Поэтому я существую.

      Обед сейчас звучит не очень хорошо.       Честно говоря, есть — последнее, что Изуку хочется делать.       Изуку сглатывает комок в горле, похожий на бейсбольный мяч. Он прошел в третий и последний этап вместе с тремя другими командами, но это не облегчает его тошноту. — Мидория…       Изуку поворачивает голову в сторону, устремляя взгляд за спину. — Могу я поговорить с тобой?       Изуку полностью поворачивается, глядя в глаза своему однокласснику со шрамом. Взгляд Тодороки лишь немного ослабляет эмоции, что, впрочем, для него очень много. Изуку опускает глаза, обнаруживая, что по руке Тодороки все еще течет кровь из следа от укуса, оставшегося на его коже. Ее блестящий багровый цвет начинает сворачиваться вокруг следов от зубов.       Изуку снова сглатывает.       Кровь капает.       Капает. — Мидория?       Изуку поднимает глаза и вздыхает. Его босые ноги с тревогой вжимаются в траву, чувствуя, как грязь застревает между пальцами. Он прикусил губу. — Может, сначала проверим это? — Палец указывает на раненую руку Тодороки. Выглядит довольно неприятно, учитывая, что он сильно укусил, да еще и острыми зубами.       Тодороки отнимает руку от раны, чтобы осмотреть ее тяжесть, и качает головой при виде все еще текущей крови. — Все в порядке, я как бы не обращал на это внимания, — отвечает Тодороки, снова прикладывая к ране пропитанную кровью руку.       Изуку снова прикусывает губу, разжимая губы. — Нет, пожалуйста, ради меня, проверь это, — умоляет он, чувствуя, что его колено пытается подкоситься, пока он стоит.       Все толпой выходят со стадиона, направляясь в столовую на обеденный перерыв.       Но Изуку не хочет есть.       Тодороки поднимает бровь, озадаченный требованием Изуку.       Изуку качает головой, чувствуя себя неловко. — Просто… иди к Выздоравливающей Девочке, а когда закончишь, встретимся на южной стороне стадиона, — говорит Изуку, разворачивая свое тело.       От вида крови ему захотелось блевать. И не потому, что у него вазовагалия, а скорее из-за ее гнилостного запаха и темно-багрового цвета, который все еще окрашивает его мозг. Он привык видеть кровь. Но после USJ…       С тех пор ничто не было прежним.

***

      Прижав колени к груди, Изуку ждет. Он прижался спиной к цементной стене, спрятавшись в тени строения. Его тревога сменяется спокойной паникой, а дыхание становится медленным и сосредоточенным.       Шаги закладывают уши, но глаза не отводятся.       Тодороки осторожно садится напротив него — рука чистая, перевязанная ярко-белой тканью. Он осторожно почесывает ее.       В здании тихо, только листья шелестят в ветвях деревьев. Глаза Тодороки спокойны. Терпеливый.       Изуку опускает голову, кладет подбородок на колени и поворачивает голову, избегая этих глаз. — Я извиняюсь, на счёт твоей руки, — говорит Изуку, едва слышно бормоча.       Мгновение тишины. — Все в порядке. Я тебя встревожил, так что это было необходимо.       Изуку опирается подбородком на колени, голова по-прежнему повернута. — Хм… — хмыкает он, моргая.       Тодороки выдыхает и вытягивает правую ногу вперед, опираясь на другую забинтованную руку. — Я… я знаю, кто ты, Мидория.       Тодороки становится неуютно спокойным. — Да. — Изуку снова моргает и поворачивает голову назад, чтобы посмотреть на своего одноклассника. Медленно и устало. — И что ты собираешься с этим делать? — Он не огрызается, а просто бормочет.       Тодороки делает неглубокий вдох. — Ничего… не думаю, что я собираюсь что-то делать.       Изуку наклоняет голову, застигнутый врасплох. — Почему? — Я не верю, что ты сделал что-то плохое, по крайней мере, ничего преднамеренного. — Глаза Тодороки внимательно изучают Изуку. — Возможно, я не знаю тебя, как и ты меня, но я способен распознать страх — даже сквозь оскаленные зубы, — Тодороки делает паузу, переминаясь с ноги на ногу. — Ты не выглядишь особенно спокойным, Цербер.       Изуку борется с желанием вздрогнуть от того, что это имя вертится у него на языке. Он прикусывает внутреннюю сторону щеки и смотрит в сторону, избегая его взгляда. — Ты слишком спокоен, — говорит Изуку. — Я не знаю, нервничать мне сейчас или нет.       Тодороки наклоняет голову. — Я разыскиваемый преступник, который убивал людей, Тодороки. — Изуку на этот раз огрызается. — Меня беспокоит, что ты такой. — Но… не по своей воле, если я правильно понимаю?       Изуку вздохнул. — Да. Не по своей воле…       На мгновение становится тихо. — Мне не нужно знать, что с тобой случилось, чтобы понять, что жизнь обошлась с тобой неласково, — промурлыкал Тодороки. — Похоже, ты испытываешь глубокую ненависть к своей причуде, если я не ошибаюсь?       Изуку поджал губы. — Да, не так ли? — Не дави на это… — Глаза Изуку слегка сузились. — И что именно привело тебя к такому выводу?       Тодороки опустил взгляд на свою перевязанную руку и вздохнул. — Я могу сказать, что у тебя есть потребность изолировать себя, даже среди наших одноклассников, которые, кажется, особенно любят тебя. — Похоже, ты много знаешь об этом, — говорит Изуку, еще больше поднимая подбородок. — Для человека, который плохо меня знает.       