Поэтому я существую.

— Я не думаю, что я понимаю, — повторяет мать Изуку, глядя на сына рядом с собой. Изуку сидит на смятой бумаге скамейки в кабинете врача. Его пальцы беспокойно перебирают друг друга, кусочки кожи вокруг ногтей отслаиваются на колени. Слова доктора он понимает с трудом. — Я думал… — Да, мы тоже… Похоже, у вашего сына редкая форма мутаций. — Врач перелистывает бумаги, сложенные на планшете перед ним. — Редкая? — Наклонив голову в сторону, она в замешательстве поднимает бровь. Она вспомнила, как ее сын с восторгом подбегал к ней с когтями вместо обычных обстриженных ногтей; казалось бы, это нормальное явление с точки зрения мутаций. — Мы не знаем всей полноты его силы, так как она проявилась позже обычного и не в полной мере, — он прочистил горло и поправил очки, сидящие на переносице. — Но, похоже, его мутация имеет другой химический состав. Мы провели несколько анализов крови, чтобы выяснить, с какой именно мутацией мы имеем дело. В крови обнаружено химическое вещество, вызывающее мутации, и его содержание выше, чем должно быть для появления когтей.       Изуку смотрит на него обеспокоенными глазами. — Не волнуйся, дружок, в этом нет ничего страшного, — усмехается доктор, — это просто означает, что мутация непредсказуема.       Его мама открывает рот, но ее перебивают. — Я знаю, что Вы волнуетесь, госпожа Мидория, — вздыхает доктор. — Поскольку подобные мутации считаются непредсказуемыми, есть небольшая вероятность того, что у него возникнут осложнения, которые мы не можем предсказать, и его полный потенциал может не раскрыться в течение многих лет, — он делает паузу, чтобы перевести дух. — Но, с практикой и терпением, такая причуда может быть сформирована в нечто прекрасное.       Изуку улыбается. Улыбка широко расплывается на его лице.       Он почти не замечает слов, которые доктор произносит в адрес его матери. И почти не чувствует, как его руку протирают холодной дезинфицирующей салфеткой, готовя к уколам от причуды.       Изуку находится в своем собственном маленьком мире.       У него есть причуда.

***

      Изуку считал свою причуду интересной — несомненно, для фанатика-героя любая причуда была крутой. Но не все думали так же.       Изуку разражается смехом, когда из его рук вырастают миниатюрные коготки, пытаясь похвастаться перед одноклассниками своим новым открытием. — Ух ты, Деку! Это более бесполезно, чем я ожидал! — Бакуго — его «лучший друг» на тот момент — лает. — Я же говорил тебе, Каччан, доктор сказал, что он еще не закончил расти, — заворчал Изуку, втягивая в себя новое дополнение к своим рукам.       Бакуго фыркнул. — Да, конечно, они, наверное, просто сказали это, чтобы ты не плакал как ребенок.       Остальные ученики хихикают над этим комментарием. Изуку лишь иллюстрирует свои эмоции.       Непрошенные слезы льются из его глаз, и он стыдливо отворачивает лицо в сторону. — Как я и говорил! Этот плакса и дня не может прожить без слез! — Голос Бакуго только усиливается, когда хихиканье в классе стихает до тихого шепота. — Ух ты, у него что, все глаза зеленые? — Один из детей пробормотал достаточно громко, чтобы Бакуго смог уловить. И с этими словами невысокий блондин с любопытством подходит к плачущему зеленому пареньку. — Фу, это как-то жутко… — А это не повредит его глазам? — А что это вообще делает?       Дети оживленно переговариваются, наблюдая за Изуку и его недавно покрашенными глазами. Бакуго лишь таращится с открытым ртом. Наклонившись вперед, он схватился за живот и разразился задорным смехом. — О-о-о, боже мой! Мало того, что его причуда бесполезна, так он еще и выглядит как урод! — Урод!       Класс бьется в конвульсиях истерики.       Изуку лишь надеялся на такой же благоговейный трепет, которое он и его одноклассники проявляли к Бакуго, и на блестящие искры, вылетающие из его ладоней. Но жизнь не ко всем справедлива.       Все люди не созданы равными.       В глубине души каждый человек в той или иной степени человек. Но с возрастанием сверхчеловеческих способностей общество дискриминирует, создает стандарты и ярлыки, которым не все могут следовать и которые не все могут понять.       В случае с Изуку он, похоже, не может соответствовать стандартам, которые установил для него мир.       Урод.       Бесполезный.

