Chaotic energy

      В последний на сегодня рейс Арсений после недолгих уговоров согласился накинуть теплую кофту коллеги, которую та, в свою очередь, давным-давно отжала у супруга. Похолодало внезапно: солнце скрылось в мареве туч и смога, порывистый ветер стал не по-весеннему ледяным. Он пах дымом костров, озоном, сыростью и чем-то еще, характерным для Приавска — не вонь, но специфическая, ни на что не похожая смесь запахов. Будто свежий линолеум, алкидный лак, чернила для принтера и медицинский жгут перемешали в блендере. Или вылили на город цистерну Odeur 53, который Матвиенко охарактеризовал, как «пахнет металлом и презервативами». Надо бы поинтересоваться у Антона, какими соединениями здесь отметился ПХК: периодически того пробивало на небольшие научно-популярные лекции по химии, более чем занимательные.       Едва Арсений вышел из депо, ветер забрался под тонкий свитер, а на лоб упала первая капля, так что шаг пришлось ускорить. Силуэты градирен ТЭЦ были почти неразличимы на фоне потемневшего неба, и даже красно-белая труба прямо по курсу будто бы выцвела. Слишком рано все поверили, что уже лето. Он шел напрямик, дворами, решив не заворачивать в магазин, и тротуары, изученные за этот год до последней трещины в бугристом асфальте, были теми же самыми, что и двадцать лет назад, когда он возвращался этой дорогой с учебы. Тот же самый лабиринт панелек, где обитали чужая любовь и чужая шиза, небольшой пустырь, который гордо называли аллеей, а то и парком, а за ним — дома-близнецы.       На аллейке, обсаженной кривыми соснами, торопливо выгуливали собак сразу трое соседей, то и дело поглядывая на небо. Арсений подозревал, что вот эту старушку с беспородной лохматой собачонкой он встречал и в школьные годы. Забавно. Не встретить бы за очередным поворотом юную версию себя: активную, комично серьезную, с полноценным эмоциональным диапазоном, полную амбиций и азартного желания всех нагнуть.       Нагнул. Потом, конечно, нагнули его, следом снова он, и так по кругу, годами. Какое-то время удавалось оставаться в плюсе, потом что-то пошло не так. Или наоборот — единственно правильно? Арсений вдохнул полную грудь предгрозовой свежести и хвои. Отдаленный раскат грома напоминал грохот огромных булыжников, а на душе было удивительно спокойно от мысли, что сейчас он вернется домой, отогреет руки, приготовит ужин и станет перекидываться остротами с Антоном, а вокруг будут сереть бесконечные бетонные леса многоэтажек, которые застали его детство.       Дождь зарядил как раз в тот момент, когда он шагнул под козырек подъезда. Где-то за углом раздались возгласы собачников, подзывавших своих питомцев. Арсений поправил растрепавшуюся челку, открыл тяжелую подъездную дверь, шагнул в гулкую тишину толстых стен с недавно обновленной голубоватой краской, поднялся к лифтам, вдавил кнопку — и обернулся на какой-то звук за спиной. Парень в камуфляже мягко спускался по лестнице со второго этажа и, чуть щурясь, всматривался в его лицо.       — Добрый вечер? — после секундного колебания подал голос Арсений.       Он ведь здоровается с соседями, почему бы не поздороваться теперь? О том, что за время его отсутствия что-то могло произойти и Антон каким-то образом оказался в руках этих ребят, он старался не думать, чтобы не дергаться и не навлекать подозрений.       — Здравствуйте, — отозвался парень — ну хоть не «здравия желаю». — Вы здесь живете?       — Живу, — кивнул Арсений. — Что-то случилось? Есть новости?       Прежде военные не отличались особенной бдительностью и служебным рвением, так что же изменилось? Он скользнул глазами по расстегнутому кителю и закатанным рукавам, парень перехватил его взгляд и неосознанно выпрямился — видимо, счел попытку анализа упреком за состояние формы.       — У вас разводного ключа случайно нет?       Арсений на мгновение растерялся. С учетом того, что объект интереса военных и полиции скрывался в его квартире, вопрос прозвучал, как очень плохой предлог, чтобы попасть туда.       — К сожалению, — развел он руками, настороженно наблюдая за воякой.       — Точно? — печально уточнил тот. — Кого не спрошу — все посылают. Я понимаю, что нам здесь не рады, но…       — У меня из инструментов только пара отверток, — честно ответил Арсений. — Когда что-то нужно — у соседей одалживаю.       — А не одолжите для меня? — с надеждой спросил парень и объяснил: — Мы… кое-что из сантехники… случайно. Товарищ упал на кран, теперь надо подтянуть, а то там… струя.       Арсений с изумлением наблюдал за солдатом, который, кажется, даже слегка покраснел, и ничего не понимал.       — Воду хоть перекрыли?       — Перекрыли, — кивнул парень. — Нам ненадолго, правда. Посуду не помыть, да и вообще нехорошо.       Арсений не стал интересоваться, как они умудрились обрушиться на кухонную мойку. И так ясно — что взять с буйных пацанов, запертых в четырех стенах в компании втихую затаренного алкоголя?       — Пойдемте, — решил он, повторно вызывая лифт.

