Профессор Певерелл

      С одной стороны, они, что удивительно, побеждали. С другой, какого такого Мордреда это вообще происходило?       Против всех шансов. Кто вообще верил, когда они ставили оборону, что у них на самом деле есть возможность не подчиниться новому режиму? Разве не лучше было бы сдаться? Разве не безопаснее открыть ворота захватчикам мирно и получить лучшие итоговые условия за своё содействие?       Остановили сей благоразумный шаг лишь встревоженность профессоров, ответственных не только за студентов чистейшей крови и… непреклонная решимость того человека.       Гарри Певерелл, слабенький и хилый с виду артефактор, в котором доселе-то и магии почти не чувствовалось, вертел магов, осаждавших замок, что моряк портовую девку, и это вводило старшекурсников в некоторый нелегкий, размером с Полную Даму, диссонанс.       А профессор, походя и мимоходом крушивший чужие ожидания, и не глядел на них даже, но чувствовалось, как поезд с конечной остановкой на станции «Безумие» учучухивал безвозвратно, пока Певерелл торчал в нем единственным пассажиром.       — Ребята. — Сказал Нотт тихо и ровно между их ошеломленными открываниями рта. — Валим.       Дважды повторять не пришлось — они не Том Реддл с каким-то сомнительным кредитом доверия к артефактору, а потому сумасшествие в чужих глазах заприметили сразу. Даже если оно вызвано стремлением защитить замок, выглядело все так, будто Певереллу вполне нравилось учиняемое им насилие.       Если поначалу они боялись за невольно подответственного им профа, чтоб эти вложения лидера, то теперь испугались его самого — и вполне обоснованный риск неудержимого гнева Тома, когда берсерк всё же нарвется на шальную Аваду, просто не стоил того. Они тоже активы Тома… пусть и не с таким потенциалом. Том не настолько съехал с катушек, чтобы не понять, что текущая драка выше ответственности и возможностей школьников, даже таких одарённых, как они. Альфард выдал нервный смешок, бодро поднимаясь по лестнице.       Под раздачу попасть не хотелось.       Вопрос, имел ли Реддл ввиду это, когда просил их быть с артефактором осторожным, или есть что-то похлеще в закромах биографии таинственного профессора? Эти размышления они, будто связанные мыслями друг с другом, без малейшей заминки оставили на потом. До безопасного времени и места для сплетен.       Тем более, что, судя по виду из окна, их подмога с щитами стала всё-таки совсем ненужной: ожившие статуи заняли ключевые входы, мост подорван, щит не колеблется, а основная масса противника степенно стекается к профессору Певереллу. Так что они… видать, совсем бесполезны на своих постах, не так ли? Поэтому толпой и поспешили наведаться в Больничное Крыло, чтобы упросить тамошних Принцев в случае получения в их распоряжение Енота даже к тому не подходить, оставив на попечение более опытной и менее нужной лично им Помфри. Что абсолютно логично: Америкашка опасен и безумен, а Принцы им ещё нужны живыми. В больничном крыле не было ни спокойно, ни безопасно: эпидемия драконьей оспы все еще валила людей, не очень заинтересованная в их политических дрязгах, все дела. Но это далеко от текущей зоны резни, так что Блэк, очевидно, счёл себя в сохранности от неприятной привычки профессора Певерелла подкрадываться к нему во время компрометирующих бесед.       — Но мы же видели, видели?! Вы видели? О Мерлин. Профессор. Мерлин.- Разумеется, первым на громкие вопли изошелся Альфард, заставляя свою единственную мозговую клетку злобно рявкнуть:       — Заткнись! Том убьет нас, если он там помрет, Мордред! — Абраксас в панике не схватился за собственные невероятно ухоженные волосы. Он втиснулся пальцами в края своей формы и сжал так крепко, что послышался треск ткани. Произнес решительно и твердо: — Надо было присоединяться к битве.       — Оно бы там и само справилось! — Взвопил сумасшедший «А» другому не менее безумному «А».       Сходящего с ума Блэка они видели не то, чтобы часто, но такое случалось; Абраксас же куда более редкая фигура в этом плане. Так что поднятая тема не могла не вызывать любопытства у их товарища, отколовшегося на перерыв, чтобы свести суету в лечебном зале на нет.       — Кто-то мне доходчиво пояснит? Говорите так, будто Енот там в демона плоти обратился. — Хмыкнул Зеннит недоверчиво.       И оно справедливо. Певерелл, с гением и отстраненностью Рейвенкло, с сердцем Хаффлпаффца, уж точно не новость первой полосы, когда Гриндевальд наконец-то перестал загонять Альбион, а предпринял решительные шаги в своем наступлении.       — И Моргана! — Проигнорировал его Селвин, присоединяясь к панике. — А моя семья ещё хотела уехать за границу, чтобы присоединиться к Гриндевальду!       — Мир их праху, если бы они всё же решились на такую глупость! — Передернулся Альфард, косясь в сторону двери, как будто профессор тотчас появится в проёме, хотя все знают, что в Хогвартсе аппарировать условно нереально.       — Увернулись от шального проклятия. — Согласился Селвин, вдруг разрыдавшись.       Зеннит, в конец уставший от их глупости, дал нюхнуть платок с «Глотком мира».       — Так кто-нибудь мне объяснит… — Ещё пару подзатыльников спустя жестко спросил их Принц. — Что. Там. Происходит?       Они переглянулись и сглотнули.       — Эхе. — С нервным смешком, вопреки всему действию снимающего тревоги зелья, отозвался Альфард, безмолвным голосованием избранный крайним. — Ранние предупреждения Тома, оказывается, не напрасная паранойя. Даже тактичное джентельменское преуменьшение, так сказать.       Зеннит не хотел глотнуть зелья сам и нарушить ясность рассудка перед продолжением важной работы по спасению жизни, нет. В конце концов, он не видел лично, чему другие были свидетелями, хотя их чрезмерная реакция и приносила некоторую тревогу.       — Певерелл — чудовище.       — Проклятый? Магическая разумная тварь? — Моргнул Зеннит, наполовину шутя.       Обычно снятием излишней остроты занимался Альфард, а теперь он же и нагнетал. А Принцу еще работать, пока эти бездельники вибрируют от нервной энергии.       — Да нет же! Он второе пришествие Мерлина по боевой магии!       — Артефактор? — Голосом зельевар передал всё свое сомнение.       Но Альфард не возмутился от оказанного ему недоверия, не перебил, не поддержал шутку. Абраксас серьезно кивнул и снова покосился в окно. Шум разрезаемого заклинаниями воздуха был слышен отсюда слабо, но вскоре и вовсе затих.       — Надо вернуться за ним. — Повторил Малфой, беспокойно переминаясь на месте.       — А вдруг чудовище проиграло? — Скептически фыркнул Альфард, нагло присев на подоконник и уперевшись ногами в пол.       — Тогда тем более надо прийти. Том…       Натаниэль, ближайший к открытой двери в коридор, воскликнул:       — Выдыхайте, там вполне живое Умертвие… Том! Еще Лестрейндж и остальные наши! — И, оглянувшись на рой помощников медиковедьмы, рявкнул Принцу: — Певерелл ранен, отвлеки мисс Помфри!       Альфард побледнел, будто смерть за углом постучалась в окошко, хотя в этот раз ничего особо компрометирующего о Певерелле он не сказал, и, пошатнувшись, устоял. Зеннит поспешил выполнить указания назначенного Томом наместника.       После всё как-то немного завертелось. Больше, чем обычно. Вообще, Принц был целебных залах при делах, по специальности причем — работал в группе зельеваров, месили они отвар в соседней комнате, потому что бегать до подземелья и обратно вне необходимости пополнения ингредиентов затратно по времени. Смог отвлечься от волшебных паров, только потому что его роль подхватили другие: прибытие старшекурсников было заметным, как и их крайне встревоженное состояние, а разбираться с их придурью никто другой справедливо не вызывался.       Певерелл, несмотря на бинты на голове, с которыми прибыл, и всеобщую суматоху вокруг него, выглядел живее, чем… кто-либо когда-либо видел в его замке. Обдолбанным, как под кайфом — что, скорее, является симптомом сотрясения мозга, но неточно,— с ярчайшей улыбкой, румянцем, мерцанием очков и неземным сиянием глаз. Его костлявая фигура больше не виделась предзнаменованием и симптомом неприятнейшего угасания наяву. Нет. Как будто этот невеликий по размеру человек входил в комнату и крал весь свет на себя. Как совсем недавно, когда объявился домовик знает откуда с готовым планом противостояния, только теперь не казался чудом выползшим из собственной могилы. Нет, нынче Певерелл выглядел так, будто он Мерлин в цвете лет, а его ужасная худоба — это банальная тонкость кости, не мешающая, впрочем, ему переворачивать на спину великанов…       Нервничая, Стивенсон подтвердила ранние показания других рыцарей об избитых телах во дворе, и больше Зеннит не мог отгораживаться преувеличенным рассказом Блэка, как массовой иллюзией. Конечно, юный волшебник и до этого хотел верить словам своих соклубников, но кто ж знает, вдруг они попали под массовый какой Конфундус.       Гриндевальд, разумеется, широко принимал в свои ряды людей, обещая найти применение каждому, но воевать за него стремились в основном товарищи с амбициями, достаточно замотивированные, чтобы выдержать некоторую боевую подготовку. Захват Хогвартса — это важная операция с долгим планированием, судя по количеству месяцев, которые террорист использовал, не нападая, заставляя газеты спекулировать об его мотивах.       Можно тысячу раз использовать имя Дамблдора для оправдания, пока оно не будет избито в конец, но умные люди понимают, что какой бы не была связь между ними, приверженец всеобщего блага магов не будет колебаться без причины.       — Надо бы связать, убедиться, что не убил тех, на дворе… — Пробормотал профессор Певерелл немного невнятно, пока его запинающуюся в ногах от боевого спада тушу вели под руки к освобожденной перине.

