Городские vs Деревенские

Сонхва был счастлив, когда наконец-то выбрался из душного автобуса спустя три часа тряски по проселочным дорогам. Он был у дедушки в деревне последний раз очень много лет назад, да и было это глубоко в детстве, поэтому он совершенно не помнил, как ужасен маршрут до уютного дома с лазурной крышей и огромной открытой верандой. Хотя скорее всего в детстве дорога сюда скорее казалась ярким приключением, но вот сейчас взрослый организм явно ему за это спасибо не скажет. Пак разминает затёкшие от долгого сидения на неудобном кресле конечности и оглядывается — такое чувство, что ничего не изменилось. Та же обшарпанная остановка и зеленый забор пасеки семейства Чхве, что начинает деревню. Те же огромные кусты сирени и заросли дикой сливы, бескрайние луга, что обнимают деревню с одной стороны до самой речки, и густой лес с другой. Сонхва делает вдох полной грудью, и прикрывает глаза — он рад снова оказаться в этом месте. Омрачает прибытие только причина. Сонхва хмурится. Он в очередной раз разругался с родителями по поводу личной жизни, ведь они опять устроили ему свидание в слепую, потому что «часики тикают». Вот, казалось бы, Пак — омега, красивый, статный, с отличной работой и личной жилплощадью, без каких-либо проблем с законом, не давал своим родителям покоя тем, что еще не окольцован. Осада на эту тему началась кажется на последнем курсе университета, но от неё удавалось легко отмахиваться, прикрываясь экзаменами. А вот после выпуска перетекла в достаточно активную фазу — родители таскали его на свидания без его ведома, сначала подбирая «суженных» среди детей своих знакомых, а потом видимо стали обращаться к профессиональным свахам. Потому что, если первые совместные ужины с семьями друзей, он воспринял спокойно, то дальнейшие незнакомцы заставили его напрячься. Тогда позвонив одному из «детей» таких знакомых, он выпытал всю подноготную этих обедов и был страшно зол. Закатил скандал, собрал вещи и съехал к чертовой матери. Ну точнее — к одному из студенческих друзей. Помыкавшись немного с трудоустройством, Сонхва в итоге смог попасть на достаточно неплохую по уровню заработка работу. Смог скопить денег и приобрести жилье в кредит, которое при грамотном распределении финансов стало его полностью в прошлом месяце. С родителями он общался на уровне вежливых разговоров, и окончательно помирился только полгода назад, хотя буквально через два месяца пожалел — обеды-знакомства продолжились. Разговоры о браке — тоже. И дело не в том, что Пак не хотел всего того, о чём так упорно разговаривали с ним родители. Просто он не встретил еще альфу с которым все это могло бы стать реальностью. А подталкивание старших, как и наблюдение за тем, кого они подбирают ему в партию — просто выводило из себя. Казалось, что родителям любой сгодится, но Сонхва же себя не на помойке нашел! Собственно, именно последний обед стал своего рода точкой взрыва — альфу, что привели родители он знал со школы и был в весьма недружественных отношениях из-за постоянных перепалок. Альфа звал Сонхва снобом и серой мышью, заявляя, что на омегу ни один приличный альфа не взглянет, и Пак в долгу не оставался, называя того тупым качком, на которого вешаются только пустышки. Встреча с ним могла бы быть самым типичным сюжетом сопливой дорамы, где спустя много лет враги влюбляются в друг друга, но не стала. Потому что альфа как был груб и туп, так таким и остался. Закончилось всё очередной перепалкой и самодовольным хмыканьем альфы, который на вопрос «какого ж хрена ты пришел, если знал, что буду я», ответил, что хотел убедиться, что все его слова, о том, что Пак себе альфу не найдёт, оказались правдой. Обычно Сонхва не отличался излишней эмоциональностью и импульсивностью, предпочитая уничтожать оппонентов языком фактов и презрительным взглядом (за что и прослыл снобом), но видимо чаша терпения переполнилась окончательно, и он сделал, что сделал. А именно — вспыхнув от едкой фразы, вскочил из-за стола и выплеснул на раздражающего альфу остатки вина из бокала. После чего, бросив колючий взгляд на родителей, удалился из ресторана, оставляя старших разгребать последствия. Но в целом — это правда было последней каплей. Сонхва добрался до дома в рекордные сроки, собрал свои вещи, которых хватило бы приблизительно на месяц спокойного существования вне родных стен, и на ближайшем рейсовом автобусе рванул к дедушке. Отписал Хонджуну, чтобы его не терял и строго настрого запретил давать родителям хоть какую-либо информацию о его местонахождении. С дедушкой он сам договорится. И вот теперь, стоя на ничуть неизменившейся с глубокого детства остановке, Пак придерживал свои скромные пожитки, пытаясь вспомнить куда же ему направиться дальше. В голове всплывали обрывки воспоминаний — Пак был уверен, что дедушка живет через три дома от единственного на всю деревню магазина, но