Chaotic energy

      Охранники на проходной ПХК всегда относились с пониманием, когда Антон сканировал пропуск, выходил за территорию, а потом перебирался через забор обратно, чтобы остаться на ночь в лаборатории. Сами давным-давно указали слепую зону камер и сочувственно качали головами, полагая, что у долговязого химика проблемы дома. А в последние дни электроника в вертушке, с помощью которой боролись с опозданиями, пошабашила, так что даже до проходной можно было не ходить — оставайся себе, и лишних полтора часа утреннего сна твои. Но было жаль Мыша.       Мыш появился у него недавно. Антон стащил его из вивария института, в котором с еще несколькими сотрудниками ПХК агитировал выпускников химфака работать у них. Студенты, которых принудительно согнали в аудиторию, скучали, а представителям комбината было откровенно начхать, какой процент из них попадется на удочку. По своей воле, а не ради копеечной премии там оказался только Антон: вызвался, чтобы прикрыть Позова, который терпеть не мог скопления людей. А еще, конечно, в надежде проветриться. Где-то между поисками институтской столовки и лекцией от старой грымзы, которая приняла его за студента и отругала за возмутительную небритость, он познакомился с забавной рыжей аспиранткой и уговорил ее на экскурсию. Кажется, девчонка решила, что он к ней подкатывает, но была не против показать закулисье. Тогда-то Антон и украл Мыша. Сцапал из террариума, когда рыжая отвернулась. Сунул в карман просторных штанов и продолжил невозмутимо слушать про исследовательскую работу — ему правда было интересно.       Мыш, белоснежный, красноглазый, почти невесомый на ладони и очень шустрый, отлично чувствовал себя в небольшой клетке, засыпанной опилками. Опилки были свежие, а вот воду Антон менял вчера утром, а сегодня перед выходом завтыкал.       Мысль о том, что Мыш еще целые сутки будет обходиться старой водой некстати будила совесть, поэтому пришлось передумать и собираться домой.       Поз и Окси ушли, оставив на него срач, и, чтобы успеть на трамвай до дома, с уборкой пришлось поторопиться. Антон собирал мусор в пакет, когда был остановлен странным гудением: вибрирующий телефон толкал пустую чашку рядом с клавиатурой.       — Внимаю тебе, смертный, — отозвался Антон, прижав трубку к уху, убирая чашку в кухонный уголок и оглядывая лабораторию.       Там был относительный порядок, а вот с голосом Поза что-то творилось.       — Шаст, ты же еще у нас? Выходи быстро, только не по лестнице. В конце коридора подсобка, она проходная, давай туда.       Пару мгновений Антон тупил, пытаясь уловить суть розыгрыша.       — Она же сто лет как закрыта, — отозвался он наконец, когда Поз раздраженно позвал его по имени и матом. — Дверь даже вместе с коридором красят.       — Я поменял замок, она открывается. Ключ в моем столе, верхний ящик. Шаст, живее!       Антон, нисколько не удивленный, что его друг предусмотрел пути отхода с рабочего места, послушно полез за ключом.       — А что, собственно... — начал он без улыбки — голос Поза был слишком серьезен, не с его талантами такое сыграть.       — Запри лабу, когда будешь выходить, — перебил тот.       — Поз, что происходит?!       — Кто-то поднимается, похоже, по нашу душу. Не знаю, Шаст, честное слово! Ты выходишь?       — Уже, — подтвердил тот, сжав в кулаке ключ, привычно запер лабораторию и быстро зашагал по коридору. — Мусор, значит, завтра сам вынесешь.       — Если будет такая возможность, — нервно буркнул Поз.       — Так кто поднимается?       — Откуда я знаю? Чужие. Моя нейросетка их не узнала, я тоже. Чего бы эти типы ни хотели, лучше быть подальше.       Антон решил удивиться позже. Он знал, что друг давно ломанул систему наблюдения в их корпусе — потому что сам факт наблюдения его оскорблял. Он иногда подменял записи, например, чтобы привести в лабораторию Окси. Но это...       — Я внутри, — отчитался Антон, когда ключ повернулся в замке и тугая дверь без ручки поддалась, пропуская его в темную и пыльную подсобку в форме буквы «г».       Закрывая за собой эту самую дверь, Антон уловил движение около лестницы на этаж и замер, рассматривая несколько фигур через небольшую щель. Пять мужиков гоповатого вида и с максимально недружелюбными лицами шагнули в коридор и завертели головами, читая таблички на дверях.       Дверь в лабораторию выделялась среди кабинетов — серая, металлическая, с небольшим окошком. Это самое окошко доводило Позова до исступления и регулярно заклеивалось односторонне прозрачной пленкой, которую регулярно же сдирало начальство. До последней Тима Вивианович пока не добрался, поэтому заглянуть внутрь у визитеров не получилось.       — Где ты сейчас? — напряженно поинтересовался Позов в трубке.       — Смотрю, — едва слышно ответил Антон. — Ручку дергают.       — Какую ручку? — Поз тоже понизил голос. — А, вижу. Дебил, свали оттуда.       Спустя мгновение Антон отпрянул от щели, споткнувшись о швабру, и напролом ринулся ко второй двери, которая угадывалась по тонкой полоске света. Не потому, что послушался. Просто один из гопников повернул голову, окинул взглядом коридор и почти наверняка рассмотрел приоткрытую дверь.       Замок на второй двери открывался изнутри — вероятно, тоже работа Позова. Антон выскочил на узкий балкончик над вестибюлем и пробежал его в несколько секунд. Перепрыгивая через ступеньки, спустился вниз — и столкнулся взглядом с типом, чье выражение лица и прикид не оставляли сомнений: он явно не был штатным сотрудником ПХК. Бесконечное мгновение Антон пялился на мужика, в глазах которого читался мыслительный процесс, а потом сорвался в сторону. Тип дернулся перехватить, но целью Антона был не выход, а короткая лестница, ведущая в полуподвал.       Он преодолел пролет в один шаг, спасибо длинным ногам, развернулся, схватившись за поручень, и побежал по коридору со всех ног. Подошвы кроссовок шуршали по плиточному полу, и в тишине пустого корпуса этот звук разносился на сотни метров. Но Антон и не думал скрываться. Главное было добраться до котельной, а там черта с два этот придурок его поймает.       — Шастун! — услышал он злой окрик за спиной.       Дернув нужную дверь, он обернулся — тип бежал следом, полы куртки развевались, рожа была перекошена, кисть сжимала черный металл. Антон почти нырнул в дверной проем и отлично успел бы закрыться, но тут раздался оглушительный хлопок, и сразу следом — еще один или два. Его бросило вперед, бровь встретилась с торцом двери, а спина взорвалась болью.       Какого черта Поз не сказал, что эти козлы вооружены?