***

      Сквозь широкие двери еще несколько минут назад ульем шумящего замка с криками выскакивает группа молодых волшебников. Их лица горят ещё не то испугом, не то лихим азартом, а не только устроенным сгущающимися сумерками пронзительным морозом. Они толкаются, подмигивают друг другу, старательно храбрясь и торопясь почти до путаницы в мантии. Пока они не передумали.       Быстро выскочив за калитку, словно подгоняемые скользящим дементором за спинами, они затормозили, достигнув своей цели. И всё же есть секунда неуверенности, хоть волшебники, надежно вырубленные далеко и надолго, кажется, до сих пор недвижимы, даже слегка припорошены свежим снежком.       Ребята, нервно переглядываясь, швыряют в них левитационные и в том же шустром темпе, запыхаясь, спешат обратно, дальше, глубже в недра замка, в подземелья, туда, где еще остались цепи и решетки. Переглянувшись, они без единой команды начинают стягивать с не реагирующих фигур мантии и обувь. Тишина простояла недолго.       — …у этого жабки вышиты на портках. Жабки! — Со смехом заявил Альфард, первым разорвав ритм шумного дыхания.       Некоторые тоже похвастались находками, смеясь над комическими размерами и причудливыми украшениями. Каждое движение сопровождалось хохотом и шутками, словно они разыгрывают искрометную сцену, пока Натаниэль не шикнул, прерывая их.       — И все же, быть не может, чтобы у Слизнорта была оборотка. То есть, конечно, она у него есть, но нам не может так повезти, чтобы ее хватило хотя бы на троих-четверых. — Заметил Нотт неуверенно, сминая в руках уже снятую с тела лиловую мантию волшебницы.       Выборка была богатой, имелась возможность подобрать материал для оборотного одного с ними пола, вот только не было бы это подозрительно? И Нотт любит играть на неприметности.       Но предлагать сражаться рядом с ними прелестным дамам всё равно никто не подумал — даже если те особо и не стремились. Гринграсс в это не сунется, она другого, более умственного труда поля ягода, как и выпустившаяся Лунабэлль. Была бы Друэлла… Ох, была бы Вальбурга! Их признанная чемпионка турнира Данстейбла в её возрастной категории, другое дело, пришлось бы звать хотя бы ради безуспешной попытки погасить скандал.       Вынес бы их мир настоящую Тёмную леди?       — Гарри говорил… — Запыхтел Том, запихивая особо вонючую мантию в сумку… которая почти наверняка пропахнет этой хренью, как и его тело, о, Мордред, благословенны чистящие заклинания. — Что настоящий беглец будет держать при себе оборотку хотя бы на два-три дня бега. А нам надо каждому хотя бы на пару часов. Нецелесообразно запасаться большим количеством просто «на всякий случай», такой расход дорогих ингредиентов, что слезами феникса обольешься от горя. Но вот если кто-то с запасом знания грядущего дал проныре тонкий намек…       — Почему это Слизнорт беглец? — Не понял Селвин, с большим наслаждением покопавшийся в чужих карманах. И даже если нападавших оправдают и вернут достоинство одежды, можно не сомневаться, что интересной мелочевки они не досчитаются. — И что у Енота за критерии такие?       — Не знаю. — Отмахнулся Том с легким предположением, не желая расписывать свои подлинные мысли. — А декан… ну, он зельевар-слизеринец?       Зеннит не казался каким-то параноиком, хотя у него всегда при себе было зелье на любой случай жизни… так что, возможно, наблюдение профа, зараженного Блэковской логикой, не было лишено оснований.       — Я тебе верю. И чутью твоему тоже. И брата своего вытащить хочу. Но… — Нотт дернул подбородком с усмешкой. — Это грифово безумие, Реддл.       — И правда, гриффиндурки оценили бы такое приключение. Ещё раз, почему мы не взяли их с собой в качестве пушечного мяса? — Откровенно проныл Альфард, обматывая цепи вокруг пленника, словно паутиной. Что было совершенно излишним.       — Ты бы предпочел, чтобы эти импульсивные идиоты запороли нам план? План, в ходе которого мы и так рискуем жизнями. — Хмуро отчитал его Лестрейндж, легонько хлопнув по запястью. — Я лучше буду импровизировать в благородной компании моего дома, чем… с малознакомыми волшебниками.       Не особо беспокоясь о возможных отработках за «своеволие» во время осады замка, ребята запирают клетки и мчатся по опустевшим подземельям к кабинету Слизнорта с надеждой, что декан окажется там, занятый приготовлением более сложных зелий, для которых нужна полноценная лаборатория, а не лазаретное ее подобие.       Профессор зельеварения — крайне полезный член их дома. И крайне занятый сейчас. Но ради любимчиков он всегда готов выделить время, не так ли? Они всего лишь готовы показать ему свои «трофеи» и смиренно попросить о помощи.       Или, скорее, поставить его перед фактом.       Слизнорт охнул и, казалось, сейчас от бледного испуга лопнет, как мыльный пузырик.       — Том!.. — Охал он, когда они уже добрались с ним, не отвязываясь, до лаборатории. — Это безумие! Вы убьетесь!       — Если не поможете, точно убьемся, при всем уважении, профессор. — Твердо, но с показным почитанием заметил Том.       Старина Слагги уже не был его непосредственным учителем, но связь, выкованную за годы учебы в школе с ним, Том по прежнему достаточно ценил, чтобы напоминать об их предыдущих отношениях так часто, как мог.       — Том! — Охнул зельевар еще более звонко, аж склянки задрожали. Не от невербальной магии профессора, конечно. Просто Слизнорт отступил в шоке и неловко оперся о стол.       — На вашей совести будет. — Поддал газку Альфард, небрежно подхватывая старшего мужчину за руки, провожая до стула и тут же отпуская.       — Да-да. — Привычно скидывая ошеломление от неприличности друга, кивнул Малфой, которому, вообще-то, незачем было во всем этом участвовать, кроме как ради каких-то личных финансовых махинаций и условно-полезной в будущем «сестры». Несколько мальчишек и Гринграсс тоже вставили несколько фразочек, а профессор, зашевелив усами на бледном лице, совсем беспомощно протянул:       — Том!       — Я молчал? — Мило улыбнулся Том, на здравый смысл которого питал чаяния профессор, и никак не разрешил продолжающееся безумство.       Его подельники продолжали коварно профессора подсуживать:       — Серьезно, профессор, мы никому не скажем. — Клятвенно заверил его избранный старостой Нотт, ласково улыбаясь. — И мы знаем, где спрятано оборотное Певерелла, мы все равно туда сунемся. Просто хотелось бы, знаете…       — Не сдохнуть от диареи. — Вставил Блэк, скривив рожу, будто мерзкий вкус навеки к его языку прилип.       — Да, мы не доверяем готовке профессора Певерелла. — Честно признался Крэбб, также передернувшись. — Он как-то дал мне бодрящее. Взбодрило, конечно, но от вкуса я чуть концы не отдал.       Учитывая несуществующий актерский талант Крэбба, появившиеся слезы на уголках глаз внешне сурового парня и его непривередливость в пище, готовка Певерелла действительно была… что-то с чем-то.       — Да, получать травмы на его парах… опасно. — Рассеянно подтвердил Том, имевший честь наблюдать несколько других жертв зелий профессора, когда ассистировал ему. — Для вкусовых рецепторов.       Детские несчастные случаи такие постоянные и порой удивительные в своих проявлениях. Пока ему наглядно не продемонстрировали, Том и не знал, что можно искажать магию… так.       — Все-все! — Прервал разноголосье Слизнорт, твердо поднимаясь, доставая из-под ширмы под столом котел и ставя его перед ними. — Это зелье…       — Мы взяли из нычки Певерелла, вы правильно поняли. — Улыбнулся Нотт, цепко хватаясь в бока котла под стазисом. — Во всем он виноват. А вы не могли ничего видеть, вы доблестно спасали жизни больных оспой и самого профессора в больничном крыле!       — Кыш! — Шикнул на них не покрасневший даже от стыда Слизнорт.       Они договорились встретиться с основной группой за краем барьера, малым отрядом отправившись просить ещё одного благословения.       — Ты… — запыхавшись, бежал за Томом поразительно неспортивный Альфард к кабинету директора. — Правда знаешь, где у Енота нычки?       — Шутишь? Они наверняка есть. Но я не настолько отчаялся, чтобы шариться в его комнатах! — фыркнул Том, останавливаясь, чтобы позволить другому произнести пароль для горгульи. — Я знаю, что у Гарри есть оборотка и даже волосы всяких маглов, чтобы скрыться. Но еще я знаю, что несколько месяцев назад он запугал профессоров войной, чтобы начали готовиться.       — Слизнорт перестарался? — Уточнил Малфой, сохранявший, в отличие от болтушки Блэка, контроль над дыханием и ровный темп, а потому не страдающий отдышкой.       — Наверняка готовил себе заработок на случай преследований маглорожденных. — Пожал плечами Том, думая, как поступил бы сам при настройках характера, подобным тем, что у Слизнорта. — У него наверняка еще десяток таких котелков припрятано.       Если афера удастся, они будут обязаны хитрому декану.       — Тебя уронили в живую удачу при рождении. — Проныл Блек, первым шагая по лестнице. — Мог сразу сказать, что все схвачено!       Некоторое время молчания Альфард снова включил жалобщика, в этот раз за отсутствие лифта, как в Министерстве. Везунчик, думал Том, старосты проходят через такие нагрузки куда как чаще.       Приемная в кабинет директора открылась им три пролета спустя. Привычные старостам два полукруга книжных шкафов, стол со звериными ножками на подиуме, за ним галерея портретов, а внизу два кофейных столика с креслами для принятия посетителей.       Тому на секунду стало любопытно, не пил ли тут чай с директором Диппетом Гарри при собеседовании на работу? Как часто профессора вообще бывают здесь? Самому Реддлу редко, даже как старосте, приходилось отчитываться на ковре у директора, и он не часто пересекался по дороге с другими посетителями. Диппет в целом не очень любил гостей и собрания не по делу.       — И что вы забыли в кабинете без хозяина, молодые люди? — Промолвил предмет его размышлений с картины немного иронично. И удивленно моргнул: — Приятно видеть вас в стенах замка снова, мистер Реддл, хоть и раньше, чем я предполагал.       Они подошли ближе к портретам, мимо ковров, мягкость которых чувствовалась даже сквозь обувь и постарались проигнорировать вид заброшенного кабинета. Есть только определенные вещи, которые дозволено убирать ушастым помощникам.       — Мои соболезнования, профессор. — Печально произнес Том после надлежащего приветствия. Хоть это и отголоски людей, уже отживших своё, не высказать должного социального приёма тем, кого собираешься использовать — дурной тон.       — Ваши чувства принимаются. — Степенно кивнул старик, смежив веки за бинтами. — Единственное, о чем я сожалею на этом пути, так это что оставил школу в час нужды, пусть даже не по своей воле.       — Это, конечно, всё забавно, но эти школяр… достойные уважения слизеринцы очень спешили, чтобы попасть сюда к тем, у кого есть только время, чтобы быть полезными. — Фыркнул директор Блэк, скрестив руки на груди и мостясь на чужой картине. Его собственное место красноречиво пустовало.       