Easy

      Солнце только взошло над горизонтом, когда ты просыпаешься. События прошлой ночи дают о себе знать, когда ты потягиваешься и чувствуешь, как напряжены твои мышцы и как жестко реагируют на каждое движение твои суставы. Твоя кровать пуста, за что ты почти благодарна, зная, что это к лучшему. То, что Джонни и Саймон остались с тобой, было самым снисходительным поступком, который ты позволяла себе дольше, чем ты можешь вспомнить, но на этом все должно было закончиться, потому что ты все сильнее ощущала привязанность, но прошлой ночью... то, что ты сделала, то, что ты позволила им сделать с тобой, ты даже увидела гребанное лицо Гоуста. Нет, тебе определенно нужно было убираться отсюда, пока не стало слишком поздно. Если уже не поздно.       Ты отгоняешь все это, натирая в душе свою кожу до покраснения и расчесывая нелепое количество спутанных волос, прежде чем закрутить их в тугой пучок у основания головы; по очевидным причинам ты выбираешь черную компрессионную водолазку с длинным рукавом и высоким горлом и шарф, купленный в Катаре несколько лет назад, чтобы скрыть все гневные фиолетовые следы, которые оставил после себя некий очаровательный шотландец.       Я убью его на хрен... Клянусь Богом.       Прежде чем выйти из своей комнаты, ты бросаешь взгляд на большой календарь на стене, который ты используешь, чтобы организовать свою повестку дня и планировать свои дни, хотя обычно он выглядит так, как будто он попал в руки детсадовцев, судя по всем каракулям и стенограммам, которые засоряют белый лист.       Сегодняшний день, к счастью, насыщен, как и большинство других дней. Первым заданием будет тренировка в 08:00 — пронзительный телефонный звонок отрывает тебя от мысленного планирования.       — Доброе утро, сэр.       — Изи, совещание перенесли, ты нужна в офисе.       — Надолго? Я иду на тренировку в 8.       — Это не займет много времени.       — Принято.       Ты кладешь трубку, мгновенно борясь с собой, чтобы подавить раздражающе настойчивое чувство, возникшее в твоем нутре при звуке голоса капитана. Просто еще один день, просто еще один день — но разве не ты давилась его членом пять часов назад...? Заткнись, мозг. Пожалуйста.       В это время в коридорах шумно, мужчины и женщины приходят и уходят, спеша уложиться в сроки, которые им поставили накануне. После прибытия на базу ты не сразу поняла, что люди стараются тебя избегать — видимо, у тебя сложилась репутация, которая теперь тебя опережает, особенно после заключения контракта с "141"; но ты ценишь эту репутацию, потому что никогда не была любительницей светских бесед и любезностей.       Когда ты подходишь к неприметной двери, ты начинаешь повторять свою новую мантру: "это просто еще один день, это просто еще один день", снова и снова, прежде чем постучать дважды и войти в комнату.       — Доброе утро, Изи.       Прайс приветствует тебя, кивая в сторону маленького столика, за которым сидит только Газ.       — Доброе утро, кэп.       Садясь рядом с Газом, ты чувствуешь манящий аромат, исходящий от его кружки.       — Где ты это взял и есть ли еще? — он усмехается, протягивая руку к стойке позади себя, чтобы взять еще одну кружку.       — Тебе повезло, что я так хорошо тебя знаю, — ты благодарно улыбаешься и берешь кружку, которую он протягивает через стол. — Когда-нибудь я перестану быть рядом, чтобы следить за твоей кофеиновой зависимостью...       Один глоток чудесной горячей жидкости вызывает у тебя головокружение: возможно, у тебя и вправду есть зависимость, но у кого из военных ее нет?       — Спасибо... за то, что всегда выручаешь.       