Lycanthropic

- Что за запах? Ёнджун повернулся к мужчине, стоящему позади. Джуну, так называл его Субин. Ёнджун мгновенно насторожился; это был тот же мужчина, что заставил его мыть ему ноги. Отвращение пробежало по его венам от одной лишь мысли, но он попытался его подавить. Ключ к тому, чтобы сосуществовать с этими мужчинами, заключался в том, чтобы вести себя так, словно он сидел в ожидании каждой их прихоти. Он не мог отмалчиваться слишком долго, иначе они разозлятся, Субин был тому свидетелем. Но как только Ёнджун собрался ответить, Джуну снова заговорил. - Серьезно, я вышел всего на час, а здесь уже пахнет натуральным дерьмом. Что ты делал? - мужчина говорил с таким негодованием, словно Ёнджун бросил тухлую рыбу прямо ему в лицо. Честно говоря, он понятия не имел, о чем говорил Джуну. Ёнджун ничего не чувствовал, и никто другой не жаловался… Он распахнул глаза. - О, это, должно быть, мусор. Я его вынесу, прошу прощения, - Ёнджун коротко улыбнулся, надеясь, что мужчина перестанет его допрашивать. Ни один из альф, вероятно, не знал, что по его району больше не ездят мусоровозы. В мусорном баке перед домом уже скопилось два забитых мусорных мешка, и в последний раз, когда Ёнджун заглядывал внутрь, там уже поселились личинки. Это был лишь очередной пункт в его списке забот. Джуну несколько секунд наблюдал за ним, прежде чем усмехнуться. - Да уж, займись этим, - в комнате на мгновение воцарилась тишина, пока они смотрели друг на друга. Ёнджун ждал, что мужчина скажет что-то еще, но тот молчал. И вскоре плотный воздух между ними стал неуютным, так что Ёнджун повернулся к мусорному баку. В голове пробежала мысль «тигр нападет, как только ты повернешься спиной», но Ёнджун не позволит страху вынудить его снова повернуться к этому мужчине лицом. Он мог лишь надеяться, что Джуну оставит его справляться с мусором в одиночестве, иначе он поймет, что тот не источает никакого запаха. И все же Ёнджун знал, что у этого парня были садистские наклонности; Джуну, вероятно, счел необходимым проследить, как он выносит мусор, просто ради чистого удовольствия видеть, как кто-то выполняет его приказы. Ёнджуну это было ненавистно, но он ничего не мог поделать. Как только он завязал мешок для мусора, Джуну решил заговорить. - Погоди, - движения Ёнджуна замедлились до полной остановки, и он медленно зажмурился в раздражении, уверенный, что мужчина не может этого видеть, пока он стоит к нему спиной. - Перед этим я хочу массаж. Я отсутствовал, выполняя всякую херню для ЛДС, пока ты сидишь на жопе ровно. Это меньшее, чего я заслуживаю. Ёнджун нахмурился. Субин пометил его утром своим запахом и заявил, что это заставит других альф оставить его в покое. Субин убедил его, что Ёнджун будет пахнуть им, что Ёнджун будет его собственностью, так почему же этот мужчина до сих пор пристает к нему? Он возбудился, когда Ёнджун мыл ему ноги, значит у него был своего рода кинк подчинять омег своей воле, так? Как он мог так поступать, когда от Ёнджуна уже пахло Субином? Хотел бы он лучше понимать отношения оборотней. Каждый раз, когда возникала подобная ситуация, он никогда не был готов. У него никогда не было времени остановиться посреди разговора и погуглить факты, которые он уже должен был знать. В данный момент он мог полагаться только на слова Субина. А Субин говорил, что метка запахом защитит омегу от других альф. - Я… я не хочу… - тихо сказал он. Будь у него больше времени обдумать собственные слова, он, вероятно, не сказал бы этого, а вместо этого сдался требованиям альфы. Но Субин сказал, что метка запахом заставит других альф оставить его в покое. И Ёнджун не хотел делать этому мужчине массаж. Только не после того, что случилось в прошлый раз, и не когда они были одни в доме. Ёнджун не хотел ставить себя в затруднительное положение, когда этот альфа ожидал от него чего-то, чего он не желал ему дать. Одна только мысль об этом заставляла тревожность разливаться по телу. Потому что если Ёнджуна изнасилуют, что он будет делать? Он не мог пойти в больницу или в полицию. Субин больше его не захочет; ни один альфа больше его не захочет. И это не считая возможной беременности. Если бы это случилось… Ёнджун не знал, что бы он делал. - Иди сюда, - потребовал мужчина, но Ёнджун остался на месте. Его пальцы все еще были запутаны в веревках мусорного мешка, а брови нахмурены. Побуждение в тоне Джуну заставило Ёнджуна захотеть разрядить ситуацию, но он не знал, как это сделать, не уступая его требованиям. Может, ему следовало уступить. Стоило ли злить этого парня, просто чтобы сохранить свою гордость. Нет. Ёнджун зажмурился и вздохнул, готовый уступить, когда по комнате раздались тяжелые шаги. Большая ладонь схватила Ёнджуна за плечо и развернула его, пока они не оказались лицом к лицу, бедра Ёнджуна прижались к кухонной стойке всего на секунду, прежде чем жгучая боль пронзила его щеку. Ёнджун попытался поднять руку, чтобы заблокировать удар или успокоить Джуну, но мужчина, не отпуская его плеча, толкнул его на пол, прежде чем он успел что-либо сделать. Ёнджун приземлился на колени и тут же выставил предплечья перед лицом, чувствуя, как мужчина пинает его несколько раз, стараясь добраться до его лица. Он даже почувствовал, как тело скользнуло по полу назад от силы ударов этого парня. Первые несколько мгновений он не чувствовал ничего, кроме биения своего сердца и хруста костей под ботинками Джуну. Но, к сожалению, это не удовлетворило мужчину, он схватил его за левое предплечье, отрывая его от головы. Ёнджун попытался потянуть его назад, но Джуну лишь дернул его вперед. Это образовало большое слепое пятно, достаточно для того, чтобы мужчина наконец нанес удар по его макушке. В течение нескольких секунд он наносил удары, время от времени задевая правую руку Ёнджуна, которой тот все еще пытался блокировать удары. Были слышны лишь скрип ботинок Джуну по кафельному полу и удары его кулака по голове Ёнджуна. Закончив, он быстро отпустил левую руку Ёнджуна и встал прямо перед ним. А затем просто наблюдал, как парень сжимается в комок, снова поднимая обе руки над головой, как будто Джуну мог ударить в любой момент. Его голова была опущена вниз, глаза закрыты, тело дрожало, хотя он и боялся пошевелиться. - В следующий раз, когда я говорю тебе что-то делать, ты это делаешь, - просто заговорил мужчина, самым спокойным тоном, который Ёнджун когда-либо слышал из его уст. К счастью, затем он услышал удаляющиеся от него тяжелые шаги, и вибрация, отражающаяся от пола, становилась все меньше и