Личный сорт валерьянки

Вопреки разного рода опасениям, разговоры с Сайно не приносят дискомфорта и моральной неловкости, которую фенек зачастую испытывает в Академии, стараясь не показывать этого. Свойственные первому времени общения неловкие паузы Сайно мастерски убивает шутками или сменой темы, которую Тигнари с энтузиазмом поддерживает и развивает дальше. Со временем в словах пропадает осторожность и попытки подобрать фразы как можно нейтральнее, а вместе с этим исчезает и скованность. По крайней мере, у Тигнари. Фенек оставляет позади ворота Академии и облегчённо переводит дух. Сегодня им с Сайно нужно тщательно спланировать по карте маршрут, чтобы завтрашним утром отправиться глубоко в лес на поиски зон увядания. Не так давно Тигнари стал подробно изучать этот феномен и его особенности — естественно, захотелось посмотреть на то, как всё выглядит в действительности. Предприятие довольно опасное, однако если рядом есть тот, кто сможет прикрыть спину — выглядит не столь ужасно. К тому же, Тигнари хорошо владеет луком, а Сайно на практиках по боевым искусствам ненавидит половина напарников, с которыми он выходит на спарринги. И первое, что эта легенда Академии выдаёт при встрече — ни больше, ни меньше, чем: — Когда ты успел отрастить себе ещё два хвоста? — Не понял? — притормаживает Тигнари. Они договорились встретиться около домика на самой окраине города, который фенек снимает в аренду за счёт стипендии. Конечно, остаться в предоставляемом общежитии было бы гораздо практичнее, но из-за шума и необходимости с кем-то пересекаться Тигнари не выдержал там и двух месяцев. — Ну вот же, — пытается указать на очевидное Сайно, тыкая в воздух около настоящего хвоста, — один, два… три. И вторая пара ушей, — добавляет он, поднимая глаза. — Ничего себе, они ещё и светятся! Сайно любит подшучивать — иногда удачно, иногда не очень, но сейчас это выглядит довольно странно. Возможно, он решил попробовать в юморе что-то новое, поэтому Тигнари решает не расстраивать его и улыбается: — Ха-ха, забавная шутка. — Я не шучу. У тебя на самом деле появились некоторые… изменения в анатомии. Разве ты сам не замечаешь? — он делает шаг вперёд с протянутой рукой, чтобы указать на уши, но его заносит вбок, из-за чего Сайно едва не падает. Фенек начинает всерьёз беспокоиться. Он хмурится, притягивает Сайно за воротник и втягивает носом воздух у его лица. — Ты что-то пил? — строго спрашивает Тигнари. — Ну-ка дыхни. — Нет, ты же знаешь, что я не пью, — качает головой Сайно. — Тогда откуда у тебя галлюцинации? — продолжает допытываться фенек. — Что ты ел в последний раз? Сайно смотрит на Тигнари и одновременно куда-то сквозь него, а в глазах едва ли можно отыскать хоть каплю сосредоточенности. — Грибы попробовал, — наконец, отвечает он, вместе с чем начинают прослеживаться явные искажения в дикции. — Знаешь, те, которые у тебя в комнате лежали — светлые. Ты на завтрак их уплёл недавно. «О, святые Архонты, даруйте мне терпения не прибить его на месте» — думает Тигнари, делая пару глубоких вдохов для успокоения. У Сайно есть доступ в дом, поэтому иногда он ждёт внутри, и сейчас фенек об этом весьма сожалеет, ибо хранящиеся там без присмотра вещи опасны для жизни особо любопытных. — Клянусь, я скормлю тебя гигантским плотоядным цветам, — обещает он, покрепче ухватывая Сайно за предплечья и уводя внутрь дома. — Это ни разу не те грибы, которые я обычно ем! — он едва не срывается на повышенные тона, хотя хочется. Тигнари захлопывает дверь, сажает жертву фантастически умных мыслей на кровать и наводит в кувшин раствор для первой помощи. — Меня задержали всего лишь на полчаса, а ты уже успел добраться до псилоцибов! В детстве не учили, что тащить в рот неизвестно что — плохая идея? Хорошо, что они просто галлюциногенные и с относительно низким содержанием всякой дряни, а не смертельно ядовитые, — фенек переливает часть жидкости в стакан и подносит к лицу Сайно, не доверяя держать ему самому. — Пей, быстро! Тот молча повинуется. Он ещё никогда не видел, чтобы Тигнари находился в настолько взвинченном состоянии. Это уже не тот милый стесняющийся фенек, который не знает, как вежливо кому-то отказать. Это существо, которое закопает тебя в чернозём без помощи лопаты и посадит сверху вымирающий вид цветочков в качестве услады для глаз. — Что это? — спрашивает Сайно, морщась от противного вкуса, похожего на прокисший рассол. — Можешь считать, что своевременное чудо, которое избавит тебя от второй волны галлюцинаций, — уже спокойнее отвечает Тигнари. — Поверь, они понравились бы тебе гораздо меньше моих лишних ушей и хвостов. Сайно пытается что-то сказать, однако вскоре бросает это дело, потому что язык заплетается и в голове плывёт. В какой-то момент он думает, что вот-вот вырубится, как начинает действовать лекарство. Перед глазами всё резко проясняется, двоящиеся предметы — словно под действием заклинания — покорно возвращаются в свой первозданный вид, а желудок высказывает весьма категоричное желание вывернуться наизнанку. — Ну что ж, теперь тебя ждёт малоприятное освобождение от токсинов, — многозначительно обещает фенек и мысленно хоронит все заготовленные на завтра планы. Впрочем, это важно не так, как состояние друга, который срывается с кровати, как со старта при забеге, и летит в уборную. Тигнари решает на всякий случай проконтролировать процесс и не ошибается в своём решении, потому что: — Я не могу открыть дверь, ручка не поддаётся, — сдавленно негодует Сайно, пытаясь держать оборону всё ещё на уровне желудка. Он не переживёт, если все токсичные порывы таки пробьют брешь и выльются на ковёр в доме Тигнари. Что угодно, но только не это. — Это не ручка. Ты пытаешься отодрать от стены декоративную балку. Кажется, самое время начать молиться Архонтам? — понимающе шепчет Тигнари, наклоняясь над оседающим к полу другом. Он вовсе не злопамятный, просто Сайно за все свои неудачные шутки слишком много раз оставался безнаказанным. И всё же фенек — не законченный изверг, он не даёт совершиться трагедии, помогает другу подняться с пола и доводит его до конечной цели небольшого гастрономического путешествия. — Я не хочу, чтобы ты это видел, — стонет Сайно, склоняясь над унитазом. Кажется, так сильно он не позорился ещё ни перед кем. — Ну уж нет, — нараспев отвечает Тигнари, успокаивающе поглаживая его по плечу. — Каждый раз, когда пробуешь что-то новое — ты должен быть готов к последствиям. Возможно, что даже не самым приятным. Давай, я в тебя верю. Лекарство не спрашивает, перед кем Сайно можно позориться, а перед кем нет. Оно просто выполняет свою функцию и действует, пока Тигнари забирает назад и перевязывает в хвост густые волосы своего друга. Никогда не знаешь, в какой момент что-то может пойти не так, поэтому оставлять Сайно в таком состоянии одного фенек бы не решился. С дозировкой Тигнари угадывает — его стараниями всё проходит относительно быстро. Умывшись и избавившись с помощью травяного раствора от неприятного привкуса во рту, Сайно возвращается обратно в комнату, где фенек усаживает его на свою кровать и для закрепления эффекта отпаивает мятным чаем. — Теперь тебе нужно поспать, — не терпящим возражений тоном заявляет Тигнари. — Сегодня никаких карт. Завтра — посмотрим, как будешь себя чувствовать. — Но я почти в полном порядке, — качает головой Сайно, пытаясь сопротивляться давлению на плечи. В этот момент силы почему-то покидают его, а конечности начинают наливаться той тяжестью, которая