Easy

      Саймон раздвигает твои ноги и благоговейно смотрит на тебя.       — Тебе это нравится, Изи? — его голос чувственный и низкий. — Это то, чего ты хотела? Чтобы тебя так использовали?       Ты видишь, как он прикусывает губу, розовая кожа между зубами влажно блестит, словно у него изо рта течет при виде тебя.       — Я отвечу на твой вопрос, если ты ответишь на мой... — он встречает твой взгляд, и в его темных радужках появляется тот же коварный блеск.       — Хорошо.       — Тебе всегда нравилось быть куколдом?       Соуп прикрывает лицо, отчаянно пытаясь скрыть улыбку, грудь сотрясается от приглушенного смеха, когда он смотрит между тобой и своим лейтенантом. На твоих губах застыла дерзкая ухмылка, и ты наблюдаешь, как Саймон на мгновение сжимает челюсти, прежде чем заговорить, причем его тон звучит легче, чем ты ожидаешь.       — Нет... и разве мы не должны быть в отношениях, чтобы я мог считаться настоящим куколдом?       — Да... он тебя подловил.       Вы одновременно смотрите на Джонни.       — Что ты вообще об этом знаешь? — ты спрашиваешь, но прежде чем покрасневший шотландец успевает ответить, Прайс вмешивается, усмехаясь на заднем плане.       — Может, они уже.       Теперь ты поднимаешься и быстро поворачиваешься, чтобы посмотреть на старшего мужчину. Он в халате, потому что, конечно же, в чем еще, сигара между губами.       — Не смотри на меня такими глазами, Изи. Вы оба прекрасно знаете, что единственная причина, по которой вы так сильно ненавидите друг друга — это то, что по каким-то причинам вам не все равно.       Его слова ползут по тебе, и ты чувствуешь легкое головокружение от них, но он не останавливается.       — На самом деле ты не ненавидишь его, милая. Как и он тебя. Скажи мне, что я ошибаюсь.       Соуп прижимает тебя к своей груди, и ты чувствуешь, как его руки обхватывают твою грудь, такие большие и теплые.       — Что скажешь, лейтенант?       Саймон не произнес ни слова с тех пор, как Прайс заговорил, но теперь он смотрит на тебя в объятиях Джонни.       — Ты так быстро выдохлась? — он направляет свой вопрос к тебе, и твое тело отвечает за тебя, когда ты издаешь тоненький стон, чувствуя руки Соупа на своей груди.       — Нет, у нашей Изи еще есть немного сил, не так ли? — мужчина позади тебя наклоняется, его губы касаются ободка твоего уха. — Я знаю это, бонни...       Твои бедра непроизвольно сжимаются, вызывая крошечную ухмылку на губах Саймона, когда он снова придвигается к тебе, обхватывая руками твои бедра.       — Джонни... — он говорит, глядя теперь мимо тебя.       — Да?       Он оглядывает тебя, Соуп по-прежнему неустанно стимулирует твои твердые и набухшие соски, и ты резко вдыхаешь, когда чувствуешь, как большой палец прижимается к другому твоему входу.       — Изи... Тебя когда-нибудь брали вот так? — боже, его голос такой гладкий, как теплый мед, он скользит по твоей коже, как раз когда ты чувствуешь, как кончик его большого пальца погружается в тебя. Давление и ощущения настолько чужды, что первая реакция — сопротивляться, поэтому ты энергично качаешь головой.       — Нет... нет, я не... не...       — Ш-ш-ш... просто дыши, любимая. Хочешь?       Ну, блять, когда ты так спрашиваешь, то да.       Его большой палец надавливает еще сильнее, и ты тихонько скулишь, зажмурив глаза и откинув голову на плечо Соупа.       — Просто расслабься, бонни... глубоко дыши, хорошо?       Ты делаешь, как он говорит, глубоко дышишь, пока не чувствуешь, как напряженные мышцы расслабляются ровно настолько, чтобы Саймон мог дотянуться до костяшки большого пальца, и стонешь от того, как твои гладкие стенки трепещут вокруг его пальца.       — Хорошо... Изи. Моя сладкая маленькая шлюшка, не могу дождаться, когда обе эти дырки будут наполнены до краев. Хочешь?       То, как мягко он входит и выходит из тебя, зажигает твои чувства так, как ты и не подозревала, но боялась... В этой комнате нет ни одного мужчины, который не был бы намного крупнее среднего, как в длину, так и в обхвате, как же ты могла принять все это? И все же ты киваешь. Почему ты киваешь?       