Chaotic energy

      Невзирая на тридцатисантиметровую разницу в росте, Матвиенко все равно умудрился выглядеть угрожающе на фоне Антона, когда вернул того домой в третьем часу ночи. Причем он не изображал сурового безопасника намеренно, как иногда поступал для пользы дела, а действительно был зол и заебан до крайности. Антон выглядел не лучше: бледный, уставший и почему-то с разбитым носом — кровь смыл, но отек никуда не делся.       — Зараза ты, — выдохнул Матвиенко вместо приветствия, пропуская его в квартиру, а сам оставаясь на пороге. — Арс, когда я предлагал звонить в случае чего, я как-то не рассчитывал на... такое, — Арсений цепко оглядел Антона, нахмурился, но решил пока не задавать вопросов — жизни его травмы явно не угрожали.       — Зайдешь? — предложил он Сереге, не желая обсуждать дела в дверях.       — По твоей милости у меня внеплановой работы на неделю вперед, — с видимым сожалением отказался тот. — Надо хоть немного поспать. Поеду в отель, а с утра снова... — он неопределенно махнул рукой.       — Но там... — осторожно начал Арсений.       — Нормально, — заверил Матвиенко и вдруг изумленно поделился: — Этот второй — просто нечто. Я давно не был так близок к убийству.       Арсений услышал странный звук за спиной — почти наверняка сдавленный смешок.       — Он просто очень не любит спецслужбы, — решил извиниться за друга Антон.       — Кретины, — сухо, но не зло буркнул Матвиенко, перевел взгляд на Арсения и повторил: — Все будет нормально. Но ты мне ой как должен, — он помолчал, кажется, отключаясь на ходу, потом выдохнул и решил: — Пойду. У меня сейчас сил нет даже высказать тебе все, как следует, но тебе этого не избежать.       — За рулем не усни, — сказал Арсений ему вслед, выслушал неразборчивое и нецензурное бурчание и прикрыл за Матвиенко дверь.       Обернулся к Антону, на лице которого читалось удовлетворение пополам со смертельной усталостью.       — Кто тебя так? — поинтересовался он, подходя ближе и касаясь кончиками пальцев колючей щеки.       — Окси, — Антон поморщился. — Ей не очень понравилось, что к ней на рассвете завалились пятеро мордоворотов. Но Поз отказался покидать свой бункер, на звонки едва согласился, ему не врежешь. И я выгреб вместо него, она ведь не знает подробностей.       Арсений не смог сдержать улыбки.       — Она в порядке?       — Да, ее не тронули, — Антон шагнул ближе, тут же оказываясь в крепких объятиях. — Просто устала, причем больше от коллег твоего друга. Все устали. Кроме Поза. Кажется, он доволен собой и тем, как все решилось.       — Думаю, ему не стоит вылезать на свет, пока Серега не уедет. Ты голодный? — Арсений уткнулся носом ему в шею, сцепив руки на талии.       — Нет. Мы заказали доставку, иначе поубивали бы друг друга, — Антон поежился. — Кажется, я начал неадекватно реагировать на вид огнестрельного оружия.       — Может, потому что в тебя дважды стреляли?       — Ерунда. Первый раз — травмат, а второй — по ногам, меня бы не убили. Слушай, — голос Антона стал несколько смущенным, — я хотел спросить про Серегу. Мне показалось, он понимает, что мы… — он запнулся и договорил с некоторым усилием: — вместе. Но с учетом обстоятельств он был вполне дружелюбным. А даже если не выкупил, меня же в терроризме обвиняли… Когда ты говорил, что он на нашей стороне, я чуть иначе себе это представлял. Он же в первый раз меня видел!       — Я талантливый рассказчик, — туманно ответил Арсений и прикрыл зевок ладонью.       На самом деле, он подозревал, что Матвиенко не просто был готов принять эти отношения как альтернативу затяжной депрессии, которой Арсений, по его убеждению, страдал, но и понял кое-что задолго до него самого. Теперь, вспоминая некоторые шутки и намеки, Арсений был в этом практически уверен.       — Это не пойдет дальше него, если ты переживаешь, — добавил он. — Серега… уникальный человек. Со своеобразными приоритетами, и чужие связи там даже не в первой сотне — скучно.       И никогда не знаешь, что именно он сочтет любопытным или важным. Например, Арсений слишком поздно понял, чем обернутся для него разговоры об обстановке на комбинате. Он ведь просто делился с другом новостями — и где они сейчас?       — Я не переживаю, — заверил его Антон. — Просто рад, что он у тебя есть. И серьезно, спасибо за него. Даже думать не хочу, чем бы все закончилось, если бы Поз не знал, что у главного на хвосте ФСБ. Когда я до него дозвонился при твоем Матвиенко, он сказал, что собирался привлечь отца убитой девочки, бывшего морпеха. Надеюсь, ляпнул, чтобы побесить, а не всерьез планировал убрать этого урода чужими руками.       — Могу себе представить реакцию Сереги.       — Поз перегибал, — недовольно согласился Антон. — Он правда не любит спецслужбы. А Матвиенко даже уходить из допросной с моим телефоном не стал и меня выгонять тоже, чтоб не сорваться. Я Поза пытался тормозить… По итогу почти по-человечески поговорили. Он, конечно, ни в чем не признался прямо, но Матвиенко на это и не рассчитывал особо, его главный интересовал. И про диверсию мы оба молчали, — добавил он, вспомнив утреннюю просьбу. — Валили на износ оборудования, Поз сразу сообразил. Не уверен, что Матвиенко поверил окончательно, но официально с меня сняли подозрения. Правда, нужно будет уладить вопрос с машиной, которую я угнал и бросил, но это ерунда по сравнению с остальным. Поэтому… спасибо. Ты спал?       — Ждал тебя, — признался Арсений.       — Тогда я в душ, потом заскочу к себе за Мышом — и спать, — Антон осекся. — Или…       Арсений не сразу понял причину его замешательства.       — Я боюсь представить, во что превратилась твоя квартира, — спокойно проговорил он, мгновенно вычислив законный повод пригласить Антона. — Останься у меня, если хочешь.       — Хочу, — ответил тот с неприкрытым облегчением. — Очень хочу. Весь сегодняшний день только об этом и думал.       — Тогда оставайся потому, что хочешь, вне зависимости от бардака дома, — Арсений коснулся его губ, потерся носом о колючую щеку, недоумевая, откуда это в нем взялось.       Он предполагал, что вещи вроде щетины поначалу станут его напрягать, но случилось совсем наоборот: его вело от чужого запаха, больших ладоней, угловатых движений. Антон обладал гибкостью совершенно особого рода — мог устроиться в позе, от вида которой у Арсения начинало ломить суставы, а потом подняться с места неуловимым движением, безупречно чувствуя собственный центр тяжести, но при этом его отнюдь нельзя было назвать изящным и грациозным. Он был худ, довольно силен, временами неловок, не слишком спортивен… Он был двухметровым мужиком под тридцатку, который выглядел как мужик, пах как мужик и вел себя соответственно, и физически они были примерно равны — и это оказалось именно тем, что нужно.       — Тебе точно нормально? — все же переспросил Антон.       Как будто они не застыли, склеившись, в коридоре, не способные выпустить друг друга из объятий, после единственного дня разлуки. Что за идиот. Что за слепой наивный идиот. Впрочем, он сам не лучше.       — Насколько плохо ты меня знаешь, если думаешь, что я стану молча терпеть то, что мне не нравится? — дернул бровью Арсений, немного отстраняясь.       — Действительно, — фыркнул Антон, рассматривая его так, будто впервые видел. — Посмотришь этим своим взглядом…       — Тем, который ты выдумал?       — Не выдумал.       — Значит, возмутительно преувеличил, — отмахнулся Арсений, с сожалением убирая руки с чужой талии. — Где ключи от твоей квартиры? Или нужно ломать замок?       — А ты умеешь?       — Я почему-то уверен, что умеешь ты. Кто в магазины вламывался?       — Ну, если есть инструменты… — задумался Антон, нехотя отстраняясь. — С такими я дела не имел, но если речь будет идти о жизни Мыша — попробую. Ключи есть, но надо смотреть, что они сотворили с замком. Только я сначала в душ. Потому что потом точно не соберусь и ты выгонишь меня спать на коврик.       Арсений не стал говорить, что скорее уткнется носом в голую кожу и станет дышать смесью запахов, которые находил не просто терпимыми, а восхитительными. Собственно, после того, как Антон смоет с себя этот долгий день, он собирался проделать то же самое.

***

      Темноту галереи, куда они вышли через двадцать минут, нарушали только пятна белых фонарей на территории гаражного кооператива. Оба дома спали, и весь Приавск тоже, лишь стук поездов и лай собак были слышны в предутренней тишине. Антон замедлил шаг, ступив на мозаичный пол домашними тапками, и коснулся руки Арсения.       — Боишься темноты? — с теплой насмешкой поинтересовался тот, переплетая их пальцы.       — Было бы непоследовательно с моей стороны, — фыркнул Антон, неторопливо, почти беззвучно ступая по узкому, парящему на высоте пятнадцати метров коридору, с обеих сторон которого в пыльные окна заглядывала безлунная ночь.       — Есть вещи страшнее? — спросил Арсений, прекрасно зная, каким будет ответ.       — Ты, — подтвердил Антон устало и довольно, а потом потянул его к приоткрытому для проветривания окну, рядом с которым обычно курил. — Ты страшнее всего, что я встречал.       Арсений без возражений остановился за его спиной и вдохнул ночной воздух, потом заключил в объятия — положил ладони на живот, а щекой коснулся плеча. Антон накрыл своей рукой его, проследив костяшки кончиками пальцев. Густой сумрак скрывал половину его лица, которое сейчас выглядело даже не на тридцатку, а старше, взгляд устремился в темноту промзоны, и Арсения пробрало дрожью — совсем не от зябкого ночного воздуха.       — Есть тема, — проговорил он, борясь с искушением прижаться теснее, чтобы затрещали кости и стало сложно дышать. — Хотел попросить кое о чем. Это не попытка контроля ни разу, не условие, я просто анализирую, — добавил Арсений, заработав изумленный взгляд через плечо.       — Арс, — негромкий голос звучал безмятежно и ободряюще, — то, что я на тебя запал как школьник, не уравнивает меня с ними в развитии. Никаких истерик из-за посягательств на мою свободу. Или ты переживаешь, что я пойду на любые уступки, лишь бы быть с тобой? Брось. Что за тема?       Арсений почувствовал себя глупо. В самом деле, откуда взялась эта нелепая предупредительность?       — Я подумал, у нас с тобой вырисовывается тенденция валить оттуда, где начудили, — он вздохнул, чувствуя бодрящий холод там, где его не согревал своим телом Антон. — Ты однажды сказал, что любые проблемы решаешь переездом, и я сам так же отличился, но… Проблемы точно будут. Мы же можем сначала все обсудить?       — Конечно, — легко согласился Антон. — Когда мы начудим здесь, то сможем вместе выбрать новый город.       Матвиенко бы застрелился из табельного оружия, если бы слышал, подумал Арсений, а вслух сказал:       — Вообще-то я хотел попросить, чтобы ты не срывался вникуда, если между нами что-то пойдет не так. Но твой вариант мне нравится. Насмотрелся? Пойдем за твоим Мышом. Дико хочу спать, — он отступил на шаг, напоследок сжав чужой теплый бок, и улыбнулся протестующему мычанию. — Давай-давай!       Оба замка, к счастью, оказались в полном порядке, по крайней мере нижний — только он был закрыт, и то на один оборот. Что-то проворчав себе под нос, Антон пропустил Арсения в квартиру, зевнул, щелкнул выключателем и, не разуваясь, прошел по захламленному коридору.       — Что из этого срача твоих рук дело? — поинтересовался Арсений, следуя его примеру.       Внутри было душно и довольно тесно по сравнению с его трешкой, но по-своему уютно.       — Было хуже. Они, кажется, даже поубирали, — хмыкнул Антон, включая свет в гостиной. — Это в основном хозяйские вещи, если что. Зато аренда ниже рынка, — первым делом он нашел глазами клетку с мышью и направился туда, а Арсений застыл в дверном проеме без, собственно, двери, которая была снята с петель и прислонена к ближайшей стене.       — Антон, а это… тоже хозяйское?       Тот, прекратив ворковать над грызуном, поднял голову и посмотрел туда, куда указывал Арсений. Умиленная улыбка тут же сползла с лица. Взгляд метнулся в сторону двери в спальню — гостиная была проходной. Вовремя: там раздался какой-то шум, а потом на свет вышел сонный, растрепанный парень лет двадцати, с голым торсом и в камуфляжных штанах от полевой формы. Пару мгновений он пялился на вошедших, потом, очевидно, узнал Антона и медленно перевел взгляд на диван, где был небрежно брошен АК-74.       Арсений вдохнул, осознавая, что сейчас произойдет, и намеревался притормозить какого-то черта задержавшегося здесь бойца — того самого, для которого он выпросил у дядь Коли разводной ключ, но Антон его опередил. Низко и неразборчиво пробормотал «да заебали!», стремительно шагнул к дивану, пока боец только собирался с мыслями, подцепил автомат и вскинул его к плечу. Снял с предохранителя и взвел затвор — неуловимым движением, от которого веяло отчетливой опасностью.       — Антон! — сурово окликнул Арсений, не выпуская из поля зрения растерянного полуголого парня.       — Правда, заебало, что меня постоянно пытаются пристрелить, — сухо выдохнул он, упирая приклад в плечо, потом моргнул и немного расслабился. — Я не собираюсь… что ты делаешь? — возмутился Антон, когда Арсений медленно прошел по скрипнувшему паркету и встал точно на линии огня.       — Не хочу искать тебе адвоката, — бросил тот, поворачиваясь к бойцу.       Совсем еще пацан.       — Доброй ночи, — спокойно поздоровался Арсений, стараясь держать руки на виду и не особенно приближаться. — Вы ведь в курсе, что приказ о его задержании отменен?       Парень, который неотрывно смотрел ему за спину, медленно кивнул.       — Антон, — чуть раздраженно попросил Арсений, оборачиваясь.       Но тот уже держал автомат вертикально, внимательно следя за разговором. Впрочем, его поза никого не обманывала: либо Антон исправно посещал военную кафедру, либо где-то еще научился обращаться с оружием, но отобрать у него автомат оказалось бы непростой задачей. Очевидно, боец, бледный от осознания собственного косяка, это понимал, а потому не дергался.       — Простите, — парень сглотнул, глянул на Арсения, потом на Антона. — Нам сказали, вы… задержаны, и я не думал… Черт, братан, — резко сменил он тон, — прости, у меня просто дома такой пиздец, я решил хоть эту ночь в тишине поспать. Думал, тебя раньше утра не отпустят. Я сейчас уйду.       — Да куда ты пойдешь, — вздохнул Антон, и за спиной Арсения послышались звук отделяемого магазина и металлическое щелканье затвора. — Транспорт не ходит. Уйду я, только Мыша заберу.       Парень выдохнул с отчетливым облегчением, следя глазами за автоматом, который Антон вернул на диван, сунув магазин на шкаф. Кажется, побег от военного патруля не прошел для его психики бесследно, если он всерьез полагает, что это помятое со сна недоразумение может на него напасть.       — Ага. Спасибо, — пробормотал парень и зачем-то добавил: — Мышь охуенная, кстати. Мы ее крутиться научили.       — Крутиться? — поощрил беднягу Арсений, пока Антон собирал в охапку какую-то одежду.       — Да. За едой. Мы так в казарме мышей дрессировали, — объяснил боец.— Серьезно, простите, что я…       — Все в порядке, — заверил Арсений под аккомпанемент тихого фырканья, но решил, что они поговорят позже.       — Ключи на столе оставлю, — сказал Антон, оглядывая комнату. — Как будешь уходить, брось в почтовый ящик. И можешь не торопиться, до обеда точно буду спать. Арс, возьмешь клетку? Только снизу, чтобы дно не отвалилось.       — То есть кроме Мыша тебе для ночевки абсолютно необходимы носки с пиццами? — хмыкнул Арсений, разглядев тряпки, которые прижимал к груди Антон, решивший не заморачиваться с пакетом.       — Больше ни единой ночи не проживу, — без тени смущения подтвердил тот. — Досыпай, — кивнул он бойцу, который, кажется, не мог поверить своему счастью.