меньше, пока Джуну совсем не вышел из кухни. Ёнджун медленно опустил руки, чувствуя боль, пульсирующую в шее и черепе. Казалось, словно его мозги потрясли и размазали по стенкам черепной коробки с такой силой, что он едва мог открыть глаза. По правде говоря, Ёнджун ожидал, что адреналин задержит боль немного дольше, но как только угроза миновала, она обрушилась на него с полной силой. Он почувствовал, как нарастает тошнота высоко в желудке, пока рот не наполнился слюной. Он не был уверен, испытывал ли подобное раньше, но размышления о своей пошатнувшейся памяти помогали ему справиться с ситуацией. Его дрожащий взгляд переместился на мусорный бак, который, казалось, теперь возвышался над ним. Он знал, что должен был вынести мусор, но вход на кухню заставил Ёнджуна округлить глаза. Он смотрел на него и ничего не видел, не слышал ни звука. Но он все равно был напуган. Он был в доме наедине с мужчиной, который был выше и сильнее и который только что на него напал. Джуну мог вернуться в любую секунду и снова напасть или даже убить его. Ёнджун сглотнул и вздрогнул, когда от этого ужасно застучало в затылке. Даже несмотря на то, что угроза на мгновение миновала, не казалось, что она исчезла. Ему все еще казалось, что он может умереть в любой момент, и никто его не спасет. Ёнджун поднялся на ноги, слегка пошатываясь при этом. Его зрение расплывалось, а ноги ослабли. Это беспокоило, но ему просто нужно было убраться отсюда. Он оперся рукой о стойку для равновесия и вышел из кухни, держась за стену. Ёнджун с трудом видел что-либо, проверяя присутствие Джуну в гостиной, проходя мимо, но все равно продолжал идти. Страх оказаться на открытом пространстве и снова подвергнуться нападению заставлял его тело впадать в нарастающую тревогу. Ёнджун не был слабым парнем, и все же эти альфы могли швырять его, как игрушку. Это его ужасало, это искренне его ужасало. В конце концов, он добрался до двери своей старой спальни. Будь у него больше здравого смысла, он бы пошел в более безопасное место, например, в ванную, чтобы запереться там изнутри. Однако ноги привели его к самому комфортному месту, которое он смог вспомнить. Ёнджун закрыл за собой дверь и запер ее непослушными пальцами. - Боже... - выдохнул он. Его голос прорезал густую тишину, и это было неправильно, ему стало не по себе. Он никогда не разговаривал сам с собой и решил никогда больше этого не делать. Тишина была гораздо более успокаивающей, даже заполненная его глубоким дыханием. Он прошел по комнате с закрытыми от боли глазами и остановился перед шкафом. Он должен был взять себя в руки, принять то, что произошло, и решить, что делать дальше. В этот самый момент он был в безопасности. Он был заперт один в своей спальне, и Джуну не последовал за ним. Ёнджун выдохнул. У него болела голова, его избили, но дальше этого дело не пошло. Он был в порядке. Все переживания, проносящиеся в его голове, нужно было изловить и пока держать под контролем. Он не знал, когда еще представится случай оплакать собственные страдания, но явно не сейчас. Рассуждая с самим собой, Ёнджун открыл дверцу шкафа и наклонился, чтобы залезть внутрь под висевшую одежду. Пространство шкафа было заполнено сладким, мятным запахом. Ёнджун распознал его мгновенно, он вызывал покалывание на коже и заставлял спокойно, глубоко дышать. Все бабочки, бьющиеся в его животе, упали замертво, и он внезапно почувствовал себя лучше. Как только он захлопнул дверцу шкафа, Ёнджун вздохнул в темноте, спрятанный в темном, скрытом от остального мира месте. Он подтянул колени к груди и схватился за куртку, висевшую прямо перед его лицом. Запах был ошеломляющим, он пропитывал его кожу, чем больше он зарывался лицом в ткань. У Ёнджуна все-таки было немного здравого смысла, который велел ему устыдиться собственных инстинктов. Было социально неприемлемо обнюхивать чужую одежду, словно псих, но Ёнджун все равно держал ткань у лица и вдыхал запах мяты и океана. Он не принес ему немедленного решения его проблем, он даже не убаюкивал его чувством безопасности, которое было близко к тому, что он чувствовал, когда его родители были дома. Он все еще боялся снова пострадать, своего будущего в этом новом мире и оборотней. В том числе и Субина. Субин был довольно добр к нему. Но это не меняло того факта, что он был незнакомцем, который проник в дом Ёнджуна и способствовал грабежу имущества его семьи. Субин выгнал Ёнджуна из его собственной кровати, заставил омегу спать на диване, пока трое других альф находились в том же доме. Он выступал на антигуманных митингах. Ясно, что Субин не был выдающимся гражданином, но, по крайней мере, он не избивал Ёнджуна. В этом новом мире это может быть лучшее, что светит Ёнджуну. Но даже несмотря на то, что запах тела Субина не мог стереть всего, что символизировал этот мужчина, он все же напомнил Ёнджуну о том, что он чувствовал, когда они обнимались или целовались. Даже если каждый второй альфа в мире хотел убить Ёнджуна на месте, этот не стал бы. И эта мысль успокаивала. Ёнджун натянул чужую рубашку на голову, словно шляпу. Таким образом он все еще мог чувствовать запах мяты и сохранить свою гордость, не ощущая себя извращенцем. Затем он вытащил телефон и проверил их недавнюю переписку с Тэхёном. Парень так и не ответил на сообщение Ёнджуна, которое он послал несколько дней назад - о том, была ли информация, которую он нашел в интернете, правдивой или нет. Несмотря на то, что это вызвало у Ёнджуна приступ раздражения, его быстро сменило беспокойство о благополучии Тэхёна. Он не знал, насколько безопасен был Сеул или как далеко Тэхён находился от оборотней. Вообще-то Ёнджун ничего не знал о ситуации Тэхёна. Он был не очень хорошим другом, но заботился о безопасности парня. Он бесцельно оглядел темное пространство, пока мысли быстро проносились в его ноющей голове. Ёнджун не слышал никакого движения в доме с тех пор, как вошел в комнату. Все будет нормально, если он постарается сделать звонок коротким и тихим? Безусловно, никто не сможет его услышать, если только не прижмется ухом к стене, разделяющей его и Чохи комнаты, и Джуну был не из тех, кто мог бы это сообразить и вести себя достаточно тихо, чтобы поймать Ёнджуна с поличным. Скорее он был из тех, кто пронесется по коридору и попытается сорвать дверь с петель. Ёнджун набрал номер Тэхёна и поднес телефон к уху, осторожно засунув его под свисающий край рубашки Субина. Наверное, было странно держать ее на голове, и Ёнджун почувствовал желание ее сбросить, но запах мяты сдерживал