вот как попасть к нему — сплошной провал в памяти. Оглядевшись по сторонам, и не найдя никого кто мог бы ему помочь с направлением, омега вздохнул и, перехватив рюкзак удобнее, философски заметил: — Дорога появляется под ногами идущего. Сонхва с любопытством осматривал дома, проходя по широкой центральной улице и пытаясь в памяти отыскать хоть какие-то указатели. За время его отсутствия поменялось многое: новые здания, часть крыш сменили цвет, и он с трудом мог узнать кого-то из старших кто попадался по пути, но обязательно вежливо кланялся в знак приветствия. Замерев у магазина, Пак подумал, что в детстве путь до него казался ему необычайно долгим путешествием, а теперь же, повзрослев, преодолел его за пять минут. Омега отсчитывает справа три дома, и делает шаг в ту сторону, замерев перед незнакомой калиткой. Дедушка сменил её? Но едва он протягивает руку, как его окликают: — Вы к кому? Сонхва вздрагивает, оборачиваясь на голос, и видит двух парней, что подходят к нему. Оба незнакомца внешне младше него: один — ниже его ростом, крепко сбит, с выбеленными на солнце волосами, очаровательной родинкой под глазом и подозрительным прищуром. До Пака доносится явно рождественский запах — мандаринами с нотками корицы — обычно так пахнут омеги. А вот его спутник ростом повыше, смуглый и поджарый, обладает черными смоляными волосами, что разбавлены красными прядками, имеет лисий разрез глаз и тоже пристально смотрит на Сонхва. Пахнет парень кедром, что наталкивает на мысль о том, что перед ним — альфа. — Я к дедушке, — Сонхва всё же отвечает на озвученный ранее вопрос. — Не знал, что у моего дедушки есть еще один внук, — удивляется светловолосый и Пак хмурится. — Еще один? — Ну да, — парень кивает за спину Хва. — Здесь живет мой дедушка. Чон Сону. Сонхва растерянно хлопает ресницами. — А Пак Минсу? — Дедушка Пак? — еще раз пробегает взглядом по Хва незнакомец, а потом машет рукой в сторону. — Так он живет с другой стороны деревни. Через десять домов отсюда. — Но магазин… — Так его года два, как построили. Тебя тут давно не было видимо, — блондин хмурится, а потом его лицо вдруг озаряется осознанием. — А ты, наверное, Сонхва? — Эм… Да, — Хва удивлён вопросу, удивлён, что его знают, ведь он сам не припомнит никого из детства, кто был отдалённо похож на парня перед ним. Правда, нельзя сказать, что Пак был очень общительным ребёнком. — А я Чон Уён! — радостно представляется блондин, а потом тычет в бок своего спутника, который всё это время молчал, не сводя взгляда с Пака. Второй незнакомец морщится и шипит, потирая ушибленное место. — А это Чхве Сан, он живет по соседству с домом дедушки Минсу. Твой дедушка частенько про тебя говорил. Сонхва чувствует укол вины после чужих слов, ведь он действительно очень давно не появлялся здесь, а дедушку в город было не заманить никакими уговорами. Наверное, разговор спустя столько лет будет тяжелым. В любом случае, ему указали направление и следует поторопиться. Сонхва поправляет рюкзак на плече и кивает парням. — Да, меня давненько тут не было. Но, спасибо что указали направление. — Нет проблем, — пожимает плечами Чон. — Если что еще потребуется — можешь смело ко мне обращаться, где я живу ты уже понял. Ну а эта молчаливая статуя, — кивок в сторону того, кого представили Саном, — и того ближе. Рады знакомству. — Взаимно, — сдержанно улыбается Пак и еще раз окинув взглядом парней, отправляется уже точно к родному дому. Калитка, что ведет во двор дедушки, оказывается просто перекрашенной, но каждый витиеватый узор под пальцами до мурашек знаком и навевает воспоминания. Она приветственно скрипит, когда Пак легонько толкает её, и ступает на ухоженную дорожку. Хва страшно — он действительно давно не видел дедушку, может ли он так появляться спустя много лет? Захочет ли он вообще нерадивого внука видеть? Пак нервно сжимает лямку рюкзака и мнется на одном месте, когда слышит: — Сонхва-я, звёздочка, ты ли это? Омега вздрагивает и переводит взгляд на крыльцо дома, где подслеповато щурится дедушка, вытирая руки полотенцем. В носу Пака свербит, и он кивает. — Я. Лицо Минсу преображается, он улыбается широко и распахивает руки: — Ну что застыл там? Иди сюда, звёздочка. Пак срывается с места, в три быстрых шага преодолевая расстояния между ними и оставаясь на нижней ступени у лестницы на веранду, вжимается носом в грудь дедушки, от которого, как и прежде пахнет печеными яблоками с мёдом, и позволяет себе всхлипнуть. Пальцы дедушки зарываются в отросшие волосы внука, и прижимает он всё также крепко, и Сонхва себя чувствует себя так виновато, но так уютно. Они стоят так какое-то время, пока дедушка не спохватывается, отстраняясь: — Батюшки, да ты, наверное, голодный! — и пока Сонхва не успел ничего возразить, тянет за руку в дом. — Пойдём-пойдём. Как раз мясной пирог подоспел, я как чувствовал. За чаем поговорим.