Профессор Певерелл

Школа чародейства и волшебства "Хогвартс", Шотландия.

1944 год, начало учебного года.

Гарри Рональд Певерелл, фактически 26 лет при формальных 24-х, артефактор, профессор трансфигурации с тяжелым переутомлением, куратор первокурсников и любитель сладкого.

      Удивительно, но факт.       На следующий день в Министерстве начали рассматривать идею формирования отдела по обходу детей.       Учитывая степенность мышления магов, можно было ожидать, что только подумают о таком лишь к следующему веку. Даже Гарри, выросший в славные восьмидесятые, почитал такие нововведения в высшей степени странным событием.       В свете недавних движений в Министерстве вспоминались собственные синяки и торчащие ребра, свет, пробивающийся в щель под дверью чулана, в полоске которого он пытался играть. Закрываешь глаза и это снова с тобой: то ужасно тягучее чувство, сопровождающее урчащий желудок; жестокие смешки в школе, которые можно только игнорировать. Вечная сонливость на уроке и странная тяга перекусить мелом с ним осталась до сих пор. Легче стало сдерживаться только взрослым и всё.       Дышишь медленно и размеренно, долго, а перед закрытыми глазами предстаёт забитое выражение лица Снейпа из воспоминаний того. На секунду осознания памяти о чужой памяти Гарри почти проникся к ублюдку сочувствием. А как это его продрало в тот роковой день…       В общем, это было странное нововведение, но не сказать, что плохое. Его порадовал этакий отстойный аналог магловских социальных служб, вспомнились Гарри любимые угрозы наезжающей с визитами, как чертово бедствие, «обожаемой» тетушки Мардж и её противной псины.       Чтоб этого Тома, постоянно присутствующего в его жизни занозой в заднице, этого маленького триггера. Поттер не мог до конца вникнуть, насколько глубоко мальчишка распустил свои сети среди всей аристократии и как умудряется так умело вертеть чужими мозгами, не привлекая к себе внимания мастодонтов от политики, кроме Альбуса. Да и не желал даже поверхностно интересоваться, честное слово.       Вот только, отбрасывая все неприятные аллюзии его собственного прошлого… какие будут последствия подобного решения? Теоретически, это поможет обезопасить детей от Обливэйтов и опасных зелий, а так же от проживания в нищете. Но многих маглорожденных — тех, в ком аристократия не признала достаточных талантов — выкрали как раз пропащие семьи в надежде на возрождение. Куда их девать, если там непригодные условия? Никаких же приютов для волшебников не существовало испокон веков. Если не пожелали взять в дом, то вали в холод; если чадо достаточно волшебное, достойное жизни, то выкарабкается вверх самостоятельно. Ага. Очередным обскуром, которого можно втоптать в ничто дюжиной смертей, или очередным темным лордом, с которым такой малой кровью не обойтись.       Гарри, вечно вмешивающийся герой и ранее признанный спаситель, даже не имел представления, что сейчас происходит со сквибами. Кроме доступных для широкой общественности сведений: тех, как неприкаянных, почти всех держат на коротком поводке в Лондоне, не выпуская из города, но и не впуская в магические районы. Ничего не понимая, — ведь кто сподобится им объяснить происходящее, — бедолаги, оторванные от прежней жизни, причем некоторые повторно, находятся в подвешенном состоянии, сбиваясь в небольшие группки.       У многих из них забрали детей в магические семьи и изволили дать лишь пару встреч.       Тем временем, драконья оспа, не щадя чужие смешанные чувства и человеческие конфликты, набирает обороты. Министерство, носясь как стая разбуженных от обычной рутины ос, наконец начало вводить меры карантина, а поданное прошение от профессоров о возможностях рассмотрения прививания в школе едва начали обсуждать в Мунго и Министерстве. Об опытах пока даже не шло и речи. А время тикает, каждый день промедления может означать детские смерти. С другой стороны, если бы эта революционная для мира магов идея оказалась ошибочной, то цена будет больше, чем общество волшебников, с горем пополам вышедшее из коллапса родовых проклятий и межродственных браков, готово понести.       Вот только чужак в этом времени опасался, что когда накатит отчаяние из-за числа погибших, как бы не стало слишком поздно для подобного спасения…       Тем не менее, о кое-каких профилактических мерах удалось договориться, например, о раздельном приезде студентов — первого сентября приезжает первый курс, пятнадцатого — все остальные. Получилось это, потому что традиция Хогвартс-экспресса не настолько ещё устоявшая, ей «всего лишь» почти сотня лет и большинство возражений консерваторов удалось заглушить этим аргументом с посильной помощью Диппета, тоже консервы, но куда более адаптируемой.       Гарри никогда не думал, что его будет так трясти от ярости к некоторым старым пердунам.       