***

      Довольного жизнью Мыша поселили в гостиной, где раньше спал Антон. Поставив клетку на стол, Арс выдохнул и притянул того к себе, едва не свалив с ног. Обоняния Антона снова достиг тонкий, почти выветрившийся за день запах парфюма, холодный и горьковатый, будто грейпфрутовый сок со льдом.       — Дебил, — интимно проворчал Арс, прижимаясь щекой к щеке.       — Ты же понимаешь, что я бы не стал стрелять? Просто, если рядом автомат, мне больше нравится, когда он в моих руках, а не чужих,— осторожно проговорил Антон.       Он не видел проблемы в том, как отреагировал — досадно только, Арса напугал. Впрочем, оказаться прижатым к нему, теплому, сдержано негодующему и нежному, было приятно до поджавшихся пальцев ног. Ради такого Антон готов был пережить еще сто таких же бесконечных, дурацких и выматывающих дней.       — Конечно понимаю, — вздохнул Арс, осторожно положив ладонь между его лопаток. — Ты абсолютно адекватен, просто склонен к неумеренному драматизму, — Антон возмущенно засопел, но не стал спорить с правдой. — И как, этот эпичный акт доминирования над беднягой помог?       Антон сначала не понял, о чем он, но потом вспомнил, как жаловался на вооруженных ФСБшников, в компании которых чувствовал себя неожиданно тревожно. Прислушался к себе и ответил:       — Знаешь, действительно попустило. Автомат — это же, ну, просто механизм, причем довольно примитивный. Логичнее бояться людей, которые его держат, но людей я не боялся никогда. Кроме тебя, но ты в меня стрелять, вроде бы, не станешь…       — Удивительные рассуждения, — улыбнулся Арсений, мягко, будто даже привычно касаясь губами его плеча, шеи и всего, до чего мог дотянуться, не размыкая объятий.       Целомудренные поцелуи ощущались как недоброй памяти попадания резиновых пуль — не физически, тут Антону было бесконечно комфортно. Доставалось невидимому барьеру между ним и мешаниной чувств, от которой он абстрагировался последние сутки. И на очередное секундное прикосновение сухих губ запаса прочности проклятой конструкции не хватило. Она и так слишком много выдержала за сегодня.       — Ты заставил этого беднягу понервничать, — продолжал Арс, не подозревая, что держит в кольце рук не просто Антона, а стихийное бедствие, зарождающееся в ограниченном объеме хрупкой человеческой оболочки. — Он явно готовился отчитываться за потерю оружия. Матвиенко сказал, их тобой застращали…       — Могу себе представить, — фыркнул Антон, с опаской прислушиваясь к буре под ребрами и сводами черепа, которая все еще вроде бы сохраняла шаткое динамическое равновесие — скорость кукарачей, шарахающихся в противоположные стороны, и сила паники, ужаса, доверия и любви к этому чудовищу пока компенсировали друг друга, позволяя оставаться в относительно ясном уме. — Я, кстати, еще утром понял, какого черта к делу подключили военных. Мог бы и раньше догадаться. Наш главный — он ведь кум командира войсковой части и, когда запаниковал, явно попросил его о помощи с патрулями, чтобы не выпустить меня из города. Другой вопрос, как он добился того, чтобы инет на сутки отрубили…       — Думаю, Серега в ближайшее время это выяснит, — расслабленно проговорил Арс, запуская теплые ладони под футболку, укладывая их на поясницу и наверняка чувствуя мурашки, которыми в секунду покрылся Антон. — Или тот, кому передадут это дело, ему ведь не полагается заниматься убийствами.       — Ты действительно сейчас хочешь говорить об этом?       К его чести, вопрос прозвучал иронично. Даже, может быть, кокетливо. Правда, впечатление наверняка испортило немедленно покрасневшее хлебало, в которое, отстранившись, всмотрелся Арс. Антону показалось, что кровь в капиллярах под кожей щек сейчас вскипит.       — А есть варианты? — поинтересовался Арс, и нельзя было сказать, смущен он, напуган или воодушевлен.       — Хотел спросить твои руки, — ответил Антон, почувствовал, как чуть сжались пальцы на его боках, и вздрогнул от щекотки.       Арс опустил на них глаза, будто это безобразие происходило без его сознательного участия, но вместо того чтобы устыдиться, провел ладонью по животу, задрав футболку до пупка.       — Арс!       — Да. Прости, — ладони оторвались от кожи, и тут же стало холодно. — Я просто только сейчас понял, как переживал. Еще с тех пор, как в твою квартиру вломились после взрыва. А теперь перестал переживать за все разом.       Целую минуту Антон осознавал услышанное, а Арс терпеливо ждал, не отстраняясь сильнее, но и не пытаясь прикоснуться. Когда это стало совсем невыносимо, Антон сам подался ближе, уложил подбородок на чужое плечо и попытался включить голову.       — «Все разом» — это тебя типа гейство напрягало? — наконец дошло до него.       — Настораживало, — подтвердил Арс, осторожно прижимаясь к его виску. — Но я сделал вывод, что готов активно способствовать гейству любой степени порочности, лишь бы ты был занят и не влипал в неприятности. Конечно, не только поэтому, но толчок выглядел именно так.       