Стоя на обломках

Анна не гордилась тем, что позволила эмоциям овладеть ею, однако то невероятное удовольствие, что она испытала, послав Ягера, стоило и роптания бабушки, и ее поспешных извинений. А выражение лица Ягера, такого недовольного и злого, грело Анну этой ночью. Конечно, бабушка потребовала, чтобы та непременно извинилась перед дорогим гостем, однако Анна, оставшись при своем мнении, лишь фыркнула. Она продолжала, как и прежде, убирать в номере, однако теперь завоевала его молчание; Ягер наблюдал за ней исподтишка, угадывая настроение, однако замечал на ее лице лишь спокойствие и расслабленность. И без того взбешенный, его возмущала ее непоколебимость, ведь, по его мнению, она должна была извиниться, хотя бы под напором Шарлотты или стать чуть ласковее, однако Анна демонстрировала холодность и отчужденность; и Ягер почему-то вспомнил себя, будучи в звании штандартенфюрера. Их молчание продолжалось около недели: Анна чувствовала себя лучше, однако былое упоение ушло, Ягер же, все время ожидающий от нее какого-либо дружелюбного жеста, отчаялся и, по обычаю, налег на коньяк — особенно сейчас, когда Тилике уехал в Веймар, подыскивать подходящий дом и никто не станет лезть с нравоучениями о вреде спиртного. В один из ночных загулов Ягера, он пришел только под утро, однако спать не хотел, а пьян все еще был. Он знал, что скоро придет Анна и почему-то был расстроен этим. Она пришла точно в срок и не обратила на него внимание; как всегда, подумал он и потянулся за бокалом. Анна застелила постель, вымыла пол, ванную и теперь стала протирать стол. Ягер, все это время следивший за ней, изо всех сил удерживаясь от комментария, все же спросил. — Вы так и будете игнорировать меня, Анна? Она, не отвлекаясь, ответила. — У меня нет причин и желания разговаривать с Вами, герр Ягер. — Даже не извинитесь? — обиженно сказал он, хотя старался это скрыть. Анна повернулась. — За что? Ягер был почти поражен; мало того, что она при всех послала его к черту, так еще невинно спрашивает. — Вы оскорбили меня. — И вполне заслуженно. — довольно подметила она и улыбнулась. — Заслужено?! — Вы полезли не в свое дело, так еще и с нравоучениями. Ягер выглядел побежденным и разочарованным; ему хотелось, чтобы его утешили и сейчас у него не было сил ни на язвительный тон, ни очередные насмешки. Он хотел перемирия. — Я больше не заключенная! — продолжала Анна. — Почему Вы так обращаетесь со мной? — Потому что Вы замечаете меня лишь тогда, когда я задеваю Вас. Она не ответила, и Ягеру было нечего добавить. В такой гнетущей тишине слышались тиканье часов и ее усталый вздох. — Зачем Вам это нужно? — тихо и почти кротко спросила она. Ягер отметил, что сейчас она выглядела так же, как только стала его остарбайтером: беззащитно и робко. Он улыбнулся и ни мог не залюбоваться. — Вы — напоминание о моей прошлой жизни… О том, что у меня была жизнь. — Вы жалеете, что у Вас больше нет власти? — насмешливо сказала Анна, ничуть этого не скрывая. — Нет. — честно ответил Ягер, — Я жалею о том, что теперь моя жизнь не представляет ценности даже для меня. — Вы сами виноваты в том, что в Вашей жизни нет близких. Ягер задумчиво опустил глаза, что-то вспоминая, и приподнявшись, медленным шагом приблизился к Анне. — Могу ли я Вас спросить? Она кивнула. — Ответите честно? Еще раз кивнула. — Почему Вы отказали мне? Анна сглотнула, не подавая вида, что испугалась; в конце концов, она знала, что он спросит об этом, однако не была готова. — Разве я отказала? Ягер хитро улыбнулся, однако не отступил. — Хорошо. Я перефразирую вопрос: почему Вы ушли с Ивушкиным, а не приняли мое предложение? Она выглядела напряженной и немного испуганной; Анна припоминала, когда он делал ей предложение и чувствовала все то же самое. — Неужто так влюблены, что пошли из-за него на возможную смерть? — Это был хоть какой-то шанс. А там… все равно бы повесели. — Вы считаете, что я бы допустил? — он подошел еще ближе. Анна дрогнула, опустив глаза, и вновь почувствовав себя заключенной только от одного его взгляда. — Что Вы от меня хотите? — Признания. — мрачно объявил он, не сводя с нее глаз. — Признания? — Да. Должны же Вы были понимать, что, находясь рядом со мной, с Вами ничего бы не случилось. Она в изумлении посмотрела на него. — Вы угрожали мне в карцере. — Тогда я сказал Ивушкину, что застрелю Вас на счет «три», но он медлил, и я сказал «четыре», и все равно Вы остались живы. Анна нервно заморгала, не замечая, как вспотели ладони; она пыталась сообразить к чему все это время клонил Ягер и сейчас, поняв это, она резко отстранилась от него. — Хотите сказать, что Вы обо мне заботились?! Ягер выглядел польщенным за ее догадливость и, вздернув подбородок, улыбнулся. — Да. Будучи штандартенфюрером сделать это незаметно было трудно. Я позволил Вам жить в штабе, а не вернул обратно в лагерь. Я не давал Вальтеру отыгрываться на Вас, да и не втягивал в сомнительную идею побега… — он посмотрел на нее сверху-вниз, — напротив хотел еще больше обезопасить, предлагая выйти за меня. А то, что мы оказались по разные стороны тогда, так это поправимо. Сейчас мы с Вами на одной. Анна немного потерялась от его монолога и почувствовала легкое головокружение; собрав последние силы, она спросила. — Зачем Вы все это рассказываете? — Я хочу, чтобы Вы помнили это, когда будете выходить замуж.

