвоенной скорости, только с меньшей громкостью. - Но. - Субин заколебался, делая резкий вдох, который, Ёнджун видел, наполнил его легкие. - Чего мы не делали, так это вредили гражданским людям. Мы позволили людям оставаться в своих домах, даже в пределах нашей заявленной территории. Мы никогда не врывались в мирный город с намерением забрать как можно больше невинных жизней. В соглашении 1696 года говорится, что люди никогда не должны вторгаться на гражданскую территорию оборотней, и оборотни должны делать то же самое. Мы всегда уважали этот договор, но они нарушили его уже несколько раз. - Голос Субина повысился от гнева, и Ёнджун почувствовал его запах. Он омывал его кожу волнами, словно ему на голову вылили ведро одеколона. - Мы не можем и не позволим этому продолжаться. Я могу кое-что пообещать вам прямо здесь и сейчас, - Субин снова сделал паузу, ожидая полного внимания толпы. Ёнджун никогда раньше не видел, чтобы такое огромное количество людей было настолько всецело безмолвно. Ни одна душа не шевелилась и не дышала в момент тишины, которой повелевал Субин. А затем он снова заговорил, стоическим тоном, что пронзил атмосферу так, что даже Ёнджун был очарован. - Я не позволю моему народу погибнуть напрасно. За каждого убитого оборотня я убью пять человек. Они пожалеют обо всем, что натворили. И в конце они станут молить о пощаде, которой никогда не последует. Я могу заверить вас в этом. Я не подведу. Субин схватил Ёнджуна за руку и переплел их пальцы. Даже несмотря на медикаментозное онемение раны, он все равно чувствовал тепло кожи Субина сквозь бинты на пальцах. Ему казалось, что он парит в воздухе, как будто все это было нереально. Но Субин посмотрел на него сверху вниз с гневной решимостью в усталых, темно-красных глазах, и пятнистые, черные точки внутри них закручивались и плавали, как в окровавленном озере. И это тянуло его обратно к реальности, в которой он жил. Ёнджун предпочитал парить.

***

Атмосфера: https://youtu.be/TAFzpMOzUlg - Заражения нет, - Субин стоял у входа в их недавно построенную палатку, скрестив руки на груди. Его кожа была по-прежнему идеальной, ничуть не замаранной. Не то что у Ёнджуна. - Он мог бы мне это сказать, - Ёнджун смотрел на ноги Субина, пока тихо говорил. Хотя какая-то его часть боялась расстроить Субина жалобами на культуру оборотней, он должен был выбросить это из головы. Было несправедливо, что доктор пришел, посмотрел на Ёнджуна, а затем ушел, ничего не сказав, только для того, чтобы рассказать Субину, что он заметил во время осмотра. Прошло всего несколько дней с тех пор, как Ликаны напали на Кымджон, а это означало, что его раны все еще были серьезными. Доктор попытался зашить рану, продезинфицировать его руки и ладонь и обмотать его бинтами, словно мумию, но больше он ничего не мог сделать. Ёнджуну просто нужно было переждать боль от процесса заживления, но это не значило, что он сделает это правильно. Пока ЛДС зачищал город, Ёнджун хотел помочь… но каждый раз, когда Субин ловил его, его отправляли обратно в палатку. - Я… - начал Субин, а затем покачал головой. - Я знаю. Поверь мне, я бы предпочел, чтобы меня не дергали, пока я разгребаю тут дерьмо. Знаешь, когда я пытаюсь обрушить здание, чтобы оно не рухнуло посреди ночи и не убило еще больше людей, ко мне подходит этот тупой доктор и говорит, как тебе лечить свои раны, - он вздохнул. - Но так уж обстоят дела. И они были установлены давным-давно, чтобы гарантировать, что альфы усердно заботятся о своих омегах. - Ты в этом уверен? - мрачно спросил Ёнджун. - Уверен, что это не потому, что они думают, что омеги не способны позаботиться о себе? Субин медленно и тихо прервал его, и хотя Ёнджун был раздражен таким снисходительным обращением, он также почувствовал облегчение, что не последует никаких споров или дебатов о политике. Подвергаться угнетению наравне с омегами разожгло в его сердце новый огонь реформы, которого он никогда не чувствовал, живя человеком, но сейчас это было утомительно. Он знал, что в конце концов должен будет двигаться вперед, но с Субином он чувствовал, что может ослабить бдительность. Мужчина медленно опустил до того скрещенные руки, и именно тогда Ёнджун увидел, что он держит небольшой контейнер с чем-то. Субин проследил за его взглядом вниз, а затем снова посмотрел вверх, прежде чем подойти к парню. - Я принес тебе еды, - он присел рядом с Ёнджуном на край их импровизированной койки. После секундного колебания он передал ему пластиковую посудку и положил руку на плечо парня. - Съешь все. Тебе нужна энергия. Ёнджун разжал боковые клапаны и снял крышку, положив ее на тонкий матрас рядом с собой, прежде чем посмотреть на Субина. - Это не омеги готовили, - заявил он, хотя и не хотел завязывать ссоры. Блюдо включало в себя мясо и рис, два продукта, которых он не ел несколько месяцев. - Рис из продовольственного пайка, но мясо я поймал сам, - просто сказал Субин. - И отбивную тоже приготовил. На огне. Для тебя. - Ох… - Ёнджун почувствовал, как его лицо вспыхнуло при напоминании о том, что Субин о нем заботится. Травмы, казалось, усилили его защитные инстинкты, и теперь он вел себя больше как оборотни, о которых Ёнджун слышал в школе. Он все еще не достиг той стадии, чтобы избивать каждого альфу, который смотрел в сторону Ёнджуна, но его темперамент стал немного более тарзаноподобным. Это было очаровательно, и Ёнджуну хотелось поощрить подобное поведение. - Спасибо, - он улыбнулся и кивнул Субину, хотя они теперь редко использовали друг с другом такую светскую вежливость. Он подобрал маленькие деревянные палочки для еды, прикрепленные к крышке, и подцепил кусок мяса, прежде чем поднести его ко рту. После столь долгого поддержания пакостной диеты, Ёнджун не мог поверить, что наконец-то съест что-то получше. И правда, как только еда коснулась его языка, Ёнджуну пришлось сдержаться от громкого вздоха или стона. Было определенно нетрудно съесть каждый кусочек еды, который ему предоставили. На самом деле, он ел его так быстро, что услышал нагоняй на губах Субина еще до того, как мужчина заговорил. - Ах, Ёнджун… - Субин остановился, но Ёнджун понял, что