Саймон облегченно смеется.       — Я так и думал. Джонни?       Он притягивает тебя ближе, обхватывая одной рукой твою грудь, а другой — нижнюю часть твоей челюсти, заставляя тебя посмотреть на него под тяжелыми веками.       — Скажи мне, малышка Изи... ты решаешь.       Джон Мактавиш слишком хорош для тебя... чертовски хорош для тебя.       — Я... я хочу попробовать.       Его губы прижимаются к твоим, целуя тебя так нежно, что у тебя перехватывает дыхание, и ты плавишься в нем, ваши языки танцуют вокруг друг друга, пока это не прерывается еще одним резким стоном. Ты опускаешь глаза и видишь, как Гоуст смотрит на тебя, проталкивая в тебя один длинный палец и сплевывая на твою сжавшуюся промежность, прежде чем добавить еще один. От давления у тебя сводит челюсти, а когда легкое жжение от растяжения переходит в удовольствие, ты встречаешься взглядом с Джоном, который сидит в другом конце комнаты, пылко наблюдая за вами троими, и дым вокруг него затягивается ароматным облаком.       Ты чувствуешь, как третий палец проникает внутрь, а Соуп все еще шепчет тебе на ухо между сладкими поцелуями и укусами.       — Ты так хорошо справляешься, m'eudail...       Ты не имеешь ни малейшего понятия, что означает это слово, но, черт возьми, то, как оно слетает с его языка, как его голос становится низким и хриплым, а его дыхание щекочет твое ухо и шею, заставляет тебя выгибать спину и хныкать, чувствуя, как тебя быстро поглощают эти слова.       — Мне... мне нужно...       — Что тебе нужно, любимая? — Саймон отвечает, его балаклава все еще задрана, и ты видишь, как его губы подергиваются в мягкой ухмылке, когда он наблюдает за тем, как ты медленно приближаешься к разрядке.       — Почувствовать тебя... Мне нужно почувствовать тебя, всего тебя.       — Ты почувствуешь, детка. Но сначала хочу попробовать на вкус твою сладкую киску...       Не говоря больше ни слова, он ныряет между твоих ног, пальцы по-прежнему глубоко погружены в твою задницу, а его язык искусно исследует твое лоно, посасывая клитор, в то время как его пальцы двигаются и растягивают тебя еще больше.       — О... О, черт... — ты громко стонешь, откинув голову на плечо Джонни, а его большие руки снова начинают массировать твою грудь, сжимая твои слишком чувствительные соски между мозолистыми подушечками пальцев. Все это слишком, ты никогда не чувствовала себя такой возбужденной и в то же время совершенно измотанной. Тело словно жаждет новых ощущений, стимуляции, эйфорического блаженства, которое могут дать только они, но в то же время в твоих костях поселилась тяжелая усталость, вызванная тем, что они неоднократно использовали тебя, заставляя переступать все границы, которые ты когда-либо знала.       И как раз в тот момент, когда ты в шаге от очередной разрядки, Саймон отстраняется, осторожно убирая пальцы и одновременно отрывая язык и рот от твоей ноющей промежности.       — Нет, нет, нет, Саймон, какого хрена! — ты пытаешься крикнуть, но получается скорее задыхающееся хныканье.       — Терпение, любовь моя, терпение, — он говорит плавно, и тебе хочется врезать ему прямо в его идеальную гребанную челюсть за то, что он оставил тебя дрожащей и плачущей под ним; но это чувство довольно быстро проходит, когда ты видишь, как он наклоняется над тобой, зажав твою маленькую фигуру между массивными телами себя и Джонни.       Гоуст берет лицо Соупа в свои руки, и ты видишь, как язык Соупа высовывается, быстро облизывая нижнюю губу Гоуста, а затем, застонав от вкуса твоих соков, резко тянет своего лейтенанта вперед. Их поцелуй быстро превращается в небрежную и жаркую битву за доминирование; и ты с немигающим благоговением наблюдаешь, как Саймон проталкивает свой язык вперед, и Джонни жадно открывается для него с тихим стоном.       — Ты и наша девочка так чертовски хороши на вкус вместе, лейтенант.       Ты улыбаешься, прикусывая губу, когда тянешься вниз, позволяя пальцам медленно ласкать свой клитор, чувствуя, как наливается влагой твоя киска при одном только виде двух мужчин, между которыми ты устроилась, и скулеж срывается с твоих губ, когда ты надавливаешь чуть сильнее...       — Малышка Изи...       Черт.       Гоуст смотрит на тебя сверху вниз, его губы опухли и покрылись кровоподтеками от поцелуев, и он злобно улыбается.       — Опять ты ведешь себя непослушно... Что происходит с такими непослушными, кэп?       Ты даже не заметила, как Прайс вернулся на кровать, нежно поглаживая рукой свою эрекцию... Господи, ну и выносливость у этих мужчин...       — Нет... нет, я не буду, я больше не буду... — ты начинаешь оправдываться, глядя между ними, пока не чувствуешь, как рука Соупа хватает тебя за бедра, легко переворачивая так, что ты оказываешься лицом к лицу с ним, его стальные голубые глаза граничат с безумием.       — Не сопротивляйся, бонни...       Ты начинаешь учащенно дышать, оглядываясь назад и понимая, что он хочет посмотреть, как ты получишь свое наказание. Может быть, милый Джон Мактавиш все-таки не так уж невинен, думаешь ты, крепко сжимая бедра в попытке подавить новую волну возбуждения, пульсирующую в твоей промежности.       — А-а-х... — первый шлепок раздается без предупреждения, и ты клянешься, что чувствуешь, как тугой клубок в твоем животе сжимается еще туже.       — Я же говорил тебе быть терпеливой, не так ли? — рычит Гоуст, одной рукой удерживая твои бедра, а другой нежно поглаживая плоть твоей задницы, прежде чем снова вернуться и отшлепать тебя посильнее.       — Разве нет?       — А... Да.       Еще один шлепок эхом отдается в комнате, за ним быстро следует твой захлебывающийся всхлип.       — Да, что, Изи?       Ты смотришь на Джонни, который, как ты уверена, даже не моргнул, наблюдая за тобой, его рука нежно запуталась в твоих волосах на затылке, прежде чем впиться в твои губы обжигающим поцелуем.       — Манеры, бонни...       — Да, сэр!       Смесь твоего возбуждения и их спермы начинает стекать по твоим бедрам, когда ты чувствуешь, как губы Саймона осыпают жгучими поцелуями кожу, которую он только что растерзал.       — Вот моя хорошая маленькая шлюха...       — Перевернись на спину, Изи, — приказал Прайс, и ты беспрекословно подчинилась, перевернувшись в объятиях Соупа, его эрекция уперлась тебе в спину, пока ты смотрела на его командира. Капитан делает шаг вперед, и ты любуешься мягким выражением его лица, когда он наклоняется и целует тебя, прежде чем заправить твои буйные волосы за ухо.       — Разве она не просто потрясающа в таком виде, парни?       Они кивают, молча соглашаясь, и ты не можешь не верить им, глядя на то, как они смотрят на тебя, как они снова и снова боготворят твое тело.       Саймон двигается первым, обхватывает тебя за талию, чтобы поднять и положить чуть выше на грудь Джонни, так как он опустился на кровать почти горизонтально. Твои глаза расширяются, когда ты чувствуешь, как его член прижимается к твоей заднице, слегка проникая между ягодицами, когда Гоуст придвигается ближе и берет у Прайса маленькую бутылочку, прежде чем снова повернуться к тебе.       — Мы будем делать это медленно, милая... — мягкость его голоса удивляет тебя и заставляет еще сильнее захотеть почувствовать его внутри себя.       Прохладная жидкость растекается по твоей киске, стекая вниз, когда его большая рука начинает массировать ее по тебе и вводить в тебя, погружая средний палец в твой сжимающийся вход.       — Расслабься... расслабься, — он говорит ласково, и ты делаешь все возможное, глубоко дыша, когда он добавляет еще два пальца. — Она будет такой тугой для тебя, Джонни... черт возьми.       Он убирает свои пальцы, и ты ощущаешь, как Соуп напрягается под тобой, резкий вздох вырывается из его губ, когда рука Гоуста обхватывает его член, направляя головку, чтобы прижать к тебе.       — Готова? — Соуп нежно спрашивает тебя на ухо, и ты нервно киваешь, твое тело дрожит от предвкушения. — Используй слова, m'eudail.       — Да... Черт... да.       