У них имелось целых две недели, чтобы сотня бестолковых перепуганных детей, многие из которых были маглорожденными, прошли хоть какой-то медицинский осмотр на вшей и побои, заселились, научились сидеть в метле, с правильной стороны держать палочку и зажигать огонь под котлом. Некоторые не умели даже банально читать и писать, поэтому Гарри прямо в общей гостиной повторял с ними материал младшей школы, а перед сном объяснял структуру магического мира. Некоторые приехали со следами кулаков на теле, отчего мадам Помфри тут же куда надо и написала. А куда именно — Гарри, слишком уставший после дневных дел, старался не думать, отсыпаясь в своем великолепном вложении денежных средств. Да, в покоях преподавателя была шикарная кровать, но ночные кошмары в приобретенном спальном мешке в эти дни собачьей вахты мучали его крайне редко. Холод, голод и покой — не лучшее лекарство, но в сочетании со сном на ледяном полу казались терпимыми мелкими прихотями организма. По крайней мере, чувствовал себя он на своем месте. Как на жесткой настилке чулана или в палатке.       Третьего сентября заявились авроры на опрос и без того нервничающих детей о жизни в новых семьях. К счастью, вели себя эти представители власти не как вчерашние школьники с гонором выше небес, которых любили запихивать в стажировки на плёвые дела, а как чуткие личности, осторожные к чужим трагедиям. Расщедрились ли власти на достойных своих представителей для уймы травмированных новичков их сообщества или взгляд Гарри позади ребят оказался больно пробирающий, — Певерелла не волновало, главное, что в итоге этот весь движ не обернулся катастрофой, с которой ему бы пришлось разбираться.       Четвертого, рассмотрев результаты, Министерство со скрипом одобрило-таки формирование нового Отдела по Охране и Опеке Молодого Магического Поколения. Даже с поддержкой других преподавателей Гарри приходилось тяжело, а когда прошло две недели и наступило пятнадцатое число, в замке будто бы открылись врата ада. Профессорам некогда было возиться с потерянным в гигантском памятнике архитектуры новым курсом — количество их занятий увеличилось слишком сильно: из-за большого набора у первого курса не было совмещенных занятий. Головы младших пухли к концу месяца, а преподаватели и вовсе с трудом перемещались по замку.       В конце-концов терпеть бесчеловечный график волшебники не стали; было подано прошение директору — перевести Историю магии, а также часть теоретических занятий по остальным дисциплинам, в формат лекций в Большом зале, что, конечно же, шло вразрез с карантинными мерами, с которыми волшебники в любом случае были осведомлены лишь поверхностно. Прошение понимающе приняли, некоторые факультеты даже объединили на части занятий, расписание преподавателей заметно встряхнулось, освободив место для сна. Количество окон у детей уменьшилось, отчего те хоть и мучились головными болями, но заканчивали раньше.       К Хеллоуину, этому проклятому дню, когда они только-только начали вставать на ноги, Хогвартс потрясло сразу несколько новостей. Первая — Министерство ввело полный карантин, отчего дети не могли ходить отдыхать в Хогсмид и, возможно, не смогут уехать к родителям на рождественские каникулы. Вторая — с ноября начнется прививание детей — все необходимое доставят совами в больничное крыло, так как только у юных волшебников не обнаружили побочных эффектов во время испытаний. Ну, и последняя, самая страшная, как будто горя запертых в замке гриффиндорцев им было недостаточно — директору Диппету поплохело настолько, что он не смог встать с постели и прийти на ужин. Его лицо и бока покрылись нелицеприятными язвами и бубонами, температура резко возросла. Ухаживали за ним домовые эльфы, подпуская только приглашенных колдомедиков.       Диппет был стар, даже супер стар, как бормотал под нос Гарри. Вакцина работала гарантированно до болезни и только на детей без побочных эффектов. Участь директора казалась предрешенной, как и груз ответственности, что свалится на оставшихся профессоров.       И на мрачнеющего день ото дня Альбуса в частности.       — Первый закон: Ничто не берётся из ничего и никуда не исчезнет. — Гарри, кивая девушке, чтобы та села, указал на следующего ученика дрожащей указкой. К счастью, к его болезненному с самого начала виду обвыкли достаточно, чтобы не посадить карантин, как потенциального разносчика заразы.       Хотя покоя окружающим его состояние не внушало тоже. А Хогвартс и так напоминал разбуженный улей в эти дни.       — Второй закон: Трансфигурация не меняет суть предмета, но меняет его форму. — Бодро оттараторил хаффлпаффовец. Гарри подумал, что жизнь его после перемещения во времени, как была хаотичным дерьмом, полным геройских приключений, так и осталась.       …вечно он приносит в жизнь других одни несчастья.       — Третий закон: Суть стремиться вернуться в свою изначальную форму.       И почему он думал, что может что-то сделать лучше, а не хуже?       — Четвертый закон: Невозможно трансфигурировать предмет, являющийся неотделимой частью одного целого в отдельный предмет. — Истории Тома, Альбуса, Гриндевальда, Хогвартса, этой войны — все они связаны неразделимой нитью. Поменять что-то одно, значит изменить другое.       — Пятый закон: Трансфигурация не действует на нематериальные сущности и сущности не нашего мира.       Если бы судьбу, неумолимо перемалывающую его людей, можно было поменять так просто…       — Ты бы все равно остался пустым и бездушным, потому что в тебе нет ни капли искренности и человечности. — Услышал он старческий голос за своей спиной. Гарри не обернулся, давая возможность ответить следующему студенту.       — Шестой закон: Трансфигурация воздействует единовременно только на один объект. — Этот урок он выучил легко: он один человек. Способен сосредоточиться только на одной задаче и доверить побочные события другим. Рискнуть. Принять возможность поражения, но верить в лучшее.       — А Воландеморт сильнее и умнее, чем когда-либо. И снова Хогвартс страдает из-за тебя, Гарри Поттер, какое несчастье. Ты, конечно же, можешь пытаться убежать… снова.       Когда надежды осталось так мало.       — Ты, как всегда, не думаешь о последствиях. Страшно, как ты безразличен ко всем страданиям и утратам обоих миров. Того, что был так добр к тебе и любил тебя. И того, что принял тебя даже сквозь ненависть. Теперь страдают все: волшебники, маглы и сквибы… стоило ли оно того? Стоило ли не держать язык за зубами перед мальчиком?       — Седьмой закон: Трансфигурация не может превратить мёртвое в живое, неразумное — в разумное и никого — в волшебное существо. С помощью трансфигурации нельзя получить зелье или ингредиент для зелья или волшебную траву. Трансфигурацией нельзя создавать магические вещи.       Гарри посмотрел на детей, этих внимательных ребят. Неплохих пока что людей. И позволил себе надеяться, что из них вырастут не менее замечательные члены общества.       Подготовленные к взрослой жизни, они выживут. Они проживут долго и счастливо.       Они поймут границы собственных возможностей и не будут лезть Икарами к солнцу.       Какая… тщетная мечта. Желать, чтобы никто не был столь же глупо бесстрашен и безрассудно любопытен, отважен.       — Восьмой закон: Трансфигурируемый объект должен следовать правилу НОМОС, то есть быть: Немагическим Отдельным Материальным Одиночным Счетным предметом или существом.       Последний отвечавший сел. Это был мальчик, равенкловец. Приглаженные линии формы, чистое лицо, темные волосы. Средний магический талант. Уолтер Дойл.       Наверняка у него могло быть большое будущее там. В том времени, которое он стёр.       Диппет уж точно не был обречен умереть так рано.       — Отлично, класс! — Выдавил Гарри улыбку, хлопнув в ладоши. — Пятиминутка окончена, ваши проверенные работы можете забрать и быть свободны.       Дети, радостно гомоня, наконец-то свалили с его головной болью.       Он неохотно посмотрел на старые часы с кукушкой, старательно не смотря за спину. Вечереет. Нужно заставить себя поесть хоть сегодня: выборка большая, хоть и не обязательно полезная. Зелья надоели до смерти.       Он осмотрел кабинет. В комнате он был один.       Уже сидя за столом и методично поглощая жаренный картофель, Гарри привычно не чувствовал вкуса, только тяжесть на языке. Его юдоль отныне и навеки — лишь грустно наблюдать за накрытым пиршеством. То тут, то там, виднелись в спешке украшенные тыквы, изрыгающие из себя глупые шуточки, и блюда из них же, яркими оранжевыми пятнами привлекающие к себе внимание. Под ночным небесным сводом потолка пронеслась стайка писклявых летучих мышек.       Профессора на праздничном застолье мрачно переглядывались, а Дамблдор, на котором в итоге скрестилось их внимание, с понурым взглядом прокашлялся, казалось бы, даже не зная, с чего начать. Он совершенно не был готов идти на разговоры с кучей подростков, больше плавая в собственных печальных мыслях.       Не удивительно — Гриндевальда же видели на границах.       Дети совершенно не вникали в молчаливую драму преподавателей, непрерывно жужжа о чём-то своем, детском.       Гарри продолжал методично набивать свой желудок. Делал он это нехотя, поэтому оставалось на его тарелке что-то, когда Альбус легонько потарабанил рядом с его столом пальцами, успешно отвлекая от этого дела.       — Гарри, знаю, у тебя сегодня было много занятий. — Обратился он в записке: маленьком кусочке пергамента, на котором по мановению волшебной палочки появлялись слова изящного почерка. — Но мы все уже много раз применили Сонорус на сегодняшних лекциях.       — А… конечно. — Гарри, наконец, понял, почему никто так и не взял слово. Многие профессора банально либо хрипели, либо и вовсе потеряли голос.       Он встал, подходя к краю импровизированного постамента, на котором располагался стол преподавателей, полностью игнорируя директорскую стойку с совиными крыльями, за которой принято оглашать подобные новости.       Если его и сделают глашатаем дурных вестей, то на его условиях.       Певерелл сделал пару глубоких вдохов, собираясь с мыслями, чтобы обратить на себя внимание детей, но, пока он думал, за несколько секунд в зале уже поселилась звенящая тишина. Удивительное, даже сказать, молчание. Старосты по-доброму улыбались ошеломлённому профессору. Благодарно кивнув им, Гарри начал мягким голосом, даже не прибегая к заклинаниям, чтобы сделать свои слова хоть чуточку громче:       — Перед тем, как мы продолжим наш замечательный праздничный ужин, я с огромной радостью омрачу его несколькими новостями. — По залу послышалось несколько смешков. Даже у его мрачного юмора нашлись свои ценители. — Во-первых, все вы в курсе уже про печально известный карантин. С завтрашнего дня каждые выходные и праздники в гостиных факультета будут появляться каталоги, чтобы вы могли заказать все необходимое из разрешенных магазинов Хогсмида и Косого переулка. Более того, так нам даже предоставили скидку. Тем