он имел в виду. Он взглянул на мужчину, пока пытался поймать рисовое зернышко палочками. - Ну как? - спросил Субин, наблюдая за ним с пустым выражением лица. Первой мыслью Ёнджуна было то, что Субин, должно быть, был немного не уверен в своих кулинарных способностях. Что ж, Ёнджун все съел, так что это должно было сказать ему достаточно. Но он также голодал, так что все что угодно было бы восхитительно на вкус. Субин мог бы подать ему черепашье мясо, и Ёнджун подумал бы, что это вагю. Тем не менее, он ободряюще улыбнулся мужчине. - Вы отлично поработали, мистер Чи-Ааб. Субин усмехнулся, но улыбка явно проскальзывала сквозь усмешку. - Когда мы наедине, я хочу, чтобы ты всегда звал меня хёном, - поддразнил он. - Если я это сделаю, ты весь день будешь ходить со стояком, - Ёнджун вернул его издевку настолько неплохо, что брови Субина взлетели вверх от его дерзости. - Так что я не могу называть тебя хёном. Мужчина мягко взял контейнер из рук Ёнджуна, захлопнул крышку и заговорил. - Ну, либо хён, либо папочка. Выбор твой, - Субин улыбнулся, когда глаза Ёнджуна расширились, словно тот был в полнейшем шоке. - Что такое, детка? - подстрекал Субин. - Нечего сказать? Папочка тебя смутил? - когда Ёнджун закрыл лицо ладонями и тихо закричал, Субин, наконец, разразился тихим приступом смеха. - Видишь? Не пытайся дерзить тому, у кого нет стыда. Ёнджун не мог оторвать свое горящее лицо от ладоней, пока Субин физически не отвел их в сторону. Он положил палец под подбородок парня и приподнял его, пока не смог поцеловать надутые губы Ёнджуна. Затем он снова выпрямился, и его веселое выражение медленно сменилось на что-то более серьезное. - Мы должны переместить оставшихся омег. - Да… - вздохнул Ёнджун. - Ты уже говорил об этом с ЛДС? - Субин кивнул, но с нерешительностью, что заставило Ёнджуна прищурить глаза. - И… я буду в числе этих омег? - Субин снова кивнул. - Я думал о твоем плане из пяти пунктов, - поспешно объяснил Субин, как только увидел выражение лица Ёнджуна. - Не думаю, что его возможно завершить, ну хотя бы первые четыре. Мы уже начали нормировать еду и строить больше убежищ. Думаю, пришло время перейти к третьему пункту: начать обучение, - Субин слегка отвернулся от Ёнджуна, больше не встречаясь с ним взглядом. - В Кимхэ есть церковь, большая. Ты можешь обучать сотни людей в этом помещении, и, к счастью, она находится вглубь нашей территории, чтобы ты оставался под защитой. Тем не менее, я все равно отправлю с тобой кого-нибудь, и тебе, вероятно, придется поддерживать связь с Хваном, чтобы убедиться, что ты учишь их правильной программе, но я тебе доверяю. Я даю тебе возможность проявить себя, Ёнджун. Ёнджун хмыкнул, словно глубоко задумавшись. Что ж, его разум метался в сотне разных направлений с сотней разных эмоций, но единственная, что продолжала появляться на переднем плане - он не хотел разлучаться с Субином. И это было жалко. И он чувствовал себя виноватым. Его первой реакцией должно было быть желание ухватиться за возможность обучать омег, но этого не произошло. Но должно было. Так что он откинул другую мысль, но задав один последний вопрос: - Ты тоже поедешь? - Нет, - тут же ответил Субин. - Я останусь здесь с остальными членами ЛДС, - он замолчал в ожидании ответа Ёнджуна, но парень лишь промычал в ответ. - Ты будешь не один, - добавил Субин. - Думаю, я попрошу альфу остаться в том же доме, что и ты, просто для защиты. - Кого? - Ёнджун посмотрел на мужчину, склонив голову набок. - Хвана? Субин снова покачал головой. - Я думал о Кае, - лицо Ёнджуна нахмурилось прежде, чем он успел даже подумать о том, чтобы его контролировать, и Субин продолжил минимизировать ущерб, как только увидел это. - Знаю, что прежде говорил о нем не очень хорошие вещи, но он одумывается. С тех пор, как Джуну умер, думаю, он осознал, насколько ошибочна идеология ДПА. Знаю, что ты бы лучше предпочел Хвана, и я тоже, но мне нужно, чтобы он продолжал свою работу здесь. Очень важно иметь сильного центрового, но ты все равно можешь звонить и писать ему при необходимости. Через несколько секунд без ответа Субин снова заговорил. - Мне все равно нужно будет поехать в том направлении, так что я тебя подброшу, - снова стало тихо, прежде чем Субин вздохнул и потянулся, чтобы коснуться волос Ёнджуна, но парень отодвинулся. - Детка, - строго сказал он, - почему ты так расстроен? Брови Ёнджуна глубоко нахмурились, и он не отрывал взгляда от пола. - ...Не знаю... Я не хочу быть один. - Ты не будешь один. - Я не хочу, чтобы ты был не со мной, - перефразировал Ёнджун с легким разочарованием, проскальзывающем в его подавленном тоне. - Не знаю, я всегда беспокоюсь, что ты не вернешься. Я не хочу прожить недели или месяцы, не видя тебя. Субин снова протянул руку, и на этот раз Ёнджун не отодвинулся, когда тот положил ее ему на голову. - Я могу приезжать навещать тебя, ты не останешься без меня навсегда. И когда меня не будет рядом, ты можешь писать и звонить, когда... - Это ничего не значит, - разочарование Ёнджуна начало выплескиваться наружу. - Ты можешь просто перестать отвечать. Однажды я позвоню тебе, а тебя просто не будет. И я ничего не смогу сделать. На мгновение над ними повисла тишина, пока Субин не встал на колени перед Ёнджуном и не положил обе ладони на щеки парня. Он приблизился достаточно близко, что Ёнджун не мог смотреть куда-либо, помимо его глаз. И тогда он заговорил, нежно и тихо. - Есть вещи, о которых ты мне не говорил. Но, что бы это ни было, это не имеет ко мне никакого отношения. У тебя есть цель, и твоя цель - возглавить омег. Ты должен на этом сосредоточиться, стремиться к этому. И пока ты будешь это делать, я буду рядом с тобой. Я не собираюсь умирать. Ёнджун все еще чувствовал себя довольно расстроенным, в горле образовался комок, и он знал, что его голос не подчинится, если он попытается заговорить. Его разум лишь подкидывал ему воспоминание об отце, тот обладал еще большей самоуверенностью, чем Субин, но так до сих пор и не вернулся. Слова Субина не могли подавить страх. Тем не менее, он позволил мужчине обнять его, поцеловать в губы, нос и лоб и пообещать, что вернется.

