Beijing\\Some Complications

      Саша проснулась в три часа сорок две минуты по калифорнийскому времени на часах, к своему большому неудовольствию сразу от двух вещей - первое, её трясло от непонятного холода, хотя укрыта она была толстым одеялом, обычно заставляющее потеть от жары, ведь, чёрт возьми, в её штате летом всегда было очень тепло, второе, потому что страшно хотела пить.       Грёбаный джетлаг.       Саша выдохнула в ладони, пытаясь как-то согреться вся покрываясь мурашками с головы до ног. Хоть девушка переехала больше года назад, но всё равно были моменты, когда разница во времени играла свою роль. Вот и сейчас, каким-то образом российское время повлияло на её и так нездоровый сон. Отлично.       Раздражённо сдвинула с себя одеяло, натягивая на себя сразу две кофты и пижамные штаны. Глянула на время - четыре часа утра. Значит в России где-то около девяти. Чему удивляться, спрашивается. Саша свесила босые ноги с кровати, оглядывая комнату, в которую начали медленно пробираться лучи света - небо приобретало явственный розоватый оттенок, вперемешку с рыжим, уходящий в красный.       Прям как цвет её волос.       Прямо на подоконнике стояли - хотя можно даже сказать, что было свалено - пять стопок книг разной высоты, которые Саша уже давно перечитала, и перечитывала до сих пор. Девушка никак не могла определиться, что же всё-таки нравится больше - фантастика или драма, юмор или всё же больший уклон в реальность, из-за чего распихано было всё вперемешку - от русской классики, Гоголев "Мёртвые Души", некоторые произведения Пушкина и Есенина до точных научных данных по астрофизике. Это направление Трусова любила всей душой - эти непокорные, яркие звёзды, блестящие в темноте, манящие своей необычностью, не изученностью. Если бы у Сашки был бы выбор, и если бы она не была профессиональной спортсменкой, то точно бы пошла в МГУ на астрофизический факультет. Она даже в седьмом классе приготовила проект вместе с одноклассником на тему "Параллельные Вселенные" - да, на коленке, да, ночью, под крики братьев из кроватки, заставляющих сжиматься виски тонкими пальцами - но сделала.       Хорошие были времена. Далёкие, словно из другой жизни. Фантомными бликами переливавшиеся в её сознание, где-то на затворках, иногда мешающие нормально спать, пробуждая.       Так что Стивен Хокинг зачитан до дыр, а книга под триста страниц в твёрдой, голубоватой обложке с броским, ярким названием: "Всё Из Ничего" лежала одной из первой в третьей стопке, означаю всю свою важность для Сашки, которая конкретно ломала голову над небольшой, но невероятно сложной книжкой американского космолога Лоуренса Краусса. Чего только стоит одна только фраза на первом же обороте книги: "На этом месте в 1897 году ничего не произошло." С ума блин сойти можно!       Саша любила музыку так же сильно, как любила лёд. Её запутанные наушники были сунуты в карман куртки, а вторая валялась где-то на дне шкафчика, если первые сломаются. Музыка помогала заглушать мысли, её сомнение, которые шептали с левого плеча. Трусова не могла надолго оставаться в тишине. Мысли, эти чёртовы мысли совсем уж скверного характера сразу начинали лезть в голову со страшной силой, так что приходилось затыкать их грубейшим образом - просто засовывать в уши наушниками и копаться в Music в надежде наткнуться на нужный плейлист.       Четыре тридцать на часах, и Саша вяло поднялась с насиженного места, потерев ладонью выпуклый лоб. При трансфере её пристроили к семейной паре у которых не было детей, которые несли за неё ответственность, давали ей жильё и пропитание, но девушка дала себе чёткое наказание в этом году на своё восемнадцатилетие съехать уже в свой дом и больше не смущать людей, которым была благодарна.       Саше на тренировку к семи тридцати, и исчезнет она в спортивном комплексе вплоть до девяти часов вечера, или где-то так. Пятнадцатое июля, одна программа полностью поставлена, вторая пока что в разработках. Раф конкретно ломал голову, как бы распихать прыжки, чтоб не повредить хорео-дорожке. Очень интересно, что такое придумает Ольга Ивановна. Только придётся на пару деньков сгонять с Рафиком в Москву на примерки, да и с семьёй свидеться. Мама звонила постоянно, Саша говорила, что скучала, но не так, чтоб прям ужасно, жить можно. Привыкать уже пора - вон, несколько недель назад семнадцать исполнилось, не ребёнок беспомощный уже.       