***

      Изуку никогда не был уверен в том, какова цель этой причуды. Не помогает и то, что она никак не поменялась с пяти лет и не бросалась в глаза, как у его одноклассников. Это скучно, правда.       Максимум, что можно увидеть на его теле — это острые когти, вытянутые из пальцев, и светящиеся глаза, которые иногда появляются, когда его эмоции нестабильны. Это раздражает больше, чем что-либо другое.       Он пишет в блокноте, ноготь по привычке царапает стол. От каждого удара по столу откалываются щепки. Сейчас его маме придется заплатить из своего кармана за порчу школьного имущества: стол практически представляет опасность для чьей-то руки. Его волосы беспорядочны и неухоженны — зеленые локоны падают на лицо, когда он смотрит вниз на бумагу, на которой пишет. Он старается, чтобы волосы были длиннее, на случай, если его взгляд изменится незаметно для него самого.       Его мать ненавидит, что он отказывается стричься короче бровей. Ей всегда нравились его глаза, но это никогда не имело значения для остальных, которые плевали на этот вид. — Раз уж ты заговорил об этом, не собирается ли Мидория тоже поступать в Юэй?       Изуку не вовремя включился в лекцию учителя, и вопрос заставил его руку отрастить когти на всех пяти пальцах. Ему хочется удариться головой о парту и надеяться, что это вырубит его, чтобы избежать того, что последует дальше.       Как и ожидалось, аудитория быстро разражается пронзительным смехом. Отлично.       Изуку ворчит и опускается на стул, стараясь не обращать внимания на гогот одноклассников. — Правда?! Он что, просит, чтобы его убили? — Среди издевательского смеха одноклассников он слышит комментарии. — Они посмотрят на его жуткие глаза и скажут «нет».       Изуку прикладывает руку ко лбу и опирается локтем на столешницу. Он действительно не знает, почему им вообще есть до этого дело, он же никогда не досаждал им. Ему просто не повезло, что он оказался на плохой стороне общественного балагана. — Вы что, издеваетесь?! — Голос торжествующе гремит над остальными разговорами. Боже, и от этого Изуку начинает тошнить. Он пытается — отчаянно пытается — удержать взгляд на доске с мелом, стоящей перед ним в передней части комнаты. — Вы серьезно думаете, что подобная причуда вообще может быть рассмотрена? — Слабое шипение раздается из светящихся ладоней Бакуго, когда он подходит к потрепанному столу Изуку. Изуку внутрене закатывает глаза на проницательный комментарий Бакуго.       Его глаза привычно смотрят вперед, что, несомненно, еще больше злит блондина. — Никому из этой дерьмовой школы, кроме меня, не позволено попасть в Юэй, — рычит Бакуго, — особенно тебе, урод.       Перед ним раздается взрыв размером с ладонь, он слишком привык к этому, чтобы вздрогнуть. Взрыв не настолько силен, чтобы добавить повреждений к уже изуродованному столу, но его достаточно, чтобы оставить после себя неприятный запах и копоть на краях блокнота. Изуку сжимает кулак и с визгом скребет ногтями по расколотому дереву.       Изуку чувствует жар, исходящий от рук Бакуго, его ладони трескаются и хлопают. Сердце бьется в горле. Он сглатывает его.       Бакуго смотрит на дрожащий кулак Изуку и заливисто смеется. — Ты собираешься что-то сделать? А? — Схватив потной рукой Изуку за запястье, Бакуго притягивает его к себе, отчего ребра больно впиваются в стол. Изуку лишь бесстрастно смотрит на него. — На свое место, Бакуго… — говорит учитель с легким раздражением в голосе. Бакуго хмыкает, агрессивно отпускает запястье и, нахмурившись, идет на свое место. Изуку только вздыхает и опускает взгляд на тетрадь.       Вскоре урок подходит к концу, и не успевает Изуку схватить сумку и поспешно убежать, как его грубой рукой усаживают обратно на место.       С его губ вырывается протяжный вздох, и он отводит глаза в сторону, чтобы посмотреть на своего одноклассника. Бакуго в ярости. — Если я увижу твою задницу на вступительном экзамене, ты умрешь. — Наклонившись вперед, Бакуго задыхается. В этот момент блондин начинает звучать монотонно.       Он слишком близко для комфорта. Изуку замечает, что его рука начинает дрожать, когда пара ногтей, прижатых к парте, образуют точки. — Это всего лишь школа. Какое тебе до этого дело? — с горечью говорит он, хватая тетрадь и пытаясь запихнуть ее в рюкзак. Но, конечно же, тетрадь выхватывают из рук.       Размахивая ею, Бакуго наклоняется ближе. — Давай проясним одну вещь, Деку, — огрызнулся Бакугу, сузив глаза. — Ты никогда не будешь на моем уровне, и уж точно не с этой чертовой причудой. — Его ладони хлопают друг о друга, выпуская сноп искр, от которых загораются бумаги в блокноте. В ноздри Изуку ударяет запах паленых чернил и бумаги. Он издал придушенный вопль, так как вся его работа была испорчена. Вдыхая прогорклый запах, он вдыхает и выдыхает грудью. — Боже, ты действительно не знаешь, когда нужно остановиться, не так ли? — У Изуку срывается с языка, не задумываясь.       Он подсчитывает в голове количество способов, которыми он умрет в руках Бакуго. Их много.       Будем откровенны, он в полной заднице. Он понимает, что на этот раз перешел черту.       Его книга вылетает в открытое окно через весь класс. Изуку краснеет, его эмоции дают трещину. Ему отчаянно хочется дать отпор, но даже он понимает, что никогда не сможет победить. Он не может кричать, не может пинаться, кусаться, царапаться, драться; что бы он ни делал, его будущее предрешено, как и будущее его тетради. Ему остается только сидеть и терпеть, пока блондину не надоест, и он не уйдет. — Я перестану, когда ты вдолбишь это в свой толстый череп — ворчит Бакуго.       Только из-за предопределенной силы, которую он не может изменить, люди не могут принять его как часть сильных. Особенно Бакуго. На это трудно не обращать внимания.       Изуку хочется кричать. Сидя в кресле, он холодно смотрит на блондина. Он молчит, но его глаза говорят о многом. Рука хватает его за плечо, горячее и обжигающее. Из-под руки, которая продолжает держать его за плечо, выходит дым. Он замирает. Его кожа пылает, умоляя сорвать испорченную одежду. — Научись чему-нибудь хоть раз, перестань пытаться. С тем же успехом ты мог бы просто отвалить на хер сейчас. Это избавит тебя от смущения, когда они отвергнут твою жалкую задницу.