Незаметно он ухмыльнулся своему потомку, смотрящему на него с открытым ртом и каким-то придурковато-восторженным выражением. — Конечно, достопочтимый предок! Мы прибыли сюда, чтобы принять мудрость предшественников перед важным походом. — Приложив ладонь к груди, любезно улыбаясь, промолвил непривычно вежливый Альфард. Впрочем, известный своим характером Финеас выглядел весьма довольным подобным обращением, пока до него не дошел смысл сказанным сладкоречивым юношей слов.       — Это какой ещё поход? — Подозрительно сощурив веки, попытался нависнуть над нерадивым учеником старший Блэк.       Альфард столь же безуспешно попытался казаться меньше, но не спрятался за спиной у напрягшегося Абраксаса. Том понял, что пора брать дело в свои руки.       — Я осознаю, что это прозвучит невероятно дерзко, но мы собираемся освободить Министерство Магии, пока есть такая возможность — одежда и материал для оборотного захватчиков. И нам нужна ваша помощь в этом.       Картины загалдели.       Портрет Виндиктуса Виридиана, известного своей книгой о проклятиях, резко улыбнулся, прежде чем заговорить:       — И чем в этом могут помочь призраки прошлого вроде нас, молодые люди? — Издал седой мужчина смешок в руку. — Проклятье какое подсказать? Так по моим трудам учены не только ваше поколение, но и многие предыдущие.       — Профессор Певерелл как-то упомянул, что портрет кого-то из прошлых директоров Хогвартса размещен в Министерстве Магии. Нам нужна любая доступная информация о происходящем. — Снова поднял голос Том, выложив суть дела разом. — И если вы сможете одолжить какие-либо полезные делу артефакты, это тоже ценится.       — Хорошо, хоть не будете соваться в пасть тигра без плана. — Проворчал директор Блэк в образовавшейся шокированной тишине и прекратил запугивание младшего родственника. Альфард успокоено выдохнул и соизволил присесть за кофейный столик.       Пожилая ведунья с длинными серебряными локонами прокомментировала кратко:       — Другой мой портрет висит в больнице Святого Мунго. Если вам нужно именно Министерство, то обращаться придётся к Эдварду. — Она степенно кивнула волшебнику с землистым лицом и короткой чёрной чёлкой.       Том легко признал этих двоих: если предок Альфарда был, скорее, печально известен своей незаинтересованностью в школе, то эти двое — самые знаменитые ректора этого замка. Женщина — Дайлис Дервент, очень хорошая целительница, мужчина — Эдвард Эверард, основатель магической типографии, благодаря которой они могут довольствоваться анимированными учебниками без необходимости копить на них годами, и архитектор, спроектировавший да ту же больницу святого Мунго и нижние, особо мудреные этажи Министерства.       — Пожалуйста, дайте нам всё, что можете, профессор Эверард. — Серьезно промолвил Том, постаравшись заглянуть в крохотные глаза нарисованного человека. Копия старого директора польщено крякнула.       — Ну, если это то, в чем нуждается наше отечество, то, конечно, я приложу все усилия! — И вышел за край картины в смущенном побеге.       К чаепитию и распротрошению дорогих чайных запасов Армандо Диппета присоединился и Абраксас Малфой, попытавшийся слиться с креслом от вторичного смущения из-за наглости Блэка.       Финеас никак не комментировал «недостойное» поведение потомка, да и владелец чая смотрел на происходящее снисходительно. Том скромно надеялся, что у старика были наследники помимо следующего директора Хогвартса. Учитывая степень вероятности, с которой Гарри займет этот пост, Том сомневался, что его личный герой оценит напитки по достоинству.       Хотя это значит, что он сам сможет покуситься на коллекцию. И, судя по довольному мычанию Альфарда, использовать её для подкупа Блэка.       — Что касается помощи магическим арсеналом, то в моей спальне укрыты только артефакты для отслеживания состояния Хогвартса. — С меланхоличной улыбкой признал профессор Диппет. — И слишком поздно для них, чтобы быть полезными сегодня, не так ли?       Выглядел профессор, замотанный в бинты с ног до головы, откровенно неважно, и дело было отнюдь не в болезни.       — А я что, по твоему зря вынес эти дребезжалки из спальни ректора этого заведения? — Презрительно хмыкнул неунывающий директор Блэк. — Мало того, что шумят, так и к мертвецу в комнату шариться за нужными вещами банально неприлично!       — Разве у твоего кандидата, Армандо, не было кучи всяких полезностей в офисе? — Подала голос профессор Моул и ухмыльнулась. — Профессор Певерелл, говорят, тоже в этом плане накопитель. А еще у нас по пакостям есть большой спец по прозвищу Пивз…       — Я не осведомлен о назначении всех вещиц, которыми пользовался Альбус, но действительно могу указать на несколько, которые одалживал у него сам. — Почесал подбородок профессор Диппет, приободрившись. — На крайний случай, можете у него одолжить делюминатор и лишить некоторые комнаты Министерства освещения.       Директора дали им несколько подсказок, благодаря которым они могли бы спокойно проползти в Бомбидарий Дамблдора без потери конечностей.       Армандо, отпуская их, уверил остальные портреты, что лучше пускай дети пойдут с арсеналом неизвестного им оружия… чем без него

***

      Говорили, что сильная любовь — это окрыляюще. И вот, Том все же улучил возможность познать мощь чувств других «нормальных» людей и открытие оказалось совершенно не вдохновляющим.       Сердце колотилось, как бешеное, лезло давно проглоченным куском в горло. Било резко, швыряло сильно, Руки подрагивали, ощущались, как неудобные перчатки: не в том месте слишком сильно жали, в другом же болтались мешающимся грузом. Палочка, заткнутая за пояс, метафорически жгла кожу. Чужая, не своя. Слишком короткая, слишком гладкая, под стать тому невзрачному существу, чей лик Том одолжил, и сердцевина палочки, наверное, какая-то противоречащая его, Тома Марволо Реддла, существу. Не догадались они поменяться меж собой на что-то менее конфликтное. В голову даже не пришло дернуть Селвина и спросить. Или Блэка, у Блэка палочек дома навалом, может, он бы подсказал лучший вариант.       Рост тоже сводил с ума. Разница буквально в дюйме, но ноги коротковаты и лишь напряжением воли шаг не сбивался. Кожа, даже кожа, и та кололась и чесалась. как дешевое шерстяное одеяло!       Что сказать, оборотка действовала наверняка. Что это было? Несовместимость ингредиентов, сомнительно задержавшихся в его крови остатков Амортенции.       Внутренне Том уже молил о пощаде, а в мысленном завещании составлял пометку о признании вины оборотного зелья в его неминуемой гибели.       Нервы ощущались натянутыми струнами, любезно предоставленными для игры неопытной компанией. И желающие были, о, как их много!       Будь проклята игра в гордого захватчика, выпячивающего грудь колесом! От несвоевременной, непривычной позы казалось, будто его уже поймали и обрекли на пытки и мучительную гибель, затолкав палку в зад, и заставили вот так ровно шагать в пародии на деревянного солдатика!       И они ещё даже не пересекли Атриум! Толпа сомкнулась вокруг их крохотной группки, залила их бурными поддерживающими криками, овациями! Нелюдимого, несмотря ни на что, Лестрейнджа чуть не уволокли носить на руках!       Большинству было тяжело играть роли, даже с тем, что Том вытащил из голов пленников с помощью легилименции. По крайней мере, они без труда назвали пароли и были пропущены дальше.       Том хотел вернуться в свое тело. Ему безумно хотелось обратно в привычные рамки скудной эмоциональности, надежно защищенной от всех этих мордедовых переживаний.       Хотелось в Хогвартс, хотелось в больничное крыло и сесть у кровати, на которой бледной тенью валяется мужчина, накачанный всем, начиная костеростом и заканчивая сонным зельем, с перебинтованной расквашенной головой и руками, на которых были следы обморожения. Наверное от него пахло мазями и бумагой.       Наверное он мог бы ему улыбнуться мягко, так, как делал это с младшими детьми, а не ограничиться сарказмом и ворчанием.       Может, он мог бы обнять его, если соскучился хоть немного.       Но, разумеется, то, чего жаждалось, не то, что вышло бы даже в самом оптимистичном сценарии. Если бы Гарри был в сознании, Том бы признал необходимость оборотки в запасах признаком не паранойи, а здоровой предусмотрительности, хотя и приметил бы, что это чрезмерно дорого и редко пригождается. А Гарри бы едко ответил чем-то вроде: редко, но чаще, чем гроб, да?       …это плохой настрой для любого победоносного шествия, не так ли?       Тому было просто отвратительно.       Вальбурга встретила их с ликом воодушевленной победы, в лучшей своей министерской мантии, счастливо зрителям театра огласив, что Хогвартс взят и что сам Глава хочет их видеть.       Рыцари за его спиной, естественно, насторожились. Разумеется, драться с ней никто не хотел, даже если Бурга не признала их в чужом обличье, даже если благородная Блэк присоединилась к их текущему врагу: жить хотелось всем, они не самоубийцы. А дикая Вальбурга — не тот, с кем хочешь столкнуться по ту сторону палочки в реальной дуэли. Не говоря уже о дружеских или других узах. С ними были Орион и Альфард, муж и вечно переругивающийся, но любящий брат.       А Том наконец-то заставил себя собраться и расслабиться, когда они пошли за девушкой из отдела катастроф, но, что важнее для гриндевальдовцев, наследницей одного из древнейших домов, пересекая почтительно расступающуюся толпу.       Они прошли один пустой коридор, второй и третий, спускаясь все ниже и ниже.       — Надеюсь, твой план не на коленке делан, Реддл. — Зашипела она, и наверняка сбледнувший ранее Орион счастливо выдохнул за его спиной. — Лично я ничего не имею против того, чтобы перебить грязнокровок.       — Ты меня знаешь. — Мурлыкнул Том, но чужой голос прорезался из его горла неприятным скрежетом. — Все выгорит.       Бурга согласилась из-за того, что с ними Орион и Альфард.       А они уже из-за Нотта, ну, Адиссона Нотта, запертого в Аврорате. Парень правда может наворотить дел без присмотра. Хотя, на самом деле, причины тут были и совершенно другие. Разве нужно много поводов, чтобы попытаться наглотаться славы и почета, когда тебе семнадцать? Вот и рыцарям они были не нужны, особенно, когда тем же днем захватывали их альма-матер.       Они бы убили Камиллочку, причитал Альфард какого-то черта наполовину серьезно.       Они бы посадили тупицу-сестру, Эйлин, сбежавшую с не то маглом, не то сквибом, ворчали с гневом не то к убийцам, не то к сестре братья-Принцы.       Бесячую «сестрицу» бы приголубили, лихо сказал Абраксас, у которого, возможно, будет очень мало семейных связей к концу эпидемии. Его родители, в Мунго сейчас, имели до ужаса мало шансов.       Докопались бы до рунологши, очень хорошего и доброго учителя, между прочим. И до Певерелла, родителей которого никто не знал, если подумать. Без последствий, конечно, он же ту статью написал, но Гарри бы открыл рот, не сдержался, а там и до драки недалеко.       