Повелитель кошмаров

Она думала, что умерла. Вот так просто стала ничем: пустотой, осколками витражей, эхом дыхания Вселенной. Взрывы сверхновой, треск земной коры, прикосновение смерча, рев зверя, шорох птичьего крыла. Изумленный вскрик, обрывок песни, смех, доверительный шепот. Амели видела все и была всем. Краткий миг она стала единой с материей творения. Она стала Творением. А в следующий уже рассматривала геометрический орнамент, нанесенный растительной краской на выбеленный потолок. "Я в раю?" — Рай для каждого свой. Амели скосила взгляд чуть влево, на чернильный мрак, по безумной прихоти Создателя принявший форму человека. Свет вдребезги разбивался о фигуру Морфея, создавая вокруг него эффект ослепительного паргелия. Или у Амели троилось в глазах. На всякий случай она перекрестилась, чем вызвала тень удивления на выточенном из мрамора лице. — Ты не веруешь. Ни единой эмоции в сухих, как бумага, словах, но в голове Амели они прозвучали с укором. — У меня с собой нет маков, так что сойдет. Он едва-едва изогнул бровь. Лишь намек на изумление. — Собираешься молиться мне? — Абсурд, согласна. Может, тогда я надоем тебе, и ты исчезнешь из моей головы. Теперь ей удалось задеть его. Статуя сдвинулась и подняла ее над полом. Амели от неожиданности обхватила его за шею, поражаясь легкости, с которой Морфей держал ее на весу. И вновь она вспомнила, какое тело скрывали его глухие одежды: черная рубашка, классический жилет и пальто со стоячим воротом. Он опустил ее на неширокое античное ложе. Амели видела такие только в стилизованных интерьерах и в музеях и напрочь забыла название. — Клине. Или лектус, как больше нравится, — произнес Бесконечный, возвышаясь над ней. "Мне больше нравишься ты", — подумала Амели, гипнотизируя его взглядом. Это был тот самый кошмар про извержение Везувия. Сухой ветер нес с полей одуряющий аромат цветов и нагретой солнцем земли. Легкие окрашенные ткани затеняли веранду, так что не приходилось щуриться от света. — Сколько ты дашь мне времени? — до катастрофы, до Часа Забвения, до изгнания. Морфей оглянулся на дремавший вулкан и протянул руку к солнцу. Повинуясь его движению, оно поначалу неохотно, затем все стремительнее поползло на восток, пока не упало за кромку гор, чтобы тотчас показаться на западе и повторить свой путь, вскоре став одной слепящей лентой посреди синих небес. — Что ты сделал? — прошептала Амели, когда он оставил солнце в покое и вновь повернулся к ней. — Помпеи погибнут лишь через пять лет. — Бесконечный рассеянно указал на медный кувшин и блюдо с виноградными гроздьями на крошечном столике у изголовья клине. — В тот год урожай был как никогда хорош – получилось одно из лучших вин на моей памяти. — А как же Час Забвения? Вихрь и Коринфианин сломали часы на башне! Надо торопиться, пока… Она осеклась, потому что горячие пальцы Морфея коснулись ее щеки, едва ощутимо скользя по коже. — Пока мы здесь, Амели, я – Время. Она упрямо отстранилась. — Я того не стою! Тебе нужно спешить, пока Люцифер… Слова снова встали ей поперек горла. Морфей опустился перед ней на колено. Он рассматривал, препарировал и изучал каждую ее эмоцию, будто натуралист – неизвестный вид бабочки. — Ты лишила себя сил ради меня. Почему, Амели? — она уже открыла рот, когда Сон добавил: — Ответь искренне. Ты не тот человек, что принес бы себя в жертву исключительно ради высшего блага во имя мифического божества. За пределами сна твоя участь незавидна. Она поджала губы и стиснула в пальцах подол измятого платья. — Спасибо, что напомнил о том, как утром я получу пожизненное за ограбление собственного дома. — Амели. — "Амели", "Амели"! — она вскочила и вцепилась в лацканы его пальто, подтягивая Морфея вверх. — Просто считай, что все ради твоего чертового Царства, без которого весь мир поедет крышей, или этого мало? — он продолжал смотреть на нее снизу вверх, и Амели на эмоциях нагнулась ниже, почти касаясь его носа своим. — Ты ведешь себя как самовлюбленный эгоист! У тебя вообще-то есть жена, а ты играешь тут со мной в какие-то непонятные игры. Это ужасно по отношению к ней, и если бы я знала, то никогда бы тебя не поцеловала! Ай! Она вскрикнула, потому что Морфей резко поднялся на ноги, без труда отцепляя от себя ее руки. — Амели. — Еще раз произнесешь мое имя… — Мы с Каллиопой разорвали клятвы больше восьмиста лет назад. Она осела на диванчик, название которого опять забыла. Морфей устало закатил глаза, к которым возвращалась прежняя прозрачная синева. — В последний раз: почему ты лишила себя сил? Она обхватила себя за плечи. Если бы бог – тот, в которого верила Джоанна – слышал ее молитвы, она бы пожелала навечно продлить этот сон. Собственный бог Амели, буравящий ее требовательным взглядом, был способен на это, но ему не следовало знать, что она стала очередной смертной, потерявшей от него рассудок. Она гадала, зачем Повелитель Снов все еще тратит драгоценные силы на нее, сломанное демонами человеческое создание, когда должен был готовиться к отражению атаки. Как, должно быть, она глупо выглядит со стороны! — Я хочу выпить. — Амели! Она вскинула голову – голос Морфея болезненно надломился, и сквозь трещины просачивалась сингулярность. — Я