Он слышит завывание ветра за пределами их арки. Листья деревьев раздуваются на ветвях, когда ветер надувает их, как воздушный шар. Это все, что он слышит, поскольку, похоже, в этом неловком разговоре царит тишина.       Тодороки смотрит на Изуку, его взгляд скользит по одному глазу. — Откуда у тебя этот шрам? — спрашивает Тодороки, мягко уклоняясь от ответа.       Изуку вскидывает бровь. — Как ты узнал, что я солгал об этом?       Он не так уж плохо умеет врать. — Потому что уличный знак не может так разрезать глаз по диагонали.       …что — Ты странный, Тодороки, — говорит Изуку, опуская голову на колени. Встряхнув головой, он коротко вздыхает. Его рука поднимается к лицу и проводит пальцем по шраму. — Это был… это был Снайп. Он выстрелил в меня дважды: один раз в плечо, другой — в глаз.       Изуку замечает, как Тодороки шевелит рукой в уголке зрения: одноклассник показывает на свой собственный шрам — только гораздо более неприятный и потрескавшийся. Как сухой кусок глины. — Моя собственная мать сделала это со мной.       Изуку чувствует, как что-то пронзает его нутро.       Ух.       Изуку слегка вздрагивает. — …Я говорю это, потому что понимаю тебя. Гораздо больше, чем ты думаешь, — говорит Тодороки, глядя на свою перевязанную руку. — Я хотел разозлиться на тебя за то, что ты заставил меня нарушить обещание во втором раунде, но не смог себя заставить. Потому что ты действительно очень похож на меня.       Обещание?       Изуку снова поднимает голову, позволяя ногам вытянуться, колени скрипят от напряжения. Тодороки не понимает смысла. — А что именно ты имеешь в виду под обещанием? — Изуку задумывается. Только через секунду и с помощью Тодороки, еще раз взглянувшего на его руку, он понимает. — …твой огонь?       Тодороки не пользуется своим огнем, и он никогда не объяснял, почему. Это, по меньшей мере, озадачивает. Пламя и лед находятся в равновесии — леденящий до костей холод имеет свои пределы, так же как и огонь. Трудно понять, почему он не использует это в своих интересах. Не говоря уже о том, что он мог представить, как прекрасно смотреть на них двоих вместе. — Зачем тебе выступать против своей собственной причуды? — спрашивает Изуку, прислонившись головой к холодной цементной стене.       На секунду лицо Тодороки меняется на отвращение. — Она не моя. …да? — Прошу прощения?       Снова становится тихо, и Изуку слышит, как Тодороки тяжело сглатывает. — Оно принадлежит моему отцу. Как проклятие, оно было наложено на меня, и я не желаю участвовать в его разгорании, — поясняет Тодороки, поднося руку к лицу. — И никогда не планирую.       Изуку поднимает бровь и нерешительно смотрит на него. — Не думаю, что я последую за ним. Это ведь твое, не так ли? Это то, с чем ты родился?       Ветер свистит у входа в их укрытие, холодя открытую кожу Изуку.       Глаза Тодороки смотрят в сторону. — Ты когда-нибудь слышал о браке ради причуды?       Вот это был настоящий удар в живот.       Лицо Изуку исказилось. Боже, только не это.       Дети рождаются с единственной целью — создать силу — это отвратительно. Он никогда не слышал о многих случаях, но всякий раз, когда слышал, они были отвратительны. Очень мерзкими. — …дерьмо, — шепчет Изуку, со вздохом проводя рукой по волосам. — Будучи купленной в браке, моя мать сходила с ума из-за желания отца найти идеального преемника, который превзошел бы героя номер один. Чем больше и больше он настаивал, тем больше и больше ухудшалось ее психическое состояние, — Тодороки делает паузу. Его лицо становится кислым и презрительным. — Он причинил боль ей, моим братьям и сестре, а меня так сильно толкал, что я в пять лет чувствовал себя военным солдатом, только ради своей личной цели. Это отвратительно.       Изуку молчит. — Дошло до того, что мама не могла даже смотреть на мой левый бок, как на причуду отца. — Тодороки кладет руку прямо на грубую кожу на глазу. — Она облила кипятком левую сторону моего лица, потому что оно слишком сильно напоминало ей о нем.       Ох, вау.       Ладно.       Да. — Я больше никогда не хочу видеть выражение абсолютного страха на ее лице. Поэтому я пообещал себе никогда не использовать его причуду. Я отказываюсь использовать инструмент, который причиняет боль людям, особенно тот, который разрушил семью.       Изуку прикусил губу, скорбно нахмурив брови. — Меня ужаснуло, что он появился во время второго раунда. Сам вид даже мерцания пламени — знак того, что мой отец побеждает. И еще ужаснее думать, что мой отец уже ранил тебя этим огнем, и я чуть не сделал то же самое. — Тодороки опускает руку и упирается ею в бетонный пол. — Я скорее замерзну, чем стану символом его силы. Тем более того, кто причиняет боль другим без угрызений совести.       Изуку смотрит на руку Тодороки, лежащую без движения. Ужасно думать, что его жизнь состояла из такого сокрушения, такой враждебности. Неудивительно, что у него эмоциональные способности как у камня — их из него выбивали снова и снова. Снова и снова.       Изуку закрывает глаза и выдыхает. Тодороки действительно похож на него. Неприятно. — Прости, — удается вымолвить Изуку. — Ты не заслужил такой жизни. — И ты тоже, — добавляет Тодороки, его голос трудно разобрать.       Лицо Изуку словно застыло на месте. Наклонив голову, он смотрит вниз. Его локоны падают на глаза, запутываясь в ресницах, когда он моргает.       