обычно бывает после преодоления больших расстояний на горной местности. И если физическое недомогание можно пересилить, то растекающиеся по подкорке сознания запутанные мысли вкупе со всем стрессом, который пришлось пережить организму — уже гораздо сложнее. Под напором рук Тигнари он падает на спину. По ощущениям — проваливается в застеленную листвой и мхом бездну, которая обнимает его тело со всех сторон. — Забыл тебя предупредить — в чае было снотворное, — приглушённо доносится до Сайно ни о чём не сожалеющий голос фенека. Воздух пропитывается лёгким ароматом благовоний для сна, которые не оставляют ни малейшего шанса непривыкшему к ним организму спрыгнуть с кровати. Перед закрывающимися глазами медленно скользят по воздуху зелёные светлячки. — Ты играешь грязно, — шепчет Сайно, в полусне протягивая руку, чтобы легонько толкнуть одного из них. — Издержки лисьей природы, — мелькает улыбка на лице Тигнари, и Сайно не захотел бы оказаться на месте врага этому сгустку доброты и заботливости. Ты даже не заметишь, как с усыплённой бдительностью окажешься не в состоянии пошевелить и пальцем. В мозгу что-то размякает до такой степени, что Сайно даже начинает нравиться происходящее, в котором он не имеет контроля ни над чем. В этом месте безопасно. — Поклянись, что никому не скажешь ни слова, — шевелить челюстями становится всё сложнее. — Мне незачем распускать об этом сплетни, — жмёт плечами Тигнари, но Сайно уже не замечает этого. — А вторые ушки красиво светились в темноте, — бормочет он на самой грани провала в сон. — Прямо как светлячки… И больше от него не исходит никаких звуков, кроме размеренного глубокого дыхания. Тигнари позволяет себе короткой смешок над ситуацией и достаёт из шкафа тонкий плед. Спать он сегодня будет в гамаке, что, в прочем, ничуть его не расстраивает, ибо погода в последние дни держится солнечная, а прохлада по ночам приятно щекочет уши. Спустя полчаса фенек тушит в воде палочки с благовониями и убеждается в том, что Сайно крепко спит. Теперь это станет историей, которую будут знать только они двое. Эдакая тайна, покрытая грибами. Что-то в этом есть. Возможно, не столь таинственное и интригующее, но потом вспомнить — однозначно будет что.

***

Лес простирается на многие мили вокруг, сочетая в себе прелесть красивых видов на водопады, цветущих кустарников, периодического душного марева и злобных спинокрюков, которые готовы надрать задницу любому, кто сунется в их зону досягаемости. Тигнари называет это уютом и благодатью, а Сайно всё ещё находится в процессе познавания прекрасного, продираясь сквозь джунглевые заросли, в которых ориентиром является мелькающий впереди хвост фенека. К слову, о хвосте. Следующим после дегустации галлюциногенных грибов утром Сайно проснулся от прикосновения к своему лбу — Тигнари просто проверял, не поднялась ли температура. Однако он упустил из внимания одну небольшую деталь: его другу иногда приходилось ночевать в пустыне под открытым небом и после пробуждения смахивать с себя разных тварей вроде пауков и скорпионов. Кроме них Сайно — к счастью или сожалению — своими прикосновениями по утрам никто не будил, поэтому волей рефлексов Тигнари в два счёта оказался поваленным поперёк кровати, а Сайно потребовалось ещё несколько секунд на осознание того факта, что перед ним не ядовитое создание, за которые Тигнари от души проехался хвостом по его лицу. Потом они вместе посмеялись над этим недоразумением, и Сайно узнал ещё один факт о фенеках — при правильной позиции милый пушистый хвост способен огреть противника нехилой такой затрещиной. — Видишь, как начинает заново расцветать это место? — полушёпотом спрашивает Тигнари, касаясь кончиками пальцев нежно-фиолетовых лепестков розы. Наконец-то