его сердцебиение. Сейчас это было ему необходимо. - Привет! Я как раз думал о тебе. Ты все еще дома? Ты говорил с отцом? Что происходит... Он отодвинул телефон подальше, как только в трубке раздался голос Тэхёна, невероятно громкий. На мгновение он даже испугался, что его можно было услышать с другой стороны дома. Но когда телефон оказался в нескольких сантиметрах от его лица, голос Тэхёна затих и превратился в неразборчивое бормотание. С напряженным вздохом Ёнджун снова поднес телефон к уху. - Я должен вести себя тихо, - в первую очередь сказал он. Его голос звучал низко и монотонно, как гул вентилятора. Помогло бы иметь на заднем плане какой-нибудь белый шум, чтобы заглушить его голос, но вокруг стояла полная тишина. Ему самому придется стать белым шумом. К тому же, он должен был убедиться, что голос Тэхёна не послужит гарантией защищенности. Слышать голос Тэхёна так громко вводило его чувства в заблуждение, и Ёнджун вполне мог поверить, что вокруг было шумно, и что он тоже может говорить громче. Он должен был убедиться, что подобного не случится. Его действия должны быть обстоятельны, он не мог позволить себе допустить ошибку. Ёнджун не знал, какой будет цена, если его поймают, но и не хотел знать. - Ой, извини, - Тэхён и сам перешел на шепот, и Ёнджун улыбнулся, потому что в этом не было необходимости. - Где ты? Там кто-нибудь есть? - Да… один из парней сейчас все еще в доме, эм… - Ёнджун заколебался, его улыбка померкла. Он не знал, стоит ли рассказывать Тэхёну о том, что Джуну его избил. Это стало бы излишним беспокойством, и эта мысль заставляла его чувствовать себя виноватым. Тэхён ничего не мог сделать, по крайней мере, сейчас. Но, в то же время, Ёнджун хотел рассказать кому-нибудь, что происходит, даже если новости были плохими. Но... вина за то, что Ёнджун обременяет Тэхёна чем-то, с чем он должен разобраться сам... - Что-то случилось, что случилось? - спросил Тэхён. По правде говоря, Ёнджун должен был это предвидеть. Все, кто знал Ёнджуна, также знали, что он не торопится со словами и предложениями. Его колебания выдавали незавершенную мысль, и Ёнджун редко упускал это из виду. Подсознательно он, должно быть, хотел рассказать своему другу о Джуну. Ну да, что-то в этом роде. - Этот парень ударил меня, - Ёнджун держал себя в руках, но прикусил губу в темноте. Он не хотел драматизировать. Не хотел, чтобы Тэхён волновался, когда он ничего не мог сделать. Тем не менее, парень издал несчастный звук, и Ёнджун закрыл глаза. - Что ты сделал? - Он просто… - он вздохнул. - Он хотел, чтобы я сделал ему массаж. Когда я сказал нет, он сорвался и несколько раз ударил меня по голове, - Ёнджун сделал паузу, желая на этом закончить предложение, но затем сдал назад. - Теперь я в порядке. Я буду в порядке. - Ладно… У меня куча мыслей, - сказал Тэхён с тихим, неловким смешком. - То есть, почему ты просто не сделал ему массаж? Это было с сексуальным подтекстом или что-то такое? Я не понимаю. Ты дал сдачи, когда он тебя ударил? Ты был... слушай, я тебя знаю, знаю, что ты тихий и все такое. Но если ты будешь вести себя покорно с этими парнями, они увидят в этом слабость и будут обращаться с тобой как со слабой, маленькой сучкой. Брови Ёнджуна взлетели вверх от нецензурных выражений друга. Он никогда не слышал, чтобы Тэхён так говорил. Да, у него всегда был вспыльчивый характер, но обычно Ёнджун мог резко вернуть его к реальности. Ему не нравилась эта перемена, как и то, что пытался сказать Тэхён. Тэхёна здесь не было, и он не понимал, что произошло. Насколько Ёнджун знал, Тэхён никогда прежде даже не касался оборотня. Так как же, по его мнению, он мог рассуждать о подобном? - Было бы хуже, если бы я сопротивлялся, - защищался Ёнджун. - Это разозлило бы его еще больше; он ранил бы меня еще сильнее. Но в любом случае, - он подавил свое раздражение и решил сменить тему, - я действительно думаю, что подтекст был сексуальным, потому что в прошлый раз… - Лично я лучше умру, чем стану секс-рабом. Ёнджун вздохнул. Резкий тон и короткие, резкие фразы Тэхёна были ему незнакомы. Его личность, казалось, изменилась, но стресс мог повлиять так на кого угодно, и Ёнджун был уверен, что он не имел этого в виду. Тэхён просто не мог понять всех тонкостей превращения из человека в омега-оборотня и жизни в одном доме с четырьмя альфами с разными личностями. В Сеуле Тэхён ничего не видел, кроме своего телевизора; он не жил этой жизнью. - Все не так просто, - заявил Ёнджун. - Вариантов больше, чем два. Один из... - Нет, не больше, - перебил Тэхён. Он казался раздраженным, но Ёнджун не понимал почему. - Либо ты становишься псиным секс-рабом, регулярно подвергаясь избиениям и изнасилованиям, либо ты сопротивляешься и погибаешь от их рук. - Но один из них не был таким уж плохим. Он... - Они все еще оборотни, - сказал Тэхён. Его голос перешел от шепота к крику и наполнился разочарованием. - Ты в своем уме? Каждый из них, наверное, уже убил по сотне человек, а ты… - Ты можешь заткнуться и послушать меня? - Ёнджун сам удивился своим словам и предположил, что внезапное молчание Тэхёна говорило о том же. Он чувствовал себя виноватым, отчитывая Тэхёна, и знал, что если бы не похожая ситуация с тетей, которая произошла всего несколько дней назад, он, вероятно, не вышел бы из себя так легко. Но в его голове вертелось невообразимое количество мыслей, и это отклонение от темы не давало ему возможности передать Тэхёну всю цепочку событий. Парень понятия не имел ни о чем, понятия не имел, кто такой Субин, и уже был так на взводе. - Просто позволь рассказать, что произошло с тех пор, как мы в последний раз разговаривали, хорошо? - попросил Ёнджун, и Тэхён издал одобрительный звук. - Ладно... двое альф просто игнорируют мое существование, так что с ними нет проблем. Но у одного, Джуну, есть склонность к садизму или что-то вроде. Он попросил меня вымыть ему ноги и... и возбудился, когда я это сделал. Поэтому, когда он попросил меня сделать ему массаж, я конечно же не хотел этого делать. Я не хотел, чтобы он раздевался, понимаешь? Я не хочу быть… - Ёнджун судорожно вздохнул. - Я не хочу, чтобы он прикасался ко мне, потому что чувствую, что начинаю нравиться последнему альфе, Субину. Я просто надеюсь, что скоро он меня пометит. - И я знаю, что метка это не совсем надежный план, и она не защитит меня сполна от альф, но это все же безопаснее, чем ситуация, в которой я сейчас нахожусь. Честно говоря, я знаю, в каком дерьмовом положении нахожусь. Я в минусе по отношению к ним во всех мыслимых