На спине и бедрах Изуку видны следы старых ожогов, полученных несколько месяцев назад — когда Эндевор неделями терзал его задницу. Обтянутые кожей и уродливые, эти ожоги остались на его теле, как печать — некоторые из них необратимы. Не зря он прячется в углу раздевалки.       У Юмы их тоже несколько, они покрывают ее руки и плечи, как отметины на корове.       Они с Юмой быстрые, но иногда недостаточно быстрые.       Он никогда не забудет ощущение, когда все его тело опускают в кипящую горячую воду. Жарко и душно.       Но он не обращает на это внимания. Это не пламя напало на него. Просто в этом мире есть плохие люди. Плохие люди, которым дали не те инструменты.       Изуку почти ежедневно приходится повторять себе это о своей причуде. Это не его вина.       Изуку тихонько выдохнул через нос. — Не вини себя за действия своего отца, Тодороки… — Изуку делает паузу, поднимая глаза. — Не пламя нанесло шрам на мою кожу, а рука, создавшая его. Твой огонь — не его.       Тодороки качает головой. — В этом-то и проблема. Я отказываюсь даже позволить пламени, которое он передал мне, коснуться моей руки, потому что знаю, что в тот момент, когда оно коснется меня, я стану таким же, как мой отец, — вклинивается он, полуопуская ресницы.       Изуку хмурится.       …Господи Иисусе.       Тодороки растерялся. Возможно, он недостаточно хорошо знает своего одноклассника, чтобы верно предположить это. Но они оба похожи, как упавшие яблоки с одного дерева. Разница лишь в синяках. Изуку научился жить со своей причудой как с чем-то, что принадлежит ему. То, что он не может изменить — как близнец, живущий с одним и тем же мозгом. С этим больно, очень больно иметь дело, и он это знает — но ему пришлось научиться жить и работать с этим. Это часть его жизни, и он, к сожалению, не может ее контролировать. Как бы сильно он ни хотел вернуться к прежнему образу жизни. Чтобы его не судили по причуде, а по человечности.       Чтобы снова почувствовать себя нормальным.       Главное различие между ними в том, что Тодороки так и не получил помощи, как Изуку. Похоже, что он пошел по гибельному пути из-за отсутствия того, что есть у Изуку. Кто-то должен сказать ему, что все в порядке. Синяки Тодороки стали еще сильнее, а его внутренности — хрупкими и изношенными. И… ну…       Это страшно. — Это нездорово, ты же знаешь… — тихо говорит Изуку.       Брови Тодороки сгибаются. — …отказ… Я… — Изуку делает паузу. — Я не думаю, что то, что ты делаешь, является правильным решением, и ты только причиняешь себе еще больше боли. Тебе нужна помощь, Тодороки.       Тодороки вздыхает, внезапно поднимается на ноги, неловко возвышаясь над Изуку. Он почесывает повязку на руке, едва слышно царапая ногтями ткань. — Как я уже говорил сегодня, наши причуды — всего лишь инструменты, Тодороки. Тебе и только тебе решать, как их использовать. — Изуку смотрит на одноклассника грустными глазами. — Даже если на инструменте уже есть кровь?       Изуку открывает рот, но ничего не выходит. Он не знает, как ответить. — Ты не знаешь, что мне нужно, Мидория.       Изуку закрывает глаза и выдыхает. — А ты уверен, что знаешь?       Тодороки смотрит на него, медленно моргая. — … Прости, что отнял у тебя время. Со мной твой секрет в безопасности.       Изуку едва успевает встать на ноги, как его одноклассник выходит из безветренного убежища, в котором они стояли.       Тодороки никому не рассказал и не хочет рассказывать о секрете Изуку. Это успокаивает, но…       Но его не покидает чувство тошноты.

***

— Я убью его.       Изуку бросает взгляд в сторону, наблюдая, как несколько девочек из его класса с позором идут к подиуму — в… черлидерских нарядах? Урарака выглядит так, будто собирается кого-то повесить.       Он слишком отстранен, чтобы задаваться этим вопросом.       Все вернулись в дом после перерыва, хорошо отдохнувшие и готовые к третьему раунду, если он пройдет для тех, кто прошел квалификацию. Если честно, Изуку до сих пор кажется, что его тело сейчас расколется на две части, как зубочистка — он вымотан до предела, как морально, так и физически. Особенно после разговора с Тодороки.       Можно было бы еще столько всего сказать, но не успел он и пикнуть, как его одноклассник ушел, понурившись.       Удержаться в таком темпе будет непросто. Тем более что третье и последнее мероприятие — турнир.       После этого он проспит целую неделю.       Резкий удар попадает ему в ребра. Изуку смотрит в сторону и встречается взглядом с Бакуго. Изуку моргает, раздраженный. Блондин отводит большой палец в сторону, указывая на Тодороки, стоящего напротив них в толпе.       Глаза Тодороки смотрят вниз, и он выглядит уставшим.       Смущенным. — Он ничего не скажет, — бормочет Изуку, не сводя глаз с Тодороки. — Когда-нибудь твоя удача убежит от тебя нахер, Деку, — полунасмешливо говорит Бакуго, переводя взгляд на Полночь, стоящую на подиуме. — Учитывая, сколько ты уже израсходовал, я бы сказал, что это будет очень скоро.       