они добрались до того места, где вчера проводили зачистку. Зона увядания оказалась не такой большой, чтобы представлять смертельную опасность носителям глаза бога, но местных она приводила в ужас. К счастью, их страшилки про сгинувших в этой зоне путников оказались лишь плодом разыгравшегося воображения, и с прилёгшими на привал трупами дела иметь не пришлось. — Да, — кивает Сайно, наблюдая за тем, как восторженно шевелятся уши фенека и в глазах загораются зелёные искорки. — Вместе с лесом расцветаешь и ты. — Что? — переспрашивает Тигнари, поднимаясь со мха. — Ты же всё слышал, не притворяйся, — смеётся Сайно, который на такое больше не ведётся. — Я вижу, как тебе дорого это место. И вот она — эта пауза, заполняемая лишь шелестом листвы и чириканьем прыгающих с ветки на ветку птиц. По своей сути, эти паузы могут заполняться чем угодно. Из того, что уже было — шум реки, голоса отчаянно торгующихся покупателей на площади, тиканье университетских часов. И один объединяющий всё это компонент — чувство смущения, когда не знаешь, что же именно ответить и как правильно это сделать. Сайно не специально. Почти не специально. Хорошо, он безбожно врёт самому себе. Но Тигнари смущается слишком мило и слишком… При любом удобном случае от такого сложно отказаться. По какой-то причине. — Что ж, возможно, ты прав, — в итоге отвечает фенек, поудобнее перехватывая лук, чтобы не свалился. — Какие мы серьёзные, — подтрунивает Сайно, заранее ожидая такую реакцию. Тигнари не хватает только очков, чтобы интеллигентно надвинуть их повыше на нос указательным пальцем. — Просто кто-то очень любит создавать неловкие ситуации, — парирует фенек, сужая глаза. Сайно чувствует себя в двух секундах от того, чтобы сорваться и просто потискать Тигнари на щёки, даже если потом ему за это прилетит по рукам. За полушуточной перепалкой они даже не замечают того, как резко смолкает пение птиц. На перемену в настроении окружающего пространства они обращают внимание только тогда, когда эту тишину пронзает чей-то вопль — достаточно визгливый, под конец скатывающийся в подобие хрипа и заставляющий сильно напрячься. Сайно такого ещё никогда в своей жизни не слышал — и это при его-то обширной практике в изучении всего живого. Тигнари напрягает уши, оба резко обрывают разговор, встают спиной к спине и начинают всматриваться в древесные заросли. — Враг? — тихо предполагает Сайно, который имеет привычку всегда готовиться к самому худшему. — Не уверен, — так же тихо отвечает Тигнари. — Теперь это относительно безопасный участок леса, неподалёку есть стоянки для путешествующих торговцев. К тому же, этот звук… Остаток фразы глохнет в очередном вопле — теперь он гораздо ближе. Земля под ногами начинает мелко подрагивать, а определить направление до источника шума не составляет особого труда. Истошные звуки сопровождает треск ломаемых ветвей, словно через чащу продирается что-то огромное и достаточно мощное. Сайно бескомпромиссно задвигает фенека за спину. — Стой здесь, я проверю, — говорит он Тигнари. Фенек сначала хочет чем-то возразить — он не тот, кто будет прятаться за чужими спинами, однако, глубоко втянув носом воздух, вдруг неожиданно покладисто соглашается. — Хорошо. Но не атакуй бездумно. — Понял. Сайно крадётся навстречу колышущейся зелени и всем своим видом напоминает напряжённую кобру, готовую к атаке. Он скрывается в густой листве с таящейся там опасностью, а Тигнари тем временем рассчитывает примерную траекторию чего-то известного только ему одному и отходит в сторону. На всякий случай. Чтобы не задело. Он едва сдерживает смех, чтобы не испортить сакральность момента — ровно до того момента, пока из чащи на полном ходу не вылетает як с висящем спереди Сайно, который