***

С того момента они больше не разговаривали или делали это по необходимости, однако теперь это их не угнетало. Анна не стала вдумываться в тогдашний разговор, ибо помнила перегар, исходящий от Ягера; мало ли, что пришло в его пьяную голову, думала она и от этих мыслей ей становилось легче. Ягер же, напротив, любил вспоминать то утро и радовался, что несмотря на выпитый коньяк, смог донести свою мысль. Шарлотта, ведшая переписку со своим давним другом, радостно оповестила Анну о приезде нового гостя и та, облегченно вздохнув о смене внимания бабушки с нее и Ягера на него, принялась во всем ей помогать. — Пансионат, верно, ждет очередное великолепие, которая приготовила его хозяйка. — отмечала Анна, ублажая самолюбие бабушки. Шарлотта была довольна ласковой покорностью внучки и про казус с Ягером забыла.

***

Ягер скучал и дожидался появления Тилике; к счастью, тот приехал раньше, чем планировал и обнаружил бывшего командира не за бокалом коньяка, — что, разумеется, его неимоверно порадовало — но по-прежнему в унылой тоске. — Я с хорошими новостями, герр Ягер! — Тилике присел рядом с его креслом, — Я нашел отличный дом в Веймаре и по добротной цене. — В самом деле? — Ягер лениво потянулся, — А что там, коттедж или особняк? — Вилла, герр Ягер. Он удивленно вскинул брови. — Вилла? И много ли просят? — Двести пятьдесят тысяч марок, герр Ягер, но помимо этого на территории виллы имеется конюшня и большой виноградник. — А кто же хозяин? Почему он продает свой дом с такими удобствами почти за бесценок? — Фрау Шредер осталась без мужа и с дочерью на выданье. Я заинтересовался ее предложением, однако она пожелала говорить только с Вами, герр Ягер. — Что ж, — вздохнул он, — тогда едем в Веймар.