Все смотрят на Полночь, которая держит коробку для скобок. Ее каблуки щелкают по цементу, когда она подходит к трибуне, привлекая внимание всех студентов. Здесь собрались все, а не только те, кто прошел в финальный раунд, так что здесь довольно тесно. — Да, я знаю, — отвечает Изуку. — Не напоминай мне. — Шестнадцать человек, прошедших квалификацию, добро пожаловать на турнир фестиваля!       Зрители на трибунах кричат, объединяясь в звенящий рев. Словно океанские волны, разбивающиеся о морское дно, он громкий и непрерывный. В ушах Изуку стоит нескончаемый звон. — Если вы хотите не участвовать в турнире, это вполне нормально. Что касается тех, кто не прошел отбор, не беспокойтесь. Как мы и говорили с самого начала, у вас будет шанс насладиться фестивалем! — объявляет Полночь, взмахивая в воздухе рукой с наручниками. — А теперь… — она делает паузу, глядя в сторону, куда тяготеет Изуку и его класс. — Я бы хотел выйти из игры.       Все задыхаются, словно кто-то рухнул прямо на поле. Изуку смотрит налево и видит, как Оджиро поднимает руку вверх. Не с готовностью, а скорее со стыдом.       …Что за черт?       Изуку замечает, как Бакуго поднимает бровь. — Оджиро?! — Несколько его одноклассников говорят в замешательстве.       Люди бормочут, когда Одзиро опускает руку на бок, подергивая хвостом. — Я считаю, что это нечестно, что я продвинулся вперед. С начала второго раунда и до конца я не помню, как участвовал в соревнованиях.       Изуку в замешательстве нахмурил брови. Как он мог не помнить весь второй тур фестиваля? — Я тоже. — Другой голос.       Головы поворачиваются направо, и мы видим невысокого ученика из 1-Б, который возится со своими руками. — Я тоже ничего не помню, поэтому мне не хотелось бы лишать кого-то шанса, когда я даже ничего не сделал.       Изуку понимает их доводы, но в то же время… что за хрень? С ними что-то случилось?       Полночь говорит что-то такое, что Изуку даже не успевает до конца осознать, потому что слишком глубоко погружен в свои мысли. Странно. — Раз уж он об этом заговорил… кто был в их группе на захвате флага? — Урарака переговаривается с несколькими девушками. — Это был он, не так ли? — Яойорозу показывает помпоном направо, указывая на кого-то.       Изуку следует за ее вытянутой рукой. Его глаза находят фиолетовые волосы и глубокие мешки под глазами — то, чем обладают только страдающие бессоницей.       Выражение лица Изуку меняется, он задумывается. Ученик смотрит на Оджиро и другого ученика, на его лице появляется ухмылка.       Странно, он может поклясться, что видел его раньше, но не может вспомнить, где…       Все снова смотрят на Полночь, которая теперь говорит о предстоящем турнире. Она сует руку в коробку для скобок.       Изуку слушает ее, и кажется, что он единственный, кто все еще смотрит на того фиолетововолосого парня. Что-то зудит в его мозгу.       Где он раньше видел эти волосы?

***

— Тебе пиздец. — Бакуго, ты мне не помогаешь.       Изуку смотрит на таблицу, испытывая сильное искушение свернуть себе шею. В первом раунде Изуку попадает к кому-то по имени Шинсо? Интересно, он из 1-Б или с общеобразовательного курса? Если он выиграет этот раунд, то встретится с Тодороки. Как Бакуго уже не раз говорил Изуку в лицо — ему конец.       Тодороки, как и он сам, — дикая карта. Эмоции легко меняются, и он чертовски упрям. Он даже не знает, чего ожидать от турнира с ним. Тодороки накопил столько обид на отца, что отказывается от помощи — и это неминуемо приведет к взрыву. Бедняга не понимает, что в конечном итоге поступает чертовски глупо. Ему никогда не с кем было поговорить, кроме Изуку, и это видно по его поступкам. Изуку изо всех сил пытался высказать свое мнение по этому поводу, но, похоже, раны его одноклассника слишком глубоки, чтобы до них дотянуться. Он — яблоко с синяками, слишком поврежденное, чтобы с ним откровенничать. Как и Изуку, Тодороки не хочет помощи. Он считает себя правым.       И об этом тошно думать.       Изуку просто знает, что если они сразятся один на один, это будет катастрофа.       Дерьмо.       Изуку проводит руками по лицу, пытаясь стереть видимое беспокойство. — Пока я умираю, постарайся не разорвать Урараку пополам, — Изуку бросает боковой взгляд на Бакуго. — Кто?       Изуку сужает глаза. — Ты придурок. — Йо, ребята, вы идете?       Они оба поворачивают головы. Киришима стоит позади них, указывая большим пальцем на один из выходов на поле. — Да, секундочку, — отзывается Изуку. Он выпрямляет спину и вздыхает.       Киришима улыбается и поворачивается, чтобы присоединиться к Урараке и нескольким другим.       Бакуго закатывает глаза. Между прочим, я не планирую твои похороны, это работа твоей странной мохнатой группы, — насмехается Бакуго, занимая очередь. Все уходят с поля на трибуны — пришло время мини-игр для тех, кто не дошел до конца. — Да пошел ты, — огрызается Изуку, наблюдая, как Бакуго отталкивает его, не поворачиваясь спиной.       Долбаный мудак… — Мидория Изуку, верно?       Изуку поднимает бровь, поворачивая голову обратно.       Фиолетовые волосы…       Изуку поднимает бровь вверх. Если не ошибаюсь, он из общеобразовательной школы.       Его голос звучит странно знакомо для только что познакомившегося парня. Его голосовые связки более напряжены — голос звучит глубоко и старше, чем он есть на самом деле. Таких людей он здесь слышал нечасто.       