пытается удержаться за его рога. Стоит отдать должное — вопит исключительно як. Сайно же стойко стискивает зубы и на очередном повороте разжимает руки, скатываясь на землю. Тигнари хватается за удобную лиану, перепрыгивает к животному и пускает в него зеленоватую пыльцу. — Попался, — констатирует фенек, наблюдая за тем, как як сначала расфокусированно вертит мордой по сторонам, а затем на подгибающихся лапах укладывается на землю. — Ты знал? — ошеломлённо спрашивает Сайно, пытаясь отряхнуться от налипшей везде, где только можно травы с пылью. — Предполагал, — поправляет его Тигнари. — Здесь проходит торговый путь. Нередко случается так, что под действием зон увядания животные и, в том числе, вьючные яки отбиваются от рук и начинают вести себя не совсем адекватно. Обычно они не издают громких звуков, но из-за временного помешательства могут начать истошно надрываться. Я читал про этот феномен, а нюх помог определить, что это именно як, а не кто-то другой. Ты в порядке? — фенек оглядывает Сайно с ног до головы, проверяя на наличие повреждений и в глубине души выдыхает с облегчением, видя, что тот не пострадал. — Я в полном порядке. А ты… — Тигнари думает, что сейчас ему прилетит за розыгрыш, однако Сайно лишь восторженно выдаёт: — Ты отлично смог меня развести! — Учусь у великих, — с напущенной скромностью улыбается Тигнари. — Давай попробуем найти хозяев этого яка. Бедняга настолько вымотался, что под пыльцой будет спать часов шесть, не меньше. Сайно соглашается. Идея действительно неплохая, ибо бросать отбившееся прирученное животное на произвол джунглей — идея не из самых гуманных.

***

Солнце морским отливом покидает лес, оставляя его утопать в тёплых песочных сумерках, которые неуловимо меняют цвет до глубоко-фиолетового и растворяются поземной дымкой где-то у корней. Эту последнюю ночь они решают провести в лесу, а вместо палатки находят заброшенное дерево с вырезанной изнутри полостью — судя по наличию мягкой подстилки из мха, вероятно, там когда-то кто-то уже был. — Да уж, на обычное дупло не похоже, — бормочет Сайно. — Как и мы на белок, — кивает Тигнари, осматриваясь внутри. Места для двоих вполне достаточно, даже светильник работающий есть. — Такие места могут использоваться лесными стражами, которые уходят в патруль на большие расстояния. Давай пока сложим в угол все вещ… — он запинается, как только Сайно поворачивается к нему спиной, сбрасывая с плеч накидку, и тут же хмурится: — У тебя под лопатками гематома. Это ты называешь «я в полном порядке»? Сайно слегка вздрагивает и прикусывает язык. Не нужно было забывать об осторожности. Про спину он догадывался и сам, но предпочёл промолчать, чтобы Тигнари лишний раз не волновался и не корил себя за произошедшее. — Да я уверен в том, что там просто царапина, — непринуждённость маскируется в голосе Сайно примерно так же безжалостно ненатурально, как марганцовка в воде на белом фоне. Глаза фенека начинают медленно сужаться. — То есть ты сомневаешься в остроте моего зрения и способности определить вид травмы? — возмущённо дёргает хвостом Тигнари. — Даже в мыслях не было, — уверяет его Сайно. За такую откровенно вопиющую наглость фенек дал бы ему подзатыльник, однако бить покалеченных — ниже достоинства. — Сядь, сейчас обработаю, — Тигнари вытаскивает из походного мешка почти неиспользованную аптечку, в которой «на всякий случай» хранится разношёрстный набор медикаментов: от слабительного до успокоительного. И, конечно же, имеется мазь от ушибов вместе с дезинфицирующим раствором. — Прости, шутка получилась плохая, — бормочет фенек, усаживаясь со всем вытащенным добром позади друга. — Прекрати ты уже волноваться, это не смертельно, — встряхивает плечами Сайно. — Хочешь, расскажу