Профессор Певерелл

      Судя по шуму в коридоре, затащили еще одну жертву палочки Певерелла в соседние палаты. Гораций предпочел бы тех оставить в камерах посреди глубин подземелий, но закрытая каминная сеть Хогвартса не работает уже очень давно, а осмотреть нападавших перед передачей их в суд нужно не отвлекаясь от пострадавших защитников замка, так что пришлось установить меры предосторожности там.       Однако изображение такого соседства всё равно напрягало и без того истощённые нервы.       На самом деле, среди пострадавших от их стана значились в основном дети, слегшие с легким истощением, а также Гарри, который… Гарри. Горация пугало такое близкое соседство ослабленного профессора рядом с перекрытой ширмами и карантином частью больничного крыла, выделенной под зараженных оспой. Идея рискнуть и привить взрослого прекращала казаться безумной.       — Я не так долго проучилась в Мунго. И мне не доводилось сталкиваться с последствиями древней магии. Моих знаний не хватит, чтобы его выходить, только стабилизировать состояние. — Признала девушка, устало приседая на стул рядом с пациентом. Если бы Гарри был здесь в сознании, а не валялся безвольным телом, утопающим в мягкой перине больничной койки, то мог бы признать в пораженчески ссутулившейся фигуре более молодую версию медиковедьмы Хогвартса, мадам Помфри. — Мои зелья просто прекращают действовать! И я не знаю почему!       Их — внезапно — самый сильный нападающий вышел из строя и, смеркут подкрадись, внезапно Гораций Слизнорт — следующий на очередь за проклятое кресло. Это никогда не было вариантом, когда молодой слизеринец пожимал руку старику Диппету, соглашаясь на должность зельевара: волшебник ведал свой предел, знал свою роль — стоять за спиной более сильных волей лидеров, подсуживать победителям. Не это. Просто беспрецедентно, чтобы Хогвартс терял в персонале такими стремительными темпами.       — Есть ли какие меры, которые надо предпринять, чтобы успешно доставить его в вашу альма-матер, не ухудшая его состояние? — Мрачно поинтересовался профессор Слизнорт, ещё лелея нескромную надежду, что драма за выживание мужчины на койке закончится в их пользу. Не чисто с сентиментальным настроем, между прочим.       Недавно пришел Патронус с радостным сообщением от одного из его учеников, что важные точки инфраструктуры магической Британии были освобождены. Значит, их безрассудная авантюра увенчалась успехом, хоть Гораций и не был уверен в итоговом количестве пострадавших. Он даже не мог припомнить момент, в который его взяли в оборот юные волшебники, хотя хвалёное здравомыслие всегда было подле него.       Сейчас, к примеру, он прекрасно осознавал, что совсем скоро, когда хаос недавних происшествий более-менее минует, проведут сбор Попечителей, где всем профессорам за очевидным исключением придется присутствовать. И как опытный волшебник, отучившийся в свое время на факультете Слизерин, Гораций легко мог предсказать его исход.       Замку нужен директор и, когда все преподаватели трясутся в страхе, результаты становятся очевидными. Тем более, когда предмет обсуждения валяется в травматичной отключке. Убедить прикованного к койке человека довольно просто, когда он не может никуда пойти, а решение уже вынесено.       Кажется, думал зельевар, с сожалением поправляя мантию и посылая Патронус одному из своих любимчиков, кому-то банально не оставят выбора.       Помереть тут Гарри никто не даст.

***

«Больница магических болезней и травм Святого Мунго», Лондон.

1945 год, январь

Том Марволо Реддл, 18-летний неудачник, впервые в жизни нацепивший красное.

