Lycanthropic

По возвращении домой Ёнджуна засыпали вопросами. Его мать сидела на диване, сжимая в дрожащих руках скомканную, влажную салфетку, а отец стоял перед ней лицом к двери, скрестив руки на груди. Его взгляд застыл на Ёнджуне, едва тот со скрипом открыл входную дверь. Ёнджун знал, что скоро окажется в полной заднице. - Где ты был? - спросил отец. Его тихий голос был монотонным и сдержанным, но этого было достаточно. Ёнджун чувствовал вину лишь при взгляде на красные нос и глаза матери, выделявшиеся на ее обычно мягком, фарфоровом лице. Даже отец, несмотря на свою стойкую позу, не мог скрыть сдвинутых к центру бровей. Когда родители злились на него, это означало лишь одно - Ёнджун поступил неправильно и не мог винить никого, кроме себя. Но когда они смотрели на него так - в слезах и с беспокойством - это было совершенно другое дело. Их лица были искажены виной и страхом. Помимо прочего, было еще и сожаление. Вероятнее всего потому, что отпустили его одного. - Я... - Ёнджун вздохнул и уставился в пол. Он подавил желание сжать вместе пальцы, прекрасно зная, что это выдаст его ложь. - Я встретил на улице Тэхёна, - негромко сказал он. - Простите, я не подумал проверить телефон. Другой на его месте не стал бы лгать. Признаться, что он услышал, как оборотень пожирал кого-то всего в нескольких метрах, стало было удобным оправданием. Но Ёнджун не хотел признаваться в этом, даже самому себе. Он не хотел зацикливаться на том, что видел, по крайней мере до тех пор, пока не обдумает это сам. Тема была щекотливой, и Ёнджун не был глупцом, он знал, что родители распсихуются. Мама снова будет плакать, а отец наверняка побежит искать эту тварь. Это засосет его в очередной водоворот ненависти. Даже Ёнджун не мог предугадать возможного исхода; и не хотел. И когда родители облегченно выдохнули, а их тела избавились от ощутимого напряжения, он знал, что сделал правильный выбор. Он больше переживал о благополучии родителей, чем о своем собственном. Разумеется, после облегчения последовала злость. Ёнджун покорно принял наказание не выходить из собственной комнаты целые две недели. Честно говоря, он подумал, что было бы даже неплохо провести некоторое время в одиночестве, читая книги и играя в онлайн-игры. Он станет гораздо счастливее, подавив мысли о случившемся и игнорируя переменившуюся обстановку в обществе. Окружающий мир, однако, не дал ему так просто скрыться. Даже в собственной спальне, запертый в четырех стенах и с заколоченным окном, Ёнджун слышал, как меняется мир. Он видел, как растут волнения даже сквозь собственные шторы. Люди маршировали по району, иногда взывая к миру, а иногда - к полнейшему уничтожению оборотней. Ёнджун закрыл шторы, но все равно слышал голоса, их крики и призывы. Однажды вечером за ужином он допустил большую ошибку - отметил, что крики прекратились к восьми вечера, как раз, когда солнце скользнуло за горизонт. Он верил, что люди наконец начали следовать мерам предосторожности по отношению к оборотням, которые могли оборачиваться лишь при луне. Однако, когда он поделился своими мыслями с родителями, отец тут же его прервал. - Ты не слышал? - жестко спросил отец. Ёнджун уставился в свою тарелку и медленно покачал головой. Он пожалел, что вообще что-то сказал. Обычно он хорошо умел держать язык за зубами и намеренно избегал конфликтов, однако в этот раз он был уверен, что люди всего лишь пытались защититься от оборотней, избегая их, пока те были в своей животной форме, и это было глупо с его стороны. Когда отец снова заговорил приглушенным тоном, то слегка перегнулся через стол, обращаясь напрямую к Ёнджуну. - Поговорим после ужина. Мне в любом случае нужно еще кое-что с тобой обсудить. - Он говорил медленным, протяжным голосом - Ёнджун унаследовал этот же голос, когда стал старше - и вернулся на место. Он взглянул полуприкрытыми глазами на Чохи, и Ёнджун проследил за его взглядом. И хотя Ёнджун не горел желанием говорить с отцом, он был благодарен, что тот воздержался от разговоров при Чохи, как когда-то давно делал и с самим Ёнджуном. Остаток ужина прошел в тишине, чему Ёнджун был благодарен. И хотя могло показаться, что она была натянутой, Ёнджун предпочитал любую тишину ссорам, особенно с отцом. Ссора, возможно, была не самым подходящим словом. Они никогда раньше не кричали друг на друга, Ёнджун не мог припомнить ни раза, когда отец поднимал голос. Но все равно нервничал. - Пойдем, - отец махнул Ёнджуну рукой, пока мама и Чохи мыли посуду. Ёнджун последовал за отцом в родительскую спальню, единственным источником света в которой был экран телевизора, висящего на стене напротив кровати. Ёнджун не хотел на него смотреть, но тот казался таким ярким по сравнению с остальной обстановкой, что, даже глядя в темноту комнаты, он видел экран краем глаза. Телеведущий стоял у дома, сгоревшего дотла, а перед домом - семья в слезах; они казались людьми. Наверняка и были людьми. Это был единственный канал, который смотрел отец. Репортер начал с ними беседовать и шагнул в сторону, чтобы дать им больше места на экране. Звук был приглушен, поэтому Ёнджун не мог уловить контекста, не знал, повезло ли им или нет. Отец ? семейства говорил несколько секунд, после чего вынул руку из кармана куртки и поднял ее вверх. Она заканчивалась культей как раз под локтем. И выглядела свежей. Он ткнул ей в камеру, и Ёнджун увидел линию жирных стежков, закрывающих рану, чтобы мужчина не истек кровью. Кожа вокруг была кровавой и покрасневшей от раздражения, натянутой слишком туго, чтобы прикрыть оголенные мускулы и кость. Он что-то кричал и проливал крупные слезы, стекающие по покрытому пеплом лицу. Все это было слегка чересчур, слегка чересчур драматично, слегка чересчур графично. Ёнджун выдохнул и перевел взгляд на отца, усевшегося на край кровати. Мужчина не смотрел на телевизор, но и не выключал его, наблюдая за молчавшим сыном. Экран телевизора окрашивал половину его лица ярким белым светом, тогда как вторая половина была залита темной тенью, начинавшейся на переносице. Ёнджун неподвижно стоял перед закрытой дверью комнаты, ожидая, когда отец заговорит. К счастью, ждать