Да и, может, кого-то из детей бы прямо в замке и приложили. А там Енот, даже если бы и отсиживался до сего момента, слетел с катушек, начиная кровопролитие, а не игры с Экспелиармусом.       Да, они могли бы отсидеться. Но тогда гриндевальдовцы послали бы своих еще раз.       И, на самом деле, почему-то именно сейчас Тому казалось, что он делал это из-за безумца со шрамом на лбу, а не из-за каких-то своих причин.       Это все чужое тело ему внушает, думал Том, когда они подошли к караулу, охраняющему людей Аврората, запертых на нижних этажах.       Гарри сам за себя отвечает, говорил он себе. Он сам подошел в нападающим вплотную, зная, что они не будут атаковать человека, одобренного Гриндевальдом. Если Гарри тогда, конечно, думал.       — Вы еще кто такие?! Сюда нельзя!       Их было всего четверо и Том намеревался пролезть им в разум, даже если это доставило бы ему проблем в лице жуткой мигрени, но Лестрейндж среагировал быстрее, чем Том успел подумать. И теперь они смотрели на кровавую кашу у входа. Раймунда немного заколотило, когда он осознал произошедшее.       Том на свое первое убийство тоже среагировал не совсем гладко.       Видимо, кто-то из противников — может, припугивания ради — все же начал создавать какое-то опасное заклинание. Была у Раймунда привычка бить на опережение, но никогда еще он не бил на опережение настолько, что получалось аж летально.       Все это можно скинуть на оборотное, не одному Тому сейчас тяжело дается самоконтроль. Что же, придется пробиваться через дверь менее умными способами. Авроров, судя по отчету старого директора, погрузили в магический сон, так что за дверью не должно быть много охраны, да и та не обязана быть сильной.       — Запах крови резкий. — Пожал плечами Блэк, даже не побледнев. Наверное, дома и хуже чуял. — Экскуро!       — Ну ты и оторва, Блэк. — Сипло выдохнул Селвин за их спинами и после нечаянно брошенного комментария все заняли оговоренные роли.       У них не было такого… кровавого плана, однако убийства ему не противоречили. По идее, они должны реагировать более спокойно, после «Глотка мира»-то. Хотя, возможно, это и было причиной, почему Блэк не закатил полноценную истерику прямо в центре операции.       Нотт встал на стражу ближайшего конца коридора, нервно сжимая кулаки и стараясь не коситься на дверь, отделявшую его от брата. Абраксас зашел с другого конца и больше вписался в окружающее пространство своими манерами ненавязчивого джентльмена, прямо противоречащими принятому им облику.       Орион подошел к высокой двери, надел перчатки из драконьей кожи и попробовал открыть замок обычным путем. Ручки не было видно, но иногда она появляется, если сделать верный жест, как на кухне Хогвартса, или разгадать шифр.       Однако никаких подсказок не было, а в памяти владельцев этих тел они здесь даже не бывали. Младший Блэк пожал плечами и попробовал Алохомору, а после неё и другие известные ему заклинаний для взлома дверей — что больше, чем знали остальные, ведь именно Орион планировал специализироваться на защитных заклинаниях для домов и имел в наличии одну из самых полных библиотек волшебников.       — Это не что-то, что я могу вскрыть за требуемое время. — Пожал плечами низкорослый широкоплечий мужик с козлиной бородкой и щербатой улыбкой.       — Мордред! — Фыркнул голубоглазый шатен, скрестив руки на груди и угрюмо уставившись в стену. — Если Гриндевальд укатает Шмеля быстрее, мы станем трупами скорее, чем успеем вякнуть «Всегда чист»!       Никогда ещё победа предубежденного льва не была желательна для Дома Слизерина.       — Давайте-ка попробую я покопаться в цепочках, — отчаянно произнёс Селвин, придвигаясь ближе к мудреной защите. Нервно шурша, он проклинал свою судьбу. — Чёрт, я не сразу понял, что этот хрен вблизи ни зги не видит!       Том, уткнувшись в неудобно вставшую проблему, нахмурился:       — Там есть защита на физическое вмешательство?       — На что? — переспросил Селвин, продолжая возиться с закладками. Кажется, взятый их штатным рунологом образ ещё и глуховат оказался.       Том, явно не дождавшись ответа, вышиб дверь, и она с глухим треском распахнулась, открывая дорогу в зал. Едва он это сделал, как они встретились взглядами с остолбеневшими Гриндевальдовцами и застывшими в цепях аврорами, коих, к счастью, было не так уж много.       Похоже, они просто опередили чужую спасательную операцию. Наверняка не попавшиеся красные мантии тоже готовились ворваться за своими.       А ещё он в этом теле явно плохо держит себя в руках. Проклятые эмоции! Что мешало ему сначала наложить Оглохни, чтобы все не дернулись на звук так моментально?!       И народу тут явно больше ожидаемого. Не было никакого вынужденного сна у авроров, зато были допросы, судя по всему.       — Вот это неожиданно сейчас было! — Охнул Адиссон, торчащий в окружении захватчиков с очень удивленным лицом. Аж в первых рядах сидел. Том слышал, как рядом очень раздраженно выдохнул Натаниэль.       Дурная храбрость Адиссона им обоим была костью в горле. Старший Нотт, вскоре после установления своей лояльности Тому, был подобен необученному псу бойцовской породы: лаял и рвался загрызть любого чужака и неустановленного неприятеля, долгими взглядами требуя за свои действия с неприятными последствиями одобрения… и получая только воспитательные корректировки первое время. Потом уже правила обеими сторонами были изучены, но такие ситуации всё равно время от времени всплывали.       — Это не должен был быть надежный метод! — с горечью шепнул себе Том, чьё лицо выражало глубокое недовольство.       — Какого мародера мы приняли нашим королем? — тихо хмыкнул Абраксас, с каким-то пугающе отстраненным интересом смертника наблюдая за происходящим.       Противников было почти столько же, сколько их самих. И авроров порядка двух десятков, прикованных цепями к зачарованным стульям, на каких судили в Визенгамоте.       Обычно суд собирался против малой группы преступников, так что Реддлу было даже любопытно, на каком кладбище забытых вещей те предметы мебели откопали.       — Заткнись, Малфой, — прорычал Том, терпение которого подходило к концу.       В воздухе повисла мертвенная пауза, когда Гриндевальдовцы начали доставать свои палочки, словно получили приказ на исполнение неизбежной задачи, от которой не было спасения. Вальпургиевы Рыцари приготовились к атаке.       — Умрите! — воскликнула Вальбурга, привнося волну хаоса в затянувшуюся тишину вместе с парочкой отвратительно смертоносных проклятий. Бой разгорелся тут же, зажужжав подобно улью.       Протего!       — Откуда ты здесь? Ты же только что свалила отвлекать остальных на полпути! — Подозрительно глянул на неё Натаниэль, прикрывая смещение в пространстве за в тотчас разбитыми щитами.       Тем временем на поле боя начались колебания — Раймунд, только отойдя от того, что его собственная магия обернулась кровавым месивом, истерически хохоча, закричал:       —Бомбарда!       Свет вспыхнул, когда он направил заклинание на ближайшую группу врагов. Завеса света и звука смешалась с густым воздухом, поднимая облака пыли и шипящего дыма. Громыхнуло так, что заложило уши, высокий потолок тряхнуло, вся комната как-то опасно покачнулась и задребезжала.       Отлично, подумал Том откровенно пресыщено. Сейчас на звуки соберутся вообще все ублюдки разноглазого узурпатора. Просто потрясающе.       — Том! — закричал Альфард, полный ужаса. Видать, даже «Глотка мира» недостаточно, чтобы помочь истеричному Блэку пережить этот хаос. — Иди ты их гаси!       Тем временем, молодой аврор, лицо и руки которого были усеяны шрамами, каким-то образом вырвался из наручников и даже присвоил себе палочку захватчика, примазанного недавним взрывом к стенке. Как будто одержимый дикой яростью, он взвопил, швыряя атакующей магией без промаху. Экспеллиармусы летели от него на такой бешеной скорости, что едва удавалось заметить вспышки, а вырванные палочки тут же переправлялись по воздуху к другим освобожденным — Натаниэль, умыкнувший в шумихе ключи от наручников, уже носился в неуловимой жучиной анимагической форме между противниками, то и дело превращаясь в человека, чтобы трясущимися руками вытащить очередного аврора. Ещё и, пока эхо хаоса продолжалось, Натаниэль, пытаясь держать под контролем Аддисона, истошно орал:       — Стой, ты, ошметок человека!       Брат его, так же освобожденный, нисколько не отставал от своего шрамированного начальства, только не постеснялся кому-то между делом и ботинком в живот прописать.       Альфард на фоне всё так же животно кричал от ужаса, подобно сирене. Оборотное начинало сползать с них, подобно облупившейся краске, и сквозь звон в ушах Том слышал, как противные хрипы мужика, тело которого занял Блэк, сменялись на еще более противные звучно-серенадные вопли.       Послышался топот спешащих сюда людей, Том направил в сторону входа палочку, выпуская густое черное облако и ныряя туда.       Последним ярким пятном зала для Реддла были собранные в косу волосы Абраксаса, спешившего занять своеобразное «око бури» вспыхнувшей драки, а пока что аккуратными вспышками алых заклятий и белых щитов пробивавшего себе путь к этому благословенному месту. Как только Малфой поудобнее устроится, что ж, его не выгнать с безопасного насиженного гнёздышка будет никак, а на врагов польется уже куда менее разборчивая волна проклятий.       Адиссон, сжав в руке свою палочку, стоял в центре неожиданного хаоса битвы. Ребята своим появлением, конечно, выдали тот ещё трюк. Кошмар просто. Ему, как и любому здравомыслящему магу, не хотелось помереть в этой мясорубке… утащить за собой младшего брата… Ещё и Грюм вопил меж невербальных проклятий, мол, выведи этих идиотов-студентов из атаки. А куда? В зале не так много укрытий, ещё и подрывают те, откуда отстреливается Абраксас. Бедолаге постоянно приходиться менять дислокации, скоро те окончатся и все они будут на виду прятаться и надеяться на силу щитов… Ориона.       Какой позор, что все их боевики, собравшиеся здесь, не могут выдать такую же защиту, что и ребёнок, у которого ещё пушок с щёк не слез.       Сердце колотилось, как птичье крыло, глаза постоянно вращались в глазницах, как оживший вредноскоп, не задерживаясь ни на каких деталях долго, но впитывая их.       Противники окружали его, магические заклинания сыпались как дождь, и кошмар подавленной паники накапливался, естественно.       Подступали, подходили, ухмылялись, окружали… Адиссон не думал больше — много размышлять ему сам Том не велел, да и старший в Аврорате, сардонически улыбаясь, тоже отпускал шуточки, что мыслить не его конек.       В попытке защитить себя, он действовал интуитивно. Замахнулся палочкой, произнес первое заклинание, которое пришло ему на ум, не задумываясь об его уместности:       — Чистопол! — Мраморный пол министерской комнаты тут же оказался отполирован до блеска. Захватчики, которые к собственному горю легко увернулись от этого заклинания, поскользнулись всей кучей и смачно шлепнулись. Их попытки подняться заканчивались чередой невнятной ругани.       