не менее, новость о том, что на каникулы все остаются в замке, в том числе преподаватели, правдива. — Разочарованный гул прокатился по Большому залу. — Мы сократим эти каникулы и сделаем следующие длиннее, чтобы компенсировать это несчастье для вас. Администрация уверяет, что на Рождество вы все сможете покинуть Хогвартс и провести время с вашими близкими, так как все к тому времени уже будут привиты. К слову об этом, следующие два дня занятий не будет — как раз таки все должны будут получить прививку в Больничном крыле, чтобы не слечь с Драконьей Оспой. Отказы не принимаются. Графики вам выдадут старосты. — Гарри сделал глубокий вдох. Хоть он и обвыкся говорить много на уроках, но с такой большой аудиторией давно не имел дело. — Все, кто хочет связаться своими семьями в ближайшую неделю и поговорить с ними по каминной сети, подходим в мой кабинет к восьми часам для составления списка. График бесед будет вывешен позже здесь, в Большом зале, а доступ к каминам вам предоставят ваши деканы. Время беседы составляет десять минут. После получения вашего времени нам надо будет отправить сову родителям, чтобы они приготовили свой камин на другом конце. — Проигнорировав нарастающий галдеж в зале, Гарри продолжил. Шум тут же стих. — И последняя новость на сегодня! Как уже наверняка известно всем, ведь это был секрет, директор слег с болезнью. Да, той самой болезнью. Подходить к директорским покоям строго запрещено. Заместитель директора, уважаемый Альбус Дамблдор, назначен временным исполняющим обязанности. Всё, всем спасибо. Приятного аппетита.       Стоило ему договорить, зал будто взорвался — все голосили, перебивая друг друга и сотрясая кулаками.       Гарри меланхолично и почти механически потреблял какой-то пудинг.       — А тебя назначили исполняющим обязанности заместителя. — Напомнил ему Альбус с усталой улыбкой, прокашлявшись. От его хриплого, похожего на старческий голос Гарри мигом прекратил дышать. Казалось, что его легкие забило тем самым пудингом, который он до этого не очень-то охотно держал во рту. Перед глазами побелело.       Он повернул голову. Как назло, на Альбуса никто не смотрел сейчас. Он ведь настоящий?       Он ведь правда здесь сейчас.       — Я заметил. — Буркнул Гарри, кося глаза на кипу бумаг на краешке стола и отодвигая от себя тарелку, которая, как и пудинг, тут же показалась ненастоящей. От недосыпа его уже тошнило. Кто бы мог подумать, что Поттер больше не избегает сна. — Больше-то некого, деканы на стенку лезут.       Но в конце концов, с порождениями кошмара можно сразиться в осознанном сне, а вот с тем, что внезапно оказываешься на полу после того, как моргнул, нет.       — Я пытался отдать деканство Трелони. — Так же без аппетита орудуя ложкой, как его собеседник ранее, Альбус прошептал в перерывах между потреблением пищи. Он придвинул ему кувшин с тыквенным соком, чего не могла сделать его ошибка мозга. Гарри долил себе питье, степенно расслабляясь.       — А она что? — Покосился на мужчину Гарри, вполне себе представляя последствия. Ведь Альбус еще здесь, все еще декан, все еще жив.       — Предрекла мне за такую наглость скорую смерть. — Гарри хмыкнул. Уж что-что, а подобный исход Дамблдору не грозил.       Еще будет очками загадочно мерцать его юной копии, что с детским любопытством попадется в ловушку зеркала Еиналеж.       — Попытайся ты всучить мне деканство над львятами, я бы тебе эту смерть обеспечил. — Покачал головой Поттер, с заложенным в нем семенем сомнения. Авось гадалка не угрожала, не шутила? Тогда…       Думать про это «тогда» не хотелось. Да и не надо вовсе. Надо предпринимать действия, чтобы предотвратить подобный неприятный исход.       Все же, он даже Тома не смог придушить. Чем его старый наставник хуже?       Гарри изменился, Том понял и принял ошибочность своего пути, неужели профессор Дамблдор не может тоже улучшить свои методы достижения целей?       — Тогда у тебя не осталось бы выхода, кроме как занять пустующую должность. — С ленивым сарказмом, свойственным тому в последние дни, заметил Альбус, доедая свою порцию.       Гарри, с сомнением похлопывая себя по надутому животу рядом с выступающими ребрами, съесть больше не пытался.       — Уел. — Он встал незадолго до Альбуса и подхватив мужчину под локоток, принялся увещевать на полпути к лаборатории. — Пока есть пара дней, давай займемся твоей… проблемой. Отложишь оформление документов до возобновления учебного процесса, ладно? Сейчас такой бардак, что никто и не заметит, а потом времени и не будет.       Гарри, как многоопытный путешественник во времени, очень хорошо знал, насколько легко оформить документацию пост-фактум.       — Да, кх-кха… конечно.       — Заболел? — С участием уточнил Певерелл, раздумывая, а не завернуть ли ему Дамблдора в личные покои профессора вместо алхимической лаборатории, пока они не отошли далеко от зала.       — Голос… сам понимаешь. — Ну, наколдовать коллеге стакан водички для него не настолько затруднительно, чтобы валиться с ног, тем более, в Хогвартсе, но всё равно ощутимо.       Одарив Гарри долгим взглядом, Альбус благодарно принял стакан и смочил горло.       