Lycanthropic

Сентябрьское солнце палило так же ярко, как и солнце в разгаре лета, от которого Ёнджун так долго страдал в Кымджоне. Когда он закрыл глаза, все вокруг окрасилось темнотой на несколько секунд. Но даже когда его зрачки привыкли к темноте, сквозь кожу век он все равно мог видеть тусклый отблеск красного солнца. Сперва ему это не понравилось. Но чем дольше он сидел на улице под прохладным ветром и перистыми облаками, тем больше чувствовал, что немного яснее понимает свое существование: он не мог убежать от природы. Это была настолько простая истина, но он чувствовал, что лишь сейчас осознал ее в полной мере. Он мог закрыть глаза, чтобы предотвратить головную боль, но никогда не мог полностью закрыться от солнца. Все в этом мире имело обходной путь с разным уровнем успеха; Ёнджуну просто следовало его найти. Он сидел на вершине бомбоубежища за отелем ЛДС. Скрестил перед собой ноги и уперся руками в землю по бокам, сохраняя расслабленное сидячее положение. Ёнджун держал глаза закрытыми, обращая внимание лишь на солнечные лучи на своей коже. Каждый порыв ветра охлаждал его, а каждое дуновение согревало его так же размеренно, как и дыхание его собственных легких. Упражняться в контроле над собственным запахом было легко. Он мог полностью подавить его, пока от него не пахло ничем, или затопить весь город одной сильной эмоцией. По крайней мере, так он слышал от Хвана и городских омег после последней бомбардировки. Находясь в убежище, парализованный и застрявший на руках у Кая, Ёнджун был так сильно расстроен, что запах его страха и гнева чувствовался за десятки километров. Я был настолько уверен, что тебя пытают, - сказал мужчина. - И парни вокруг тоже это почувствовали. Я никогда подобного раньше не испытывал, даже когда кто-то умирал. Ёнджун хотел попробовать еще раз, но не мог. Не в реальности. Не напугав людей. То могла быть лишь счастливая случайность, что он смог испустить их лишь в чрезвычайно напряженный момент, но это также могло принести Ёнджуну пользу. Он не был уверен, в какой ситуации это будет полезно, за исключением чрезвычайных. Если бы Ёнджун мог испустить запах, который могли почуять все остальные, это дало бы им время спрятаться или убежать, но ревущая сирена уже достаточно хорошо справлялась с этой задачей. В конце концов, он не мог полностью оправдать причину оттачивания этого навыка и, следовательно, не мог убедить Субина отвезти его куда-нибудь подальше, чтобы попрактиковаться. Он попросту практиковал то, что мог в то короткое свободное время, что ему выпадало. Подавить свой запах. Выпустить его. Развить его. Превратить свои эмоции в острие феромона, оставаясь при этом спокойным и расслабленным. Все, что касалось феромонов, было связано с контролем. Должно было быть разделение между его истинными эмоциями и теми, которые он выпускал наружу. Использование гневного пламени для подпитки властного феромона оставляло слабое место, куда кто-то другой мог вонзить нож собственного феромона. Контроль над собой был подобен защитному щиту. Каждый раз, успешно удерживая свои позиции перед лицом чужих феромонов, он железно контролировал свой разум. Каждый раз, когда он терпел неудачу, он оказывался в эмоционально уязвимом состоянии. Если он продолжит практиковаться и оттачивать свой контроль, то в конечном итоге, считал он, сможет противостоять сильнейшему из феромонов без особого труда. - Добрый день? Ёнджун услышал тихий голос перед собой и, прежде чем открыть глаза, слегка наклонил голову вниз, чтобы солнце тут же его не ослепило. Тем не менее, они уже привыкли к темноте и не позволяли ему разглядеть ничего, кроме нескольких темных пятен на белом фоне. Он прищурил глаза, смутно понимая, что это может быть истолковано как гнев, но никто прежде не указывал на подобное. Одна из небольших фигур вышла вперед, и когда она поклонилась, длинные пряди черных волос упали ей на плечи и перед лицом. Теперь мир стал яснее, и Ёнджун несколько раз моргнул, чтобы приспособиться. - Добрый день, вы Чи-Ээб, верно? Могу я поговорить с вами минутку? Женщина говорила с легким акцентом, каждое слово было более четким, а каждый слог - более отчетливым по сравнение с носителем корейского. Но в ее тоне не было ничего, кроме вежливости, и когда он кивнул ей, она снова быстро поклонилась, прежде чем сесть рядом с ним. Перед ним стояло несколько мужчин, неподвижных и тихих, что пытались казаться безобидными, но Ёнджун не мог игнорировать их, пока они держали камеру, что была больше их головы. Субин предупредил его о присланных сюда журналистах, но он впервые с ними говорил. Хван велел ему не приближаться к ним, но никогда не отказывать, если они обращались к нему. Ёнджун надеялся, что Хван будет рядом и ему не придется разбираться с этим в одиночку, но мужчина тесно сотрудничал с Субином, и на данный момент они оба были недоступны. Ему просто нужно следить за языком. Все будет в порядке. - Прошу прощения, мой корейский не очень хорош. Но я надеюсь, что вы все равно сможете понять мои вопросы, - репортер снова заговорила с вежливостью, которой Ёнджун не слышал уже довольно давно. По крайней мере, не в свою сторону. Он кивнул, посылая ей легкую улыбку. - Ваш корейский очень хорош, - это была не совсем ложь. Он прекрасно ее понимал, несмотря на характерный акцент. - Спасибо, - быстро ответила она. - Мы поговорили здесь с несколькими членами ЛДС, но я так рада наконец поговорить с вами. Первый Чи-Ээб в Корее за многие десятилетия. Это действительно потрясающе, - Ёнджун не выдал никакого выражения, но внутренне чувствовал себя странно. Эта женщина говорила тоном радости и гордости за сообщество, частью которого она не была. Сообщество, которое могло легко убить ее в любой момент. Это было просто странно. - Я слышала о вас многое; необыкновенные вещи. Но должна задать один вопрос: слухи о том, что произошло во время августовского бунта, верны? Слухи о том, что произошло во время августовского бунта... Да, Ёнджун знал, какую пропаганду распространял Хван об этом событии. Омеги быстро ухватились за его историю, и тогда она стала такой же реальной, как и настоящее событие. Может, не исторически достоверной, но социально достоверной. - Я проводил похороны омеги, что был убит альфой. Я говорил о боли, причиненной ему, мне и сообществу в целом, и когда я это сделал, альфа умер, - Ёнджун говорил медленно и скрупулезно, обдумывая каждое слово в своем предложении, прежде чем придать им публичный характер. Репортер издала короткое «ах», прежде чем задумчиво взглянуть на небо. - Возможно ли, что мужчина впал в шок от страха противостоять вам? Может быть, у него случился сердечный приступ? - Возможно. Я видел лишь его смерть, - Ёнджун слегка пожал плечами. - Хорошо, я понимаю. У меня есть еще один вопрос, если вы не возражаете. - Ёнджун кивнул в знак согласия, и репортер продолжила. - Я слышала, вы не восприимчивы к феромонам. Собственно, я слышала, что многие люди были тому свидетелями. - Что ж, если они были свидетелями, в чем тут вопрос? - Ёнджун хмыкнул. Когда он посмотрел на репортера, на ее лице появилась легкая улыбка. Не подталкивая его к дальнейшим объяснениям, она перешла к следующему вопросу. - Если корейское правительство не выполнит требования ЛДС о создании свободного государства, каким будет следующий шаг? Какое-то время Ёнджун ничего не говорил. У него было сильное желание издать нервный смешок, но он сдержался из-за страха. Он предвидел предыдущие вопросы из-за их прямой связи с ним самим, возможно, даже ожидал чего-то философского, на что он мог бы телепатически почерпнуть ответ из головы Субина. Но этот вопрос имел слишком много последствий; Ёнджун не был достаточно осведомлен о военных, чтобы отвечать тактично или правдиво. Это была работа Субина, а не Ёнджуна. - Хм… - промычал он и несколько мгновений смотрел в землю, прежде чем снова взглянуть на журналиста. - Конечно, мы использовали разные методы… чтобы доказать силу и потенциал независимости нашего народа. Если корейское правительство не… увидит этого, то нельзя сказать, что произойдет в будущем. Я верю, что Чи-Ааб и ЛДС смогут успешно представить нас, - он закончил с легкой улыбкой и кивком. Несмотря на то, что он рос с напряжением на плечах и вежливостью в поведении, прямо сейчас он чувствовал себя отчасти династическим императором. Словно он вырос во дворце, учился ходить с книгами на голове и изучал конфуцианские свитки. Это было странное чувство, но он также знал, что должен презентовать себя как можно более одомашненным. Он должен был представить омег в лучшем свете. - Ясно, - ответила репортер. - А ваши отношениях с Чи-Аабом, позвольте спросить, разве он не значительно старше вас? - Ёнджун в замешательстве склонил голову набок, призывая ее уточнить. - Согласно общественному заключению, вам семнадцать, верно? - ...Нет, - ответил Ёнджун, не позволяя оттенку гнева окрасить его тон, как он того отчаянно хотел. - В следующем году мне будет девятнадцать. Репортер кивнула и с легким раздражением взглянула на одного из мужчин за камерой. Ёнджун гадал, был этот мужчина тем, кто предоставил ей ложную информацию. Он понимал, логически, что один год не был огромной разницей. Но когда дело касалось репутации Субина, разница могла быть между чистой и полностью запятнанной. По какой-то причине все, казалось, желали разрушить репутацию Субина, и это разозлило Ёнджуна, возможно, необоснованно. Он все равно сохранил самообладание легким толчком в правильном направлении, и, вероятно, это было правильное решение для них обоих. - Большое спасибо, что поговорили со мной! - японка встала и поклонилась Ёнджуну, скрестив руки на бедрах. - С вами говорить одно удовольствие. Надеюсь, мы сможем вскоре поговорить снова! - Ёнджун ответил небольшим поклоном, не поднимаясь с места, и наблюдал, как она повернулась к мужчинам, с которыми пришла. На удивление, они были довольно безобидны, и Ёнджун легко мог их игнорировать, пока они не начали удаляться с репортером. Все они демонстрировали бодрые улыбки веселья и непринужденности. Ёнджун задавался вопросом, каково им было; он гадал, как они могут чувствовать себя в безопасности, особенно женщина. Он гадал, как бы сам себя чувствовал, если бы был на их месте, наблюдая, как рушится мир какого-то другого общества, и рассматривая его как часть интересной истории, а не как жизнь реальных людей. Должно быть, это утешало. Хотел бы он быть на их месте. Вздохнув, Ёнджун решил встать. Он вытянул руки в небо и пощупал рисовый порошок на лице, чтобы убедиться, что он сухой. Он потерял достаточно времени; теперь пришло время учить детей с Джисоком.