***

Они проехали через Бук, Токчхон, Тэджо и Сингман, не имея при себе ничего, кроме телефонов и одежды, в которую были одеты. В каждом городе они останавливались всего на пару часов, чтобы произнести речь, раздать продовольственные пайки, а затем направиться в следующий город. Субин велел Ёнджуну перестать, что ему не нужно присутствовать во время речи Субина в его нынешнем состоянии, что он может подождать в машине, но Ёнджун заставлял себя продолжать, несмотря на боль и истощение. Он стоял рядом с Субином настолько уверенно выпрямившись, насколько мог, а затем прижимался к своему альфе в поисках поддержки, как только они снова скрывались из виду. В любом случае, все было ради вида, и Ёнджун будет его поддерживать. Им не нужно было произносить речи на территории, которую они уже завоевали, но они делали это для того, чтобы обеспечить убеждение, что все в порядке и что Кымджон точно не уничтожен. Им не нужно было самим раздавать продуктовые пайки, когда было полно безымянных альф, которые могли бы сделать это быстрее, но они делали это, потому что это заставляло их казаться любезнее и добродушнее. Ёнджуну не нужно было выходить на сцену и стоять рядом с Субином, когда он должен был отдыхать, но он это делал, потому что это создавало гораздо более сильный образ для них обоих. И его образ был важнее, чем он сам. Их первая ночь закончилась в Хындоне, где им снова содействовала очередная семья. На этот раз, несмотря на присутствие очередного сына-омеги, ни один из его родителей не попросил Субина его пометить. Ёнджун всю ночь был на взводе, гадая, что случится, если просьба все же будет высказана. Поскольку Ёнджун был «образованным» омегой, который мог преподавать в школах и поддерживать имидж Субина на расстоянии, для альфы было бы объяснимо найти более домашнего омегу, что родил бы ему ребенка. Этого Ёнджун сделать не мог. Он и не особо этого хотел, но в то же время хотел. Его страх подсказывал ему, что физическое расстояние между ним и Субином станет толчком его заменить, по крайней мере, ненавязчиво. Может быть, не на виду у публики, но у нее под носом. Но омега так и не был предложен. И той ночью Ёнджун заснул в объятьях Субина. На следующий день они прибыли в город Джилли, недалеко от Кимхэ. Местность оказалась гораздо более сельской, чем ожидал Ёнджун, трава, цветы и холма окружали грунтовую дорогу, по которой они ехали. Ёнджун пока не был уверен, что думает по этому поводу, поскольку это место сильно отличалось от любого другого, где он проживал раньше. Его родной город был определенно меньше, чем Кымджон, но маленькие улочки и магазины напрямую прижимались друг к другу. Это место выглядело так, словно каждое здание и дом находились в десяти минутах ходьбы друг от друга. Ёнджун молча смотрел в окно с дурным предчувствием, когда в поле зрения появился его новый дом. Между изгибами скалистого холма и длинными, нестрижеными стеблями травы располагался большой дом. Он был одноэтажным, но, казалось, простирался не менее чем на двадцать пять метров из стороны в сторону. Здесь будут лишь он, Бомгю и Кай? Это заставило Ёнджуна занервничать. Как ни странно, он предпочел бы разместиться в месте поменьше; настолько открытое пространство казалось менее безопасным. Он не мог толком объяснить, почему. Когда они подъехали к подъездной дорожке и остановились перед домом, Ёнджун был недоволен. Он медленно повернулся, чтобы посмотреть на Субина, который держал его за руку во время поездки, но не пытался выйти из машины, пока мужчина не потянул его. Даже тогда он по-прежнему не предпринял никаких усилий и просто позволил себя вытянуть. Он легко вздохнул, пока они шли под прохладным осенним воздухом, под ногами хрустели опавшие листья и гравий. Лето едва закончилось, поэтому солнце продолжало палить любые открытые участки кожи, но это казалось ничем по сравнению с духотой, которую он испытал ранее в этом году. Но если за что он и был благодарен, так это за то, что в этом доме работал кондиционер. Как только Ёнджун, Кай и Субин вошли внутрь, их лиц коснулась волна прохладного воздуха. Входная дверь сразу же вела на открытую площадку, но пол, казалось, был из бетона, а не из ковра или дерева. Он был выкрашен в тот же серый цвет, что и дорожка, и в удивительно идеальном состоянии, что казалось странным. Что-то настолько мелочное и простое заставило его излишне засомневаться в будущем. В просторной комнате была небольшая кухонная зона, прямо напротив того места, где стоял Ёнджун, и ненамного больше, чем в их отеле. Потолок был сделан из стекла и позволял Ёнджуну видеть облака прямо над головой, что он и сделал. Он уже понимал, что, скорее всего, не будет часто бывать в этой комнате из-за чувствительности его глаз, однако слева была смежная комната, а через стеклянную дверь открывался вид на самую большую часть дома справа. Ёнджун ненадолго задумался, почему здесь все было так открыто, однако гостиная на самом деле оказалась справа. Внутри был большой телевизор, диван и даже бар. Ёнджун повернулся в этом направлении, но Субин схватил его за рукав его куртки, ну, на самом деле это была куртка Субина, которую он стащил, и остановил его. - Кай обустроит свою комнату там, - Субин кивнул вправо, и Кай понял намек и направился к раздвижной стеклянной двери. - Твоя комната здесь, - Субин указал на меньшую дверь слева и повел к ней Ёнджуна. - Я помогу тебе обустроиться, хорошо? Ёнджун почувствовал, как на его лице появилась легкая улыбка. Ему нечего было распаковывать, поэтому Субину не с чем было ему помогать, но это все же было мило, и Ёнджун все равно кивнул. Ему было любопытно увидеть другую сторону дома и место, где остановятся Кай и Бомгю, но он подумал, что сможет сделать это позже. Как только Субин провел его в спальню, то сразу же закрыл за ними дверь. Само пространство было довольно тусклым, по крайней мере, по сравнению с уникальным дизайном остальной части дома. Простая двуспальная кровать с белыми простынями и маленькая лампа на угловом столике. Без света было очень темно. Единственное окно в комнате, казалось, было закрыто большим деревянным листом, и Ёнджун подумал, что понимает. Субин, вероятно, велел своим людям это сделать, чтобы никто не мог ворваться и навредить Ёнджуну. Либо так, либо предыдущие владельцы сделали это сами, прежде чем их выгнали. На самом деле, он не хотел знать. К счастью, Субин не рассказал. - Впредь ты должен оставаться в этой спальне, хорошо? - несмотря на то, что Ёнджун сразу же кивнул, Субин продолжил. - Она ближе к входной двери, чем другие спальни, и мне это нравится. Когда люди станут приходить с жалобами или за благословением, у тебя будет место принять их в центральной комнате вместо того, чтобы делать это на улице или... что бы ты ни делал