Дальнейшие два, а может и три дня они проторчали в алхимической лаборатории. Обычно ей никто не пользовался, кроме изредка забредающих сюда Певерелла и Слизнорта, так как своего алхимика в замке не было, а для электива в Хогвартсе народ не набирался.       Альбус получил свой флакон со сбивчивыми благодарностями, но его лицо отражало не то жалость, не то печаль. Что всё равно логично, учитывая осколки предыстории, собранные Поттером, что здесь, что в будущем: возможно, Дамблдор делал то, что должен в меру своих возможностей, но на самом деле желал и надеялся на противоположные результаты, а теперь услужливый коллега его такого шанса лишил.       Но всё же у здоровых - не таких пропащих людей, как Певерелл, - больше сил, чем даже у самых волевых и увлеченных. Гарри почти не слышал, что он там говорит, так как отключился прямо на полу, стоило Альбусу покинуть помещение — ноги уже не держали.       Не помнил, как садился, так что, возможно, упал тут же, как цель, держащая на плаву несколько дней, была исполнена. Приложил руки к тяжелой, гудящей голове, с трудом сел и покачнулся. На полу темнело небольшое пятнышко запекшейся крови. Разбил затылок?       Накинув на себя несколько диагностических чар, Гарри не обнаружил ничего серьезного… точнее, ничего сложного или нового. По крайней мере, чувствовал мужчина себя не так уж отвратно, как, например, до отключки. Выспался. Главное больше сегодня головой не биться - и всё будет путём.       Темпус ответил на самый животрепещущий вопрос — он пролежал бесполезным грузом на полу почти восемнадцать часов. Ушиб головы и обезвоживание были не такими большими проблемами: в нижнем, весьма доступном для подобных ситуаций, ящичке лаборатории Певерелл организовал себе некоторый запас. По итогу Гарри попил подсоленной воды, опрокинул в себя пару бодрящих зелий, использовал очищающие чары и тогда уже с трудом принял стоячее положение.       Надо бы заняться документами. Раз Альбус ни разу не проведал его, то сам, должно быть, еще по уши в работе, любезно организованной их спонтанным проектом.       Он как раз двигался в сторону своего кабинета, как его окликнули:       — Гарри! Дорогой, Вы в порядке! - Чрезмерно радостно, впрочем, как и всегда, голосил этот его коллега.       Но... ему показались эти невротичные нотки в чужих словах?       — Мистер Бири?       Худощавый преподаватель травологии несся к нему на всех парах. Его тут же сграбастали в тяжеловесные объятья. Человек может быть худой, как церковная мышь, но с тяжелыми костями. Мисс Помфри, полноватая девушка с изможденным лицом и материнской улыбкой не спеша встала у профессора за спиной.       — Конечно, в порядке… — Неловко буркнул Певерелл, хлопнув декана барсуков по спине в дружеском жесте. Отчего-то его настораживали глаза Поппи: глубоко истощённые, как у него самого не в лучший день, пустые при привычных усилиях к поддержанию улыбки. — Я помогал Альбусу в исследованиях, а после отключился. Я был в лаборатории. Что-то срочное случилось?       Внезапно, будто волна прошла по чужому лицу, оно преобразилось: молодая неловкая девушка, которую он знал раньше, добродушная старушка, которую он помнил, ушли, оставив миру волшебницу, чьи нервы расшатались не как у Беллатрикс после Азкабана, но примерно как у Крауча к концу Тремудрого Турнира.       — Случилось! Половина привитых свалилась с такой температурой, что хоть яичницу жарь! — Начала кричать колдомедик. — В Мунго нам заменили часть партии на начальные образцы. Авроры расследуют.       — Что?! — Гарри прибавил шагу, стараясь поспеть за девушкой и травологом, несущимися в сторону Больничного крыла. — Это дракклово покушение! Почему Альбус меня не распинал?       — Ах, Альбус! — Грозно рявкнула медичка, врываясь в больничное крыло, полностью забитое пылающими жаром детьми. Тут и там сновала пара приглашенных колдомедиков, не имеющих возможности присесть. — Сбежал он! Сутки назад написал увольнительное и оставил на твоем столе.       — Сбежал?! — Взревел, как бешеный лев, Певерелл и обвел свое окружение диким взором, сжимая и разжимая кулаки. — Почему на моем столе?       Такого не было в предыдущей временной шкале…       — Гарри… — Из подсобки вышел профессор Слизнорт с охапкой крысиных хвостиков в руках и принялся сбивчиво говорить. — Так ведь теперь ты исполняющий директорские обязанности. Больше некому. Колдомедиков не хватает, я по самые уши здесь… А больше и в самом деле некому. Остальные заняты охранными чарами — Гриндевальд в столице, видели его… И порча медикаментов… его рук дело, утром он сделал объявление, что, если не увидит Альбуса… В общем, это было предупреждение. Он может напасть на замок. Детей он довел до такого состояния, чтобы мы не могли эвакуироваться. Сейчас некоторые думают даже, что и Оспу занесли его люди… Так что все договоры и документы на вас, дорогой.       — Потрясающе, все шишки самому молодому! А… э-э… профессор Бинс? — Почти жалко выдохнул Гарри. — Он пожилой человек, все равно не может помочь с охранными чарами… Как бы это грубо не звучало. Один я все не потяну — обновлять охранные чары должен в первую очередь артефактор, а за бухгалтерию и поставки никто даже не взялся.       — Он умер, Гарри. Сегодня утром у него остановилось сердце. Его жена скончалась от оспы два дня назад. Я удивлен, что он вообще мог вести занятия.       