пришлось недолго. - Планы изменились, - отец медленно подвигал головой вверх-вниз в бессознательном кивке. - Ты не поедешь в университет в Сеуле. Нижняя губа Ёнджуна задрожала, но он слабо, согласно кивнул. Отец наблюдал за ним с мгновение, после чего провел руками по штанинам брюк, разглаживая и без того выглаженную ткань. - Там слишком опасно, убили слишком много людей, - медленно заговорил отец. Так медленно и мучительно, что Ёнджуну приходилось впитывать каждый новый слог. - С каждым днем Ликаны убивают все больше людей, каждый день по пятьдесят или шестьдесят людей в Сеуле. Ты мой сын, я не хочу, чтобы ты попал в эту статистику. Ликан. Взгляд Ёнджуна метнулся к телевизору, на экране которого теперь был размытый снимок трупа. Даже несмотря на цензуру, силуэт человека был ярко-красным, образ, наверняка способный вызвать кошмары у более юных зрителей. Когда Ёнджун снова взглянул на отца, половина его лица, ранее залитая белым светом, была окрашена в розово-красный, словно его освежевали заживо. - Ликан? - переспросил он, на мгновение встречаясь с отцом глазами и давая понять, что вопрос адресован ему. - Да, - отец слабо вздохнул и оттянул воротник рубашки. - Так они называют альф, которые обращаются в зверей, - Ёнджун кивнул и умолк, ожидая продолжения. - Ёнджун, - позвал отец спустя минуту молчания, - ты теперь взрослый. Скоро все станет паршиво, очень скоро. - Ёнджун резко вдохнул полной грудью. - Уже установлен обязательный комендантский час, но это только начало. Если со мной что-то случится, ты обязан позаботиться о матери и сестре. Ёнджун хотел спросить, откуда отец знает, что станет хуже. Знал ли он наверняка о том, что что-то случится, или это было просто чутье... Но Ёнджун также не хотел знать. Он хотел завершить эту беседу как можно скорее, потому что уже чувствовал себя некомфортно. Он не хотел быть взрослым и уж точно не хотел нести ответственность за мать и сестренку, он только закончил школу, он не был к этому готов. К тому же, Ёнджун все еще держался за надежду, что все это просто закончится, и они смогут вернуться к нормальной жизни. Заточение внутри дома позволяло ему находиться в эхо-камере собственных желаний, и он пока не хотел, чтобы его оттуда выдирали. Он не осознавал, что отец раздумывал над собственными словами в установившейся тишине. Когда он снова заговорил, его глаза резко блестели, а тон был таким окончательным, что Ёнджун никогда бы не решился оспорить его слова. - Если что-нибудь случится со мной или с тобой, эти твари уничтожат твоих мать и сестру. Ты знаешь, что случается, когда женщин кусает оборотень? - Ёнджун кивнул, но отец все равно продолжил. - Они медленно умирают в течение нескольких дней, самым ужасным, немыслимым образом. Ёнджун, если со мной что-то случится, и эти твари возьмут верх, тебе придется их убить. - Я... я знаю, - ответил Ёнджун. Он не сводил дрожащего взгляда с ковра, и хотя Ёнджун не верил собственным словам, он не должен был дать отцу это понять. Он не был готов самостоятельно сражаться с монстрами, не был готов быть главой семейства. Единственным утешением Ёнджуна была вера, что все еще не настолько ужасно. Конечно, был установлен комендантский час, но это было сделано для защиты людей. Правительство защищало их, не было никаких шансов, что оно позволит оборотням захватить человечество. - Ёнджун, - снова заговорил отец, заставив его поднять голову. Ёнджун встретил прямой взгляд отца своим. - Я говорю не о том, что ты должен будешь убить Ликанов, а о том, что тебе придется убить мать и сестру. Если я еще буду здесь, когда ситуация станет хуже, то сделаю это собственными руками. Но если нет, ты должен мне пообещать, как мужчина мужчине, что убьешь их. Если ты этого не сделаешь, они умрут худшей, более мучительной смертью. Каждый удар его сердца отдавался в груди Ёнджуна таким громким стуком, что на мгновение ему показалось, что он испытывает паническую атаку. Каждая секунда отстукивала ритм о его грудную клетку, пронизывая легкие так, что ему было трудно дышать. Сделав глубокий вдох, Ёнджун пришел в себя и поразмыслил над вариантами. У него не было времени посидеть и подумать о моральных основах или плане спасения для матери и сестры. Сейчас, стоя перед отцом, ему следовало прийти к какому-нибудь согласию, так? Не лучшим ли решением было просто согласиться, чтобы как можно скорее отсюда убраться? Но это был его отец... Он не мог скрыться от него, так же, как и его семья. Этот мужчина раньше был вполне рациональным, может быть, Ёнджуну стоило просто его понять. Может, он упускал что-то. - Хорошо... - выдохнул Ёнджун. - Как мне понять, когда... это сделать? - Он был слегка недоволен своим нестабильным тоном и звучащим в нем сомнением, но отцу придется побыть понимающим. Отец заговорил тем же медленным, протяжным тоном, словно уже миллион раз все обдумал, прежде чем заговорить с сыном. - Что ж, когда надежды больше нет. Когда не останется еды и воды, а эти твари начнут свободно бродить по улицам. Когда покажется, что надежды жить дальше больше нет, вот тогда тебе придется повзрослеть и пообещать мне, что ты станешь мужчиной. Потому что, если до этого дойдет, они разыщут каждую женщину в городе, изнасилуют их и укусят, чтобы они умерли смертью более ужасной, чем сгореть заживо. Пообещай, что не будешь колебаться, пообещай, что проявишь милосердие, убив их безболезненно. Когда мужчина закончил говорить, Ёнджун не был уверен, что чувствовал. Перспектива убить собственную семью казалась ему невероятно омерзительной, и он не был уверен, что когда-либо сможет это сделать. На самом деле, Ёнджун был уверен, что не сможет этого сделать. Утешала лишь мысль, что отец всего лишь чересчур драматизировал. Да, если ситуация станет настолько ужасной, возможно, Ёнджуну придется столкнуться с ужасными решениями. Но ситуация не станет настолько ужасной. Правительство не позволит оборотням захватить мирных граждан, а даже если да - отец Ёнджуна никогда их не бросит; он никогда не умрет. Они останутся в доме все вместе. Все это было в будущем. Все, что имело значение сейчас, - решение, которое в этот момент принял