***

      Если говорить прямо: Изуку покончил с дерьмом Бакуго.       Но, понятное дело, он должен был прийти к суровой реальности, что не может противостоять Бакуго. Так уж устроен мир — слабый трусит перед социально приемлемым сильным. И с этим ничего нельзя поделать.       Изуку идет к каменному пруду с рыбками кои, где в воде покачивается блокнот. Рыбы обгладывают ее обгоревшие уголки, позволяя кусочкам отслаиваться и расплываться. Взяв блокнот с поверхности пруда, он стряхивает капающую со страниц жидкость и уходит. Промокший блокнот по-прежнему зажат в его руке.       Отцветшие вишневые деревья приветствуют его, когда шатающиеся ноги несут его по улице. Ветерок стряхивает несколько листьев, которые приземляются перед его ногами. Он не замечает этого. В его голове слишком много мыслей, и хватка на блокноте только крепче.       Попытавшись перевернуть блокнот в руках, он понимает, что застрял. От переизбытка чувств когти вытянулись и впились во влажную обложку книги. Разозлившись, он пытается вырвать книгу из рук, но ему это не удается. Он трясет рукой, как кошка, увязшая в скотче, но книга не шевелится. — Черт побери! — громко кричит он. Достигнув небольшого каменного моста, он застонал и сильнее затряс рукой. Не имея больше терпения, он хватается за книгу другой рукой и тянет. Все еще влажная книга разрывается пополам.       Внутри него что-то взрывается. Взяв разорванный журнал, он с мокрым шлепком бросает его в стену моста. Срывая с ногтей оставшуюся бумагу, он разочарованно кричит. — К чему эта причуда! — он раздраженно шипит. — Ты бесполезна! Блядская… — Он снимает с плеча сумку и бросает ее на то же место, куда упала его книга. — ГАХ! — Если бы вокруг были люди, его рассудок был бы поставлен под сомнение. — Эй, парень. — Незнакомый голос привлек его внимание, и он обернулся. — Что?! — Его раздражение прерывается, когда его глаза встречаются с гротескным существом из слизи, выползающим из люка прямо перед ним.       Он чувствует, как его сердце падает в желудок, а тело замирает.       Тело существа извивается и вытекает из щели, как в фильме ужасов. Зеленая слизь капает и разбрызгивается по тротуару. — Твоя причуда не так уж и сильна, но твой сосуд будет неплохо сочетаться с ней. — С каждым словом голос булькает. Выпуклые глаза выкатываются из нечистот. — Чт…       Он даже не успевает убежать, как слизь уже настигает его неподвижное тело. Она впивается ему в рот, сочится и капает на одежду. С хрипом он в панике вцепился когтями, чувствуя, как дыхание покидает его легкие, словно после обжигающих сигарет. Под ногтями собирается слизь, липкая и тошнотворно влажная. Он чувствует, как его глаза меняют цвет. — Жуть., — смело произносит существо. Изуку мысленно ругается на это замечание.       Он не может ничего сделать. Его зрение расплывается, он чувствует, как его конечности начинают терять силу. Он медленно задыхается и остается один под эстакадой. Что-то в его голове кричит, рычит, скалится, бьется в истерике о стенки черепа. Как будто в его мозгу заперли льва, и он в отчаянии грызет прутья. Ощущение странное и непривычное, почти как второе проявление причуды, только более уродливое и агрессивное. Такого он еще не испытывал, и в панике он стал быстрее вдыхать слизь.       Оно воет. Из груди Изуку вырывается низкий рык, отдающийся в голосовых связках. Загнанный в клетку зверь сходит с ума. Внутри его тела что-то не так, словно что-то пытается вырваться наружу, прорваться сквозь кожу, чтобы присоединиться к слизи. Конечности дрожат, голова раскалывается, когти на руках болезненно растут. — Что за черт? — слышит он растерянный голос слизи.       В позвоночнике раздается взрыв боли, и он кричит в агонии.       Занервничав от неожиданного поведения Изуку, слизь ослабляет свою хватку и роняет Изуку на землю. Стоя на четвереньках, он корчится и кашляет, чувствуя, как острые клыки вонзаются в его губы.       Голова Изуку горит. Все его тело кажется неправильным, как будто оно путается подобно сломанному пазлу. — Кто ты, черт возьми, такой? — слышит он слова слизевого монстра. Оно прижимается к холодному камню подземного перехода и дрожит. Оно расплющило свое тело от страха, как кусочек жвачки на ботинке.       Крик не выходил из головы, он становился все громче и громче. Больно, очень больно. Изуку издал болезненный вопль, только он вышел искаженным. Сгорбив спину, как дикая кошка, он упирается когтистыми руками в асфальт.       Вдыхая сквозь зубы, Изуку похож на психически ненормального маньяка. И тут же на его тело обрушивается волна невыносимой боли. Желчь поднимается по пищеводу и вытекает изо рта. Она горячая, горячее, чем обычно. Задыхаясь, он смотрит на землю и видит на ней шипящую неоново-зеленую субстанцию. Кипящая жидкость вытекает из его глаз на землю, ослепляя зрение.       Что происходит?       Глядя на ужасающий осадок, он протягивает дрожащую руку. — Помогите, пожалуйста, помогите, — задыхается Изуку и с резким вздохом чувствует сильнейшую мучительную боль в спинном мозге.       Издав придушенный нечеловеческий крик, Изуку чувствует, как меняются его конечности. Ил-злодей, воспользовавшись случаем, чтобы сделать свое «я убираюсь отсюда», засовывая себя обратно в люк слева от него.       Выгнув спину, Изуку издает душераздирающий вопль, а его зрение превращается в пятнисто-белое.