Кажется, сердце сейчас остановится еще и у Гарри.       Он хотел оттаскать зельевара за уши.       — Так. — Он сделал глубокий вдох и выдох, упрямо выпрямившись. — Давайте по порядку. Что нужно заказать из медикаментов? Есть список детей, подвергшихся побочному эффекту? Писали в Мунго? Чем приводили в себя подопытных?       — Вот, вот. — Ему шустро всучили списки. — Нужен яд молодых акромантулов. Тогда сразу поставим на ноги. А там уже решим. Может, стоит отослать всех по домам… как-то.       Гарри облегченно выдохнул. Минус один пункт из стремительно увеличивающегося списка.       — Тринки. Мистера Хагрида в мой кабинет. Туда же десяток школьных сов. — Домовик как появился, так сразу и исчез, а Гарри пулей полетел к себе.       — Заказы на медикаменты, на пищу, основные зелья, магические камни… — Он ворчал себе под нос. — Возобновление учебного процесса у детей, нормально перенесших прививку. За исключением ребят, желающих в Мунго… оформим, как стажировку… Да, пусть помогают, а то не вывозим.       — Профессор Певерелл, это, звали? — В кабинет ввалился Рубеус, неловко опираясь на грубой отделки посох из темного дуба.       — Мистер Хагрид, как знал, что Вас никакие болезни не свалят! — Обрадовался Гарри. — Скажите на милость, вы ведь всё разводите акромантулов в Запретном лесу?       — Я, э-э, это, никак нет!.. Да… сэр. Простите.       — Замечательно! То есть, ужасно! Но замечательно! На основе их яда делают зелье, сбивающие температуру и стабилизирующее иммунитет.       — Имму… что? — Не обработал сложное слово великовозрастный детина.       Ну, мальчишка полувеликан, ему простительно. Те вообще вряд ли думают, как люди, даже в самом приближенном смысле.       — Нам с вами, мистер Хагрид, надо сходить за ядом ваших друзей. Если вы можете получить его мирным путем, будет славно, мне не хотелось бы сжигать половину леса.       — А! Будет! Сделаем!       — Чудесно!       Шагая по нехоженым лесным тропам следом за студентом, Гарри впервые на последние несколько суток почувствовал себя в хоть каком-то относительном спокойствии. Удивительно, но именно здесь он ощущал себя в безопасности и не ожидал плохих новостей. Уж точно не от полувеликана. Хагрид отошел на два десятка шагов под пристальным взглядом Гарри, недолго пошептался с кем-то в кустах, а после вернулся с множеством флаконов, полных мутноватой жидкости.       — Отлично, Рубеус. — Шепотом сказал преподаватель, немного напрягаясь от щелканья огромных хелицер из кустов.       — Это, профессор… Они хотят с вами поговорить.       Гарри дернулся. Сглотнул. Воспоминания со второго курса нахлынули на него волной. Он ощутимо побледнел.       Ну, вот, опять они… Проблемы…       — Да что же такое… Так, сейчас вы стрелой летите в больничное крыло, передаете им яд. Очень аккуратно.       — Но профессор!       — От этого зависят жизни студентов. Идите, мистер Хагрид. С вашими друзьями я переговорю.       Ученик хотел сказать еще что-то, но, одумавшись, со скоростью вороного коня и грацией танка понесся к замку.       Гарри сделал глубокий вдох и направился к паутине, выглядывающей белым полотном из тьмы старого леса.       — Такой маленький преподаватель, а сколько ответственности. — Услышал он знакомый тихий скрипучий голос.       — Арагог. Ваше потомство растет. — Гарри отвесил легкий поклон с совершенно бесстрастным лицом.       — Благодарю. — Из глубин леса появился огромный акромантул. Огромный, но гораздо меньше того, что был в его памяти. Если в детстве он видел чудище размером со слона, то сейчас перед ним скромно стояло чудище размером с крупную собаку. — Отец принес сюда Мосаг совершенно недавно, ей очень нравится моя паутина. — Почти смущенно сказал он, подгребая под себя разбегающихся малюток-паучат лапками. Гарри, поняв, что бояться ему нечего, присел на корточки перед огромными черными глазами. Яд на него все равно не подействует.       — Рассказывай, уважаемый, что требуется?       — Мы вступили в некоторый конфликт с Большим Змеем, проживающим у русалочьего озера…       И вот, со вздохами и охами Гарри направил свои стопы в сторону дислокации Василиска. Тот, что не удивительно для времени года, сейчас усиленно отжирался на зиму, чтобы впасть в спячку. Проблема в том, что пауки так же собирались набить себе брюхо до начала сильных заморозков, а после забиться щели скал, в теплые тоннели из паутин, чтобы выращивать потомство, которое с потеплением можно будет сразу выпустить на охоту, не отвлекаясь. Как итог, добычи стало не хватать что гигантскому змею, что паукам. Договориться они друг с другом не сумели, так как пауки не могли посмотреть на рептилию, а сама рептилия мало того, что не понимала общего языка, так еще и до судорог боялась контакта своей чешуи с гигантской липкой паутиной.       Гарри херел с того, что вообще должен этим заниматься. Вспомнил Альбуса, которому пришлось и вовсе выучить русалочий язык. Вздохнул.       