Газ лишь ухмыляется, покачивая головой, а затем делает большой глоток.       — И кстати! Не могу поверить, что вы, ребята, оставили меня в комнате прошлой ночью... Вы настоящие очаровашки.       Прайс негромко усмехается, не поднимая глаз от бумаг, но в уголках его глаз можно заметить небольшие нотки озорства.       — Ну, в следующий раз лучше держи себя в руках, малыш, — слышится шотландский акцент.       — О, ты можешь отвалить, приятель.       Ты не поворачиваешься, чтобы увидеть, как Соуп входит в кабинет, поэтому не видишь, как загораются его глаза, когда они встречаются с твоей фигурой в кресле, но он берет на себя смелость и садится в кресло рядом с тобой, наклоняясь чуть ближе, чем обычно.       — Доброе утро, бонни... — его голос низкий и игривый, и ты не упускаешь из виду, что он раздвигает ноги настолько, что его бедро касается твоего колена. — Красивый шарфик.       Ты переводишь свой взгляд "я тебя убью" на него и улыбаешься, когда в ответ слышишь лишь легкий смешок.       — Отвали, Мактавиш.       — Должно быть, это рекорд, сержант, — ах... а вот и Гоуст. — Получить от ворот поворот от двух человек до семи тридцати утра.       — Ну, ты же меня знаешь, лейтенант... приходится держать людей в тонусе.       — Слушайте... — голос Прайса доносится из-за стола. — У нас есть еще одна информация о грузе, предположительно это живой груз, как они его называют. Ласвелл хочет, чтобы на этот раз мы были в команде перехвата, потому что этот груз переправляет некто, кого они называют "Эль Лобо".       Твои брови взлетают вверх при звучании знакомого имени.       — Волк?       Гоуст смотрит на тебя, но ты не можешь поддерживать зрительный контакт, не тогда, когда все, что ты можешь видеть, это его лицо под черной тканью и твердой оболочкой черепа, вшитой в нее, поэтому ты снова смотришь на Прайса.       — Нет. Эль Лобо никогда бы так себя не выставил.       — Что тебе известно о нем?       — Я следила за ним два месяца. Он параноик, страдающий пограничным расстройством и считающий, что все хотят его заполучить. Он затворник и почти никому не доверяет. Эти сведения не могут быть верными...       Они все смотрят на тебя, а потом возвращаются к капитану.       — Я перепроверю с Лас... а пока мне нужно, чтобы ты записала все, что знаешь об этом Волке, и передала это мне. И как можно скорее.       — Да, сэр.       Ты смотришь на часы, отмечая время, прежде чем оттолкнуться от маленького столика, все взгляды по-прежнему устремлены на тебя.       — Я принесу все до конца дня, если я тебе понадоблюсь, я буду в поле.

***

      — Ты, — указываешь ты на высокого мужчину, стоящего в конце строя. — Да, ты. Поднимайся сюда.       Он ухмыляется своим приятелям, которые сидят вокруг него. Ты сразу же уловила, что он "альфа-самец", или так он себя выставляет, и он, очевидно, умело убеждает в этом остальных, но ты видишь его насквозь.       Ты любила и абсолютно ненавидела учебные операции с новобранцами. Тебе нравилось учить, нравилось наблюдать за тем, как кто-то прорывается вперед, нравилось смотреть, как он уходит с вновь обретенной уверенностью, которая приходит вместе со знаниями. А с другой стороны, ты ненавидела это занятие за то, что оно происходило прямо у тебя на глазах. Взрослые, которые считают, что им нечему учиться, особенно у таких, как ты. Ты, женщина, занимающая авторитетное положение, женщина, которая не является робкой и кроткой, женщина, которая может убить их по меньшей мере дюжиной различных способов с помощью всего лишь нескольких инструментов, имеющихся в ее распоряжении на поле прямо сейчас.       — Ты похож на парня, который может сделать это с закрытыми глазами... — шаг первый: ты подпитываешь его эго, наблюдая, как вздымается его грудь; гребаный идиот. — Поэтому ты поможешь мне с демонстрацией.       Шаг второй: создать у него иллюзию власти. Такие слова, как "помоги мне", дают понять, что ты всего лишь бедная, беспомощная женщина, которой нужен сильный мужчина, чтобы помочь ей донести свою точку зрения. Ты можешь рассмеяться прямо сейчас, но не станешь. Пока нет.       Их сегодняшняя тренировка посвящена рукопашному бою и захватам, этому в той или иной степени учили каждого из них, но на этом конкретном курсе, который ты ведешь, больше внимания уделяется захватам. Будучи меньше многих своих коллег, ты быстро стала специализироваться на креативных приемах, так что преподавать их стало для тебя делом привычным.       — Итак, — начинаешь ты, повышая голос и оглядываясь на мужчину. — Как тебя зовут?       Шаг третий: сломить его настолько, чтобы посеять крошечное семя сомнения. Его имя пришито к рубашке, его можно прочитать, но ты хочешь, чтобы он знал, что тебя просто не волнует, чтобы даже попытаться, это говорит ему, что он не так важен, как он думает.       — Джерико, мэм.       — Джерико, какого ты роста? Около шести футов? И килограммов сто, да?       Легкий румянец окрашивает его щеки, когда он кивает головой.       — Да, мэм.       — Итак, у тебя есть преимущество в росте и весе, что же остается тем, кто ближе к моему росту?       — Молиться на чертову удачу! — кто-то кричит, и ты смеешься — военный юмор отличается и обычно мрачен, но ты можешь его оценить.       — Полагаю, мы ещё посмотрим, да? Джерико, займи свою позицию.       Ты поворачиваешься к нему лицом, замечая, как его зеленые глаза перемещаются по твоей фигуре, задерживаясь на некоторых местах дольше, чем на других, и ухмылка растягивает его тонкие губы. Он занимает атакующую позицию — первая ошибка. Ты без предупреждения делаешь выпад и бьешь коленом прямо в его диафрагму, выбивая воздух из легких, тем самым открывая его тело для шквала ударов, и твой кулак попадает сначала в ребра, потом в челюсть.       Все вместе начинают хохотать, когда Джерико падает на траву. Глаза расширяются, когда ты валишь его на спину, и ты легко переставляешь ноги, пока не затягиваешь его в жесткий захват руками.       — Ах! — он хрипит и шипит от боли, но ты не сдаешься, тебе нужно преподать ценный урок, поэтому ты выгибаешь спину еще сильнее, увеличивая нагрузку на сухожилия и суставы, пока он не постучал по земле. Только после этого ты отпускаешь его, грациозно перекатываясь на ноги и заправляя на место выпавшие во время спарринга волосы.       — А теперь... — ты смотришь на их лица: на одних — шок, на других — восторг и благоговение. — Что же мистер Джерико сделал не так?       — Он полагался на свои размеры и силу.       Услышав глубокий манчестерский акцент и увидев, как новобранцы смотрят мимо тебя расширенными глазами, ты не можешь сдержать улыбку.       По строю проносится шепоток, и ты слышишь среди них упоминания Гоуста.       — Ах да, ты ведь знаешь толк в том, чтобы полагаться на размер и силу, не так ли, лейтенант?       Он только помогает тебе, стоя рядом с тобой, макушка твоей головы как раз достигает его плеча, когда ты смотришь на него с ухмылкой и подмигиванием, которого не увидят новобранцы.       — Класс, это лейтенант Райли, позывной "Гоуст". Но вы будете обращаться к нему как к лейтенанту или сэру.       Некоторые приветствуют внушительного мужчину словесно, но большинство просто кивают, слишком ошеломленные его присутствием.       — Хочешь устроить им небольшое представление? — ты негромко спрашиваешь, поворачиваясь к нему с лукавой ухмылкой и вздергивая брови.       — Не могу, вообще-то я здесь ради тебя.       Его слова и тон мгновенно выводят тебя из равновесия, но ты изо всех сил стараешься подавить нахлынувшее беспокойство, оглядываясь на новобранцев и не забывая бросать на Джерико пристальные взгляды.       — Итак, сегодня тренировка закончатся пораньше. Наслаждайтесь ею, цените ее, не забывайте, чему вы научились.       Ты берешь свою сумку и бутылку с водой и, подхватив шаг Гоуста, направляешься к главному зданию.       — Насчет чего...       — Мэм, — знакомый голос разносится по полю, и вы с Гоустом останавливаетесь, чтобы посмотреть на Джерико, который бежит трусцой, его глаза каждые пару секунд перебегают на возвышающуюся фигуру рядом с тобой. — Я не хотел обращаться к Вам на глазах у всех, но это был фальстарт, мэм.       Глубокий смех прорывается сквозь тебя, и ты слегка откидываешь голову назад, прежде чем посмотреть на него.       — Прости?       — Вы не начали спар... Я не...       — Ты не был готов? — ты вмешиваешься, подойдя ближе к идиоту. — Не хочу тебя огорчать, новобранец, но твой противник, твой враг, не даст тебе времени на подготовку. Они просто убьют тебя. Возможно, не так быстро, как я тебя, но... почти.       Он вздрагивает, его ноздри раздуваются, а грудь вздымается от глубокого вздоха.       — Но это же не по-настоящему.       Ты подходишь ближе, почти вплотную к его груди, и смотришь на него из-под бровей.       — Ты должен относиться к каждой тренировке как к реальности, — в ответ ты вспыхиваешь. — А теперь отвали, мать твою, или я с радостью положу тебя на спину еще раз.       Мужчина смотрит на тебя сверху вниз, и если бы это был мультфильм, ты уверена, что смогла бы увидеть, как из его ушей валит пар, но он отступает, смотрит направо, а затем сжимается в комок и уходит.       — Чертова наглость... — ты выдыхаешь, поворачиваясь на каблуках, а Гоуст все еще находится рядом с тобой.       — Ты хорошо с этим справилась, — его голос мягкий, но он не отводит взгляд, даже когда ты смеешься.       — Да, спасибо. Я хорошо знаю, как вести себя с мужчинами, которые пытаются меня запугать.       — А то я, блять, не знаю. Но все равно, это впечатляет... Ты впечатляешь.       Какого хрена ему понадобилось говорить подобные вещи? Ты была так близка к тому, чтобы запереть все на ключ, отбросить все это, запереть их обратно в аккуратно организованные маленькие отсеки памяти и убрать в вечное хранилище...       Ты ничего не отвечаешь, предпочитая покусывать внутреннюю сторону щеки, пока твои руки методично сжимаются и разжимаются. Оставшаяся часть прогулки проходит в молчании, пока вы не оказываетесь в офисе Прайса: старший мужчина сидит за своим столом, и в воздухе витает приятный аромат его сигары.       — Изи... Извини, что вызываю тебя посреди твоего занятия, но Ласвелл связалась со мной по поводу Эль Лобо.       — И?       — Она согласна с твоими словами, но мы не можем быть уверены, что это не он. Так что перехват продолжается.       Кивнув головой, ты скрещиваешь руки на груди, удерживая себя, когда расширяешь позицию.       — Когда?       — Через четыре дня. Мы высадимся на их корабль в южной части Тихого океана, нейтрализуем и захватим. Полные данные мы получим завтра.       Капитан смотрит на тебя из-под ресниц, слишком быстро разжигая огонь в твоей душе.       — Что-нибудь еще? — тебе нужно выбраться отсюда, создать дистанцию между собой и ними.       — Нет...       Ты снова киваешь и без лишних слов поворачиваешься, чтобы уйти, надеясь, что никто из них не уйдет одновременно с тобой.