***

      Изуку просыпается под тем же подземным переходом, что и раньше, боль в теле утихает, превращаясь в учащенное сердцебиение. В голове загудело, и он быстро поморщился. Он пытается подняться с земли, но что-то не получается. Он не может стоять на ногах, как обычно, а мост, под которым он оказался, стал меньше, чем был в момент потери сознания.       Посмотрев вниз, он видит свой телефон, разбитый о цемент. Подходит ближе, и его отражение заставляет кровь стынуть в жилах. Он начинает терять сознание.       Встав на дрожащие ноги, он неуклюже покидает мост. Не привыкший к новому расположению конечностей, он с трудом идет прямо.       Помогите…       Кто-нибудь, помогите…       Изуку не может говорить, он пытается, но его попытки вымолвить слова превращаются в гортанное шипение.       Он быстрее зашагал по дороге, отчаянно ища кого-нибудь, кто мог бы ему помочь. Но никого не находит.       За углом что-то сильно взрывается. Вместе с новым взрывом раздаются крики и звон разбитого стекла. По ошибке Изуку направляется в сторону звука, надеясь найти профессионального героя или кого-нибудь, кто мог бы ему помочь.       Там в беспорядке сгрудилась группа граждан, на что-то уставившихся.       По мере того, как он приближается, люди замечают его присутствие и испускают крики ужаса. Некоторые разбегаются, как крысы, натыкаясь друг на друга в маниакальной дезорганизации.       Нет, нет, нет, помогите! Пожалуйста, помогите…       Неловкой рысью он приближается к месту, где стояла толпа. Справа неудержимо полыхает огонь, опаляя дорогу и здания. Изуку фокусирует взгляд, и его кровь закипает до температуры, которую он не может контролировать. Алый, обжигающий гнев полностью овладевает его страхом, и он бежит в пылающий ад.

***

      Кацуки чувствует, как его сознание гаснет по мере того, как все больше густого вещества попадает в его дыхательные пути. Прошли минуты, которые в мозгу блондина превратились в часы. Ощущение удушья сводит его с ума.       Почему они просто смотрят на меня?!       Герои не двигаются с места в толпе граждан. Они не могут дотронуться до этой штуки, не причинив вреда Кацуки, и это его бесит.       Трусы! — Назад! Всем отойти! — Грязевой злодей ревёт в страхе. Звучит это так, словно решение о захвате Кацуки было принято в последнюю минуту, и он пытается с ним справиться.       Мысли в его голове расплываются, поскольку кислород, которым он запасся в легких, сгорает. Он чувствует, как его глаза закатываются на затылок, и начинает почти полностью терять сознание.       Раздается ужасающий визг. Он начинается с высоты и переходит в ревущий, болезненный рёв. От этого пронзительного нечеловеческого крика он просыпается.       Он смотрит в сторону крика, на толпу, и лед проносится по его венам. Люди разбегаются, как крысы, и кричат в панике, пытаясь убежать от чего-то более важного, чем злодей, поймавший Кацуки в ловушку.       В центре толпы прямо перед ним стоит нечто, очень похожее на человека.       Сгорбившись на четвереньках, корчится и рычит огромный зверь. Глаза ядовито-зеленые и злые.       Атмосфера сгущается, когда от его убийственного намерения все начинают задыхаться.       Его колоссальная фигура сметает героев, когда речь заходит о росте. Он, должно быть, выше, чем Всемогущий. Он похож на адскую гончую, хрипящую от боли и дрожащую при каждом шаге. Черная шерсть, покрывающая его тело, густо покрыта матовым налетом, а огромные когти впиваются в асфальт.       При виде этого зверя Кацуки испытывает дискомфорт, кожа покрывается коркой, а в горле застревает комок. Это отвратительно тошнотворно.       Кажется, что у него две грудные клетки, одна из которых находится внутри, а другая выпирает из кожи, как неровные прутья тюремной камеры. Кости позвоночника торчат из спины бритвами; при вдохе и выдохе слышен дребезжащий звук. Длинный хвост вытянут горизонтально, при взмахе издается дрожащий звук. Из верхней части спины и хвоста торчат шипы, сопровождающие острые позвонки — почти как перья дикобраза.       Загнув голову в сторону от дискомфорта, он открывает рот, обнажая ряды крупных зубов. Из глазниц и открытого рта начинает вытекать неоново-зеленая субстанция, похожая на рвоту.       Упав на землю и с шипением прожигая дыру в асфальте, она кажется горячей, почти как магма.       Панику наводят не его размеры, не собачья морда с заостренными ушами, кислотными глазами, мокрым носом и слюнявой пастью. Не мощные когти, не хилый вид, не зубы, торчащие из-за губ — ничего из этого, хотя любой из этих признаков вполне мог бы довести кого угодно до безумия.       От его тела исходило ощущение смерти и разложения. Что это за тварь?!       По мере продвижения вперед Кацуки ощущает все большее и большее напряжение в позвоночнике, и он чувствует, что слизистый монстр, который держит его, чувствует то же самое.       Из его горла вырывается придушенный рык, и мучительное прихрамывание и боль переходят в резкий рывок.       Истерика поглощает блондина, даже он понимает, что в таком положении ему крышка. Легкие задыхаются, в ушах звенят звуки когтей, царапающих землю. Он полностью. В беспросветной. Жопе.       Он готовится к тому, что животное вонзит в него зубы, проткнет жизненно важные органы, прольет кровь или выставит на всеобщее обозрение его кишки. В тот момент, когда монстр приблизился, он слышит, как иловый злодей молит о пощаде, словно всемогущего Бога. — Нетнетнетнет, пожалуйста! Прости, прости… — Чудовище отрывает свое неустойчивое тело от земли и широко раскрывает пасть. Одним махом оно схватывает то, что можно было бы назвать головой слизевого существа, и зубами разрывает его уязвимые глазные яблоки. Кипящая жидкость плавит слизь, и Кацуки слышит, как она воет от боли.       Дрожа, слизь в отчаянии пытается обхватить существо. Дикая собака освобождает его «голову» и вонзает свою морду в центр тела, как раз в то место, где находится Кацуки.       Кацуки чувствует, как что-то схватило его за туловище и дернуло. Одним движением он вырывается из лап липкой жидкости, задыхаясь. Его туловище находится посреди пасти дикого животного, и все, что нужно, чтобы покончить со всем этим, — это один чистый укус, разрывающий его пополам.       Но этого не происходит.       Слизкий злодей трусит в абсолютном ужасе — умоляет, просит пощады, отступает от взбешенного монстра, держащего Кацуки.       Кацуки все еще резко дышит, восстанавливая работу легких после кислородного голодания. Зубы впиваются в кожу, грудь поднимается и опускается при каждом вдохе.       Он все еще ждет, когда его укусят, когда его жизнь закончится, прежде чем он начнет свою школьную карьеру.       Его сердце бьется в горле, предвкушая этот момент.       Но он опять не наступает.       Чего же оно ждет?       Он чувствует горячее дыхание на своем теле, магма, изливающаяся из его пасти, едва минует его. Он поворачивает голову, чтобы встретиться взглядом с тем, что удивительно бережно держит его.       Оно опускает голову, роняя Кацуки на землю. Кацуки с грохотом приземляется на задницу. Он не бежит, не кричит. Он просто смотрит на лицо отвратительного ужаса, который спас ему жизнь.       Оно смотрит на Кацуки смертоносным взглядом, как будто злится за то, что ему пришлось его спасать. Прежде чем информация успевает обработаться в его мозгу, монстр с неуклюжим разбегом прыгает на оседающий ил.       Все, включая героев и полицейских, заслоняющих собой остальную публику, замирают.       Раздается булькающий звук — кислота во рту монстра плавит ил до разбавленного состояния. Кусая, разрывая, скрежеща и раздирая, волкообразное существо уничтожает ил, к которому еще несколько минут назад никто не мог даже прикоснуться. Осадок бьется в истерике: кричит, умоляет, пытается избавиться от боли из-за массивных челюстей, зажавших его глазные яблоки и рот.       Кацуки смотрит, как тварь разрывает злодея, словно одичавшая собака. Но, наблюдая, он замечает, что к радиоактивной зелени присоединяются выпуклые слезы.       В воздухе становится нехарактерно тихо.       Прежде чем кто-либо успеет вырваться из замораживающего транса, он полностью размозжит всю голову грязного злодея, оставив злодея неподвижным, холодным и в зеленой луже.