Ёнджун. Когда терпение отца вопреки обыкновению подошло в концу, и он снова попросил его дать ему обещание, Ёнджун снова встретил его взгляд своим, заверяя в своей искренности. Он кивнул, и отец ощутимо расслабился, облегченно выдохнув. Мужчина снова потер ладонями брюки на бедрах, и Ёнджун проследил глазами за его жестом. Он понадеялся, что отец отпустит его, чтобы он мог всецело обдумать их разговор. Он не привык к подобным жутким ситуациям - когда его выводили на разговор, когда он не был готов - но они, казалось, случались все чаще. Увы, отец пока не позволял ему уйти. - Слушай, - мужчина протянул ладони в сторону Ёнджуна, пока тот смотрел в пол, - это моя страна, мой город и мой дом. Им придется вырывать этот дом из моих мертвых рук, понял? - Ёнджун кивнул. - Я встану на крыльце и буду вышибать этим ублюдкам мозги даже шваброй, если придется. Я не сдамся. Это то, что делает глава семейства, понимаешь? Ёнджун кивнул. - Однажды, когда станешь старше, ты поймешь. Необходимость защищать свою семью и свой дом, даже если это тебя убьет, - Ёнджун снова кивнул. Он чувствовал, как смотрел на него отец в короткий момент тишины. Пытался разглядеть его настоящие эмоции? Жалел своего юного сына? Ёнджун мог только догадываться, но он был не из тех, кто делал ставки. - Можешь идти. Увидимся завтра, хорошо? - Ёнджун кивнул в последний раз.

***

- Ёнджун! Ёнджун медленно моргнул, уставившись на знакомый потолок, когда мамин голос донесся из-за двери. Прошло уже несколько дней с их беседы с отцом, а он так и не пришел к какому-либо приемлемому заключению. Ёнджун слышал истории о войне, колонизации, людях, врывающихся в твой дом и беспощадно уничтожающих все, к чему ты привык. Но. Все это было... тогда. То были истории из тех времен, когда люди были дикарями и захватывали земли и товары из-за власти и ценностей, которыми те обладали. Люди убивали и насиловали, потому что в тех землях не было законов. Сейчас такого не происходило. Не когда цивилизация разрослась настолько, что у людей появились технологии, ядерное оружие и комплексная государственная система, чтобы предотвращать подобные случаи. Этого просто не могло случиться, государством не могли завладеть существа, которых можно было уничтожить одной серебряной пулей. Ёнджун руководствовался логикой, и во всем этом не было никакого разумного смысла. Он держался за эту надежду. Потому что знал, что если оборотни все-таки завладеют человеческим обществом, его мать и сестра никогда не будут в безопасности. Женщины не могли обратиться. Если они были укушены, единственным вариантом была лишь смерть. Единственное, что мог сделать Ёнджун, - изо всех сил постараться не позволить этому случиться. Насколько сложно это окажется, если им придется жить под гнетом волчьего общества? Не подпускать к ним никого будет практически невозможно. Помимо этого, его волновало и другое. Как именно Ёнджуну их убить, если они вдруг будут укушены? Гражданам запрещалось иметь оружие, так как ему убить их безболезненно? Ёнджун закрыл глаза, ощущая, как пустеет грудная клетка с глубоким выдохом. Ему повезло, что его семья привыкла к тому, что он жил со скоростью улитки. К тому моменту, как он вышел из комнаты, мамы рядом с дверью уже не было. Он нашел ее на кухне, пакующей в рюкзак консервные банки. Он наблюдал за ней в это безмолвное мгновение. Она выглядела как обычно: черные волосы были собраны в неряшливый хвост, несколько тонких прядей обрамляли ее лицо и подчеркивали женственную припухлость щек, которые передались Ёнджуну по наследству. Ее маленькую талию обрамлял тесный пояс фартука, отбрасывая на пол причудливую тень. Она молча закончила паковать рюкзак и вложила мягкую ручку в его раскрытую ладонь. - Нужно отнести это тетушке, хорошо? Продуктовые магазины... знаю, что тебе неприятно об этом говорить, но продуктовые магазины опустели, и они не могут пополнить склады, потому что оборотни перекрыли движение на въезде на шоссе, - она говорила четко, но мягко, сложив руки перед собой. Ее взгляд был направлен на Ёнджуна, в то время как он не отводил глаз от ее ухоженных рук. - Как они смогли перекрыть его? - негромко спросил он. - Они просто стоят на шоссе, сотнями, транспорту просто некуда ехать, - с одной стороны, Ёнджуну хотелось продолжить беседу и спросить, почему полиция еще ничего не предприняла, но он также ценил короткие ответы и объяснения матери. Приятная передышка от бесед с отцом - с ним, даже чтобы спросить о погоде, приходилось сперва терпеть многочасовые разглагольствования. Поэтому Ёнджун решил забить, все равно он ничего не мог сделать. - У твоих тети с дядей в запасе не так много непортящихся продуктов, поэтому ты должен отнести им немного, хорошо? - Ёнджун кивнул. - И не говори отцу... Он наверняка захочет сохранить их для нас, но у нас и так их достаточно. - Ладно, я... - Будь осторожен, - мама склонила вниз голову и приподняла брови в призывном, но строгом жесте. Она была намного ниже, и в любой другой день это выражение заставило бы Ёнджуна рассмеяться, но он медленно становился параноиком, как и его несчастные родители. - На улице опасно. Пожалуйста, будь осторожен и скорее возвращайся, - она начала развязывать фартук, и Ёнджун повернулся, чтобы уйти, но рука на плече его остановила. Он замер, ожидая, что она протянет ему свой фартук, чтобы он по пути кинул тот в бельевую корзину, но был встречен распахнутыми глазами и тихим голосом. - Ты долго не возвращался той ночью, потому что увидел Ликана, не так ли? - ее брови были сдвинуты в волнении. - Я видела в новостях, мужчина умер той ночью на той же улице, по которой ты шел в магазин. Ёнджун сделал шаг назад и оказался за порогом кухни. Ее лицо было окрашено волнением, она снова шагнула ближе, сокращая расстояние между ними. Ёнджун хотел бы, чтобы она осталась на расстоянии, потому что он ненавидел видеть ее расстроенное лицо так близко. Его тело окатила волна необъятной вины за то, что заставлял ее волноваться, чего он как раз и пытался избежать, солгав ей. Хотел бы он, чтобы она, даже зная, что он солгал, не говорила ему о том, что знает. Он избегал ее взгляда, плотнее сжав