отношениях. Омега даже слабее человека, а эти альфы могут швырять меня, как мышь. Они могут прижать меня и вынудить заняться сексом, если захотят. И меня некому защитить. Я один против четверых альф. Просто... я просто пытаюсь выжить, ясно? Тебе никогда не понять, как трудно совмещать мою человеческую натурой с натурой омеги. Ёнджун вздохнул, выговорив последние слова, и прислонился головой к стене, но тут же скривился от боли и поднял ее снова. Последовала долгая тишина, и он на мгновение подумал, что разозлил Тэхёна. - Я понимаю, - сказал он вместо этого. - И... ты все еще человек, понимаешь? Ты все еще мужчина, а мужчинам приходится чем-то жертвовать ради своей жизни. И не только, ради мира тоже. Парень, которого ты упомянул, его зовут Субин, верно? - Ага, - Ёнджун кивнул, его глаза были закрыты, в голове пульсировала боль. - Чхве Субин? - Да, думаю. Я не очень хорошо запоминаю вещи, - он прищурился в темноте, стараясь вспомнить, когда Субин упоминал свое имя. Он назвал свою фамилию тогда же, когда и имя? Или упоминал ее позже? По какой-то причине воспоминания Ёнджуна в основном состояли из картинок и кадров из конкретных моментов, а не из потока событий, как это было прежде. Это настораживало, но, к сожалению, в его жизни происходили гораздо более важные вещи. - Ах… не знаю, что и думать, - Тэхён вздохнул. - Он довольно крупный политический активист оборотней, и уже много лет. Я слышал о нем еще до того, как случилось все это дерьмо. Он усердно борется за господство оборотней. Звучало верно, хотя Ёнджун никогда не слышал о нем до того, как они встретились. Разве Субин не упоминал, что приехал из Сеула в Пусан, чтобы помочь здесь с митингами и активизмом? - Насколько он важен? - тихо спросил Ёнджун. - Он фактически, эм, лицо ЛДС. Ликанское движение за свободу. Ёнджун усмехнулся. - Свободу от чего? - его голос стал невозмутимым, с недоверчивым смешком. Он был тем, кто нуждался в свободе от них. - Знаешь, я не понимаю, почему они просто не бегут обратно в лес, если так ненавидят людей. Они решили присоединиться к человеческому обществу, а теперь хотят его присвоить? Тэхён тоскливо вздохнул. - Да, мы об этом уже говорили, - Ёнджун открыл было рот, чтобы ответить, но Тэхён опередил его. - В любом случае, я не знаю, что и думать, эм, о том, что ты будешь с ним. Он.. он жуткий. Он хочет, чтобы человечество было уничтожено. Но в то же время, если ты способен будешь добыть от него информацию... ты бы правда нам помог. Ёнджун скривил губы. Он не был так уверен в том, что говорил Тэхён. Допрашивать Субина для получения информации, возможно, поможет людям в Сеуле. Но это поможет им сделать что? Продолжать бороться с оборотнями? Забить их обратно в грязь? Ёнджун этого не хотел. Все уже пережили достаточно боли, разве этого было недостаточно? Может быть, Тэхён не понимал, потому что его здесь не было, но беспорядки были ужасными, и люди жестоко умирали. Ёнджун не нуждался в победе конкретной из сторон, он просто хотел, чтобы борьба и смерть прекратились. Но был ли он честен с самим собой? Будет ли он расстроен, если люди дадут отпор и победят оборотней? Если Тэхён и остальные придут ему на спасение, будет ли он по-прежнему придерживаться той же идеологии? Возможно, Ёнджун просто был эгоистичен. На самом деле он просто не хотел, чтобы его втягивали в этот хаос. Он не мог выпрашивать у Субина информацию, потому что не хотел увековечивать смерть. Он хотел остаться в живых. - Мне нужно кое-что тебе сказать, - прошептал Ёнджун, быстро меняя тему. - Я думаю, они знают, что моя мама все еще… В дверь постучали три раза, и Ёнджун сильно вздрогнул, чуть не выронил телефон и быстро повесил трубку, прижимая руку к груди. Он прислонился головой к стене, закрыл глаза и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. - Ёнджун, впусти меня. Субин? Ёнджун не слышал, как он вернулся. Он очень надеялся, что Субин не слышал, как он разговаривает по телефону, но голос его звучал сурово, и по его телу пробежала дрожь. Ёнджун сделал еще один глубокий вдох, поднялся и открыл дверь шкафа. Он просто драматизирует, сказал он себе. Субин всегда говорил непоколебимым голосом, и это не значило, что он злился, в этом они с Ёнджуном были похожи. Ёнджун ему нравился. Все было в порядке. Выходить на свет в спальне было мучительно, и он едва мог держать глаза открытыми, но он знал, что должен был сделать. Ёнджун подошел к двери, медленно повернул замок и открыл ручку, сразу же устремив свой взгляд на грудь Субина, после чего отступил назад, чтобы им обоим хватило пространства. Не говоря ни слова, Субин закрыл за ними дверь и потянулся к голове Ёнджуна. Он склонил его голову вниз, чтобы лучше рассмотреть макушку, пока Ёнджун просто смотрел в пол. Ёнджун почувствовал боль, когда Субин провел пальцами по его волосам. Он хотел вскрикнуть, но вместо этого просто прикусил губу и зажмурил глаза. Как только Субин обнаружил уже образовавшиеся шишки, он потянул густые, черные волосы Ёнджуна в сторону, чтобы рассмотреть получше. Отсутствие в его действиях нежности почти создавало впечатление, что он злится, но Ёнджуну он больше напоминал обезьяну, чем нападавшего. Пока Субин рассматривал его голову, Ёнджун не шевелился. Он позволил телу расслабиться, выпрямил шею и позволил парню делать все, чего тот хотел. Было больно, но по сравнению с самим избиением, гораздо более терпимо. Он мог лишь выдохнуть и надеяться, что Субин вскоре прекратит и оставит его в покое. - Что с тобой случилось? - спросил Субин. Спокойствие в его голосе начало сменяться нотками гнева, который он не в состоянии был скрыть. Несмотря на то, что Ёнджун боялся слишком надолго погрузиться в собственные мысли от этого вопроса, он правда не знал, как на него ответить. Что с тобой случилось? Ну что он мог сказать? Если он расскажет Субину правду, поддержит ли он Джуну и накажет его еще раз? Ёнджун так не думал; этот парень всегда был сравнительно добр к нему. Но поверит ли ему Субин? Насколько эти парни были близки? Если Субин подумает, что он лжет о том, что Джуну его ударил, что тогда? Разозлится ли тогда Субин? Или это только помешает их отношениям двигаться вперед? Если Ёнджун солжет, как ему тогда объяснить шишки на голове? И не даст ли это возможность Джуну избивать его и дальше без прикрытия? Он просто недостаточно хорошо знал Субина, чтобы предсказать, какой из этих вариантов принесет ему наилучшие шансы на выживание и близость. - Ясно. Это он сделал, не так ли? - заявил Субин, и Ёнджун поднял голову, чтобы