***

      Всемогущий очень сильно опоздал. Нетипично поздно для героя.       Он прорывается сквозь толпу и застывает на месте, глядя на лежащего на земле мертвого илового злодея. Кацуки наблюдает за тем, как герой качает головой и авторитетным шагом направляется к волку. Избегая вырывающегося со всех сторон пламени.       Повернув голову, волк жалобно скулит, с его пасти капает горелый осадок. По его морде текут слезы, как будто он в ужасе от своих действий. Он отступает назад, когда Всемогущий приближается к нему. По лбу Кацуки стекает струйка пота.       Кацуки чувствует подавляющее присутствие героя, когда Всемогущий проходит мимо него, оскалив зубастую ухмылку и подняв большой палец вверх.       Спотыкаясь о собственные ноги, волк бежит быстрее. — Говори, злодей! — кричит Всемогущий, посылая лед в последнее слово.       Глаза существа широко раскрываются, оно окаменело от того, как Всемогущий только что с ним разговаривал. Оно открывает рот и издает лишь слабое бульканье, захлебываясь кислотой, скопившейся в горле. — Отлично.       Кацуки не успел и глазом моргнуть, как Всемогущий уже оказался перед мордой монстра и нанес ему костедробительный удар в челюсть.       Отлетев назад, волк заскользил по асфальту, кости на его спине заскрежетали по шершавой поверхности.       Поднявшись на дрожащих лапах, волк громко заскулил от страха. Уши тревожно прижаты к бокам, шипастый хвост зажат между ног.       Всемогущий снова бьет его по морде.       На этот раз он не встает.       Всемогущий подходит к монстру и кладет огромную руку на его волосатую шею, удерживая ее.       Монстр не сопротивляется, просто замирает под его прикосновением.       Полицейские машины и фургоны прорываются сквозь баррикады и останавливаются около Всемогущего и монстра. Сирены ревут, пронзая уши Кацуки.       Полицейский трогает Кацуки за плечо, заставляя его подпрыгнуть. Он не слышит, что говорит ему офицер, потому что, когда он смотрит в глаза волку, распростертому на земле, тот шепчет что-то очень слабое.       ПоМоГитЕ мНе, пПожАлуйстА.       И теряет сознание.

