Самоотвод.

Утром меня разбудил назойливый гонец, стучащий мне в дверь звонкими, отрывистыми ударами. Я еле-еле разомкнул глаза, и пульсирующая боль, заполнившая голову, как флакон, отдавалась каждым стуком. Будто бы она бьётся о стенки черепа и вот-вот пробьет его! В комнате было просто, уютно. Стены были отделаны камнем, поэтому здесь всегда было слегка прохладно. Голова болела, но я недовольно, рывком, скинул одеяло и нащупал тапочки на красном ковре из бахромы. Наискось от кровати стоял комодик, а на нем – цветы в серых, безвкусных вазах. Я рывком вырвал цветы из наибольшей вазы, и влага со стеблей стекла по руке до локтя. Обидно. Очень. Мной одолела необъяснимая злость, сковала мышцы, и меня будто свело судорогой от перенапряжения – я швырнул цветы прямиком в стену. Спокойнее. Нужно быть спокойнее. Я закрыл глаза и глубоко выдохнул. Из вазы я испил странной, не очень вкусной, но воды. Уже более робкие, уставшие, протяжные стуки меня одернули, и я спустился. - Добрый день! Это просили передать тебе, от некой Арэн, - меня ослепила вспышка света, и курьер размылся тенью на фоне солнца. - Ох, доброе утро. Спасибо, - протяжно, слегка наиграно сказал я, - ещё что-нибудь? - Не желаете «Вороного курьера?» Специальный выпуск про «Камни судьбы»! - Буду признателен. - На это всё. Что же, мне пора. - Да укроют тебя Девять. Захлопнул дверь в ту же минуту, когда мы попрощались. Мои глаза! Как я выгляжу? Нет, не хочу знать, должно быть, отвратительно. После солнца у меня перед глазами были фиолетово-черные пятна, именно поэтому я растирал глаза. Хорошо день начался. Я взял письмо и распечатал его. Я раскидал вещи на втором этаже – всё для того, чтобы создать атмосферу драки. Даже набил пару синяков, разыгрывая правдоподобную сцену боевых действий. Цветы убирать не стал, впрочем, и так неплохо лежат. На столе поставил кубок с вином и едой, а в комоде – распечатанную колбу с растёртым ядовитым порошком. Смешал из корня Нирна и каких-то непонятных трав у себя в кладовке. Арэн, по её словам из письма, должна быть в два часа после полудня. В кабинете лежали бумага и документы Арэн с её подписью. Я долго пытался в точности повторить её почерк, и когда моя рука была наточена, я составил самодельное завещание. «Я уверена, что мой план удастся, но, если нет, и он всё прочует, мне придётся перейти к плану В. И даже если тот не удастся, и мне не выжить, я завещаю: Все свои вещи моей подруге, владелице «Божественной элегантности» Палонирии. Не хочу, чтобы мои роскошные наряды поело молью, она сможет их перепродать или перешить из них другие наряды. Она точно найдет им применение, в отличие от моего ненавистного муженька. Я хочу быть похоронена в гробнице Салинган, рядом с моими родственниками в Алиноре. Только там я обрету покой!» Подпись была крючковата и похожа на скрипичный ключ – S, которую рассекает вертикальная линия. Фамильный знак. Оставшиеся следы черновиков я кинул в топку, их моментально слизало пламя. Я накинул шубу, и она на мне повисла. Я явно похудел за эту неделю и почти не выходил из дома – был погружен в работу и расчеты деталей. Я не сильно убавил в плечах, но я мог обхватить свое запястье всего только указательным и большим пальцами. Меня это огорчает. Снова вздохнул и почувствовал душный запах шерсти. Завернувшись поглубже в этот запах и колющий мех, я вышел на улицу и ощутил через подошву на ступени скользкий, слегка мокрый лед, который был на грани перед тем, чтобы превратиться в снежную кашу. Видимо, жар из дома подогрел его. Было безветренно, и почти теплые хлопья снега цеплялись за ресницы, отчего казалось, что представший передо мной мир – картина в обрамлении серебряной рамы. Внезапно статичная картина ожила, и из-за угла вышел Олав. Он нёс с собой два кожаных чемодана, но вскоре из-за угла вышла недовольная фигура. Специально постаралась приехать раньше времени. Я отнюдь не удивлен и не противлюсь. Пускай позволит себе пакость. Меня кольнуло приятное, хоть и слегка неуверенное злорадство. - Бездарь! Твоя жена вынуждена искать помощи, в то время, пока ты стоишь здесь без дела. - Живи с Олавом, - безучастно, не до конца поняв, что сказал, выдал я. Тут же прочитал в глазах Олава немое удивление и сомнение. Он поставил груз у двери, на лестнице, и мы пожали друг другу руки. - Крепись. Я благодарно кивнул. С пару секунд он колебался, хотя сострить (это было написано у него на лице), но промолчал. Мы оба знали, что ещё встретимся, и воздержались от беседы. Мы нехотя проводили друг друга взглядами, пока Олав не скрылся