Изуку открывает рот, но тут, как пощечина, что-то щелкает.       Разгадав последний кусочек головоломки, Изуку застывает на месте.       Фиолетовые волосы, более глубокий голос, темные круги… — Прости, но… ты в порядке?       О,       Блять. — Я-МПХМ! — Что-то плотно обхватывает рот Изуку. — Не реагируй на него, Мидория.       Изуку напрягает глаза, чтобы оглянуться. Оджиро смотрит на парня перед собой убийственным взглядом, губы скривлены, словно он собирается укусить. Изуку в замешательстве сдвигает брови, чтобы посмотреть на парня, с которым он разговаривал.       К тому времени, как Изуку переводит взгляд, парень уже ушел.       Изуку уже готов расстаться с ним.       Он чувствует, как Одзиро выкручивает хвост изо рта и заматывает его за спину. — Почему, Оджиро? — спрашивает Изуку, поворачиваясь лицом к однокласснику. — Кто этот парень? Это тот, кто был в вашей группе по захвату флага, если я не ошибаюсь? — Да. Это Шинсо, именно он виноват в том, что я не помню, что произошло во время того раунда.       Изуку поворачивает голову назад и замечает Шинсо, идущего к выходу с опущенными плечами. Его фиолетовые волосы сейчас наиболее заметны. Блять.       Блять.       Изуку выдыхает и закрывает лицо руками, протирая глаза.       Ему очень хочется, чтобы Тодороки просто вырубил его во время захвата флага…

***

      Изуку идет к стартовым воротам, как будто его ноги сделаны из свинца. Тяжелый и нервный, Изуку не знает, чего ожидать от этого парня. Он не знает о нем ничего, кроме того, что у него есть причуда управления разумом, и он видел, как Изуку разбил кулаком зеркало в ванной.       И то, и другое очень здорово.       Изуку приходится приказывать себе дышать, иначе он подсознательно задерживает дыхание.       Ну же, Изуку, как говорили Хирото и Дай, контролируй свое дыхание…       В одной из комнат ожидания Оджиро выложил ему все, что знает о Шинсо и его причуде, тщательно продумав каждую деталь, чтобы Изуку было удобнее.       Если он ответит ему, то все кончено.       Он делает глубокий вдох, отряхивая руки на ходу. Что-то привлекло его внимание и заставило повернуть голову, когда он проходил мимо одного из коридоров.       По стене крадется болезненного вида мужчина с неухоженными золотистыми волосами, глаза которого практически прикованы к Изуку. Его лицо осунулось, и кажется, что он может переломиться пополам, если ветер подует не в ту сторону. Изуку кажется, что какой-то мрачный жнец смотрит на него, пока он идет к дверному проему. Подготовленный и любопытный.       Господи…       Изуку бросает на него странный взгляд, прежде чем продолжить путь. Это было чертовски странно.       Покачав головой, Изуку легонько шлепает себя по щекам ладонями.       Просто не обращай внимания, если он сделает замечание, просто постарайся закончить все без проблем. — Прости, но… ты в порядке?       Изуку рычит, снова качая головой. — С курса общего образования у нас есть Шинсо Хитоши!       Крики в зале становятся все громче по мере приближения Изуку.       Черт. Изуку ускоряет шаг и наконец достигает ослепительного света в конце туннеля. — Строка от героического курса, Мидории Изуку!!!»       В тот момент, когда его имя срывается с языка Сущего Мика, нога Изуку снова встречает траву. Солнечные лучи на время ослепляют его, и он изо всех сил пытается пробраться к возвышающейся цементной лестнице. Его ноги наталкиваются на камень, и по бокам арены вспыхивают языки пламени, мерцающие и колеблющиеся в и без того сильной дневной жаре.       Изуку борется с желанием закатить глаза. Драматично и ненужно.       С каждым шагом Изуку видит, как появляется все больше и больше фиолетовых локонов. Словно обратный отсчет.       Вскоре он встречает эти усталые глаза, и все, что он может сделать, — это сглотнуть. Изуку и Шинсо на мгновение застывают в неловком и напряженном ожидании. — Правила довольно просты: раунд заканчивается, когда один из участников выходит за рамки, не может двигаться или произносит слова — Я сдаюсь. Итак, если участники готовы… — Пауза.       Такт. — Вы можете начинать!       Изуку не двигается, он просто вытягивает руки вперед, позволяя ногтям вырасти в легкую точку в процессе подготовки. Шинсо смотрит вниз, замечая их. — Курс героя и их яркие причуды… — Шинсо сплюнул. Изуку даже не вздрагивает.       Он пытается заставить его говорить. Изуку начинает идти вперед. — Волчья причуда… она поставит тебя на путь успеха. — Шинсо с усмешкой поворачивает голову.       Изуку нахмуривает брови.       Лжец. — Кстати, твоя речь была хороша — даже гениальна. С какого сайта ты ее сплагиатил? Потому что фальшивка вроде тебя ни за что не стала бы извергать такое сочувствие.       Аудитория продолжает аплодировать, только уже не громовым ревом, а непрерывной болтовней.       Эта сука вообще… Изуку, остынь… он просто пытается залезть тебе под кожу…       Изуку держит позицию наготове, настороженно обходя Шинсо.       Шинсо насмехается, закатывая глаза. — Ну и шуточки…       Изуку чувствует, как сжимаются его легкие.       