***

      Изуку просыпается на поверхности того, что выглядит и ощущается как смоляная яма. Вечная тьма, поглощающая атмосфера, удушливая и холодная. Он уже не на месте захвата заложников, а в другом месте. Это индивидуальная комната из ада.       Его внутренности скручивает, он испытывает абсолютный ужас от неизвестности окружающего. Живот сводит судорогой от туманных воспоминаний в голове.       Где Кач-Бакуго?       Мелькнула мысль о том, что его одноклассник зажат под рядами клыков.       А герои?       Дрожащие тела, застывшие от страха глаза.       Ощущение кулака Всемогущего, соприкоснувшегося с его лицом, возвращается.       Желчь ползет по пищеводу.       Я?       Он все еще чувствует кислоту на своем лице и осадок злодея, застрявший в зубах.       Изуку может просто стошнить.       Что-то проскакивает.       Он поворачивает голову в сторону, и его глаза встречаются с зелеными. Злым, кислотно-зеленым.       Монстр, взгляд которого он ощущал на своей шкуре несколько мгновений назад, рычит, обнажив зубы, его шерсть стоит дыбом.       Оно несется к нему, как он к слизевому монстру. Пол хлюпает от каждого шага. Изуку открывает рот, чтобы закричать, но из него вырывается только жалкий хрип.       Его легкие сжимаются, давят, жмут, отчаянно пытаясь издать крик. Изворачиваясь всем телом, он карабкается по жидкому полу, отчаянно цепляясь когтями за него. Путаница из скользкой смолы и конечностей; он недостаточно быстр. Рыхлый пол только сводит на нет его попытки выбраться.       Он ждет, когда она откроет свою огромную пасть и крепко зажмет его тело, когда хлынет кровь и откажут органы. Оно проносится мимо него. Обернувшись, Изуку видит точную копию себя, только она стоит совершенно неподвижно, в абсолютном оцепенении. И в один удар сердца его тело бросается к нему.       Он хватает своего двойника и вгрызается в его живот, разбрызгивая повсюду кровь.       Это ужасающе.       Костлявыми когтями оно нависает над расчлененным телом, приседая, и грызет его печень, как ребенок грызет свежую конфету. Он слышит, как его зубы погружаются в каждый кусок плоти, скрежещут и рвут.       Изуку остается только смотреть, как его кровь окрашивает пасть зверя, как его кишки разрывают пополам, словно лакрицу. Его съедают заживо. Его заменяет нечто, чего он не узнает. А Изуку остается только… …смотреть.

***

      Изуку просыпается от сильного толчка.       Это был всего лишь сон.       Только когда он полностью открывает глаза, то понимает, что все это не было сном.       Он сидит в металлическом ящике… или в кузове машины? Что-то снова дергает его.       Да, это какое-то транспортное средство.       Светлые металлические стены и пол заставляют его вздрагивать. Посмотрев вниз, он заметил, что его тело все еще находится в монструозной форме.       Что произошло?       Воспоминания нахлынули на мозг разом. Паника охватывает его, когда он осознает всю серьезность ситуации, в которой оказался. Оглядевшись по сторонам, Изуку ищет выход из положения. Это, должно быть, один из полицейских фургонов, только более массивный, чтобы компенсировать рост Изуку.       Встав, он принюхивается. В фургоне тесно, позвоночник и кости задевают крышу фургона. Шерсть встает дыбом от тревоги, шепчущей в его теле. Он не знает, где находится и с какой скоростью едет фургон.       Приглушенные голоса доносятся спереди, привлекая внимание Изуку. Прижав заостренное ухо к стене, Изуку придвигается ближе и прислушивается. — Вот это монстр, — говорит первый голос, кажется, мужской. — Я знаю точно, эта тварь действительно разорвала этого илового злодея, — отвечает второй голос, тоже мужской.       Изуку чувствует, как на глаза наворачиваются слезы. Ему очень не хочется вспоминать об этом. — Блин, не могу поверить, что нам придется ехать туда. — Ну… Они не хотели рисковать обычной тюремной камерой… — Это безумие, что над ним даже не будет суда. Сразу в Тартар. — Оно даже не говорит. Всем будет проще, если мы просто бросим его туда и пойдем дальше.       Оторвав ухо от стены, он попятился назад и врезался в заднюю часть фургона.       Тартар?!       Паника и ужас все больше и больше заполняют его голову, блокируя все когнитивные функции. Он переворачивается на спину и пытается вцепиться когтями в заднюю дверь, кусается, бьется о нее всем своим весом. Ничего не помогает. Он бьется, снова, и снова, и снова. Его дыхание становится учащенным и неконтролируемым. Бока его тела болят от сильных ударов. Как зверь в клетке, он делает все возможное, чтобы вырваться. После того, как металл не поддается, он падает на бок, отбрасывая при этом фургон в сторону. — Эй! Хватит там шевелиться!       