Убив полтора часа на чтение "Присягнувшие Тьме", который начала читать уже наверное с прошлой недели, Саша худо-бедно поела, собрала вещи и вышла из квартиры, закрыв дверь на ключ. Волосы заплетены в косу и спрятаны под олимпийку, кепка с логотипом: "Adidas" натянута чуть ли не на глаза, так, на всякий случай, чтоб никто не узнал - Саша терпеть не могла, когда её останавливали на улице, хватали за локти, руки, что сбивало настрой и раздражало.       Больше всего на этом свете она любила одиночество. Любила так же сильно, как и ненавидела, задыхаясь в бесконечных приступах паники.       Пока что прокатывало. Но это только пока.       Дверь спортивного комплекса скрипнула, и рыжая двинулась к раздевалке, сняв наконец-таки надоедливую кепку и убрав несколько прядок с лица. Вообще раздевалки в спорт-центре делились на две части - первая прямо у входа, чтоб оставить верхнюю одежду, а потом уже основная, если пройти вглубь. Саша сняла олимпийку, сунула кепку в рукав и повесила на крючок.       На этот раз, как и во многие другие, явилась первая до тренировки. В "Хрустальном" первой обычно как раз-таки приходила Аня. Глянула на часы - семь прости Господи. Что ещё полчаса делать?       Как-то был смешной момент, когда Саша в прошлом году кинула сумку в раздевалку, а сама вышла в коридор, листая сборник упражнений по любимой алгебре. Всё было спокойно. Всё было спокойно до того момента, когда дверь комплекса явственно скрипнула, и в коридоре появилась фигура Нэйта, подтягивающего сумку на плече. Первая фраза, которая прозвучала из его уст, когда тот остановился напротив неё, моргая глазами была: "Ты нормальная вообще?".       Потом ходил жаловался всем на неё.       Закатила глаза, полезла в сумку, снова принялась вчитываться в книгу, которую взяла с собой. Откуда привычка только выработалась? Начала читать - не вникнуть. Точнее сама Сашка вникнуть не могла. Из-за этого с раздражённым вздохом достала телефон, в надежде включить какую-нибудь детскую "Луна не знает пути", но вместо этого палец каким-то образом сам нашёл путь к галерее, показывая всё своё содержимое. 2020 год, лето. Она же, с русой косой - в чёрных очках, на море, вот фото где-то в отражении зеркала, видео снятые где-то в спешке, везде мелькающие русые кончики и широкая улыбка Нэйта на каждом кадре. В папках по лицам та обнаруживает Мэр, которая вечно лбом упиралась в каркас телефона, высовывала язык. Та Мэр, которая заботливо приглаживала ей косу и заплетала перед тренировками. Девушка, научившая её краситься и даже подарившая Сашке какую-то одну из своих новеньких помад, оттенок который было очень трудно найти.       Саша честно обожала её до трепетных мурашек по спине. Мэр такая... Женщина. Яркая, саботажная, ржущая над Сашиным конспектом по нервной системе из которого запомнила только слово: "Канатики". Трусова честно не думала, что кто-то сможет заменить ей её мать, но в лице старшей она нашла нечто успокаивающее, большее.       Переплетённые пальцы рук.       Забыть. Удалить.       Девушка хмурится, сглатывая горечь, бешено начиная крутить ленту фотографий и видео. Палец Саши замер, когда после очередной перекрутки фоток Трусова наткнулась на самое начало 2020, на то самое фото ТЩК - вот они, все вместе, радостно улыбаются, смеются даже над чем-то, высовывают языки, рожки строят. Алёна с Аней радостно улыбались, облепив Сашу с двух сторон, когда та держала обеих за плечи, смущённо опустив голову. Видно - счастлива.       Была.       Сашу дёрнуло.        - Отвали, Трусова.       - Алён...       - Я сказала вроде - отвали, будь добра! С какого хрена ты такая эгоистка, Саша?! Почему ты всегда думаешь только о себе?! А то, что у нас ТЩК - тебе как, наплевать? Ты хоть представляешь, как нам будет без тебя?! Ладно, на меня то тебе наплевать, а ты об Ане подумала? Об Ане, о Алине, о Жене?       