Он медленно подает бедра вперед, мягкая кожа его головки толкается вперед, проникая в тебя дюйм за дюймом. Давление такое, будто он разрывает тебя на части, полнота ошеломляет, проникновение такое новое, касающееся тех мест, к которым еще никто не прикасался.       — Господи... — Соуп зарывается в твои волосы, его пальцы впиваются в плоть твоей талии, а он продолжает. — О, малышка Изи... твоя маленькая узкая дырка просто охренительная.       — Продолжай, Джонни.       Ты наконец открываешь глаза и видишь, что Гоуст горячо наблюдает за тобой, его собственный член напряжен и блестит на кончике, когда он лениво сжимает его в кулаке, Джон делает то же самое.       — Папочка... — он смотрит на тебя. — Иди сюда.       Старший мужчина двигается к тебе, полностью поглощая тебя глазами.       — Что тебе нужно, милая?       Ты протягиваешь руку и берешь основание его ствола в руку.       — Хочу тебя во рту.       Он мгновенно оказывается рядом, нежно держит тебя за затылок, пока ты открываешься для него, слизывая соленый предэякулят с его головки, а затем всасывает ее между губами, и ты стонешь, когда Соуп наконец входит в тебя полностью, его бедра прижимаются к твоему заду.       — Глаза, Изи.       Ты поднимаешь глаза и смотришь на Саймона.       — Чертовски красивая... — произносит он хриплым шепотом, придвигаясь ближе к твоему лону.       — Как дела, Джонни?       — Да, никогда не было лучше, лейтенант, — мужчина позади тебя застонал, за его словами последовала череда грубых слов на шотландском и гэльском, что заставило тебя улыбнуться, зная, что обычно он возвращается к этой привычке только тогда, когда находится на грани потери контроля.       Ты приближаешь свое лицо к паху Джона, чувствуя, как его головка проникает в твое горло, и одновременно слышишь его пьянящий стон, доносящийся сверху, когда ты продвигаешься еще дальше.       — Ты станешь моей смертью, милая... Черт возьми...       Соуп не сдвинулся ни на дюйм с тех пор, как заполнил тебя, ожидая, пока Саймон сделает шаг первым.       — Давай, Сай. Она ждет тебя.       Когда ты чувствуешь, как он скользит по твоим влажным складкам, ты отстраняешься от Прайса, его рука поднимается, чтобы размазать слюну по твоему подбородку, а затем берет тебя за челюсть.       — Твоя очередь смотреть, — его голос низкий и властный, и, черт возьми, от него хочется кончить прямо сейчас. Быть покорной никогда не было твоей фишкой, тебе слишком нравится контролировать себя, отвечать за свое удовольствие, но эти трое, казалось, сбили твой мир с орбиты, втянув тебя в свой собственный. И тебе это нравилось. Ты хотела, чтобы они тобой восхищались, чтобы они доминировали над тобой, чтобы они использовали тебя, как им вздумается.       Поэтому ты смотришь. Ты смотришь, как член Саймона проталкивается в тебя, скулишь, чувствуя невыносимое давление, чувствуешь себя переполненной сверх меры, сверх того, что может выдержать твое тело, и непристойно стонешь, чувствуя, как пот струится по твоему телу.       — О Боже... Я не могу... Я не могу... — Саймон тут же останавливается, никто не двигается, все просто дышат вместе с тобой, прежде чем Джон снова наклоняется и целует твою челюсть.       — Ш-ш-ш, милая... дыши, — он смотрит на Соупа пристальным взглядом, не говоря ни слова, пока его руки не обхватывают тебя, скользя по твоей коже легкими прикосновениями, его грудь поднимается и опускается под тобой, помогая выровнять дыхание, и ты чувствуешь, как напряжение и нервозность тают с каждым вдохом, с каждым мягким прикосновением.       — Вот так... Хорошая девочка. Хорошая... — Прайс говорит все так же негромко, только для тебя.       Ты встречаешься с глазами Саймона, чувствуя, как замирает сердце от выражения его взгляда: впервые тебе кажется, что ты видишь беспокойство, может быть, даже нервозность, нерешительность; он не хочет останавливаться, но и не хочет делать то, чего не хочешь ты. Эта невероятно редкая сторона его личности, которая столько раз проявлялась только сегодня, что-то делает с тобой, но ты не можешь понять, что.       — Я в порядке... Продолжай. Пожалуйста?       