      К сожалению, самым удобным способом получать своевременные уведомления о дальнейшем состоянии Певерелла оказался перевод в Аврорат на должность помощника в подотдел по проклятиям, так что с прежней работой в Румынии пришлось окончательно распрощаться. Там поняли его… патриотизм, и расстался с предыдущей командой Том хорошо, сохранив контакты для переписки. Жалко, Реддл будет скучать по дикой магии тех мест, прохладному воздуху и дремучим чащам, скрывающим под собой прекрасную возможность для практики темных искусств. Этот период хорошо повлиял на его взросление, подарив неожиданную свободу творчества, и снял с него пороки ожиданий социума хоть на короткое время. Но Том знал, что его Судьба — быть в родном Альбионе, чтобы стать великим, так что уходил он все же без особых сожалений. Тем паче, что Колесо Судьбы начало очередной круг и Том Реддл оказался вновь на гребне волны, получая заслуги за выпестованный в школе талант прищучивания всяких мутных личностей.       Воспоминания больше не били раздражением каждый раз, когда по ассоциативной цепочке те возвращались к нему диким лицом Лестрейнджа, немогущим снять морок собственного заклинания, медленно подтачивающего жизнь жертвы. В самом деле, теперь тот подросток напоминал распушившего в испуге перья ворона, чем благородного волшебника чистокровного дома.       Он бегал в Министерство, оттуда в Аврорат, а затем до Азкабана, после чего снова начинал порочный круг. Какого-то черта эта идиотская красная мантия будто прилипла к телу за сегодняшний день, словно присохла пленкой запекшейся крови. Тома почти оскорблял этот цвет смельчаков и идиотов. Ему стоит перевестись в другой отдел, более достойный принципов его дома, но пока что это самый удобный способ лично и безопасно подчистить территорию Магической Англии от слишком радикальных идиотов, воспитывающих таких же кретинов на свое место.       На самом деле, он даже не должен по должности был носить эту мантию. Если включить голову, он должен был пройти хотя бы вводный курс в школе авроров. Но Министерство сейчас так усиленно делало вид, что все у них под контролем, старательно выставляя броский красный у всех на виду, чтобы внушить спокойствие народу, что это начинало сходить на комедию. В любом случае, ему повезло.       А то он так, со своим полукровным происхождением и магловской фамилией, в жизни не прыгнет выше стеклянного потолка. Для его людей это важно: формальное продвижение, доказательство авторитета, прямая власть.       Количество и качество связей Тома Марволо Риддла увеличивается за счет катастрофической утери контроля над собственным временем.       Здесь, в Мунго, по крайней мере, его не могли выдернуть — совы тут под запретом. Ни одно пернатое чудовище не может проникнуть в палаты и отнять эти два часа его свободного времени, выданные в перерыв охоты на приспешников Гриндевальда.       По предположению эти два часа он должен потратить на сон.       В принципе, он частенько спал прямо в этой палате, на этом же стуле в уголке. Или же писал записки, подписывая их привычным псевдонимом, чтобы их схему внедрения в ядро Министерства никто не заметил. Не то, чтобы Том ожидал раскрытия — в такой-то суматохе, но береженного, как говорится…       А в этой палате спокойно. Чтоб это пресловутое чувство безопасности, ему рядом с этим чудаком всегда спокойно - особенно, когда чудак спит и не угрожает своей палочкой устроить труп начинающего темного мага. Том, если честно, частенько ожидал от Певерелла, что тот рано или поздно словит нервный срыв и сломает наглому слизеринцу хребет, но пока что об этом задумывалась только какая-то очень малозначительная часть его мозга.       Тем не менее, наверное, Гарри точно не ожидал его тут увидеть по пробуждении. Пялился, вон, прищурившись и брови сведя к переносице.       — Белый. — Выдавил Гарри, смотря не то на потолок, не то на излишне бледное лицо Реддла.       — Слишком? — Уточнил Том, внешне стараясь не выказывать излишней радости.       — Как снег, а не как фон Кингс-Кросс.       — Какое сомнительное счастье. — Возможно, ему действительно следует проверить собственное здоровье, раз кожа так явно посылает тревожные симптомы. Вот только… — Давно наш вокзал выкрасили в белый?       …не перетрясло ли мозги профессору вкрай это нападение?       — Мой давно. Снова твое лицо. Ты что, на поводочке за мной бегаешь? — Гарри подозрительно прищурился, а Том не сразу понял, что профессору просто недостает очков, которые тот пытался нашарить на тумбочке.       — В мое оправдание, это исключительно твоя вина.       — А я снова прикован к шконке. — Мужчина драматично взмахнул свободной рукой в воздухе. — И это даже не надоевшие до печенок стены лазарета замка.       — Нет, это другое знакомство. Ты должен был проснуться позже, но зелья… ну, сам знаешь. Твоя невосприимчивость к ним и куча словесной ругани от Помфри, когда он забегал сюда.       Гарри сел и, судя по зеленоватому лицу, очень уж ему хотелось вырвать, но прекрасное, несмотря на всю не скрытую усталость, лицо Тома загородило обзор. Реддл и сам знал: у светлого пятна его физиономии очень хорошо были видны черные полосы волос, темные провалы глаз и особенно на белом выделялись фиолетовые подглазники.       Певерелл еще даже не натянул очки на нос, но уже придирчиво осмотрел чужую униформу не то с отвращением, не то с удивленным узнаванием.       — Так… ты очнулся. — Прошептал бывший ученик, беззастенчиво поправляя ему волосы, чтобы достать с тумбочки очки и надеть на него. Гарри продрал глаза, трепетно протягивая руку… чтобы схватить Реддла за ухо.       — Пацан! Ну и какого!.. — Реддл зажмурился и поморщился, услышав такое сочетание словесной ругани, от которого мадам Коул упала бы в драматичный обморок. — Оборотное?! Захват Министерства? Полоумные дети!       Том старался не ойкать, пытаясь отцепить удивительно крепкую хватку за ухо. Какого черта?!       — Отпусти, чтоб тебя, я тебе не студент больше! —прошипел аж целый сотрудник Министерства, как очевидно по форме. Не то, чтобы Гарри, судя по виду, взволновал такой карьерный взлёт. Том Реддл всегда предназначался для величия, его повышение по социальной лестнице обоим казалось неминуемым событием.       — Будь у меня мочь встать, я бы тебя еще и ремнем отходил! — Отцепился от него Гарри, устало опуская голову обратно на подушку. Как же все болело… — Все ваши придурки живы хоть? Прыгать сломя голову в Министерство — что руку в улей совать!       — Еще бы. — Фыркнул Том со всем пренебрежением везучего сукина сына. Мол, он не идиот, чтобы тащить своих людей непроверенными тропами. Но было в застывшей маске лица трансфигуратора что-то неприятное.       Вместо того, чтобы вылить гнев на самонадеянного глупца тотчас, давая информацию насчет того, что там у самого Певерелла было, Гарри позволил горькому чувству покипеть внутри себя.       — И как вы только Слизнорта убедили открыть кладовую зелий? — и в этом было одно из их ключевых отличий: Том действительно поддерживал хорошие отношения со своим бывшим деканом, из-за чего ему приходилось просить разрешения, а не прощения.       В любом случае, меньше нервотрёпки, больше поисков доводов, в чем Том… хорош.       Однако были и другие варианты.       — Я очень убедительный, — пожал плечом лидер ученического отряда, якобы скромно улыбаясь.       — А, так это действительно он, а не ваши заначки, — продолжил Гарри невозмутимо и даже не пригрозил, просто сказал так, как будто действительно имел на то право. — Я его тоже за уши оттаскаю.       Том почувствовал жалость, что так легко попался. Он оправдал себя тем, что давно не спал. И внутренне представил с легким злорадством виноватое лицо толстяка, которого дергают то за уши, то за моржовые усы.       — Судя по тому, что на тебе мантия аврора, произошло многое? Если не ошибаюсь, ты предпочитаешь избегать рисков для жизни.       Том поморщился. В отличие от Гарри, пребывающего в экстазе от темных заклинаний, свистящих у уха в пылу битвы, Гарри, будто упивающегося смертью, выпускник Слизерина не боялся опасности, как таковой, лишь потому что хорошо оценивал свои шансы. В Аврорате те были неплохими. Тем более, у красных мантий большая библиотека по вампирам, достаточная, чтобы продолжить начатые в Румынии исследования. Кровососы почти бессмертны, так что стоит изучить, как это у них выходит. Жаль, одна из крупнейших библиотек, включающая десятки книг по схожей теме, все так же была в Хогвартсе.       