Алёна вырвалась из цепкой хватки рук Саши, когда та стояла, тяжело опираясь о костыли. Голубые глаза врезались в зелёные с неприкрытой злостью, и с невыносимой грустью. Косторная резко отвернулась от Трусовой и набирая темп двинулась в противоположную сторону. Та поковыляла за Алёнкой, еле-еле набирая скорость - двигаться чертовски больно, повреждённая связка в бедре даёт знать о себе худшим способом.       Алёна выехала на лёд, и Саше ничего не оставалось, кроме как просто на костылях попытаться выйти на него и устоять, попытавшись донести до Косторной что по-другому не может. Не смогла пройти три шага - упала прямо на бедро и тут же сжалась от дикой боли, до чёрных пятен перед глазами, чуть не плача.       Девушку тут же подхватили под мышки, резко дёрнули вверх, как ребёнка поставили на ноги. У Саши перед глазами - сплошная тёмная пелена, которая прорезалась громким голосом Алёны:       - Ты сумасшедшая?! Не, ну я знала, что ты на голову, но на столько?! Ты понимаешь, что я переживаю за тебя, нет?       Саша похлопала себя по щекам, стараясь прийти в сознание и увидеть перед собой растрёпанную Алёнку, которая разъярённо смотрела на неё.       - Алён... Я не могу по-другому. Мне нужно уйти. - Саша говорит тихо, чуть опустив голову. Сердце режет, грёбаные слёзы опять собираются на глазах.       - Так переходи ты к Ангелам, к Соколовской! Зачем тебе переться в эту сраную Америку?! - орала на неё Алёна, но вдруг резко подалась вперёд и крепко обхватила шею Саши руками. Трусова опешила, прежде чем осторожно обнять в ответ, погладив старшую по спине. Прошло несколько минут, прежде чем Саша поняла, что Алёна плачет. Плачет ей прямо в плечо, не отпуская, иногда подрагивая. Ногтями цеплялась в шею, плечо, врываясь в кожу чуть ли не до крови.       Но Саша знает, что поступает правильно. Другого варианта действительно нет.       Саша в реальности - нагибается прямо к полу, словно от боли в животе. Капли пота заструились с висков, падая на пол, смешиваясь с болючими, жгучими слезами по коже. Свист в ушах, усиленное чувство страха и учащённое до ненормальности сердцебиение - глаза судорожно забегали по серому покрытию пола. Саша тянется к сумке, вслух стонет от боли спазма мышц, отчаянно хватается за ткань, открывает почти что не глядя, достаёт бутылку и выливает к чертям на себя почти всё содержимое.        Влага бьёт в затылок, чуть развязывает удавку на шее, из-за чего зрение медленно начало возвращаться в норму, а следом и вкус, когда Саша выливает в рот остатки жидкости, сжимая пластик в руках до неприятного скрежета и деформации. Силясь наконец собраться и остановить надвигающуюся потоками истерику. Два крупных глотка и становится легче, в ушах до сих пор свистит, на шее неприятный пот, из-за чего рыжая в отвращение достаёт полотенце и с силой трёт себя по лицу, и по шее, словно убирая все улики. Чтоб никто не догадался и не пристал с расспросами.       Какое же убожество...       Затем три часа изнуряющих тренировок, приводящих в форму. Отрабатывала вместе с группой каскад тройной лутц-двойной тулуп, который и так был на автомате каком-то. Прокатывала новую короткую, стараясь влиться в роль по максимальным возможностям, продавливала тройной аксель, за что получила тут же тренерский нагоняй: сказали же, без тройного пока. Перелопатили технику, теперь привыкать. Ну как... Саша уже привыкла, теперь оставался тройной этот взять и всё.        Который однако не получался уже второй год.       Опустившись на кресло, Саша устало прикрыла глаза руками. Часовой перерыв, чтоб прийти в себя. У Рафа правда легче - отдыхает она почти больше, чем работает, а не как в Хрустальном - восемь на один, тренироваться на грани возможностей, до полу-обмороков, до истерик, что больше не можешь, которые заталкиваешь вглубь себя, чтоб не показывать ничего лишнего. Такова цена быстрых медалей - это понимали почти все иностранные тренера, из-за чего русских спортсменов так любили на аренах всего мира. Все понимали, насколько же это трудно. Саша другого пути не знала - а вот, узнала.       