раньше. Лучше тебе быть немного более централизованным. Ёнджун хмыкнул в ответ. Ему не очень нравилась мысль о том, что его жилое пространство будет наполнено большим количеством людей, но, похоже, сейчас он мало что мог с этим поделать. - Я также… - Субин замолчал и простоял молча достаточно долго, чтобы Ёнджун повернулся и посмотрел на него, ожидая, чтобы он продолжил мысль. Субин избегал его взгляда несколько секунд, а затем медленно протянул одну руку Ёнджуну. Когда взгляд Ёнджуна медленно перетек на нее, пальцы Субина все еще были сложены в кулак, словно он стеснялся показать Ёнджуну. Но в конце концов они раскрылись, и в его большой руке остался крошечный цветок. - Завтра твой день рождения. Вот. Щеки Субина горели румянцем, хотя Ёнджун не понимал, почему. Они уже давно прошли стадию ухаживания, хотя… он полагал, что Субин никогда этого и не делал. Когда Ёнджун осторожно поднял цветок, тот оказался совершенно сухим и плоским в его руке, а его лепестки немного сморщились. - Ха, где ты его взял? - спросил он, глядя на Субина. - Вложил в твой журнал, - объяснил Субин, а затем вытащил блокнот, в котором Ёнджун переписывал автобиографию Дейдре. Глаза парня расширились, и улыбка недоверия скользнула по его губам. - Серьезно! Я думал, что потерял его навсегда… - Да, ну... Чутье, - сказал Субин, постукивая по своему носу. И когда он вернул журнал Ёнджуну, его щеки продолжили краснеть. Ёнджун не смог сдержаться, поэтому наклонился и поцеловал Субина в теплую щеку, прежде чем поблагодарить его и положить цветок и блокнот на маленький столик рядом с его новой кроватью. Как бы он ни был удивлен и счастлив этим подаркам, он все же чувствовал, что его настроение ухудшилось от воспоминания, что они скоро расстанутся. - Итак… что вы, ребята, собираетесь делать с этими, эм, бродячими Ликанами? - спросил он, пытаясь еще немного задержать Субина. Если ему повезет, мужчина пустится в двухчасовую тираду, а затем останется на ночь, потому что будет уже слишком поздно ехать домой. Но его удача на этом закончилась. - Мы просто будем продвигаться вперед, - сказал Субин, и на несколько секунд показалось, что он остановится на этом. - Мы были слегка… небрежны в нападении, но это больше не будет продолжаться. Теперь, когда на нашей стороне японцы, мы собираемся продвигаться вперед в полную силу. Ёнджун издал звук понимания, а затем несколько секунд пытался придумать, что ему сказать, чтобы продолжить разговор. - Ладно, я должен... - Я не хочу, чтобы ты уезжал, - Ёнджун прервал Субина, жалобно опустив брови. Субин на мгновение замолчал. Он прикусил нижнюю губу, пока Ёнджун смотрел на него, ожидая нагоняя. Но затем Субин заговорил: - Ты готов это сказать? Или мне продолжать ждать? Хм? Ёнджун в замешательстве склонил голову набок. - Сказать что? - спросил он, потому что уже сказал Субину, что не хочет, чтобы тот уезжал. Субин кивнул сам себе, прежде чем сделать шаг назад. - Я должен идти. Мы должны вернуться в Кымджон до полудня, - он улыбнулся Ёнджуну, несмотря на замешательство парня, и хотя он не казался ни в малейшей степени расстроенным, Ёнджун все равно чувствовал, что сделал что-то не так. Он чувствовал боль неудовлетворенности и ненавидел ее. Но на этот раз он ничего не мог сделать, чтобы помешать Субину уйти. Он мог только проводить мужчину до входной двери его нового дома, а затем отослать его коротким поцелуем и обещанием позвонить. И он знал, что так и будет. Как только Субин ушел, Ёнджун с любопытством направился к раздвижной стеклянной двери справа. У него возникло желание исследовать то маленькое пространство, которое ему предоставили, даже если в нем обитал кто-то, с кем ему было некомфортно. Ёнджун действительно не мог определить своих эмоций по отношению к Каю. Самым ярким чувством была неловкость из-за того, насколько неприветливым был Кай по отношению к нему, и из-за всего того, что Бомгю рассказывал Ёнджуну раньше. Но он не мог отрицать оттенка вины или даже жалости к тому факту, что Бомгю забавлялся с другими альфами за его спиной. Ёнджун просто чувствовал, что у него более высокое чувство морали, чем у Бомгю. Он не стал бы изменять, даже если бы Субин ему не нравился как человек. Но теперь ему придется иметь дело с Каем, по крайней мере, пока не прибудет Бомгю, который мог смягчить ситуацию. Или, может, лучше будет попытаться решить некоторые из этих проблем, пока они еще одни? У Ёнджуна действительно не было сил для полноценного противостояния или споров, но, по крайней мере, подтолкнуть Кая, чтобы посмотреть, в каком они положении, может быть полезно, верно? В конце концов, именно Кай заверил Ёнджуна, что он может продолжать свое выступление на собрании ЛДС. Кай не мог его ненавидеть. На мгновение Ёнджун окинул взглядом пустую гостиную. Хотя оформление мебелью было довольно скудным, вдоль стен висело много украшений, на кофейном столике стояли безделушки, а на изголовье дивана даже лежал тканый плед. Разум Ёнджуна представил себя ребенком и как бы ему понравилось жить в таком месте. Но эта мысль тут же испарилась, когда он направился к закрытой двери спальни. Ёнджун несколько раз постучал костяшками пальцев по дереву, довольно мягко на случай, если Кай спал, а затем почти сразу же услышал тяжелый топот ног по ковру, прежде чем звук открываемого замка ударил по ушам Ёнджуна. Он подождал несколько секунд, но Кай не открыл дверь и ничего не сказал, поэтому он осторожно толкнул ее, открывая комнату внутри. Кай сидел за маленьким столом спиной к Ёнджуну, но он ничего не говорил, даже когда, должно быть, знал о присутствии Ёнджуна. Ёнджун воспользовался моментом молчания, чтобы оглядеть комнату, где Кай, похоже, уже обосновался. На кровати были беспорядочно разбросаны книги и бумаги, а на столе были какие-то предметы, но их было трудно разглядеть из-за широких плеч Кая. Ёнджун собирался попытаться украдкой привстать на цыпочки и заглянуть ему за спину, но Кай внезапно заговорил: - Чего ты хочешь? - в его тоне было не что иное, как явное раздражение, и это заставило Ёнджуна немного отшатнуться. - Эм, - Ёнджун на мгновение пораскинул мозгами, пытаясь вспомнить, зачем он сюда пришел. - Когда Бомгю и другие омеги должны прибыть сюда? Повисла густая тишина, прежде чем Кай снова заговорил. - Бомгю не приедет. Он остался работать над телекоммуникациями, а это можно сделать только из центрального здания. Первой реакцией Ёнджуна было удивление, что Бомгю не приедет, затем печаль, что Бомгю не сможет смягчить ситуацию между ним и Каем, а затем гнев, что Бомгю не сказал ему. Ну, Ёнджун не спрашивал, он просто предположил, что Бомгю приедет, он предположил, что Субин не оставит его одного в доме с альфой, которого он едва знал. С альфой, у которого была довольно плохая репутация, если