Профессор Певерелл

Школа чародейства и волшебства «Хогвартс», Шотландия. 1948 год, февраль.

Гарри Рональд Певерелл, 26 лет, директор школы, вновь принуждённый к активной деятельности.

      Если первое время директора присматривались к нему, то теперь устраивали чертов балаган.       Несчастный Абраксас Малфой, потерявший в ходе атак оспы родителей, совсем недавно ставший главой семейных дел, которому теперь надо присматривать за маленькой неожиданно появившейся «сестрой», ведя дела семьи и родового поместья, устало потер блеклого оттенка глаза.       То, что он ещё и ответственный за Совет Попечителей в этом триместре, явно добивало его юный мозг окончательно.       Дополнительной ложкой дёгтя и портреты орут. Гарри меланхолично разделил понимание с другим пострадавшим.       — Идею возвращения артефакторики в программу активно поддержали как в Министерстве, так и в Совете, — монотонным голосом зачитывающего вердикт судьи продолжил оглашать требования Министерства представитель семьи Малфой. — Что касается финансирования, то его смогут выделить только к сентябрю. И потребуется предоставить наработки.       — Вот черт… — уныло отозвался Гарри. Требований невпопад много для такого опоздания с предоставлением средств за работу.       Что там Диппет упоминал про золотую жилу, а?       — Я могу лекции читать, а ты можешь просто смотреть за ними! — инициативно заявил Бэзил Фронсак со своего портрета.       — …я не идиот. Это так не сработает, — ответил ему Гарри с, тем не менее, признательной улыбкой.       — …К тому же, когда разговор зашел о школе, всплыли предложения ввести официальный Дуэльный Клуб, — Абраксас уже не волновался, перебивая разговоры в прошлом авторитетных лиц. Гарри удивлялся, с чего же такое трепетное отношение к нарисованным людям, пока не вспомнил, что с этими портретами наследники чистокровных семей могут общаться порою чаще, чем с живыми членами семьи.       — Звучит, как лишняя возня, мистер Малфой.       — Лишняя и есть, уважаемый директор, — согласно покивал один важный блондин, перебирая бумаги: рассмотренные пункты повестки он откладывал на стол, предпочитая играть с ними, как с картами, где неиспользованные козыри оставались до поры до времени скрытыми. — ДК формировали много раз, вскоре закрывая.       — Да и есть у детей дуэльный клуб…       — Он же запрещенный, откуда вы вообще о нем… — Малфой удивлённо поднял светлые брови, тут же, впрочем, сдаваясь. — Ах, ну, да. Он же теперь здесь.       — Я тоже учился здесь! И другие преподаватели! — возмутился Гарри, после чего был смерен чисто малфоевским взглядом, мол, да ну.       Может, и не врет. Он вроде не из лжецов и вполне в его духе закрыть глаза на всякую подобную детскую деятельность.       Америкашка закрытый, о нем до Хогвартса никакой информации толком. Певерелла будто и не существовало никогда.       Он и сейчас словно пытается слиться с воздухом.       Абраксас не смог связаться с ним через письма, лишь исключительно через лидера их молчаливой теневой партии, единственного человека, способного заставить могущественного директора лучшей школы магии… покинуть его башню.       Уважение блондина к Воландеморту всегда было крепким, но сейчас, когда он сидел посреди стопок книг и странных жужжащих артефактов в обители Певерелла, росло в геометрической прогрессии.       Никто не сомневался в Томе Марволо Реддле. Если тот решил, что ему пора покинуть пост главы отдела, оставшись там в роли консультанта на случай ЧП, значит, так нужно. Переманивание самого Гарри Певерелла, заведующего крупнейшей школой Европы, артефактора, какого-то черта способного одним взмахом руки снести толпу темных волшебников с ног, будучи истощенным и с залитым кровью лицом, казалось увесистой причиной.       Гарри поморщился, хватаясь за виски, под удивленным взглядом притягивая к себе какой-то артефакт поближе, тут же запрокидывая голову, чтобы опустошить обезболивающее.       — И это надо, чтобы опытный дуэлянт приходил и следил за малолетними придурками… — ворчал, собственно, Певерелл на его требования, игнорируя беспокойный взгляд. Абраксас, с сомнением пригладив ворот мантии, глянул мельком на странный шрам, разбивающий бровь директора уродливой белой линией, являющийся продолжением сомнительного знака молнии. Осмотрел второй шрам, на другой брови, нераскрытую причину того, почему Гарри сражался окровавленным.       — Все помнят бой при Хогвартсе, — выдохнул он тихо.       Первый шрам очень напоминал знак, который очерчивают палочкой при произнесении злополучной Авады.       Он слышал слухи, но это просто миф, верно? Человек не может пережить эту магию.       Певереллы… о которых ничего неизвестно, но фамилия доподлинно волшебная и достаточно старая. Где он вообще слышал эту фамилию?       — Ага, а свободное время мне в котелке варить? — нисколько не обратив внимания на его обеспокоенную задумчивость, Гарри только рукой махнул легкомысленно, другой все еще потирая висок. Ему нужен Реддл, сейчас. — К тому же, я не дуэлянт.       Так, побитая псина войны.       — Тоже верно. Совет, впрочем, согласился помочь с определенной проблемой отказа домовиков выполнять некоторый фронт работ в перчатках. Министерство все равно собирается регулировать жизнь домовых эльфов законами.       — Что, всех извели?       Малфой хмыкнул, наблюдая за чужой едкой ухмылкой.       — Да, с рабами сейчас туго, — Певерелл никак не отреагировал на прямую формулировку. — Приходится вводить запреты на их убийства и истязание. К сожалению, многие эльфы все еще предпочитают скорее получать ожоги от печей, чем надевать специальные рукавицы.       — И что придумали? — поинтересовался директор сквозь прикрытые веки.       — Будут шить одежду и дарить ее друг другу. Подосланные домовики прополощут им мозги.       Видимо, ситуация стояла действительно остро. Оно и понятно, домовых банально начали излишне грузить, те начали дохнуть подобно мухам, на рынке рабов установился дефицит, так что Министерству с новой политикой адекватного рынка пришлось выкручиваться и запрещать больным ублюдкам изводить своих эльфов. А работы стало много, потому что маги не могут теперь в таких количествах паразитировать на маглах, тогда как самих волшебников, осевших в волшебной части Англии, стало больше из-за принятых маглорожденных.       Но директора же больше парило то, что домовики ковыряются в навозе и лезут к печкам без перчаток.       — Ново, — отозвался Гарри, усердно не упоминая того факта, что на кухне стоит целая корзинка носков, внутрь каждого из которых засунут обычный трудовой договор. За три года та покрылась тонким слоем пыли. — И, чтобы эльфы прекратили ляпать еду сукровицей, мне нужно открыть ДК? — с издёвкой уточнил Гарри. — Кто вообще инициатор?       — Дети, — сказал Абраксас, как будто сам не вчерашний ученик Певерелла. — Молодое поколение — вечный инициатор.

***

Кабак «Кабанья голова» в деревушке Хогсмид, Шотландия. 1948 год, февраль.

Гарри Рональд Певерелл, директор школы, минуту назад бывший пыльным енотом.

      — …ты тот самый парень, что притащил Поттера в мое заведение, когда мог пойти в «Три метлы» на его деньги. А ещё ты сомнительный товарищ Альбуса. Что нужно, директор, боящийся людей?       — Сомнительный товарищ Альбуса? — хмыкнул Гарри, немного честно удивлённый. Хотя этот человек всегда мог ошарашить так, как можно разве что Остолбеней в грудь залепить.       — Это расшифровка для его друзей внутреннего круга. Людей, которые видели его дерьмо и какого-то черта до сих пор не убили его, — на удивление любезно пояснил Аберфорт Дамблдор. — А ещё у тебя мрачная такая аура умертвия. Что тебе нужно? — хмыкнул мужчина, глядя прямо на заявившегося ему под двери Гарри.       Довольно любезный и тёплый приём. Как-то даже неожиданно, как для этого Дамблдора. Впрочем, возможно, дело в том, что в этот раз Поттер не был «второй Арианой»?       — У меня деловое предложение! — спохватился Гарри. Аберфорт, поняв, что дело это ни разу не касается его почившего брата, нахмурился и злобно глянул на незваного гостя из-под бровей.       — Пошел отсюда, — перед ним попробовали захлопнуть дверь, да только Певерелл успел протиснуться внутрь комнатки владельца заведения.       — Короче…       — Не колышет! Я с вашей хогвартской братией дел не имею! — фыркнул Аберфорт, надавив на чужие плечи.       — Да выслушайте! — Гарри упёрся пятками в пол и проскользил до стены, на которой благополучно остановился.       — Еще чего! — крепкий рыжеволосый мужчина подманил невербальной беспалочковой грозную кухонную утварь.       — Мы формируем дуэльный клуб! — выкрикнул Гарри, пока его не огрели сковородкой. Дамблдор замер, недоверчиво щуря в его сторону голубые глаза, всё ещё держа крепкий замах недрогнувшей рукой.       — И?..       — И хотели бы пригласить вас, как опытного дуэлянта, вести занятия клуба.       — Я владелец «Кабаньей головы»! — нахмурился Дамблдор, впрочем, опуская опасный предмет вниз перед лицом чужого бесстрашия. — У меня нет времени на эту ерунду.       — Только по субботам и воскресеньям, — улыбнулся Гарри мягко, стараясь не смотреть на затрёпанную забегаловку вокруг. — Или в любые выбранные вами дни!       Беда Аберфорта в том, что у него, в отличие от брата, вспыльчивый и, если можно так сказать, правдолобый характер. С детства он привык высказывать своё мнение прямо, не взирая на лица и не особо подбирая выражения, а выяснять правоту в споре предпочитал с помощью дуэлей. И дуэлянтом мужчина был прекрасным, хоть и не обладал таким магическим потенциалом, как Альбус. Можно даже сказать, что был лучше Альбуса, потому что не полагался на трюки с грубой мощью.       — Как ты сюда прополз? — спросил вдруг мужчина, проводя рукой по коротким рыжим волосам со слишком ранней легкой проседью. Они были на запертом втором этаже, прямо над основным помещением таверны.       — Через чердак пролез, — ответил Гарри невозмутимо, всё ещё вывалянный в пыли.       — Ты мне не нравишься, ублюдок, — заявил Аберфорт прямо. Гарри не обиделся. — Хотя ты всяко лучше Гелли. Сомневаюсь, что тот хоть раз мог бы уронить корону, чтобы прошастать на корячках через старый чердак. Рад, что у Ала хоть перед смертью появились… сносные знакомые. Я подумаю над твоим предложением. Вали отсюда, как явился.       Гарри, изумляясь про себя «Гелли» и «Алу», обратился енотом и под громкоголосую ошалевшую ругань волшебника прыгнул в ближайший тёмный угол.

***

Деревушка Хогсмид, Шотландия. 1948 год, февраль.

Том Марволо Реддл, глубоко оскорбленный

      — Когда я звал тебя на свидание, я имел в виду определенно не это, — без эмоций заявил Том, подпирая плечом наружные стены таверны, когда Певерелл вновь принял человеческий вид. — И что значит: «Выноси дверь, если не явлюсь через полчаса»?!       — Не ворчи, морщины полезут, — отмахнулся от него Гарри, отряхиваясь от пыли.       — Ты только поэтому согласился? — со странной тенью на лице уточнил Том, но тут же осёкся. Они вошли в «Три метлы» и Гарри всё же снял верхнюю одежду. — Ты надел подаренные брюки.       — Да.       — Ты сделал это, чтобы измазать их в пыли? — Том не прямо-таки оскорблённо сощурил веки, но близко к тому.       — Я их почистил, — возразил Гарри, делая заказ на своё усмотрение. Что-то горячительное и, повезло, не шибко алкогольное.       — Ты не ответил, — заявил вдруг Том, как будто не он тот, кто увёл разговор в другую сторону.       — Нет, — закатил глаза Гарри. — Я надел их, потому что они удобные. И не такие теплые. Весна на носу, холод уходит.       — Сочту за благодарность.       — Обойдешься.       Они уселись друг напротив друга, прихлебывая какую-то теплую имбирную штуку. Разговор шел больше о работе.       В конце концов, они расплатились и пошли в сторону замка.       Это не свидание, счёл Том.       Если честно, все его знания о таких вещах ограничивались Хогвартсом, а там дети как раз ходили под ручку до Хогсмида выпить сливочного пива, а после шли обратно. Реддл думал, что, если он рискнет сейчас взять Гарри за руку, то тот просто сломает ему нос.       В общем-то, он получил почти то же приятное времяпровождение, что было в школе. До его «признания». Гарри всегда был таким подозрительным, всегда настолько настороженным, что редко позволял кому-то проникнуть в свою душу.       Всучить ему цветы? Что вообще положено делать? Единственная более-менее сведущая в его путанных обстоятельствах Принц порекомендовала подарить интересные материалы для его работы или любопытные артефакты, но о большем обмолвиться не рискнула, зная жесткий нрав Реддла. По правде, хвати ей смелости и наглости развязать себе язык, Том был бы рад тогда, но виду не подал.       