Дыши, Изуку, дыши… — Ответь мне вот на что, — пауза. Шинсо смотрит на Изуку гнилыми глазами. — Что заставило тебя так разволноваться в той ванной? Я беспокоился за тебя, знаешь ли. Но после того, как ты одарил меня смертельным взглядом, словно я какая-то зараза у тебя под ногами, я понял, что ты такой же, как и все остальные фальшивки в твоем классе».       Изуку приподнимает губы, накапливая внутри еще больший гнев.       Шинсо замечает это. Он улыбается. — Бедняжка, у кого-то был тяжелый день? Мое присутствие вызвало у тебя отвращение? — раздраженно качает он головой. — Вы, ученики-герои, все одинаковы, сколько бы бездумного вдохновения ни выплескивалось из ваших уст.       Изуку не замечает, что скрежещет зубами, пока не слышит, как что-то скрипит у него во рту от давления. Когти становятся острее — угрожающе — и он издает небольшой рык между стиснутыми зубами.       Шинсо делает несколько шагов вперед, насмехаясь. — Ты никогда не поймешь, каково это — находиться в тени, когда у кого-то есть неброская негероическая причуда, как ты говоришь. Я понимаю свою задницу, но что сейчас может пойти не так для тебя? — Веном сплевывает изо рта. — Ты талантлив, и ты был благословлен. Пока что ты на вершине этого соревнования, так что как ты можешь сочувствовать?       Изуку сжимает руку в кулак.       Заткнись… — Давай, Мидория, покажи свою причуду, которой ты был одарен. Почему бы тебе не показать всем здесь, почему ты такой замечательный? И почему такие, как я, должны быть ниже твоих ног.       Изуку, как нитка, открывает рот. — Я бы на твоем месте закрыл этот гребаный рот…       Изуку даже не успевает зарегистрировать слова, которые вылетают из его рта. Словно воздушный шарик, спускающий давление, они вырвались без предупреждения. Его глаза расширились в панике от осознания этого.       Как по щелчку пальцев, Изуку останавливается, и его тело падает вперед.       Твою МАТЬ!       Такт.       К усталым глазам Шинсо присоединяется улыбка. — Сделай одолжение, Мидория… выйди за пределы.       Изуку оборачивается.       Внутренне ругаясь, Изуку чувствует себя марионеткой. Его сознание кричит и бьется о решетку в голове — он в ловушке, — пока его ноги делают медленные шаги. Его глаза пусты, а все мысли отделены от тела.       Оджиро собирается убить его. — Что это? Мидория движется к концу арены?!       Изуку зарычал, если все закончится именно так, он никогда не оправится. Он не может поверить, что поддался на издевки Шинсо. Яд, стекавший с языка Шинсо, попал Изуку слишком близко к дому, сжав его грудь и голову разъяренным кулаком. В этот момент он даже не может понять, говорит ли тот серьезно или просто пытается вывести Изуку из себя.       Шепот кружит вокруг Изуку, заполняя его уши. Слишком знакомый шепот.       Затуманивая зрение, Изуку замечает, что вокруг него и перед ним ходит большая черная масса, покрытая с ног до головы горячей, липкой смолой. Глаза как стекло. — Тебе повезло, Мидория, — продолжает говорить Шинсо, пока Изуку делает шаг. — Жизнь действительно проста для вас всех.       Изуку хочется сжать кулак, пока кожа не будет пробита и не пойдет кровь. Но он не может пошевелиться.       Из… рта вырывается рычание? — У всех нас есть цели, и, в отличие от вас, мне приходится работать ради них.       Заткнись…       Просто ЗАХЛОПНИСЬ.       Черная масса быстро идет к Изуку, низко опустив голову. — Я побеждаю, чтобы доказать всем, что я тоже могу добиться успеха в этом поганом обществе с такой причудой, как у меня. Причуда, которую вы считаете злодейской.       Изуку подобрался к краю.       Шинсо, я понимаю… я, блядь, понимаю… — Так что сделай одолжение и проиграй.       Масса переходит в полномасштабный галоп. Словно спереди его обрызгивают водой, черная масса скручивается и складывается, открывая лицо зверя, который вырисовывается внутри Изуку.       Его пасть открывается.       И он кусает.       Не обращая внимания, Изуку разжимает челюсти и щелкает зубами. Вонзается в язык.       Задыхаясь, словно только что вынырнул из глубины, Изуку закрывает рот, чтобы кровь не вытекла наружу.       Это не удается, и он захлебывается кровью, проникающей в трахею, выплескивая ее в воздух.       Задыхаясь, Изуку поворачивается лицом к Шинсо. Он рычит.       Глаза Шинсо выпучиваются из черепа — он смотрит на Изуку так, будто вот-вот обделается. Его рот открывается и закрывается, как у рыбы, оказавшейся в воде, — от ужаса. — Как… как ты…       Изуку обнажает зубы, демонстрируя окровавленный рот.       Он сплевывает, и сгусток крови падает на землю. Во рту у него болтается язык, на удивление все еще прикрепленный. — Что только что произошло!???? — кричит Сущий Мик. — Мидория прикусил язык, чтобы избежать ловушки Шинсо??? — Ни слова. Теперь моя очередь. — Изуку огрызается на Шинсо, который все еще пытается сформулировать слова.       Шинсо сглатывает.       Изуку начинает делать длинные, властные шаги к Шинсо. В горле у него клокочет рык, когда он смотрит на него. — Ты не в том положении, чтобы предполагать, Шинсо. А моя речь? Каждое слово, вырвавшееся из моих уст, было правдой. Моя правда.       Изуку разводит руками. — Я не знаю, через что ты прошел, как и ты, через что я. Если быть честным, если бы ты действительно знал, кто я и через какое дерьмо прошел, чтобы попасть сюда…       Шинсо отступил назад, охваченный паникой. — Ты бы понял, почему я сейчас так зол.       