честно. Несмотря на то, что их разделял этот странный цементный пол, Ёнджун не мог не чувствовать, как его эмоции дают сбой при осознании, что он находится в совершенно новом месте и окружен совершенно новыми людьми. Это было так неуютно. - Тебе что-то нужно? - снова раздался голос Кая, и Ёнджун просто пробормотал короткое «нет», а затем направился к дверному проему. - Подожди, - заявил Кай, и Ёнджун остановился. Он поднял бровь, глядя на все еще обращенную к нему спину Кая. Было немного неуважительно ни разу, ни разу, не взглянуть на человека в своей комнате, ну да ладно. Он был очередным необщительным альфой. - Слушай, - на мгновение Ёнджун подумал, что должен услышать сирену воздушной тревоги или крик Ликана, но ничего не произошло. Его глаза блуждали по комнате, но обратились к Каю, когда тот заговорил. - Ты можешь обмануть Субина и Хвана, но не меня, - голос Кая стал немного тихим и совершенно мрачным. - Они могут доверять тебе достаточно, чтобы поверить, что ты не предашь нас при первой же возможности, но я нет. Если ты сделаешь один неверный шаг; если сделаешь хотя бы половину неверного шага и подвергнешь кого-либо из нас опасности, я никогда не дам тебе второго шанса. С этими словами Кай замолчал. Ёнджун ничего не сказал. Он молча уставился на затылок мужчины и попытался осмыслить то, что только что услышал. В его голове пронеслась тысяча мыслей. От этот человек безумен, и я никогда не хочу видеть его снова до он знает, что я человек, и убьет меня, прежде чем я смогу уйти. От этих мыслей он на некоторое время застыл от страха, пока ждал, что Кай развернется и ударит его ножом в горло или, по крайней мере, вышвырнет его из комнаты. Но лишь почувствовав вибрацию в кармане, Ёнджун смог пошевелиться. Он сделал еще шаг назад от порога, взявшись за деревянную дверь, и тихо закрыл ее. Ёнджун вытащил свой телефон слегка трясущимися руками, но научился достаточно хорошо контролировать запах, чтобы тот не предавал, насколько он напуган. Он знал, что в конце концов страх сменится гневом. Но до этой стадии дело еще не дошло. Ему хотелось быть совершенно невозмутимым и стойким. Хотел бы он не бояться альф. Субин Забыл тебе сказать Там мясо в холодильнике и морозилке Добавь его в свой рацион, пж Не забывай, что я достал его для тебя Ёнджун пробежался глазами по сообщениям и, не задумываясь, быстро отправил в ответ согласие. Затем он глубоко вздохнул и вернулся в свою спальню, чтобы немного помедитировать. Но когда он вошел в комнату и встал перед своей кроватью, Ёнджун снова вытащил телефон и по прихоти набрал номер Бомгю. Он старался не злиться на то, что Бомгю не приедет, но злился. Он мог бы, по крайней мере, попытаться быть мягче, чтобы сохранить мир, но телекоммуникации, серьезно? Над этим работал такой необразованный человек, как он? Звучало больше как работа Хвана, и это определенно был единственный способ, которым Бомгю мог заставить себя работать с ЛДС. Телекоммуникации… ага. Но, конечно же, Бомгю не ответил. Телефонные звонки в конце концов привели к тому, что голосовой ящик уже был заполнен. Сученыш.

***

Ёнджун уже больше часа раздавал продовольственные пайки, но очередь омег, казалось, только росла. Они терпеливо ждали, глядя на Ёнджуна широко открытыми глазами и перешептываясь, пока не подходила их очередь взять у него коробку, но его все равно напрягало то, что им не было видно конца. Он никогда раньше не видел большинство этих омег, но каждый из них вызывал в его сердце то самое сокровенное чувство. Словно он знал их всех на глубоко личном уровне. Тем не менее, это отличалось от того, что он чувствовал по отношению к омегам в Кымджоне. Он вырос с этими омегами; они были свидетелями его превращения из тихого мальчика в Чи-Ээба их страны. Между ними была некая близость, которой здесь не было. Здесь его почитали гораздо больше. Внезапно кто-то появился сбоку в поле его зрения, немного неловко встав рядом с ним. - Вам нужна помощь? - когда Ёнджун оторвался от своего барьера в виде коробок с едой, Джисок стоял рядом, заламывая руки перед талией. Ёнджун быстро отправился от своего слегка удивленного состояния и протянул парню несколько коробок. - Пройдись по очереди и раздай это всем, у кого на запястье зеленая метка, - распорядился Ёнджун, а затем продолжил свою задачу, схватив две синие коробки и три оранжевые для следующих двух человек в очереди. Из Джисока получился неплохой помощник. Каждый раз, возвращаясь вперед, он ждал, пока Ёнджун даст ему больше коробок и инструкций, когда, на самом деле, было несложно понять, что коробки были обозначены цветами для каждого, и он мог просто взять больше коробок и двигаться по очереди, не дожидаясь, пока Ёнджун физически передаст их ему. Но все было в порядке. Все равно получалось быстрее, чем если бы Ёнджун работал один. Однако, как только очередь сошла на нет, Ёнджун понял, что осталось еще значительное количество коробок. Он повернулся к Джисоку, который все еще стоял рядом с ним. - Думаешь, они неправильно посчитали? Или кого-то не хватает? - Эм… я слышал, что в лесу у дороги Сонхён есть несколько человеческих домов. Может быть, нам стоит проверить? - Джисок заговорил дрожащим голосом, и Ёнджун хотел сказать ему, чтобы он просто успокоился и перестал так бояться, но не стал. У него не было времени на незначительные проблемы, учитывая, насколько занят он был постоянно. - Хорошо, - сказал Ёнджун. - Что ж. Было приятно тебя увидеть. Он взял оставшиеся коробки с едой в здоровую руку и повернулся, чтобы уйти, но Джисок остановил его. - Я хотел поговорить с вами, - Ёнджун неохотно кивнул, позволяя ему продолжить. - Другие омеги из Кымджона выгнали меня из убежища, и… последние несколько дней я спал на улице. Я бы попросил омег из Джилли позволить мне поспать в их доме, но… ну, кажется, довольно много омег уже находятся в том же положении, что и я, и все они спят на улице. Ёнджун закрыл глаза и в отчаянии откинул голову назад. Глубокий, раздраженный вздох сорвался с его губ при словах Джисока. Почему-то парень не казался всецело огорченным своей жизненной ситуацией, хотя Ёнджун и был. Он испытывал отвращение, вообще-то. Он правда не мог понять, как эти омеги могли оставить Джисока на улице, особенно в такое опасное время, как сейчас. - Не знаю, зачем я вам это говорю, - продолжил Джисок. - Я не пытаюсь быть обузой; я просто хочу жить. Но люди никогда не позволяют мне просто жить. - Почему бы тебе не остановиться у меня? - Ёнджун не особо задумывался, предлагая это, но он не мог придумать решение лучше. Ему и так было некомфортно в одиночестве рядом с Каем, а последние несколько дней были ужасно неловкими после его угрозы. Бомгю до сих пор не перезвонил ему, и, возможно, Ёнджуну нужно было провести время с кем-то, кто действительно