Улыбка, которую увидел Антон, чуть отстранившись и всмотревшись в его лицо, определенно стоила того, чтобы целый год трепать нервы им обоим. А еще, если Арс и улыбался вот так кому-то еще, то это было очень, очень давно — видно было, что отвык. От этого соображения стало немного легче. Антон намеренно невнятно сообщил чужой шее, что пиздец как любит, и, прежде, чем Арс успел переспросить, подцепил край своей футболки и стянул ее, задев повязку. Пусть не думает, что может безответственно разбрасываться заявлениями вроде этого.       Арс взглянул на него так... это не было страстью в классическом понимании. Его желание было намного более сдержанным, интеллигентным и осмысленным. У Антона не возникло ощущения, что этот человек способен нагнуть его здесь и сейчас, без лишней лирики. Скорее — вынет душу, даже ни разу не облапав, с помощью одних только взглядов и языка тела. Антон снова облизнул губы, кашлянул и, не вполне уверенный в твердости своего голоса, рискнул спросить:       — А твоя рубашка?       Готовый позволить Арсу все, что угодно, он опасался сам проявлять инициативу, чтобы не перегнуть и не оттолкнуть. Но тот легко кивнул, а потом сам потянулся к пуговицам, не сводя глаз с Антона, хотя, казалось бы, чего он там за это время не видел.       Грудь Арса была бледной, и тем лучше на ней были различимы родинки — мелкие и более заметные, расположившиеся одиноко или собирающиеся в группки по три или четыре. Им хотелось любоваться, безмолвно и пораженно, а не склонять к непотребствам. То есть склонять хотелось еще как, но то ли потому, что это был Арс, то ли из-за целого года сознательной дистанции желание ощущалось иначе. И Антон робел как никогда в жизни.       Отношение Антона к любой близости было сложным. Он мог выносить, что угодно, в остальное время: ввязываться в драки, огребать неприятностей за длинный язык, выбирать никому не понятные цели и ради их достижения жертвовать спокойствием и безопасностью, проводить месяцы в ужасных условиях, справедливо полагая, что это незначительные мелочи, но когда он оказывался в постели с кем-то, то становился… уязвим. По-настоящему уязвим — а не только физически, это ладно бы. И теперь уязвимость ощущалась стократ сильнее, чем случалось до этого.       Он развел полы чужой рубашки в стороны, провел по теплому, чуть вздрогнувшему боку и медленно, прикрыв глаза, подался вперед, осторожно прижимаясь кожа к коже. Прикосновение заставило нервы отреагировать невыносимо ярко, вынудило на секунду потеряться в пространстве, тепле, своей и чужой открытости. Отрезало его от той реальности, где были вооруженные люди, привкус крови из пострадавшего от удара Окси носа и горечь крепкого чая, выпитого за десять минут до того, как Матвиенко отвез его домой. И, очевидно, Арс ощутил нечто похожее, потому что его голос стал против воли тихим и низким.       — Что? — переспросил Антон, который уловил интонацию, но не смысл слов.       — Почему только сейчас? — повторил Арс, и неизвестно, относилось ли это к отсутствию барьеров из ткани или к появлению Антона в целом.       Тот не стал уточнять, только с неожиданной для себя уверенностью ответил:       — Значит, так было нужно.       Арс положил руки ему на спину и с усилием провел вдоль позвоночника, прослеживая напряженные мышцы. Антон глубоко вздохнул, на секунду замер, потом спрятал лицо в сгибе его шеи и снова втянул воздух. Запах теплой гладкой кожи будоражил воображение настолько, что он не удержался и попробовал ее на вкус, оставив на шее влажный поцелуй. Потом разомкнутыми губами проследил тяжело бьющуюся жилку, языком коснулся кадыка, и Арс вцепился в бока Антона сильнее. Тот прижался щекой к щеке, чужое дыхание согрело ухо, и захотелось снова признаться в чем-то дурацком и сентиментальном, но Антон выбрал более практичный вариант:       — Пиздец как тебя хочу… — опустив душераздирающее «так давно».       — Да? — ладони Арса двинулись ниже, огладив покрывшуюся мурашками кожу. — Как? Мне нужны инструкции.       Произнесенные низким, размеренным, негромким голосом слова отозвались толчками крови ниже пояса. Сердце забилось где-то в горле, в ушах стоял шум, щеки и шея горели, а тело самым предательским образом оцепенело.       Арс, который касался его сейчас, был так непохож на ворчливого, хоть и совершенно потрясающего мужика, с которым было привычно иметь дело. Этот Арс напоминал себя утреннего, только в десять раз хуже, и Антон не мог издать ни звука. Он оказался в ловушке собственного тела, различая, как в груди нарастает критическое напряжение, перегруз, которой уничтожит его глупое, беспомощное сознание...       — Я... — наконец выговорил он скрипуче и загнанно. — Я... Вообще-то, как угодно.       Арс провел напряженными пальцами по его груди, проследив ребра и зацепившись за впадинку пупка. Антон дернулся, его пробрала дрожь от ощущения в сто раз более интенсивного, чем щекотка, и настолько же невыносимого. Он инстинктивно шагнул назад, но не выпустил Арса из объятий, а потому оказался прижат к подоконнику.       — Если я начну импровизировать, получится хрень, — предупредил тот. — По понятным причинам. Задай направление.       