посмотреть на мужчину широко раскрытыми глазами. - Тебе не нужно ничего говорить. На самом деле дело как раз в том, что ты ничего не сказал, - Субин усмехнулся и внимательно посмотрел на Ёнджуна. Его губы были опущены, а глубокий гнев был настолько ясен на его лице, что это почти шокировало Ёнджуна. - На самом деле это почти смешно, как только я вошел в дом, он подошел ко мне и сказал, что ты упал и ударился головой о стойку, - его поза сразу стала закрытой от воспоминаний. Субин отступил на шаг от Ёнджуна и посмотрел в сторону, его брови недовольно опустились, а голос наполнился более сдержанным и тихим гневом. - Мне следовало догадаться. Думаю, альфа протестует слишком сильно. Чертов мудак, - Субин раздраженно вздохнул, и Ёнджун какое-то время наблюдал за ним. Он все еще не привык слышать такую нецензурную лексику, тем более произнесенную таким мрачным тоном. По какой-то причине его инстинкты подсказывали ему, что сейчас нужно было опасаться Субина. Убежать и спрятаться в лесу, скрыться от большого, сильного и злого парня. Но почему, когда ярость явно была направлена не на него? Ёнджун всегда утешал других и помогал разобраться в их чувствах. Он всегда пытался успокоить других, когда они злились или расстраивались. Ёнджун очень хорошо понимал себя и свои эмоции. Весь этот страх, думал он, исходил от какой-то новой части его самого, которую ему еще предстояло приструнить. Что-то в его генах изменилось и сместилось, превратив его эмоции в каторгу страха и тревоги из-за этих альфа-волков. Конечно, он испытывал страх перед Ликанами и до того, как его укусили, но после превращения в омегу страх обострился почти до изнурительной степени. Некоторое время Ёнджун беспокоился, что потерял этот тщательно созданный контроль над своими эмоциями, но теперь становилось ясно, что это всего лишь какая-то омежья сила взяла под контроль его тело. Он этого не допустит. - Я не сказал тебе, потому что не хотел испортить отношения между вами двумя, - заявил Ёнджун. Взгляд Субина метнулся к его собственному и смягчился. Казалось, большая часть его гнева в этот момент испарилась, и по какой-то причине Ёнджун почувствовал, как в его тело возвращается капля контроля. У него отняли все, и даже немного власти над внешним воздействием почти наэлектризовало его жилы. - Я пометил тебя запахом этим утром, и я уверен, что он это почувствовал. Это полностью его вина, что он просто даже приблизился к тебе. Он знает, что однажды ты понесешь моих детей и все равно ранил тебя. Я напомню ему, не волнуйся. В этот момент что-то щелкнуло в голове Ёнджуна. Он совершенно не понимал, почему Субин проявлял к нему интерес с самого начала и почему он был к нему намного добрее, чем другие. Он воспринимал Ёнджуна, как инкубатор. Да, Ёнджун вспомнил, как Субин говорил что-то о том, что у него достаточно хорошее тело, чтобы подарить ему славных детей. Это имело смысл. По какой другой причине Субину мог понравиться омега, которого он едва знал, если не из эстетических соображений? Значит, цель Субина состояла в том, чтобы оплодотворить его, и он не подумал спросить мнение Ёнджуна по этому поводу? Что ж, ладно. Он мог отложить это знание на задворки своего сознания, все в порядке. Однако он не позволит Субину добиться этого так просто. Нет. Он уже сказал Субину, что они не смогут заняться сексом, пока тот его не пометит, и парень легко уступил. Сложно ли будет заставить Субина стараться усерднее ради ребенка? Ёнджун теоретически получил возможность поторговаться. Он просто еще не знал, ради чего торговаться. Он закусил губу и шагнул в личное пространство Субина, словно окуная пальцы ног в воду, а затем медленно обхватил руками его живот. Он прижался щекой к груди Субина, так близко, что мог чувствовать теплое сердцебиение на своей коже. Оно ускорилось, и за отзвуком последовала недооцененная сила, о которой даже Ёнджун никогда раньше не задумывался: мягкая власть. Субин обвил руками небольшие плечи Ёнджуна. Запах мяты утратил свою новомодность, но его успокаивающая способность осталась беспрецедентной. Дыхание Ёнджуна стало глубже, боль немного утихла, и его тяжелое сердце воспряло. Этот момент уверенности и расслабленности позволил его сознанию попытаться сделать то, о чем он думал. Он не хотел манипулировать Субином, но хотел знать, насколько распространяется его влияние на альфу. Для начала Ёнджун должен был убедиться, что нравится Субину. Это был первый шаг. Никогда нельзя было повлиять на того, кто был настроен против тебя. Так что Ёнджун начал действовать. Он ткнулся щекой в широкую грудь Субина и улыбнулся короткой, сдержанной улыбкой. - Ты не должен быть так добр ко мне, но ты добр, - Субин крепче обнял Ёнджуна, уютно обвивая его плечи руками. - Я не очень хорошо умею показывать свои эмоции, но я очень благодарен тебе. Субин, я очень тебе признателен. И я... ты мне очень нравишься. Он старался, чтобы его слова звучали как можно более искренне и довольно сдержанно, потому что он не привык лгать и не знал, хорошо у него это получается или еще нет. Было бы дурно, если бы его поймали на лжи так рано, особенно когда он толком не знал, что делает. К счастью, Субин лишь улыбнулся и заверил его. - Мое сердце склонно к любви, и я не сомневаюсь, что почувствую ее к тебе совсем скоро. Ёнджун искренне улыбнулся. Субин, говорящий так, словно вышел прямиком из девятнадцатого века, казался так же легко возбуждаем, как и викторианский поэт. Это взволновало Ёнджуна, хотя он и не позволял себе зайти слишком далеко. Субин был частью примитивного вида, и поэтому следовало ожидать, что он поддавался эмоциям гораздо легче, чем человек. Конечно, он влюбиться в Ёнджуна так же легко, как Джуну его избил. Чего еще мог ожидать Ёнджун от тех, кем управляли сердце, нос и член? Они оставались коварными, вид, который гордился своим хищническим статусом. Субин мог просто держать Ёнджуна в поле зрения, как орудие для убийства. Может быть, его чрезмерная привязанность была умышленным отвлечением? Может быть, он ждал, когда Ёнджун ослабит бдительность. Кто знал. Ёнджуну ничего не оставалось делать, кроме как ждать и наблюдать. И, возможно, с этого момента оставаться рядом с Субином, хотя бы для того, чтобы не оставаться наедине с другими оборотнями. Ёнджун медленно поднял голову в тишине и встал на цыпочки, чтобы целомудренно поцеловать Субина в губы. Поцелуй был быстрым, и вскоре он отстранился, но Ёнджун хотел непосредственно закрепить сделку между ними. Защити меня, уважай меня, пометь меня, и я подарю тебе дитя.