уважал его. Или боялся его, по крайней мере. Но, казалось, с Джисоком мороки будет слегка больше. - Ох, я не могу, я буду вам мешаться. - Ничего подобного, - Ёнджун покачал головой, а затем указал на гравийную дорогу, на которой они стояли. - Ты можешь помогать мне с повседневными задачами, это будет очень полезно. Так что, встречаемся у подъездной дорожки к моему дому через пятнадцать минут, хорошо? И я помогу тебе устроиться. Джисок нерешительно улыбнулся, но Ёнджун увидел, что улыбка достигла его глаз. Наконец-то он, казалось, принял что-то, что предлагал Ёнджун. - Спасибо, - сказал Джисок с придыханием, поклонился и помчался по дороге, а Ёнджун повернул в противоположном направлении. Он направился к улице Сонхён, держа коробки с пайками на сгибе правой руки и слегка улыбаясь. Но вскоре улыбка спала. Потому что он знал, что хотя и помогал Джисоку, тот был всего лишь единственным членом группы бездомных омег. Их было намного больше, и Ёнджун не мог пригласить их всех к себе домой, поэтому он дал внутреннее обещание помочь им каким-то другим способом. Ёнджун обдумывал идею общежития для немеченых и недевственных омег, поднимаясь по травянистому холму. Субину это, скорее всего, не понравится. Ёнджун не знал почему, но у него возникло ощущение, что Субину это не понравится. На вершине холма стоял небольшой дом, окруженный деревьями, кустами и большими серыми скалами. Он выглядел почти как сказочный домик, но чуть более современный. Пока Ёнджун восхищался его домашним уютом, он заметил, что кто-то смотрит на него из окна. Пара черных глаз выглядывала сквозь шторы на высоте всего 120 сантиметров, но когда Ёнджун оглянулся на них, шторы быстро закрылись, и глаза исчезли. Ёнджун продолжал приближаться к дому, теперь зная, что Джисок был прав. Он поставил коробки на маленьком крыльце, чтобы правой рукой постучать в дверь. Постучав, он подождал, но ничего не произошло. Не последовало ни звука, даже топота бегущих ног. Ёнджун снова постучал, на этот раз немного громче, но по-прежнему ничего не произошло. Через несколько секунд он решил заговорить. - Вы были в списке на продовольственный пайки, но не пришли их забрать! Можете выходить; ваша еда у меня, - он закусил губу в ожидании ответа или хоть какого-нибудь звука. Ничего. - Ничего страшного с вами не случится! После еще нескольких попыток поторговаться Ёнджун просто решил оставить продовольственные пайки на крыльце. Он надеялся, что люди внутри его услышали и примут необходимую еду, потому что знал, что они не смогут выжить без помощи ЛДС. Спускаясь с холма, Ёнджун услышал скрип двери. Он поколебался, но решительно продолжил идти по тропинке, не оборачиваясь.

***

В день, когда Ёнджун должен был провести свой первый урок в церкви, он старался хорошо подготовиться. Он вымылся и очистил кожу, сменил окровавленную повязку на руках и правой ладони и съел еду, которую оставил ему Субин. Она дарила ему приятное обновление каждый раз, когда он ел, потому что примерно через час боль в его ранах немела. Питание два раза в день, как правило, исцеляло его на протяжении всего времени бодрствования, но иногда он просыпался посреди ночи с ощущением, словно в перевязанную руку вонзили ножи, и с сильным желанием съесть больше. Оно походило на наркотик, и Ёнджун не удивился бы, если бы Субин правда одурманил мясо. Субин был именно таким. Он сделал бы что-то против воли Ёнджуна, если бы чувствовал, что это для его же блага. В подобной ситуации, когда Ёнджун прибывал в оцепенении от боли, которую должен был чувствовать, что ж, он думал, что это нормально. Поэтому он продолжал есть, чтобы собраться с силами для своего первого урока в этом новом городе. Несмотря на то, что болезненные области обычно немели, на ощупь они все равно походили на синяки. Он до сих пор не мог поднять левую руку очень высоко или вообще двигать ею после перенесенного насилия, и присутствие Джисока рядом, чтобы помочь ему одеться, было приятно. За исключением тех случаев, когда омега случайно задевал бинты, обмотанные вокруг его левого бицепса. - Ах, нет, нет, - Ёнджун переводил дух, чувствуя, как пульсирует его рука, пока Джисок не отодвинулся. - Извините, но я должен, - ответил омега и снова попытался просунуть руку Ёнджуна через отверстие в рубашке с длинными рукавами. Как только его рука коснулась ткани, Ёнджун покачал головой и отодвинулся. Рана пульсировала так, что он был уверен, что она снова начнет кровоточить через швы, как это часто случалось по утрам. Переодевание оказалось самой трудной частью дня, когда необходимость носить в течение нескольких часов неудобные рукава поверх раны вызывала трение и повреждение кожи. Особенно тяжело было на правой руке, где еще не рассеялся эффект серебра. Кожа на его ладони продолжала шелушиться, как после солнечного ожога третьей степени, даже после того, как первично зажила. Тем не менее, эта конкретная рубашка с длинными рукавами намного усложняла ситуацию, чем футболки и свободные куртки, которые он надевал прежде. В конце концов, Ёнджун вздохнул и в отчаянии стянул ее правой рукой. - Я просто… - сказал он сам себе и вытащил из-под кровати маленькую черную коробочку. Когда он открыл ее, Джисок издал звук. Ёнджун демонстративно проигнорировал его и достал одеяние из коробки. Пара простых белых хлопчатобумажных штанов, белая безрукавка и массивная, длинная рубашка дополняли образ. Он оставил рубашку на дне и выпрямился, держа в руках только штаны и безрукавку. - Это, - заявил он, поворачиваясь к Джисоку и передавая ему ткань. - Я надену это. - Но ваши руки… - Джисок поднял безрукавку, заметив, что она была без рукавов, словно майка. - Вы не можете… Ёнджун посмотрел на свои оголенные руки. Оба предплечья, левый бицепс и правая ладонь уже были покрыты белыми бинтами. Если он наденет лишь безрукавку, на его руках почти не будет видно кожи, но он почувствовал странное покалывание в сердце при мысли об этом. Быть настолько оголенным перед людьми. Он правда не думал, когда вышел на улицу без рубашки в ту ночь, когда Ликаны вторглись в Кымджон, потому что то была чрезвычайная ситуация. Но сейчас, в формальной обстановке, в момент, когда его увидят многие, Ёнджун чувствовал себя некомфортно из-за того, что его будут рассматривать. Поэтому он вытащил тканевый пояс из брюк и посмотрел, как он разворачивается из аккуратной формы в более широкий, но более тонкий материал. Он даже несколько походил на шарф. Затем он накинул его на плечи и глянул вниз, чтобы проверить, насколько хорошо тот скрывает кожу. Материал казался слегка прозрачным, но только с близкого расстояния. Люди в зале или на улице никогда не смогут увидеть больше, чем он хотел. - Вы этого хотите? - спросил Джисок, и Ёнджун кивнул. - Хорошо. Я помогу вам одеться.