Изуку срывается с места, оставляя Шинсо застывшим в страхе — фиолетовые глаза широко раскрыты.       Оказавшись рядом, Изуку подпрыгивает и встает на слегка согнутое правое колено Шинсо. — Так что если ты думаешь…       Обхватив одной ногой его плечо, а другой — руку, он крепко сжимает ее острыми пальцами. — Что я жил легко…       Он делает сальто в сторону.       Приземлившись с треском и грохотом, Шинсо подавил вздох. Изуку поднимает одну ногу и обхватывает ею шею Шинсо, одновременно хватая его за руку и притягивая к себе. Заманивает его в ловушку. — Тогда ты просто дурак.       Шинсо хватается рукой за бедро Изуку, хрипло выдыхая. — Т-Ты н-Не… — прохрипел Шинсо, пытаясь оторвать Изуку от себя. — Не смей говорить, что я не понимаю. — Изуку крепче сжимает его ноги, что вызывает у Шинсо тоненький вскрик. — В-вы, люди, полу-учаете всё… — Шинсо, ты можешь двигаться? — объявляет Полночь, заставляя лавандововолосого студента в ловушке Изуку разочарованно хрюкнуть.       С губ Изуку стекает кровь, капая на землю и руку Шинсо. — Я не такой, как большинство людей, Шинсо, — бормочет Изуку. — Большинство людей не называют монстрами. — Последнюю фразу он практически выплевывает, проливая еще больше крови. — За то, что он просто пытался быть героем.       Шинсо шипит от боли, когда Изуку крепче сжимает его руку. — В тот день в ванной у меня был просто ПТСР, а ты оказался вовлечен в него. Но ты решил взять на себя ответственность.       Шинсо корчится. — Скажи мне, Шинсо.       Изуку наклоняется ближе, достаточно близко, чтобы прошептать. Его тон ледяной и угрожающий. Он чувствует, как его глаза пытаются изменить цвет, и все силы уходят на то, чтобы не допустить этого. — Неужели кто-то, обладающий благословенной причудой, нечаянно разрежет сердце другого человека пополам?       Шинсо перестает биться в конвульсиях.       Трещит хлыст Полночи. — Шинсо пролежал более тридцати секунд и не доказал, что может двигаться, Мидория — победитель!       Изуку отпускает руку Шинсо.       Толпа гремит, сотрясая землю под ногами. Изуку откатывается в сторону и встает на ноги. Он оглядывает лежащего на земле Шинсо.       Он быстро вытирает рукой кровь со рта и снова сплевывает. — Мир больше, чем ты о нем думаешь, Шинсо.       Шинсо смотрит на Изуку, противоречиво и испуганно.       Изуку же чувствует только ярость. — Не все люди одинаковы, знаешь ли. У меня есть яркая причуда, но не та, которую хотел бы иметь любой герой. — Изуку вздыхает, разворачивая свое тело. — Жизнь несправедлива ко многим людям.       Юма, Юэ, Хирото, Дай. Он. Злодеи.       Творения Мортифера.       Шинсо. — И я надеюсь, что однажды ты сможешь смириться с этим.

***

      Хитоши наблюдает за тем, как Мидория Изуку идет по платформе ровным шагом, полусжав кулаки.       Волосы у него длинные и неаккуратные, близкие к тому, чтобы стать матовыми, если он еще несколько дней продержится без расчески.       Глаза, смотревшие на Шинсо, были усталыми.       Сердитыми.       Задыхаясь, Хитоши посмотрел на свою руку с пятнами крови, а затем на Мидорию.       Гнев, раздраженное выражение лица.       — Мир больше, чем ты о нем думаешь…       — Разрезать сердце другого человека пополам…       Хитоши смотрит, как кровь, которую Мидория вытер с лица, капает с его пальцев на тротуар.       Мидория понимает и сочувствует ему.       Но он также зол и разочарован.       Злится на Хитоши за его слова.       Мидория сходит с платформы, исчезая из поля зрения Хитоши.       …Кто ты, Мидория Изуку?       Хитоши встает на ноги, чувствуя, как по телу ползет боль.       И почему ты не такой же, как они?

***

      Изуку потирает пульсирующие болью губы, когда наконец находит в толпе дорогу к секции своего класса. Он не садился уже несколько часов, и Восстанавливащиая Девочка чуть не окочурилась, когда ей пришлось лечить его язык из-за его безрассудства. Язык был порезан так глубоко, что если бы он приложил еще немного силы, то оказался бы на земле вместе с кровью, которую он выплюнул.       За весь день Изуку пришлось пережить слишком много того, на что он не подписывался.       Пока что два сеанса терапии без его согласия. Не говоря уже о том, что он чуть не откусил себе язык, разоблачил себя и, возможно, травмировал еще одного человека.       И это еще не вечер. — О, Мидория!       Изуку повернул голову. — Хорошая работа во время раунда! — щебечет Урарака, показывая ему большой палец вверх.       Изуку полуулыбается. — Спасибо, Урарака…       Что-то грубое и чешуйчатое резко обхватывает его за шею, оттаскивая назад, в коридор. Издав вопль, Изуку отлетает назад и врезается в чью-то грудь. — Мидория?!       Несколько его одноклассников в тревоге кричат с трибун о его внезапном исчезновении.       Изуку хватает вещь на шее острыми ногтями и, не задумываясь, вонзает их во что попало. — ОВОУВОУДерьмо…       Он знает этот голос.       Он отцепляется от шеи, позволяя Изуку развернуться.       Хирото стоит позади него и шипит от боли, держась за хвост, пока следы от ногтей Изуку медленно заживают сами собой. — Не делай этого, ты меня до смерти напугал, — говорит Изуку, прикладывая руку ко лбу.       