В конце концов, раз крестражи себя не оправдали, стоит рассмотреть иные варианты. Лезть со своими научными изысканиями к воскрешающему камню Том не решался. Тем более, что камень он вернул на исходное место в старом комоде. Хоть он и имел на него право, как чертов наследник, куда безопаснее будет, если Гарри спрячет штуку, вызывающую возможную одержимость и суицидальные стремления, подальше.       — Рук им не хватает. — Уклончиво ответил Том, принявшись просвещать в последние новости. — Гриндевальд умер во время транспортировки до Нурменгарда. Его решили запереть в собственной крепости. Министерство решает вопрос, что с ней делать теперь. Тюрьма тюрьмой, но место скрыто от маглов и хорошо защищено.       — Кто его убил? — Спросил Гарри так же равнодушно, уныло поправляя то застиранную до серости больничную рубашку на себе, то отвлекаясь на складочки колючего одеялка. Для него злодей как был мертвецом прошлого, человеком, обреченным умереть за свои преступления, так и остался. Судя по всему, он счел, что эффект его присутствия не настолько катастрофичен, что Альбус не победил. Об остальном и волноваться не стоило.       — Предполагают, что это остаточный эффект от проклятий Дамблдора. —Прокомментировал задумчиво Том, внимательно отслеживая реакцию своего гостя из будущего.       Эта новость имела успех в цели развести Певерелла на эмоции: мужчина резко замер, напрягся, жутко растопырил веки, чтобы вскоре насильно расслабиться и принять равнодушный вид, почесывая щетину и мешки под глазами.       Как будто это действительно неожиданно, что человек, ушедший на дуэль, на самом деле причинил вред своему врагу.       — Хм. Альбус, значит, школой заправляет. Ну и чудно. — Едва заметно пожал плечами Гарри.       Тому вдруг пришло в голову, что герой из будущего напротив него и помыслить не мог, что его действия могут возыметь такой сокрушительный эффект на ткани времени.       И именно ему доведется сообщить, что старый рыжий таракан, препятствующий махинациям Тома всю школьную жизнь начинающего тёмного мага, скорее всего не оправится от драки и это оставляет Гарри в положении вынужденного обязательства занять пустующий трон, больше напоминающий пыточный стул.       Том, конечно, тоже был ошеломлен, но он никогда не думал об Альбусе, как о ком-то более, чем человеческом. На остальных этот волшебник имел склонность оказывать такой специфичный эффект невиданного всезнающего существа… ну, почти как Певерелл в первые месяцы знакомства.       — Вообще-то… — Неуверенно начал Том, садясь на край постели. Раньше все его мысли занимало то, как ему проще будет жить, когда антагонист его подростковой жизни просто не придёт в себя. Он не думал о руинах, которые оставит ученик Фламеля после себя. — Старик здесь же, в Мунго. Оспа набирает обороты и он, кажется, подхватил…       — Тогда какого черта ты здесь?       Певерелл никогда не был мягким человеком, как бы не мечталось порой Тому об обратном. Но обычно мужчина думал дольше, чем выпаливать вопросы с очевидными ответами.       — Я привит. Мунго не стоит на месте. И тебя тоже успели, еще в Хогвартсе, чтобы не рисковать, когда будут переводить сюда, а вот у него нашли язвы сразу по поступлении. Мы переболели в легкой форме, хоть жар у тебя и был… пугающий. — Несмотря на яркие выражения, говорил Том спокойным тоном о вещах, оставшиеся в прошлом. — Дамблдор же потерял слишком много магии во время битвы. И совсем раскис, когда узнал о смерти того чокнутого.       — В плане? — Слегка полюбопытствовал человек-енот, задетый правильными словами-крючками.       — Не ест, не спит и ни с кем не общается. — С намеком посмотрел на Гарри Реддл.       — Это не я. Ну, я не заразен.       — Очень смешно. — С сарказмом протянул Том, но внутренне с Гарри не согласился: идеи харизматичного человека будущего очень легко прилипают к бедным жителям сороковых.       Гарри сумел поставить себя так, что его нельзя игнорировать, к нему прислушиваются. И как любому авторитетному лицу, ему могут подражать. Не Дамблдор, разумеется, но многие студенты находили мрачного профессора очень интересной персоной, чтобы цеплять от него всякое. Но это откровение слишком, чтобы его вынести сейчас, не так ли? Не в расстроенном состоянии тела и духа его героя.       — Так всех вакцинируют?       Поэтому Том промолчал о своих внутренних переживаниях и позволил сменить тему.       — Верно. Только вот сквибы также начинают заболевать, резервацию пришлось перемещать в магические кварталы, чтобы сохранить Статут Секретности. Полный бедлам творится, в Лондоне маглы с ума сходят — как же, странная болезнь с непонятным принципом распространения, а все заболевшие неожиданно пропадают. Думают, тайная полиция какая чудит или еще что, вот и рвут себе волосы. — Том вздохнул и счёл, что их старая тактика обмена всё ещё работает. То, что происходит в магловском Лондоне, мало того, что не позволяло работать без полноценной маскировки с документами и умением вести беседы с полицией и военными, так еще и затрудняло переходы до районов сквибов. Как бы еще одна война не началась чисто за счет нервотрепки как спускового крючка. — Кстати о безумии, что с тобой там было? Тебе будто совсем крышку снесло.       — Отвык магией пользоваться, вот и дернуло кулаки почесать. — Инертно отозвался Гарри.       — Древняя магия тебя признала? — Надавил Том, чтобы знать чётко, но сам бы не удивился…       — Еще чего. Атаковала, как миленькая. Но мне здорово пробило телеса от проклятия, хоть и ушатало все в хлам. — Гарри поморщился от фантомной боли, пока его визави ошеломленно моргал, осознавая, что необычность Певерелла всё же имеет границы. — Я планировал убиться там, лишь бы директором не становиться, но у меня произошел некоторый конфликт с тем духом.       Реддл привычно проигнорировал неадекватные методы преодоления ответственности профессора, но отпустить всё не мог: кое-что не складывалось.       — …ты на своей голой силе всех там носом в снег утыкал? — Поднял брови Том и выпалил, перечисляя, почему это так нереалистично: — Погоди, но у тебя было сотрясение! И ребра! Да у тебя обзор буквально был никакой из-за крови, ты как вообще… — Увидев, как Гарри пожимает плечами, он заткнулся, поджав губы. Внешних повреждений на Певерелле не было — разбитую голову и обмороженные руки быстро подлатали, ребра срастили Костеростом, а вот насчет того, что скрыто на уровне, не доступном глазам рядового волшебника, в этот раз Помфри решил ничего не рассказывать. Но Гарри оклемался подозрительно быстро.       Он не хотел знать, какие у Певерелла обычно приключения, не хотел, не хотел. Ему хватило тех обрывочных осколков воспоминаний, полученных во время избавления от крестражей, он не хотел ломать себя дальше.       — Как ты вообще вернулся? — Жалобно пробормотал он, упираясь лицом в ладони.       — Не знаю. Ты же как-то туда приперся. — Хмыкнул Гарри, елозя взглядом по пошарпанным больничным стенкам.       — Что?       …вообще-то Том не припоминал, чтобы недавно был на грани жизни и смерти. Специально избегал этой черты всю сознательную жизнь. Наверняка бы заметил, ежели что-то такое с ним произошло.       — Не суть, нормальные люди не помнят, что за гранью происходит. — Гарри поморщился, массируя виски. Вопрос, почему он помнит? — Значит, вы тут подручных помешанного ловите?       — Ну… самых неадекватных. Гриндевальд слишком категоричный, это его и угробило. Так-то я бы еще и присоединился. — Том презрительно хмыкнул, позволяя себе едко и издевательски ухмыльнуться. — И этот поддержал маглорожденных и сквибов в нашей статье?       Гарри, доселе больше принимающий информацию, поднял голову.       — Он сделал это, чтобы потом не искать и все были в одном месте. Разумеется, он не воспринял статью в серьез. Его задача — подчинить маглов, поработить их. Для него очевидно, что низшая каста не имеет права скрещиваться с высшей и иметь общее потомство. — Глаза Тома расширились, а Гарри ухмыльнулся как-то непривычно, произнося следующую фразу. — Ты точно слизеринец? Это же очевидный ход. Волшебники могут господствовать, только если максимально отделятся от маглов, казнив даже часть своих в назидание. Ну… —Фыркнул Гарри шутливо, будто бы сбавляя темп своей пугающей безжалостности. — …иначе разве что всех маглов перебить. К счастью, таких больных ублюдков наш мир еще не выплюнул.       — У меня больше возникает вопрос, какого черта вы с Дамблдором, с такими-то мыслями, с Гриффиндора… — Ошарашенно хмыкнул Том, зябко поежившись то ли с этого контраста пусть и жесткого, но добряка-Гарри и этой странной, совершенно неадекватной идеи.       