Трусова мотнула головой, смотря на Мэрайю, которая расположилась на груди у Нейтана, о чём-то резво болтая на стремительном английском, кто-то шуршал фольгой обеда, одна Трусова просто сидела, не проронив ни слова. Спокойно как-то. Непривычно даже.       Саше трудно было найти спокойствие вне дома. Семья всегда означала крепость, а покидать крепость... небезопасно. В детстве Сашка даже тренироваться спокойно не могла, если мама не рядом - внутри сразу холодно становилось и страшно.       Девушка закрыла глаза, поджала под себя ноги и разлеглась на диване, устраивая голову на подлокотнике. Шум с какими-то странными помехами стоял в ушах, из-за чего она так и уснула - на мягком диване, с телефоном в руках, но зато хоть уснула, получилось. Проснулась минут через сорок, от того, что Нейтан осторожно тряс Сашу за плечо, а удостоверившись, что та окончательно проснулась, чуть обеспокоенно взглянул на неё и произнёс:       - Через двадцать минут хорео, ты лучше поднимайся, не успеешь.       Саша тупо кивнула, поёжившись.       Хореография прошла не лучше, чем в другие разы - ну не получалось у Саши сделать всё так красиво и грациозно, как это было у других. Вон, - Нейтан парень, а всё равно лучше её выполнял. Саше никогда плавные и гибкие движение не удавались - она была слишком перетренирована, ещё с детства. Набранная мышечная масса просто не давала делать то, что делают другие. Саше действительно было легче танцевать хип-хоп или брейк-данс, где была всё же важнее выносливость, координация и физическая подготовка, а не балет, при всей её любви к этому искусству или какие-то лёгкие и плавные элементы хореографии. С хореографам штаба Тутберидзе у Саши были вечные боевые действия - без слёз и не взглянешь толком. Саша реально не думала, что можно настолько не любить человека - даже ненавидеть.       Но брейк и хип-хоп в хореографии в фигурном катании не использовались, так что Саша пыталась избавиться от своей деревянности как только могла.       Во время перерыва продолжала тренировать нужные движения, пока Вера Анатольевна не выдержала и с силой не выставила Сашку из зала. Девушку трясло от усталости, голова дико кружилась, когда она вновь упала на диван и вновь заснула, едва прикрыв опухшие от непролитых слёз глаза.        Проснувшись через тридцать с лишним минут, по старой привычке почесав щеку, оглядывая помещение, Трусова увидела перед собой прозрачный, пластиковый контейнер с едой и рядом стоящую бутылку воды. Саша сощурила болящие глаза и огляделась - никого в коридорчике не было, но это явно было оставлено специально для неё.       Голод пересилил гордость и девушка жадно открыла упаковку с характерным треском материла. Мелко порубленный банан вместе с грибами - странный выбор, но всё равно спасибо. Саша действительно не принимала ни от кого помощи - её образ жизни строился на ней самой - Саша очень рано выросла и привыкла к самостоятельности. Лозунг: "Сама решай свои проблемы" был в её сознании, он был глубоко внутри, заставляющий поджимать губы и прокусывать язык.       Она понятие не имела, кто это мог быть. В последние месяцы после её возвращения с паузы она почти ни с кем не общается - её голова теперь не на плече Мэр, она не прыгает с Нэйтом квады, не звонит и не пишет другим девочкам по сборной - вокруг неё мраморные стены, выстроенные под гнётом трескучей боли и холодных рук - она выбрала эта для себя сама.       А может и нет.       Может это и вовсе решили за неё.       Снова.       Через две недели ситуация раз за разом повторялась - Саша так же засыпала, потом просыпалась, и находила у себя где-то в поле зрения контейнер с едой. Вроде и приятно, а вроде укол какой-то, будто подачка какая-то. К ней что, теперь как к умирающей относится будут? Сама себе принести не может, или купить там?       Злость накрывала с головой, и она включила своего внутреннего "барана", перестав есть то, что находило, даже показушно откладывала в сторону, следя за реакциями окружения, ожидая, что еду просто перестанут подкладывать, но Саша ошибалась - она всё так же находила тот же контейнер, всё так же рядом с собой, а иногда, если не спала - где-то в боковом кармане её спортивной сумке.        