хорошую шутку? — Трави, чего уж там, — вздыхает Тигнари. Для начала нужно пройтись по поражённым местам щиплющим раствором, и Сайно даже не шипит, когда фенек касается ободранных участков кожи. Он набирает побольше воздуха и с торжественностью вручающего научную премию магистра декларирует: — Белка с боязнью замкнутых пространств всю зиму просидела рядом с дуплом! Наступает тишина. В принципе, Сайно не ожидал, что это произведёт фурор, но чувство лёгкого разочарования всё равно делает короткий укол. Решив сменить тему, он оборачивается и неожиданно обнаруживает, что плечи Тигнари бесшумно подрагивают, а уже через пару секунд фенек заливается смехом — искренним и пробирающем до самого сердца. — Тебе понравилось, — больше утверждает, нежели спрашивает Сайно, не в силах сдержать собственную улыбку. — Сам такого не ожидал, — отсмеявшись, отвечает Тигнари. — Но, учитывая, что мы сейчас находимся в чём-то похожем на дупло — это было как нельзя кстати. — Я рад, — выдыхает Сайно. Тигнари в ответ что-то угукает и принимается за мазь. У Сайно бархатная мягкая кожа, похожая на поверхность пустынной дюны, а несколько белеющих шрамов почему-то напоминают фенеку места с сокровищами, отмеченными на этой «карте». Касаться её очень приятно, как приятно отпускать струящийся меж пальцев песок, и Тигнари ловит себя на мысли о том, что мог бы несколько минут гипнотически водить по ней кончиками пальцев. К щекам приливает тепло. Что-то ночи в Сумеру какие-то жаркие. Стараясь больше не отвлекаться на всякие мысленные странности, Тигнари заканчивает с обработкой раны и накладывает нетолстую повязку. Он делает всё настолько аккуратно, что Сайно обращает гораздо больше внимания на эту заботу, нежели на болевые ощущения. — Ну вот и всё, — слышит он, и даже как-то грустно становится от того, что всё закончилось. — Спасибо, — благодарит его Сайно. — Ты просто чудо. Тигнари по обыкновению просто кивает. Иногда ему сложно принимать благодарность. Этим вечером они решают не спускаться и не разводить костёр — вместо этого перекусывают сушёными фруктами и тем, что дали им торговцы в качестве награды за спасение яка. После ужина Сайно расставляет отпугивателей вредителей и присаживается рядом с Тигнари, который заносит на карту пометки по пройденному сегодня маршруту. Он делает это с самым что ни на есть довольным выражением лица — небольшая «экспедиция» подходит к концу очень даже успешно. Сайно замечает запутавшуюся в волосах у основания одного уха фенека травинку — совсем пустяк, но протянуть руку и вытащить — задача не из обыденных. Потому что будет сложно сдержаться и сделать всего лишь это. Тигнари сворачивает карту и переходит к другой части ежевечерней рутины — заметкам в походном блокноте. Фенек в хорошем настроении, и Сайно… он просто решает, что лучше попробовать один раз, чем сожалеть о нерешительности. — Тигнари… — негромко зовёт он, отвлекая его от блокнота, — я никогда не поднимал эту тему, потому что видел, что тебе неприятно повышенно внимание к некоторым частям твоего тела. Но, на самом деле, мне бы чертовски хотелось потрогать твои уши. Я пойму, если ты откажешься, ты не обяза… — Всё в порядке, — мягким голосом прерывает его Тигнари на половине пути к оправданиям. — Ты не чужак, я могу тебе доверять. Если тебе так хочется, то ты можешь потрогать мои уши и хвост. — И даже хвост? — удивлённо переспрашивает Сайно. Он с детства знает, что кошек не стоит гладить по хвосту — там много нервных окончаний, что является раздражающим фактором. Хвост — это что-то на сакральном. Конечно, Тигнари не кошка и не животное, но всё же получить такую возможность было несколько неожиданно. — Я же вижу, что тебе любопытно, — Тигнари говорит так спокойно, словно