К несчастью, их сторона тоже пала в неравной борьбе…с отполированным паркетом.Адиссон тупо посмотрел на палочку в собственных руках.       — Какой к Мордреду Чистопол?! — Завопил Альфард за его спиной, выкукивая встревоженным птенцом из-за его плеча.       — Я запаниковал! — Обиженно фыркнул Нотт, на пробу швыряя Экспеллиармусом. Никто не попался. Хотя и дико было смотреть, как взрослые волшебники катаются по полу, улетая от его заклинаний.       — Я вам сейчас запаникую! — внезапно вставил Орион, резкими движениями палочки соорудивший щит, о который тут же что-то разбилось. Что-то явно нехорошее, стелящееся черным туманом в пределах видимых сверкающих белым границ.       — Спасибо, Орион. — Выдохнул Адиссон хоть одному нормальному напарнику-Блэку здесь, как выяснилось, что младший волшебник не закончил.       — То Альфард тут стоит столбом-мишенью и даже не шевелится, чтобы уйти в безопасное место. — Обычно стойкий парень истерично всхлипнул. Нотт встревоженно бы замер, если бы мог себе это позволить. Альфард, естественно, себе ни в чем не отказывал, уставившись в кузена в абсолютном шоке. — Вальбурга сбросила бомбу и усвистала за Томом у туман. А она же яркая, как вспышка, мощная, как Бомбарда, а не выносливая! Почто она оставила меня? Почему не остановилась, чтобы захватить? Я бы ее прикрыл! А Тому же внезапное пособничество будет только мешать, он не уследит за ней! Я… я…       Успех их сторона драки развить не сумела, хотя Чистопол и стал незапланированным препятствием. К счастью, следующим заклинанием Адиссона, решившего просто… отстраниться от драмы Блэков буквально у него под носом, был вполне нормальный невидимый хлыст.       Конечно, в куче мале это было не совсем удобно, но противники тоже же не дураки — те, кто не мог себе позволить одновременно отбиваться и контратаковать по примеру Малфоя, по максимуму с открытого поля ушли. Но… так неудобно: и этих двух идиотов защищать надо, и как следует штурмовать заклинаниями. А два дела одновременно Адиссон делать не любил.       Орион встал за кузеном вплотную. Альфард, расстройство младшего которого вынуждало быть ответственным взрослым человеком, тревожно затих на минуту, но не успокоился, сначала ошеломленно кружа взором… всюду и мелко дрожа руками, а потом и вовсе голося с новым напором.       Вцепившегося в него Ориона ничего не смущало.       Адиссон испытывал огромное желание присоединиться в этой дурости к ним, чтобы до него уже перестали доходить ехидные взгляды коллег!       — Иди отсюда. — Грубо фыркнул Гойл, вставая с Крэббом и Принцем треугольником около сдавших позиции представителей «Чистейших и благороднейших». — Мы прикроем.       А Адиссон бы и рад скинуть с себя такую ношу. Гойл в их клубных драках был приличным полузащитником, частенько выбирал работать с Крэббом в парных дуэлях, а Принцы обычно хорошо адаптировались к любым заданным условиям.       Скользя в мешанину мантий и заклятий с воинственным рёвом, единственной тревогой Нотта было то, что Натаниэль опять куда-то пропал из виду.       С одной стороны это хорошо — не видит Ната он, не прицелится и никто другой. С иной же стороны… попасть под массовое заклинание союзника, как пить дать легко!       Ещё и в коридоре, ранее скрытом дверью зала… что-то неприятно громыхало.       Напустивши туман Том… задержался бы в дверях, да только шиш знает, решит ли кто-то последовать за ним и неприятно врезаться в его спину. Так что следующий лучший исход — упасть на пол. Большинство заклинаний в слепую летит на уровне груди, а сжавшись в уютный комочек проще защищаться, щит Протего невидим, пока в него что-то не попадет.       Указуй не поможет найти выход, когда ни зги не видно, так что пришлось бы на ощупь его искать и ввалиться в проход, но Том прекрасно умел считать шаги и надеялся, что его ориентирование в пространстве хоть сколько-то прилично.       Но оставлять так нельзя: он не видел, сколько людей набежало, с его заклинанием относительно быстро справятся, хоть это и его личная модификация, направленная на то, чтобы не быть легким противником, так что…       Том открыл разум.       Вообще-то любой приличный учитель легилименции скажет вам, что делать это в бою полная дурость. Чужая смерть и боль, такие близкие, что почти родные, не помощники здесь. Но Том пытался не прочитать настроение комнаты, не взломать чужой разум — для последнего ему нужен был до сих пор контакт с глазу на глаз. Нет. Том хотел бы просто знать, где начинаются чужие границы… чтобы бить в ту область.       Ненадёжное средство. Он не попадает, если это точечные заклинания, а волшебники видят его прорезающую вспышку заклинания, что не идеально. Но у него есть примерные координаты, чтобы ударить. Больше, чем у них, потому что Реддл не дурак оставаться на старых позициях.       Разумеется, другие атакуют и в слепую, что всё ещё неприятно, но нескольких волшебников Том снял. А прёт тех ещё больше.       Том погладил заскулившую тварь сквозь поношенную мантию. Та все еще была в виде совы, но это ненадолго.       Знакомое присутствие последовало за ним… и это было бурно. Не Адское Пламя, но всё равно тёмный огонь.       — Бурга, — шепчет Том, поправляя девичью руку с палочкой, чтобы пламя задевало… конкретнее. — Что это было за отклонение от плана ранее?       Блэк напряглась, когда он подошел, и презрительно выдохнула, когда опознала его присутствие.       — Ты шумно выломил дверь. — Фыркнула она и поиграла плечами язвительно. — Не думала, что в тебе есть… это.       Как по магловски, почти слышал он невысказанное снобисткое замечание, вот только Блэк не было там, чтобы засвидетельствовать метод его взлома.       Не было же?       Они уже были за пределами зала, все еще в тумане, но вполне сносно снимали спешащее сюда подкрепление противника, да и просто сбежавшихся на шум любопытствующих тоже.       Когда они, спиной к спине, поджарили приблизившихся с двух сторон коридора, Том покинул Блэк. Новоприбывших Вальбурга выловит ещё на подходе по звуку.       Тварь под его мантией зашевелилась ещё сильнее. Том подумал… почему бы и нет?       Прямо со входа швырнул со всей дури визжащую стрыгу к наибольшему скоплению волшебников и пошел бочком по стенке, там, где заметил спрятавшегося за обломком Бомбарды Лестрейнджа Ната.       Огневласая тварь вцепилась острыми пальцами в глаза своей первой жертвы. Том… не поморщился на чужой дикий вопль. Альфард всё ещё надрывался и тот фон был погромче.       Камень Ната зацепило случайных заклинанием в крошево. Тому пришлось тащить полуоглушенного Нотта за шкварник.       В конце концов парень встал на дрожащие ноги.       Объединившись, сквозь гремящий хаос битвы Нат и Том продирались к узкому укрытию, где каменные стены служили единственной нормальной защитой от магических атак. Их сердца колотились в унисон с взрывами заклинаний, а воздух вокруг был пропитан отчаянием и страхом.       — Ты же у нас главный ученик Певерелла, — произнёс Нат, с трудом отдышавшись, когда они наконец достигли условной безопасности. Глядя в лицо Тома, он почувствовал, как напряжение внутри него растёт.       — Да, и я видел конец боя, — добавил участник своеобразного ополчения быстро, прокатившись по новым воспоминаниям. — Может, выдашь что этакое, что переломит ход этого неравенства, пока кто-нибудь из наших…       Селвин, притаившийся рядом, вдруг скорчился, когда красный луч выстрелил в его сторону, взрывая камень за ним на куски.       — …не окочурился, — завершил Нат с глубоким вздохом, отмахнувшись от пыли инертно взглянув на Тома.       Том глядел на свою наносящую хаос крылатую хрень со смутно страдающим видом.       — Я не знаю, что Гарри сделал с Экспеллиармусом! — с отчаянием произнёс Том, его голос уже почти не трясся от страха и он уже несмотря на мешанину не спешил терять контроль в такую трудную минуту. — Он говорил, что иногда непроизвольно использует проклятия, мол, жил в доме своего странного крестного! Оно само у него! Он не учил меня своим странным штукам.       — Стоп. Экспеллиармус?! — переспросил Нат, удивляясь своей интуиции. Том вдруг увидел, как в голове его протеже озарились мозаики ключевых моментов. Звуки битвы вокруг них утихли, и воображение Натаниэля начало сплетать факты в единую нестройную картину. Он вспомнил, что крестный Певерелла был Блэком. Но потом к нему пришло ещё одно озарение.       — Подожди, — сказал он, легкая улыбка проявилась на его лице, — у нас же даже без Вальбургиаж два Блэка, два! Мы как раз все по щелям забились, пусть проклинают себе по площади!       Том, уставившись на него, вдруг увидел искру надежды в его глазах — искру, которой не было ни у кого другого в этот момент. В голове у него начали образовываться планы, заготовки заклинаний, и он стал чувствовать, как эта бредовая военная формация начинает обретать смысл.       — Замечательно, — пробормотал он, осознавая, что их шансы на победу начали возрастать. Впрочем, само могучее оружие все так же продолжало бесполезно бегать и голосить, устраивая сумятицу в рядах противника. Каким-то образом Альфард перепутал карты вообще всем стратегиям врага, ни на секунду не затыкая своего рта. —Давай попробуем.       В сердце битвы, где ярость и мощь сливаются в единую стихию, два юных волшебника нашли свой голос, став теми, кто может изменить ход боя. Они бросились вперёд и внезапно обратились в хоровой какофонии единого намерения:       — АЛЬФАРД! СЕМЕЙНАЯ БИБЛИОТЕКА! — Заревел диким голосом Нотт, как обычно предполагая, что все обязаны его понимать с полумысли.       — Альфард! Сделай уже что-нибудь! — Взвизгнул Принц, швыряя собственную мантию наперерез заклинанию, испарившему ее.       — Альфард! Хорош орать! — Рявкнул Гойл, метнувшись к противнику в рукопашную, после того, как его палочку выбили.       — Блэк!.. — Взвопил Лестрейндж, ужом уклоняясь от перекрестья заклинаний, чтобы перехватить их идиота за мантию и протащить с вражеской атаки.       Ну, Альфард и сделал.       Свет, исходивший от всполохов из его палочки, приобретал насыщенный синий цвет, и его волны поднимались к потолку, словно пытались достучаться до высших сил о помощи. Но это было не светлое заклинание — это было проклятие.       И явно очень нехорошее. Ребята кинулись врассыпную. Стрыга с воплем, чвякнув, вытащила свои когти из черепа очередного неудачника, и бросилась на перепончатых крыльях под потолок.       — Tenebris Animam!       Заклинание, вызывающее это страшное искушение, звучало несвойственным ему истошным воплем вчерашнего ребенка, но как только оно было произнесено, синие всполохи стали ярче, и их холодный свет начал охватывать зал, поглощая тепло и надежду.       С каждым мгновением пространство вокруг заполнялось зловещей энергией, заставляя сердца трепетать в страхе.       Противники замерли, уставившись мертвыми глазами в точку перед собой, а после тихо покачнувшись, все как один упали на пол.       Альфард стоял неподвижно еще несколько секунд, а после продолжил кричать еще громче, будучи единственным оставшимся громким звуком на поле брани.