***

      Разумеется, дядь Коля был не в восторге от компании, в которой к нему явился Арсений, но тот несколько приукрасил проблему, заявив, что потоп в доме не нужен никому, и в итоге получил разводной ключ вместе с порцией ворчания. Собирался было увязаться за солдатом и оценить обстановку в квартире Антона, но все-таки решил, что будет выглядеть совсем уж нелепо. К тому же не в меру разговорчивый дядь Коля, поигрывая ключом, успел расспросить парня о происходящем и выяснить, что тот ни черта не знает. Им просто отдали приказ сообщить командиру о появлении Шастуна, вручили ориентировку и отправили на место, сменяя каждые двое суток. Уже направляясь к себе, Арсений отметил, что звонить предполагалось именно командиру, а не в полицию. Правда, о причинах такого распоряжения оставалось только догадываться.       Дома он застал Антона на привычном месте за ноутом, закутанным в плед по причине похолодания, и в первую минуту не понял, что не так. Тот поднял на него глаза, широко улыбнулся — и только тогда до Арсения дошло.       — Я не засрал ванную, — заверил Антон, стягивая наушники на шею и подбирая угол потертого пледа, который честнее было бы назвать покрывалом. — То есть засрал, конечно, но потом все убрал.       Его улыбка была довольной, светлой и мальчишеской, и Арсений впервые за несколько месяцев смог полноценно ее рассмотреть: подбородок и щеки Антона были абсолютно гладкими.       — В честь чего? — Арсений приподнял бровь, проходя в комнату и разминая заледеневшие пальцы.       — Совсем обомжел, — пожал плечами Антон. — А триммер дома остался, подровнять не судьба, решил под ноль. Не уверен, правда, на сколько меня хватит в этот раз, — он задумчиво провел пальцами по подбородку.       — Мне нравится, — заключил Арсений без задней мысли и только потом понял, что это прозвучало странно.       Антон взглянул с удивлением, а в следующую секунду предсказуемо расплылся в улыбке.       — Тогда я готов хоть до старости, каждое утро, — заявил он, слава богу, не кривляясь, а просто жмурясь довольно, как кот, и добавил, не меняя тона: — Я пиццу заказал. Не переживай, курьер у двери оставил, оплату тоже не отследят. Пойдем. Я голодный, что трындец, — Антон поднялся, закрывая ноут. — Сильно замерз?

***

      — Я после вчерашней переписки, — задумчиво проговорил Арсений, и Антон едва не перевернул большую плоскую коробку, которую открывал навесу, — полез на твой сайт. Стало интересно.       — Я разве говорил тебе адрес? — спросил Антон, устраивая пиццу на кухонном столе и усаживаясь, привычно развернув стул.       — Еще зимой. Я не точно запомнил, но он в выдаче гугла на первой странице. И Тоню Маденову нашел по узнаваемому стилю. Правильно угадал?       В неверном свете лампы над столешницей можно было решить, что щеки Антона порозовели.       — Правильно. И как тебе?       — Ты действительно в постах, призванных продать ношеные носки, делаешь отсылки на Пелевина? — поинтересовался Арсений, следом за Антоном подцепив из коробки ломтик пиццы.       — Может и делаю, — ответил тот. — Не уверен, я же их клепаю уже пару лет, а что?       Арсений нахмурился, вспоминая.       — Там было что-то типа... «Не знаю, почему эту работу поручили мне: ладно Гоголя с Гегелем и Канта с Шопенгауэром, но за полгода в конторе я перепутала дочь шефа с любовницей, газ с тормозом, Томск с Омском, перцовку с…» …не помню, с какой-то косметической приблудой, — он махнул рукой и продолжил, с трудом сдерживая улыбку: — «Мое назначение отдает диверсией, решила я и бросила окурок в звездное небо под ногами». А про носки было всего пару раз по тексту и то вскользь.       — Нихрена себе у тебя память, — впечатлился Антон. — Ну хорошо, значит, было. Я же знаю свою аудиторию, на псевдоинтеллектуальные отсылки они дрочат едва ли не активнее, чем на пятки. Что тебя смущает? Или тебе в целом не понравилось?       — Понравилось, — с некоторым удивлением ответил Арсений. — Я читал вещи более слабые, но опубликованные на бумаге. Только почему на этой... помойке? Прости, я понял, что ты ценишь свое детище, но это такой диссонанс...       — Потому что если я полезу с этими текстами на специализированные площадки... — Антон поморщился, подумал и нехотя объяснил: — Там все слишком серьезно. А я хочу нести херню на расслабоне. Можешь считать, что сайт с носками — это часть моего перформанса.       — Как скажешь, — поднял ладони Арсений. — Ты художник, ты так видишь. Меня несколько травмировала необходимость пробираться через комментарии местных обитателей, поэтому я спросил.       На самом деле, листая тему на сайте, он временами натурально бесился из-за сообщений под постом Антона — многочисленных замечаний, где в разных вариациях встречались «ножки» и «пальчики». Не потому что осуждал чьи-то фетиши, а потому что комментарии имели отношение к героине, которую Антон наделил очень узнаваемым образом мыслей. И пусть Арсений понимал, что тот — почти тридцатилетний мужик, а не его лирическая, прости Господи, героиня, и его лапы сорок пятого размера «ножками» можно назвать только в глубоком бреду, повторять опыт все равно не жаждал.       