***

      Со стороны можно было счесть, что родительская трешка до сих пор необитаема, как и пятнадцать лет до этого. Верхний свет Арсений включал только в ванной, на кухне обходясь тусклой голубоватой лампой над столешницей, которую было практически не видно за закрытыми жалюзи. Передвигаться же по коридорам предпочитал в полной темноте, а собственную спальню с момента переезда в искусственном свете видел всего пару раз. Матвиенко, увлеченный психологией, наверняка распознал бы в этом попытку минимизировать раздражители, но тот вместе со своими ценными наблюдениями по счастью остался в Питере.       Зато звонил регулярно, как престарелому родственнику — а ведь прежде они могли месяцами не общаться, когда наваливалась работа, а после встретиться, как ни в чем не бывало. Вот и теперь набрал: Арсений успел неторопливо вымыться, приготовить и съесть ужин, открыть на ридере очередной роман Несбё, размеренность которого в сочетании с полной тишиной темной квартиры гипнотизировала и расслабляла — и тут объявился Матвиенко. Злой, не стесняющийся в выражениях, на адреналине — привычное состояние после рабочего дня, хуже было бы, окажись друг сдержан и молчалив.       — Уроды! — провозгласил он традиционное вступление, и Арсений отложил электронную книгу: норвежский полицейский никуда не денется, а вот российскому фсбшнику нужно было сбросить напряжение.       Что характерно, правила не позволяли Матвиенко разбалтывать подробности, поэтому чаще всего его возмущенные тирады оказывались абстрактными и не давали полного представления о степени кретинизма участников событий. Из-за этого Матвиенко тоже бесился, а потом ржал и наконец расслаблялся.       — А что твой некромант? — поинтересовался он после десятиминутного эмоционального монолога, который забрал избыток нервной энергии, и непродолжительного молчания.       О новой работе спрашивать Матвиенко считал бессмысленным, и был по сути прав: ничего экстраординарного в депо и на маршрутах не случалось с того январского дрифта, который чудом не закончился столкновением с пятитонником, нагруженным замороженными курами. Поэтому стабильно спрашивал об Антоне — неизвестно, из профессионального интереса или в ожидании пересказа очередной дурацкой шутки, вырванной из контекста.       — В порядке, — Арсений поднялся с заправленной кровати, нашарил тапки в свете экрана читалки, сдавленно зевнул и прошел на кухню. — Видел его сегодня, на ПХК собирался зайти. Как ты думаешь, я бы смог предводительствовать группой выживших в зомби-апокалипсисе?       Серега, который пять минут назад в общих чертах рассказывал ему о хищениях в пару миллиардов и попытке его отдела довести дело до суда, кротко вздохнул.       — Смог бы. Все лучше, чем водить трамвай.       Арсений собирался возмутиться и в сотый раз начать опостылевший спор, но замер на пороге темной кухни. Спустя секунду понял, что не так: мрак в кухне был теплым, оранжеватым, и странный свет не исходил ни от фонарей, ни от окон сиамского близнеца его дома. Могло показаться, что он потерялся во времени, и сейчас не двенадцатый час, а поздний закат, но небо, на которое он взглянул, отогнув жалюзи, было черным. За исключением зарева на горизонте.       А потом раздался отдаленный взрыв.       — Серёнь, я перезвоню, хорошо? — напряженным тоном оборвал Арсений рассуждения друга о зомби. — Кажется, на ПХК какая-то авария.