***

      В конце дня ты тихонько стучишь в знакомую деревянную дверь, открывая ее на третий раз.       — Кэп? — в руках у тебя папка, а в ней — материалы по Эль Лобо, которые капитан просил ранее. — Это все, что я знаю...       Он прислонился к столу, хрустальный бокал, наполовину наполненный янтарной жидкостью, стоит у его руки, а он смотрит на тебя с принужденной улыбкой.       — Хорошая работа, Изи.       Положив документы рядом с его бокалом, ты отходишь на несколько шагов, достаточно далеко, чтобы не протянуть руку и не коснуться его, если предательский разум побудит тебя к этому.       — Все... в порядке?       — Мы решили продлить твой контракт...       Ты вздыхаешь, на твоих губах появляется улыбка, и ты качаешь головой.       — Я не останусь, Джон... Я не могу, это слишком...       — Нет, послушай... — он протягивает руки, словно пытаясь усмирить одичавшее животное. — Ты нам нужна. Ты следила за целью в течение двух месяцев, как ты сказала...       — Если он вообще на этом корабле!       — Ну, я бы предпочел, чтобы ты была там и мы не нуждалась в тебе, чем идти туда с той ограниченной информацией, которая у нас есть... Ты согласна?       Ты бросаешь на него вызывающий взгляд, но со вздохом соглашаешься.       — Конечно. Но...       — Это просто продление, Изи. После этого мы закончим.       Его слова не направлены на причинение боли, ты знаешь это по его мягкому тону, но они все равно жалят. И все же ты не показываешь этого, не хочешь, чтобы он знал, как ты переживаешь, это все равно ничему не поможет, поэтому вместо этого ты натягиваешь усталую улыбку.       — Как скажешь, кэп.       — Изи... — о нет. Нет, нет, нет, нет... Он не может так смотреть на тебя, не может так произносить твое имя. Черт возьми, почему он так привлекателен? Это нечестно.       Он подходит ближе, и хотя он не такой высокий, как Гоуст, ты все равно чувствуешь себя такой маленькой по сравнению с ним. Его широкая грудь и плечи возвышаются над тобой, и он уже так близко, что ты чувствуешь запах сигарного дыма, въевшийся в его одежду, смешанный с восхитительным сочетанием пряностей и цитрусовых, это так неповторимо.       — Ты знаешь, что можешь поговорить со мной... о чем угодно, — ты наблюдаешь за тем, как он протягивает к тебе руку. Это осторожное движение, как будто он знает, что ты в шаге от того, чтобы закрыться от него.       Ты с трепетом выдыхаешь, когда его пальцы касаются пряди твоих волос, заправляя ее за ухо и позволяя пальцам медленно скользить по твоей челюсти.       — Я знаю, — слишком знакомая принужденная улыбка снова появляется на твоих губах, когда ты поднимаешь на него глаза и, наконец, отстраняешься, оставляя между собой столь необходимое расстояние. — Спокойной ночи, кэп.       Ты слышишь, как он отвечает на твое прощание, когда дверь захлопывается, оставляя тебя одну в коридоре, который теперь кажется слишком маленьким, душным и замкнутым. В конце коридора есть выход, и ты, ориентируясь на тусклый красный свет, стараешься не сорваться на бег, стремясь поскорее убраться из этого дурацкого здания; ты не можешь дождаться, когда окажешься как можно дальше отсюда...       — Дерьмо...       В тот же момент, когда ты дергаешь тяжелую дверь, кто-то с другой стороны толкает ее, и ты готовишься к удару, вероятно, будет больно, но ты уже чувствуешь злость больше, чем что-либо еще. Через секунду ты открываешь глаза, но удара так и не последовало, вместо него тебя удерживает большая рука, крепко обхватившая твой бицепс.       — Простите, мэм... Оу       Джерико смотрит на тебя несколько секунд, а затем резко отстраняется, и его шокированное выражение лица превращается в выражение разочарования и гнева.       — На что ты уставился, черт возьми? — ты бросаешь вызов, говоря тихим спокойным голосом, оценивая его.       — Что у Вас за проблема со мной?       О, у него вспыльчивый характер... отлично. Еще чуть-чуть надавить...       — Моя проблема, — ты подходишь к нему вплотную, возможно, слишком близко, но тебя это не волнует. — В том, что ты считаешь себя крутым, самым большим парнем в классе, — ты повышаешь голос, каждое слово пронизано сарказмом, но потом он становится низким и серьезным. — Но, знаешь, есть тонкая грань между уверенностью и высокомерием; а ты не более чем высокомерный, зазнавшийся альфа-самец...       