Дай выходит из-за спины Хирото и тут же хватает Изуку за запястье, крепко сжимая его в объятиях. Изуку буквально выдыхает все, что было с его плеч, на одном дыхании, когда одна из ее рук оказывается на его затылке — пальцы запутываются в его потных волосах. — Ты нас до смерти напугал, — пробормотала она, когда Изуку снова обнял ее, положив голову ей на плечо. — С твоим ртом все в порядке? Ты чуть не откусил себе язык.       Изуку кивает.       Юма и Юэ появляются в поле зрения, оба улыбаются с облегчением. — Я хотел надрать тебе задницу, но Дай не позволила, — говорит Юма, хлопая себя по лбу. — Ты молодец, но, думаю, у всех нас случилась остановка сердца.       Изуку неловко хихикает. — К сожалению, я еще не закончил. — Мидория, черт возьми…       Дай отпускает Изуку, позволяя ему повернуть голову.       Киришима стоит, прижав руку к груди, и облегченно выдыхает. Бакуго рядом с ним, только повесил голову и потирает висок — смущен. — Кажется, у меня только что случился сердечный приступ — он хороший парень! — Киришима обращается к классу, выпрямившись. — Это твои друзья? — Я, блядь, спускаюсь, — вздыхает Бакуго, поворачиваясь, чтобы спуститься по ступенькам. — Эй, щенок, перестань быть мудаком, тебе не все равно, и ты это знаешь, — кричит Юма вслед Бакуго, когда тот уходит. — Заставь меня, волк-переросток! — Волк-перерос… вот оно.       Изуку сжимает переносицу, когда Юма пытается проскользнуть мимо них, но в этот момент её хватает Хирото. — Юма, клянусь богом, веди себя хорошо, — огрызается Хирото, оттаскивая ее назад.       Юма закатывает глаза и дуется.       Киришима просто смотрит на них.       Изуку вздыхает. — Просто… Киришима, я в порядке, но мне нужно побыть с ними наедине, — говорит Изуку, показывая большим пальцем на своих друзей.       Киришима понимающе кивает. — Да, конечно, просто возвращайся, когда будешь готов. Ты не захочешь пропустить следующий бой. — Рыжий поворачивается и спускается по лестнице, оставляя Изуку наедине с Они.       Изуку дожидается, пока тот полностью скроется из виду, затем выдыхает и прислоняется к стене. — Чертов парень… — шепчет Дай, глядя в сторону. — У тебя все в порядке? — Не совсем, но у меня есть еще один или два раунда, нет смысла останавливаться прямо сейчас. — Изуку потирает висок, глядя вниз. — Мне просто нужно продержаться еще немного…       Дай кивает, глядя на Хирото. — Этот парень, сын Старателя… — Я с ним разобрался, — отрезает Изуку, убирая руку со лба. — Потом могут возникнуть проблемы, но он, к счастью, ничего не говорит.       Они кивают, явно глубоко задумавшись. — Боже, Мидория… Я не могу представить, какой стресс ты сейчас испытываешь, — пробормотала Юма, скрещивая руки.       Изуку пожимает плечами, скрещивая руки.       Он слышит, как Мик начинает объявлять следующий раунд. Серо и Тодороки. — Я просто устал, особенно после боя с Шинсо. Этот парень на минуту вывел меня из себя. — А, он снова похож на Бакуго из средней школы? — спрашивает Юма.       Изуку качает головой. — Нет, как раз наоборот. Похоже, у него была тяжелая жизнь с его причудой, и он вымещает ее на всех. Шинсо решил, что я просто благословенное отродье, которое не знает, как тяжело жить с героической причудой в нашем обществе. К тому же этот придурок решил, что я солгал в своей речи, чтобы посочувствовать толпе.       Юма и Хирото поморщились. — Да, ты определенно его проверил на реальность, я видела это по его глазам после твоего раунда. Похоже, он понял свою ошибку, — говорит Юма, качая головой. — Жаль, что с Тодороки не так, — вздыхает Изуку, пожимая плечами. — Что это значит, парень? — спрашивает Хирото, глядя в сторону. — У него самые худшие проблемы с отцом, которые я когда-либо видел в своей жизни, и я не смог пробиться к нему и его морали, ни на йоту. Тодороки думает только о мести и страхе, и это немного пугает, потому что он не принимает во внимание собственное психическое здоровье и безопасность.       Изуку опускает взгляд на землю. — Он говорит, что ничего не скажет обо мне, потому что понимает… но мне становится не по себе от мысли, что он все еще сражается с тем, с чем я мог бы сражаться прямо сейчас, если бы все было хоть немного иначе».       На мгновение между ними воцаряется тишина. — На кого этот парень имеет зуб? — шепчет Юма.       Изуку закатывает глаза. — Ну, блядь, попробуй нахер уга…       БУУУУМ       Вся арена вздрагивает и трясется, словно поблизости взорвались десять бомб, неожиданно и громко. — СВЯТОЕ ДЕРЬ…       Изуку разворачивается и практически спотыкается, когда бежит смотреть на арену.       Только вот арены он не видит.       Это просто лед.       Толстый, трещащий и возвышающийся лед. — Серо больше не может двигаться! Тодороки — победитель!       Рука дружески опускается ему на плечо, и Изуку замирает в абсолютном шоке от взрыва, который только что прогремел со стороны Тодороки.       Изуку смотрит вниз через маленькое окошко между льдом и стеной, как Тодороки подходит к Серо с извинениями в теплой руке. У него такой вид, будто он вот-вот расплачется или убьет кого-нибудь в следующую секунду.       Наверное, что-то сработало. И, судя по всему, Тодороки в ярости. — Ты, мой друг…       Изуку смотрит на Юму, опирающуюся на него. — В полной заднице.