***

Солнце взошло некоторое время назад, но лишь малейший намек на его лучи был виден сквозь занавески, которые Ёнджун задернул прошлой ночью. Поскольку их комната все еще была окутана тьмой, он мог притвориться, что они могли провести вместе еще много времени. Может, он даже сможет заставить Субина задуматься о том же. Ёнджун еще плотнее обвил руками талию Субина. Его щека покоилась на груди мужчины, он прислушивался к ритму биения его сердца. Каждый стук был приглушен и расслаблен, физическое доказательство, что Субину это тоже нравилось. В какой-то степени Ёнджун гордился тем, что его альфе было так комфортно рядом с ним. Он хотел, чтобы Субин чувствовал себя как дома в объятиях Ёнджуна. Он хотел, чтобы Субин чувствовал себя потерянным без его прикосновений и тосковал по Ёнджуну каждую секунду, что они были в разлуке. Не ради какого-то садистского удовольствия, а потому, что Ёнджун чувствовал то же самое по отношению к альфе. Он хотел, чтобы их любовь была равносильна растущей и убывающей луне и равносильна приливам и отливам волн. Он знал, что Субин любит его. Мужчина говорил это много раз. Он любил разбирать разум и тело Ёнджуна на части и восстанавливать их по своему образу и подобию. Разница заключалась в том, что Ёнджун любил оберегать неприкосновенность мужчины, которого он был удостоен. Несмотря на то, что их способы любить разнились, он все же чувствовал, что они каким-то образом сходятся в центре. - Нам нужно собираться через пару минут, детка, - раздался сверху утренний голос Субина, разрывая тихую комнату своим басом. Как бы Ёнджуну ни нравилось слышать легкую хриплость в его тоне, он этого не показывал. Он фыркнул и сильнее прижался щекой к груди Субина, потираясь о нее своей мягкой кожей, и заскулил. - Мы не можем сегодня остаться дома? Он усилил хватку вокруг талии Субина, когда тот сжал его плечо. - Взрослые не могут сачковать, солнышко, - он провел большим пальцем по обнаженной коже Ёнджуна, слегка зацепившись за косточку. Вместо того, чтобы продолжать изображать раздражение, Ёнджун сменил тактику. Он наклонил голову и поцеловал Субина в грудь, прямо в центр. После недолгих раздумий, когда альфа издал лишь небольшой вздох, Ёнджун поцеловал его снова. Кожа Субина была мягкой после их ночного душа и теплой от жара тел, которым они делились. Когда Ёнджун прижался к ней губами, то разомкнул их ровно настолько, чтобы оставить влажный след, который притягивал прохладный воздух комнаты, как лампа - мотылька. Хотя его поцелуи исчезли всего через несколько секунд, он оставил их на груди Субина достаточно, чтобы у того пошли мурашки по коже. Легкая улыбка украсила губы Ёнджуна при виде этого. Этих маленьких следов человечности, что накладывались друг на друга тысячи раз, было достаточно, чтобы убедить Ёнджуна в том, что Субин точно не был оборотнем. Мужчина скользнул рукой под подбородок Ёнджуна и поднял его вверх. Недолго думая, парень подтянулся и поцеловал Субина в губы. Так же целомудренно, как и в грудь мужчины; вытянутыми, слегка приоткрытыми губами, с намеком на влажность, но без намека на что-то более похотливое, чем теплое утро под одеялом. Их губы разъединялись и снова сходились несколько раз, когда рука Субина скользнула от подбородка Ёнджуна к его щеке. Он провел пальцем по тонкому пушку на его лице, точно под линией роста волос. Они сближались все больше с каждым поцелуем, удерживая его немного дольше и соединяясь немного глубже. В конце концов, Ёнджун приподнялся, наблюдая, как выражение лица Субина превратилось в нечто похожее на безмолвную мольбу. Он поцеловал мужчину в щеку в качестве утешения, а затем в линию челюсти, прежде чем спуститься поцелуями вниз по его шее. Он начинал каждый поцелуй короткой секундой всасывания, отрываясь с мокрым звуком. Когда он добрался до ключицы Субина, тот снова покрылся маленькими мурашками, заставив его улыбнуться. Ёнджун помедлил над соском мужчины, слегка взглянув на него, прежде чем решил сделать то же самое. Он не задержался вокруг него губами, особенно когда понял, что не последовало ни положительной, ни отрицательной реакции. Субин просто вздохнул и скользнул рукой от щеки Ёнджуна вверх по его волосам так, что у него, вероятно, появились дикие вихры, а затем убрал руку. Несмотря на то, что Ёнджун внутренне надулся из-за потерянного прикосновения, он продолжил свои действия. Возникло сильное желание поцеловать каждую мышцу на животе Субина, и Ёнджун ему поддался. Он протянул руку к бицепсу мужчины и оставил ее там, слегка надавливая на мягкую мышцу, пробуя подтянутый живот мужчины на вкус. Добравшись до тазовой косточки, Ёнджун наконец поднял взгляд. Они легли спать без одежды, и он легко заметил твердеющий член Субина рядом со своим лицом. Он все еще был достаточно мягким, чтобы при необходимости убедительно заправить в штаны, но Ёнджун знал, что долго это не продлится, когда он был так близко. В его голове возник образ узла Субина, когда он впервые показал его Ёнджуну; как он продолжал трогать себя и заставлял Ёнджуна смотреть, как кончик его члена испускал достаточно предэякулята, чтобы смочить всю длину, и как Ёнджун не мог удержаться и не пускать слюни, когда увидел его вблизи. И вот он снова был прямо перед его лицом, ближе, чем когда-либо прежде. Ёнджун нерешительно протянул руку к стволу Субина и осторожно обхватил его рукой, ближе к верху. Он был мягким под его ладонью, точно так же, как когда он дрочил мужчине под одеялом. Но все было иначе, когда он был спрятан; все ощущалось иначе. Может, Ёнджун драматизировал, потому что заниматься сексом, безусловно, было интимно, но оказаться с ним лицом к лицу было на новом, непристойном уровне. Он медленно водил рукой вверх и вниз, привыкая к его весу на собственной коже. Не столько для того, чтобы доставить Субину удовольствие, потому что сухое, медленное прикосновение мало что могло ему дать. Ёнджун хотел исследовать тело Субина. Тело мужчины. Желание вскоре вернулось. Едва член Субина слегка затвердел, Ёнджун почувствовал, как рот наполняется слюной. Наблюдать, как крайняя плоть скользит вверх и вниз по головке его члена, было завораживающе и гораздо более эротично, чем когда Ёнджун прикасался к себе. Было почти стыдно, каким взглядом он на это смотрел. Потому что в тот момент он подумал, что наконец понял, почему Субин постоянно говорил, что альфы и омеги не были ни мужчинами, ни женщинами. Доказательство было прямо перед его лицом; Ёнджун никогда не видел такого большого члена, даже в порно. Альфы казались воплощением мужественности, но на самом деле это было не так, ведь самый мужественный из мужчин никогда не мог представить себя на их уровне. Альфы были просто альфами. Созданиями с огромными членами. И он хотел быть одним из них. - Нравится? - дразняще спросил Субин, и Ёнджун медленно кивнул, густо покраснев. Он продолжал гладить его вверх и вниз еще несколько секунд, пытаясь набраться смелости, чтобы прикоснуться к нему ртом. Он хотел, и его тело ему велело, особенно смущающая влажность, быстро скапливающаяся позади, но то была непростая задача. Он не был уверен, насколько глубоко сможет насадиться ртом, и разве не в этом был смысл? Разве не должен он был взять его глубоко и покачивать головой, чтобы Субин почувствовал себя хорошо? У Ёнджуна не было опыта, когда отсасывали ему, но он мог лишь представить, насколько Субина разочаруется трахать его одним кончиком, а не всей своей длиной. - Мм? - Субин протянул руку к волосам Ёнджуна и погладил их, привлекая его внимание. Когда Ёнджун надулся на него, он пропустил его волосы сквозь пальцы, слегка царапая кожу головы. - В чем дело? Ёнджун надул губы сильнее и снова взглянул на член в своей руке, чтобы избежать зрительного контакта с Субином. - Я не знаю, как это делается… - тихо сказал он. Субин тут же улыбнулся ему и заворковал. - Оу, ты такой беспомощный, правда? - тон Субина был одновременно наполнен такой снисходительностью и нежностью, что Ёнджун не мог не закрыть глаза. Его щеки горели до такой степени, что он чувствовал жар, исходящий от собственного лица. - Это легко, детка, просто попробуй сначала лизнуть, - Субин продолжал проводить пальцами по волосам Ёнджуна, и это, разумеется, успокаивало в подобной, непривычной ситуации. Но он уже вызвался, так что вполне мог довести дело до конца. Как только он собирался наклониться вперед, Ёнджун заколебался и снова посмотрел на Субина. - Сбоку? - он уже чувствовал, что вопрос был глупый, прежде чем мужчина успел ответить. Он просто нервничал. Он просто хотел убедиться, что Субину было хорошо. - Где угодно, - улыбнулся Субин. Ёнджун кивнул и снова посмотрел на свою цель. Он сглотнул нервы, открыл рот и прижался языком к основанию члена Субина. Он все еще не был полностью твердым, поэтому кожа была мягкой и податливой. Внезапно в голову Ёнджуна пришла навязчивая мысль; он хотел знать, каково это, как член Субина твердеет, находясь у него во рту. Скорее всего, этой фантазии никогда не суждено было сбыться, но он все же грезил об этом. Ёнджун отчасти ожидал, что в основании, где прежде формировался узел Субина, кожа будет более дряблой, но это оказалось не так. Более того, он совсем не чувствовал разницы от остальной длины члена. Он держал его прямо в одной руке, а затем провел языком вверх, пока не коснулся головки члена Субина. Там он помедлил, все еще высунув язык и глядя на своего альфу, прежде чем медленно заговорить. - Можно попробовать? - спросил он, широко раскрыв глаза. - Сверху? - Хм, не знаю, - Субин прикусил нижнюю губу, но это не скрыло его ухмылки. - Думаю, сперва продолжай лизать. Ёнджун не сводил глаз с Субина, когда снова прижал язык к основанию и провел им вверх. Он остановился, едва дойдя до кончика, как и велел Субин, и снова спустился вниз. Каждый раз он проводил языком в новом месте, чтобы не ласкать одно и то же место. Он почувствовал, как он слегка твердеет, и бессознательно сжал основание рукой. Субин издал легкий вздох, опустил руку на щеку Ёнджуна и прижал большой палец к коже, пока не образовалась небольшая вмятина. - Мм, ты должен хорошенько смочить его, прежде чем сможешь отсосать. Слова заставили Ёнджуна остановиться на полсекунды, прежде чем продолжить. Он пытался игнорировать капли влаги, скользящие по краю его дырки, но это было бесполезно, когда он знал, что Субин понял. И