А вот прочесть истории в хронологическом порядке был не против. Там прослеживалась вполне интригующая сюжетная линия, а совершенно отбитая героиня казалась ему симпатичной. Опять же из-за знакомой логики и порывов. Арсений улыбнулся и добавил:       — А потом ее назвали кисой, а она что-то заявила про самоощущение лишайного опоссума.       — Зачем ты это запомнил? — простонал Антон, спрятав лицо в ладони.       — Оно само. Если честно, я ржал как последний придурок в свой обеденный перерыв, заинтриговал всех, кого можно, — легко признался Арсений и фыркнул, вспомнив лица техников, которые, должно быть, впервые за год увидели его смеющимся. — И еще там было про квантовую механику. Совсем недавний пост.       — Этот помню, — закивал Антон, откусывая от очередного ломтика. — Хотел подискутировать, — он не сдержал смешка, когда Арсений покачал головой. — Ну, в комментариях.       — И в итоге половина читателей дрочит на носки, а другая — рассуждает о частицах и мультивселенной, — кивнул тот. — Чудовищно. Скинь файлом. Я хочу прочитать с начала, не отвлекаясь на сальные комментарии каких-то озабоченных уродов.       — Скинуть эротику, которую ты ни-ни? — Антон улыбнулся шире.       — Я сделаю исключение. Если это не личное. Но ты вроде бы не шифровался, так что я решил погуглить.       Арсений сам не вполне понимал, куда его несет. Творчество Антона странным образом подсаживало на себя: например, накануне он не спал до часа ночи и смотрел все его короткометражки одну за другой, а когда те закончились, почувствовал... опустошение и желание пересмотреть их заново. Потому что ролики, которые изначально показались подчеркнуто халтурными, обладали странным обаянием и потому что за Антоном в них было интересно наблюдать. С текстами случилась та же история.       — Наверное, это действительно немного неловко, но я сам поднял эту тему, — подумав, решил Антон. — К тому же, хуже не будет, ты и так слишком много обо мне знаешь, вплоть до цвета трусов. Это ты у нас загадочный, а мне поздно дергаться.       — Хочешь сказать, ты не можешь предположить цвет моих трусов? — сдерживая улыбку, поинтересовался Арсений.       Антон рассмеялся.       — Чисто черные?       — Ну вот видишь. С остальным дело обстоит примерно так же. Вполне предсказуемо. Не суди людей по себе.       — Врешь. Ты полон тайн.       Замечание можно было счесть риторическим, но что-то в тоне и лукавом прищуре, с которым Антон его озвучил, заставило Арсения спросить:       — С чего ты взял?       — Во-первых, Поз сказал, что ты мутный, — охотно ответил Антон. — Я отказался выслушать подробности, но доверяю его оценке.       — Не понял, — изумился Арсений. — Он и на меня пытался что-то накопать? Зачем ему?       — Ты попал в поле его зрения, когда пустил меня к себе, этого достаточно, — кротко вздохнул Антон. — Он спросил, знаю ли я, с кем связался. Я ответил, что ты точно не мутнее меня, и запретил поднимать эту тему.       — Как благородно, — восхитился Арсений, сделав пометку на будущее. — А во-вторых?       Антон запнулся, но тут же с независимым видом и опасным огнем в глазах начал:       — А во-вторых… Знаешь, что я подумал, когда впервые тебя увидел? Ну, из связного.       — Какую-нибудь возмутительную похабщину? — предположил Арсений.       — Не, это было позже. А тогда я подумал, что тебе точно нужен друг-экстраверт. Что ты сам не осознаешь, насколько ты потрясающий, и кто-то должен это до тебя донести. Сейчас, когда я разобрался, как все обстоит, забавно вспоминать. Наивный был, и самоуверенный вдобавок.       Вот как.       — Знаешь, что тогда подумал я? — спустя минуту подал голос Арсений, никак не прокомментировав это заявление. — Что ты настолько конченый, что это почти искусство.       Антон уважительно помолчал, потом постановил:       — Мне нравится, как это звучит. Поэтому только попробуй сказать, что изменил свое мнение.       — Скорее, значение слова «конченый» безнадежно размылось, — подумав, ответил Арсений. — Так что, если нравится формулировка — забирай, в ней официально не осталось негатива. Можешь использовать в новой главе похождений своей героини.       — Она не дотягивает, — подумав, сказал Антон. — До искусства.       — Значит, я с удовольствием понаблюдаю за ее становлением. Тем более, полдела сделано.       — Хочешь сказать, конченая она уже сейчас? — незамедлительно уловил посыл Антон. — Так и задумывалось. И спасибо, Арс. Приятно, что ты в меня веришь.       — Разумеется, верю, — он помолчал. — Так что не так с тем, что я сам себе друг-экстраверт?       — Ты не экстраверт. Ты маскируешься, чтобы тебя никто не доебывал, а на самом деле… трахнуть-мир-в-душу-верт. Люди не должны так уметь. И еще…       Арсений всегда считал, что умеет работать с информацией. И с той, что предоставляли в отчетах и сводных таблицах, и с той, что приходилось выуживать из брошенных вскользь намеков и подслушанных сплетен, из путаных докладных, из разговоров с бригадирами, состоящих из мата и междометий… Но весь его опыт не позволил бы кратко сформулировать последовавшие за этим тезисы, хотя Антон со вкусом распинался минут десять. Поток метафор походил на гениальную информационную диверсию, потому что уловить мысль Арсений так и не смог — зато понял другое. Антон бессовестно заговаривал ему зубы, потому что тема была слишком личной, а он не считал допустимым как-то комментировать происходящее с Арсением, хотя, получается, замечал намного больше, чем тот полагал. Просто придавал своим заключениям нарочито сюрреалистическую и образную форму.       