Он кивает, вы оба выдыхаете дрожащий вздох, когда он прижимается к тебе, и ты чувствуешь, как твои глаза слегка закатываются назад, плечо Джонни снова обнимает твою голову, а твое тело борется, чтобы принять его, твои мышцы пытаются растянуться достаточно сильно, открыться достаточно широко, чтобы вместить их обоих.       — Черт... — он снова останавливается, глядя на тебя. — Нет-нет, не останавливайся. Не останавливайся... — скулишь ты, наконец чувствуя, как твои стенки трепещут от удовольствия по мере того, как он проникает все глубже. Ни один из них даже не шелохнулся, а ты уже чувствуешь, как в глубине твоего тела нарастают намеки на оргазм.       — Я чувствую, как ты сжимаешься, бонни... так хорошо принимаешь член лейтенанта...       Ты негромко хмыкаешь, поворачивая голову, чтобы поцеловать его.       — Вы оба слишком, блять, большие... Ах! — резкий хрип вырывается из твоего горла, когда Соуп смеется, заставляя его член дернуться глубоко внутри тебя, и ощущение пульсирует по каждому нерву. — Сделай так еще раз...       Он делает то, что ты говоришь, двигаясь так, чтобы постепенно входить в тебя, пока ты не почувствуешь, что Саймон тоже двигается. Он еще даже не вошел до конца, но тебе нужно движение, твое тело практически умоляет об этом.       — Папочка... — на этот раз Джон не нуждается в подсказках, он легко проникает между твоих губ и хрипит, когда его головка задевает заднюю стенку твоего горла. Ты была так полна, как никогда раньше, когда принимала всех троих. Они быстро синхронизируются, используя тебя и друг друга, чтобы найти разрушительный ритм, в котором ты хнычешь и скулишь на члене капитана, а Соуп и Гоуст вколачиваются в тебя все сильнее и быстрее.       Оргазм обрушивается на тебя, как товарный поезд, ты отстраняешься, слезы начинают литься, ты выкрикиваешь их имена, тело сотрясается в конвульсиях, когда они замедляют темп, издавая свои собственные коллективные стоны.       — Вот так, детка... Кончаешь на наши члены, вот так, блять, Изи.       — Ах, блять... лейтенант я сейчас...       — Нет. Еще нет.       Гоуст рявкает на своего сержанта, и ты чувствуешь, как Соуп замирает под тобой, борясь за разрядку всеми фибрами своего существа, с каждым тяжелым вздохом издавая тоненькие звуки.       — Мне нужно... — начинает Соуп, но его резко обрывает огромная рука Гоуста, обхватывающая его горло в жестоком захвате.       — Я сказал, ждать. Это приказ.       Джон притягивает твою голову к себе, и ты жадно сосешь ему, обхватывая рукой его основание, чтобы помочь себе, а дополнительное давление и стимуляция заставляют невозмутимого капитана откинуть голову назад с рычанием.       — М-м... Да... — шипит он, резко вбиваясь в твой рот и руку. Движение приводит в действие твое тело, и ты раскачиваешься из стороны в сторону, а Саймон и Джонни борются с желанием наполнить тебя до краев.       — Посмотри на меня, Изи... — Джон хрипло произносит. — Ты собираешься сглотнуть, как папочкина хорошая девочка, а?       Ты судорожно киваешь, захлебываясь его членом, слезящимися глазами пытаясь удержать его взгляд, когда его толчки становятся все слабее и слабее, а двое других просто смотрят, как их капитан громко стонет, держа твою голову, пока он изливается тебе в рот, и наблюдают, как твое горло дергается, проглатывая каждую каплю со сладким хрипом.       — Господи... — Джонни выдыхает, когда Прайс отстраняется, его ноги с трудом удерживают его в вертикальном положении, пока он отходит от оргазма, и тебе кажется, что он выглядит почти потрясенным, его губы растянуты в ленивой ухмылке, а глаза яркие и дикие.       — Ты в порядке, папочка? — ты спрашиваешь, возвращая ему свою собственную легкую улыбку и смачивая губы, когда смотришь на него снизу вверх.       — Лучше не бывает, любимая, — он целует тебя в лоб, а затем отстраняется, оставляя тебя наедине с его солдатами в последний раз.       — Малышка Изи... Ты дашь нам еще? Я знаю, что ты можешь...       Он снова начинает двигаться, но эти толчки медленные и неторопливые, и ты вздыхаешь, чувствуя, как каждый восхитительный дюйм его тела скользит внутрь и обратно.       — Она сможет... — Гоуст отвечает за тебя, и ты поднимаешь на него глаза.       — Кто так сказал? — ты бросаешь вызов.       Он одаривает тебя коварной ухмылкой, а затем наклоняется и переносит свою руку с горла Джонни на твое.       — Саймон сказал.       С этими двумя словами он входит в тебя с жадным рыком, и Соуп следует его примеру, ни секунды не колеблясь. Длинные пальцы Саймона оказывают идеальное давление на сонную артерию, перекрывая приток крови к мозгу ровно настолько, чтобы эндорфины захлестнули твой организм, усиливая все и без того ошеломляющие ощущения.       — Блять, блять, блять... — ты задыхаешься, пропуская их имена между своими ругательствами, твой голос становится все выше, по мере того как твое тело напрягается.       — Кончи для нас, Изи... пожалуйста. Пожалуйста, кончи... — Джонни отчаянно умоляет, его толчки замедляются, и ты чувствуешь, как дрожат его бедра, когда он борется с желанием собственного тела, но он знает, что Гоуст не позволит ему этого, пока ты не кончишь еще раз.       Ты чувствуешь это, его мольбы доводят тебя до предела, и Саймон сжимает еще раз, слегка смещая толчки, чтобы создать идеальный угол, который отправит тебя за грань. Этот оргазм не такой взрывной, как предыдущий, но он все равно сотрясает твое тело, прожигая тебя глубоко и медленно, и, как и многие другие моменты этой ночи, он действительно не похож ни на что, что ты когда-либо чувствовала раньше. Ни один мужчина или женщина никогда не заставляли тебя чувствовать себя так хорошо, никто не доводил тебя до грани нирваны, и ты уверена, что никто и никогда больше этого не сделает.       Джонни откидывает голову назад с диким стоном, сжимая тебя в крепкой хватке, и ты чувствуешь, как его жар распространяется в тебе, стекая по всей длине, а Гоуст делает то же самое, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать тебя, и стонет тебе в рот, сжимая твое горло, переживая свой оргазм.       Он отстраняется слишком быстро, глядя на тебя и Джонни — ваши груди вздымаются, а кожа блестит от пота. Должно быть, это очень красивое зрелище.       И в момент слабости для вас обоих ты неуверенно поднимаешь руку, стягивая с него балаклаву, и смотришь ему в глаза, давая ему все возможности остановить тебя, но благодаря любого бога или богиню, которые существуют, что он этого не делает. Он просто позволяет тебе, позволяет снять ее, и ты крепко держишь мягкую черную ткань, впиваясь в него взглядом. Как ты и предполагала, у него две идеальные ямочки, по одной на каждой щеке. Его угловатая челюсть покрыта слоем светло-коричневой щетины, а на коже, как созвездие, выделяется множество шрамов. Его глубокие карие глаза наблюдают за тем, как ты изучаешь его, и не видят ничего, кроме чистого удивления в твоем выражении, когда ты протягиваешь руку, чтобы провести дрожащим пальцем по его челюсти, затем по щеке и брови, останавливаясь на глубоком шраме, который прорезает середину его левой брови, простираясь над веком и останавливаясь на щеке.       — Ты... — у тебя даже нет слов для него, ты не ожидала увидеть его лицо и не имела ни малейшего представления о том, насколько он привлекателен под маской, но он — ничто из того, о чем ты могла даже мечтать. Он проводит рукой по волосам, потемневшим от пота, но ты думаешь, что они должны быть светло-коричневыми, как и его волосы на лице.       — Вот почему он всегда носит маску... чтобы скрыть свою уродливую рожу, — Джонни говорит сзади тебя с игривой ноткой, его рука ложится на твою грудь, когда Саймон смотрит мимо тебя и поднимает бровь.       — Осторожнее, сержант.       Ты чувствуешь его широкую улыбку, когда он прижимается щекой к твоей голове.       — Ты все еще собираешься оставить нас после этого, малышка Изи? Нам так хорошо вместе...       От этого вопроса тебе хочется плакать, ты слишком устала, твое тело и разум все еще гудят от эндорфинов, чтобы думать об этом прямо сейчас, и, конечно, Саймон видит это по твоему выражению лица. Ты ненавидишь, что теперь он может читать тебя, как открытую книгу, ведь на создание твоего фасада ушли годы работы, а прошло меньше месяца, и он рухнул для них.       — Пойдем, приведем тебя в порядок.       Они с Джонни нежно поднимают тебя, и ты вздрагиваешь от того, что они оставляют после себя, твое тело болит и ноет от пережитого за последние пару часов, но это блаженная боль и самый лучший вид боли. Джон уже включил душ, и ты позволяешь ему завести себя в душную комнату, он прижимает тебя к себе, как и раньше, и ты наслаждаешься тем, как ощущаются его руки, когда он помогает войти под струи воды.       — Можно? — он спрашивает, дожидаясь, пока ты улыбнешься и кивнешь, а затем следует за тобой и закрывает стеклянную дверь, позволяя пару окутать вас обоих.       Ты откидываешь голову назад, закрывая глаза с тяжелым вздохом.       — То, что сказал Гоуст... это правда?       Ты поднимаешь на него глаза, и капли воды падают на твои ресницы.       — Ты знаешь, что так и должно быть, — боже, как бы ты хотела, чтобы твой голос не звучал так слабо.       Он подходит ближе, загораживая часть воды, так что она струится по его телу сверкающими струйками, каждая капля прослеживается по впадинам и ложбинкам, образующим его мускулистый торс.       — Необязательно делать это каким-то определенным образом... Ты хорошая, Изи. Даже лучше, чем хорошая. Была причина, по которой я хотел взять тебя в оперативную группу, и это, — он сделал жест между вами. — ...не имеет к этому никакого отношения.       — Я не думаю, что это хорошая идея, сэр.       — Ах, так скоро вернулись к формальностям?       Ты хихикаешь, прислонившись лбом к его груди.       — Привычка. Хотя теперь, когда я знаю, что ты неравнодушен к папочкиной девочке... не осмелюсь проговориться, правда?       — Ты не посмеешь... — игриво говорит он, заключая тебя в свои объятия.       — О, но я бы посмела.       После этого разговор прекращается, и ты наблюдаешь, как он моет тебя, стоя на коленях у твоих ног и осторожно вытирая мягкой мочалкой все следы вашей ночи. Ты прижимаешься к его плечам с глубоким вздохом, пока он очищает нежную кожу между твоих ног, чувствуя его поцелуи по всему животу, груди и ключицам, пока он снова не встает над тобой, целуя твои губы.       — Тебе нужно отдохнуть...       — М-м-м... Как же мне отдохнуть, когда ты так на меня смотришь?       Он смеется, выключает воду и протягивает тебе плюшевое полотенце, оставляя тебя одну в ванной, а сам идет одеваться в основную зону. Ты снова смотришь на себя, и если тебе казалось, что после Саймона ты выглядела хорошо и по-настоящему оттраханной, то теперь ты выглядишь совершенно опустошенной. Темные следы на шее и груди, большинство из которых — дело рук Джонни, любовные укусы распространились по груди, и ты видишь зачатки идеально расположенных синяков, которые, ты уверена, выровнялись бы с руками Саймона на твоих бедрах. Губы распухли и растрескались, а над волосами придется серьезно поработать, когда ты вернешься в свою комнату; пока же придется обойтись небрежным пучком.       Когда ты возвращаешься в комнату, ты видишь, что трое мужчин снова одеты, комната выглядит так же, как и раньше, как будто вы все не устроили многочасовую оргию, но пьянящий запах секса все еще витает в воздухе, когда они смотрят на тебя, завернутую в полотенце Прайса.       — Посмотрите на эти милые маленькие следы... — Соуп говорит первым, подходя ближе, чтобы полюбоваться своей работой. Он держит в руках твою одежду, но не позволяет тебе взять ее, а передает часть Гоусту, и они оба помогают тебе одеться. Снимать одежду — это одно, это нормально, и, хотя это может быть инициировано, это просто часть рутины. Но помогать тебе надевать одежду? Это такой уровень интимности, который твоему мозгу очень трудно понять, но ты не смеешь его остановить.       — Как ты себя чувствуешь? — негромко спрашивает Саймон, и тебе приходится запрокидывать голову, чтобы встретиться с его глазами.       — Устала... все болит... — ты смеешься. — Но это было... невероятно, как никогда раньше.       