В его голове проносится мысль. Не самая лучшая идея, но идея. Снова встав, он отступает влево, насколько позволяет пространство, и со всей силы впечатывает свое тело в правый бок.       Шины визжат, автомобиль трясется и шатается. От этого у Изуку закружилась голова. — Черт! — успевает крикнуть один из голосов, прежде чем фургон переворачивается на бок и с резким визгом скользит по асфальту. Изуку, как тряпичную куклу, швыряет в заднюю часть фургона, когда тот разваливается.       Шины других машин со скрипом останавливаются.       Сейчас у меня есть шанс.       Собрав остатки физических сил, он заводит одну из своих когтистых лап назад и замахивается. Успешно пробив металл, он дергает, разрывая его, как консервную банку.       Протискивая свое массивное тело сквозь пространство, он извивается и барахтается, как рыба в воде. Изуку выскальзывает и несется по дороге, петляя между машинами и пешеходами. Люди кричат, и он слышит, как другие вызывают 119. Его когти впиваются в асфальт, заставляя его двигаться вперед все быстрее и быстрее.       Ярко-зеленые глаза Изуку шарят по сторонам в поисках чего-нибудь, что могло бы спрятать или защитить его от посторонних глаз. Переулок слева привлекает его внимание, и, резко повернув, он перепрыгивает через выцветшее желтое такси и галопом несется по темной дорожке.       Дыхание становится все горячее, кислота вытекает наружу, забрызгивая кирпичные стены, мимо которых он проходит. Плана нет, все, что делает Изуку, — это слепо бежит, спасая свою жизнь. — Эй!       Навострив уши, он оглядывается по сторонам, пытаясь определить голос. Его бег не замедляется, пока он ищет. — Малыш, сюда! — повторяет голос.       Запрокинув голову вверх, к крышам зданий, среди которых он оказался, он видит женщину, которая в том же темпе, что и он, бежит по черепице крыши. — Полиция у тебя на хвосте! У меня есть место, где ты можешь спрятаться, иди за мной!       В этот момент у него нет выбора: либо тюрьма Тартара, либо женщина, бегущая по крыше. Изуку быстро преследует стройную женщину. Других вариантов у него нет. Она прыгает с крыши на крышу, ведя его по лабиринту переулков. Чем дольше он бежит, тем сильнее скрипит его тело. Мышцы болят от того, что он так часто использует свои новые конечности.       Женщина зовет Изуку забраться на крышу, перегнувшись через край и похлопывая по стене.       И что теперь?       Изуку ошарашенно смотрит на нее: неужели она думает, что он сможет забраться по кирпичной стене, как паук? — У нас нет времени! Используй свои когти как опору! — кричит женщина, пытаясь уговорить его подчиниться.       Что ж, он может попробовать. Приседая, он прыгает вертикально вверх. Удивившись, как высоко он подпрыгнул, он чуть не забыл зацепиться за стену и, не удержавшись, врезался в нее мордой.       Ползя по скользкой стене, он чувствует, что соскальзывает. Когти царапают, как гвозди по меловой доске, тело спускается со стены. Внезапно женщина хватает его за шиворот и тянет вверх. От резкого движения Изуку ускоряется по стене и практически врезается в женщину. Падая, Изуку едва не пронзает ее позвонками, торчащими из спины.       Поднявшись, женщина снова хватает его и ведет к лестничной площадке здания. Похоже, что он забрался в жилой комплекс. Он возвышается над женщиной по меньшей мере на три фута, и она кажется ему крошечной.       К счастью, Изуку пролезает в дверь лестничной клетки и спускается по ступенькам, внутренне благодаря того, кто построил это здание.       Пока Изуку ведут по зданию, в носу у него горит от запаха плесени и ржавых труб. Здание сейчас кажется практически заброшенным, и его очень чувствительный нос страдает.       Пропихнув Изуку в разлетевшуюся дверь, висящую на петлях на волоске — его пришлось буквально впихивать внутрь из-за его размеров, — женщина захлопывает дверь и запирает ее.       От осознания ситуации у Изуку подкосились ноги, и он в полном изнеможении рухнул на пол, пол затрясся от напряжения. Каждый орган в его теле, особенно легкие, словно отказывают. Изуку чувствует, как его сознание гаснет, а голова опускается на холодный деревянный пол. — Ладно, думаю, мы в безоп… Черт, не теряй сознание…       Он теряет сознание.