***

Хотя Ёнджун сказал себе, что больше не покинет Субина, он снова оказался на кухне один. Субин куда-то ушел, сказав Ёнджуну, что скоро вернется и уж точно не оставит его одного надолго. У альф были обязанности; они не были рождены, чтобы оставаться дома, как омеги. Ему нужно было встретиться с важными людьми; поговорить с влиятельными политическими деятелями. Ёнджун начинал понимать, что время, которое он проводил дома, время, которое он проводил с Ёнджуном, было лишь очень маленькой частью его жизни. Что ж, ему следовало это понять, учитывая, сколько времени Субин проводил, зарывшись в свои книги и бумаги. Политика так долго отравляла существование Ёнджуна, и все же он осознал, что заинтересован в точке зрения Субина, учитывая, что парень никогда с ним об этом не говорил. Тем не менее, это был скорее интерес к Субину, чем к политике. Ему правда было интересно, если родители Субина были людьми, то как он стал активистом против людей? Он мог только предполагать, что у Субина не было хорошего опыта в семейной жизни, и он приписывал подобное всем людям, независимо от того, было ли это суждение обоснованным или нет. Ёнджун выбросил эти мысли из головы. Он узнает об этом достаточно скоро. Сейчас его задачей было приготовить обед. Он постепенно увеличивал концентрацию воды в супе, накладывал меньшие порции риса и почти полностью исключил из рациона овощи. Никто еще ничего не говорил, и он надеялся, что и вовсе не скажут, но верить в это было немного нелепо. Вскоре еда закончится вовсе. И что ему тогда делать? Его собственные действия раздражали его самого. Он был уверен, что Субин не разозлился бы, расскажи он ему об этом раньше. Он это знал, он был уверен. Но его тело не считалось с его разумом, и он просто не мог ничего сказать. Он прилагал осознанные усилия, чтобы перестать так бояться Субина, как только осознал, что его собственная неспособность действовать усугублялась врожденным, омежьим страхом. Да, он это осознавал и мечтал это изменить, но по какой-то причине просто не мог. И когда еда наконец закончится, и Субин спросит, почему Ёнджун ничего не сказал раньше, он почувствует себя идиотом. Что за идиот предсказывает собственное будущее и при этом ничего не делает, чтобы его предотвратить. Ёнджун вздохнул, поднес большую кастрюлю к раковине и начал наливать воду. Ему следовало столько всего обдумать и о стольком беспокоиться, но он предпочел поглотить себя бессмысленным трудом. Несмотря на то, что нянчиться с этими незнакомцами было все еще немного унизительно, он находил в этом покой. Он не думал, что, будучи женщиной, так возражал бы против этих повседневных задач. Как только в кастрюле набралось достаточно воды, Ёнджун вытащил ее и поставил на плиту. Его разум все еще был заполнен другими вещами. Он беспокоился о теле в спальне родителей и о том, что ему с ним делать. Оно оставалось на месте с момента убийства, и ремарка Джуну о “плохом запахе” в доме все еще вызывала у Ёнджуна стресс. Он не мог быть уверен, что запах исходил из их спальни, так как сам ничего не чувствовал, но был вполне положителен. Другой причины вроде как не было? В доме больше ничего не гнило, кроме трупа. И правда, Ёнджун был глуп. Ему следовало избавиться от тела, как только оно умерло. Теперь же оно разлагалось, и он мог лишь вообразить, как оно выглядело, и это тревожило. Оно уже выглядело достаточно ужасно прежде, как же он мог взглянуть на него и избавиться от него сейчас? И пока мужчины были в доме, ему придется ждать дольше, чтобы от него избавиться, и кто знал, как оно будет выглядеть тогда? Кроме того, они говорили, что уйдут через несколько дней, и прошло уже несколько дней, так почему же они не уходили? И даже если они уйдут, это не поможет. Ёнджун пытался подобраться к Субину, и все станет напрасно, если Субин оставит его здесь одного. Бездумно нахмурившись, Ёнджун бросил половину бульонного кубика в кастрюлю и смотрел, как он растворяется в воде. Затем он повернул переключатель, и склонил голову набок, когда пламя не появилось. Ёнджун вернул переключатель на ноль и снова медленно повернул его, он услышал знакомое при поджоге тиканье, но пламя не было. - Привет! - раздался голос с порога. Ёнджун повернулся и увидел улыбающегося Субина. Его руки были полны бумажных пакетов, битком набитых коробками, банками и даже свежими фруктами. Ёнджун неподвижно замер, слегка сбитый с толку, пока Субин ставил пакеты на стойку рядом с ним. Он читал, что товары в продуктовых магазинах закончились еще до приезда Субина, так как же он все это заполучил? Ёнджун предполагал, что им придется красть еду у других людей, но каким-то образом Субин это опроверг. На пакетах был логотип “Top Mart”, их местного продуктового магазина, и пакеты из фольги и полиэтиленовой пленки выглядели совершенно нетронутыми. Как ты их раздобыл? Продуктовые магазины открыты? Ты их украл? Вопросы, которые он хотел задать. Но он чувствовал, как что-то внутри него говорит ему не делать этого. Он не должен был так бояться задать простой вопрос, но его тяжело было побороть. Однако теперь, признавая этот инстинкт, ему всего лишь нужно было заставить себя пойти против него. Если он все время будет отмалчиваться, то кем тогда станет? Он не мог быть каменной стеной, он не мог быть слабым перед Субином, он не мог быть омегой. - Где ты это взял? - заставил он себя спросить. Тем не менее, Ёнджун смотрел на еду, а не на Субина. Его румянец проступил сквозь ширму безразличия. Он мог лишь надеяться, что щеки не горели. Субин посмотрел на него, гордо улыбаясь, как ребенок, который только что научился различать лево и право. На мгновение Ёнджун вспомнил, как Чохи улыбалась ему, когда заканчивала раскрашивать страницу в раскраске. Он моргнул несколько раз, заменив эту картинку образом Субина. Он смотрел на Ёнджуна, ожидая положительной реакции. И поэтому Ёнджун улыбнулся ему в ответ, сдержанно, как всегда. Даже такой малейший жест, казалось, подстегнул Субина. - На самом деле, у меня отличная новость. Нам удалось обеспечить импорт в Пусан, в том числе в такие сетевые магазины, как “Top Mart”. Ты не представляешь, какой это замечательный прорыв. Ёнджун кивнул, позволяя Субину насладиться своей победой. - Знаешь, что происходит, если провизия у тебя под контролем? - спросил Субин, и Ёнджун вопросительно склонил голову набок. - Контролируя провизию, ты контролируешь толпу. - Что ты имеешь в виду? - Ёнджун был вполне уверен, что знает, о чем говорит Субин, но все равно спросил. Альфа явно очень интересовался этой темой, и оправдать его интерес означало бы завоевать его симпатию. Кроме того Субин впервые углублялся в политические темы в разговоре с ним, и Ёнджуну было любопытно. Ёнджун вспомнил слова Тэхёна о том, чтобы он передавал им секреты Субина, но он по-прежнему не хотел вмешиваться. - Я имею в виду, - начал Субин, - мы поднимем цены на продукты и используем эти деньги для финансирования нашего дела. Оружие, инфраструктура и защита нашего вида. Нам нужно все возможное, что можно использовать против человеческих атак. Ёнджуну это сразу же показалось проблемой. Он на мгновение коротко посмотрел Субину в глаза, прежде чем снова их опустить. Но было слишком поздно. - А ты что думаешь? - спросил Субин, и Ёнджун задумался над ответом. В мыслительном