это, безусловно, вызвало у мужчины самодовольство. Ёнджун притворился, что не видит ухмылки на лице Субина или того, как его большой палец прижимался к нижней губе Ёнджуна, пока он продолжал лизать. Медленно и затяжно, но Ёнджун уже понял, что Субину нравится именно так. Сначала он думал, что мужчине нравилось разбирать его по частям и втрахивать в него новый мозг, но Субину, похоже, тоже нравилось, когда его разбирали на части. Его член полностью затвердел под осторожными прикосновениями Ёнджуна, и он не переставая покусывал губы до красноты, не отрывая взгляда от парня. На очередном мазке языка вверх Субин взял Ёнджуна за подбородок, удерживая его на месте. - Можешь начинать... - сказал он, слегка бездыханно, а затем вдохнул. - Но смотри на меня, ладно? Ёнджун провел языком по головке члена Субина, а затем сомкнул губы вокруг, отдаленно напоминая поцелуй. Это заставило его альфу улыбнуться, и он почувствовал внутреннее удовлетворение. Расцеловав все тело Субина, было логично, что ему захочется поцеловать и его член. Это был последний вызов его в миссии. Ёнджун продолжал держать основание одной рукой и направил его в свой открытый рот, наклонившись еще ниже, чтобы принять его внутрь. Его язык естественным образом прижался к стволу, когда тот вошел, и он лизнул его, пытаясь компенсировать тот факт, что едва ли мог вместить его внутрь. Казалось, его рот был заполнен до предела, но он знал, что даже полностью вобрав член в рот, едва ли примет ли большую его часть. И все же он пытался вобрать как можно больше, но остановился, когда почувствовал, как головка подобралась к задней части его горла. Подавиться было бы унизительно, подумал он, но Субину, вероятно, это понравилось бы. Его эго раздулось бы в несколько раз, а Ёнджун не мог этого допустить. - Ты такой хороший мальчик, Ёнджун. Тебе нравится член хёна? - спросил он, и Ёнджун кивнул, как мог. Субин еще некоторое время гладил его по щеке, пока он пытался слегка покачивать головой вверх и вниз. Он думал, что со временем станет легче, но сейчас не было. Через некоторое время он отстранился и вместо этого лизнул головку. Очевидно, именно здесь каждый член был наиболее чувствителен. Но Ёнджун чувствовал легкое разочарование, что не мог сделать того, чего, как он знал, хотел Субин. Мужчина все равно прикусывал губу, закрыв глаза и издавая тихие стоны, но Ёнджун все еще чувствовал себя неуверенно. Он гадал, смог ли бы настоящий омега его вобрать. - Мне нравится член хёна, - заговорил он запоздало. То была попытка компенсировать то, чего ему не хватало, и, похоже, это сработало. Субин застонал от этих слов и какое-то время даже не мог смотреть на Ёнджуна. - Нравится, - повторил он. - Мне нравится член альфы больше всего, больше чем любой другой человеческий, - Ёнджун знал, что испытает неловкость, едва спадет возбуждение, но сейчас даже он мог купиться на фантазию, которую втирал Субину. Мужчина откинул голову на подушку позади и судорожно вздохнул, дернув бедрами вверх. Ёнджун самодовольно улыбнулся и несколько раз погладил его член, наблюдая, как мужчина изо всех сил пытается держать себя в руках. - Ты ужасен, потому что хочешь обратить человека, хён. Ты как раз тот тип альфы, о котором меня предупреждали родители. Но… думаю, это сработало, потому что теперь ты заставляешь меня боготворить член альфы. Субин застонал и схватил Ёнджуна за волосы. - Тогда будь хорошим человеческим мальчиком и соси мой член, как омега, - он потянул Ёнджуна вперед, пока губы парня не прижались к головке его члена. Там скопилось немного предэякулята, и Ёнджун высунул язык, чтобы попробовать его. Он никогда раньше не пробовал предэякулят, даже свой собственный, но это было совсем не то, чего он ожидал. Как только вкус коснулся его языка, глаза Ёнджуна расширились. Словно он попробовал зеленый чай, настоянный на мятных листьях. Так долго обходясь без настоящей еды и уж тем более зеленого чая, его рот тут же наполнился слюной. Он посмотрел на Субина, чьи губы растянулись в ухмылке. Ёнджун тут же прижался языком к щели, но получил лишь призрачную каплю вкуса. Он отстранился и усердно нахмурился на Субина, прежде чем быстро погладить член мужчины вверх и вниз. Его рука легко скользила по уже мокрому стволу, и Ёнджун использовал это в своих интересах. Он наблюдал, как крайняя плоть тянулась вверх и вниз с каждым движением, и как только немного предэякулята вытекло из кончика, у него появился стимул продолжать. Ёнджун лизнул его и посмаковал вкус на языке, прежде чем проглотить. Он услышал короткое «черт» сверху, но едва ли мог теперь сосредоточиться на Субине. Вместо этого он прижал член к нижней губе и продолжал его поглаживать, с открытым ртом ожидая еще предэякулята. Рука Субина упала с его волос, когда он снова наклонился вперед, прижавшись языком к кончику. Как только поток предэякулята стал более непрерывным, Ёнджун сомкнул губы вокруг кончика и начал сосать. - Черт, Ёнджун.. детка.. - Ёнджун больше не пытался двигать головой. Вместо этого он надрачивал член Субина обеими руками и ласкал языком его основание, словно то была кнопка, чтобы вытолкнуть больше предэякулята. Бедра Субина дернулись, и он метался между тем, чтобы схватить Ёнджуна за волосы или схватить простыни рядом с ним. - Черт, ты не можешь заставить меня кончить так быстро, - к концу его слова превратились в легкий скулеж, но Ёнджун просто протянул руку, чтобы схватить мужчину за яйца. Субин неумышленно толкнулся вверх и слишком глубоко в рот Ёнджуна, заставив его поморщиться. Но слезы, что начали скапливаться в глазах, стоили того количества предэякулята, что полился из члена Субина от этого ощущения. Ёнджун продолжал потирать языком основание члена Субина, скользя по нему ртом вверх и вниз и держа его яйца в левой руке. Он пытался ласкать его нежно, но не мог сдержаться и не сжать их, просто чтобы напомнить Субину, чего хотел. Ёнджун на мгновение выпустил член изо рта. - Я хочу спермы. Дай мне свою сперму, альфа, я заслужил, - заявил он, а затем открыл рот, чтобы прижаться языком к члену Субина. Он потерся языком, а затем немного похлопал по нему членом, просто чтобы увидеть реакцию мужчины. Ёнджун, честно говоря, не знал, что на него нашло. Он всегда позволял Субину вести в своей нежной и доброй манере, но по какой-то причине принижать себя было так же приятно, как заниматься любовью. Поэтому он стал гладить член Субина быстрее, держа его перед своим открытым ртом, прижав язык к головке, но не двигаясь. Субин издавал полускрытые стоны сквозь прикушенные губы и легко покачивал головой, но его руки без движения лежали по бокам. - Ты не заставишь меня так быстро кончить, Ёнджун~ - смесь скулежа и мольбы была настолько приятна для ушей Ёнджуна, что он подумал, что может испытать оргазм просто от этих звуков. Его собственная влага стекала сзади по ногам и наверняка уже попала на одеяло. Но он сосредоточился на удовольствии Субина, побуждая его кончить как можно быстрее, чтобы ощутить больше мяты, что стекала на его язык. Когда Субин наконец испытал оргазм, напрягая бедра и запрокинув голову назад, его рука крепко вцепилась в волосы Ёнджуна. Его сперма вырвалась напором, что застало парня врасплох. Он привык к вяло сочащейся сперме, что всегда видел у людей, а не к интенсивности альфы. Ёнджун пытался удержать ее на языке, но каждая волна оргазма Субина приносила все больше и больше, пока ему не осталось ничего другого, кроме как позволить ей стечь на его нижнюю губу и вниз по подбородку. Похоже, он сильно переоценил свою способность глотать сперму. Субин переживал волны своего оргазма, издавая стоны, пока все не стихло. Он ослабил хватку в волосах Ёнджуна, и парень уселся перед ним. Его рот все еще был открыт, а сперма капала на ноги Субина, колени Ёнджуна и на кровать. Казалось, он не был против беспорядка и вместо этого встретил его взгляд, пока Ёнджун глотал сперму, оставшуюся во рту. Его глаза ненадолго закрылись от блаженства, и он вытер пальцем сперму, размазанную по нижней губе, а затем толкнул его в рот и обсосал палец насухо. Субин закрыл глаза после подобного зрелища. - Черт возьми, Ёнджун, - вздохнул он. - Ты так отправишь мою задницу в очередной гон. Ёнджун улыбнулся, хотя знал, что не проглотил и половины спермы Субина. Она была на вкус намного лучше, чем его собственная, подумал он. Подумал он. Но потом он задумался, а была ли его сперма на вкус как человеческая? Или была на вкус как у Субина? Он слишком нервничал, чтобы задать этот вопрос, особенно потому, что было бы неловко, если бы Субин сказал ему нет, ты на вкус просто как нормальный человек, когда человеческая сперма была на вкус как… отбеливатель. Поэтому вместо этого он спросил: - Почему ты на вкус, как твой запах? Субин все еще был погружен в матрас и пытался оправиться от того, что только что произошло. Потребовалось мгновение, прежде чем он нашел в себе силы ответить. - Эм, просто потому, что твой нос тебя обманывает. Если зажмешь нос, вероятно, это не будет ни на что похоже. С надеждой, мерцающей в глазах, Ёнджун спросил: - Я… на вкус, как мой запах? - Конечно, - Субин улыбнулся. - Как думаешь, почему мне так не терпелось тебя вылизать в день нашей метки? Так долго вдыхая твой сладкий, приторный запах, это было первое, что мне хотелось сделать. Ёнджун прищурился. - Ты знал все это время и просто позволил мне голодать? Не сказав мне, что твой ч- что ты так хорош на вкус? Знаешь, сколько таких ты бы мог уже получить? Субин схватил подушку за спиной и прижал ее к лицу. - Прекрати~ ты же знаешь, что сперма - не лучшая замена питательным веществам. - Хм… - Ёнджун уставился на мягкий член Субина, что лежал на нижней части его живота, и склонил голову набок. - Знаешь, в этом нет смысла. С точки зрения эволюции, имею в виду. Зачем эволюционировать, чтобы сперма казалась хороша на вкус? Разве омегам не захочется ее глотать вместо того, чтобы... ну знаешь, принимать внутрь..? - он закусил губу, внезапно постеснявшись говорить о чем-то хотя бы отдаленно интимном. Несмотря на то, что ранее он был возбужден, оно быстро угасло без дальнейшей умственной или физической стимуляции. Использовать свой прежний статус человека в качестве кинка для Субина казалось немного странно, немного позорно, но что сделано, то сделано, и он не мог сейчас ничего изменить. С тем же успехом можно