Всё достигло своего апогея, когда вместе с новой порцией варёного мяса Сашка в пластиковой упаковке увидела записку, оставленную загадочным виновником торжества.       Поешь пожалуйста, я не хочу показать какая ты жалкая, просто не знаю, чем ещё могу тебе помочь. Я правда волнуюсь за тебя.       Саша перевернула записку, надеясь увидеть какую-нибудь подпись, но ничего. Написано - на коротком английском, буквы - неровные, не одной высоты, скачущие - Саша сочувствует учителю английского. Девушка глубоко вздохнула, прежде чем засунула в рот кусок мяса, мысленно стая галочку, найти человека и отблагодарить. Перечитала ещё несколько раз, почувствовав, что в носу защипало, словно бы от подступающих слёз.       Уже на следующий день рыжая обнаружила контейнер у себя в сумке, в боковом кармане, вместе с ещё одной запиской, тот же угловатый почерк - точно один и тот же человек.       Приятного аппетита! - значилось на бумажке, когда Саша раскрыла контейнер, обомлев. На этот раз что-то похожее на бургер, но без всяких вредных и противных специй, которые добавляют в КФС. Просто булка, разрезная пополам с варёной говядиной, большое количество овощей, острый соус. Кто бы это не оставлял - её вкусы он знает на пять с плюсом.       Саша не была прямо фанатом острых соусов - но всё равно любила. А вот Егор, её брат, например, любил. Всё что он не ел - всё с острым перцем, или что-то подобное.        Кожа на её левом запястье была коротко раскрашена длинной ранкой поперёк с выступающей по краям кровью. Она - зацепилась за торчащий гвоздь, что чуть ли не вспорол острием кожу, когда на её голову крепко была натянута ткань капюшона худи, отгораживающая от мира... От всего.       Она тогда сбежала.       И бежит сейчас.       Плохо. Очень плохо.

***

      Рафаэль Владимирович устало откинулся в кресле, потерев руками переносицу, глянув на часы. План тренировок был расписан на трёх листах, лежащих перед ним вдоль и поперёк - олимпийский сезон рухнул как всегда с ворохом полчища работы, и у него были большие планы на эти Игры.       Мужчина уже понимал, что в этом году состоится чуть ли не битва настоящих Богов на льду, и его задача - подготовить их.       Тот поднялся с кресла, уже начиная собираться, но в момент по двери осторожно постучали, явно обрубая его планы на этот вечер.       Раф удивлённо выгнул бровь, когда дверь осторожно открыли, и из-за неё выглянула макушка его ученика.       - Можно войти?       - Да.       Раф вновь опустился на стул, с которого минуты две назад поднялся и сложил руки на груди, уставившись на вошедшего. Судя по выражению лица парня, разговор будет не коротким и весьма не радостным.       - Что такое?       - Рафаэль Владимирович, у меня есть кое-какие... словом, это о Саше - произнёс он, чуть сжавшись. Раф выругался сквозь зубы - приехали, называется. Этого ещё не хватало. - Дело в том, что Саша в последние время стало вести себя... странно. Она всегда была серьёзной и молчаливой, но сейчас это перешло всякие границы. Я... Я заметил, что она очень поздно уходит, недавно совсем пришла в порванной олимпийке, и там... - тот сглотнул, закрыв лицо руками, пытаясь собраться, прежде чем несколько раз ударить себя ребром ладони по сгибу локтя. - У неё на запястьях были порезы. И руки в синяках. Я хотел с ней поговорить, и хочу, я просто... - парень опять запнулся, с силой вцепившись в угол стола руками. - Я... мне очень страшно за неё. Я пытался наладить контакт, но она просто не идёт на него. Я пытаюсь приблизиться, помочь, но мне кажется, всё зря...       Раф встал из-за стола, подошёл к парню и крепко обнял, несколько раз хлопнув по спине.       - Я знаю. Я видел как ты подкладывал ей еду, наполнял бутылку с водой, пытался заговорить, я всё это понимаю. - тот дёрнулся, крепко сжав спортивную куртку тренера в вспотевших ладонях. - Всё будет хорошо. Это же Саша. Надо просто подождать, и всё будет нормально.