***

Дорога была недолгой, и Ягер с удивлением отметил, что его представления об этом городе были весьма ошибочными. Помимо зелени, которой славилась вся Тюрингия, в Веймаре сохранились и, не тронувшие войной, архитектурные строения с начала освоения города, а как Ягер знал, он был очень древний. Вилла и, в самом деле, оказалась впечатляющей снаружи; Ягер заметил это еще из окон машины и мысленно удивился хорошему вкусу бывшего адъютанта. На пороге их встретила худая женщина в строгом платье и, убранными в сложную прическу, волосами. Она улыбнулась, однако ее морщинистое лицо так и выражало нервозность. — Вы должно быть герр Ягер? — спросила она, протягивая руку. Ягер пожал ее, а Тилике кинул в знак приветствия. — А Вы фрау Шредер? — Да, — она вновь улыбнулась, и Ягер заметил ее старания сделать это непринужденнее. — Прошу в дом. Внутри виллы оказалось также, как и снаружи — удивительно дорого, удобно и не лишено уюта. Ягер прямо сейчас готов был заплатить за него и остаться здесь. Интерьер его приятно поразил, однако арийское воспитание не позволило ему ярких восторгов. Фрау Шредер предложила чай, и гости согласились, без светской беседы не обошлось: она разузнала — точнее то, что ей позволили узнать — некоторое прошлое Ягера, иногда делилась своим, однако ему быстро наскучило и он перешел к делу. — Для такого дома не слишком ли мало, фрау Шредер? — спросил Ягер, внимательно следившей за каждой черточкой ее лица. — Не думаю, что покупатели найдутся на большую цену. Сначала, разумеется, я требовала пятьсот тысяч, однако… как видите, ничего из этого не вышло. — И все же не понимаю, — Ягер огляделся, — дом хорош и как с ним расстаться? Она грустно улыбнулась. — Вы правы, герр Ягер, но у меня дочь… Я надеюсь на ее успешное замужество, а, как известно, женихи богатых родителей ищут себе ровню. Ягер понимающе кивнул, думая о чем-то своем и не заметил продолжительной паузы. — Простите, фрау Шредер, Вы что-то сказали? — Желаете познакомиться с фройляйн? Он переглянулся с Тилике, и тот неуверенно пожал плечами, Ягер мысленно закатил глаза. — Конечно. — и улыбнулся. Фрау Шредер позвала дочь и к ним вышла высокая миловидная девушка в простом платье и с такой же прической, как у матери. Она поздоровалась и села напротив Ягера. У него словно случилось дежавю: он был уверен, что где-то уже видел ее; ее голубые глаза и густые брови, широкий нос и тонкие губы, а когда она смущенно улыбнулась на какую-то шутку Тилике, Ягер вспомнил эту улыбку и где мог ее видеть. Эта улыбка принадлежала другому человеку, оберфюреру Шредеру, который как-то заезжал в S III и у них с Ягером сложились даже приятельские отношения; как же я сразу не вспомнил эту фамилию, думал он, разглядывая его дочь. Она была точной копией своего отца, однако не по манерам; герр оберфюрер всегда был чересчур громок, заносчив и резок на слова, дочь же его держалась очень скромно и робко отвечала, если спрашивали. Ягер ненадолго задумался и вспомнил другую, которая делала так же. — Не желаете ли пройти на задний двор и посмотреть фонтан? — спросила фрау Шредер. Ягер спустя мгновение очнулся и быстро закивал. Она улыбнулась и обратилась к дочери. — Ингрид, покажи герру Ягеру задний двор. Она встала изо стола, и Ягер последовал за ней.

***

Задний двор, как он и ожидал, был почти весь в зелени и над ней возвышался массивный мраморный фонтан в виде нескольких дельфинов. — А вон там, недалеко, — Ингрид указала на север, — наш виноградник. — Верно, очень больно расставаться с родным домом, фройляйн? Ингрид поджала губы. — Не очень, ведь после замужества я бы, так или иначе, уехала отсюда. — Ваша матушка очень беспокоится по этому поводу, — заметил Ягер, — это ведь так хлопотно, тем более, одной. — Да, — вздохнула Ингрид, потупив взгляд, — был бы рядом отец… Она одернула себя слишком резко, что Ягер заметил. Наверняка, мать запретила упоминать о нем, подумалось ему и он улыбнулся, видя ее вспыхнувшие щеки. — Простите, я не хотела Вас утомлять… — Ну что Вы, фройляйн. Вероятно, это я Вас утомил своим скучающим видом. Она мягко улыбнулась и взглянула на него. — Совсем нет… Они неловко помолчали, и Ингрид предложила посмотреть их библиотеку, на что Ягер охотно согласился.