было и забыть об этом. Субин убрал подушку от лица и посмотрел на Ёнджуна своими глубокими, красными глазами. - Помнишь, как я говорил, что оборотни - результат человеческих экспериментов? - он приподнял брови. - Можно сказать, что это было сделано для того, чтобы люди подсластили отношения между двумя своими творениями. Или можно сказать, что это действительно эволюционная мелочь, созданная для того, чтобы сделать секс между партнерами более приятным. В конце концов, то, что применимо к другим видам, не обязательно применимо к нам, поскольку мы появились намного позже людей. - Хм… - разум Ёнджуна был слегка пуст, и его взгляд скользнул по лучику света, пробивающемуся сквозь задернутые шторы. Субин проследил за его взглядом, а затем застонал. - Тебе нужно принять душ, - заявил он, и Ёнджун нахмурился. - Ты не дурно пахнешь, если ты об этом подумал. Я не хочу, чтобы кто-то еще учуял, что ты мокрый. Или что был совсем недавно. - Ох… - выдохнул Ёнджун. Субин никогда не действовал по отношению к нему слишком собственнически, как раз наоборот. Он постоянно позволял Ёнджуну находиться в окружении других альф, даже тех, кто как он знал, трахались направо и налево. Но Ёнджун обнаружил, что ему даже нравится граница, которую проводит Субин. Ему правда не следовало наслаждаться чем-то, что ограничивало его свободу, но это было обоснованно, не так ли? Ёнджун тоже не хотел бы, чтобы Субин разгуливал по городу с эрекцией. - Присоединишься ко мне? - добавил он, и Субин кивнул. Они приняли душ, вытерлись и стали одеваться в уютном и немного сонном молчании. Ёнджун чувствовал задатки головной боли даже от лучей солнечного света, которые пробивались сквозь окна. Он облачился в простую черную куртку и черные брюки, как и всегда. В последние дни стало немного прохладнее, и носить одежду с длинными рукавами стало не так невыносимо. Он ненавидел контекст, но никогда не жаловался. Было бы неплохо исправить это в будущем, но ему приходилось набраться терпения. Прямая угроза безопасности омег была более насущной проблемой, чем навязчивый образ непорочности или что бы ни означало сокрытие кожи. На его взгляд, для оборотней это было нечто духовное, нечто, что существовало в их культуре сотни лет. Если дело было в этом, то, возможно, он никогда не сможет этого изменить. Как только Ёнджун оделся, то прислонился к стене спальни и наблюдал за Субином. Мужчине требовалось немного больше времени, чтобы одеться теперь, когда у ЛДС появилась униформа. У каждого из них был одинаковый, базовый стиль. Рубашка на пуговицах с галстуком под воротником и плотный пиджак на пуговицах, что аккуратно ниспадал поверх длинных хлопковых брюк. И в заключение, края штанин заправлялись в массивные, черные ботинки, что доходили до середины икр. Единственная разница между униформой Субина и остальными членами ЛДС заключалась в ее цвете. С головы до ног одежда Чи-Ааба была черной. Единственным цветным пятном были серебряные пуговицы на нагрудных карманах и красная полоса ткани, опоясывающая левое бедро. Ёнджун никогда не видел подобного на военной форме; он встречал рукава, украшенные разными цветами на протяжении всей истории, но никогда на ногах. По крайней мере в истории, которая была ему известна. Наблюдать, как Субин пытается застегнуть ремень поверх пиджака, было отчасти мило, но Ёнджун все равно решил ему помочь. Он подошел к мужчине с легкой улыбкой и осторожно отвел руки Субина, попытавшись застегнуть его самостоятельно. Две защелки, по одной с каждой стороны от центральной пряжки, их было немного сложно защелкнуть, не видя прямиком перед собой. Тем не менее, несмотря на то, что Ёнджун превозносил Субина за то, что он все знает и все исполняет, было мило, что он затруднялся с чем-то настолько обыденным. Это заставило Ёнджуна нежно улыбнуться. - Ты ведешь себя мило, - Субин наклонился и поцеловал Ёнджуна в лоб, возле линии роста волос, чтобы не повредить рисовую пудру, которую тот уже нанес. Ёнджун выпустил ремень, как только тот был закреплен на месте, а затем соединил руки за спиной, глядя на Субина. - Я думал то же самое о тебе, - застенчиво заявил он. Было слегка непросто сладить с выражением обожания на лице Субина, поэтому Ёнджун опустил взгляд на ботинки мужчины. - Эм, чем ты сегодня планируешь заниматься? Субин запустил руку в волосы Ёнджуна, убирая с его лба все выбившиеся пряди. Ёнджун не знал, когда стал так зависим от прикосновений, но его сердце, казалось, увеличивалось в размерах каждый раз, когда Субин дарил ему самое короткое и легкое из них. - Нам должны сбросить продовольствие с воздуха в поле в паре минут отсюда. Так что… мы собираемся его забрать, а затем обсудим, как будут выдаваться продовольственные пайки. - Вы правда собираетесь это сделать? - Ёнджун посмотрел на него с легкой улыбкой, и Субин кивнул. - Конечно… это необходимо. Они оба знали, что все было не так просто, но Субин больше не делился информацией, поэтому Ёнджун просто принял дарованное.

***

Атмосфера: https://youtu.be/958NL0xgjIU В дверь тихонько постучали, настолько легко, что Ёнджун едва расслышал. Он знал, что не должен был нуждаться в слуховом оповещении, он должен был чувствовать запах людей, когда они околачивались за дверью. Но хотя казалось, что некоторые вещи в его теле со временем все еще менялись, отсутствие обоняния все еще оставалось неизменно скверным. То единственное, что вполне могло выдать его перед остальными оборотнями. Культурные различия и человеческие родители не могли оправдать этого так же, как его неосведомленность. Ёнджун подошел к двери, отодвинул засов и открыл ее. Как он и ожидал, Бомгю ждал его за дверью. Но чего он никак не ожидал, так это больших жалостливых глаз и опущенных губ. Бомгю обогнул Ёнджуна и вошел в комнату, издав в процессе плаксивое «хм!». - В чем дело? - спросил Ёнджун и закрыл дверь, прежде чем последовать за Бомгю к окну. Ёнджун задернул шторы еще ранее днем, чтобы избежать очередной мигрени, но Бомгю все равно смотрел на них, словно мог видеть ночную панораму города. Его руки были скрещены на груди, а нижняя губа выпятилась наружу. На нем не было привычной куртки или даже кофты с длинными рукавами, он был одет в простую белую футболку. Ёнджун мог видеть его предплечья и бицепсы, скользнув глазами по коже на шее Бомгю, где сбоку образовался темный синяк, образующий почти идеальный круг. Глаза Ёнджуна расширились. - Кто-то ударил тебя по шее? …шестом? Бомгю повернулся к нему с замешательством на лице, пока смех внезапно не вырвался из его груди. Ёнджун склонил голову набок и подождал, пока Бомгю перестанет хихикать, потому что он все еще был очень сбит с толку. - Ох, Ёнджун. Тебе что, никогда раньше не ставили засос? - Бомгю поднес руку к синяку, слегка касаясь пальцами его края. - Ты большой ребенок. Ты хоть знаешь, что такое засос? - Я знаю, что такое засос… - Ёнджун нахмурился, глядя в пол и чувствуя себя немного глупо. Бомгю наградил его самодовольной улыбкой, осознав, что был немного опытнее, чем он, и Ёнджун не мог сказать, нравится ему это или нет. С одной стороны, он должен был быть Чи-Ээбом; он должен был быть самым умным и лучшим из омег. Он должен был их возглавить. Но, с другой стороны, было немного утомительно поддерживать видимость того, что он совершенный и идеальный омега. Он не мог быть копией Субина, едва ли, он мог лишь притворяться. И то, что он был более слабым в отношениях, иногда облегчало его волнения, но только когда он это позволял. Он не думал, что с Бомгю сможет это позволить. - Иногда я забываю, как ты молод, - бездумно заговорил Бомгю. - Субин не делает с тобой подобного, да. Думаю, это имеет смысл; он не похож на того, кто станет... не знаю, доминировать? Контролировать? Не знаю, я правда не знаком с этой его стороной. Но не повезло тебе. Кажется довольно скучно. - Может, вы с Каем просто странные, - Ёнджун поддразнил его легкой улыбкой, но Бомгю лишь странно на него посмотрел. - Кай никогда раньше не ставил мне засос. Ёнджун хотел было спросить, почему, но вскоре распахнул глаза, когда его настигло осознание, что Бомгю забавлялся с кем-то другим. Омега, должно быть, ожидал, что Ёнджун поймет, кто это был; в конце концов, Ёнджун должен был узнать запах. Но он не мог. И не мог спросить, не выглядя подозрительно. И все же, он был зол. Его первым инстинктом был испуг за безопасность Бомгю. Разозлить альфу, разозлить до такой степени, наверняка навредит любому, кто это сделает. Ёнджун постоянно слышал рассказы о том, какие альфы собственники и как они сделают все, чтобы их пара была лишь их и никогда не ходила налево. Насильно или добровольно. Хотя Субин и опровергал это, когда, казалось бы, не волновался, что другие альфы желали Ёнджуна, он понятия не имел, было ли это нормой или то был просто Субин. Было вполне возможно, что Кай был противоположностью. Поэтому вздохнув Ёнджун заговорил. - Почему ты это сделал. - Он закончил свою фразу ровно, уже чувствуя себя измотанным. Прежнее облегчение, что он мог сделать передышку от обязанностей Чи-Ээба, полностью испарилось, и теперь он был немного раздражен, что Бомгю прервал его писательское время. - А почему бы и нет? - Бомгю усмехнулся. - Послушай, это не имеет большого значения. Я пришел сюда лишь, чтобы спросить, есть ли у тебя какая-нибудь косметика. - Зачем она мне? - ответил Ёнджун, его раздражение росло из-за резкого тона Бомгю. Он знал, что не хорошо ссориться с парнем или высмеивать его, но было обидно, что Бомгю отверг его беспокойство и заботу. - У меня нет косметики. Ты сказал, что Кай не обращает на тебя внимания; он заметит, если ты начнешь носить рубашки с высоким воротником? - Не знаю, - Бомгю пожал плечами. - Хотел бы я сказать ‘нет’, потому что он никогда не обращает внимания. Но мое везение может закончится, если он решит, что хочет секса именно тогда, когда я не могу. Ёнджун снова вздохнул, уже полностью измученный. Он понятия не имел, что сделает Кай, если узнает. Если он вышвырнет Бомгю, парень легко может кончить как Джисок. Если он застрянет в абьюзивных отношениях, и Кай продолжит наказывать его за то, что он сделал, для парня это станет адом. Ёнджун просто не мог поверить, что Бомгю сделал что-то настолько глупое и опасное в напряженной атмосфере мира, в котором они жили. Как он мог? У него не было чувства самосохранения? Или член был