За парнями не принято ухаживать, чёрт возьми, думал Том. Гарри и парнем-то не назвать, ему уже около тридцати, если вспоминть про разницу настоящего и указанного в документах возрастов, и он определенно не нежный мальчик.       Что ему делать? Что делать? Спросить совета?       — Как мне за тобой ухаживать? — уточнил Том, впервые замечая, чтобы Гарри, слишком верткий и ловкий для такого, споткнулся от недоумения, пропрыгав на одной ноге и чуть не угодив в лужу.       — …ты точно не попутал? — спросили у него изумленно.       — Алкоголь, квиддич, драки, — перечислил Том известный ему список хобби, разгоняющий кровь в венах одного боевого наркомана. — Я не люблю ничего из этого, но дуэли мне нравятся. Не хочешь? — он наклонил голову набок, изучая полнейшее непонимание на чужом лице. — Это будет считаться более удачным свиданием? Я не уверен, что это вообще можно считать…       — С чего ты взял, что меня в принципе интересуют парни? — полюбопытствовал Гарри, всё ещё смутно надеющийся хоть как-то сбросить Реддла со своего хвоста. — И, нет, я понятия не имею, какими должны быть нормальные свидания. Ты у нас специалист в том, чтобы косить под образец идеальной нормальности.       — Тебя не интересуют парни? — противодействовал не любящий недосказанностей Том очевидной полуправде в лоб.       Так или иначе, правду о незнании критериев нормального свидания Гарри дал. Его вопросы — попытка увильнуть от ответа без лжи. Том спросит. Ведь Гарри не запретил прямо это делать до сих пор. А если бы и отказался от такого способа взаимодействия, мог просто промолчать.       Не Веритасерум же Том и не зелье какое доверия, чтобы подталкивать раскрыть рот.       — Я… черт. Тебе стоит прекратить вертеть моим правилом не врать вот так в лоб, — выдал Гарри немного смущённо, отводя от него взгляд в сторону Запретного Леса.       Том чувствовал себя учеником, сдавшим сложный экзамен уровня ЖАБА на Превосходно.       — То есть, чисто теоретически ты мог бы встречаться со мной? Я не в твоем вкусе? — продолжал уточнять Том, думая, что он может улучшить и чем готов пожертвовать в компромиссе для завоевания этого человека.       Если это внешность, то временные заклинания легко применить, хоть и не приятно для самолюбия…       — Ну, исключая твою сучью универсально симпатичную для всех внешность, ты действительно не в моем вкусе, — пожал плечами Гарри, преодолевая ворота Хогвартса и прибавляя шагу. — А с парнями я не встречался. Две девушки были, я был ещё младше тебя.       Том удивился, мягко говоря.       — Что? — снова насмехался над его представлениями Гарри, как только получил повод, но Том давно привык быть непроницаемым к этому яду. Гарри не может… не ершиться. По крайней мере, на этом этапе их отношений и его личности.       — Ты же не думаешь, я только тебя на пушечный выстрел не подпускаю?       Он подпускал в основном только Тома — и то после долгой борьбы, — в этом времени. Но с тем, как Гарри упоминал свои хобби, Том думал, что мужчина не откажет себе… в развлечении, не скреплённым обязательством. Несмотря на собственные строгие нравы, Реддл знал, что его суждение — пережиток магловского влияния. Волшебники редко обременяли себя глупой моралью, концептом невинности и прочим. Некоторые встречались друг с другом, чтобы убить время и развлечься.       А Певерелл даже не вступал для этого в отношения, обходясь случайными связями, что было как-то… Не очень здорово, на взгляд Реддла. Среди волшебников все друг друга знают. Это были маглы?       Гарри и загонялся по странным вещам, и чувствовал себя свободнее, чем любой другой чистокровный волшебник.       — Вообще-то да. Полагал, что дело в… другом мне.       — Будет ложью, если я скажу, что это не имеет значения, — согласился с ним Гарри, но поскольку он не мог не быть честным, небрежно продолжил: — Но не так много, как ты думаешь.       Том смотрел ему в спину какое-то время в гнетущем молчании, понимая, что со всеми своими знаниями как-то умудрился упустить этот слой глубины состояния его человека.       — Ты хочешь, чтобы я прекратил? — не дождавшись ответа, он нагнал Гарри несколькими широкими резкими шагами, — или мне стоит продолжить?       — Не люблю, когда ко мне клинья подбивают, — фыркнул Гарри, но тут же смягчился: — Но дуэль звучит неплохо.       