***

      Очнувшись (в очередной раз), Изуку пошевелил телом и обнаружил, что оно снова в норме. Кожа гладкая на ощупь, мех и шипы больше не пробиваются из тела, а обкусанные ногти снова приветствуют его. Зеленые локоны Изуку при движении головы падают на глаза.       Он сидит в незнакомом месте. Трясущимися руками и медленным дыханием он осматривается и обнаруживает, что сидит на какой-то койке. Вокруг его обнаженного тела намотано шершавое одеяло. На лбу проступили капельки пота, он выглядит практически больным. Вдохнув, он снова уловил запах затхлой плесени и грибка.       Должно быть, он все еще находится в той квартире. Дрожь пробегает по позвоночнику от страха, он пытается осознать ситуацию. Его глаза медленно начинают метаться по комнате. Не зная, как описать возникшее в голове чувство, он решил, что когда вернётся домой, то будет в полной жопе. — Хорошо, ты проснулся.       Он поворачивает голову. Долговязая женщина стоит в дверном проеме, скрестив ноги и руки, прислонившись к расколотой раме. Честно говоря, это не самая странная вещь, с которой он столкнулся за последнее время, но все же она на первом месте. — Э-э-э… — Ты попал в довольно неприятную ситуацию, малыш, — вздохнув, она подошла к нему ближе. — Таких причуд больше не встретишь.       Длинные, тускло-черные волосы струятся по бедрам, а ноги сами несут ее.       Изуку внутренне анализирует ее внешность. — Неужели я… — Нет. По крайней мере, надеюсь, что нет, — говорит женщина. Ее взгляд усталый, серые глаза расслаблены в полуприщуре. — Если можно, я бы хотела посмотреть, в состоянии ли вы стоять.       В замешательстве он откинул одеяло. На шатких, но устойчивых ногах он поднимается с маленькой койки. На нем нет рубашки, только пара больших серых тренировочных штанов, слишком больших для него. Это вопрос на потом.       Женщина кивает. — Ты можешь снова сесть, если хочешь. Обычно после таких значительных физических изменений, как у тебя, тело не хочет сотрудничать. — Он следит за тем, как она произносит каждое слово. В уголке ее губ прорезан неприятный шрам, спускающийся к бледной шее.       Он повинуется, садится обратно на жесткую койку под ним. Не зная, как выхватить из головы слова и вопросы, внимательные глаза говорят за него. — Как тебя зовут, малыш? — М-мидория Изуку. — Сколько тебе лет? — Мне 14, — говорит Изуку. — Сукин сын., — резко прошептала она, ущипнув себя за переносицу. — Ты еще очень молод для того, чтобы за тобой охотилась полиция, Мидория, — голос у нее грубоватый, но в том, как она с ним разговаривает, есть понимание и некоторая мягкость. В какой-то мере ее характер успокаивает его нервы. — Похоже, вы совсем недавно начали пользоваться своей причудой, это было какое-то позднее проявление? — - спросила она.       Изуку, сглотнув, смотрит на стоящую перед ним женщину. — Да… э-э… моя причуда не была такой уж экстремальной до сегодняшнего дня. — Как так, малыш?       Странное ощущение от разговора с этой женщиной. Она совсем не боится его. Женщина просто стоит и слушает его с мягким, спокойным лицом.       Изуку делает долгий вдох. — Ну, с пяти лет у меня была очень слабая мутационная причуда, когда мои глаза светились зеленым, а из ногтей прорастали маленькие коготки, — говорит Изуку, слабо демонстрируя маленькие коготки на одной из своих рук. — Хорошо., — говорит женщина, приложив палец к подбородку в задумчивости. — А сегодня после школы на меня в подземном переходе напал тот злодей из ила, — продолжает Изуку.       Женщина хмыкает, останавливая Изуку. — Вынужденное проявление причуды через стресс. — А? — Вынужденное проявление причуды, — повторила она, — Я могу сказать, что этот опыт был пугающим и стрессовым для тебя, малыш. Обычно, когда причуда проявляется в стрессовой ситуации, это очень болезненно и вызывает у человека сильную панику. — Она поворачивается и идет к ржавой плите, на которой стоит чайник. Из кончика потускневшего чайника доносится слабый свист, кричащий о том, чтобы его сняли с огня. — Чаю? — спрашивает она.       Изуку смотрит на две чашки, которые она достала из шкафа, дверца которого болтается на петлях. Чай — это хорошо. Тепло и уют — то, что ему сейчас нужно. Он кивает ей, наблюдая за тем, как она наливает жидкость в чашки. — Похоже, в молодости твоя причуда не успела накопить достаточно сил, чтобы проявиться, — она идет к нему, держа в руках чашки с паром. — Ваш врач сказал что-нибудь особенное, когда это произошло? — спрашивает она, протягивая ему теплую жидкость. Ее рука мягкая и нежная, серебряные кольца украшают каждый палец. — Я имею в виду, он сказал, что на полное развитие могут уйти годы. Но десять лет? — Он берет чашку обеими руками, позволяя ее теплу распространяться по рукам и в грудь.       Женщина вздыхает, берет с раскладушки небольшой ящик и подтаскивает его под себя. — Причуды нелегко понять, даже спустя два столетия. — Сев на хлипкий ящик, женщина медленно подносит чашку к губам. — У каждой силы есть своя индивидуальность и личность, даже если это такая простая причуда, как огонь, — говорит она. — Я… я все еще не понимаю, почему это происходит со мной, — говорит Изуки, с тревогой поднося к губам свою ладонь. — И я не думаю, что даже профессионал сможет тебе это сказать, — говорит она, пожимая плечами, — это просто горькая правда несправедливого мира.       Изуку кивает, переводя взгляд на землю, переполненный эмоциями. Руки все еще сжимают чашку, тепло медленно угасает, распространяясь по его коже.       Это действительно несправедливо. Это никогда не может быть справедливо, и Изуку это понимает, но от этого не становится менее больно. — Твоя жизнь решила дать пинка, Мидория, но это не значит, что ты должен позволить ей ударить тебя. — Длинные ресницы женщины трепещут, когда она смотрит на Изуку. — Ты не имеешь права бояться себя или своего будущего, когда есть вещи похуже. — Изуку видит, как она замолкла, и это его немного настораживает. — Почему ты мне помогла? — Вопрос, который давно назревал.       Она улыбается, растягивая губами шрам. — Я поняла, что ты был молод и напуган, когда увидела, как Всемогущий выбил из тебя все дерьмо. Тот, кто все еще растет умственно, никогда не должен испытывать страх, подобный твоему. Я устала видеть, как люди проигрывают свои поединки с мировыми стандартами. Здесь слишком много молодых преступников.       Почему-то от этого последнего слова у Изуку сжалось сердце. Воспоминание о разорванном на куски иловом злодее всплыло в его голове как вспышка.       В горле встал комок, и Изуку борется с желанием разрыдаться. Изуку до сих пор чувствует, как слизь застревает у него в зубах, а крики отдаются в голове.       Дрожа всем телом, он опускает чашку и зачесывает рукой свои беспорядочные кудри. — Ты не виноват.       Голос очень слабый, но Изуку его слышит. Он не обращает на это внимания, позволяя паническому дыханию взять верх над тем, что он когда-то контролировал. Икота вырвалась из его рта, когда он попытался сдержать слезы. — Малыш, это не твоя вина. — Я убил его, я… — Посмотри на меня.       Изуку поднял глаза на женщину. Теперь она присела на пол, ближе к нему. Две руки схватили его за плечи и сжали. — Мидория, ты был очень, очень напуган и паниковал. Ты видел, как преступник, который когда-то чуть не убил тебя, причиняет боль другому человеку, — голос женщины мягкий и печальный, она сама на грани слез. — Ты сделал это не нарочно, все хорошо, малыш, все хорошо. И всё прорывается наружу, разрушая плотину пополам. Слезы брызжут из глаз, и он захлебывается рыданиями, тая в прикосновении женских рук к его рукам. — Я не плохой человек, — плачет Изуку, — я не… — А ты и не плохой. Ты не такой, Мидория, и никогда им не будешь. — Я монстр!