Полюби мой язык

      — Антон? — снова этот голос, который парню уже начинает чудиться.       Ну не может же быть так, чтобы ночью перед его домом оказался Арсений Сергеевич. Или может? Наверное, стоит поднять голову, чтобы проверить и Антон делает это. Темнота.       После того, как он переписывался с Димой ВКонтакте, да еще и на светлой теме, сейчас очень сложно увидеть вообще в принципе что-нибудь. Но парень старается, вглядывается. Все без толку. Ничегошеньки не видно и он собирается списать все на то, что ему показалось, как тут слышатся приближающиеся шаги.       — Это же ты? — да, это точно он, но как определил это Арсений… Неужели по свету от телефона, который падал на его лицо все это время?       — Да, — отвечает парень и чувствует, как на лавочку рядом с ним садятся.       Шастун выключает телефон, дабы глаза могли привыкнуть адаптироваться к темноте, тянет руку ко рту, чтобы сделать очередную затяжку все еще первой сигаретой, но её перехватывают. Антон в непонимании поворачивает голову и ему уже становится больше видно Арсения Сергеевича, тлеющий от сигареты огонек помогает своим светом.       Попов выбрасывает на землю окурок, а Шастун, дабы показать свою независимость тянется к карману за следующей сигаретой. Арсений психует и вырывает пачку из его рук.       — Да что вы делаете?! Отдайте, — злится на него Антон и понимает, что Арсений Сергеевич его всё больше и больше раздражает.       — Это вредно, — говорит учитель так, словно минутой ранее не совершал такого резкого рывка в сторону парня и не выхватывал грубо предмет из рук.       — Вам-то какое дело? — обиженным тоном спрашивает он и облокачивается локтями о колени, поддаваясь всем телом вперёд.       — Ты возле меня сидишь и я нюхаю дым, мне не нравится, — это Шастуна ещё больше обидело, он же думал, что тот о нём заботится.       — Так уходите, я не приглашал вас, — грубо отозвался Антон. — Что вы вообще делаете ночью возле моего дома, а?       — Я мимо проходил, а ты? Завтра в школу, а ты сидишь тут, — парень злился. Арсений Сергеевич сильно ему не нравился, казалось, что он строит из себя какого-то заботливого и дотошного человека, но со временем Антон убеждался в том, что Попов на самом деле таким просто и является. А ведь ему так хотелось с ним общаться нормально, разница в возрасте на вид небольшая и, Антон верил в то, что они могли подружиться, но тот все время строил из себя его родителя. Папочка, блин.       — И, часто вы так мимо проходите ночью? — проигнорировав его вопрос, задал свой Шастун. Кажется, никто из них не любил отвечать. Оба только постоянно спрашивали друг друга о чем-то.       — Вере Андреевне плохо было, давление. Она одинокая женщина и раньше хорошо общалась с моей бабушкой, возможно, была последним человеком, с которым бабушка общалась… — его голос на секунду поник, но Арсений не хотел показывать свою слабину, поэтому исправился. — Да в общем и целом, что объяснять, не мог я не прийти к ней, — оправдывался или же искренне делился Арсений, было неважно.       Антон понял, что тот говорит это ради такого же его ответа, но он не хотел делиться. Да и что парень мог сказать ему? «Вот, мерзну тут, пока моя сестра и друг трахаются в моей комнате. Все в порядке, я привык уже так зависать ночами, правда не знаю, как будет дальше, холодает все-таки, но я что-нибудь придумаю, не беспокойтесь.»       — Кажется, это мотоцикл Матвиенко? — повернул голову в сторону Арсений Сергеевич, Антон сделал то же самое, хотя прекрасно знал, что там стоит транспорт. Он кивнул головой в ответ, надеясь на понимание Попова. — Понятно.       Наступила тишина. Каждый думал о своём, глядя в бесконечно звёздное небо. Никто не спешил нарушать молчание. Так им было наиболее комфортна компания друг друга. Арсений не спешил уходить домой, а Антону тем более. Оба сидели в ожидании чего-то.       — Больше не матерись на моих уроках, — не выдержал Попов, Антон посмотрел на него, но тот продолжал глядеть в небо, отвечая на немой вопрос. — Я по интонации понял. Ты послал его, да?       — И, как вы так догадались только… — стыдливо произнёс вслух свои мысли Шастун. — Извините. И, за то, что французский бесполезным назвал, тоже.       — Это не редкость, я привык, — Попов не отрывал глаз от звёзд, а Антон от Арсения. — Лучше ответь, откуда ты знаешь это.       — Я много чего знаю, Арсений Сергеевич, в том числе и на польском, — говорил загадками Антон, а потом все же сдался. — Мы раньше в Сосновце жили, потом отец умер, пришлось продать все и переехать сюда.       — Давно? Помнишь что-то оттуда? — допрашивал Арсений, радостный тому, что ему удалось узнать хоть что-то из жизни Антона. Шастуну было сложно об этом говорить.       — Все помню и скучаю. У меня там друзья были, да и не деревенский я, просто адаптировался уже, там меньше таких забот было. Мечтаю закончить тут учёбу и обратно уехать, там бабушка осталась — папина мама. Мы из-за этого и переехали, жили с ней, а с мамой плохие отношения были у них. Тебе, наверное, не интересно это? — разговорился Шастун, смотря уже на свои тонкие запястья рук, скрывающиеся за рукавами кофты. — Ой, вам!       — Неужели Воронеж такой плохой, по сравнению с Сосновцем? — проигнорировал его замечание о многоречии и продолжал этот, на удивление, приятный разговор.       — Рай и ад, Арсений Сергеевич, — усмехнулся он. — Там все совсем по-другому, люди другие…       — Люди? — переспросил учитель.       — Не станут обзывать из-за города, в котором ты жил раньше, — продолжал намекать Антон, но Попов не до конца его понимал.       — Что ты имеешь в виду?       — «Из Сосновца? И, что у вас там, сосны сосут?» — цитировал кого-то Антон и Арсению от этого тона становилось самому противно.       — Это зависть, — сделал вывод старший.       — tutaj i niech się wspina w dupę — сказал с улыбкой Антон, чего не понял Арсений. Это не могло не радовать.       — Шастун, теперь всякий раз, когда ты говоришь на польском, я буду думать, что ты материшься, — учительским строгим голосом сказал Попов, на что Антон только улыбался. Ему правда от этого было весело, но он не мог понять, видит ли тот его улыбку в этой кромешной безлунной темноте. Вероятно, что нет.       — Так оно и есть, Арсений Сергеевич, — теперь он мог слышать его улыбку.       — Когда мы познакомились в первый раз, я представился Арсением, зачем ты называешь меня иначе? — заметил Попов.       — Потому что было ещё второе знакомство, — ответил Шастун и тут снова между ними повисло молчание. — А вы, — было видно, как неловко ему интересоваться жизнью преподавателя, но любопытство брало вверх над стеснением и, тем более, гордостью. — Тоже не отсюда же, верно?       — Да, — подтвердил Попов, решил отвечать на честность и редкую открытость парня тем же самым. — У меня бабушка тут жила, это её дом и я хотел его продать. За этим и приехал сюда, но… Не могу, — он погрустнел. — Будто продав дом с ним уйдет и вся память о бабушке, от этого не по себе.       — Чувствуешь вину? — перешёл на «ты» Антон. — Ты же внук Сан Палны? Ой, Александры Павловны, так? — тот кивнул. — Никогда тебя тут не видел, только Веронику знаю. Сестра твоя, да?       — Племянница, — исправил его Попов.       — Племянница? — этому Антон удивился, ведь знакомая ему девушка была почти ровесницей Антона. Веселая девчушка, с которой он постоянно здоровался на улице, но никогда не начинал разговор. Такое общение устраивало их обоих. — Сколько тебе лет?       — Двадцать пять, — сказал Попов, слегка толкнув его в бок и улыбнулся. — Я не старый.       — Двадцать пять бывает лишь раз, но пролетят, как целая жизнь, — пропел Шастун, а Попов продолжал улыбаться.       Они молчали до тех пор, пока по телу Антона не пробежала лёгкая дрожь. Он невольно передернулся. Такое бывало, наверное, у каждого, то самое необъяснимое ощущение, которое появляется мгновенно и за эту же секунду исчезает.       — Замерз? — Попов воспринял это действие не так, как следовало бы и поэтому, чтобы проверить как-то мимолетно схватился своей рукой за ладонь рядом сидящего парня.       Это движение было совсем не обдуманным и порывистым, Арсений и сам не ожидал от себя такого, но для него вдруг стало острой необходимостью потрогать руку парня. Он не отказал себе в этой возможности, но испугался реакции Антона, поэтому сразу пожалел о содеянном.       — Нет, — сказал Шастун, чувствуя контраст между их руками; его были и впрямь холодными.        Он отвечал сразу, чтобы не выдавать то, как на самом деле это действие ввело его в ступор. Нужно было показать максимальное безразличие. Антон не придумал ничего умнее, чем перевести тему, поэтому тоже неожиданно для себя и, тем более для Арсения Сергеевича, заявил:       — Хочу арбуз.       — Что прости? — переспросил Попов, пристально смотря на Антона.       — Арбуз хочется, — повторил своё желание он. — В прошлые выходные на рынке пробовал у тёти Лены арбузы — сладкие. Вам бы тоже понравился.       — Кто такая тётя Лена? — с подозрением спрашивает Попов, все еще не понимая к чему клонит парень, но ему интересно, поэтому он продолжает интересоваться, а не говорит сухое «понятно» от сильного желания спать, а не сидеть на холодной лавочке с ним посреди ночи.       — Вы знаете её, — только сейчас Арсений заметил, что тот снова начал «выкать», сразу стал винить себя за содеяный поступок, находясь в полной уверенности, что все это из-за него. — Продавщица в магазине и соседка моя, — Шастун кивнул в сторону дома, который находился рядом.       — Понятно, — сказал Арсений, а Антон продолжал сверлить его своим взглядом так долго, что учителю стало неуютно от такого пристального внимания. Шастун явно что-то ожидал от него, Попов был обязан узнать это, точнее, убедиться в своих предположениях. — Что ты на меня так смотришь?       — Не хотите арбуз? — Арсений усмехнулся, помахал головой, словно сам себя отговаривал, убеждал, что на такое этот обаятельный парень не сможет его уговорить.       — Что ты хочешь? — прямо спросил Арсений.       — Арбуз! — посмеялся Антон. Он поднялся со скамейки, потянулся, сделал что-то по типу разминки и сделал пару шагов в сторону. Все-таки остановился, обернувшись к старшему. — Вы со мной?       — Куда?! Воровать у твоей соседки арбуз? — Арсений говорил уже без всяких намёков, скрывать друг от друга было нечего, завуалированные фразы — ерунда в их общении. — Нет, Антон, я на такое не подписывался.       — Вы стали идти соучастником, как только подсели ко мне, — сказал Шастун не оставляя ему права выбора.       Арсений же нервничал от этого, казалось, что он все специально делает, хочет привлечь его к преступлению, а затем… Будем честны, как преподаватель, Попов ему не понравился, так что у Антона были основания убрать его с этой должности, да и не маячил бы перед глазами он так часто.       — Что я творю?.. — оперевшись на колени ладонями, дабы легче было подниматься, сказал Арсений.       Выбора нет. Он последует за Шастуном, даже если это совсем неправильно. Учителя не должны вестись на все шалости, которые предлагают им ученики. Вообще не могут так поступать. Да и это далеко не обычная шалость. Но Антон уже шёл впереди, ведя за собой Арсения на заднюю часть улицы, где были расположены огороды жителей, в том числе и тёти Лены.       — Откуда ты знаешь, где они растут? — спросил Арсений, когда они уже шли по тропинке между огородом Шастуна и соседки — это было не так подозрительно, если вначале пути их все-таки кто-то заметит.       Арсению было страшно. Сердце колотилось и по правде он до сих пор не осознавал, что творит, но не мог остановиться. Просто шёл за этим мальчишкой, будто под гипнозом. Чувство самосохранения было активировано минимально и отдавалось лишь потными ладошками, которые он постоянно вытирал, как ботаник-студент перед экзаменом, ведь он совсем недавно таким и был.        Арсений постоянно оглядывается по сторонам — в окнах нет света, а ему все равно кажется, что за ними следят, их видят. Антону же наоборот — абсолютно все равно. Иначе бы он не шагал так уверенно, упомянув в шутку фонарик, что проигнорировал Попов — ему и без этого было не по себе.       — Вы умеете выбирать? — Арсений и не заметил, как они так быстро оказались в чужом огороде. Посмотрел на землю, арбузов и правда было много, что не могло не радовать, ведь так меньшая вероятность быть замеченной краже. Вряд ли эта тётя Лена помнила каждый росший тут плод.       — Что? — переспросил Попов, он не верил сказанному, ведь не думал, что Антон и впрямь будет еще долго выбирать. — Бери любой и пойдем, — шепотом сказал Арсений. — Я здесь, чтобы не отпускать тебя одного, а не для того, чтобы выбирать спелый арбуз.       — А мне нужна помощь, а не присмотр, — ответил Антон, но помощи от Арсения не последовало, он все так же был на стороже.       — Всё, идём! — сказал Шастун спустя некоторое время, когда Арсений повернулся к нему, то удивлению не было предела: в руках Антона было два достаточно крупных арбуза.       Он не стал отчитывать его или ругать, ведь сам был не лучше. Арсений не имел представления, что они теперь будут делать с этим богатством, но в этот момент было главным уйти отсюда незамеченными и побыстрее где-то скрыться от возможных глаз. Все остальное — неважно.