за дверьми таверны. Я подхватил чемоданы, слегка согнув колени от неожиданной тяжести. Арэн вздохнула и открыла дверь. Как только я шагнул на порог, Арэн, будто бы случайно, прикрыла дверь, защемив мне ногу. Кожаный сапог замялся, и хоть он перенял часть урона, было неприятно. Злость вспыхнула яркой искоркой, но после схлопнулась и растянулась в недовольство и раздражение. - Дрянная девчонка…Тебе 13 лет? Ещё не выросла из пакостницы? - Я же знаю, что ты стерпишь. Ты у меня смирненький, - она хихикнула и кокетливо улыбнулась. Я машинально отпустил чемоданы, и они глухо ударились о паркет. Она косым взглядом смерила мое лицо и подняла одну бровь. О да. Её недоумение. Сложив руки на груди, Арэн выдержала паузу. Я подметил, что снег на её волосах растаял, отчего они намокли, потемнели и отдавали протяженные отблески. Я ощущал каждую частичку своего тела, как кровь проходит по всему телу – от кончиков пальцев до шеи, на сонной артерии. Приливало приятное тепло и надоедливая ноющая боль в ноге. Не могу понять, что ворошит в груди – злость или волнение? Арэн сняла шубу и небрежно кинула на спинку стула. - А тебе никогда не казалось, глупо предполагать, что если человек когда-то додумался потрошить животное для эстетического удовольствия, побрезгует человеком? Не казалось ли тебе глупо увековечивать трупы животных? Что в них интересного, красивого? Я приближался к ней расслаблено и медленно, получая неимоверное удовольствие от того, как меняется её лицо: вытягивается, омрачается влажным следом в глазах, который дрожит от незнания, и оттого – зарождающегося страха. Она стояла на месте и не двигалась. - К чему ты клонишь? Прекрати! Это не смешно! – я чувствую, как она пытается сыграть на тонкой струне басовую ноту. Я подхожу ближе, совсем вплотную, привстал на носочки. Я был ниже её ростом, примерно по грудь, но она боялась меня так, как не боялась никогда. Я взял её за руку и начал мять её пальцы, чувствовал её бархатную кожу. Потрясающую кожу. - Мне противны твои прикосновения. – начала она несмело, пытаясь одернуть руку. - У тебя такая кожа… Должно быть, из такого щёлка бы шили чулочки для самой императрицы… Она смущена и испугана. Я неожиданно больно сжал её руку. - Хватит с меня! Остановись! Она не будет кричать и звать на помощь. Она слишком сильно ненавидит меня и слишком самодовольна. Это её погубит. Я замахнулся и размашисто ударил её в лицо. Она пошатнулась, простонала и опустилась на колени, но я нанес новый удар другой рукой. Что!? Она перехватила мой удар, увернулась! Сволочь! Я был так ослеплен ненавистью, что почувствовал только ноющую боль в животе – стерва ударила меня прямо чуть ниже солнечного сплетения. Я машинально согнулся, но я не могу потерять её из виду, я должен прямо сейчас открыть глаза! Она оказалась не фарфоровой куклой. Как жаль. Она также, как и я, состоит из плоти… И костей. Она схватила кочергу и пыталась ударить меня ей, но я был быстрее – я протаранил её головой. Арэн ударилась головой о каменную кладку стен и застонала, скорчив гримасу боли. Она запрокинула голову назад и оголила тонкую шею. Я выхватил кинжал из ножен и резким движением перерезал её горло. Нож прошелся по её горлу как по маслу, кожа разошлась и выпустила красную, пульсирующую жидкость. Она забрызгала мне глаза, и я укрывался руками. Вкус был насыщенный, четко отдающий железом. Арэн хваталась за горло, падала на колени, цеплялась за стены и раздирала себе кожу лица от боли и мучений. Одним движением я ударил её в грудь и успокоил бедняжку. Всё. Всё было в крови. Все стены. Нужно действовать быстро, пока тело не начало застывать. Я сдернул с себя рубашку и выдохнул. Трудно решиться на этот шаг. Я осмотрел комнату и подумал, что, впрочем, инсценировать бардак совсем не обязательно было. Зрелище и без того было красочным. Я так устал, но это только начало. Руки физически не поднимаются – что-то стопорит меня, и я начинаю гневаться от этих игрищ! Нет. Нужно успокоиться. В гневе могу натворить разного. Я отметил у себя на животе линию – именно здесь я должен провести, чтобы не задеть жизненно важных органов и остаться в живых. Сначала я просто провел ножом по животу, после – чуть глубже. Вдох – выдох. Я свыкнулся с этой болью. Постоял немного. На животе был легкий красный след нитью и на нем – редкие жидкие бусины. Давай, Эльролин. Убил мерзавку – прими сталь в свою плоть! Страшно перед неизвестностью, но… Где же мое былое любопытство? Я напряг все свои мышцы и вонзил нож прямо в основание шва! В первые сотые секунды я почувствовал только странное, парализующее чувство – именно поэтому рывком провел по траектории линии, наотмашь, цепляясь за доли секунд болевого шока, пока ткань только расходится. Меня сковала невыносимая, адская боль. Из моих глаз прыснули слезы, я пытаюсь кричать, но не могу! Ком в горле. Чувство боли охватывает живот, и я пытаюсь выпустить её, но не могу! Не могу дышать! Рана пульсирует и обильно кровоточит, я чувствую это, но ни за что не посмотрю на неё! Колени подкосились, но я должен, должен выползти на улицу – за помощью.