Он наносит тебе сильный удар тыльной стороной ладони, но боль даже не чувствуется, так как ты оглядываешься на него со злобной улыбкой, кровь из разбитой губы растекается по зубам; ты уверена, что выглядишь сумасшедшей, и, судя по тому, как расширились глаза мужчины, ты права.       — Простите ме...       Ты движешься быстро, нанося резкий удар локтем в висок, затем в челюсть, после чего уворачиваешься от его руки и бьешь ногой в колено; звук хруста костей отчетливо раздается в пустом коридоре.       — А-ах!..       — Заткнись, мать твою, — ты стискиваешь зубы, хватаешь в горсть его темные волосы, откидываешь его голову назад и заставляешь посмотреть тебе в глаза. Как раз в тот момент, когда ты собираешься ударить его, твой замах останавливает еще одна слишком большая рука, обхватывающая твою собственную.       — Изи! — голос, кажется, прогремел прямо сквозь тебя, тяжелый, темный и достаточно мощный, чтобы рассеять ярость во взгляде, и ты наконец осознала, что делаешь. Джерико смотрит на тебя со слезами на глазах, его лицо искажено болью, даже когда ты ослабляешь хватку на его волосах.       Ты выдергиваешь руку из его хватки, и Гоуст тут же отступает, подхватывая новобранца за рубашку, как раз когда Прайс выходит из комнаты.       — Что это за хрень?       Ты смотришь на них, их глаза темнеют при виде твоей распухшей и окровавленной губы.       — Это он сделал?       Джерико бессвязно бормочет между всхлипами.       — Мое колено, мое колено. Она... она...       — Саймон, возьми ее. Я позабочусь о нем.       Гоуст оглядывается на своего капитана, прежде чем встретиться с твоими глазами, и ты не можешь быть уверена в том, что он видит, но этого достаточно, чтобы его стоическое выражение пошатнулось.       — Да, сэр.       — Не трогай меня, мать твою.       Его руки поднимаются в жесте капитуляции, когда он встает перед тобой, перекрывая обзор Прайсу и мужчине, все еще рыдающему на полу.       — Давай, милая.       Ты вздыхаешь, когда он мягко протискивается мимо тебя, и ты поворачиваешься за ним, пока он идет в конец коридора и поворачивает направо, а не налево.       — Ты знаешь, где моя комната.       — Мы не идем в твою комнату.       — Тогда куда мы идем?       — Уходим.       Если бы у тебя было что бросить в затылок его великолепной головы, ты бы так и сделала.       — Нельзя быть менее расплывчатым?       — Не-а.       Он выходит из здания, и тебе приходится практически бежать трусцой, чтобы поспевать за его чудовищными шагами, но, по крайней мере, это хоть как-то отвлекает тебя, пока он не останавливается перед большим черным пикапом, фары которого дважды мигают, прежде чем он забирается на водительское сиденье.       — Залезай, Изи.       Ты бормочешь несколько отборных ругательств, но, не споря, забираешься на черное кожаное сиденье и садишься так близко к двери, как только можешь. Так ты и сидишь, не зная, сколько времени, прислонившись к двери, в тишине, пока за окном проплывает окутанный пеленой пейзаж.       — Что случилось?       — Не то место и не то время.       Гоуст усмехается, и тебе хочется, чтобы это разозлило тебя еще больше, но, похоже, все происходит только наоборот.       — Очевидно. Но что случилось с твоей губой?       — Ублюдок ударил меня рукой.       Он крепче сжимает руль, так крепко, что ты слышишь, как кожа и пластик напрягаются под его руками.       — Почему?       — Потому что я умею нажимать на кнопки...       — Ты его спровоцировала?       Теперь ты смеешься, и от этого движения твоя рана снова раскрывается.       — Это было слишком просто.       — Поэтому у тебя такой позывной?       — Х-м-м... Ты никогда не узнаешь.       Твой тон все еще серьезен, но когда ты смотришь на громадную фигуру за рулем, то видишь, что его глаза слегка прищурены в улыбке.       — Возможно, он закончил свою карьеру, знаешь ли.       — Я в этом убедилась.       