настолько важен, чтобы рисковать жизнью? Это было совершенно нелепо. - …Я задам тебе только один вопрос. Не более, - Ёнджун медленно заговорил, и Бомгю кивнул. - Ты спал с ним? Бомгю глубоко вздохнул, оглядываясь на шторы. - Нет, - просто ответил он. - Я знаю, ты скажешь мне на этом остановиться, что я никогда не должен этого делать. Я знаю. Я просто хочу быть одним из тех самых омег. - Не надо, - вновь заявил Ёнджун, и последовала плотная тишина. Но как только Бомгю собрался ответить, вдалеке что-то прогремело. Они посмотрели друг на друга и нахмурились. - Что это было? - спросил Бомгю. Когда прозвучал еще один далекий бум, они оба посмотрели на шторы. - Альфы что-то тестируют? Они испытывают бомбы? Ёнджун отдернул занавеску, но не смог разглядеть ничего, кроме темноты улицы и зданий напротив. Даже уличные фонари не зажигали с тех пор, как восстановили электричество, они стояли в хорошо освещенной комнате, и яркий свет из окна отражался обратно на них. Ёнджун наклонился лицом вперед и приложил руку к глазам, прислоняясь к окну. Стало легче видеть, но поле зрения все равно было ограничено. - Может, тебе спросить у Кая? - спросил он, и его дыхание затуманило стекло, заставив его отстраниться и раздраженно вытереть его. Вместо того, чтобы выключить свет в гостиной, он задернул за собой занавеску, чтобы затемнить зрение. - Хорошо… - тихо сказал Бомгю с того места, где стоял. - Я напишу ему. Пока парень вытаскивал телефон, Ёнджун просканировал взглядом то, что было видно из окна. Он прищурился, пытаясь разглядеть облака пыли от возможных ядерных испытаний. Субин никогда не упоминал об этом, а он, как правило, рассказывал Ёнджуну все, что было в его расписании. Он должен был обсудить с ЛДС, как внедрить новый план питания, а не выяснять, как бомбить людей. Но что, если он этим и занимался? Что, если он не рассказал Ёнджуну, потому что боялся, что Ёнджун расскажет Тэхёну и сорвет их планы? Он правда не удивился бы, если так все и было, и даже не почувствовал бы себя особенно обиженным. Увидев что-то вдалеке, Ёнджун наклонился вперед. Он едва мог разглядеть форму чего-то глубоко в темноте ночи. Это было похоже на маленького паучка, карабкающегося по зданиям далекого города. Он был примерно такого же размера, как и крыши, по которым он полз, но что выделяло его из темноты, так это его кожа. Тот же светящийся четкий образ, но с молочно-белым оттенком, который, казалось, сиял в отражении луны. Его болтающиеся конечности скользили по крышам, а затем исчезали вниз по улицам, прежде чем снова взобраться на крыши зданий. Казалось, он бесцельно блуждает, просто двигаясь взад и вперед без направления. Ёнджун сглотнул при виде этого. - Эй… - сказал он, его сердцебиение слегка ускорилось. - Альфы когда-нибудь... практикуют превращение в Ликанов? Просто... произвольно? - его голос дрожал, пока он говорил, и он чувствовал, как горло сжимается от страха. Он пытался подавить реакцию ‘бей или беги’, которая проникала в его кровоток; он пытался убедить себя, что это всего лишь паникерство людей за эти годы завладело его разумом. Но это было неправильно. Это испугало его. Бомгю отодвинул занавеску и встал рядом с Ёнджуном, позволив ей упасть за спиной. - Ха… - он склонил голову набок, но не выглядел очень испуганным. Как и ожидал Ёнджун. Если Бомгю не боялся, то и у Ёнджуна не было причин бояться. - Ну, я не часто смотрю в окно по ночам, но не думаю, что они будут заниматься подобным. - Они оба помолчали, просто глядя на существо. Оно было примерно в восьми километрах, но для Ёнджуна это казалось слишком близко. - Хотя, думаю, в этом есть смысл? - добавил Бомгю через несколько секунд. - Кай сказал, что в битвах с людьми всегда гибнут более молодые альфы, потому что они неопытны. Они не могут перекидываться туда-сюда в Ликанскую форму так же легко, потому что не делали этого слишком часто. Так что иногда они падают насмерть. Ёнджун в замешательстве посмотрел на Бомгю. - Они случайно снова превращаются в людей? - Думаю, это сложно - то, как альфам приходится сражаться. Или, по крайней мере, это то, что заслуживает приличного количества тренировок, прежде чем им разрешат сражаться. Поскольку у людей есть серебряные пули, а Ликаны - огромные мишени, в них очень легко стрелять. Поэтому альфам приходится периодически превращаться обратно в людей, когда в них стреляют; но когда они трансформируются, превращение начинается с головы, и они оказываются довольно высоко в воздухе. Когда они превращаются обратно в людей, то падают, поэтому им нужно превратиться обратно в Ликана, прежде чем они упадут на землю, понимаешь? Нанести немного больше урона, а затем снова превратиться в человека, чтобы их не застрелили. Снова и снова и снова. Я не видел этого раньше, но Кай мне объяснял. Предполагаю, поэтому альфы тренируются быть в этой форме. Ёнджун кивнул, но ничего не сказал. Он гадал, почему Субин никогда не говорил ему об этом, но предположил, что это было не столь важно, поскольку Субин больше не был на передовой. Хотя Ёнджуну было очень любопытно, насколько Субин хорош в превращении из своей ликанской формы обратно в человека; если он был в этом хорош, не лучше ли было бы ему продолжать сражаться? Бомгю продолжал проверять свой телефон, но ответа от Кая пока не было. Ликан все еще бесцельно бродил вокруг, почти как умирающий паук, неизменно ходящий кругами. Сердце Ёнджуна в конце концов успокоилось, по крайней мере, пока он не увидел еще одну белую искру. Через несколько секунд он поравнялся с первым Ликаном и прошел мимо него. - Бомгю, там еще один. Что он делает? - спросил он, быстро взглянув на другого омегу, а затем снова на Ликана. Его брови нахмурились, а глаза расширились от страха. - Это просто еще один член ЛДС, верно? - спросил Бомгю, нахмурившись. - Я не знаю, - Ёнджун неосознанно сделал шаг назад. - Почему он направляется сюда? - с каждой секундой образ Ликана становился все отчетливее. Его конечности вырывались вперед и бежали по крышам, даже не останавливаясь на улицах, как это делал первый Ликан. Каждый раз, когда его передние ноги волочили толстое тело, задние ноги настигали их, как у скачущей лошади. Учитывая, какими гибкими выглядели конечности, Ёнджун даже не мог понять, как у них хватало силы удерживать тело. - Бомгю, что он делает? - снова спросил он, не в силах оторвать глаз от этой сцены. Ликан бежал прямо на них, не останавливаясь. Казалось, он четко понимал, куда идет, и направлялся точно к их окну. Бомгю поднял руки вверх. - Я не знаю! Откуда мне знать?! - воскликнул он, но это прозвучало так, словно он наконец-то поддавался нервам так же, как Ёнджун. Без предупреждения над городом завыла сирена воздушной тревоги. Она была достаточно громкой и неожиданной, что Ёнджун и Бомгю вздрогнули. Ее гудящий диссонанс, казалось, вывел приближающегося Ликана из равновесия. Он значительно замедлил свои шаги, бешено вертя головой в поисках источника шума. Ёнджун покачал головой и отступил, сжимая руку Бомгю в кулаке. - С этой штукой что-то не так, Бомгю, нам нужно идти! - он говорил громко, чтобы Бомгю услышал его из-за сирены, и его голос почти перешел на крик. Бомгю кивнул, и они развернулись и побежали от окна к бомбоубежищу за отелем. Казалось, это было правильное решение - спрятаться как можно ближе к земле, а не на восьмом этаже здания. Ёнджун мог лишь надеяться, что другие омеги делают то же самое, когда для них зазвучала сирена. Но они с Бомгю добрались только до центра гостиной, когда глубокий рык полностью заглушил сирену. В течение нескольких секунд они не могли слышать ничего, кроме горлового щелканья Ликана, от которого сотрясались кости. Он разнесся по комнате, сотрясая столовое серебро в ящиках, картины в рамках на стене и даже мебель на полу. Прозвучало так, словно Ликан находился прямо в их гостиничном номере, глядя на них красными глазами и с окровавленным лицом. Бомгю и Ёнджун крепко сцепили руки, пока их пальцы не побелели, но это не помешало им потерять равновесие и упасть на землю, когда само основание их здания сотряслось, как при землетрясении. Они упали вместе, все еще держась за руки, а затем Ёнджун что-то почувствовал сквозь половицы. Он не мог слышать ничего, кроме приглушенного ликанского рычания и ревущей сирены, которая время от времени прорывалась сквозь него, но знал, что что-то изменилось в основании отеля. Они с Бомгю начали скользить по полу, когда тот наклонился под углом в тридцать градусов. Ёнджун схватил Бомгю и прижал парня к себе, как ребенка, пока они скользили по полу. Ухватиться было не за что, особенно когда тяжелая кухонная мебель начала скользить за ними. Когда они ударились о стену, Ёнджун принял удар позвоночником и лопатками, прежде чем быстро переместить одну руку на затылок Бомгю, а другой потянуться за спину парня, чтобы его не ударило слишком сильно. Он чувствовал, как руки Бомгю крепко сжимаются вокруг его живота и хватают сзади за рубашку, почти стягивая ее с кожи. К счастью, единственной тяжелой мебелью, упавшей следом, были два кухонных стула. Если бы они все еще стояли у окна, то вслед за ними упал бы диван и два кресла. Когда стулья ударили, Ёнджун по большей части смог предотвратить их прикосновение к Бомгю. Они рухнули на смещенную стену и упали под углом, заперев двух парней внизу. Чего он не ожидал, так это того, что ящики выскользнут со своих мест и упадут на пол, а столовое серебро упадет на твердую древесину и нацелится прямо на Ёнджуна и Бомгю. Ёнджун хотел предупредить его, сказать что-нибудь, но даже не мог слышать собственных мыслей из-за оглушающего шума снаружи. Он быстро перекинул ногу через парня и толкнул его в угол между полом и стеной, прежде чем занять его место. Ножи были легкими, но все же скользили достаточно быстро, так что у Ёнджуна не было достаточно времени, чтобы сделать что-либо, кроме как закрыть лицо руками и убедиться, что ничто не сможет проскользнуть мимо. Он почувствовал, когда столовое серебро его ударило, но, к счастью, ничего ужасного не произошло. Он чувствовал болезненные уколы от кончиков ножей, вонзающихся в кожу его предплечий, но не более того. Должно быть, они двигались достаточно медленно, поэтому боль казалась притупленной. Рычание Ликана медленно стихало, когда Ёнджун и Бомгю мысленно собрались. Сирена перекрыла его ревущими гудками, что повышались