Арсений вслушивался в некое запутанное суждение про Черного Ловеласа, кем бы тот ни был, и думал, что Антон в последнее время проявляет все большую, даже чрезмерную деликатность, хотя в их обстоятельствах все должно было складываться как раз наоборот. Не то чтобы он был разочарован, но…       — Арс, подожди, — прервал его размышления Антон. — У тебя такое лицо… Хочешь сказать, Пелевина ты читал, а Смешариков не смотрел?       — Ну, мы ведь выяснили вчера, что я очень ограничено образован, — делано серьезным тоном ответил Арсений, догадываясь, что последует за этим его признанием.       — Значит, сейчас исправим, — Антон поднялся из-за стола.       Слишком торопливо, будто очень хотел сбежать хотя бы на минуту. От чего бы?       Он и правда не поленился припереть ноут на кухню. Поедание едва теплой пиццы под детский мультик было не тем опытом, который Арсений рассчитывал однажды получить, но Антон то и дело дарил ему впечатления такого рода, ничего удивительного. После шестиминутной серии тот умудрился перескочить на тему НЛО, потом на громоотводы — за окном как раз начиналась гроза — потом выслушал короткую лекцию про алкогольные коктейли, которой Арсений сам от себя не ожидал, и заявил, что это обязательно нужно повторить в «Притянутых за уши», когда все закончится, а в ответ на слабые протесты успокоил:       — Знаешь, большая часть моих слушателей считают подкаст полностью выдуманным. Люди вообще странные, — заявил этот образец нормальности. — Однажды похвалили актера, который озвучивает персонажа дядь Юры. А дядь Юра, конечно, персонаж тот еще, но вполне реальный. В ремонтном цехе у нас работает, а до этого на авиабазе служил, — Антон потянулся к ноуту и, касаясь безымянным — единственным чистым — пальцем тачпада, открыл записи эфиров. — Вот, послушай. Совершенно потрясающий дед, — кашлянув, он запустил один из них и промотал до середины.       — ... сидит на кресле и что-то делает там, вот, — услышал Арсений чуть надтреснутый, но приятный голос. — А второй полез с другой стороны и сдернул этот рычажок. Пиропатроны сработали, и ему вот этот штырь, восемь миллиметров, в задницу. Ну, это не в нашей эскадрилье было. Там картина: тот сидит на этом штыре, кроет всех, кто чеки не поставил, потом его сняли, значит, с этой, вот. Ну хорошо, только в мягкую часть, эти штыри не вылетают совсем, они на короткое расстояние. Комбинзон, брюки, трусы — все это «пыж» сделало и загнало ему туда. Его в санчасть, в санчасти разрезали, выколупали, значит, зашили. Там смеялись...       — Обидно… — фыркнул Арсений, вытирая пальцы салфеткой.       — Там весь эфир такой, — довольно кивнул Антон, — стариковские байки. Но мне зашло, да и многим тоже. Как дурковатый прапорщик навернулся со стремянки и полностью облился краской, потому что засмотрелся на зубра, который пришел на аэродром. Как техник чуть не катапультировался из стоящего на обслуживании самолета — без парашюта, естественно. Как зимой по взлетной полосе зайцы бегали, наглые такие, и солдаты у дядь Юры клянчили патроны, чтобы охотиться. Как тетка, которая навестить приехала, когда он убежал по ночной тревоге, решила, что война началась, и ее соседи с сумками ловили... Про самолеты много чего. Знаешь, я думаю, ему не с кем такое вспомнить, а я… — он улыбнулся светлой, немного грустной улыбкой. — Ну, меня мама с бабушкой растили, а потом... потом вообще сам разгребался. Дедовских баек не хватало. А дядь Юра на интервью пришел, и вроде гештальт закрыт.       — Точно закрыт? А то можно решить, я тебе нужен именно за этим.       — Смеешься? Я точно не вижу в тебе фигуру отца, — горячо заявил Антон, и Арсений, который собирался пошутить про возраст и соответствующее ворчание, немного охренел от глубокого психологизма озвученной мысли.       Как будто еще один Матвиенко, только хуже.       — И чью фигуру ты тогда во мне видишь?       — Будто ты не знаешь.       — Снова будешь затирать про высокие чувства?       — Не буду, — покладисто согласился Антон, вздохнул и добавил: — А фигуру... Просто человека, которому не пофиг. Это приятно. Спасибо.       — Не за что, — кивнул Арсений и по несколько отчаянному лицу Антона понял, что тот не закончил.       — Арс. Я ведь не нарушаю твоего личного пространства? То есть я, конечно, живу в твоей квартире, ем твою еду, пахну твоим гелем для душа, постоянно болтаю и подставляю задницу под уколы, но...       Арсений выслушал это перечисление с насмешливым вниманием, хотя упоминание привычного запаха на чужой коже произвело на него странный эффект.       — Мне кажется, мы об этом говорили. Ты меня не стесняешь.       — Да, но… — Антон оставался сосредоточен, и от этого делалось немного не по себе. — С учетом того, что я… подкатывал к тебе на протяжении целого года, нынешняя ситуация выглядит двусмысленно. Но я же… не домогаюсь тебя?       — Это вопрос? — получив утвердительный кивок, Арсений задумчиво проговорил: — Ну, поскольку за последнюю неделю от тебя не поступило ни одного приглашения на свидание, я решил, что, увидев меня в быту, ты остыл, — Антон смотрел серьезно, не улавливая шутки. — Что-то из области реверсивной психологии, надо было давно попробовать.       — Тебя действительно это напрягает? — спросил Антон, так и не улыбнувшись. — Ты ни разу не говорил об этом напрямую. Всерьез. Полным предложением.       Арсений подумал, что вообще-то он прав, и с трудом заставил голос звучать иронично:       — Какие еще требования нужно соблюсти, чтобы заклинание сработало? — Антон взглянул на него едва ли не с осуждением, и, осознав, что свести разговор к обмену остротами не удастся, Арсений сменил тактику: — А почему?       — Что?       — Почему ты меня не домогаешься?       Антон на мгновение онемел, потом, кашлянув, переспросил:       — А ты что, разочарован?       — Брось, мне просто любопытно, — Арсений склонил голову, испытывая странное облегчение из-за того, что инициативу удалось перехватить.       — Ну. Я просто до ужаса романтичный, наверное, — судя по сложному выражению в глазах, сказанное было в лучшем случае полуправдой. — Предпочитаю думать, что ты пришел в мою жизнь за сердцем, а не задницей.       — Ну, знаешь, с задницей вне зависимости от моего желания приходится иметь дело.       — Я предлагал сам колоть, вообще-то, — напомнил Антон.       — Не смеши.       — Я серьезно. И тогда… ну, когда мы про мой сайт разговаривали, я скинул тебе свои ноги только потому, что ты сам поднял тему. В порядке дурацкой шутки, а не приставания. Потому что у меня с самого начала был твой номер, но я же… даже почти не писал тебе, и тем более…       — Имеешь в виду, что обошлось без дикпиков?       Антон слегка покраснел.       — Я бы не стал, — твердо возразил он.       — Я знаю, — вздохнул Арсений. — И если тебя это беспокоит, то нет. Ты не домогался. Наверное, стоит напомнить, что я взрослый человек и, раз не пресекаю флирт с твоей стороны… — он запнулся, повел рукой и перевел взгляд на экран. — Что там дальше с дядь Юрой?       Антон молча смотрел на него пару секунд, потом клацнул пробел, и глубокий мужской голос с характерным говором продолжил рассказ об истребителях, белках, зайцах, казарме второй эскадрильи, дежурном звене, радистах, высотных костюмах, трибунале, кормежке… Дядь Юра на полном серьезе использовал слово «кальсоны» и говорил с лукавыми интонациями сказочника — не сочинял, скорее, сглаживал неприятные моменты, будто и впрямь рассказывал байку внуку перед сном. Арсений, поначалу слушавший преувеличенно внимательно, вскоре на самом деле проникся. Так что не сразу переключился, когда интервью подошло к концу, за ним последовала забавная и дурацкая перебивка в духе Антона, а потом промелькнули несколько новостей разной степени абсурдности.       — …Я думаю, Приавску не хватает городских легенд. То есть не историй о зарубленных собутыльниках, пропавших сбережениях, сумасшедших соседках и видениях, навеянных белой горячкой. Чего-то… как на луизианщине. Мистических существ, обитающих в лесах, загадочных культов... да хотя бы веры в то, что, если вечером войти в последнюю дверь последнего вагона метро, можно попасть в параллельную реальность. Конечно, когда еще здесь появится подземка, но леса-то есть... Едва ли там, правда, выживут чудовища, при нашей-то экологии.       Друзья, я всего несколько лет в этом городе. А многие из вас родились здесь. Предлагаю объявить время до нового эфира неделей страшилок. Присылайте свои истории на почту, указанную в контактах сайта, и лучшие я озвучу в следующий раз.       — А не мог кто-то рассказать тебе лишнего? — предположил Арсений, потянувшись к пробелу, чтобы остановить воспроизведение — решил, пауза была достаточной и неловкая тема их нелепого флирта забылась. — В рамках вот этой вот инициативы? Ты проверял почту?       — Да, чушь одна, только пару страшных сказок взял в следующий эфир, — Антон задумчиво прикусил щеку изнутри — казалось, вспомнил что-то стоящее, но выяснилось, воодушевило его совсем другое: — А есть какие-нибудь байки из депо? Вроде черного трамвая, который ездит по заброшенным рельсам...       — Только про черных техников. Мазут хреново отмывается.       — И все?       — Про депо не слышал, — Арсений подумал. — Что, все-таки хочешь интервью?       — Вообще-то очень, — кивнул Антон. — Только трансляцию сейчас, наверное, не стоит запускать.       — Еще чего!       — Тогда расскажи что-нибудь.       — Это так ты пытаешься разговорить своих гостей? — рассмеялся Арсений. — Очень профессионально.       — А тебе это не нужно, — пожал плечами Антон. — Не думаю, что несколько сотен слушателей могут выбить тебя из колеи. Тебе даже со мной комфортно, хотя я совершенно кошмарный тип.       — Тох. Все, что я понял за время нашего знакомства — у тебя длинный язык и узконаправленное чувство юмора, не более, — ехидно заверил Арсений, прекрасно понимая, что лукавит. — Нашелся кошмарный.       — Это почти оскорбительно, — покачал головой Антон. — Ладно. Оставим наши непростые взаимоотношения, критические недопонимания и многоступенчатый блеф. Давай репетировать историю, которую ты однажды расскажешь в подкасте.       