Разговор со змеем вышел сумбурным. Тот, если и хотел с голодухи слопать Гарри, быстро пошел на контакт. Как выяснилось, Том и тут поспел, на правах Хозяина мало того, что запретил нападать на учеников и преподавателей, так еще и слушаться профессора Певерелла приказал. Змею была отдана большая территория под охоту — значительно больше, чем была — поставлена магическая стена для символического разделения, а часть паучьей паутины была убрана. Арагог был возмущен, но Гарри сказал, что со всем разберется и сказал подготовить большое теплое место, набитое сырой травой и компостом. На следующий день туда были запущены жруны — ненавистный всем магам-травологам магический паразит, похожий на огроменного мучного червя. То были гигантские личинки, с которыми Хагрид познакомил Гарри на пятом году учебы. Арагог был недоволен.       Через день личинки с сантиметра выросли до десяти, а к концу недели достигли размера первокурсника и дали многочисленное потомство. Именно тогда Гарри, не спавший черт знает, сколько пришел проверить будни пауков. Те, забыв про охоту и только лишь охраняя прилежащие им территории сновали туда-сюда, таская опавшие листья и перегной на корм огромным червякам.       — Ну, как? — Полумертвым голосом почти участливо уточнил он у членистоногих, внутренне задавая себе вопрос, какого черта он еще здесь.       — По вкусу, конечно, так себе. — Ответили ему паучата, вымахавшие до размера ладони взрослого человека. Они задорно уплетали червя, в которого заботливые родители щедро впрыснули яду, отчего тот переварился в собственной хитиновой оболочке. — Но отец говорит, что это потому, что сейчас осень и мы кормим их гнильем.       — Благодарим, молодой преподаватель. — Прошелестела ему Мосаг. — Теперь мы можем не переживать о пище, эти твари жрут все, что в рот полезет.       — Верно. Я прошу прощения. Разделите с нами трапезу в качестве примирения. — Арагог протянул ему червяка размером с французский багет. Тот был жирным и причудливо извивался в паучьих хелицерах. Очевидно, для Гарри выбрали самого красивого и упитанного, не обросшего еще хитином и с мягким мясом, не поцарапанного даже и на которого не попала и капелька яду. И хоть от такой искренней заботы у него защемило сердце, но вид червяка аппетит совершенно не возбуждал. Желание отказаться было подавленно тем, что с его стороны будет максимально по-ублюдски отказаться от пищи, которую он сам же предложил разумным паукам.       — Я… э-э, благодарю. С удовольствием. — Он с дерганой улыбкой принял свой сегодняшний ужин, что принялся извиваться в его руках еще увлеченнее. — Позвольте, я разведу огонь, чтобы зажарить его? Мой организм не приспособлен принимать необработанную пищу.       Гарри представил, как червь будет дергаться на углях и его аппетит пропал окончательно.       — Позвольте впрыснуть в него соки! — С воодушевлением произнесла Мосаг, щелкнув хитиновыми челюстями. На секунду Гарри ощутил парадоксальное тепло Норы. — Я делаю так для маленьких паучат!       — Я… благодарю, конечно… Конечно. Спасибо за заботу, Мосаг.       Это было не так ужасно, как он ожидал. Походило на отвратительный протеиновый коктейль, не более. Вяжущее чувство не покидало его рот, но он не получил побочных эффектов от паучьего яда. Кажется, его желудок мало что пробьет. Впрочем, это показалось ему достаточным извинением за порчу паутины — очень уж довольны были акромантулы после встречи с ним, так что вряд ли они держали обиду.       — Хозяин перемещаетс-ся. — Донеслось шипение из глубины леса. Гарри сразу закрыл глаза. — Хотел предупредить-с.       — Спасибо тебе. — Профессор немного склонил голову. — Это очень важно для меня.       Шум от скольжения чешуи по подмороженной осенней листве удалялся. Гарри принялся тереть лоб. Том почти не давал знать о себе в последнее время, очевидно, застряв в своих хитросплетениях интриг и договоров, приобретая новых людей и стараясь не потерять старых — все больше магов переходило под знамена Гриндевальда, поддерживая идею уничтожить маглов подчистую. Певерелл догадывался, что Том, возможно, вернется на родину на какое-то время — в такой шумихе проще всего наворотить делов и остаться незамеченным.       Вот только о целях его Гарри не знал. В «той» жизни у Тома была лишь одна задача — получить власть и сохранить крестражи, не более. Но тут его приоритеты солидно сместились — крестражей нет да и держится всегда в тени. Иллюзий никто не строил — Том все так же искал способы добыть бессмертие, на котором помешан, но это определенно и совершенно точно его личное дело. Гарри не пытался ему что-то нашептывать или управлять, он вообще держался от всех, особенно от политики и аристократии на очень почтительном расстоянии, отказываясь от всех интервью. Написал лишь однажды, что временно занимает должность за неимением кадров и делает все возможное. Впрочем, стоило репортерам выцепить его уставшее лицо на фотографии, когда закончился карантин и он ходил в Мунго для непосредственной передачи остатков прививки для экспертизы, как его образ тотчас облагородили в газетах, мол, молодой преподаватель замещает больного директора и сбежавшего декана, не щадя живота своего…       Гарри подобные сплетни раздражали, как и всяческое приукрашивание его образа, но он так хорошо научился игнорировать болтовню окружающих, что большую часть хвалебных речей пускал мимо ушей. Времена тяжелые и людям опять нужен тот, на кого можно нацепить нимб.       