ручку рюкзака. Ёнджун хотел снова солгать и сказать, что ничего не видел, только чтобы избавиться от этого чувства на дне желудка. Но его мать не была глупой. Она уже знала. Не было другой причины поднимать этот вопрос, кроме как дать ему понять, что она знала. - Да, - просто ответил он и развернулся, прежде чем ее раненый взгляд смог прожечь дыру в его груди. - Я скоро вернусь. И он оказался прав. По пути к дому тети с ним не случилось ничего особенного. Закрывая за собой дверь ее дома, он выдохнул с облегчением. Его руки были пусты и свободны, позволяя быстро шагать обратно в сторону дома. На улице было совсем немного народа, казалось, избавляя общество от любых признаков волнений. Солнце снижалось, но еще не скрылось совсем, знак, что комендантский час еще не вступил в силу. Однако Ёнджун не хотел снова расстраивать мать и быстрой походкой шагал по улице. Когда солнце медленно скрылось за темными, угрожающими зданиями, Ёнджун остался в тени. Фонари с установленными на них таймерами не справлялись с работой, оставляя его окутанным тенью от остального мира. Когда несколько людей с темными глазами зашагали ему навстречу с противоположной стороны улицы, Ёнджун подумал, что выглядит подозрительно за завесой из теней. Его сердце начинало набирать скорость, и Ёнджун это чувствовал, нервы расшалились от страха, что эти люди втайне могли оказаться оборотнями, готовящимися его убить. Рассуждая логически, это наверняка было не так. Стоял день, до комендантского часа оставалось время, он был в порядке. Он был в порядке. - Эй, - заговорил один из них низким голосом, когда они подошли ближе. Пятеро мужчин, нехорошо. Если бы с ними была хоть одна женщина, Ёнджун бы мог поверить, что они были людьми. Вдруг они просто надели черные линзы? Ёнджун решил притвориться спокойным. Не было смысла паниковать, это сделает ситуацию лишь хуже. К тому же, он не мог наверняка сказать, были ли они людьми или оборотнями... но с чего людям к нему приставать? - Что ты делаешь здесь так поздно? - спросил один из них, и Ёнджун невинно приподнял брови. - Я относил еду... - Иди-ка сюда на секунду, дай проверить твои глаза, - прервал другой и вытащил телефон. Он включил фонарик, и Ёнджун заколебался. - Иди сюда, - парень схватил его за плечо, побуждая шагнуть вперед, а затем ослепительно-яркий свет ударил Ёнджуну по глазам. Он инстинктивно их зажмурил, но белые блики все равно заплясали под веками. Он почувствовал, как чужая рука трясет его за плечо, и схватился за нее. - Подождите, подождите, - он снова открыл глаза. Вокруг казалось гораздо темнее, но он не мог понять - это от того, что солнце скрылось или из-за направленного в глаза слишком белого по сравнению с темным фоном света. Ёнджун вздрогнул от холодного металла, прижатого к его руке, и выпустил руку, сжавшуюся на плече. Эта же рука сжалась на его шее, притягивая его еще ближе. - Эй! - Ёнджун заслышал шаги, быстро направляющиеся в их сторону. - Парни! Парни, погодите! - голос Тэхёна разнесся по улице, заставляя сердце Ёнджуна значительно сбавить скорость. Схватившие его парни отпустили его как раз, когда зрение Ёнджуна начало возвращаться в норму. Он увидел, как один из парней засовывает нож обратно в чехол на поясе. Ёнджун распахнул глаза, но быстро пришел в себя, когда Тэхён скользнул рядом, обвивая его рукой за плечи. Он смотрел прямо на группку парней широкими и выразительными глазами, неожиданно полными страха. Ёнджун сохранял молчание, позволяя себе успокоиться, пока Тэхён лихорадочно объяснял. - Это мой друг, я знаю его многие годы. Поверьте, он человек. Я это точно знаю, поверьте. Парни молча отступили, но Тэхён не поворачивался в сторону Ёнджуна, пока они не скрылись дальше по улице. Затем он все же перевел на Ёнджуна взгляд с выражением невероятного беспокойства, которое было Ёнджуну ненавистно. - Ты в порядке? - В норме, но мне нужно домой, - Ёнджун вывернулся из хватки друга и зашагал в сторону дома, но Тэхён нагнал его, подстраиваясь под темп его шагов. Ёнджун не хотел показаться грубым, но ему хотелось, ему было нужно убраться от этой ситуации как можно дальше. Если бы с ним вдруг что-то сейчас случилось... Господи, его родители бы никогда себе этого не простили. Тэхён схватил его за руку, но продолжал шагать следом. - Я тут оказался как раз, чтобы с тобой поговорить. Джун, мне нужно, чтобы ты меня послушал, - Ёнджун взглянул на него и вздохнул. Он не хотел оказаться втянутым в политическую беседу и уж точно не хотел, чтобы Тэхён втянул его в еще какой-нибудь протест. Он просто хотел домой, в свою кровать, зарыться головой под одеяло и притвориться, словно ничего этого не было. И все же ради Тэхёна он кивнул, и тот заговорил тихо, но так быстро, что Ёнджун почти не мог ничего разобрать. - Сегодня ночью ты должен нарисовать Тэгык под ковриком перед входной дверью. Не знаю, в курсе ли твой отец, но я подумал предупредить тебя на всякий случай. Ёнджун смотрел на коричневую, каменную дорожку, по которой они шли, ничего не выражающим взглядом. Он не понимал, какой в этом был смысл, но Тэхён уже перескочил на другую тему прежде, чем он успел задать ему вопрос. - Мы с семьей уезжаем завтра в Сеул. Там безопаснее, Джун, думаю, вам тоже стоит поехать. Это место превратится в адскую дыру, серьезно, - Ёнджун сжал губы и стряхнул с себя руку Тэхёна. Он раздраженно выдохнул и повернулся в его сторону. - Все продолжают это твердить, но... - Но что? - перебил Тэхён. Он смотрел на Ёнджуна, и в глазах его полыхало упорное пламя, которого Ёнджун раньше не видел. - Тебе только что едва не вырвал глаза твой собственный народ. Это тебе ни о чем не говорит? - острота его слов и глаз доставляла дискомфорт, и Ёнджун развернулся в попытке избежать конфликта. Он не думал, что те парни зайдут настолько далеко. Да, у них был нож, вероятнее всего, они хотели просто запугать Ёнджуна, чтобы тот подчинился и перестал дергаться. Потому что Ёнджун видел это именно так; если бы он был среди них, стал ли бы он вырезать кому-то глаза или убивать. Нет, абсолютно точно нет. Следовательно, зачем другим это делать? Люди были не настолько сумасшедшими, как их