Пикап съезжает с обочины, а Гоуст сворачивает на грунтовую дорогу, и, когда только фары освещают лесную тропу, ты снова начинаешь чувствовать себя замкнутой в себе, но его смех вытягивает тебя из этого, помогая держаться.       — Чертовски беспощадна.       То, как он произносит это на выдохе, заставляет тебя смотреть на него широко раскрытыми глазами. Он не сказал это как оскорбление или в уничижительном тоне, нет, ты можешь поклясться, что в его голосе звучит почти что гордость. Как будто ему каким-то образом удалось придать ласковый характер слову "беспощадна".       Ты подаешься вперед, когда машина внезапно останавливается, и ремень безопасности затягивается на твоей груди, прежде чем ты бросаешь на него взгляд.       — Господи, у тебя вообще есть права на вождение?       Он уже выскользнул из пикапа.       — Заткнись.       Ты следуешь за ним и идешь к тому месту, где он опускает заднюю дверь, открывая багажник и организуя этим свободное место, где можно свободно сесть.       — Нет, правда... у тебя есть водительские права, Гоуст?       — Ты никогда не узнаешь, — его тон язвителен, но ты слышишь, как его забавляет твоя реакция, когда он садится и откидывается назад так, что его ноги едва зависают над землей, а ты грациозно поднимаешься, чтобы сделать то же самое; убедившись, что между вашими телами остается свободное пространство. Если он замечает, то не подает виду, а просто откидывает голову назад.       Проследив за его взглядом, ты понимаешь, почему он остановился именно здесь: в густом пологом лесу есть прекрасная поляна. Отсюда открывается вид на черное ночное небо, усыпанное звездами — больше звезд, чем ты когда-либо видела раньше.       — Ух ты...       Гоуст хмыкает в ответ, не отрывая своего внимания, даже когда ты ложишься на спину, позволяя ногам безвольно свисать с багажника, а холодный, жесткий пластик впивается тебе в спину.       — Зачем ты притащил меня сюда, Гоуст?       Он оглядывается на тебя, его глаза скользят по твоей вытянутой фигуре, прежде чем найти твой взгляд в темноте.       — Теперь ты снова зовешь меня Гоуст, да?       — Никогда не было иначе.       Он усмехается, но это не искренний и теплый смех, к которому ты привыкла. Нет, этот смех холодный и саркастический.       — Конечно, Изи.       Ты приподнимаешь колено, чтобы ткнуть его в бок, но внезапное и очень неожиданное ощущение его руки, обхватывающей тебя, заставляет тебя тихонько вздохнуть.       — Зачем ты привел меня сюда? — ты повторяешь, хотя на этот раз твой голос не такой требовательный, а больше похож на шепот. Тепло его руки, проникающее сквозь штаны, слишком отвлекает, чтобы сосредоточиться на чем-то еще.       — Я не знаю. Я видел тебя там... просто решил, что лучше всего будет увести тебя как можно дальше.       — Что ты видел?       — Ярость... пустоту, ты была там, но тебя не было. Я понимаю.       — Правда?       — Больше, чем ты думаешь.       Ты поднимаешься, вырывая ногу из его хватки и вглядываясь в темноту перед собой.       — Ну да, кто же не отключается от всего этого время от времени.       — Конечно. Но главный вопрос в том, как чертов новобранец залез тебе под кожу настолько, что привел тебя к такому?       Ты громко ехидничаешь.       — Простите, а Вы кто? Мой гребанный психиатр? — твои ноги бьют по земле, и в тебе снова вспыхивает гнев. — Забери меня обратно.       — Нет.       Его небрежный тон останавливает тебя на месте, и ты поворачиваешься к нему, выплевывая резкое "ладно", а затем поворачиваешься на пятках и идешь по дороге в ту сторону, откуда вы оба приехали.       Тупой, блять, мудак-переросток, который ведет себя так, будто ему не так же хреново, как и тебе, будто он единственный, кто сможет переубедить тебя. Чертова наглость этих мужчин... когда они ни черта ни о чем не знают...       — О, Изи... — нахальный голос Гоуста, кажется, отскакивает от каждого ствола дерева, отдаваясь в тяжелой темноте, окутывающей тебя. — Тебе так нравится играть в игры, — продолжает он тем же призрачным тоном, и прекрасный манящий страх пробирается по позвоночнику, когда ты поворачиваешься и видишь, что гигантская фигура мужчины больше не сидит на багажнике. Но именно его следующие слова вызывают коварную ухмылку на губах.       — Ну, давай поиграем.