От первых до последних слов

— Нет. Её первым словом, обращённым к нему, был тихий, но твёрдый отказ. Мягкая, грустная улыбка изогнула уголки тонких губ, прежде чем её глаза вспыхнули алым демоническим огнём. Божественная сущность в ней пробуждалась с боем. Каждый удар орудия, попавшего в ловкие сильные лапки, высекал на врагах — раны, а в её душе — символы вечного величия… за которое ей пришлось бороться и, в конце пути, переступить через саму Смерть. Нариндер пал от её руки. Но, будто этого было мало, он вынужден был склониться и к её ногам. Она отказалась его убивать. Она обернула его план против него, отняла у него почти всё… но отказалась забрать последнее, что должна была вырвать из его ослабленных поражением лап. Что помешало ей поступить так? Прежде, она легко вырывала ещё бьющиеся сердца из тел побеждённых Епископов. Маленькая, невинная овечка. Были бы все жертвенные ягнята такими же, как она, он выбрался бы из заточения намного раньше. И собственноручно передушил бы весь их род, чтобы она никогда не появилась на свет. Нариндер недовольно пыхтел под нос и, размышляя о прошлом, мучился, кривым ножичком очищая от кожуры очередную свеклу. Сегодня он помогал на кухне. К приготовлению еды его не пускали (стоит отметить, что и других последователей культа тоже), но подготавливать продукты время от времени заставляли. Это была его особенная обязанность в те редкие дни, когда ему разрешалось подняться с колен и отойти от алтаря, чтобы немного размять лапы. Сразу, как закончит с поручениями, он мог бы заняться, чем захочет, однако… Перед ним уже высилась горка неаккуратно ошкуренных плодов, масляно блестевших истекавшими соком боками, но в корзинке для сбора урожая количество ждавших своей очереди овощей даже не думало уменьшаться. Нариндер устало поморщился. Вздохнув, он отклонился от чаши со свёклами и позволил телу завалиться назад, в мягкий травяной настил. Жалкая слабая тушка, в которой он вынужден был отныне и навеки существовать, откликнулась болью в ответ на слабый удар о землю. Павший бог фыркнул и закрыл глаза. Не прошло и пары минут, как сверху, укрывая от ярких лучей солнца, внезапно упала чья-то тень. — Ты утомился? Вопрос застал его врасплох. Нариндер встрепенулся и резко подскочил, чтобы, подобрав под себя ноги, с независимым видом сесть на прежнее место. Она отшатнулась от него, спасаясь от непреднамеренного удара по лбу, и тихонько хихикнула. Не прошло и пары мгновений, как её мягкая баранья тушка приземлилась на землю рядом с ним. — Тебе всё ещё трудно даётся это задание? — продолжила она допытываться до него. В этот раз проигнорировать чужой интерес не вышло — слишком пристальным был взгляд тёмных, обманчиво добродушных глаз. Нариндер мотнул головой, соглашаясь с её предположением, и сжал между пальцев клочки травы, когда она мановением лапки обратила алую корону копией упавшего к его ногам кинжальчика. — Давай я ещё раз покажу, как это делать, — воодушевлённо проблеяла барашка и взяла из корзинки самую большую свеклу, не замечая, как он отреагировал на столь вольное пользование прежним источником его силы. — Ты так до самого заката провозишься, — продолжала она лепетать негромким, мягко-чарующим голоском, пока ловко расправлялась со шкуркой казалось бы слишком крупного для неё овоща. — Даже погулять не успеешь. Он в ответ скрестил лапы на груди и отвернулся. Как будто это поручение не было создано для того, чтобы только видимость благородства главы культа сохранять. Никто не позволил бы бывшему врагу свободно разгуливать по своей территории. — Нариндер, ты смотришь? — её заволновавшийся, с нотками возмущения голос коснулся его слуха, и пусть приказа не прозвучало, павший бог не осмелился перечить воле победителя. Он повернулся к ней и впился в её лицо взглядом, самым внимательным из тех, которые вообще мог изобразить. — На лапки смотри, — кивнула вниз барашка, ничуть не смутившись. Мгновение помедлив, Нариндер послушно опустил глаза ниже и начал следить за движениями маленьких, с чёрными пальцами-копытцами ладошек. Лезвие бабочкой порхало в лапках той, что ещё недавно была обычным презренным ничтожеством. Сковавшая новую себя в боях, теперь она так лихо обращалась с оружием, что даже обычная чистка овощей начала напоминать танец на острие ножа. …он не осознал, в какой момент сиреневая кожура начала напоминать ему содранную шкуру, а запачкавший белую шерсть сок — капли крови, запятнавшие некогда невинно-чистые ладони. Но вдруг вместо уютного бормотания барашки Нариндер услышал рёв терзаемого магической сталью чудовища и как наяву вновь ощутил впивающиеся в тело лезвия, разрывавшие его плоть. Не помня себя, он отклонился назад и, путаясь в лапах, неспособный подняться с земли, пополз в сторону от неё. Она заметила это, когда одна из рук под ним подломилась в локте и он снова упал, неловко завалившись набок. — Нариндер… — недоумевающе шепнула барашка и подорвалась с места, когда заметила, что с ним что-то очень сильно не так. Недочищенная свекла упала в траву. Брошенный кинжал обратился короной и опрометью бросился занять должное место на её голове. Она попыталась тронуть его, хрипящего сбитым дыханием и скрючившегося от ужаса, но добилась лишь взгляда, ослеплённого страхом и ненавистью. Он видел тянувшиеся к нему окровавленные ладони и ждал лишь того, что они вопьются в его грудь, разорвут шкуру на клочки и вытянут на свет его ещё бьющееся, ещё полное крови сердце, пока… он ещё будет жив. Нариндер зажмурился, готовый вот-вот ощутить боль, которую знал, что заслужил… Но вместо этого почувствовал, как что-то пихнулось ему в рот и тут же языка коснулось нечто на вкус сладкое, с ватно-пыльным привкусом. Удивлённый, он открыл глаза и увидел склонившуюся над ним барашку, которая с сосредоточенным выражением лица пихала свои пальцы ему в рот. Нариндер последний раз вздрогнул и застыл, растерянный. Даже не попытался выплюнуть всунутое в пасть копытце. — Вот видишь, это не кровь, — произнесла она и плавно отклонилась назад, потянув за собой и немного обслюнявленную ладошку. Он неслышно сглотнул, собрался с силами и поднялся, едва заставив дрожащие лапы слушаться. От собственного поведения стало мерзко. Он и запаниковал при виде какого-то ягнёнка. Как будто эта мягкосердечная особа способна была… — Нет, — прочитав его мысли, отбрила барашка. Она не смотрела на него и сосредоточенно вытирала пальцы о траву, но Нариндер чувствовал, что на самом деле всё её внимание сейчас сосредоточено на нём. — Я не возьму себе твою жизнь, — произнесла она со слабой улыбкой, но в её голосе не было слышно и капли привычной мягкости.