Том, вероятно, слишком уж переобщался с Альфардом, иначе почему ему вообще в голову приходят такие вещи?..       — Как дуэль или как…       — Как дуэль, — хмыкнул Гарри, поняв намёк, судя по скарбёзной ухмылочке притаившейся в уголках губ. — Как клуб откроют, можем пободаться после закрытия.       Том решил ковать, пока горячо. И вскоре он нашел причину уломать директора на ещё одну сходку тет-а-тет, даже если не был уверен в том, как развить качественно выпавшую возможность.       А Гарри, очевидно, думая о разговоре со Слизнортом, о том, что Реддл действительно пытается, что все учителя пытаются, согласился не запираться в своей башне тут же.       Они тогда проторчали с Горацием за зельями до глубокой ночи. Он не притронулся к бутылке в тот день и в последующие пару дней тоже, перехватив себе в «Трех метлах» и захватив её на занятия с одним особенным студентом исключительно тому назло. Вины хватило, чтобы он прибыл в аудиторию, чтобы хотя бы поломаться, но не хватило для того, чтобы не взять спиртовую гадость.       Тома не радовало, что он заставлял его чувствовать себя виноватым, но успокаивало, что Гарри всё ещё не эмоциональный инвалид. И хоть немного, капельку предсказуем.       И все же он садист, думал новоявленный профессор.       — Ну, давай, скажи это, — протянул Гарри с мурчащим довольствием, когда у Тома закончились абсолютно все нормальные доводы.       — Ты!.. Ты обещал… на мизинчиках.       Гарри едва сдерживал себя. Он спрятал ухмылку за горлышком бутылки, хлеща огневиски и закусывая ужасом Тома.       Возможно, слова Горация его достигли. Это слабо мешало ему прекратить.       Алкоголь, судя по скорчившемуся лицу Певерелла, казался тому ещё более мерзким на вкус, чем всегда был для Тома. Учитывая его проблему со вкусом в принципе, это довольно интересное достижение для этой забавной бутылочки, перехваченной в Трех Метлах.       — Убедил… — вздохнул Гарри, убирая бутылку с некоторым неожиданным облегчением для Реддла. — Не люблю я это дело.       — Какое? — провожая брезгливым взором ушедший из чужих рук предмет, Том уточнил, в глубине души надеясь, что Гарри всё-таки врал в прошлые разы и скажет ему, что не любит акт самоповреждения печени и прочих органов.       — Преподавание.       Тщетно.       — Лжешь, — хмыкнул Том в своей эпохе пронизывающего насквозь анализа. — Лжешь, хоть и говоришь правду. Ты ненавидишь воспоминания, связанные с этим, вот и запиваешь боль.       — К слову о воспоминаниях, — отмахнулся от него Гарри слишком спешно, как будто тоже не ценил, когда ему напоминали о том нежном нутре, что кроется под навесом приобретенного цинизма. — Давай, самое радостное барахло и Экспекто Патронус погромче. Можешь улыбочку из себя выдавить, некоторым помогает.       Том смотрел на него с недоверием.       — Если бы все было так просто, я бы не обращался к тебе с этим делом. Многие мои ровесники уже в состоянии…       Для него было пыткой транспортировать преступников до Азкабана. И, к тому же, Патронус — очень полезная штука для передачи сообщений.       — Ну давай уже, не тяни нюхлера за причиндалы, — Гарри протянул откровенно вызывающе и, меж тем, разумно. — Быстрее сделаешь, быстрее поймём, что за проблема.       Том шикнул, зажмурился, взмахнул точно палочкой, выкрикивая заклинание… и через секунду его отбросило к дальней стене черным туманом, вырвавшимся из артефакта.       Гарри удивлённо присвистнул.       — Н-да, это серьезно.       Том закашлялся от остатков взвеси, поднимаясь на слегка дрожащие ноги.       — Правда? Я думал, это естественная часть обучения.       — Если бы я хотел положить тебя на лопатки, сделал бы это иначе, — отвлечённо отшутился Гарри, чьё лицо застыло в задумчивости.       — Неужели?       — Ага… — пожал плечами Гарри и резко на него глянул сквозь чёрную дужку очков. — Например, вопросом: какого хрена, Том? Что ты, чтоб тебя в Лютном драли, представил? Групповое изнасилование?       — …первый побег из приюта.       Том помнил себя тогда, слишком гордого и самоуверенного, чтобы вернуться обратно, а потому торчавшего одного посреди окраин вечернего Лондона. Гарри застыл, осмотрев его с ног до головы, на что испытуемому стало очень неуютно.       — Это не счастливое воспоминание, если тебе было страшно, — грустно объяснил он, наблюдая за тут же вспыхнувшим конфликтом на чужом лице.       — Мне не было!.. Хм. — В конце концов, под гнётом рациональности Том сдался слишком быстро. — В таком случае, мои варианты закончились. То чувство свободы принесло мне некоторое удовольствие.       Гарри протяжно вздохнул. Выходной обещал превратиться в ад самокопаний для обоих.       — Знаешь, почему тёмные маги в большинстве своем не способны на Патронуса? В лучшем случае ничего не выходит, в худшем то, что появляется, сжирает своего создателя.       — Просвети меня, — потребовал Том, не совсем довольный, что светлая магия решила так демонстративно от него отречься.       Быть определённым, как тёмный маг — такой же как Гриндевальд или любой из его клики — только по результату Патронуса было политической катастрофой. Том ненавидел выпускать такие вещи из-под своего контроля.       — Они представляют первое убийство. Радость от первого убийства — тоже радость. Ты просто подобрал ненужный сорт. Нужно счастье, без примесей, ужаса, уныния и чего-то еще, отдающего мрачным желанием повеситься, — сказал ему Гарри на полном серьёзе.       Он, если и убивал, ничего при этом не чувствовал. Гнетущее, пустое, бессмысленное ничего.       — Такого нет, — не потратив и секунды размышлений, отозвался Реддл, по виду однако любопытный, как у его визави Патронус выходит столь легко.       — Тогда представь свой побег из приюта, но без дерьмовых оттенков, — пожал плечами Гарри, как будто это просто. Для профессионального пользователя окклюменции, как Том, так и должно быть, но всё же… — Переключайся между воспоминаниями, как только прошлое кажется тебе отстойным. Или ищи что-то стабильно-неплохое.       — Нет такого, говорю, — сказал Реддл с почти что некоторым удручением. — Что для тебя стабильно-неплохое?       — Полет на метле, — как само собой разумеющееся, ответил Гарри. Конечно. — Я часто использую это. Не очень сильный Патронус, но эффекта хватает.       Том не удивлен. Гарри же, понимающе улыбнувшись, решил продемонстрировать молодому волшебнику другую точку зрения:       — Когда я летел, моего фамильяра убили. И многих друзей ранили или убили. Когда я летел, на меня нападали дементоры. Как-то бладжер превратил кости моей руки в забавный паззл. Это не счастливые моменты. Я о них не думаю. Ты владеешь магией разума, тебе должно быть просто. — Так или иначе, но Гарри пришел к тому же выводу, что и Том.       Почему же окклюменция не работает, очевидно заинтересуется Гарри скоро. Нечестность не поможет продвинуться вперёд.       — Мне… не просто, потому что счастливых воспоминаний нет. Ты не можешь отделить деготь от меда, если есть только деготь, — пессимистично отозвался Том с пустым взглядом, за которым ясно разыгрывались картины не столь счастливого прошлого, где даже малейшая крупица счастья была обречена быть пожранной отчаянием выживания.       — Нет чего-то, отчего ты бы лыбился? Или чего-то, что ты бы хотел повторить? — подначил Гарри, улыбаясь и прикладывая палец к губам.       Том замолчал.       Скорее заткнулся даже, смотря на Гарри очень многозначительно.       — Что? Мне сплясать? — всё тем же едким тоном строгого учителя поднял бровь профессор.       — Я попробую ещё раз.       «Ещё раз» заставил Гарри забыть о том, что не собирался снова пригубиться к бутылке. Заметив это, он вдруг отшвырнул её от себя, избавляясь от осколков магией.       Тома покрыло блестками.       Том Марволо Реддл отряхивался от чертовых блесток! Если бы они были розовыми, Гарри, хихикающий паршивец, наверняка умер бы от злорадного счастья в тот же миг без задней мысли и сожалений, но те были синими. И представляли собой скорее малюсенькие голубые огоньки, смахивающие на пыльцу.       — Цветом и консистенцией чем-то похоже на Патронус… — сказал Гарри неуверенно, пытаясь убедить в этом хоть кого-то из них. — Потрясающе. Ты делаешь всё, кроме классического Патронуса. Что ещё выкинешь? — он поддел приплюснутый огонечек пальцем. Том присмотрелся.       Больше походило на синие лепестки. Знакомые такие.       Он вспомнил резь в горле, жар от котла Слизнорта, то, как без сомнений Гарри разрезает себе запястье, чтобы помочь ему. То, что прибежал сразу же. Почему он вспомнил это?       