***

      Не то, чтобы они могли быть особо полезными в дальнейшем освобождении, но никто не мешал им бежать за основной массой волшебников в алых мантиях. И это было хорошо: бежать. Не думать о том, что случилось, что произойдет. Даже Блэк примолк и послушно шевелил ножками, ютясь за широкой спиной какого-то не особо ретивого аврора. Адиссон, конечно, в первых рядах, боевитый, выживший идиот.       Раймунд не думает, что Нотт с его диким чередованием набора домохозяйки и боевых заклинаний кого-то подверг мучительной смерти. Или гибели вовсе. Не сегодня, по крайней мере.       В отличие от него.       Он мог оступерфаить тех волшебников. Связать. А он превратил в малоаппетитную кашу людей, которые не успели ему что-то сделать. Лестрейндж знал, что к Гриндевальду присоединялись не только отпетые психи, но и просто юноши и девушки его поколения, желавшие перемен. Поставить не желающих сражаться на внутренний пост, чем не безупречное решение?       Раймунд не был уверен, что те волшебники, которых он превратил в слабо опознаваемое нечто, даже потянулись за палочками.       Что это говорит о нём? Самооборона? Паника, испуг? Даже откровенные бандиты в армии Гриндевальда не убивали других волшебников случайно. Маглов — да, запросто, кто заботится о жизни простецов, кто их обвинит? Разве не всем будет легче дышать без этой портящей кровь чистокровных магов заразы?       Испугавшийся Нотт, который аврор, начал применять очищающие в свой не блестящий момент. Раймунд… Раймунд тренировался в темных, боевых заклинаниях, но он не забивал ими палочку до автоматизма. То самое заклинание, лишившее жизни тех охранников, он удачно применял два раза, на животных, давным-давно и под контролем отца. Это не должно было выйти так… безупречно.       — Так, э, что это за история с очищающими у Адиссона, Нат? — подал хриплый голос Альфард, натянуто пытаясь разрядить коллективное напряжение, пока авроры врывались в кабинеты и шумели, а они неловкой кучкой аутсайдеров толпились в коридорах.       — К моему стыду, уборкой обычно занят Ади. — Пожал плечами младший Нотт, поглядывая в щёлку незакрытой двери на превосходство запугивания своего старшего брата. — И нет, отец не уволил домовиков после рождения брата. И не снял охранные чары с дома. И на охоту в качестве пса не возил. Предвещая твои глупые вопросы, Альфард.       — Я даже и не думал такое предполагать! — задохнулся от праведного возмущения их болтушка, даже как-то оживая от недавнего потрясения. Вот, серые глазки распахнул, щеками зарумянился, широко открытый рот ладошкою прикрыл. Следы слез до сих пор заметно стягивали его кожу, синева под глазами никуда не ушла, как и признаки сорванного голоса, но кажется, парню стало легче.       Лестрейндж почти улыбнулся. Не черной шутке Нотта, не совсем. Все его люди живы, не искалечены. Конечно, ещё рано судить окончательно, захватчики могут выкинуть какой-нибудь подлый трюк, но из основной мясорубки они выбрались.       Самое время подумать, чем ему грозит недавно проявленная несдержанность, не так ли? Патриарх Лестрейндж предупреждал молодого Раймунда быть предельно осторожным с магией, с поступками, приводящими к насилию или даже к смерти других волшебников. Это их своего рода проклятие, особенность.       Терять рассудок по капле в размен на боевую одержимость. Чем больше Лестрейндж сражается, тем лучше у него это получается. Проклятия становятся эффективнее, тело игнорирует боль всё легче и легче, пока не останется даже ощущения затяжного онемения. Чувства притупляются, пока не остается только движущая страсть к победе, к акту лишения жизни, к чувству непреодолимой власти над душой и сердцем другого человека.       Раймунду нравились многие вещи в его жизни. Ему нравилось красиво одеваться, ему нравилось, когда его окружали красивые вещи. Он обожал азарт споров и безобидных ставок. Любил, конечно, дуэли, но не как способ причинить вред другому волшебнику, а как доказательство приложенных им усилий, его мастерства. Лестрейндж не возражал помочь Тому Марволо Реддлу, вновь влившейся в общество крови Слизерина, привести их мир из стагнации и старых обычаев к новым, не отрицающим прошлое, но улучшенным и обновленным правилам.       Но если бы Раймунд не был осторожен со своими действиями, если бы позволил приятному яду боя заполнить себя, еда обратилась бы безвкусным пеплом на его языке, красивое такое разнообразное небо над их головами померкло до серости, в цвете заката виделась бы лишь кровь, а в отдаленных линиях предметов только угольно-черный контур.       Его уровень жизни скатился бы до скучного состояния Тома… или даже хуже. Разумеется, лидер или не понимал, или не заботился, или дозволял, что его отличия от других волшебников их круга примечаются, фиксируются и вежливо опускаются. Какое-то время Лестрейндж честно думал, что молодой — он его сверстник! — Том уже дошел до этого отвратительного состояния мании, и благоразумно держался от потенциального безумца подальше. Всё же способ представить себя факультету Том выбрал не лучший. К счастью, после некоторого наблюдения выяснилось, что жестокость их нового пятна на факультете носит реакционный и предупредительный характер и что Том способен договариваться, предлагать выгодные сделки и приносить пользу дому и не переходячерту дозволенного, когда его границы уважают — даже больше, Том мог сдерживать других.       Это была более соблазнительная черта, чем можно было бы подумать.       Раймунду нравилось предполагать, что если он опустится и пойдет по пути своих худших предков, то Том сможет удержать его жестких рукавицах контроля и что Раймунд не нанесет имени его рода большее горе наличия безумцев и известных убийц, чем у них уже есть.       Юноша покачал головой и тёмные кудряшки, колыхаясь, заиграли волнами в его короткой прическе.       — О чём таком тяжелом думаешь всю дорогу? — полюбопытствовал Том негромко, когда остальные отвлеклись на Блэковскую… Блэковость.       Раймунд решал мгновение за и против. Но это же Том. И сюзерен лидер должен знать такие важные вещи о своем вассале друге.       — Отец всегда тренировал мой характер. Держал в строгом теле. — Кратко заметил Лестрейндж, опуская многие малозначительные детали. — Мои люди быстро идут по наклонной, если им дозволить вести себя необузданно. И всё же я… я думал, что буду лучше. И оказался ничем не лучше их, в чем то даже хуже. Как будто убивать или не убивать это даже не выбор.       Том отчего-то выглядел очень понимающим. Лестрейндж не уверен, что имеет право спрашивать, хотя, наверное, предпочел бы даже не знать, что ему нужно любопытствовать.       — Там было четверо. — Прошептал он вдруг точное число. — И я чувствую, как мозг кипит. Просто отвратительно.       — Какие границы этого состояния? — Задавал Том только правильные вопросы. — Какой минимум и максимум, чтобы потеряться?       Лестрейндж знал, что сделал правильный выбор, подтвердив лидерство этого человека, но получать такие доказательства всё равно приятно.       — Я знал об одной кузине, убивавшейся весь остаток жизни по смертям, которые даже не были её объективной виной. Я слышал об одном предке высокой стойкости, остававшемся верным себе даже после двухсот… трагических несчастных случаев. — И тон Раймунда подразумевал что угодно, кроме случайности тех смертей. — Зависит от волшебника к волшебнику, я полагаю.       Они мирно помолчали, шагая рядом по этажам выше. Вскоре всё закончилось. Их помощь не понадобилась. Том присоединился к желающим закрыть лицо ладонями и не видеть свирепые лица Блэков больше никогда. Лестрейндж остановился на краю их компании.       Где его и подловил Аластор Грюм. Молодой в сущности парень, шотландец, свирепый и предупредительный. Когда Раймунд показал телом, что не любит прикосновения, аврор не пытался разыгрывать никаких дружелюбных хлопков по плечу.       — А ты хорош, парень. Мощная Бомбарда, сильные заклинания, хорошая адаптивность. Не очень приятное впечатление с трупами там, но ничего, с чем нельзя работать. — Аврор посмотрел на Раймунда и от его последующих слов у родовитого волшебника пересохло в горле. — Если хочешь, могу дать рекомендацию в наш отдел.       Это было бы приятное и достойное предложение для кого-то другого из их группы и не только. Отделы Министерства давно поделены между семьями, между поколениями, между старыми клубами.       Это хорошее предложение и даже не от Грюмов к Лестрейнджам, а от специалиста к Раймунду. После всех тех усилий, что он приложил, дабы не стать очередным представителем фамилии…       Жаль, что Раймунд не сможет воспользоваться оказанной ему милостью.       Во-первых, помимо эмоциональной ценности, предложение не несет прибыли их делу: Адиссон уже в отделе и Лестрейндж верит в его способность оказать помощь им на месте.       Во-вторых, интересы самого Раймунда, скажем так, далеки от всего, чем занимаются волшебники в алых мантиях в эти дни. Да, у Лестрейнджа есть склонность ко многим желаемым качествам при приеме на работу в этом месте, но нет характера для этого. И такое несовпадение не обеспечивает лучшие результаты, не так ли?       В третьих, как показала операция в Министерстве, ему не нравятся последствия крупных драк: как неприемлемое ухудшение контроля над собственной магией, так и осознание чужой смертности, столкновение с риском уже его гибели.       Как бы грубо выразился Альфард: у него нет желания носиться угорелым придурком по всему Альбиону и выкуривать тёмных магов, будучи тёмным магом.       — Извините, сэр, — семнадцатилетний парень вежливо улыбнулся и его черты смягчились ещё больше, чем им дано от природы. — Профессия боевого мага далека от предела моих мечтаний.       — А что же настолько достойно наследника одного из «Священных Двадцати Восьми»? — не мог не быть задетым волшебник, несмотря на то, что Лестрейндж старался смягчить формулировку отказа.       У их группы были планы и заранее оговоренные позиции, чтобы занять их, но этим сведениям не время, чтобы быть разглашенными. Следовательно, надо выдать за цель нечто безобидное, но неожиданное.       — Я собираюсь открыть свое ателье. — В этом бизнесе конкуренция очень сильная в волшебном мире. Таким образом, это звучит, как действительно смелая амбиция.       В конце концов, со светлой радостью подумал Раймунд под ошеломленное моргание напротив, может же мужчина мечтать?