процессе Субина была очевидная дыра, но он не был уверен, может ли и должен ли что-то сказать. Но Субин спросил его мнение... это бы было справедливо. - Эм… - Ёнджун сглотнул, глядя в пол. - У меня есть идея, но могу ли я ее озвучить? - Конечно. - Хм… не будет ли затруднительно для некоторых людей платить за еду, особенно по более высокой цене? Большинство людей сейчас не работают из-за приказа оставаться дома, хотя я уверен, что ты и так это знаешь, - объяснил Ёнджун, прикусывая нижнюю губу. Он не очень хорошо разбирался в экономике, но ответ казался очевидным. Если люди не могли работать, они не могли платить и не могли есть. Это походило на катастрофу. Но Субин лишь коротко рассмеялся. - Ну да, это я уже знаю. И именно поэтому удержание ресурсов важно, Ёнджун. Сам подумай, когда родитель говорит ребенку, что он не получит сладкое, если будет плохо себя вести, что ж, тогда ребенок будет вести себя хорошо, не так ли? Ёнджун нахмурил брови и посмотрел на Субина. - Думаю, да, но люди умрут, если не смогут добыть еду. Разве это не самое главное? - Хочешь знать, что важнее? Заставить всех слушаться и подчиняться. Контроль общей провизии не только позволит нам занять политические посты благодаря власти над текущими членами, но также позволит нам применять новые законы в городе без противодействия со стороны слабого населения. Не говоря уже о положительных отношениях, которые мы установим с иностранными компаниями, осуществляющими импорт; это значительно поможет нам закупать оружие в будущем. Когда Субин закончил говорить, они оба некоторое время молчали. Многое из того, что он сказал, было Ёнджуну непонятно, так как он слишком привык игнорировать подобные слова, когда они были собраны воедино. Однако на его неискушенный слух казалось, что Субин обдумывал эту тему гораздо дольше, чем он сам, и у него было гораздо больше причин ограничивать провизию, чем у Ёнджуна причин, почему он этого делать не должен. Но его это все еще не устраивало. Потому что те, кто еще мог работать, или те, у кого было достаточно сбережений, смогут покупать еду. - Возможно, я смог бы понять, если бы все находились в одинаковых условиях, - заговорил он, - но мне кажется, что бедные люди погибнут от голода, а богатые выживут. Есть ли для этого основания? Субин шагнул ближе. - Тогда скажи мне, что бы ты сделал? Ёнджун на мгновение задумался и отвел взгляд в сторону. У Субина была от природы пугающая аура, но она, казалось, сменилась легкостью. Тон, которым он разговаривал с Ёнджуном, отличался от того, который он использовал во время своих речей или даже по отношению к своим товарищам-альфам. Это было почти забавно, словно беседовать с Ёнджуном было как вести философский спор с малышом. И на самом деле, Ёнджун был весьма оскорблен, хотя и не мог поспорить, что его опыт в подобном вопросе был ниже среднего. Казалось, словно Субин спрашивал, что бы сделал Ёнджун лишь в качестве развлечения. Как же бесило. - Хм? - подстегнул он, и Ёнджун снова посмотрел на него. - Ну, я бы снова открыл продуктовые магазины по обычным ценам, чтобы люди могли свободно покупать продукты. Я думаю, что возвращение к нормальной жизни успокоит многих людей, и они перестанут так яро бороться. И они, вероятно, станут вас уважать, если вы раздадите продукты тем, у кого вообще нет денег, чтобы покупать еду. Во время своей речи Ёнджун смотрел на него с резким выражением лица. Он хотел, чтобы Субин знал, что он серьезен, что вся эта ситуация серьезна. Но Субин просто улыбнулся и даже слегка рассмеялся над его мрачным выражением лица. - Ты очень молод и безграмотен, Ёнджун. Но твоя ограниченная точка зрения довольно мне интересна. Я хотел бы почитать тебе несколько отрывков из работ Дейрдре, философа-оборотня эпохи Возрождения, которые мне очень нравятся. - Вау… - отвлекся Ёнджун, совершенно сбитый с толку таким поворотом событий. - Ты такой романтик, - сказал он с сарказмом, прежде чем расплыться в улыбке. Он прикрыл рукой рот, чтобы ее скрыть, и начал смеяться. Несмотря на то, что Субин его оскорбил, он не был сильно задет, когда альфа заговорил как столетний вампир. К счастью, его смех, казалось, разрушил скупую, формальную атмосферу. Ёнджун почувствовал облегчение от внезапной несерьезности. Он надеялся, что этот момент поможет развить их странные отношения, и был счастлив, когда Субин тихо засмеялся вместе с ним. Их голоса даже не покидали пределов кухни. - Тебе было бы это интересно? - спросил Субин через несколько мгновений. Его глаза ярко светились и были полны надежды, почти по-детски. Читать о философии оборотней? Конечно нет. - Да, конечно, - солгал Ёнджун с улыбкой, и на этот раз это получилось проще. С каждым проведенным в компании Субина моментом он все меньше боялся обидеть или разозлить парня. Но без сомнений он никогда бы не стал говорить с другим альфой так, как часто говорил с Субином. Был ли у него в целом уравновешенный темперамент или он был добр к Ёнджуну только потому, что видел в нем потенциальный аппарат для деток, это не имело значения. Ему следовало укрепить эту связь, чтобы его пометили. Однако он все больше беспокоился о своем будущем. По словам Тэхёна, Ёнджуну следовало обзавестись меткой лишь чтобы выдержать эту войну. И он был прав, говоря Ёнджуну, что защита альфы - самый безопасный способ выжить. Однако казалось, что в ближайшее время мир не вернется к нормальной жизни. Казалось, оборотни в Пусане имели огромное преимущество, если верить Субину. Если Субин его пометит, метка останется у Ёнджуна на всю жизнь. Или, по крайней мере, пока один из них не умрет. Он полагался на надежду, что люди победят, и ему понадобится защита только на короткое время, но что, если это окажется не так? Что, если оборотни победят, и он действительно застрянет с Субином на всю жизнь? - Тогда давай устроим свидание, - сказал альфа. Ёнджун посмотрел в его красные глаза, улыбка исчезла в вихре его мыслей. - Завтра в шесть утра отправимся в лес Ахопсан. К тому времени солнце уже выглянет, но, может, нам удастся рассмотреть луну сквозь облака? Ёнджун кивнул. - Мне что-нибудь подготовить? - Что ж, после я снова выступаю на митинге. Наверняка ты сможешь прийти? Ёнджун снова кивнул. - Конечно. - Тогда подготовь лишь тело и разум.

***

Этой ночью все мужчины спали. Ёнджун стоял перед кроватью своей матери, и ее разлагающийся труп смотрел на него в ответ. В доме не стояло ни звука, свет был всюду погашен. Он должен поторопиться, чтобы его не поймали. Ёнджун взялся за края простыней над телом своей матери и связал их в нескольких разных местах, пока они не покрыли ее тело, словно кокон. Он поднял его на руки, словно мешок с подарками, и поднес к открытому окну ее спальни. Этой ночью он сбросил ее тело в общую могилу для женщин, укушенных оборотнями. Ночь опустилась на тела тех, кто больше никогда не заговорит, их представление окончилось закрытым занавесом. Но представление Ёнджуна еще не закончилось, поэтому он направился домой. Почему-то до него не доходило, что он что-то сделал, и он задавался вопросом, вспомнит ли он это на следующее утро. Он принял душ в родительской ванной и наконец снял повязку с правого бицепса, уверенный, что рана зажила достаточно. Он очистил свое тело и подумал о предстоящем дне с Субином. Его свидание с оборотнем.