выставляли. Большая их часть разумно подходила к своим действиям и мыслительным процессам, так же, как и Ёнджун. Это было разумно. - В любом случае, - заговорил Тэхён, пока они продолжали шагать, глядя вперед. - Мне кажется вам, всем вам, стоит поехать с нами. В городе гораздо больше людей. Здесь же, в окружении лесов, мы всегда были в меньшинстве. В Сеуле для нас создаются безопасные места, поехать туда - наш единственный способ выжить. Ёнджун закусил губу. - Твои родители говорили с моими? - Да, - фыркнул Тэхён. - Твой отец сказал, что не оставит дом, точнее, он сказал, что «мужчина не оставит свой дом псам». Что, как мне кажется, просто чушь собачья, без обид. Потому что быть мужчиной значит удостовериться, что твоя чертова семья не сдохнет, вообще-то... почему бы тебе не поехать с нами? Одному? - Ёнджун вздохнул, его тело болезненно напряглось от тона друга. Ему была ненавистна мысль отказывать Тэхёну, когда тот был настолько возбужден, но он постарался сделать это тактично, чтобы успокоить его. - Я не могу их бросить, ты это прекрасно знаешь, - заговорил он мягко. - Я не могу бросить их в одиночестве, я должен... - быть главой семьи, - помочь отцу со всем этим, - Ёнджун сглотнул комок напряжения, начинающий распутывать нити и затрагивать нервы по всему телу. - Если они остаются, я тоже остаюсь. Так и должен поступить... сын. Тэхён наблюдал за ним с мгновение, Ёнджун знал, что его слова были не настолько решительными, как бы он того хотел. Тем не менее они были правдивы, почему же тогда он был напуган? - Ладно... - смягчился Тэхён. - Но я хочу тебе кое-что дать. Для защиты, - парень потянулся к поясу штанов и медленно вытянул маленький, серебряный пистолет. Фонарь над их головами загорелся с шипящим жужжанием, и Ёнджун вздрогнул. Улица осветилась, отражаясь ярким, белым светом от начищенного, блестящего металла в руках Тэхёна. Парень протягивал его Ёнджуну, но тот колебался. Он никогда раньше не держал в руках оружия и понятия не имел, откуда Тэхён его достал. Его первой мыслью было - в какие неприятности он влипнет, если полиция найдет у него пистолет, особенно, если тот был украден. Но Ёнджун знал, что если скажет это Тэхёну, тот лишь отчитает его за подобные детские мысли, когда миру приходил конец. Поэтому Ёнджун сжал пальцы на рукоятке, усиливая хватку, когда осознал, насколько непомерно тяжелым тот был. Из фильмов ему казалось, что схватить и удерживать его для выстрела было просто. - Это просто предосторожность, - заверил Тэхён. - В смысле, ты можешь отдать его отцу, если хочешь. Просто хочу, чтобы он у тебя был, у моих родителей их полно. Они добрались до дома Ёнджуна, когда солнце все еще маячило над горизонтом, окрашивая небеса оттенками темно-красного и оранжевого. Парни развернулись друг к другу, и Ёнджун почувствовал нечто странное, зарождающееся в груди. Он не был уверен, что это за чувство... словно бабочки в животе? Быстро стучащее сердце и гудящая голова, чувства, которые он похоронит глубоко внутри. По какой-то причине он почувствовал спокойствие, когда заглянул Тэхёну в глаза. - Надеюсь, мы видимся не в последний раз, - сказал парень, словно облачая в слова чувства самого Ёнджуна. Сжимая в руке маленький, но тяжелый серебряный пистолет, Ёнджун наклонился вперед и обвил руками талию Тэхёна, сжимая того в объятьях. На короткое мгновение склонив голову на плечо друга, он уловил легкий запах одеколона, которым Тэхён пользовался каждый день на протяжении пяти лет. Да, Ёнджун тоже надеялся, что это был не последний раз. - Удачи в Сеуле, - сказал он, разомкнув объятья. На мгновение Ёнджун подумал о своем прекрасном университете в Сеуле и о том, как его этого лишили. Но он не завидовал Тэхёну в этот момент, потому что тот ехал в город по более мрачной причине. Скорее всего, тот вернется через месяц и расскажет, насколько все это было глупо и как они все перегнули палку. - Я тебе позвоню, ладно? - Ёнджун кивнул, и Тэхён развернулся и зашагал по улице. Он стоял перед домом, наблюдая, как Тэхён трусцой побежал по улице в сгущающейся темноте. Комендантский час наверняка уже вступил в силу. Признаться честно, Ёнджун был рад, что Тэхён проводил его до дома, хотя и не должен был. Улицы, мрачные и пустые, заставляли мурашки бежать по позвоночнику. Ёнджуну следовало это перебороть, он не мог больше бояться всяких глупостей. Ему следовало бояться за мать и сестру, защищать их. Когда Ёнджун вошел в дом, отец сидел на диване, лицом к входной двери. Его руки были скрещены на груди, а брови нахмурены. Ёнджун медленно закрыл за собой входную дверь и прикрыл глаза, чтобы успокоиться и избежать этого зрелища. Прислонившись спиной к деревянной двери, он снова медленно открыл глаза. Металл в его руке казался еще тяжелее, его глаза метнулись к пистолету в тот же самый момент, что и взгляд отца. - Что это? - спросил мужчина и встал, шагнув ему навстречу. - Тэхён просил передать его тебе... я поэтому выходил, прости, - Ёнджун протянул пистолет отцу, и тот взял его большой, загрубелой ладонью. Изначально он планировал оставить его себе, возможно, спрятать у себя в комнате. Обещание убить мать и сестру отдавались эхом в его голове наряду со страхом, что теперь, имея оружие, отец сделает это самостоятельно. Возможно, Ёнджуну не следовало бояться отца, но он боялся. Ёнджун мог видеть это в своем собственном будущем, эта навязанная сила, которой он не обладал от природы. То, к чему его подталкивали с тех пор, как он стал подростком, сейчас становилось все реальнее. Держа в руках пистолет, отец выглядел таким же потерянным, как и Ёнджун. Знал ли он, как его использовать? Ёнджун уж точно не знал. - Оставишь его пока у себя? - мужчина снова вложил пистолет в мягкую ладонь Ёнджуна, и тот удивленно поднял на него глаза. - Сегодня вечером намечаются бунты, может понадобиться для защиты дома. Ёнджун нахмурил брови. Он не хотел был защитником дома, он не хотел быть защитником чего-либо. - А как же ты? - спросил Ёнджун, стараясь сохранять голос как можно более беспристрастным. Он не хотел дать отцу понять, насколько он был против этого. Отец был бы в нем разочарован. - Я собираюсь