Но он отвлекся. Чем же сейчас занимается Том? Они не посвящали друг друга в детали собственной жизни, хоть Гарри и был уверен, что тот сейчас набирает магические силы и знания в Румынии, попутно через письма ерзая в змеином аристократическом клубке. Как он это делал, Гарри не знал. Он не особо разбирал манипуляции и угрозы, ментальные вмешательства, подозрительные зелья и странные совпадения обстоятельств, выработав в себе устойчивый иммунитет, а чаще просто игнорировал их, пока его не попросят напрямую. Окружающих интриганов это, стоит сказать, раздражало, пока они не поняли, что обычная беседа с профессором действительно творит чудеса, особенно, если говорить без утайки и как есть.       Он снова отвлекся. Мысли в последнее время метались то к одному, то к другому и концентрация была не лучшей. Том. Он наверняка сунется в Министерство. Вероятно, когда убьют Министра Магии — а его убьют, в чем Гарри не сомневался — сядет туда или Гриндевальд, или Дамблдор, если он действительно пошел в сопротивление, а не сбежал, или человек Тома и выжившей аристократии.       В какой-то момент Гарри боялся, что эти двое согласуют свои действия, но быстро отмел эту идею. Во-первых, два дракона в одной пещере не уживутся и один пожрет другого. Во-вторых, у них были совершенно разные взгляды на будущее. Гриндевальд работал через страх, напрямую и часто силовыми методами, идейно собирался уничтожить всех маглов и щеголял своим лицом. Можно сказать, что он работал один, отдавая четкие приказы, будучи на вершине пирамиды. Том же скорее располагался в серединке аккуратно сотканной паутинки, на виду мелькал лишь у Близкого Круга, тонко дергая за ниточки так, чтобы его люди сами делали то, что должно. Можно сказать, что, выпади он на какое-то время из всей этой суматохи, налаженный людской механизм продолжит автономно выполнять свою задачу по добыче и переработке информации, накоплению финансов и связей. Маглов он недолюбливал, но более реалистичной считал идею скопировать полностью их знания, внедрить в мир магов то, что имеет определенную полезность, а после полностью закрыться от внешнего мира. Вообще, Том был полностью уверен, что маглы изничтожат друг друга лет через сто или найдут себе общего врага в лице магов. Поэтому лучше запереться, пока они там друг друга поубивают, подождать, пока Земля очистится, и годков еще через пятьдесят высунуться наружу. Гарри в этом сомневался, но да ладно. Мечта, что волшебникам достаточно запереться и переждать, гнила в головах колдунов уже не одно столетие, так что Певерелл предпочел просто признать, что Реддл вконец омагичился.       В принципе, если Том вернулся на территорию Англии, то скоро даст о себе знать. А, может, он и в Шотландии и уже, и вовсе заявится непосредственно в замок. Карантин хоть и закончился — за несколько дней дети пришли в себя и без жертв — но покидать замок ученикам все так же пока запрещалось. Очень уж мутная обстановка была в Лондоне. В магловских районах прогремело несколько взрывов. Границы закрыли из-за угрозы терроризма, а в Министерстве многие люди начали попросту пропадать, иногда даже посреди рабочего дня.       Более того, маглы, не отошедшие еще от войны, тут же подняли всех на уши, подозревая друг друга и тыкая пальцем, не пытаясь разобраться в ситуации и не успев даже опросить свидетелей.       И хоть Гарри чувствовал, что скоро разорвется между обязанностями директора, артефактора и профессора трансфигурации, пока что он справлялся, жертвуя сном, отдыхом и едой. ЗоТИ вела приглашенный преподаватель, а за бедламом, состоящим из факультета малолетних отморозков в красно-золотом, следили по очереди. Он понял, что совершенно не вывозит, когда окончательно возобновился учебный процесс. Было начало декабря, он только успел обновить охранные чары и поймал немаленькое переохлаждение от работы на улице. Рук он почти не чувствовал примерно сутки, а знобило его еще двое. Ослабление иммунитета на фоне охлаждения или магического истощения легко могло спровоцировать проявления Драконьей Оспы, так что требовалась осторожность, которой он не располагал. Он кое-как отлежался пару суток. Рук в замке катастрофически не хватало, а полномочий на найм персонала у него не было, как и желающих сунуться в опальный Хогвартс. Он написал каждому члену Совета Попечителей с одной целью — получить разрешение, чтобы родители, которые могут позволить себе домашнее обучение, забирали детей по домам до следующего триместра.       Спустя сутки он обрадовался, получив письмо с одобрением. Тут же в окно впорхнула Министерская сова. Рваная подпись на клочке бумаги и кривая печать гласили:       «В Министерстве взрывы, замок на чрезвычайное, никого не впускать и не выпускать, авроры через 2 часа».       Он рванул к двери так быстро, что зашелся в мучительном кашле. Не накинув мантию, оставаясь в одной лишь рубашке с закатанными рукавами, объявил сбор преподавателей. Экстренно поставили щит, заказали домовиками еду и медикаменты, сколько те смогут затащить, как тут же перед ними выскочил колдомедик. Общее настроение добила еще одна новость — директор пылал жаром и бился в лихорадке, а после резко почти прекратил дышать, бледнея.       Через несколько минут Армандо Диппет скончался в конвульсиях, покрытый язвами.       Они сожгли его тело на опушке леса, чтобы не распространять заразу на похоронах, пока раскурочивают промерзшую землю.