Арсений ненадолго задумался. Он все еще не хотел обсуждать с Антоном свою прошлую должность, так нелепо сочетающуюся с нынешней, а ничего кроме работы в последние годы с ним не происходило. С другой стороны, если отбросить подробности и приукрасить…       — Ну хорошо. Это был завод по производству комплектующих под Питером. Завод появился в нулевых, а до этого там был советский НИИ, огромный такой комплекс. Довольно мрачное место, тем более что производство занимало только часть территории, а ремонт некоторых помещений обошелся бы в огромную сумму, так что они стояли запертыми и иногда использовались как свалки некондиции. У службы безопасности были рации, — он придал голосу зловещие нотки. — И в какой-то момент они стали улавливать помехи — обрывки фраз и цифры странным механическим голосом, — глаза Антона стали круглыми и почти юными — это же надо уметь так вовлекаться во всякую ерунду! — А предприятие было за городом, работало в две смены, то есть примерно с одиннадцати ночи и до шести утра там было пусто, только охрана, — продолжал Арсений. — Вокруг тоже ничего: ни деревни, ни других предприятий, то есть это был не перехваченный сигнал. Потом это вроде бы прекратилось, или просто мне не докладывали, зато стали происходить странные вещи на самом заводе. Видеозаписи были чистые, но возникали проблемы с оборудованием, случались какие-то непонятные перестановки, треснул и разбился вазон у проходной, хотя на территорию, согласно журналам, никто не заезжал, кто-то устроил разгром в столовой и вообще… Несколько охранников синхронно уволились, причем очень странно себя вели — мрачные, разговаривали сквозь зубы… Только один из них порывался со мной поговорить, но не успел — пропал, причем, судя по всему, на предприятии, — он несколько помрачнел, вспоминая. — Я потом пытался разобраться, но все было глухо. Менты приехали и уехали, списали на то, что он от службы уклоняется, тем более родителям его как будто пофиг было. Вот так. А через пару недель я уволился, так что не знаю, чем все закончилось. Если закончилось.       Антон задумчиво куснул губу. Ему явно было интересно.       — Ну, если что-то там происходило, то подменить видеозаписи — не проблема, Поз так постоянно делает. А как называлась ваша контора? — поинтересовался он, вытаскивая телефон из кармана спортивок.       — Если хочешь взять историю в выпуск, то лучше без подробностей, — покачал головой Арсений. — Даже Питер не стоит упоминать.       — Ну я же не совсем идиот, — Антон закатил глаза. — Просто вдруг что-то есть на эту тему в открытом доступе? Или не совсем открытом…       — В курсе, как поступают с любопытными Варварами?       — Пусть сначала поймают, — отмахнулся Антон. — Так что?       — Загугли ПАО «Козис», — сдался Арсений. — Если у них с тех пор не было ребрендинга…       — Не было, — спустя минуту отозвался Антон.       Он пролистал открытый сайт и глубоко задумался, полностью отключившись от мира. Арсений сгрузил пустую коробку из-под пиццы под стол, поленившись сразу убирать, и щелкнул костяшкой пальца по пробелу, снова запуская запись эфира.       — Друзья, сегодня у меня лирическое настроение. Знаете, весна, какой бы она ни была, приближается, вот-вот к разнообразному химическому составу нашего воздуха примешается любовь... Поэтому в качестве музыкальной паузы сегодня Стинг. Если вы слушаете мой подкаст рядом со своей второй половинкой или просто взаимно симпатичным человеком, пригласите его на медляк, не будьте занудами. Пусть неловкий, нелепый, совершенно дурацкий, с оттоптанными ногами — пригласите, а? У нас здесь и так все не слишком радужно, и если не любовь спасет мир, то что тогда? Мы должны хотя бы попробовать.       Арсений почему-то решил, что сейчас Антон, паясничая, пригласит его на танец. По закону своей беспокойной природы он просто обязан был это сделать, но вместо этого покосился на Арсения, вздохнул и преувеличенно сосредоточенно уткнулся в экран. А ведь тот согласился бы. Поломался бы, подоставал Антона, но в итоге — был бы совсем не против. Какого черта.       Стинг запел «Fields Of Gold», а Арсений подумал, что Антон действительно к нему не лез, в смысле, не нарушал личного пространства. Причем, задумавшись об этом, впору было заподозрить, что он намеренно следил за этим, потому что у Арсения не получалось вспомнить ни единого прикосновения по инициативе Антона. Их контакт ограничивался перевязками и уколами, когда тот старательно не шевелился, а все остальное время он избегал даже случайных касаний и всегда находился как минимум на расстоянии вытянутой руки. Это было… интересное наблюдение.       До конца музыкальной паузы Антон внимательно вчитывался в какую-то статью, задумчиво втянув и покусывая нижнюю губу. То ли намеренно старался не смотреть на Арсения, то ли правда увлекся.       — Мне недавно отписалась одна из слушательниц, фотограф, которая загорелась идеей приехать в Приавск и провести здесь несколько съемок. Я обещал помочь с поиском моделей, что, собственно, и делаю. Самые разные типажи, кем бы вы ни были, как бы ни выглядели, Ника будет вам рада. Свяжитесь, обсудите подробности. Я оставлю ссылку на ее работы, но заранее уверен, что вам понравится. Нравится же вам чем-то этот город, а там эстетика из той же оперы.       — А она? Не могла эта девушка снять что-то... лишнее? — заинтересовался Арсений, отвлекая Антона, который что-то усиленно гуглил.       Кажется, среди выданных поисковиком картинок Арсений заметил знакомое здание питерского завода.       — С учетом того, что она мечтала попасть внутрь цехов... — задумался Антон. — Все может быть. Но я-то тут ни при чем, меня она снимала под мостом на Юльинке, знаешь, аварийный который?       — Она тебя снимала? — изумился Арсений.       — Почему нет? У меня был свободный вечер, а она забавная...       — Покажешь?       Антон неожиданно смутился, отвел взгляд, рассматривая экран ноута. Арсений уловил что-то про аварийный сброс неочищенного коксового газа и сделал подкаст чуть тише.       — Что?       — Не покажу, — выдохнул Антон наконец. — Там... не очень много одежды.       — Ты же понимаешь, что это вызывает только больший интерес?       — Э-э... С чего бы? Что тебе от голого мужика?       Действительно.       — Но это же не случайный мужик, — еще хуже. — В смысле, я не думал, что тебя интересуют фотосессии.       — Почему нет? — Антон взглянул с недоумением. — Меня интересует все подряд. И боязнью камеры я не страдаю, ты же сам видел короткометражки.       — И не скоро забуду, — подтвердил Арсений.       С минуту они молчали. Антон полуторамесячной давности приглушенно вещал про хлорат натрия и очищение его раствора от анодного шлама, как всегда перескакивая с темы на тему, а потом начал прощаться.       — Ты поклонник этой группы или они платят тебе за рекламу? — спросил Арсений, когда заиграло нечто под названием «Метод забвения», и мелодичный женский голос запел что-то печальное и извечное на тему тьмы и одиночества. — Или с ними нет проблем из-за авторских прав?       — Ты что, и эфиры слушаешь? — изумился Антон. — Серьезно?       — Всего несколько, не обольщайся. Но везде был Бермудский треугольник. Мне показалось… это странный выбор.       — Да, не очень подходит по атмосфере, — он вздохнул, поджав губы. — Там другая история. Я однажды неудачно пошутил. Они зимой к нам приезжали, выступали в баре. Никому не известная группа, совсем мелкие, почти дети. А потом их вокалистка пропала — не пришла ночевать. Мне это почему-то показалось забавным — ну, Бермудский треугольник, загадочное бесследное исчезновение… И я упомянул это в эфире. А потом… Ну, мне никто уши не надрал из слушателей, просто сам спать не мог. И пообещал заканчивать каждый эфир их песней, пока она не найдется.       — Ты ее знал?       — Никогда не видел, — покачал головой Антон. — Просто наткнулся на пост их гитариста. Они пытались что-то выяснить сами, потому что нашей полиции, как всегда, класть… Через неделю ее друзьям пришло сообщение, что она в порядке и уехала. Не звонок, не видео, а только сообщение, — он скептически скривил губы. — Вроде как кто-то говорил, она ушла из клуба с каким-то мордоворотом, кажется, из ЧОПа местного, а он тоже пропал, правда, чуть позже. Позитивная теория гласит, что это романтическая история. Еще предполагают, что они в ту ночь кого-то ограбили. Но… Я думаю, все не так радужно. Найти ее не удалось, да и не искали особо. Позова просил помочь, но даже он не смог хоть что-то выяснить. В общем, я включаю ее песни. Это немного не моя музыка, я стараюсь избегать, ну… — Антон повел рукой и несколько виновато объяснил: — грубо говоря, нытья, но тут продолжаю. И каждый раз думаю, знаешь… — он отвел взгляд. — Ну, я же тоже был таким раздолбаем, мог сорваться в незнакомый город без денег и плана, потому что романтично, интересно и тянет на приключения. Спать где придется, ввязываться в истории, якшаться с темными личностями. Мне повезло не пропасть, а ей — не повезло. Поэтому… поэтому включаю.       Арсений молчал. Где-то рядом послышался раскат грома. Антон вытер пальцы салфеткой и поднялся, чтобы убрать пустую коробку к мусорному ведру. Он казался разом обессилевшим, и Арсений почувствовал абсолютную растерянность — что он мог ему сказать? И нужно ли?       «В спящий город       За темные локоны       Тащит волоком», — доносилось из встроенного динамика ноута.       Пока прикидывал, Антон успел вытереть влажные руки, бледно улыбнуться, спросить, нужен ли Арсению ноут, и, получив отрицательный ответ, умотать с ним к себе. Наверное, к лучшему, потому что все, что мог придумать и чего хотел Арсений — обнять своего соседа. Странный порыв, прежде он всегда предпочитал проявлять поддержку деятельно, но причина мрачных мыслей Антона не поддавалась устранению. Это было не столько про пропавшую девчонку, сколько… Арсений нахмурился, невидящим взглядом уставившись на пустой стул. Может, он и лукавил, заявляя, что ничего не скрывает, но и Антон был не лучше: по сути, Арсений знал о нем очень немного.       Чуть больше узнал уже ближе к ночи, когда, устроившись в постели, нашел под записью «Притянутых за уши» за двадцать пятое марта инст фотографа, о которой говорил Антон. Не потому что его, как тот выразился, интересовал голый мужик, просто... зацепила реакция, и вскоре ее причина стала понятна. На тех фото Антон был другим. Разумеется, они были знакомы не настолько близко, чтобы делать какие-то выводы, но даже когда Катя с помощью скальпеля и пинцета извлекала из его спины резиновые пули, он шутил и пытался улыбаться. А на снимках просматривалась непоказная, но глубокая печаль.       