к ним присоединиться, - ответил он. Ёнджун прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Его отец собирался принять участие в бунте? Он собирался подлить масла в огонь, разгорающийся в Пусане? - Тебе бы тоже следовало. - Господи, нет. - Но лучше тебе остаться и присмотреть за домом. Не позволь ничему случиться с матерью и сестрой, хорошо? - Ёнджун кивнул. Когда отец перевел взгляд за голову Ёнджуна, на окно, то резко вздохнул. - Стемнело. Мне пора идти. Ёнджун, - его глаза, смотрящие на сына, горели несравнимой силой и смирением, - не разочаруй меня. Ёнджун кивнул, больше из привычки, чем соглашаясь. В этот момент он еще не знал, что эти слова, не разочаруй меня, еще долгое, долгое время будут прокручиваться в его голове после этого. Сейчас же он просто отвернулся от отца, пытаясь сосредоточиться и успокоиться, прежде чем пойти укладывать Чохи спать. Одна только мысль вернуться к этой обыденной рутине помогала ему успокоить нервы. В этом плане родители возложили на Ёнджуна взрослые обязанности пять лет назад, когда та родилась. Он ожидал, что заботиться и развлекать младшую сестру, словно собственную дочь, будет основной заботой его взрослой жизни, к которой родители отлично его подготовили. Однако эта радикальная перемена заставляла его чувствовать себя придавленным ожиданиями. Оставив пистолет в собственной комнате, Ёнджун отправился к Чохи. Он пытался отключиться и забыть обо всем, что подвергало его стрессу. Он проигнорировал звук закрывающейся за отцом входной двери, проигнорировал торопливые звуки маминых шагов в гостиной и ее голос, спрашивающий, куда он уходит, Ёнджун игнорировал все. Он открыл дверь в спальню сестры, в ярких розовых и белых тонах по дизайну мамы. Та уже сидела в кровати в объемной пижаме. Она держала в руках увесистую книжку, едва не выскользнувшую из ее пальчиков, когда она подняла глаза на вошедшего Ёнджуна. - Я хочу эту! - она улыбнулась и снова подхватила книжку. Ёнджун принял ту из ее рук и взглянул на обложку, когда сестра протянула ему книгу. Он смутно припомнил название, так как их заставляли ее читать в старших классах. История о большом, глупом человеке, который любил гладить мягких существ. Ёнджун помнил, что она была слегка жестокой и сложной для ее понимания, а также не совсем подходящей по возрасту. - Уверена? - он скосил глаза на книгу, а после на сестру, но та лишь хихикнула в ответ. Ее пронзительная невинность заставила его улыбнуться. - Ладно, я тебе почитаю, но ты должна слушать внимательно, иначе... Голос Ёнджуна надломился и затих, прерванный криком. Звуки борьбы с улицы были хорошо различимы даже с закрытым окном. Ёнджун немедленно развернулся к зашторенным окнам, и Чохи последовала его примеру, садясь на кровати. - Что это? - спросила она, но он не ответил. За окном раздался громкий взрыв, за которым последовали еще более громкие крики. Темноту разрезал яркий свет, ослепляюще-желтый даже из-под закрытых штор. - Что это такое? - переспросила она дрожащим голосом. Он рассчитывал свои действия, понимая, что она становится все напуганнее, чтобы успокоиться и заснуть. Ёнджун не хотел, чтобы она кричала или вела себя неразумно, но ему также хотелось узнать, что творилось на улице. - Хей, Чохи, все в порядке, - он развернулся к сестре и сжал ее маленькую ладошку в своей. - Посмотри на меня, - попросил он, и ее взгляд, прикованный к шторам, переместился на него. С каждой проходящей минутой звуки за окном становились все громче, и Ёнджун запоздало осознал, что отец не солгал, сказав про бунты. Он хотел выглянуть наружу и убедиться, что они не направляются в сторону его дома, но ему нужно было отвлечь Чохи от происходящего, и лучшим вариантом было сохранять перед ней непоколебимую маску. - Почему бы тебе не посмотреть что-нибудь перед сном? - спросил он мягким голосом. Что-то брякнуло прямо у стены их дома, и Чохи вздрогнула. Ее бровки сошлись на переносице, а губа задрожала. Ёнджун стремительно схватил наушники и планшет с ее прикроватного столика, до которого ей самой было не дотянуться. Он присел рядом с ней на краю кровати, не отрывая ног от коврика. - Что происходит? - снова спросила она, и Ёнджун покачал головой. - Мама с папой просто смотрят ужастик в гостиной, я скажу им убавить громкость, как только уложу тебя, - Ёнджун обнадеживающе ей улыбнулся и надел наушники ей на голову, надежно прикрывая уши. Она смотрела на него с мгновение, но он лишь приподнял брови и указал на планшет, на котором уже было открыто окно с выбором мультика. В ее глазах все еще читалось сомнение, но его ложь оказалась достаточно убедительной, так что она перевела глаза на экран и начала смотреть мультфильм. Ёнджун не двигался с места пару минут, чтобы дать ей понять, что все хорошо, после чего поднялся с места. Он не мог подойти к окну в ее комнате, иначе она бы заметила и поняла, что что-то не так. Он вышел из комнаты, оставляя дверь слегка приоткрытой, и двинулся к ближайшему окну в холле. Оно было скрыто тремя деревянными панелями, расположенными по диагонали так, что он без труда мог взглянуть между ними. Он отвел в сторону шторы и наклонился вперед. Свет из комнаты Чохи бликовал на стекле, и ему пришлось сощуриться, чтобы разобрать, что творится на улице. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы рассмотреть, что происходит снаружи и понять, что это не свет из комнаты Чохи отражался в стекле, а бушующий огонь от дома по соседству. Его глаза расширились и забегали по обозримой части улицы, пытаясь разглядеть отца в толпе. Снаружи было полно народу, они бегали по улице, женщины и мужчины кричали, прячась в домах, открытых гаражах и переулках, как и он совсем недавно. Некоторые женщины и невысокие парни прижимали к себе детей, другие тянули их по улице. Мужчины покрупнее, с банданами, закрывающими лицо и голову, держали в руках охваченные пламенем лоскуты, бросали их в дома и других людей. Ёнджун понятия не имел, были ли они людьми или оборотнями, и не мог распознать никого, как и отца. И все же он продолжал наблюдать за хаосом, словно то была документалка. Он надеялся, что сестра ничего не слышала, на секунду ему захотелось ее проверить, но он остался стоять на месте. Какой-то мужчина с перевязанным шарфом лицом держал в руке увесистый топор. Ёнджун наблюдал, как он тащит тот по улице, оставляя за собой черную, жирную полосу. Его взгляд был на что-то нацелен, словно лазерная указка, а походка набирала скорость, пока он прокладывал путь в сторону одного из парней, держащего в руках маленького ребенка. - Иди нахер! - закричал он так громко, что Ёнджуну на мгновение показалось, что окно было открыто. Мужчина замахнулся и запустил молоток другому в голову. Мужчина поменьше мгновенно рухнул, выронив плачущего ребенка на дорогу. Взгляд Ёнджуна задержался на его теле - голова была расколота напополам до самой шеи, между глаз и носа. С этого угла Ёнджун не мог разобрать всех деталей. Эта картинка отложилась в одной из мысленных коробок в его голове, и он отпрянул от окна, поспешив проверить Чохи. Даже открывая дверь, он продолжал слышать плач того ребенка, нависшего над телом своего мертвого родителя и неспособного двигаться и уйти прочь. Когда он заглянул в комнату Чохи, та уже спала. Она прижимала планшет к животу, так и не сняв наушников, плотно сидящих на голове. Ёнджун издал вздох облегчения и ненадолго прикрыл глаза. Ему понадобилась минута, чтобы подышать и прийти в себя. Однако при звуке открывшейся входной двери он снова распахнул глаза. Его глубокое дыхание мгновенно остановилось вовсе. Он сразу представил себе наихудший сценарий, в котором Ликан прокрался в их дом с намерением найти людей и убить. С широкими глазами Ёнджун медленно развернулся к двери и схватился за ручку, закрывая ее как можно тише. Его мысли метнулись к маме, но он понятия не имел, в какой именно части дома она находилась. Самым надежным вариантом было защитить Чохи. Ёнджун отвесил себе мысленную оплеуху за то, что не велел матери оставаться в комнате Чохи, но он и представить не мог, что бунты будут настолько ужасными. К тому же, он не обладал достаточным авторитетом, чтобы приказывать матери, что ей делать. Он все еще оставался ее сыном. То, что Чохи до сих пор не проснулась, играло ему на руку. В этом случае она будет молчать, даже если кто-то вдруг рыщет по дому. Это, однако, не решало проблему с их запахом. К счастью, весь дом был пропитан людьми, это должно было сбить их с толку. Однако ему нужно было заткнуть дверь чем-то, что имело сильный запах, на случай, если Ликан подберется слишком близко и поймет, что они внутри. Господи, какая жалость, что Чохи выросла из подгузников несколько лет назад. Вместо этого Ёнджун схватил мешочек с маленькими ароматизированными шишками, которые мама держала у Чохи в шкафу, и положил их под дверью. Он надеялся, что запах будет достаточно сильным, чтобы сбить Ликана со следа или и вовсе повредить нос в процессе. Уложив мешочек на пол, Ёнджун ощутил впитавшееся в пальцы масло и шагнул назад, вставая перед кроватью сестры. Если бы он был один, то забрался бы под кровать и обложился одеялами, чтобы спрятаться, но он должен был защищать младшую сестру. Это был его долг. Если Ликан ввалится в комнату, ему придется защищать ее ценой собственной жизни. Это была его работа. Ёнджун снова прикрыл глаза, стараясь не сводить жалобно брови на переносице. Но он не смог сдержаться. Он был напуган. Просто не мог этого показать. Ёнджун сжал пальцы в кулаки и заставил себя распахнуть глаза, наблюдая за отверстием под дверью, из-под которой просачивался свет из окна в холле, встречаясь со светом лампы в комнате. Он ждал проплывающей мимо тени или другого знака, что что-то собиралось напасть. Боже, что если что-то все же прокралось в дом? Если ему придется с чем-то сражаться? Спустя пару секунд он услышал рев полицейских сирен, такой громкий, что одеяло на кровати зашуршало, и Ёнджун понял, что сестра проснулась. Он взглянул на нее через плечо и поднес палец с губам, веля не издавать ни звука. К счастью, она была достаточно сонной, чтобы скопировать его действие. Едва повернувшись в сторону окна, он увидел вспышки красного и синего, пробивающиеся сквозь шторы, ослепляя его чувствительные глаза и заставляя белые вспышки плясать под веками каждый раз, когда он закрывал глаза. За гремящим шумом Ёнджун не мог разобрать звуков движения в доме. Мысль о гигантском, белом Ликане, врывающимся в комнату без предупреждения, послала по телу холодную волну страха, врезающегося в кожу. Но он знал себя, и быстро ее подавил. Он услышал позади пронзительный плач и развернулся, настойчивее прижимая палец к губам. Чохи сидела в постели, уставившись на него широкими глазами. Развернувшись, чтобы уложить ее обратно, Ёнджун услышал хлопок входной двери, заставивший его замереть на месте. - Ёнджун! - закричал мамин голос, а затем раздался вопль, такой пронзительный и безумный, что его младшая сестра мгновенно начала рыдать. Ёнджун взглянул на нее, а после снова на дверь, из-за которой доносился мамин голос. Он не знал, куда идти и что делать. Он не мог оставить сестру одну, напуганную и в слезах. Но он также не мог взять ее с собой, чтобы проверить, что с мамой, потому что понятия не имел, что может увидеть. Что, если на маму напали? Он не мог подвергнуть сестру опасности. - Ёнджун! - снова закричала мама во всю мощь своих легких. - Иди сюда сейчас же! - с каждой пройденной секундой Чохи вопила все громче, вторя маме. Ёнджун испустил несчастный вздох и оперативно вытащил сестру из кроватки. Он уложил руку ей на голову, уткнув ее себе в шею и игнорируя визгливые всхлипы, сотрясающие ее тело. Он вышел из комнаты, успокаивающе поглаживая ее волосы и желая, чтобы кто-нибудь сделал то же самое для него. Пробираясь по коридору в сторону гостиной, Ёнджун слышал кричащих в громкоговорители полицейских, вопящих людей, громкие стуки и взрывы, которые даже не мог разобрать. Истерика снаружи заставляла Чохи плакать громче, вымачивая его шею водопадом из слез. Он чувствовал себя виноватым. Потому что не подумал мягко заверить ее словами, снова надеть на нее наушники, чтобы она не слышала, что происходит, или утешить ее как-нибудь получше. Его мать прокричала его имя в третий раз, он завернул за угол, осторожно