***

      Наверное, все давно ожидали чего-то в таком духе, поэтому действовали быстро и с минимальной паникой. Арсений впервые в жизни применял вызубренные на прошлой работе инструкции — включил трансляцию местного канала, перекрыл газ, на автомате загерметизировал квартиру и проконсультировал соседей в домовом чате. Некоторые из них спешно собирали вещи и документы, чтобы выехать из города, но большинство оставались на месте и ждали развития событий, уповая на то, что дом находится с наветренной стороны от ПХК.       За окном на большой скорости проезжали машины, иногда освещали темную улицу мигалки скорых и пожарных. В экстренном выпуске новостей говорили о мерах, которые принимались на самом комбинате, и о химическом заражении Приавска и области. По словам ведущей, облако, которое поднялось над городом и о составе которого она упорно молчала, не представляло критической опасности.       Арсений не был напуган или даже существенно напряжен. К тому же, суета вокруг улеглась удивительно быстро: желающие убраться подальше уехали, соседи затихли, изредка обмениваясь впечатлениями в чате. И среди этих сообщений вполне могло затеряться привычное «Иду курить» от Антона — тот всегда оповещал о своем намерении, видимо, чтобы соседи успели сбежать из зоны поражения его удивительно общительной личности. Выпереться сейчас из квартиры было бы в его духе, тем более, галерея как раз выходила окнами на химкомбинат. Арсений пролистал чат, не нашел знакомой сюрреалистической аватарки и почти разочарованно вздохнул: он уже настроился не то стрельнуть сигарету, не то выписать трындюлей за беззаботность и вернуть Антона в квартиру. Но тот — Арсений нашел его имя среди десятков соседей и перешел в профиль — был онлайн три часа назад. Он ведь… не мог быть на работе почти в полночь? Арсений медленно опустил телефон, потом поднялся, на всякий случай соорудил импровизированную марлевую повязку, намочил ее и, прикрывая лицо, вышел из квартиры на пустую и гулкую лестничную клетку, а оттуда — на галерею.       Застекленный переход между домами был метров тридцать длиной, и обычно с него открывался скучный вид на промзону. Иногда его разнообразили неестественно яркие закаты, когда низкое солнце подсвечивало густой дым из похожих на спички, но на самом деле гигантских труб. Свет, заливавший галерею сейчас, в районе полуночи, тоже можно было принять за закатный, правда, более тусклый. Яркое пятно пожара было отлично различимо у горизонта, низкие облака зловеще багровели и ближе к эпицентру аварии превращались в клубы темного дыма. Арсений замедлил шаг и несколько минут просто смотрел вдаль, завороженный этим невеселым зрелищем. Жертвы, химическое заражение… он встряхнулся и собрался было направиться к квартире Антона, когда услышал приглушенные мужские голоса. Неизвестные говорили неразборчиво, но их интонации были как минимум недружелюбными. Поэтому в их сторону Арсений двигался, ступая по мозаичному полу совершенно бесшумно.       — Ну что ты копаешься? — услышал он, когда шагнул на лестничную клетку другого корпуса.       — Епт, а ты че, торопишься куда-то? Нам тут до утра торчать, десять раз успеем его шмотки перерыть, — раздраженно отозвался другой голос.       Что-то звякнуло, возможно, связка ключей или, что вероятнее, отмычек, раздался неприятный скрежет.       — А если вернется?       — За этой хренью? Если совсем идиот, вернется, но нам же лучше. Все, закончил, прошу, — щелкнула, открываясь, дверь.       Когда оба голоса стали слышаться приглушенно, Арсений, несколько охреневший от такого поворота событий, рискнул выглянуть в коридор и успел увидеть, как за обладателями голосов закрывается дверь.       Темно-зеленая, первая от лифта. Он был почти уверен: то была квартира Антона.