Антон глубоко вздохнул, стараясь разогнать горячее и томное марево в мыслях, ужаснулся от понимания, что они, кажется, всерьез собираются трахаться, прикинул свои силы, запас прочности кукухи, нюансы подготовки и тот факт, что для Арса это будет первый раз, и решил для разнообразия проявить благоразумие:       — Руками. Мастер-класс на тему темных тайн гей-секса я сегодня не потяну.       В коротком выдохе Арса угадывалось затаенное облегчение. Кошачьим движением тот потерся о его щеку и тихо проговорил:       — Хорошо. Это интуитивно понятно, — и прижался теснее.       Антон вцепился в его голые плечи, почувствовал чужой стояк, покрылся мурашками, вжался в его пах своим, едва не застонав, и услышал около своего уха сдавленный выдох. Арсений провел по его бокам, просунул большие пальцы под пояс шортов и, потакая потрясающе идиотской привычке к джентльменству, содержательно поинтересовался:       — М?       Антон не рассчитывал, что тот так стремительно последует его предложению, да еще и возьмет все на себя, но это оказалось настолько в духе Арса и было так необходимо, что мысли протестовать или как-то комментировать его решимость не возникло.       — М-г, — не менее содержательно согласился он, и чужие руки осторожно стянули его шорты вместе с бельем.       Когда одна из них без мучительных колебаний легла на его член, Антон недостойно замычал и инстинктивно дернулся назад, но тут же себя остановил. К счастью, Арс знал его достаточно хорошо, чтобы не ударяться в излишнюю предусмотрительность, и просто подался следом. Бедра вжались в прохладный подоконник, голые ягодицы тут же покрылись мурашками, теплая рука дотронулась до лобка, опустилась ниже бережно и нерешительно, и Антон, которого еще минуту назад очень интересовало, с каким лицом Арс впервые коснется чужого члена, мог только изо всех сил зажмуриться и тихо скулить — не столько от ощущений, сколько от переизбытка эмоций.       Чем, кажется, выбил Арса из колеи. Тот издал странный сдавленный звук, притормозил и на секунду коснулся лбом его плеча, пытаясь справиться с неловкостью — хотя Антон и так на него не смотрел. Зато ощущал всей кожей — не только прикосновения, но и, казалось, малейшие колебания воздуха, создаваемые чужими ресницами. Из-за бурлящих в крови гормонов все чувства обострились настолько, что он даже смог бы полноценно ориентироваться в абсолютной темноте — если бы существовала причина, способная оторвать его сейчас от Арса и куда-то погнать. Но глаза он все-таки заставил себя открыть. Скосил их на чужое красное ухо, а потом едва не столкнулся подбородком со скулой Арса, когда тот поднял голову.       Антон никогда прежде не видел его таким открытым и не мог заподозрить, что тот вообще умеет быть настолько… человеком. В последние сутки порывы Арса удивляли почти непрерывно, а нежность, на которую он оказался способен, вгоняла в ступор, но теперь тот окончательно отбросил сдержанность. Он позволял себе уязвимость, и это было удивительным событием, но сильнее прочего переебало Антона другое: написанная на лице упрямая готовность учиться обращаться с Антоном и выяснять, как следует обращаться с ним самим — через неловкость, недосказанность и ритуальные пляски кукарачей. И прямо сейчас, исследуя чужое тело и стремясь доставить удовольствие, и в глобальной перспективе. Кризис ориентации явно давно не проигрывал представителю человечества так бесславно.       Антон прерывисто вздохнул после очередного бережного движения и неловко прочистил горло. Поддержка из него сейчас была так себе, но он все же попытался:       — Скажи, когда будет нормально, чтобы я тоже... — он коснулся живота Арса и спустился ниже, к откосу джинсов.       — Будь так любезен, — отозвался тот, и эта дурацкая манера выражаться определенно была призвана замаскировать стеснение — в ином случае Антон был готов вручную, ершиком, ежедневно перемывать все пробирки во всех лабораториях ПХК.       — Хорошо.       Неверными пальцами он расстегнул ремень Арса, удивительно качественный на ощупь, неловко дернул пуговицу, заставив зашипеть, и преувеличенно осторожно потянул вниз ширинку. Белье на нем оказалось чисто черным — кто бы сомневался — и тонкая ткань была сильно натянута возбужденным членом.       Охренеть, не то подумал, не то выдохнул Антон, а потом осторожно провел кончиками пальцев по направлению к головке. В сознании по-прежнему с трудом укладывалось, что Арс, желанный до щекотки в солнечном сплетении и горячий до вспышек перед глазами, ужасный на особый, совершенно людоедский манер, теперь был рядом и хотел его, Антона.       Он запустил руку под белье, задержал дыхание, коснувшись коротких жестких волосков, и высвободил член. Резкий вздох обжег шею, и Антон был готов поклясться, что почувствовал короткую дрожь, когда стянул резинку трусов ниже, на бедра.       — Смазка в моей спальне, но здесь есть пантенол, — выдохнул Арс, поднимая глаза.       