и понижались в устойчивом, но сбивающем с толку ритме. Теперь, когда они так близко и громко услышали рычание Ликана, она вдруг перестала казаться настолько устрашающей. Ёнджун медленно направил ножи в сторону, прежде чем подняться с пола. Он был вынужден отодвинуть стулья на несколько сантиметров и встать на щель между полом и стеной, где оказалось новое равновесие фундамента. Затем он помог Бомгю встать в ту же позу, хотя у парня чуть больше шатались ноги. Вероятно, это было из-за страха и нервов от предыдущей паники, но Ёнджун не чувствовал его запаха, чтобы знать наверняка. Он просто делал вид, что все в порядке. Так он научился обращаться с Чохи. Каждый раз, когда она падала или ушибалась, он просто вел себя так, словно ничего не случилось, и она шла по его стопам и даже смеялась, если получала царапину или синяк. Хоть Бомгю и не был ребенком, он все же был одним из омег Ёнджуна и, безусловно, мог позаимствовать немного спокойствия. Первым делом Ёнджун проанализировал их следующий шаг. Учитывая, под каким углом находился их номер, он мог только предположить, что весь отель подкосился, или, по крайней мере, их часть. Ликан, должно быть, ударил по зданию, пытаясь его разрушить, так? Фундамент их номера был не безопасен. Они не могли прятаться здесь, пока существовала возможность дальнейшего обвала. На самом деле, им очень повезло, что нанесенный ущерб пока казался минимальным. Но если им придется спускаться на первый этаж, чтобы добраться до бомбоубежища, насколько это будет опасно? Ликаны все еще были снаружи? Поскольку сирена воздушной тревоги все еще работала, он мог только представить, что так и было. Ёнджун оттолкнулся от Бомгю и направился обратно к окну в гостиной. Он перелез через кушетку и кресла, застрявшие у него на пути, и отдернул смещенные шторы, чтобы выглянуть наружу. Его первой мыслью было - все выглядит неправильно. Он больше не мог видеть слишком далеко, потому что из-за наклона уровень их пола опустился и стал значительно заблокирован зданием напротив. Ёнджун просканировал взглядом ту часть города, которую еще мог видеть, и заметил много людей, бегающих по улицам. Он не мог точно сказать, были ли то альфы или омеги, но быстро заметил, что некоторые люди не двигались. Когда он прищурился, то увидел, что они лежат в лужах крови, что растекалась по камням на улице, опустошая их тела. Он не мог сказать, что их убило, но это определенно была ужасная, насильственная смерть. Его взгляд подскочил вверх, когда он заметил быстрое движение Ликана по одной из улиц, что давил людей своей ладонью и врезался в случайные здания. Где-то поблизости он услышал взрыв крушения, но не мог разглядеть, что происходит. Он знал лишь, что это определенно не конец. Там было небезопасно. Он даже не был уверен, что укрытие под бомбоубежищем поможет, если Ликаны намеренно пытались выманить их, чтобы убить. Несомненно, они, вероятно, не смогут просунуть свои конечности через дыры в земле, но навершие было сделано лишь из металлических листов, которые могли легко согнуться, наступи на него Ликан. - Что мы делаем! - закричал Бомгю через всю комнату, и Ёнджун опустил занавеску, скрывая кровавую сцену с глаз. - Нам нужно спуститься в убежище! Он покачал головой и повернулся к Бомгю. - Мы не можем! - крикнул он поверх сирены и махнул рукой. - Не безопасно! Взгляд Бомгю переместился на предплечья Ёнджуна, и его глаза стали испуганными. Ёнджун посмотрел вниз и увидел, что они оба были слегка окровавлены. Он не думал, что ножи порезали его так сильно, но, должно быть, адреналин стал естественным болеутоляющим средством. Он опять покачал головой, заставляя Бомгю снова посмотреть ему в глаза. - Что нам делать!? - закричал парень, и Ёнджун увидел, как он ломается под давлением. Его глаза намокли от отчаяния, но он резко сжал губы и сглотнул, ожидая ответа Ёнджуна. Но он правда не знал, что делать. Они не могли ждать на восьмом этаже наполовину обрушившегося здания, потому что оно обязательно рухнет от очередного удара. Они не могли спрятаться на первом этаже, потому что верхние уровни раздавят их, если обрушатся. Они не могли отправиться в бомбоубежище, потому что достаточно одного шага одного из этих Ликанов, чтобы убить их. Прятаться не представлялось возможным, по крайней мере, никаким способом, который он мог придумать. Но что им оставалось делать? Без защиты альф они будут убиты в одно мгновение, как только Ликан увидит их. Глаза Ёнджуна расширились, когда он подумал о том, как впервые увидел беспорядки: Ночь пепельного Тхэгыкки. Его отец всегда говорил, что лучше бороться за свой дом, и, поскольку Ёнджун был слишком напуган, чтобы это сделать, его мать умерла. Ёнджун не считал себя особенно храбрым, но у него не было выбора. Либо он сражается, либо они умрут. Бомгю, казалось, заметил изменение в поведении Ёнджуна и склонил голову набок, ожидая объяснений. Вместо этого Ёнджун снова схватил его за руку, и они осторожно направились обратно к входной двери. Серебряный пистолет, который Тэхён дал ему так давно, был спрятан в комнате в дальнем конце коридора. К счастью, комната окажется слева от них на выходе, если она следовала за наклоном. Если бы здание было разрушено по центру, им не пришлось бы пересекать его, чтобы добраться до оружия. Единственной проблемой был Бомгю. Бомгю увидит пистолет. Он увидит, что Ёнджун держит серебро. После этого парень никак не мог не осознать, что Ёнджун был человеком. Когда оборотни касались серебра, они плавились. Когда Ёнджун касался серебра, ничего не происходило. Он толкнул дверь гостиничного номера и подтянул Бомгю вверх, пока они не оказались на пороге, прислонившись к стене для равновесия. В коридоре было совершенно темно, и хотя голубые глаза Ёнджуна могли видеть немного лучше, чем смогли бы черные, ему все равно приходилось щуриться, чтобы увидеть что-нибудь слева. Было тревожно не видеть направления, в котором они собирались двигаться, и это выглядело как сцена из фильма ужасов про зомби. Словно вот-вот люди начнут выбираться из соседних комнат, чтобы на них напасть. Также казалось, что им не за что будет держаться, если они пойдут в этом направлении. Коридор накренился под большим углом, чем его комната, и он знал, что они смогут легко упасть на несколько метров, если потеряют равновесие. Он повернулся в другом направлении, гадая, существовал ли другой обходной путь. Но, конечно же, его не было. Он видел лунный свет сквозь гигантскую зияющую дыру в потолке, и это было славно, но это был единственный положительный момент. Предположение Ёнджуна о том, что отель надломился пополам, было верным. Их часть коридора откололась от лестницы, ведущей вниз, так что не было никакой надежды отделаться от Бомгю. Он видел внутренности комнат, что были разломаны пополам; электрические провода, свисающие с устройств, что едва держались на стенах, оборванные водопроводы и трубы, извергающие воду в середину расщелины, куски дерева, металла и огромные блоки бетона, ненадежно свисающие с разломанных краев внутренней конструкции. Не было никакого способа спуститься с того места, где они находились, но это только укрепило мысль, что Ёнджун должен был достать серебряный пистолет и самостоятельно пристрелить этих Ликанов. Теперь, когда они оказались на открытой местности, гул сирены стал еще громче, чем раньше. Хотя он знал, что Бомгю хочет знать, что они собираются делать, он ничего не сказал. Сирена могла стать предлогом этого не делать. Ёнджун сглотнул и снова повернулся налево, одной рукой схватившись за Бомгю, а другой - за стену. Он держался к ней как можно ближе, когда перешагнул порог, обхватив косяк руками в попытке упереться ногами в пол, словно дерево корнями. Все, что ему требовалось - это устойчивость, но огромное ее количество. По мере того как он двигался вниз, пол становился все круче и круче, что требовало предельного сцепления подошв. Он вцепился пальцами ног в ковер, не зная, поможет ли это вообще, но надеясь. Бомгю неплохо справлялся у него за спиной. Его ладонь в руке Ёнджуна запотела, а глаза были зажмурены от страха, но ему все же удавалось сохранять равновесие и двигаться по стене позади парня. Они преодолели почти половину коридора, когда новый рык затрещал в воздухе, проникая в кости. Пол начал трястись, и уши Ёнджуна болели с каждой секундой, но он держал Бомгю так крепко, как только мог. Другая его рука лежала плашмя на стене, и он надеялся, что горячий пот от страха поможет ей прилипнуть к стене; что угодно, чтобы удержать их в этом месте. Его сердце колотилось, хотя он пытался притвориться, будто ничего не чувствует. Он чувствовал его в груди, в голове, во всем теле. Если бы он мог слышать что-то помимо Ликана, то был уверен - это был бы звук его собственного сердца. Но пока он был ограничен только чувством. Потребовалось несколько мгновений, чтобы рык затих, но в конце концов это произошло. Земля перестала трястись, и Ёнджун почувствовал, что снова может дышать. Им просто нужно было добраться до конца коридора. Это не могло занять много времени. Он двинулся вперед, но не почувствовал, как Бомгю двигается вместе с ним. - Ёнджун! Громкий вопль Бомгю в конце перерос в крик, полный страха. Сердце Ёнджуна упало в пятки, когда он его услышал. Он медленно оторвал щеку от стены, к которой прижимался, и повернулся, пока не оказался лицом к Бомгю. Но первое, что он увидел, было лицо, заглянувшее в разлом отеля, как раз там, где он треснул пополам. Молочно-белая чудовищная голова с красными глазами-бусинками, ввалившимися внутрь лица, белая пленка век медленно опускалась, закрывая и открывая их каждые несколько секунд. На таком расстоянии Ёнджун мог видеть узор, который закручивался в его глазах. Вроде микса черных точек в красном море, как камни в озере. Когда он встретился взглядом с Ёнджуном, тот не мог дышать. Его сердце остановилось, а конечности словно покрылись льдом. Он выпускал облака воздуха из своей морды, которые отбрасывали волосы и одежду Ёнджуна и Бомгю назад, развевая их на ветру. Они могли лишь наблюдать, как он растянул губы в гримасе, обнажая ряды острых зубов. На мгновение Ёнджун понадеялся, что они спасены. Возможно, то был член ЛДС, что пытался вытащить их с Бомгю из опасной ситуации. Но мысль испарилась так же быстро, как и появилась. Ликан открыл рот и издал настолько глубокий