***

Ёнджун просмотрел план урока, который был составлен для него. Субин пообещал, что кто-нибудь доставит ему учебные материалы для омег и что ему не придется ни о чем беспокоиться, но Ёнджун чувствовал себя глупо, доверившись ему. Он должен был догадаться, что он будет заполнен лишь пропагандой ЛДС. Буквальными комическими рисунками людей с преувеличенными чертами лица, которые, по мнению Ёнджуна, в последний раз печатались в 1950-х годах, когда шла настоящая война, но... Ну, это была война, не так ли? И Ёнджун согласился обучать омег о ЛДС и воссоединить их с альфами, насколько это возможно, но он просто не хотел этого. Не так. Не читая им статистику о том, сколько альф было несправедливо осуждено за преступления, сколько омег было изнасиловано людьми, сколько альф было отправлено на передовую, чтобы умереть первыми, сколько омег было насильственно стерилизовано с момента присоединения к человеческой цивилизации, Ёнджун просто не хотел этого. Он не хотел этого слышать. Он не хотел это произносить. И поскольку именно он сидел во главе церкви, пока несколько альф расхаживали по залу с пушками наперевес в ожидании, пока кто-нибудь прервет омег, молча заполняющих скамейки, Ёнджун решил, что он не обязан это произносить. Омегам было все равно. Они наверняка устали от того, что их пары, аабы и политики говорят об этих вещах. Весь смысл обучения Ёнджуна заключался в том, чтобы они узнали то, что иначе никогда бы не узнали. Математику, естественные науки, языки, историю, вещи, которые они не узнают из телевизора. Мелочи жизни, которые уже прошли их стороной. Поэтому он решил двигаться по наитию. Ёнджун записал новый план урока на обратной стороне бумаг, которые ему предоставили. У него оставалось не так уж много времени, когда прибывало все больше и больше омег, и он время от времени поглядывал на них, пока писал. Казалось, их собиралось гораздо больше, чем он ожидал, и Ёнджун не мог не отвлечься на мгновение от их появления. Они заполнили скамьи, проход, стены, а затем столпились на оставшихся свободных участках. Некоторые держали младенцев, некоторые были такими же старыми, как мистер Ким, или моложе самого Ёнджуна, но все они смотрели на него одинаково. Как будто он был выше их, больше их, как какое-то божество. Он нервно сглотнул и снова посмотрел на бумагу, на которой писал. Его правая ладонь дрожала, и строчки были слегка неразборчивы, но он убеждал себя, что это лишь из-за раны на ладони. Когда он снова поднял взгляд, в здании столпилось еще больше людей, которые молча ждали его первых слов. Они казались терпеливыми, хотя и смотрели широко открытыми глазами, но Ёнджун все равно чувствовал, как страх сжимает его легкие и немного затрудняет дыхание, пока ему не показалось, словно воздух проходит лишь через соломинку. Ёнджун сделал лишь один глубокий вдох, зная, что нечто большее может выдать его страх или слабость перед теми, для кого он должен был быть самым сильным. Он начал с поклона. С его позиции, стоя на коленях перед небольшим столом во главе церкви, его поклон был достаточно низким, чтобы лоб коснулся прохладной деревянной столешницы. Когда он снова выпрямился, то увидел удивленные лица многих омег, дополненные теми немногими, что поклонились в ответ. Нет проблем, подумал он, они привыкнут к этому и обязательно отплатят ему взаимностью. - Я приехал из Кымджона в Джилли, чтобы обучать вас здесь, - Ёнджун говорил очень медленно и осторожно, почти до такой степени, что чувствовал раздражение на собственном языке. Но в попытке говорить в более размеренном темпе он немного запнулся. - Я Чи-Ээб нового свободного государства, Даруи Адыль, и, в соответствии со стандартным учебным планом ЛДС, м-м… мы начнем обучение сегодня. На первом уроке я объясню математическую формулу наклона. В этот момент Ёнджун уловил ритм, позволив себе говорить в более удобном для себя темпе. Даже если немного медленно, ну, таким он был. Его омеги, похоже, не возражали и ловили каждое произнесенное им слово. Охраняющие альфы не произнесли ни слова, не двинулись, и Ёнджун предположил, что они понятия не имели, чему он вообще должен был обучать. Но, подумал он, они, вероятно, не станут рисковать, отчитывая его в комнате, полной омег. Они заслужили жить в страхе, что то, что случилось с Джуну, в конечном итоге случится и с ними, если они не станут подчиняться. Но они стали. И остальная часть урока Ёнджуна прошла без каких-либо внешних проблем.

***

Сегодня небо казалось другим. Пока Ёнджун сидел на травянистой полянке рядом с подъездной дорожкой, он не мог не думать, что что-то в атмосфере определенно изменилось. То могло быть настоящее внешнее изменение, а может быть, это было только его восприятие, но он это чувствовал. В последнее время дела шли гладко, но чувство страха никогда полностью не покидало задворки его сознания. Каждый раз, когда он обучал, каждый раз, когда раздавал еду, каждый раз, когда встречался глазами с омегой, он чувствовал это чувство страха глубоко в груди. Это было что-то отличное от страха, который он чувствовал в Киджане, или депрессии, которую он чувствовал в Кымджоне, что-то было не так с этим городом, в частности. И это продолжало бить тревогу в его сознании. Но Ёнджун изо всех сил старался придерживаться рутины. Он делал все, что должен был делать, и даже больше, пытаясь помешать Вселенной сделать то, что она собиралась сделать. Поэтому, когда группа омег зашагала по его подъездной дорожке, таща кого-то на буксире, Ёнджун подумал, что они наверняка были посланы Вселенной, чтобы помешать ему практиковать свои феромоны. Тем не менее, он встал и поприветствовал их легким поклоном, прежде чем снова выпрямиться. Его пальцы вцепились в ткань, которая спадала с рук, затягивая ее и прикрывая кожу, пока сквозь нее не проглядывала лишь тончайшая полоска бинта на предплечьях. Когда омеги подошли достаточно близко, то встали на колени, чтобы коснуться его ног. Ёнджун почувствовал желание отступить от них и создать границу своего личного пространства, но не стал. Эти омеги были менее знакомы с ним, чем омеги из Кымджона, и, как правило, относились к нему даже с большим уважением и страхом, чем Джисок. Это было странное чувство, но Ёнджун, как правило, позволял им делать то, что заставляло их чувствовать себя лучше. И казалось, что прикосновение к его босым ступням - это все, чего они хотели, прежде чем снова выпрямиться. Когда Ёнджун окинул взглядом каждого присутствующего омегу, он заметил, что с ребенком, стоящим рядом с ними, было что-то не так. На вид мальчику не было и десяти лет, а глаза его были темны, как затуманенный океан. Хотя на его маленьком тельце была куртка, пространство в рукавах оставалось пустым. Ладони не выглядывали из рукавов, и ткань уныло свисала по бокам. Он смотрел на ноги Ёнджуна, а не на его лицо, но Ёнджун внимательно