Его лицо снова скрыто балаклавой, но ты видишь, как ткань сдвигается над его ртом, а глаза слегка сужаются.       — Да...       Когда ты направляешься к двери, ты останавливаешься, приподнимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать Джона.       — Спасибо, папочка... — смеешься ты, не успевая переместиться достаточно быстро, чтобы он не шлепнул тебя по заднице.       — Спокойной ночи, Изи...       — Спокойной ночи, кэп, — ты салютуешь ему двумя пальцами, но искренняя улыбка украшает твои губы, когда ты открываешь дверь, а Гоуст и Соуп следуют за тобой по пятам.       Обратный путь проходит в тишине, но в комфортной обстановке, каждый из вас идет чуть медленнее, чем обычно, зная, что вам придется расстаться слишком рано.       — Итак, вы двое... — ты начинаешь.       — Нет, — Саймон тут же отвечает, вызывая смех у вас с Джонни. — Но, полагаю, теперь ничего не исключено.       Ты встречаешь его взгляд, как всегда озорной, а затем смотришь мимо него туда, где Джонни смотрит на своего лейтенанта широко раскрытыми глазами, и не можешь удержаться, чтобы не рассмеяться снова. Проходит еще несколько минут, и ты видишь, что развилка приближается, их комнаты в одном конце, а твоя — в противоположном; твой разум воюет сам с собой, твоя рациональная сторона призывает тебя держать рот на замке и идти спать в свою собственную кровать, в одиночестве, но твоя вновь активизировавшаяся эмоциональная сторона не хочет ничего, кроме как заснуть в их объятиях, уютно прижавшись к их телам, потому что кто, черт возьми, не хотел бы этого?       — Эм... — что ж, черт, похоже, мы знаем, какая сторона победила. — Не будет ли это плохой идеей, если вы двое... останетесь...       — На ночь? — Джонни заканчивает за тебя, в его голосе звучит отчаянная надежда, и ты видишь, что его глаза тоже полны этой энергии, пока он ждет твоего ответа. Ты поднимаешь взгляд на Гоуста, который по-прежнему смотрит прямо перед собой.       — Да... если хотите. Это просто звучит неплохо...             Вы все останавливаетесь в конце коридора, ты и Джонни смотрите на Саймона... ожидая чего угодно. "Да", или "нет", или "иди в жопу" — любой ответ будет лучше, чем тревожное ожидание в его молчании.       — Ладно.       Тебе приходится изо всех сил бороться с порывом восторга, это не должно быть волнительно, это должно быть похоже на то, чем и являлось — эгоистичное использование друг друга, чтобы что-то почувствовать.       Они следуют за тобой по коридору и бесшумно входят в твою комнату, в которой нет беспорядка, но она определенно не соответствует их стандартам чистоты военного класса. Ты пытался сделать ее своей, ведь ты можешь путешествовать с места на место так часто и так много, пока тебе не захочется какого-то подобия постоянства, и ты используешь вещи, чтобы заполнить эту пустоту.       Определенно не людей. Нет, никаких людей. И никогда, никогда ты не заполнишь эту пустоту тремя великолепными мужчинами. О боже, заткнись.       Ты раздеваешься, натягивая знакомую черную футболку, а затем подмигиваешь мужчине, которому она принадлежит.       — Это футболка лейтенанта? — Джонни недоверчиво спрашивает, ярко-голубые глаза шныряют туда-сюда между вами. — О, вы, ребята... просто грязные ублюдки, вот кто вы такие.       Ты тянешь его к себе в постель после того, как он снял брюки и футболку, тая в его небесном тепле, пока вы оба смотрите, как Саймон делает то же самое, колеблясь, прежде чем схватить ткань его маски и снять ее, положив на край тумбочки, чтобы она была рядом с ним, под рукой, если ему понадобится ее взять.       Его возвышающаяся фигура грациозно скользит под одеяло рядом с вами, оставляя тебя снова зажатой между ними. Была ли ты вне себя от счастья? Стопроцентно. Изменила бы ты что-нибудь? Абсолютно ничего.       В комнате воцарилась тишина, и ваши обессиленные тела быстро погрузились в сон под ровное дыхание друг друга. Ты расслабляешься под их прикосновениями, любуясь тем, как мягко каждый из вас прижимается друг к другу, и сон приходит почти слишком легко.       Боже... ты в полной заднице.