***

Несмотря на то, что Субин заявил, что для свидания ничего не понадобится, Ёнджун все равно решил кое-что подготовить. Прошлой ночью ему не удалось поспать; приняв душ, он просто устроился на диване и несколько часов смотрел в стену. Он отправил Тэхёну сообщение о том, что электричество отключилось, и он больше не сможет заряжать свой телефон. Парень не ответил, но Ёнджун просто предположил, что тот сделал это сознательно, чтобы продлить жизнь его аккумулятора. Глядя в темноту, он прокручивал в голове недавнюю беседу с Субином. Несмотря на то, что он не соглашался с позицией альфы о контроле населения, было ясно, что теперь у Субина был свободный доступ к провизии. Пока Ёнджун оставался с ним, ему не нужно было беспокоиться о питании. Какая удача, что он оказался в подобной ситуации. Если бы он был кем-то другим, если бы его не укусили, если бы он не решил добиваться Субина... то оказался бы в ужасном положении. У Ёнджуна не было денег, он бы не смог покупать еду. Он бы умер. И он не мог не думать об этом, каким бы языком терминов не пользовался Субин, чтобы оправдать свои действия. Поэтому, когда солнце взошло над горизонтом, окрасив небо красными и оранжевыми оттенками, Ёнджун отправился на кухню. Он разложил на стойке несколько овощей и фруктов и начал нарезать их с отсутствующими мыслями. Их не будет дома некоторое время. Он не был уверен, во сколько начинался митинг, но взять с собой небольшой перекус было наверняка неплохой идеей. И Субину, который был так увлечен литературой, это наверняка покажется романтичным? Ёнджун все еще пытался узнать парня поближе. Он не был уверен, что Субину нравится, как бы он хотел, чтобы Ёнджун себя вел. Он догадывался, что Субину нравилась его способность не поддаваться и не подчиняться его власти альфы. Даже это заставляло его нервничать. Ёнджун не совсем понимал, что делает. У него не было схемы, как избавиться от давления, он просто мог это сделать. И вполне возможно, что единственная причина, по которой он мог это сделать, заключалась в том, что он все еще находился в процессе превращения в омегу. Когда Субин попытается заставить его подчиниться в очередной раз, что, если он не сможет с этим бороться? Не вызовет ли это лишь подозрение? Что ж, он всегда мог признаться, что решил подчиниться. В любом случае, не было смысла беспокоиться о том, чего пока не случилось. Он становился слишком беспокойным, ему нужно было совладать со своими эмоциями. Упаковывая небольшое количество фруктов и овощей в пластиковый контейнер, Ёнджун заметил, как кто-то шагнул на порог кухни. Как только он поднял голову и встретился взглядом с Каем, парень остановился как вкопанный. На мгновение они смотрели друг на друга, Кай с искаженным выражением лица, а Ёнджун с пустым, прежде чем он повернулся, чтобы уйти. - Привет, - внезапно сказал Ёнджун. Он уже некоторое время обдумывал их последнее столкновение. Оно было немного неловким из-за его собственной чопорности, но Ёнджун не хотел наживать себе врагов. Явное намерение Кая избегать его указывало на то, что он начал их общение не с той ноги. Но если Ёнджуну придется остаться с Субином на неопределенное время, лучше было подружиться с его друзьями, верно? Или хотя бы стать приятелями. Кай медленно повернулся к нему, но на его лице застыла та же самая гримаса. Это немного расстроило Ёнджуна. - Прошу прощения, что не присоединился к вам на митинге в понедельник. Я обычно немного нервничаю рядом с незнакомыми людьми, но это не оправдание. Если ты пойдешь на сегодняшний митинг, я бы хотел загладить свою вину. Ёнджун развернулся к Каю лицом, сцепив руки у колен и идеально расправив плечи. В его голосе не было ничего, кроме вежливости и формальности. Хотя он и сомневался, как это подействует на таких дикарей, как они. Однако гримаса Кая исчезла с его лица, сменившись любопытством. Через мгновение Ёнджун понял, что этот парень не умел скрывать своих эмоций. Для него это было очень странно, и он обнаружил, что ему не хватает уважения, которым сопровождалось строгое воспитание. - А, да, иду, - прямо ответит он. - Вообще-то, мне уже пора. Кай снова обернулся, но остановился, когда Ёнджун издал недовольный звук. Он сделал это не нарочно, просто ему не нравилось, что парень, казалось, все еще злится на него. Его поступок был слегка неуважителен, но не настолько, чтобы заслужить нескончаемый гнев. Если бы Кай знал, что Ёнджун проверял свою сестренку, чтобы убедиться, что она жива, чувствовал ли бы он себя иначе? Он понятия не имел, через что проходит Ёнджун. Они жили в зоне боевых действий, и у Кая было время злиться на это? Разве он не мог просто принять его извинения, как хороший песик? - Чего ты так бесишься? - спросил Кай. Его тон был пронизан разочарованием, которое легко могло обратиться в яростный гнев. Ёнджуну недавно уже напомнили о том, что произойдет, если он позволит этому случиться, и поэтому он этого не допустит. Он взял под контроль выражение своего лица, демонстрируя лишь мягкость. Он устремил взгляд на воротник рубашки Кая. Наконец он заговорил тоном, полным вежливости, который мог посоперничать с членами королевской семьи. - Пожалуйста, не беспокойтесь об эмоциональном омеге, я уверен, что у вас есть гораздо более важные дела. Кай вздохнул, и гнев моментально испарился с его лица. - Ага, скажи это Гю, - в следующую секунду из кармана альфы раздалось жужжание. - Ах, черт возьми. Вот и он. Альфа достал телефон и направился на выход, к входной двери. Ёнджун подождал, пока его шумные шаги не исчезли в коридоре, ведущем в его с Чохи комнаты. Только когда снова стало тихо, он расслабился и вернулся к еде. Он устал пытаться ориентироваться в образе жизни оборотней. Ему казалось, что все они были мудаками без веских на то причин. Возможно, сейчас они были более напряжены из-за политических обстоятельств, но ему это все равно не нравилось. Казалось, лишь Субин имеет представление о формальности и вежливости, которые, вероятно, распространялись на Ёнджуна лишь потому, что он хотел заняться с ним сексом. Остальным не было ни смысла, ни причин проявлять к Ёнджуну уважение. Он не был сильным, он не мог дать отпор, он не мог превратиться в Ликана, он не мог родить им детей, поэтому он ничего для них не значил. Какое жалкое существование. Ёнджуну действительно было жаль тех, кто родился омегой. На самом деле, он ненавидел альф. Он был бы не против, если бы к ночи их всех сожгли на костре.