***

      И вот и все, тупо думал Том. Министерство освобождено, толпа ликует и топает освобождать Мунго, пришла весть, что Шмель, их чертов рыжий профессор, столько лет маринующий себя в замке, завалил лидера армии и просто примера для подражания всех боевых магов Геллерта Гриндевальда.       И, разумеется, время для семейной драмы Блэков. Куда уж без этого. Приоритетов других нет совсем.       — Знаешь, сис, я в тебе просто не сомневался. — Толкнул Альфард легонько в плечо Вальбургу с этой странной неловкой улыбкой не знающего как держать себя человека. — В отличие от Ориона.       — Ты тоже, паршивец, в порядке. — С презрительным хмыком отозвалась стальная Блэк, придирчиво оглядев брата в одежде с чужого плеча. — Как удивительно, то в тебя не попало шальное проклятие.       Альфард высоко вздернул подбородок, обнажив шею и разметав курчавые лохмы по ключицам, и расхохотался истерически.       — Спасибо Лестрейнджу. Раймунд наш герой! — Пропел он и икнул, а после спрятал глаза за ладонью. — Ой, что-то в глаз попало.       Вальбурга ответно грубо толкнула его плечом и подала один из своих красиво расшитых платков, которые всегда берегла от прикосновений недостойных.       Орион, вечно третий лишний в братской склоке, устало вздохнул и притянул обоих родственников в свои объятия. Уткнувшись в другое мужское плечо Альфард тихо зарыдал от облегчения.       Сначала приватизировали Принцев — парней схватили под руки и уволокли помогать оказывать первую помощь как своим, так и чужим. Затем часть ребят разбежалась по семьям, чтобы хоть сколько-то успокоить душу.       И в один момент авроры сцапали Тома.       — Наш спец по проклятиям метнулся к врагу, давай, парниша, помоги-ка. — Схватил его за плечо Грюм, когда авроры не смогли пробраться в перекрытые части Министерства. Том чуял в этом вклад как Адиссона, так и Бурги, но отказываться не спешил, показывая все умения. В конце концов, даже на первое время, а работа в Лондоне ему не помешает.       Разрушители проклятий вечно в дефиците — работа опасная, а самих проклятий так много, что и не сосчитать, отчего Том себя в силу возраста совсем не считал достаточно толковым специалистом, но никто почему-то не жаловался. Глава аврората дал ему какую-то грамоту, позволяющую работать на него, пока вся шумиха не уляжется, а Том делал наиболее патриотичную мину из своего репертуара, но слишком часто уходил мыслями в Хогвартс.       Прошла пара дней, а ребята так и не писали, что Гарри очнулся, хотя большинство уже покинуло лазарет. И всё очень плохо, судя по тому, что его даже не могут перевести в Мунго.       «Нетранспортабельный», сказал ему только мистер Помфри, потирая синяки под глазами, но в этот раз больше из него информации Том не выудил — его утащили на пятый этаж, в «Недуги от заклятий», где один из красных мантий подцепил что-то, заставляющее его лоскутами ронять с себя мясо.       Нетранспортабельный. Да что вообще значит их это докторское «нетранспортабельный»?!       — Мне нужно… — Сказал он все же Грюму, курирующему его и Адиссона, тихо. — Отойти хотя бы на пару часов. — Помявшись немного, он добавил то, что тут же вызвало бы реакцию у любого человека, достаточно задушенным голосом. — Домой.       Аластор как-то удивленно поднял на него глаза.       — Твою мать, парень. Три дня прошло, а к семье тебя не отпускали, да? — Ошалело как-то сказал он и взглянул так, будто воинственная пелена перед его глазами спала и он увидел все же перед собой мальчишку восемнадцати лет. — Беги, давай-давай, тут перетерпится. Я напишу!       Том кивнул Адиссону и резко развернулся. Мужик и его потери мяса пошли на поправку, а сам он бегом кинулся вниз, игнорируя окрики сестер с запретами на бег, чтобы добраться до камина.       Нервы у него через столько дней ни к черту даже без оборотки, а в Больничном Крыле, куда он пробрался разве что с удивленного разрешения Слизнорта, те и вовсе сдали.       Зеннит глянул на него ошалело, затем как-то радостно, видимо, приметив, что он хотя бы живой. Вид у Тома был не самый живой, на самом деле.       У койки профессора поставили ширму. Том, не колеблясь, подвинул её, стул и отчитывающегося Принца и… взглянул на больного.       Выглядел Гарри ужасно. Как Диппет в его последние деньки, хотя и всё равно поаппетитнее. Истощенный, с сухой кожей, обтягивающей его скелет, спаситель замка, без преувеличения сказать, был одной ногой в могиле.       Том нежными пальцами убрал мокрые волосы со лба и нахмурился. Под его прикосновением было необычно горячо.       — Так что за история с «нетранспортабельным»? — Поинтересовался прохладным тоном Том, не отрывая глаз от так и не сошедшего румянца с щек безбожно дрыхнувшего Певерелла.       Зеннит решил сохранить достоинство своего лидера и не комментировать происходящее, слава его характеру, перейдя сразу к сути.       — Так целители говорят. При оценке рисков перевозки пациента с одного места лечения на другое, имея в виду, что в данном состоянии у больного вред от перемещения, вероятно, будет превышать дальнейшую пользу от лечения на новом месте. Короче, ни портала, ни аппарации он не переживет. Приходится обходиться уходом здесь до исхода.       — А «исходом» вы можете называть как могилу, так и стабилизацию состояния. - Том вздохнул, устало смыкая веки.       — Почти мысли читаешь.       Том не заметил, как Принц отошел от койки. Весь свет в комнате померк для него, лишь окно ощущалось источником, прогонявшем тьму и единственным, что отделяло мужчину на койке перед ним от небытия. Но мрак подкрадывался, тихий и незамеченный, пока Том добровольно не принял утешение своих рук в отсутствие видения реальности.       Глаза жгло, дышать через нос стало совершенно невозможно, пальцы впивались в виски, но физическая боль, причиняемая самому себе, не могла сравниться с пожарищем, агонией внутри него.       Гарри мог умереть. Этот бессмертный, неубиваемый, несмотря на все свои попытки, придурок мог его покинуть. Этот волшебник был так близок к тому, чтобы исполнить свою откровенно нездоровую мечту и Том бы пропустил это, обманутый видом человека, большего, чем сам мир. Нет, это вина не только впечатления, которое составил у него Гарри. Нет, это ещё его мимолетные амбиции, увлеченность редкими возможностями, открытой приманкой его стремления к власти.       Гарри ненавидел жизнь, и Том недооценил этот фактор, по детски глупо веря, что у него всегда будут вторые шансы.       Гарри бы умер, и Том бы пропустил это, узнал бы вместе с остальным миром, может, чуть раньше — лишь благодаря своим связям. А может, и нет, может, его люди посчитали бы, что он не справится со смертью старого доброго профессора благополучно, вероятно, они увидели эту слабость и попытались бы скрыть от него трагедию, чтобы он продолжал эффективно выступать двигателем их глубоко корыстных интересов.       Пока что не было никаких причин подозревать их в утаивании важной информации о профессоре Певерелле — по крайней мере, намеренно. Но паранойя всегда была другом Тома, раньше, чем у него появилась возможность завести настоящих приятелей.       И что бы было, если Тома здесь не было? Эти люди не заботятся о своем спасителе, не по настоящему, как о глубоко ущербном человеке, недостаточно.       — Мерлин, Мерлин, Мерлин… — безумно бормотал Том, поместив руку на чужую грудь. Помеха в лице одеяла быстро откинута. Хрипов нет, лишь бледная кожа истощённого человека, пот больного, свободная белая рубашка, распахнутая на вороте и частично вырванный ряд пуговиц.       Трясло его так, что пульса он не ощущал, но грудная клетка движется под его дрожащей ладонью, сомнений нет. Надолго ли?       Нездоровый собственнический страх потерять дорогого человека поглощал сознание, как черная тень. Что-то, давно начавшее медленно прорастать внутри, сначала незаметно, как мелкие трещины в стене, а затем, со временем, охватило всё существо.       — Ну, нет. — Хмыкнул Том, вставая и убираясь прочь, наверх, к кабинету Гарри. Нужно взять стабилизатор, которым тот пользовался. Да, такими штуками как раз играются разрушители проклятий и Том в случае чего возьмет вину на себя за применение недобросовестного артефакта — ему по должности почти разрешено.       Ну, нет, Гарри. Ты не умрешь тут, в этом ублюдском замке, высасывающем жизни из профессоров. Он сам возьмет этот камень, если понадобится, и затолкает Певереллу чуть ли не в глотку, сам напичкает его зельями, если придется, и сам вызовет специалистов из Мунго с угрозой, что в случае отказа он лично притащит этого идиота туда и швырнет им в руки, как Гарри когда-то приволок им подбитого злым духом мальчишку.       Гарри Певерелл в его, Тома Реддла, представлении больше не имел права на смерть.