… Ради зрелища! Театр! Я делаю шаг, но чувствую, что жизнь покидает меня. Скоро все из меня вытечет, весь живительный сок, но я должен сделать ещё шаг. Я напрягаю все силы, чтобы сосредоточить внимание на ногах. Я упал на колени в проходе – я уже вижу дверь наружу! Ползком, ползком! Я головой тараню дверь, скатываюсь по лестнице, заливая все кровью, и кричу. - Помогите! Помогите! Я теряю сознание. Последнее, что я слышу – возгласы стражников. Я проснулся и чувствую себя… Хорошо. Странное тепло исходит от моей раны, я потягиваюсь и устало улыбаюсь. Я жив, в полуподвальном помещении, осталась только дипломатия, переговоры… Я сажусь на кровати, вдыхаю благоухание целебных трав и медовых церковных свечей. Они наполняют меня силой, и я встаю. Меня вовремя отнесли в храм Талосу – с открытой раной на холоде я бы долго не продержался. Неприятно что-то зашевелилось у меня под бинтом – не мучающая, но неприятная, колющая боль. Я поднялся по лестнице, держась за стену, т.к. я всё ещё слаб, и отворил широкие, тяжелые двери. Священник сразу же отвернулся от алтаря и смерил меня хмурым взглядом. - Храни тебя Талос! Что произошло с тобой вчера? Арэн мертва, а я всю ночь корпел лишь над тем, чтобы остановить кровотечение! Я изобразил гримасу ужаса и, кажется, даже побелел. - Арэн… Я… Я опустил голову в пол и напряг челюстные мышцы. Давай же, заплачь! Эмоции! Тепло легко начало покалывать нос, а глаза начали наполняться влагой. Победная слеза стекла по моему лицу. Я услышал колыхание доспехов, и исподлобья окинул взглядом пришедшего капитана стражи. Завидев его, я поднял голову, уже было открыл рот, но он прервал меня. - Мы видели те письма. Я понимаю, ты подавлен, да, но нам нужны детали. Утирай нюни и рассказывай, - он деловито сел на скамью, сложил руки и широко раскинул ноги, внимательно слушая меня. Я выдержал лирическую паузу и начал рассказ, периодически специально понижая голос, откашливаясь, давясь слюной, и неспешно продолжая. - Арэн уехала в Имперский город. Перед отъездом у нас вспыхнула ссора. Я и подумать не мог, что… Что это правда. Что она правда так ненавидит меня… Она… Я быстро глянул на капитана стражи. Он хотел меня прервать, но священник кивнул ему, и тот умолк. Я обхватил рукой перебинтованную рану и сел на край скамьи напротив. - Мы поссорились перед её отъездом. Я сдуру ляпнул что-то… Что-то вроде «ты бы с удовольствием меня зарезала»…. - Хозяйка конюшни что-то говорила об этом, припоминаю. - Видите ли, мы часто ссорились последний год… Олав тому свидетель…. Но я не думал…, - я выдохнул, -хорошо, она вернулась. Я забрал чемоданы, и мы пошли наверх, там была еда.… Мы вместе накрыли на стол, и она отлучилась скинуть накидку, а я отлучился набрать дров для камина. Когда я пришел туда, застал её за тем, что она высыпает из рукава что-то… непонятное…вроде, порошок. А она… Всё было так быстро… Она бросилась на меня с кинжалом! Несколько раз я уворачивался, но она успела ранить меня… А я наотмашь нанес ей пару ранений…шея и куда-то в спину..… я… я… защищался…. Я… Я не мог думать…. Не мог представить, что она….умрет…. Я закрыл лицо рукой и свернулся, уперся лбом в чашечки коленей и захныкал. - Арэ-эн… Арэ-эн, я так виноват… Дорогая… - плакал я…. Священник с великим сожалением смотрел на меня. - Мне жаль. Что же, именно это было планом… «В». Мы верим тебе. Всё сложилось, и у меня нет оснований задерживать тебя. Не мудрено, каждый заступиться за тебя, Олава допрашивать не буду. Капитан стражи встал и удалился молча. Стражники после его ухода расслабились и перешепнулись. Священник больше не мог смотреть на то, как я корчусь, а потому тоже удалился. С минуту или две я наигранно хныкал, и, пошатываясь, стараясь корчить гримасу страданий, все же поднялся и отправился домой. Все толпились у моего дома. Там были горожане, они что-то говорили, но я лишь отрешенно кивал. В душе я был безумно рад своему успеху. Я… гений. Гений комедии! Не было сомнений. Я ликовал и, как только зашёл домой, выдохнул и заулыбался.