и нутряной рев, что легкие Ёнджуна оказались заперты в грудной клетке и не позволяли ему дышать достаточно долго, чтобы у него закружилась голова. В следующую секунду он почувствовал, как пол под ним закружился. Его ноги оторвались от земли, когда Ликан врезался в их половину здания всем весом своего тела и отправил все верхние этажи с левой стороны в круговорот. Коридор сместился под углом около семидесяти градусов и искривился до такой степени, что перестал соединяться с фундаментом. Ёнджун почувствовал, что свободно падает в воздухе, его хватка была недостаточно сильна, чтобы продолжать держаться за Бомгю. Но у него едва хватило времени, чтобы попытаться притянуть парня к себе, прежде чем он с треском ударился о заднюю стену коридора. Он приземлился ровно на спину, но не мог сказать, было ли хорошо или плохо, что боль равномерно распределилась по всему телу вместо того, чтобы сосредоточиться в какой-то одной части. Сразу после этого ему хотелось предположить, что с ним все в порядке, потому что он ничего не чувствовал. Но он знал, что лучше не верить в это после того, как его порезали ножи. Некоторое время он лежал неподвижно, ожидая, пока уляжется шум падающих обломков и пыли. Но в конце концов ему пришлось открыть глаза и найти Бомгю. Парень лежал на боку у самой дальней двери отеля. Часть его была счастлива, что они добрались до гостиничного номера, к которому стремились, но он также знал, что за это падение им придется дорого заплатить. Если это произойдет позже, а не раньше, с ним все будет в порядке. Следующим, что он заметил, было отсутствие сирены. Он гадал, врезался ли в столб отель и разрушил ее, или Ликан сломал ее самостоятельно. В любом случае, Ёнджун был благодарен. Весь город уже находился в таком беспорядке; сирена больше не поможет. Все, что она делала, это мешала слышать других. Бомгю пошевелился и перевернулся на спину, пока Ёнджун оценивал свое окружение. Над ними был центр отеля и залитое лунным светом небо. Пыль все еще оседала, вероятно, в процессе покрывая слоем и их. Он посмотрел вниз на свое тело, резко остановился, а затем снова посмотрел на небо широко раскрытыми глазами, не веря тому, что увидел. Его грудь несколько раз поднялась и опустилась, и он чувствовал, как слезы подступают к глазам. Страх, казалось, чувствовался в его запахе, и он привлек внимание Бомгю, который повернулся, чтобы посмотреть на него. Вместо того, чтобы наблюдать за изменяющимся выражением лица Бомгю, Ёнджун зажмурил глаза, позволяя горячим слезам скатиться по щекам. Он закусил губу, пытаясь не дать рыданиям вырваться наружу, хотя ему так сильно этого хотелось. Только когда он почувствовал прикосновение Бомгю к своему плечу, то снова открыл глаза, лишь чтобы увидеть, как парень в ужасе смотрел на его левую руку. Ёнджун почувствовал, как слезы начинают затуманивать его зрение при подтверждении того, что все было плохо, и он сильно заморгал, пока они не скатились теми же дорожками, что и в первый раз. Затем он проследил за взглядом Бомгю на свою руку, изучая ее всего несколько секунд, прежде чем снова посмотреть в небо. Часть его левого бицепса была полностью сплющена бетонным блоком. Буквально, он был достаточно тяжелым, чтобы расплющить внешнюю часть его мышц. Хотя Ёнджун не чувствовал, как он упал и не чувствовал, как он раздавил его, пока не посмотрел, боль, несомненно, приближалась. Из-за того, что его неподвижное состояние притупляло реакцию бей или беги, его тело непреднамеренно теряло свой импульс, чтобы сдерживать боль. Все начиналось с тупой пульсации, но он не сомневался, что со временем станет только хуже. - О Боже, Ёнджун, я не знаю, что делать! - Бомгю склонился над ним, но ничего не коснулся. Он просто сидел, прижав руки к своему испачканному лицу, и смотрел на глыбу, похожую на валун. - Я не знаю, что делать, прости, Ёнджун, что мне делать?! И снова Ёнджун попытался переоценить ситуацию и сохранить спокойствие, как и всегда. Он не мог двигаться, это было точно. Он не мог пройти в комнату, чтобы взять пистолет. Он не мог выбраться из этого наклонного коридора. Ёнджун взглянул на Бомгю, гадая, сможет ли велеть парню принести ему пистолет, но он все равно ничего не видел на улицах. Он не сможет ничего подстрелить. И, очевидно, он не мог сказать Бомгю взять пистолет, потому что тот не мог к нему прикоснуться. Идиот. Если они с Бомгю станут ждать, он понятия не имел, сколько времени потребуется, чтобы помощь подоспела. Ликан мог вернуться и разрушить здание сильнее, убив их обоих. Ему нужно было выбраться отсюда. - Мне нужно отсюда выбраться, - тихо заговорил он, но звуки криков и обрушивающихся зданий помешали Бомгю его услышать. Поэтому Ёнджун заговорил немного громче. - Ты сможешь каким-нибудь образом его оттолкнуть? - его брови были нахмурены от страха, который сейчас было невозможно скрыть от Бомгю. Ёнджун не мог сейчас думать о будущем, ему просто нужно было попасть в эту комнату. Но Бомгю смотрел на него с еще большим страхом, чем он чувствовал по отношению к собственной руке. Однако парень не отклонил его просьбу. Вместо этого Бомгю молча встал над ним, прижал ладони к блоку и толкнул. Снизу Ёнджун мог видеть, как напрягаются мельчайшие мускулы его рук, и закрыл глаза. Еще до того, как Бомгю сдался, Ёнджун понял, что все кончено. Он покачал головой и попытался снова подумать. - Я не могу, - Бомгю упал рядом с ним и закрыл лицо руками. Вскоре Ёнджун услышал череду всхлипов. Он глубоко вздохнул и собрался, пытаясь вытолкнуть негативные мысли из головы. Например, может, это правда, что омеги полезны только в количестве. Может, это правда, что Ёнджуну приходилось заботиться о самом себе в любой возможной ситуации. Но думать об этом сейчас было бесполезно. У него не было энергии, чтобы выпустить успокаивающий феромон для Бомгю, но он мог, по крайней мере, стать олицетворением спокойствия в своем собственном отношении. Как только Ёнджун был готов, он положил свободную руку на бедро Бомгю, чтобы привлечь внимание парня. Когда Бомгю выглянул из-за кончиков пальцев, белки его глаз слегка порозовели от раздражения, а влажные слезы смешивалась с пылью, придавая коже болезненно-серый цвет. - Ты можешь меня вытянуть? - он протянул Бомгю руку, но тот просто уставился на него. - Вытянуть тебя? Вытянуть тебя? Ёнджун кивнул. - Мне нужно, чтобы ты меня вытянул, или мы, скорее всего, умрем здесь. - Он старался говорить как можно ровнее, надеясь, что Бомгю просто сделает то, что ему велят, как раньше. Но парень помолчал несколько мгновений, обдумывая это, прежде чем ответить. - Ты разорвешься, если я это сделаю, - его голос дрогнул, и он снова закрыл лицо ладонями. Ёнджун потянулся и опустил их обратно, качая головой в сторону Бомгю. - Знаю. Но я буду в порядке. У нас нет выбора, поэтому тебе нужно вытащить меня, - он говорил механически, холодно, словно был полностью оторван от ситуации. - Вытащи меня, Бомгю. - Но... как? Потянув тебя за руку? Что, если я просто вывихну тебе плечо, и это на самом деле ничего не даст? - Бомгю беспокойно надулся, все еще глядя на него широко раскрытыми, умоляющими глазами. Ёнджун схватил одну из рук Бомгю и переплел их пальцы. - Одну руку мне на плечо, а другую… на предплечье, - Бомгю сглотнул, а затем слегка кивнул, наклонившись над Ёнджуном и схватив его в упомянутых местах, как можно ближе к раздавленному бицепсу. Он занял устойчивое положение на коленях, упершись пятками в землю, а затем зажмурил глаза, прежде чем внезапно потянуть Ёнджуна изо всех сил. И Ёнджун пытался ему помочь, правда. Он пытался двигаться вместе с ним, используя собственную силу, чтобы вытащить руку, но боль была невыносимой. Он ничего не мог сделать, кроме как лежать, пока Бомгю вытаскивал его из-под бетона. Ёнджун чувствовал каждый дюйм разрываемой плоти. Мышцы, кожа и жир были насильно вырваны из его тела и застряли под бетоном, покидая его тело. Словно ножницы разрезали его кожу, словно его случайно оставили в сознании во время операции. Он зажмурил глаза и выгнул спину над землей, стиснув зубы, когда Бомгю наконец оторвал его плоть от руки. Стиснутые зубы превратились в болезненный крик, который он не мог сдержать. Он даже не понял, что освободился, пока Бомгю не приподнял его в сидячее положение. - О Боже… - он услышал слова Бомгю и, наконец, открыл глаза. - О Боже, Ёнджун, не смотри, - но ему и не нужно было смотреть, чтобы понять, что его руке пришел пиздец. Он чувствовал, как теплая кровь стекает по его предплечью и впитывается в штаны. Даже попытавшись, он не смог ею пошевелить. Она просто слабо упала сбоку. Тем не менее, он послушал Бомгю и не смотрел. Вместо этого он поднялся на ноги и прислонился к стене в конце коридора. Его цель была именно там. Прямо там. Он прошел мимо Бомгю и направился к двери в конце коридора. Из-за резкого наклона коридора вниз Ёнджуну пришлось использовать свою здоровую руку, чтобы перелезть через дверь, прежде чем сползти к внутренней стене. Бомгю молча последовал за ним, но Ёнджун слышал, как он учащенно дышит. Поэтому вместо того, чтобы направиться прямиком к оружию, он сначала подошел к окну, просто чтобы посмотреть, насколько изменилась их точка обзора. Когда он отдернул занавеску, то понял, что они были значительно ниже к земле, чем раньше. Бомгю стоял позади него, его лицо выглядывало из-за плеча Ёнджуна. Парень наклонился вперед, глядя в окно, на землю. - Ёнджун, я забыл, что в самых дальних гостиничных номерах есть площадки, слава богу. Мы можем спуститься по ним. Ёнджун какое-то время молчал, потому что никогда не знал, что в самых дальних комнатах есть площадки, но здесь были. Путешествие вниз все еще будет опасным, но не невозможным. Он даже не видел больше Ликанов на этой улице, хотя крики его людей все еще разносились по городу. Он повернулся к Бомгю, игнорируя жгучую боль в руке, и заговорил. - Спускайся первым и иди к бомбоубежищу за зданием. Если его там больше нет, то иди к другому. - Я думал, ты сказал, что бомбоубежища небезопасны, - быстро съязвил Бомгю. - Просто послушай меня, - заявил Ёнджун, но Бомгю не выглядел убежденным. - Я твой Чи-Ээб. Я знаю, что лучше для тебя, так что иди в убежище, - и все же, Бомгю просто смотрел на него. - Иди в убежище, или я скажу Каю, что ты ему изменил. Несмотря на то, что Ёнджун сразу же почувствовал себя виноватым за