прижимая голову Чохи, чтобы она смотрела ему за плечо и не увидела что-нибудь травмирующее. Как только мама увидела Ёнджуна, то разразилась слезами и опустилась на колени у входной двери. Ее плечи сгорбились от сотрясающих тело рыданий. С этого угла Ёнджун видел лишь содранный с ее плеча рукав и растрепанные волосы, торчащие из ее пучка, словно соломинки. - Мам? - позвал он тихо, но не был уверен, что та услышала его из-за рыданий. Он выдохнул и мягко начал утихомиривать сестру, поглаживая по волосам. Его уши и голова разболелись, подбирались стресс и напряжение. Физически он не показывал, насколько ему трудно, и снова обратился к маме. - Мам! Что случилось? Мама присела на пятках, выпрямляя спину, и открывая его взору укус на шее. Он был небольшим, но достаточно глубоким, чтобы пустить кровь. Однозначно оставленный человеческими зубами. Челюсти Ликанов были гораздо больше. - Тебя укусили..? - выдохнул он, стараясь уделять внимание одновременно им обеим. Чохи успокаивалась, но медленно. Каждая секунда ее криков и рыданий делала его головную боль сильнее, и свет гостиной лишь усиливал ее. И мама не отвечала. Она лишь молча плакала, прикрыв лицо руками. Ёнджун мгновение наблюдал за ней, зная, что ее страх вызван шансом быть укушенной оборотнем и умереть. Но Ёнджун не стал так быстро приходить к подобному предположению. Возможно, ее укусил обычный человек? Или, возможно, укусы оборотней были не так страшны, когда те были в человеческой форме? Что, если ее укусил омега? Были ли их укусы страшны так же, как и альф? Ёнджун не знал ответов на эти вопросы, и пока не было смысла паниковать. - Мам, подожди, пока я снова уложу Чохи, ладно? Я скоро вернусь, обещаю. Она снова не ответила, так что Ёнджун сделал несколько шагов обратно по коридору, осторожно, чтобы не дать Чохи ничего увидеть. И хотя зрелище было не слишком кровавым, он все равно не хотел, чтобы она видела мать в подобном состоянии. Завернув за угол и вернувшись в комнату, Ёнджун мягко усадил ее на кровать. Беспорядки затихали, но крики и полицейские сирены были слышны до сих пор. Он знал, что она не сможет уснуть в этом шуме, поэтому снова включил планшет, надел на нее наушники и мягко поглаживал по волосам, пока она не уснула под звуки прибоя. Несколько минут тишины позволили Ёнджуну собраться с мыслями, сосредоточившись на защите сестры вместо того, чтобы думать о маминой беде. Но Ёнджун не мог игнорировать ее вечно. С воспаленными глазами и больной головой, он вышел из комнаты сестры и нашел маму на кухне. Она прижимала к шее пакет со льдом слабыми, дрожащими пальцами. - Мам? - позвал он, и она обернулась на него. Выражение ее лица было мрачным, затемненным стрессом, и Ёнджун почувствовал себя неуютно. Он никогда раньше не видел на ее лице другого выражения, кроме чопорности. Но разочарование и страх в ее темных глазах дали ему понять, что он должен что-то сделать. - Позволь посмотреть, - попросил он, вытягивая пакет со льдом из ее заледеневших пальцев. Следы Зубов под ним казались красными от вытекающей крови, но также розоватыми и воспаленными по краям вокруг отверстий. Кожа была припухлой и казалась зараженной. Уже? Неужели заражение проявлялось так быстро? Ёнджун резко вздохнул, прежде чем заговорить. - Эм, давай я достану перекись? И позвоню доктору утром? Мама медленно кивнула, не сводя глаз с пола. Ёнджун же не сводил глаз с ее угрюмого лица, пока доставал перекись и смачивал салфетку, чтобы обработать ее рану. Она не издала ни звука, хотя он был уверен, что рану жгло. К его ужасу, перекись не смыла покраснения, и затянувшаяся надежда, что это был лишь мазок крови, исчезла вместе с кровью. Ёнджун смирился с этим фактом и наложил бинт на рану на ее шее. Пока он накладывал повязку, она заговорила, и его глаза метнулись в ее сторону. - Я вышла на улицу, когда заметила бунт, - сказала она низким голосом. Ёнджун так и подумал, когда она вломилась через входную дверь, но слышать запоздалое подтверждение было приятно. - Я не смогла найти отца. Ёнджун, тебе нужно его найти, - Ёнджун вздохнул и позволил рукам упасть вдоль тела. Часы на микроволновке показывали полночь. Ёнджун не привык ложиться позднее десяти. Но он не мог жаловаться, его отец пропал, а мать была укушена. Даже если все происходящее происходило слишком быстро, он чувствовал, что уже их подвел. - Ладно, - он кивнул. - Пожалуйста, попробуй поспать. Я позвоню доктору утром. Мама кивнула и направилась по коридору в сторону своей спальни, а Ёнджун развернулся к входной двери. Беспорядки снаружи еще не стихли, но основной шум исходил от кричащих полицейских. На самом деле это его успокоило - факт, что полицейские изо всех сил старались контролировать ситуацию и оберегать людей. Если он отправится на поиски, шансы быть убитым Ликаном становились меньше, не так ли? Ёнджун кивнул самому себе по привычке и направился к двери. Как только он ее открыл, чувствуя на коже теплый, ночной воздух, громкий голос прозвенел в его ушах, словно через наушники. - Оставайтесь в доме! Действует комендантский режим! Любой, кто выйдет, будет застрелен! Ёнджун тут же захлопнул дверь и уселся у окна. Он просунул руку между деревянных панелей и отвел штору в сторону, чтобы выглянуть на улицу. Соседский дом сгорел дотла, доски обуглились дочерна и слились с темнотой ночи. Каменная дорога была усыпана тряпьем, банками, кровью и кусками бетона. Полицейские и армейцы маршировали по улице, хватая задержавшихся, подбирая мусор и тела и крича в темноту повторяющиеся команды. Ёнджун не видел следов отца, даже куска знакомой одежды. Не имея возможности выйти на улицу и спросить, где он, Ёнджун не был уверен, чем еще ему заняться, кроме как сидеть и ждать. Это не был поступок мужчины. Мужчина, подобный его отцу, вышел бы и сражался, чтобы найти свою семью. Он бы погиб на крыльце их дома от рук полицейских, словно мученик, лишь бы доказать свою любовь. Но Ёнджун лишь стоял у окна, наблюдая и выжидая. Его веки потяжелели, но Ёнджун нашел в себе силы держать их открытыми на протяжении долгих часов, пока ждал, что отец вернется домой и разберется с хаосом, в котором они оказались.