Сейчас, когда маглы только отходят от великого кровопролития, с чем Том был знаком очень лично. Когда волшебники едва избежали открытой резни, перед глазами подобно яркой вывеске всплывает этот авторский тезис. Единственный способ пережить маглов — это как-то по-тихому их перебить. До того, как распакуют ядерное оружие.       Том вспомнил кричащую мадам Коул и изломанное тело воспитательницы у подножия лестницы. И то, с каким ужасом смотрели на него, с виду неприкаянного.       — Ты помнишь духа Гриффиндора? — Встрял Гарри, и Реддл осекся на мгновение, уходя в себя, чтобы после поежиться и бросить на лежащего в постели больного опасливый взгляд.       Смутные воспоминания, сплошные плывущие картинки и зеленые вспышки, едкий страх, подобно петле затягивающийся вокруг горла, сдавливающий голосовые связки так сильно, что даже не пискнуть.       И голос, голос, приказы и принуждения, и понукания в его никчемности. Удивительно, Том, ты разочаровал самого Основателя.       — Вопросы отпадают. — Покачал головой Том с кривой улыбкой, подумывая, как бы незаметно швырнуть Распределяющую шляпу в камин. — Думаю, шляпа воспринимает вашу отчаянную решимость за храбрость.       — Полагаю. Очень удобная ошибка в настройках артефакта или попытка Гриффиндора украсть потенциальных членов дома Салазара? — Ухмыльнулся Гарри очень уж едко.       Том раньше считал его улыбки очаровательными. Теперь перед ним сидел волшебник, способный убить голыми руками, а последний наследник великого Слизерина все еще очарован.       — К слову. Каким образом твой портал проскочил через Табу? — Уточнил Том то, что давно висело камнем на шее давящим вопросом.       — А? Ну, я совместил Маховик с Порталом к наибольшему месту магии, а швырнуло меня посреди леса. Понятно стало, что с портключами что-то не то. Дамблдор, который меня встретил, тоже не удивился. Потом мне надо было как-то попасть в США для экзамена, а потом вернуться обратно, так что я попробовал снова. Вот по пути и разбирался, чего это меня не пускает. Виды Табу в моем времени широко знакомы, так что я просто немного видоизменил схему портала?       Вот люди, наверное, удивились, когда он из Америки и обратно спокойно съездил, подумал про себя Том, понимая, что просто сидит и хлопает глазами.       Этот человек… невозможен!

***

«Больница магических болезней и травм Святого Мунго», Лондон.

1945 год, январь

Гарри Рональд Певерелл, потерявший еще один кусочек себя прошлого.

      В этой жизни больше не будет загадочных улыбок, восхитительных мерцаний очков-половинок и вкуса лимонного щербета и привкуса сомнительно веселых школьных дней.       Альбус Дамблдор выглядел просто ужасно. Забинтованный с ног до головы — результат многочисленных ранящих заклятий, исхудавший и будто постаревший на несколько лет. Он лежал в палате уже не первую неделю и, не проронив ни слова, смотрел в потолок.       Гарри молча сидел на стуле для посетителей рядом. Сказать ему было нечего, а у колдомедиков были другие дела, кроме как выгонять его. Тем более, никто не запрещал пациентам перемещаться по палатам.       Альбусу не хватало сил посмотреть ему в глаза, оправдаться за очевидные проступки с его стороны.       Гарри не хватало сил добить его или же набраться решимости, простить за все прегрешения, и вытащить со смертного одра, куда Дамблдор так старательно себя в последнее время загонял.       За последний час, что пробыл тут Певерелл, оба будто набрали в рот воды.       Неожиданно для обоих, разговор начал бывший декан Гриффиндора. Он неуверенно мазнул взглядом по коробке с медалью Кавалера Ордена Мерлина. Такой же, как и у Гарри. Их впихнули им здесь, в больнице, лишь бы избежать посмертного награждения. Таких слишком много.       — На ноги меня уже не поставят. Медики подтвердили. Максимум неделя и я покроюсь язвами с головы до пят. — Сказал он вдруг. Они это оба понимали. Проклятья, истощение, да еще и подцепившаяся драконья оспа… неблагоприятный коктейль, в котором спасет лишь чудо и невероятная воля к жизни, которой у человека, так и не ставшего директором, банально не имелось.       — Я знаю, Альбус. — Мягко заметил Гарри, не шелохнувшись, стоя над уходящей душой, как облик грядущей смерти. Такой же невыразительно нездоровый и бледный, с ломкими волосами и давно померкшим взглядом.       — Так что, если ты хочешь о чем-то меня спросить, то… спрашивай. Сейчас. — В голосе мужчины не было ни намека на былую бодрость и жизнерадостность. После смерти Геллерта… Гриндевальда он уже ничего не хотел. Заставив себя посмотреть в глаза собеседнику, он увидел точно такой же взгляд. Будто у мертвой рыбы. Кого бы не потерял Певерелл, тот человек был для него что целый мир. — И будь добр, передай то зелье.       После непродолжительной тишины, прерываемой откупориванием крышки, Гарри спокойно заговорил:       — Ты ведь давно изобрел лекарство от оспы. — Прекрасные и чистые, как небо, голубые глаза остановились на нем. — Второе свойство крови дракона… Тебе за это открытие тоже медаль вручили.       Первое свойство было применено на мече Годрика Гриффиндора, повышая боевой дух и уверенность в победе. Оно спасло ему жизнь в битвах с этим клинком, да и бороться с темной магией отрезанных ломтей души куда легче, когда есть такая подмога.       Двенадцатое могло бы им пригодиться, если они вспомнили об этом в свое время. Все же драконью кровь достать куда проще, чем яд василиска.       Как Альбус открыл одиннадцатое свойство, Гарри знать не хотел.       — Да… верно. — Произнес Альбус между глотками и поморщился от вкуса. Но сладость на языке ему ощущать не хотелось больше, чем горечь, поэтому именно такой рецепт и был выбран.       — Почему сразу не отнес в Мунго? — Поинтересовался Гарри и, помня о диверсии с поставками в замок, более холодно продолжил. — Потому что била она в основном по старым волшебникам? Хотел конкурентов убрать?       Цены на драконью кровь здорово скакнули за последние пару дней, судя по статье в Пророке, которые Том любил складировать на его больничной тумбе. Как бы дефицита не произошло — столько же людей умрет.       — Ха… я такой злодей, по-твоему? — Голос Альбуса сквозил разочарованием. Его рыжие волосы казались настолько тусклыми, что напоминали ржавые разводы на подушках. Печальные ассоциации не появлялись, только потому что Рон был бойцом до самого конца. Их былой кумир, защитник, очевидно, пережидал крах всех надежд, и скоро падет. — Хотя… ты прав, есть и в этом доля правды. Я хотел убрать их, чтобы они не присоединились к Геллерту. Ведь тогда, подмяв под себя Америку, затем Англию, а потом бы и Европу… он бы осуществил свой план. Поработил бы всех маглов. С ними произошло бы то же, что с домовыми эльфами. Гарри покачал головой. Вот таким человеком и был его бывший-будущий учитель. Выбирал меньшее зло. Ради общего блага, как выбито на стенах Нурменгарда. И все равно, от неотвратимости надвигающейся гибели того Поттеру было нестерпимо грустно.       — Как бы ты поступил?.. На моем месте? Что по твоему правильно? — Заглядывал ему в глаза Альбус, искренне надеясь на ответ, намек на путь, куда более лучший, чем был избран им.       Его пришлось разочаровать.       — Я… не знаю. — Зеленые очи опустились на чужие искалеченные от проклятия гангрены руки. Зловредную магию остановили, но пальцы слушались Альбуса с некоторым трудом. — Это всё не выход. Компромиссы есть всегда и везде, но нельзя выбирать путь, плохие стороны которого невозможно принять. Профессор понимающе хмыкнул, когда его непораженного смертью кусочка запястья коснулась другая бледная рука.       — Гриндевальд был уверен, что если не убить маглов сейчас, то потом они сотрут магов с лица земли. Я просто не хотел этого признавать. Но, знаешь, сейчас я не уверен. Но я не готов согласиться с таким количеством невинных жертв. Лучше уж…       Гарри знал, чем закончится это эго «лучше уж». Лучше уж умрут немногочисленные маги, чем все огромное население маглов. Все равно это произойдет само собой. Волшебство ассимилируется среди многочисленных обычных людей, растворится среди них, спрятав палочки в коробки.       — Неправильно это. — Слегка прикусив губу, Гарри посмотрел в сторону мельтешащих колдомедиков. Наплыв народа был большой, шумно, но они с его бывшим, но не будущим директором друг друга слышали и ладно. — Прятаться.       — Что же ты? Защищаешь идеи Геллерта? — Альбус выдавил из себя усталый смешок, а после скрутился в кашле. Потерянный, Гарри передал ему воды. Пришлось поддержать на этот раз. Все же не флакон, стакан тяжелее и пораженные руки Альбуса такой вес выдержать не могли.       — Нет, я… Я просто не знаю… — Гарри вздохнул, пока мужчина напротив него пил. — По мне, так правильно защищать то, что дорого. Мне всегда приходилось защищать то, что правильно. — Путано ответил он, взлохматив собственные волосы еще больше.       — А если дорогой тебе человек окажется сущим злом?       Гарри закрыл уставшие глаза. Медленно, но он начинал понимать того, чье хриплое дыхание разносилось по палате. Слишком хорошо понимать.       — Должно быть, в будущем я сделал и более ужасные вещи. А Том, похоже, совершил много ошибок. И он совершит… мальчик вылитый Геллерт в молодости… — Проигнорировав чужой судорожный выдох, волшебник заговорил совсем тихо. Пришлось наклониться поближе. — Гарри, ты способен видеть в людях хорошее и плохое, способен убеждать их и сопротивляться их влиянию. И даже если фактически твоя душа принадлежит посмертию, на деле она навеки прикована к Хогвартсу. Твое место там, направлять наше будущее.       Откуда Альбус знал, ему было не понять, но это неважно, потом можно будет уточнить все то, что они не могли сказать последние часы. Еще есть время, пускай и часть из них могут занять другие товарищи необычного волшебника.       — Я… я не могу, нет. Пусть Министерство пришлет…       — Нет, Гарри. Все уже решено. Ты — единственный, кто сейчас может управляться со всем этим круговоротом безумия. Ты не такой, как последнее поколение директоров — для тебя это обязанность, а не титул. Я это знаю, Диппет знал, но побоялся. И ты должен взять на себя эти обязательства. — Мужчина пробормотал несколько неразборчивых фраз. Что-то об Ариадне и Аберфорте. Но потом приоткрыл слегка глаза, собрался с духом и отрывисто, но более четко выдавил следующие слова. — Сделать Хогвартс местом для всех. Возьми потом мою палочку. В сундуке. Она ведь твоя по праву, верно? Бузина…       — Но!.. Альбус! — Гарри потряс мага за целое плечо. Тот начал тихонько хрипеть, а его слова и вовсе потерялись. Зашедший колдомедик отодвинул его от пациента.       — Должно быть утомился от… Мерлин! — Прощупав пульс, он позвал напарника, тут же принюхавшись к флакону, который минуту назад выпил Альбус.       Помещение заполнилось криками.       Гарри остался стоять на месте, пока знакомое до боли костей присутствие не уволокло его за локоть в его собственную палату. Он надеялся даже сейчас на головную боль и подвешенное состояние от того, до чего странно переврал историю.       Ничего не происходило и оттого было даже хуже.       — Я не понимаю. — Шептал ему в плечо прилепившийся змееныш, придерживая его от заваливания набок, пока неподалеку от них люди шумели, не представляя что делать с именитым самоубийцей.       Гарри даже не волновало, посчитают ли отравителем его, как последнего посетителя. Ведь фактически, он им и был.       Для Реддла же, кажется, смерть Альбуса должна быть одновременным облегчением и разочарованием.       — Не понимаешь, почему он это сделал? — По плечу Поттера нагло заелозил прохладный нос, пока его обладатель пользовался ситуацией, открывая дверь. Со вздохом погладив обладателя темной макушки, чтобы тот отцепился от него, Гарри молча порадовался, что у этих двоих были антагонистические отношения. Соплей на своей пижаме мужчина бы не стерпел. — Все просто, как жизнь, Том. Без него ему ещё больнее существовать, а правильная смерть — это очень быстрый билет на поезд в мир без страха и грёз.       Усадив своего бывшего учителя на кровать, Реддл ошеломленно уставился на Певерелла, чего последний не видел, но вполне отчётливо представлял. Молодой мужчина очень боролся с концепцией смерти. А ещё для представителей факультета Слизерина пнуть павшего врага — святое.       — Никакой порочащей его посмертно писанины, пожалуйста, Том. — Гарри тяжко вздохнул, падая в мягкость подушки. — Не опускайся до уровня Скиттер, прошу тебя.       — Только если ты дашь мне предысторию твоей неприязни к некой Скиттер.— Не мог не выдвинуть встречное требование Том, как страстный собиратель, не могущий упустить ни малейшего фрагмента своей коллекции.       Засыпая, утомленный мужчина пробурчал:       — По рукам.       Уплывая в мир грёз, ему казалось, что кто-то со смешком поправляет ему вечный шухер на голове.       Утром Том не сможет его найти. Ни дома, ни в Мунго, ни где бы то ни было ещё.