буду молиться о процветании твоего Царства, — пообещала она. — Только не приходи ко мне. Я не вынесу больше кошмаров. Собрав волю в кулак, Амели встала, оказавшись к нему слишком близко, но Морфей не сделал ни единого движения в сторону. Вместо этого он вновь коснулся ее лица, невесомо ведя подушечкой большого пальца вдоль скулы. Она мягко отвернулась, только чтобы наткнуться на вторую ладонь. — Я же говорила, что не терплю прикосновений. — Без твоего разрешения, помню, — его шепот согрел ее приоткрытые губы. — Ты желаешь? Амели уперлась руками ему в грудь, чтобы вырваться из объятий, от которых сердце заходилось в груди, но не смогла подавить искушение очертить кончиками пальцев черную строчку на лацканах пальто из мягкой шерсти и выше – матовые пуговицы на небрежно расстегнутом вороте рубашки – хлопок или лен? – цвета самой ночи. Прямо над ней на контрасте виднелась белая кожа будто из под резца Микеланджело Буонарроти. Однажды Амели довелось воочию увидеть плод его непревзойденного мастертва во время деловой поездки во Флоренцию – знаменитую статую Давида. Мрамор оказался теплым и поддатливым, под ним размеренно билась жизнь. Амели перевела взгляд на четко очерченные губы Морфея – так близко и так маняще – и опустила ресницы. Слишком свежи были воспонимания о том, как эти губы касались ее в безмолвном обещании невозможного. Больше всего на свете она мечтала прильнуть к ним вновь. — Ты хотел знать, почему я отказалась от сил? — Да. Вопрос и ответ на грани слышимости, словно им не нужны были слова, а каждый отзвук затягивал внутри тугую горячую спираль. — Я оставила тебе письмо. Прочти после победы над злом. — Что в нем? Она улыбнулась, пряча лицо у него на груди. Дай навек мне остаться здесь, Дай слезами залить пожар. Вечность борется с пеной дней Под защитой забытых чар. Его ладони скользили по блестящему сатину, притягивая ближе с оглушающим трепетом, от которого перехватывало дыхание. Я нарву с золотых полей Маков алой любви дурман. Пусть окрасится цвет ночей Кровью наших открытых ран. — Всего лишь песня. Я написала ее для тебя. Ответ в ней. Дай мне тихо бродить в тиши Средь теней и печальных нив… — …Слушать шепот твоей души, / Заплетая слова в мотив… — произносила она одними губами, касаясь носом изгиба его шеи. В тот момент Амели не думала о том, что отдает себя в объятья стихии, древнего божества, почти что всемогущего. Она обнимала любимого мужчину, которого боялась потерять настолько, что решилась навсегда отпустить. Я останусь за гранью снов – Там, куда тебе нет пути, За стеной из фальшивых слов И памяти. Став человеком, она больше не сможет вернуться в Царство полноправным гостем. Ей останется довольствоваться тем, что сотворит для нее Морфей. Жизнь во сне может показаться заманчиво-идеальной, только сон – всего лишь сон. Амели придется возвращаться в реальность, часто забывая, кто приснился ей и приснился ли вообще. Ведь зачем Бесконечному какая-то смертная, когда у его ног вся Вселенная? Она ощутила, как его объятья стали крепче, и послушно выгнулась навстречу. Еще миг, и она отпустит. Еще один, она клянется! Амели отстранилась ровно настолько, чтобы взглянуть на него в последний раз и провалилась в космос, что прятался на дне его глаз. Морфей изучал ее в ответ с какой-то невыразимой печалью, будто умудрился прочитать мысли и тоже боролся. Мог ли он чувствовать то же, что она? Туфли делали Амели на пол головы выше, но даже так ей пришлось привстать на цыпочки, чтобы дотянуться до Морфея. — Песочный человек, — шепнула она, оставляя на его бледных губах тень поцелуя, — подари мне последний сон. Он ответил так отчаянно, словно все Царства вот-вот рухнут в небытие. Они дышали друг другом, как воздухом, растворялись в нежности на грани страсти, признавали, сдаваясь, и не было ничего важнее. — Люблю тебя, — выдохнула Амели, на бесконечную секунду разрывая поцелуй, — господи, как же я люблю тебя! И Морфей притянул ее вновь, требовательно сжимая талию, зарываясь пальцами в волосы, лишь бы не отпускать. Где-то за гранью этой реальности астрономические часы – что можно замедлить, но не остановить – пробили Час Забвения. И сон о согретом солнцем древнем городе у подножия спящего вулкана разбился на мелкие острые осколки.

***

Проекция на полу тронного зала рассыпалась и исчезла. Все, что успел Морфей за оставшуюся долю мгновения – провести Амели через бущующее коллективное бессознательное назад к ее телу, восстанавливая связь. Теперь она очнется в яви невредимой. Время для их сна Морфей взял взаймы, и теперь оно стремительно утекало сквозь пальцы. Дрогнули своды дворца. — Милорд, — к нему подбежала напуганная Люсьен, — армия Люцифера атакует врата! Часы… — Знаю. Морфей оторвал взгляд от октограммы и поднялся с колен, крепче сжимая в кулаке кольцо с яростно мерцающим сапфиром. Войско самых жутких и могущественных созданий ждало его приказа. Голова и лицо Повелителя Снов скрылись под тяжелым шлемом. Песок разрушительным вихрем взмыл к колодцу с Первичной материей. — Кошмары! Уничтожьте их. Не щадите никого! Едва стих последний звук, как самые безжалостные и смертоносные порождения человеческих страхов ринулись в лобовую атаку навстречу демонам.