Какого-то черта эта возня оказалась для него настолько возбуждающей, что, судя по тону, идею оторваться друг от друга и сходить в другую комнату он не рассматривал в принципе. Антон с трудом отвел от него взгляд и завертел головой в поисках белого баллона с оранжевыми буквами. Тот нашелся всего-то в полуметре, и вскоре прохладная пена со знакомым шипением покрыла подставленную Арсову ладонь.       — Хорош, — притормозил тот Антона таким тоном, будто точно был уверен в необходимом объеме.       Впрочем, дело скорее было в том, что на нервяке в голос Арса временами прорывались начальственные нотки, чем в наличии сходного опыта. Антон, не глядя, попытался вернуть баллон на подоконник, но поторопился, и тот скатился на пол.       — Ч-ш, — тихо рассмеялся Арс. — Не буянь.       — К черту, — бросил Антон, завороженно наблюдая, как длинные пальцы сминают пену.       — Ну нет, — пробормотал Арс, свободной рукой привлекая его к себе и сам подаваясь ближе. — А ну сосредоточься! — он коротко, очень чувственно коснулся губ Антона, потом прижался почти вплотную, вздрогнул, когда чужой член задел его собственный, а затем обхватил оба скользкой от пантенола ладонью.       Импровизированная смазка, опав, текстурой напоминала растаявшее мороженое. Антон успел подумать, какой контраст составляют налитая кровью возбужденная плоть и белоснежная пена — одно это зрелище затуманивало мозг, а потом его догнали ощущения, и он всхлипнул, задохнувшись от их остроты.       Не знай Антон, что Арс делает это впервые — ни за что бы не предположил. Ему однажды довелось переманить однокурсника на темную сторону… И сейчас все было совсем иначе. Арс, в отличие от того парня, умел держать под контролем даже абсолютно новые для него ситуации. Крайне удачное обстоятельство, потому что Антон был безнадежен, превратившись в перевозбужденную, вздрагивающую от любого воздействия, покорную судьбе — и чужим рукам — тряпочку.       Ладонь Арса проезжалась по обоим членам медленно, примериваясь. Сомкнутые пальцы обласкали сразу две гладкие головки, и Антон, не выдержав, толкнулся вверх, вцепившись в чужие плечи обеими руками. Бедра крупно, неконтролируемо затряслись так, словно он уже был на грани. Однако из-за нервов до этого было далеко.       — Сейчас, — совладав с дыханием, пообещал Арс, утыкаясь носом ему в щеку. — Подвинься.       Антон послушался, потому что это оказалось единственным, на что он был способен — какая там инициатива? Он пытался было помочь, направить, но только перемазался в согретом горячей кожей пантеноле, который тут же оказался на чужих боках и груди — не прикасаться к Арсу не получалось. Кроме того, тот и без него справлялся чудесно: длины пальцев как раз хватало, чтобы плотно обхватить их обоих, а слегка беспорядочные движения все равно ощущались восхитительно.       Пена издавала влажные звуки, исправно выполняя возложенную на нее функцию, хотя жар между ними, по ощущениям, обязан был с шипением испарять любые жидкости и плавить палладий. В просторной, почти пустой комнате разом оказалось слишком мало воздуха — горячего, густого, разделенного на двоих рваными вдохами. Прижимаясь так тесно, как только позволяла ритмично двигающаяся кисть Арса, Антон чувствовал твердость напряженных мышц, ловил чужие губы, смазанно целовал влажную от испарины кожу. Подавался бедрами вверх, сталкиваясь коленками — потерянный, опьяненный близостью.       Одинаково сомнительные опоры — подоконник, закругленный край которого упирался ему в бедра, и собственные ноги не позволяли отъехать окончательно, и Антон краем сознания недоумевал, какого черта они не дошли до кровати. Впрочем, он был бессилен оторваться от Арса даже на несколько секунд и увлечь того на диван. Вместо этого он подвинулся еще немного в сторону, чтобы не натыкаться на батарею, и оперся на стену, куда Арс тут же навалился предплечьем. Антон ткнулся лбом в напряженный бицепс, который оказался рядом с его головой, вцепился в чужие бока, подавился воздухом на очередном спиральном движении и почти беззвучно выдохнул:       — Господи, блять! — поймал мутный от возбуждения взгляд, который пытался выразить вопрос, облизнул пересохшие губы и объяснил: — Что ты сделал с моей жизнью?       — Что я́ сделал с твоей жизнью? — тяжелое дыхание перешло в изумленный смешок, а тот — в сдавленный стон, когда чужая ладонь легла поверх его, побуждая ускориться. — Бессовестный.       — Но тебе нравится, — Антон растянул губы в шальной улыбке, которая родилась из безжалостной бури в его груди.       — Я бы точно не смог притворяться так, — заверил Арс, пропуская указательный палец между головками и лаская уздечки.       — Я точно… — Антон с силой прикусил губу, удерживая себя по эту сторону грани, к которой все равно стремительно приближался, — у тебя первый? Отлично справляешься.       Арс издал странный звук — по всей видимости, рассмеялся через судорожно стиснутые челюсти.       — Знал бы ты, сколько неведомой хуйни я вводил в эксплуатацию, имея только инструкцию на китайском, — проговорил он нараспев и шумно вдохнул носом. — Тут с этим попроще.       — Покажешь потом свои инструкции, — Антон велел себе прямо сейчас не зацикливаться на мысли об Арсе, изучающем гей-порно. — Хочу знать, что тебе нравится.       — Дылды с длинным языком и хрупкой душевной организацией, — ответил тот между двумя вдохами. — Пиздец просто.              Антон кончил первым, с хриплым, неожиданно низким вскриком, и Арсений спустя несколько секунд последовал за ним, когда к рваным движениям добавились вздрагивающее тело, прижавшееся вплотную, влажный лоб в сгибе шеи, сдавленный шепот «А-арс!» и чужая сперма, смешавшаяся с тягуче подсыхающим пантенолом. Дрожь пробежала по позвоночнику, закрутилась обжигающим вихрем внизу живота, а потом взорвалась, сметая жалкие остатки сознания и сил. Арсений охнул и ткнулся Антону в висок, зажмурившись — или просто потеряв возможность видеть что-то кроме вспышек и кругов. Издал нечленораздельный стон, когда рука Антона, все еще обхватывающая его кулак, медленно провела по чувствительному стволу в последний раз, прижался щекой к горячему уху и влажным волосам.       Из-за расслабленности, накатившей после крайнего напряжения и одного из ярчайших оргазмов в его жизни, казалось, что Арсений упустил из внимания мгновенное перемещение на планету в несколько раз тяжелее Земли. Устоять на ногах стало бы серьезной проблемой, если бы не Антон, который поддерживал его за плечо совсем не символически. А любая барышня наверняка бросила бы почти двухметрового партнера в битве с гравитацией и ослабевшими ногами, и была бы права.       Арсений не без труда вдохнул полной грудью, поднял выше испачканную руку и уловил на лице Антона бессильное смущение.       — Она не хрупкая, — проговорил тот хрипло.       — Что?       — Моя душевная организация, — Антон прочистил горло и заговорил громче. — Она не хрупкая. Пусть любой пиздец происходит — она выстоит. Каким-нибудь конченым способом.       — Внеси это в список моих фетишей. Сразу за синяками, которые ты мне оставил своими лапищами, — проговорил Арсений, не узнавая собственный голос.       Антон оглядел его руки и торс, наткнулся на белесый потек чуть выше пупка и кашлянул.       — Ты мне тоже оставил синяк, — напомнил он, шагнул в сторону, пошарил на подоконнике и, не найдя ничего более подходящего, отмотал пару метров бинта. — Уколом. Я собирался беречь его как память, когда уеду отсюда. Каждый день разглядывал бы задницу в зеркало и печально наблюдал, как он бледнеет. Не самый удачный сентиментальный сувенир, но… О, тут таки есть салфетки, держи.       Вот ведь чудик, с усталым облегчением подумал Арсений, приводя себя в порядок. Он мог заявлять, что угодно, но из-за китайских станков и конвейеров он никогда не волновался так, как теперь. И то, что он вроде бы не напортачил со своей инициативой и между ними все по-прежнему хорошо, делало ноги ватными, а голову — легкой и пустой.       — Ты сказал, так было нужно, — вспомнил Арсений, выбрасывая салфетки в пакет, из которого Антон вытряхнул остатки перевязочных материалов.       — Нужно было, чтобы были я и ты, — с блуждающей улыбкой подтвердил тот, натягивая шорты. — В данный конкретный момент времени. Перемазанные в сперме и пантеноле. Вселенная иногда ведет себя как дура, но никогда не сводит людей просто так.       — Еще скажи, что вселенной просто нужно было, чтобы Мыша не распотрошили студенты. А все это — просто побочный итог.       — Да, что-то такое я вполне мог бы сказать, — фыркнул Антон, шагнул ближе и неторопливо, очень нежно прижался к губам Арсения. — Надо же, какой херни ты нахватался от меня за год.       Тот помедлил пару мгновений, осмысляя масштаб его правоты — рука все еще ощущалась липкой, воздух холодил влажную спину, а губы саднило от поцелуев — и беззвучно расхохотался, спрятав лицо в чистой ладони. Антон погладил его по вздрагивающей спине, выдохнул так, будто до этого тоже опасался, что после спонтанной дрочки между ними возникнут сложности, и коротко поцеловал в бровь.       — Скажи, — задумчиво проговорил он, когда Арсений успокоился, — а слово «попробовать»... оно ведь предполагает, что может и не получиться? — тот отстранился и вопросительно глянул Антону в глаза. — Мне просто любопытно, когда у тебя в последний раз что-то не получалось?       Вопрос был интересным. И требовал времени и сил, которых сейчас было ровно на то, чтобы дойти до ванной, а потом до постели.       — Вот, ты даже вспомнить не можешь, хотя маразмом не страдаешь, — не дождавшись его ответа, резюмировал Антон. — Жуть. Получается, я влип.       — Имеешь что-то против?       — Нет, — вздохнул Антон. — Имею дохрена всего «за». Перечислю как-нибудь попозже, вырубает по-страшному.       — Скоро рассвет.       — Точно. Так что только попробуй разбудить меня как сегодня.       — Как вчера, — поправил Арсений. — Мне с утра нужно будет встретиться кое с кем по работе, я не стану тебя будить. Запасные ключи оставлю на тумбочке в коридоре.       — Мне нравится, что ты так настойчиво вруливаешь мне ключи от своих квартир.       — Гейство и недвижимость, — серьезно подтвердил Арсений. — Только обойдись без взрывов.       — Я не повторяюсь, — нарочито легкомысленно заявил Антон, поймал такой же нарочито мрачный взгляд и заржал, повиснув на чужих плечах.