Том слегка сместил ворот его мантии, смущённый.       — Ты в старой одежде.       — Да. — Гарри не возражал против отвлечения от темы, принимая, что гордости Тома нужно время, чтобы восстановиться. Хотя и не приветствовал это делать за его счёт.       — Ты не спросил, что я представил, — сказал Том, поправляя в этот раз рукава и отчаянно не смотря ему в глаза.       — Не нужно. — Гарри действительно не требовалось спрашивать. — Это не подойдет.       Результат был представлен наглядно. Не смертельно и не опасно, кроме какого-либо несчастного с астмой, но не то, что нужно, чтобы защититься от злых духов. Хотя они и не проверили. Может, эта штука все же отпугнет дементора.       Но Гарри, очевидно, имел не это.       Все, что связано с ним, не подойдет.       Ведь скоро Гарри испарится, как эти лепестки, и Тому придется искать радостные воспоминания заново, эти-то будут отдавать пеплом на языке.       — Гарри, — начал Том с какой-то уязвимой интонацией.       — Это не подойдет, — отрезал Певерелл тотчас и продолжил твёрже: — Нет. Пойдем полетаем?       — Что?       — Мне нужно отвлечься, —поднял Гарри бровь, скрывшуюся за отросшими лохмами. — Драки, квиддич, выпивка. Одно из трёх.       Том ненавидел все три.       В конце концов, он согласился на метлы.       — Прекрати! — возмутился профессор ЗоТИ, которому, по правде, нравился смех Гарри, но то, что ухахатываются из-за него, не вызывало никакого душевного отклика кроме желания долбануть Фурункулюсом промеж глаз.       Том квиддич ненавидел за его нелогичность, за своё вопиющее отсутствие таланта в этом виде спорта. Гарри, с этой его ухмылочкой и уставшими глазами, даже не цеплялся за свою метлу, придерживая его за руки, чтобы не навернулся с этих жалких нескольких локтей, на которые они поднялись.       Том был безнадежен.       — Чудеса, — Гарри широко ухмылялся, сверкал румянцем на щеках и совершенно не обращал внимание на волосы, бьющие по лбу и лезущими куда ни попадя. — Дважды сегодня вижу, чтобы у тебя что-то не получалось с первого раза.       — У меня почти никогда не получается с первого раза, — шикнул Том оскорблённо.       — Правда? — поиграл бровями Гарри, хватая его метлу за древко и отправляя в полет прямиком вперед. Тому хотелось его стукнуть, но он был занят тем, что держался до побелевших пальцев за этот противный школьный веник. Гарри преспокойно страховал его рядом, вися на этом орудии пыток вверх тормашками. Всё так же исключительно без рук.       Том в очередной раз чуть не грохнулся. Гарри, усевшись на метле, подсунул под себя согнутую в колене ногу, преспокойно колеблясь на волнах зимне-весеннего ветерка.       — Я просто не понимаю, как, Моргана тебя раздери… — посмеивался над ним Гарри. — Ты же у нас весь из себя такой идеальный. Где твой безупречный контроль теперь, Том?       — Это я не понимаю, как ты можешь без рук балансировать на палке под таким ветром, — прошипел сквозь зубы Том, напрягшийся всем телом, чтобы банально не свалиться на землю.       — Так у спортивных метел есть подпорки для ног, — хмыкнул Гарри, теперь только поставив ноги на подставочки… и закрутившись вокруг своей оси странной юлой.       У Тома болело буквально всё. Спортивные метлы требовали слишком больших нагрузок на руки, ноги и спину.       Очередной ветерок положил конец его терпению.       — Нет, всё, спускай меня с этой колымаги! — едва не вскрикнул Реддл, когда старая метла дернулась и задрожала под ним, а колени просели и ноги дернулись с этих чертовых подпорок. Он радовался, что Гарри не дал ему одну из новых метел — те чувствительные, отзываются на любое неосторожное движение и разгоняются с полтычка.       — Яйца не отдави, чемпион.       Том его стукнул куда-то. Кулаком в плечо, кажется, но Гарри определенно его испуганного тычка не заметил, а может, просто не почувствовал. Том был парнем от природы сильным, только вот Гарри боли практически не ощущал.       Реддл с горем пополам сполз с метлы, Гарри спрыгнул мягко и по кошачьи. Реддлу хотелось хоть как-то отомстить, так что он привычно продолжил донимать расспросами.       — Так… у тебя есть типаж людей, которым проще тебе понравиться?       — В плане? — развеселившийся с незапланированного цирка Тома, Гарри даже не подарил ему презрительной улыбки, отвечая легко и свободно.       — Ты говорил, что моя внешность тебя привлекает, но она всех привлекает и обычно этого хватает, — Том проигнорировал чужое закатывание глаз и смешливое «нарцисс», прошептанное губами другого. — То есть, объективно, её и моего поведения всегда было достаточно, чтобы очаровать человека.       — Ну, я был тобой очарован.       — Правда? — Том аж резко повернулся, неверующе уставившись на небрежно стоящую фигуру старшего волшебника. Как это согласовалось с историей непримиримых врагов, которую Гарри рисовал своими рассказами до этого?       — Да, на втором курсе.       — Мой уровень — второкурсник?!       — Похоже на то. То есть, эй, ты действительно впечатляюще залезаешь под кожу, будто в легкие протискиваешься даже, но потом ты попытался меня убить и… — Гарри неопределенно махнул рукой. — У меня к твоим показным мурлыканьям иммунитет, как к яду василиска. Спасибо, Тайная комната.       — Я заметил, — хмыкнул Томи продолжил, нерешительно выражая собственные мысли. — Когда я… не сдерживаю себя, ты будто становишься чуть более…       — Собой? Вау, Том, ты открыл для себя основы психологии.       — Ты можешь хоть минуту пожить без сарказма и ответить на вопрос? — нахмурился Том на чужое закатывание глаз.       — Вопрос? — лениво поднял Певерелл брови, встречая этот почти привычный напряжённый взгляд.       — Какие люди тебе нравятся? — И снова эти извечные скучные вопросы, требующие от него излишнего самокопания, так и читалось на лице Гарри. Но Том был честен и Тому это было важно.       — Открытые.       Том скривился.       — Рыжие.       Том скривился ещё сильнее.       — Безбашенные, возможно.       — Тебе что, нравится Аберфорт?! — это было не совсем ожидаемо, но ранее младший, а теперь единственный Дамблдор действительно подходит на кандидаты в любовный интерес Певерелла, судя по его же собственной формулировке.       Гарри прыснул, согнувшись пополам от такого финта.       — Я просил быть серьезным, — Том его хихиканье враз рассекретил, уморительно, судя по давимому смеху, надувшись.       — Ты просил без сарказма! — но, увидев лицо взрывающегося Реддла, на его собственной физиономии улыбка переросла из мерзопакостной в немного грустную, — Я полюбил её за то, что с ней можно было смеяться.       «Сарказм — все, что у меня осталось», так и читалось в воздухе. Конечно, как иначе веселиться с катящегося в лицо дерьма. Только цинизм и черный юмор.       От неожиданного тона Том заткнулся, даже странно переминаясь с ноги на ногу. Но Певерелл тут же вернулся в строй.       — Ну, а еще я любил полетать с ней. Да и вдарить по лицу кому-то с этой оторвой всегда было можно.       — И она… была рыжей, — со странным сомнением в голосе протянул Том, вспоминая недавнее занятие.       Его передернуло лишь на секунду.       — Да, — Гарри легкомысленно пожал плечами. — На квиддичном поле её было видно издали, ха-ха!       — Черт возьми, полеты действительно много значат для тебя, — с кислым привкусом во рту признал очевидное Том. Незабываема хлесткая травма оскорбления, что он, дышащий человек из крови, плоти и магии, вынужден выцарапывать себе место под солнцем внимания Певерелла, в то время как какой-то метле этот дар дается столь легко.       Какая жалость, даже успехами в анимагии гордо не посветить: его анимагической формой обнаружилась не благородная змея, вполне ожидаемая от него, наследника Слизерина по крови и, с надеждой, по духу. Форма животного его души — долбанная бесполезная птица, из-за проблем с координацией Реддла в этом виде не способная исполнить истинное предназначение сих пометометателей…       В облике внутреннего зверя юный волшебник не мог разделить страсть его возлюбленного. Не мог подняться в воздух, остался на земле, покинутый единственным теплом в жизни, и совершенно потерянный.       Вынужденный смотреть на безграничную даль серебристо-серого неба, Том признавал отравляющее и невероятно подавляющее чувство к недостижимому, гулко отдающееся в груди и поднимающееся комком в горлу.       И когда Певерелл рвался ввысь, мистер Реддл, не отрывая темный взгляд от жизнерадостных виражей маленькой точки в небе, тяжко вздыхал.       Как же он ненавидел летать!