Она была не столько в выражении лица, сколько в выборе поз — худое, обнаженное по пояс тело будто продолжало линии полуразрушенной железобетонной конструкции, косые тени от опор моста давили на хрупкую фигуру, выцветшие краски подчеркивали усталость в глазах. На черно-белом портретном снимке закатный свет падал только на левую половину лица, дым от зажатой в длинных пальцах сигареты рассекали лучи, а взгляд прямо в камеру пробирал до мурашек. Количество одежды, которое упоминал Антон, было далеко не самым интимным в этой фотосессии: за то время, что Арсений менял ему повязки, он успел узнать, что у Антона выступающие ключицы, немного торчащие ребра, сутулость и дорожка волос под пупком, но о том, что тот способен на такую мрачную серьезность — не подозревал.       И это наблюдение неожиданно отозвалось уколом в груди. Не жалости, а... наверное, недовольства. Деятельного, зудящего предвкушения, которое всегда настигало его в самом начале непростой работы, когда он понимал, что что-то функционирует не так, как положено. Когда еще не представлял своих действий, но знал, что импульс, родившийся из ниоткуда и воспринятый не то сознанием, не то нервной системой, неизбежно приведет к успеху. Какое отношение этот странный энтузиазм мог иметь к тому, что ему не нравилось видеть Антона печальным — сказать было сложно.       Сняв очки, он отложил их на тумбочку вместе с телефоном и поднялся, ступая босыми ногами по паркету, на котором лежала полоска слабого света с улицы. Бесшумно открыл тяжелую дверь и шагнул в коридор, направившись к туалету. Свет включать не стал: в квартире детства он мог ориентироваться даже с закрытыми глазами. Десять шагов по прямой, потом повернуть налево… Наткнуться на что-то теплое, тут же отпрыгнувшее и на вдохе издавшее звук, напомнивший крик птеродактиля.       Арсений щелкнул выключателем, расположенным как раз за поворотом и, щурясь от света желтоватой лампочки, уставился на Антона. Тот прижимался спиной к стене, куда впечатался, отпрянув, и дышал часто и глубоко.       — Ударился? — тихо спросил Арсений, вспомнив про его раны.       После этого соображения смеяться над ситуацией расхотелось. Антон молча помотал головой, держась за грудь. Его дыхание понемногу успокаивалось, но Арсений подозревал, что до этого он имеет все шансы рухнуть из-за головокружения. А может, он просто убедил себя в этом, чтобы получить повод шагнуть ближе и притянуть несопротивляющегося Антона к себе за плечи.       — Тише, — негромко проговорил Арсений, устраивая руки на его спине так, чтобы не задевать повязки. — Это всего лишь я. Нельзя же быть таким нервным.       Антон в его руках глубоко вздохнул и вроде бы немного расслабился.       — Нельзя, — согласился он. — Но это была непростая неделя.       — Было бы очень жалко после всех злоключений скончаться вот так, приняв меня в темноте за нечисть.       — А кто сказал, что ты не нечисть? — слабо фыркнул Антон, отмер, осторожно обхватил Арсения руками за пояс и устроил подбородок на его плече. — Самая что ни на есть. Знаешь, я читал про одну. Тоже трамвай водила. Несуществующий маршрут. И еще другие странные вещи делала. Прямо как ты сейчас.       С кухни доносился стук дождевых капель по карнизу. Арсений почувствовал себя идиотом и осторожно опустил руки.       — Да, — согласился он, отступая назад. — Считай, что я тоже испугался. Сам себя.       Конечно, Арсений понимал, что Антон не шутит, когда при каждом удобном случае признается в своих чувствах. По крайней мере, отчасти. Он не смог бы с уверенностью сказать, в какой момент до него дошло: с одной стороны, кажется, это изначально было ясно, с другой — Арсений позволил этому пониманию достигнуть сознания лишь тогда, когда стал готов. К чему — отдельный вопрос. Возможно, что-то предпринять, а не только с любопытством и настороженностью наблюдать за творящимся безобразием, которое он мог пресечь в первый же день, но не пресек.       Стал готов подумать над тем, чтобы когда-нибудь что-то предпринять, так будет честнее.       Арсений был объективно хорошим управленцем: никогда не порол горячку, принимал решения без истерик, с четкой готовностью нести ответственность за последствия выбора и следовать плану. Загвоздка была в том, что теперь плана не было, а даже имейся таковой, Арсений хоть убей не представлял, как бы донес его до второго заинтересованного лица. Опыт переговоров пасовал перед необходимостью открыть рот и высказать то, что даже в мыслях звучало дико. Однако необходимость не только сохранялась, но и становилась все более острой, рациональная часть его натуры была оскорблена бессмысленными переживаниями, и Арсений думал, что однажды… возможно, в ближайшее время… Он обреченно вздохнул. Все же, сразу два идиота, которые сами не знают, чего хотят — это контрпродуктивно.       — Не могу тебя за это осуждать, — хмыкнул Антон, для верности отступая еще на шаг. — Даже со стороны наблюдать без дрожи проблематично, боюсь представить, каково быть тобой.       Или не понял, о чем говорил Арсений, или сделал вид, что не понял. Тот давно уяснил, что Антон очень чутко реагирует на нюансы его настроения, хотя во имя комического эффекта старательно отыгрывает прямолинейность и бесцеремонность. Он оказался намного адекватнее, чем старался убедить мир — удивительное зрелище для того, кто за жизнь с лихвой насмотрелся на обратную ситуацию. Казалось бы, это должно было помочь им до чего-то договориться, но на практике…       — Спокойной ночи, Арс, — сдержанно попрощался Антон, обходя его по небольшой дуге. — Пойду. Хочу закончить статью.