***

— Вы заметили, что они почти не упоминали о герре Шредере, — сказал Тилике, когда они уже возвращались в Йену. — А что бы они сказали? Что их глава семейства нацистский преступник? Тогда их бы самих подвергли какой-нибудь высылке и отобрали все имущество. Тилике задумался. — Вам понравилось у них? — Вполне. Однако я не стану сразу заявлять о своих намерениях приобрести их дом… пока буду только навещать. — Они пригласили Вас на обед в воскресенье, помните, герр Ягер? — Да. И с удовольствием его посещу. Они приехали вечером и ожидали увидеть спокойный пансионат, готовящейся ко сну, однако он был полон гостей, музыкантов, снующих по кругу официантов и неизвестный праздник был в самом разгаре. Тилике выглядел разочарованным, ибо как хотел дойти до своего номера и лечь спать, но понимал, что снова придется поддерживать дух какого-либо празднества; Ягер же не удивился, зная нрав фрау Шиффер, она могла устраивать подобные вечера хоть каждый день. Видя потерянность Тилике, Ягер отправил его наверх и тот, благодарно улыбнувшись, удалился. Сам же Ягер решил посидеть где-нибудь в стороне с бокалом коньяка, не попадаясь на глаза фрау Шиффер, однако его покой был недолгим. Она с радостным восклицанием кинулась к нему и расспрашивала о его дневном отсутствии, потом не дослушав, восторженно рассказывала о поводе такого вечера, и Ягер из ее сумасбродного повествования узнал, что она наконец встретилась с давним своим другом и устроила званый вечер в его честь; Шарлотта также призвала его разделить вместе с нею эту радость, на что Ягер улыбнулся и, в согласии, чокнулся бокалом. Позже Шарлотта пригласила его к ужину, который, как оказалось, еще не начался; Ягер немного раздосадовался, понимая, что придется долго ждать окончания вечера, а уйти, как сделал Тилике, он не мог, однако Ягер быстро себя утешил, ведь у него оставался коньяк, который скрашивал любые обстоятельства, и он надеялся на появление Анны, порой гадая в каком же платье та предстанет сегодня. Ужин был в самом разгаре, а Анны все не было; Ягер не хотел признаваться, что ждал, однако ее отсутствие его несколько коробило. Когда он уже отчаялся, Анна вышла к ним в своем струящимся нежно-розовом платье, — Ягер был доволен — поздоровалась со всеми, поприветствовала герра Хоффмана — того самого давнего друга Шарлотты — и присела рядом с бабушкой. Она выглядела лучше: отдохнувшей и живой; с энтузиазмом отвечала на вопросы, не стесняясь, задавала их, иногда шутила, демонстрировала свой интерес и была почти в центре внимания. Шарлотта с восхищенной гордость поглядывала то на нее, то на герра Хоффмана, который, к слову, не скрывал своей очарованности Анной. Она будто бы перестала стесняться своей красоты и наконец приняла ее, и Ягер не мог понять с чего произошла такая перемена, но было очевидно одно: она хотела нравится и у нее это получалось. Ягер ни мог не засмотреться на нее, ведь сейчас она была так легка и свободна, словно не было тех лет лишений в лагерях, лагерной формы, страха и не осталось той маленькой девочки, теперь же перед ним была женщина — благородная и уверенная. Ягер хоть и восхитился, однако хотел все же увериться в ее перемене и когда ужин закончился, но вечер продолжался, он пригласил ее на танец. Не испугается ли она, подумал Ягер и увидел в ее глазах замешательство и настороженность. — Если герр Хоффман и фрау Шиффер не будут против… — учтиво проговорила она. — Ну, разумеется, нет! — воскликнула Шарлотта, — Пожалуй, нам здесь делать нечего, не так ли, Феликс? Они удалились, и Ягер заметил тень смятения на ее лице, однако одернув себя, Анна кратко кивнула и приняла его руку. Выйдя в зал, где уже танцевали пары, Ягер мягко прижал ее к себе и почувствовал ее дрожь. — Все хорошо. — прошептал он, — Я не кусаюсь. Анна еле заметно улыбнулась и положила руку ему на плечо; он взял ее за другую, однако, не ожидав от самого себя, переплел их пальцы, наблюдая за ее реакцией; она выглядела спокойной и немного сжала его руку. Ягер сделал шаг назад, Анна — шаг вперед и так они слились с другими танцующими парами. Ей почему-то захотелось улыбнуться, от непонятно откуда взявшегося, воодушевления; Ягер вновь загипнотизировал ее своими синими глазами, однако ей не было страшно, как раньше, она не могла оторваться от них, потому что такими красивыми ей сейчас казались. Ягер чувствовал ее тепло, и оно так дурманило, что он почти потерялся в собственных ощущениях. Он не заметил, как прижимал ее все ближе и ближе, пока их лица не оказались в сантиметре друг от друга; Анна совсем не сопротивлялась и была в забытьи вместе с ним. Они давно перестали танцевать, лишь покачивались и не знали сколько времени прошло; она, как в бреду, мягко обхватила его за плечи, прижалась и положила голову ему на плечо. Ягер крепко сжал ее талию, словно хотел сломать ребра и уткнулся ей в волосы, слыша ее легкий аромат. Анна облегченно выдохнула и блаженно улыбнулась.