ожидал всего того, о чём его попросят, и поворачивается полубоком, раскладывая у себя на коленях блокнот. Сайно пододвигается поближе и осторожно дотрагивается обеими руками до кончиков ушей, пока фенек делает какие-то записи. Кончики пальцев медленно, пробуя на ощупь, начинают двигаться вниз, и рука Тигнари застывает на месте, потому что от головы до поясницы расползаются две стрелы мурашек. Когда Сайно добирается до пирсинга и обводит пальцами места вокруг проколов, жалкие попытки продолжить что-либо писать Тигнари решает оставить до лучших времён. Когда Тигнари ещё не столь хорошо умел выстраивать личные границы дозволенного — он разрешал гладить себя по ушам другим людям, но их прикосновения были совсем иными, в них чувствовалась некая вовсе не злая, но всё же жадность, сравнимая с жадностью ребёнка, которому дали на растерзание новую игрушку. Сайно же начинает издалека, с самого верхнего слоя. Он боится спугнуть, и его осторожность невероятна. Так занимаются приручением пугливых животных, которые различают искренность намерений. Тигнари ему полностью доверяет, и всё ощущается совсем иначе. Более чувственно, приятно и опасно. Опасно не за свою жизнь, а за инстинктивное желание сдаться и, подобно кошке, замурлыкать на коленях у хозяина. Сайно — истинный исследователь, который при большинстве раскладов докапывается до сути и извлекает из дела необходимое ему ядро. С ним никогда не бывает поверхностно, и Тигнари примерно знал, на что соглашается, но собственная реакция оказывается беспрецедентной. Такого он ещё никогда не испытывал. Сайно гладит уши уже смелее, захватывая почти всю поверхность, а когда другой рукой дотрагивается до хвоста, то фенек чуть ли не до хруста сжимает карандаш и прикусывает себе язык, чтобы не издавать лишних звуков, которые рождаются внутри и требуют выхода, как лианы плетистых роз. Щекам становится слишком жарко. Столь приятная стимуляция нервных окончаний вводит тело в состояние транса, Тигнари начинает тяжелее дышать, а мысль о том, что эту тактильную связь придётся разорвать, становится похожей на необходимость выйти из тёплого дома на промозглый холод. И всё же сделать это необходимо. — Думаю, на сегодня достаточно, — прерывает Тигнари, а голос не выдерживает и под конец будто скатывается с обрыва. — Я очень устал, засыпаю на ходу, — тут же добавляет фенек, пытаясь сгладить волнение. Не мигая, Сайно несколько секунд смотрит на него своими глазами, на дне которых словно кто-то раздувает жёлтые угольки, стремящиеся превратиться в полноценный пожар. Его дыхание тоже далеко от ровного. Это не входило в планы, как не входит в планы путников неожиданно застигшая их врасплох гроза. Не успеешь найти укрытие — рискуешь быть настигнутым молнией. Эти несколько секунд разливаются по воздуху застывающим жжёным сахаром, а затем Сайно жмурится, тушит огонь и уже на выдохе смотрит так же, как и всегда. — Да, сегодня был насыщенный на события день, — кивает он. — Нам действительно лучше отдохнуть. На этом Тигнари захлопывает блокнот, они обмениваются ещё парочкой ничего не значащих фраз, тушат светильник и укладываются спать. У каждого — стойкое ощущение того, что что-то безвозвратно поменялось, но только Сайно уверен в том, что именно это такое. Ему не спится. Грудь сжимает сухой пустынный ветер, не смеющий больше тревожить покоящийся рядом оазис. Тигнари спит, свернувшись в клубок и будто пытаясь тем самым занять как можно меньше места. Иногда во сне он дёргает ушами или хвостом — особенно когда рядом пролетают какие-нибудь насекомые вроде сверчков. Сайно замечал это, когда им доводилось ночевать где-то вдвоём. Сегодня Тигнари испугался и, возможно, даже догадался. Любить его и скрывать это становится всё сложнее.