***

      Его как будто подхватило волной и понесло ввысь… утаскивая как можно дальше от берега.       И этот калейдоскоп безумия, начавшийся после его возвращения из Румынии, совершенно не желал прекращаться. Уже как третий год.       Том опустил голову, но сухие строчки отчета будто отказывались складываться в слова. Он говорил по памяти, все так же холодно и уверенно, все так же не меняясь в лице, все так же…       — Том… — Позвали его по имени неожиданно. Он поднял голову.       Перед ним Минерва Макгонагалл, недавно ставшая заместителем директора Хогвартса и профессором трансфигурации вместо Гарри.       Она и здесь-то была вместо Певерелла. На встречу с ним должен был явиться директор. Он получил должность начальника отдела месяц назад, но не думал, что дело в неуважении к нему. Тут вообще мало людей, рискующих показать сомнение в возможностях мистера Реддла. Но чудаковатый профессор избегал его после Мунго, как старики — порой возвращающихся вспышек драконьей оспы.       Минерва Макгонагалл смотрела на него снисходительно, откладывая бумаги касательно новых щитов Хогвартса и заказанных для этого специалистов. С тех пор, как у нее родилась дочь, она в принципе стала слишком мягкой. Поэтому и не смогла работать дальше в Министерстве, когда тут и там носились волшебники в красном под руку с Томом, которого втянуло во все это безобразие, как полноводные реки впадают в трясину.       Его взяли в Аврорат без обучения. Нехватка кадров, переворот и его участие в стычках у Хогвартса и Министерства показали себя донельзя странным образом, давая легкий пропуск в хлебные должности Министерства, которые раньше полукровкам вроде него приходилось… вымаливать не самым приятным для гордости Слизерина образом. А вот Хогвартс, напротив, после того случая вообще стал самым закрытым местом в Шотландии, а новости оттуда он узнавал лишь от слизеринцев. Других уже слизеринцев, родственников тех, с кем учился сам Том.       Год назад его втащило в настоящие ликвидаторы проклятий, потому что Том оказался слишком неплох в темной магии… для нормального аврора.       — Ты явно хочешь поговорить не о безопасности замка, верно? — Уточнила женщина, пряча улыбку.       Тому исполнилось двадцать один пару недель назад. Он в смешанных чувствах поправил рукав мантии, очень странной мантии, присланной директором Хогвартса на день рождения. Обычная мантия явно не должна посылать волну холода по позвоночнику в случае, если его обнаруживают в засаде.       — Он не связывался со мной ни разу за последние три года. —Промолвил Том отрывисто, следя за поведением собственных конечностей, чтобы не потянуться, не проверить, загорелась ли тетрадка теплом ответа.       Неуместно такое навязчивое поведение в компании леди.       Показать глубину слабости? Продемонстрировать свой провал?       — Если тебя это успокоит, он ни с кем не общается последние три года. — Хмыкнула Минерва, сталкиваясь с ним проницательными глазами. — Он не ходит в Большой зал на ужин, общается записками. Я удивлена, что он продолжает вести ЗоТИ.       Предмет, который он получил в наследство от покойного Альбуса Дамблдора. Раньше Альбус, до ухода Вилкост, был профессором трансфигурации, потом Гарри занял эту должность, а Шмель стал вести ЗоТИ, насмешливо сверкая линзами всякий раз, когда видел Тома и его компанию друзей на своем предмете.       Диппет умер, Альбус обязан был стать директором, но ушел на дуэль с могущественным австрийцем. Гарри подхватил его слабину на четыре должности. Как-то сумел.       Потом Минерва Макгонагалл, предыдущая коллега Гарри, вернее, жена предыдущего его начальника и своего рода приятеля, пришла подхватить его две из вакантных должностей.       И до этого Гарри как-то справлялся с огромной занятостью сам.       — И как он это делает? — ЗоТИ — один из предметов с большой практикой, травмоопасной практикой. Личное присутствие учителя просто необходимо.       Хотя Том не удивлен, что Гарри справляется своими какими-то чудаковатыми путями, просто любопытен, как выкрутился хитрый гость из будущего на этот раз.       — Полосы препятствий устраивает. — Хмыкнула Минерва снова, доставая из папки колдографию. Видать, кто-то из учеников пронес в Хогвартс фотоаппарат и заснял место для урока. Или самой Макгонагалл стало любопытно и захотелось запечатлеть этот памятный момент. — Единственный раз, когда он проявил былые чудеса общения, я помню, когда он спихивал обязанности декана Гриффиндора на Трелони. Я удивлена, что старая птица не выклевала ему глаза тогда. Том надеялся, что у него не начался нервный тик. Том помнил, как ладили Птица с Енотом, когда он был в Хогвартсе учеником.       Вернее, как не ладили. Друэлла подтвердит.       — То есть… все плохо? —Ему бы хотелось верить, что этому человеку стало лучше, когда его главный источник стресса вынужденно покинул комнату, но он не дурак, чтобы лелеять глупые надежды.       — У Гарри или у Хогвартса? Школа работает исправно. С тех пор, как война маглов закончилась, еды хватает всем. Он ввел неплохое магловедение. И маглорожденные теперь обязаны прибывать в школу на две недели раньше, чтобы пройти «вводный курс». С просьбы Слизнорта отменили физические наказания и как-то Гарри сделал так, что в замке всегда тепло…       Минерва поняла его просьбу, вплетая участие Гарри в дела школы, отображая видение его деятельности, но…       — Это мне не интересно. — Вздохнул Том и о лед в его глазах можно было в самом деле порезаться.       Ему в самом деле хватало дел. Он вообще мог уйти отсюда уже минут пятнадцать назад, но продолжал мусолить отчетность вместо того, чтобы заняться должностными обязанностями — по инициативе Ньюта Саламандера был создан Реестр Оборотней. Шерстяные придурки начинают все чаще мелькать среди магов, требовать работу и образование, отчего из-за этого всплывают жертвы. Было гораздо удобнее, когда вся хтонь, не встревоженная, сидела в лесах.       Недавно вышедшая книга Бленхейма Стока «Маглы, которые умеют видеть», доказала и без того устоявшуюся в умах теорию, что сквибы должны оставаться в семьях, прятаться в подвалах — да что угодно — но не отдаваться маглам. Мир сходил с ума. Том устал ходить на вызовы, где выяснялось, что родители пытались вызвать у своих детей магию всякими способами, способами жестокими и безумными.       Никто этим заниматься не хотел, детей изымали и отдавали, перекидывая из рук в руки. Пока Том носился за сошедшим от этого всего с ума ребенком, ставшим обскуром, на постах сменилось трое министров, ни один из которых и на каплю не продвинулся в вопросе.       Волшебники искали лидера: сильного волшебника, могущественного, родовитого. Знающего, как решить их проблемы устроивших всех образом дипломата… или тирана.       Том пытался оседлать волну, в чем-то даже преуспел, но по итогу был вынужден столкнуться с тем, что его недостаточно.       Недостаточно известен, не хватает подвигов, нет нужной общественной славы, нет настоящего влияния семьи за пределом известных в узком кругу предков.       Знаний и идей, как преломить ситуацию, на самом деле, тоже мало.       Будь на его месте засветившийся Певерелл — он бы справился, коли действительно приложил намерение. Даже покойный Альбус Дамблдор, отчаянный прокрастинатор проблемы Гриндевальда, смог бы сгладить социальное давление.       Как долго продлится вера Вальпургиевых Рыцарей в него, безымянного сиротку, Тома Марволо Реддла?       Ему нужен совет Гарри, ещё вчера.       — Я должна сказать тебе кое-что. — Обмолвилась Минерва ненароком, как о какой-то тайне. Нерешительно.       — И что же? —У Тома не имелось настроения идти на словесные игры.       — Замок будет открыт. На следующей неделе, в ночь с понедельника на вторник. Щиты будут сняты.       Звучит как возможность. Искушение, от которого его Гарри намеренно удерживал.       — Зачем? — Что изменилось?       — Ждем поставок новых метел. Нынче ввели обязательные полеты пару раз в неделю.       — Зачем? — Очкарик-самоубийца не может не понимать, что он примет это невысказанное приглашение. Его старый профессор знает, что его люди сплетничают о нём за пределами школы. Певерелл не просил Макгонагалл держать рот на замке, ведь тогда бы Том не узнал о происходящем.       Неужели Гарри Певерелл не настолько хорошо его знает, дабы предполагать, будто Том его отпустит?       — Дети задыхаются, пока поднимаются по лестницам. Неподвижный образ жизни плохо на них сказывается. Впрочем, это было до полос препятствий.       — Он их там к войне готовит, что ли? — Том вздохнул. Гарри к войне не готовили. Ее кинули ему на голову, как снаряд. — Он хоть иногда покидает свою башню?       — Башню? Он в директорские покои так и не заселился. Сказал как-то, что ему спихнули эту обязанность министерские и это их проблема, если им что не нравится. Но он выходит. Летает иногда на этой своей старой метле на пару с совой. — Её лицо приняло крайне интересное выражение. — Я один раз посмотрела и у меня голова закружилась. Не хочу больше видеть это издевательство над реальностью, потому что как он придал этому барахлу характеристики передового гоночного снаряжения не имею ни малейшего понятия. И я не уверена, что он был трезв.       Том повернул голову к календарю. Следующая неделя.       — Как думаешь, его утомляет преподавание? — Поинтересовался Реддл, уже имея план по решению проблемы Певерелла, избегающего его и любого другого разумного взрослого в зоне досягаемости. Как какой-то зловредный малыш, ей Мерлин.       — Я думала, ты захочешь вломиться и отчихвостить его? — Приподняла бровь Минерва, даже не предполагающая, что Том оставит свое прекрасное насиженное местечко, власть, которая так удачно подвернулась, чтобы снизойти до их скромной компании учителей.       С хорошим окладом, но всего лишь учителей.       — Я собираюсь вломиться и остаться рядом. — С тонкой улыбкой, сводящей с ума всех девиц Министерства, мужчина захлопнул папочку и достал перо с пергаментом.       Что же. У него неделя на подготовку. Принять, как соискателя, Гарри его обязан, а там уж он сумеет задержаться.