наблюдал за ним с чувством беспокойства. Даже когда один из старших омег заговорил, ему было трудно отвести взгляд и сосредоточить все свое внимание на другом омеге. - Мы нашли этого мальчика, попрошайничающим на улице, - говоря это, мужчина спереди указал на младшего мальчика. - Я собирался дать ему немного еды, но он сказал мне положить ее в корзину перед ним вместо того, чтобы взять самостоятельно. Я подумал, знаете, подумал, что что-то было не так. Поэтому собрал друзей и вернулся туда. Начал задавать ему вопросы, на которые он не мог ответить. В конце концов, мы сняли с него куртку и… ну, возможно, вам стоит взглянуть самостоятельно. Один из других омег подошел к мальчику и начал расстегивать молнию на его куртке без малейшего сопротивления с его стороны. Ёнджун быстро оглядел территорию, где они стояли, но место было достаточно уединенным, и альф видно не было, по крайней мере, в поле его зрения. Когда он снова взглянул на мальчика, то не был готов к увиденному. Куртка была полностью расстегнута и сползла с плеч. Под ней не было футболки, только голая кожа. Как и думал Ёнджун, руки мальчика были опущены по бокам его туловища, но они не просто свободно болтались. Вместо этого они прилипали к коже. Сливались с ней, словно кто-то связал ему руки, поднес паяльную лампу к образовавшейся расщелине, а затем позволил ране зажить так, чтобы ткани соединились. Там, где руки соединялись с туловищем, кожа была ярко-красной, на потемневших, обуглившихся клетках кожи собрались маленькие сгустки густой крови. Даже стояние в вертикальном положении выглядело болезненным, как будто кожа натягивалась и готова была вот-вот порваться. Ёнджун заглянул мальчику в лицо, но тот ни на что особо не реагировал. Он не смотрел на Ёнджуна, не плакал от смущения и не кривился от боли, когда Ёнджун нежно взял его за бицепс, только чтобы увидеть, как с раздраженной сросшейся кожи стекает густая и яркая кровь. - Я спросил его, откуда он взялся, и он едва мог мне ответить, но он из этого проклятого приюта на улице Собу. Я знал, что они затеяли там что-то недоброе. Получить целых двадцать продуктовых пайков для детей, а затем отправить их на улицу вот так, чтобы просить еще, - мужчина, казалось, становился более пылким, пока Ёнджун ничего не говорил. Но он не знал, что сказать, пока еще не оправился от полученной информации. - Это проклятое место нужно закрыть, Чи-Ээб. Они убивают наших детей. После нескольких минут молчания Ёнджун наконец заговорил. - Прошу, мне нужно отвести его к врачу. Я... его рана выглядит зараженной, - когда Ёнджун резко и быстро застегнул куртку мальчика, тот даже не вздрогнул. Его глаза были затуманены и расфокусированы, и это напугало Ёнджуна. Наверняка, ребенок, должно быть, был накачан наркотиками. Как только его куртка вернулась на место, Ёнджун мягко подтолкнул его в сторону усыпанной гравием подъездной дорожки. Остальные омеги последовали за ним, задавая разные вопросы и продолжая болтать о том, как ужасно, что этот ребенок пострадал. Ёнджун попытался не показывать своей реакции, предпочитая вместо этого сохранять серьезное выражение лица и подбирая осторожные слова, но он был так же напуган, как и они. Он полагал, что продовольственные пайки помогут разрешить негативные межличностные отношения в омежьем сообществе, но явно ошибался. - Я отведу его к доктору, а потом поговорю с.. с.. где этот приют? - спросил Ёнджун, пытаясь совладать со своим неотложным тоном. - На улице Собу. В полутора километрах за церковью, - Ёнджун кивнул в ответ, а затем вздохнул, предчувствуя долгий путь, который придется преодолеть, чтобы добраться до дома доктора. Приют был в противоположном направлении, и у Ёнджуна было ощущение, что на решение этой проблемы уйдет целый день. - Не могли бы вы, ребята, пойти в приют и начать отводить к врачу других раненых детей, пожалуйста? - Ёнджун остановился у ворот и повернулся к старшим омегам, его рука все еще слегка касалась плеча младшего мальчика на случай, если тот потеряет равновесие. - Если есть другие пострадавшие, их нужно вылечить немедленно. Омеги кивнули и повернулись в другую сторону, оставив Ёнджуна и младшего омегу на тропе в одиночестве. Как только они скрылись из виду, Ёнджун достал свой телефон и набрал номер Хвана. К счастью, тот ответил почти сразу же, хотя звучал не так радостно, как прежде. - ...Эм, что такое? - в голосе Хвана звучало опасение, и было ясно, что он не хочет говорить по телефону прямо сейчас. Это смутило и даже немного разозлило Ёнджуна. Он позвонил поговорить о реальных проблемах. - У меня серьезная проблема. Ребенок-сирота, его нашли на улице попрошайничая, но у него руки, не знаю, прижжены по бокам. Омеги говорят, что это мог сделать человек, управляющий приютом. Ты встречался ранее с подобным? Хван хмыкнул, по-видимому, в лучшем настроении после объяснения Ёнджуна. - Да, пару раз. Знаешь, иногда воспитатель умышленно уродует детей, чтобы получить побольше денег из жалости или еды. - Но… - Ёнджун взглянул на мальчика, который до сих пор не признавал, что Ёнджун вообще говорит. - Этот ребенок был одет в куртку. Прохожие не смогли бы его увидеть, омеги увидели лишь потому, что сняли ее, так что… - Что ж, это не такое уж большое дело, так что постарайся успокоиться. Если это не происходит на систематическом или крупномасштабном уровне, то это легко решить. Публично арестуй опекуна сирот, а затем найми нового. Как насчет Джисока? У него уже есть опыт. Ёнджун пытался одновременно усваивать информацию и игнорировать странное поведение Хвана. Честно говоря, Ёнджун не думал, что так уж эмоционально говорил с Хваном; он не повышал голоса, не ругался и всего лишь объяснял, что происходит. И кроме того, если бы Хван был здесь лично, он бы испытал больше эмоций. Это зрелище привело бы его в ужас. Просто услышать об изуродованном ребенке было не то же самое. Этого просто было недостаточно. Поэтому Ёнджун вздохнул. - Ладно, - и он повесил трубку, не дожидаясь ответа, запоздало сообразив, что мог бы спросить о Бомгю. Полностью игнорироваться прежним другом действительно было больно, и Ёнджун беспокоился о благополучии парня, но ничего не мог сделать. Он чувствовал себя матерью, чей ребенок только уехал в колледж и не берет трубку; больше разочарованный, чем что-либо еще. Но пока это не имело значения. Он должен был отвести этого ребенка к врачу, а затем выяснить, что будет делать с воспитателем сирот. Ему не нравилось сталкиваться с ситуацией напрямую, особенно против члена сообщества, который был его частью гораздо дольше, чем Ёнджун, и наверняка был намного старше. Субин также дал понять, что ему не нравятся открытые и часто вспыльчивые стычки Ёнджуна. Если ситуация пойдет наперекосяк, виноват будет Ёнджун. Лучше подождать еще немного и, может, еще раз поговорить с Хваном, чтобы выработать план.