такую угрозу, похоже, это сработало. Бомгю молча протиснулся мимо него, открыл окно и шагнул на площадку. Он прислонился к ней сбоку, но перелез через перила, чтобы спрыгнуть на следующую. Как только он скрылся из виду, Ёнджун первым делом посмотрел на свою руку. И снова он тут же об этом пожалел. Это было кровавое месиво и издалека, скорее всего, просто походило на красную руку. Но Ёнджун мог видеть разорванные сухожилия и розовые мягкие мышцы, разорванные на куски. Его глаза расширились, когда он увидел немного белого, и страх поселился в желудке. Внезапное осознание своей смертности и того факта, что эта травма вполне могла перевернуть его жизнь, поразило его разум, заставив голову закружиться. Ёнджун не был медиком и не знал, как ухаживать за ранами. Единственное, что он мог предположить, это передавить рану и прикрыть ее. Поэтому Ёнджун сглотнул и здоровой рукой стянул с себя рубашку, обернув ее вокруг раны и завязав конец. Непрерывное сильное давление только усиливало боль, но Ёнджун стерпит боль, если это означало, что он поступает правильно. Или, по крайней мере, он думал, что поступает правильно. Затем он обернулся и увидел, что оставил кровавый след на стене комнаты. Не обращая на это внимания, он осторожно пробрался в спальню, перелезая через опрокинутую мебель, затем сел на край стены, прежде чем опуститься на спинку опрокинутой кровати. Затем он направился к шкафу, где все еще находился свернутый коврик для ванной. С огромным облегчением он потянулся внутрь, но тут же отдернул руку, когда почувствовал что-то невероятно горячее на своей коже. На этот раз, вместо того, чтобы потянуться внутрь, он просто приподнял коврик и, когда тот раскрылся, увидел серебряный пистолет, с которым был хорошо знаком. Ёнджун почувствовал, как гнев закипает в его груди, когда он посмотрел на него сверху вниз. Он снова потянулся к нему, но почувствовал такую же жгучую боль, как если бы дотронулся до горячей плиты. Ёнджун несколько долгих мгновений смотрел на него, пытаясь понять, что, черт возьми, ему теперь делать. Если его тело решило полностью обратиться в оборотня в этом плане, а казалось, что так оно и было, то даже преграда между его кожей и серебром не поможет. Оно просто расплавит его сквозь ткань или предмет. Единственное, что могло бы сработать, так это щипцы или что-то похожее. Он медленно поднес свободную руку к лицу и посмотрел на нее. Его предплечье кровоточило от ножевых порезов, левое предплечье было в таком же состоянии. Бицепс был полностью похерен и, вероятно, никогда не вернется в норму. Поэтому Ёнджун закрыл глаза и глубоко вздохнул, прежде чем вернуться к пистолету. Он быстро потянулся и схватил его, а затем отступил к окну. Тот сразу же обжег руку, но Ёнджун отказывался его выпускать. Он сжал его с такой силой, что был уверен - тот не сдвинется с места, даже если он умрет. Ёнджун быстро вышел на площадку и спустился по ней, как мог. Хотя они находились на восьмом этаже, казалось, что ярусы в некоторых местах рухнули друг на друга из-за такого сильного наклона сверху. Ёнджун перепрыгивал через два за раз и, как только достиг нижнего яруса, услышал, как кожа шипит от жара пистолета. Он попытался не обращать на это внимания, хотя запах было труднее игнорировать, и просто сосредоточился на том, что ему нужно было сделать. Он стоял на улице, оглядываясь и прислушиваясь к бродячему Ликану. Улицы все еще были наполнены суматохой, но звук разрушаемых зданий перекрывал суету людей, носившихся вокруг. Ёнджун проследил взглядом за звуком, пока не наткнулся на огромное облако пыли, что поднималось над соседней улицей в километре от него. Он тут же побежал в том направлении так быстро, как несли его ноги. Было неправильно бросаться прямо навстречу опасности, но каждое мертвое тело, которое он проходил на улице, убеждало - это то, что ему нужно сделать и что он должен сделать. Ёнджун ринулся вперед, сворачивая в переулок и оказываясь на следующей улице. Но как только он это сделал, перед ним предстало зрелище, что заставило его остановиться как вкопанный. В центре улицы стоял огромный Ликан, крупнейших из всех, кого Ёнджун когда-либо видел. Он был выше окружающих его зданий, метров пятнадцать, и держал в своей хватке двух Ликанов поменьше, впиваясь зубами в шею одного из них. Двое меньших боролись и слегка вертелись, но не могли вырваться из хватки большего. Ёнджун увидел, что кто-то стоит на приличном расстоянии от ног Ликана, но все же достаточно близко, чтобы оказаться в опасности. Он был одет в темно-зеленую униформу ЛДС, сложив руки лодочкой перед ртом, и кричал вверх. Недолго думая, Ёнджун побежал к нему. Он предположил, что более крупный Ликан был членом ЛДС, а два меньших - теми, кто устроил разнос, но ему нужно было убедиться. Кроме того, ему в любом случае нужно было подойти поближе, чтобы лучше прицелиться. Вскоре человек на земле заметил его приближение. Когда он повернулся, выражение лица Хвана было полно шока, а затем ужаса, как только Ёнджун приблизился. - Уходи! - закричал он и махнул рукой в том направлении, откуда пришел Ёнджун. - Иди! Возвращайся! Ёнджун покачал головой и остановился недалеко от Хвана. - Один из них - член ЛДС, верно? - спросил он, но Хван быстро подошел к нему и поднял руки, пытаясь отгородить его от сцены. - Эй! - закричал Ёнджун, пытаясь заглянуть ему за спину. - Большой это... - Уходи! - повторил Хван, и Ёнджун отступил. Похоже, именно этого Хван и хотел, потому что начал опускать руки. Но когда Ёнджун поднял правую руку и направил ее на трех Ликанов на улице, глаза Хвана расширились, и он перестал кричать. - Ох, да к черту. На этот раз Хван не приблизился к нему. - Кто из них должен умереть? - спросил Ёнджун, упираясь босыми ногами в землю и стабилизируя свою стойку. - Двое... двое поменьше, - Хван нерешительно заговорил, оглядываясь на троих. Ёнджун понимал, что в ближайшем времени изменений не предвидится. Если большой Ликан хотел утомить остальных, не похоже, что это работало. Поэтому Ёнджун положил указательный палец на спусковой крючок, нацелился на самого маленького Ликана и выстрелил. Звук вылетевшей пули прогремел в ночи так громко, что у Ёнджуна зазвенело в ушах. Отдача было достаточно сильной, что его локоть отдернуло назад, но он по-прежнему крепко сжимал пистолет в руке. Недолго думая, он прицелился во второго меньшего Ликана, которому вцепились зубами в шею, и выстрелил в него. Два зверя сначала обмякли, а затем начали корчиться от боли. Более крупный Ликан быстро выпустил их, позволив их телам с треском упасть на улицу, посылая небольшую ударную волну в сторону Ёнджуна и Хвана. Когда два Ликана оказались лежа на спине, раскинув ноги и извиваясь, как перевернутый жук, было ясно, что они умирают. Ёнджун разжал ладонь и уронил пистолет на землю глупым и небезопасным движением. К счастью, пистолет не выстрелил случайно, но когда Ёнджун посмотрел на него, то понял, что на нем осталась темно-красная пленка, и отказался смотреть на свою руку, чтобы увидеть, что с ней стряслось. Вместо этого он наблюдал, как большой Ликан склонился к земле, а затем исчез, оставив после себя небольшую фигуру человека. - Это были… - Ёнджун бездумно заговорил с Хваном, и мужчина взглянул на него, прежде чем отвернуться, словно Ёнджун был демоном. - Они были последними? - спросил он, и Хван кивнул. Мужчина, казалось, не был разговорчив, как обычно, и Ёнджун мог это понять. Вероятно, он был потрясен и растерян. Когда фигура подошла ближе, стало ясно, что это Субин. Мужчина шел голым по улице с непроницаемым выражением лица. Что-то среднее между гневом, замешательством, утомлением и облегчением. Ёнджун схватил штаны и рубашку, которые Хван перекинул через плечо, и бросился к Субину, оставив другого мужчину позади. Субин остановился, когда увидел Ёнджуна, встав прямо между двумя Ликанами, которые теперь казались такими огромными по сравнению с его крошечным человеческим телом. Ёнджун собирался отдать Субину одежду, когда мужчина остановил его. - О Боже. Что, черт возьми, с тобой случилось? - глаза Субина были прикованы к левой руке Ёнджуна, и парень сам взглянул на нее. Кровь уже просочилась сквозь белую футболку, которую он обмотал вокруг раны, и капала на кирпичи внизу. - Господи, - Ёнджун снова поднял глаза, ожидая получить взбучку из-за своих опрометчивых действий, но был удивлен, обнаружив, как быстро внимание Субина, казалось, переключилось. Он внимательно наблюдал, как глаза Субина осматривали их окружение, расширившись от шока. Ёнджун почти не хотел смотреть, но знал, что в конце концов придется. Поэтому он медленно повернулся, встретив тот же образ, на котором завис Субин. Все здания, насколько мог видеть Ёнджун, были полностью разрушены. Некоторые были расплющены в пыль, у некоторых были сорваны крыши или стены, а некоторые горели в огне, выбрасывая в атмосферу клубы дыма. Улицы были расколоты, камни вырваны из своих мест, и кровь засыхала, превращаясь в темно-черные пятна на земле. В разных местах лежали тела, большие и маленькие, альфы и омеги. При каждом взгляде Ёнджун чувствовал, как часть его трескается. Он терял часть себя с каждой жизнью, с каждым из своих детей. - Это… сделали ДПА…? - спросил Ёнджун мрачным голосом. Несмотря на то, что он чувствовал скорбь в своем сердце, оно быстро переполнялось гневом и желанием убить каждого существующего Почитаемого Альфу. Он почувствовал легкое покалывание сквозь онемение в руке, а когда посмотрел вниз, то увидел, что рука Субина схватила его собственную. - Нет, - заявил мужчина, и гнев в его голосе был похож на отражение эмоций Ёнджуна. - Это были люди. Взгляд Ёнджуна сразу же метнулся к Субину, но мужчина не смотрел в ответ. Его глаза заострились от гнева, но такого гнева, которого Ёнджун раньше не видел. Это была не защитная агрессия, которую он проявил, когда Ёнджун назвал его кобелем, и не явная ярость, которую он проявил, когда Ёнджун был укушен другим альфой. Он казался более глубоким, словно уходящая в океан волна перед цунами, по крайней мере, на данный момент. Но через несколько мгновений Ёнджуну пришлось отвести взгляд. Он не мог толком осознать, что ему сказали, не сейчас. Не после того, как он увидел разрушения, не после того, как самостоятельно убил двух человеко-ликанов. Он мог лишь оглядываться на разрушение и смерть своих детей.