***

      Ирония была в том, что служебная нива, которую Антон угнал со стоянки ПХК, сбила установленный накануне шлагбаум, тот самый, из подкаста. Хорошо, что приближающийся поезд был еще далеко. Точнее, теперь Антон думал, что тот был далеко, потому что нива все же оказалась на той стороне переезда, а не была смята в гармошку. Но то постфактум, а тогда он не заметил ни локомотива, ни шлагбаума. И даже удар ощутил запоздало и будто через пуховое одеяло.       Машину Антон бросил где-то в километре от путей. Тупо побоялся оставаться за рулем в таком состоянии. Он подозревал, что поранил голову, когда запутался в ногах и скатился с лестницы в админкорпусе ПХК. Боли не было, но картинка перед глазами то и дело расплывалась и съезжала в сторону, заставляя подозревать у себя сотрясение. Его мутило, спина болела. Поминутно сглатывая неприятно тягучую слюну, Антон не мог заставить себя хоть как-то осмыслить ситуацию и продумать план действий. Мир казался враждебным и тесным. Немного спасала паника, охватившая город — все были заняты собой и игнорировали одинокую, не способную идти прямо фигуру в грязной одежде и покрытом пылью респираторе. Но Антон все равно поминутно оглядывался: за рулем проезжающих машин и в редких прохожих, передвигающихся бегом, мерещились те типы.       Он преодолел небольшую лесопосадку и устроился передохнуть на детской площадке. Понял, что узнает место — на просторном пятачке у редких кривых сосен летом обычно вырастали надувные горки и батут. До его дома отсюда было минут пятнадцать быстрым шагом, и леший знает сколько теперь. А следом Антон понял, что домой нельзя. Скорее всего, они уже там или будут в ближайшее время, чтобы закончить начатое. Домой было нельзя, и знакомых тоже придется избегать. Слишком предсказуемо… а еще слишком холодно майской ночью на улице в одной толстовке.       Жизнь совершила один из самых крутых поворотов за все его двадцать девять лет. Кто угодно на его месте сказал бы «самый крутой», но обстоятельства, закончившиеся для него заключением в СИЗО, были, по ощущениям, столь же эпичны. Пусть и менее зрелищны, подумал Антон, тяжело прислонившись к детской лесенке и глядя на запад, туда, где низкое ночное небо стало насыщенно-оранжевым от зарева масштабного пожара.       Кто бы мог подумать, что он сумеет найти неприятности в такой заднице, как Приавск? И самое интригующее: в чем эти неприятности заключались? У Антона не было никаких предположений, а интересоваться у преследователей, которые знали его фамилию, а значит, пришли целенаправленно, как-то не хотелось. Выработанная за многие годы не вполне праведной жизни чуйка подсказывала уносить ноги еще более активно, чем Позов. Антон за свою жизнь натворил достаточно, чтобы у кого-то возникли к нему претензии, но о чем именно речь? Им нужен был варщик наркоты? Не нравится его подкаст? Их девчонки в тайне продавали ношеные носки через сайт, что он создал в студенчестве? Оскорбились постироничными короткометражками, которые они с Макаром когда-то снимали?       Причем пришли на работу, проникли на закрытую территорию… Зачем? В пустом корпусе меньше свидетелей? Продемонстрировать, насколько у них все под контролем? Или это как-то связано именно с комбинатом? Черт.       Хотелось узнать мнение Позова, но Антон не представлял, куда делся его телефон. Он почти не помнил, как пересек котельную, возможно, выронил где-то там? Например, когда попытался срезать путь, запутался и, пятясь, наткнулся на обжигающе горячую трубу. Или в лабиринте хозяйственных построек, через который он добрался до админкорпуса. Или где угодно по дороге. Какая разница, если он остался без связи с единственным человеком, на чью помощь мог рассчитывать?       Антон провел на пустой детской площадке минут десять, пока адреналиновый всплеск потихоньку сходил на нет. Когда руки перестали трястись от пережитого стресса и начали трястись уже от холода, он крепче прижал к груди автомобильную аптечку и похромал в сторону жилых построек.