Amor ad mortem

07/09/2015, 9:21 a.m.

      Похоже, я сумел-таки заинтриговать тебя, дневник. В тот вечер я тоже чувствовал нечто подобное, но не так сильно, как страх, ведь я был уверен, что Форд догадался о моей тайной встрече с Биллом. От этой мысли у меня задрожали руки и ноги, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Моё поведение и эмоции могли ежесекундно и полностью разрушить отношение не только с любимым, но и с семьёй. И чем ниже я спускался в подвал, тем мрачнее становились события в моей голове, которые могли произойти. Сначала меня бы заперли дома, конечно же, поставив защитный барьер из волос единорога. Затем стали бы задавать наводящие и личные вопросы, рыться в вещах, возможно, заставили бы проходить какие-нибудь психологические тесты. Дальше — хуже. Дедушка Форд мог починить один из своих приборов и начать сканировать мои мысли (если, конечно, не решился стереть их), а потом.…Нет, я не знаю, что могло быть потом, но, очевидно, хорошего в этом было мало. В панике я пытался придумать отмазки, чем же я мог заниматься в лесу, но все они были такими спонтанными и странными, что в них едва можно было поверить без доказательств. В конце концов, едва успевая за быстрым шагом, я смог вырваться и остановиться перед дверью в кабинет дедушки. Даже начал как-то оправдываться, но меня тут же перебили. «Диппер, перестань противиться. Чего ты испугался-то?» — спросил Форд и поправил очки. Я не знал, что ответить тогда, потому что страх продолжал меня сковывать. Мне казалось, как только я войду в кабинет, дверь за моей спиной громко захлопнется, и я больше никогда не выйду отсюда. Эта такая странная и безосновательная мысль, но в тот момент она казалась мне правдивой, и я верил ей. «Эй, всё хорошо?» — голос дедушки вдруг стал таким мягким и в то же время обеспокоенным, что я пришёл в себя. Чувство страха сразу отступило, оставляя мне лёгкую отдышку и понимание абсурдности ситуации. Очевидно, он хотел рассказать мне что-то про свой новый проект или поделиться чем-то очень личным, но я, вместо того, чтобы просто спросить об этом, начал сопротивляться и вести себя ещё более подозрительно. И знаешь что, дневник? Даже после этого осознания я повёл себя как идиот! Зачем-то ляпнул: «Я не хотел», а чего «не хотел» — и сам не знал. Дедушка с ещё большим удивлением посмотрел на меня, а я бегал глазами из стороны в сторону, желая провалиться под землю. Мы бы так и стояли в тишине, если бы не услышали встревоженный голос Мэйбл, которая громко начала звать нас на помощь. Мы тут же ринулись с места на первый этаж…       «Старость, к сожалению, никого не щадит. Обратитесь в клинику, пусть ему выпишут препараты. Приступы вряд ли уйдут, но не будут такими болезненными. Больше мне сказать нечего», — это были последние слова, после которых доктор (один из жителей Гравити Фолз, который всегда бесплатно помогал всем в городе) ушёл. Стэнли вновь было плохо, но на этот раз болела не голова или ноги, а сердце. Это новость напугала меня. По-хорошему, в таком случае нужно было вызвать бригаду специалистов, пройти обследование, но цены невероятно кусались, а страховку, способную покрыть хотя бы половину суммы, дедушка не имел. «Хорошо, что мистер N был рядом. Он очень хороший доктор. Надеюсь, нам больше не понадобится его помощь», — устало улыбаясь, заключила Мэйбл. Я знал, что ей, как и мне, было плохо от сложившейся ситуации, мы вдвоём были ужасно взволнованы и не знали, куда себя деть. «И так, Диппер, ты остаёшься за главного. Мэй, помоги Стэну дойти и сесть в машину, мы втроём поедем в клинику», — скомандовал Форд и взял с полки ключи от автомобиля. Я лишь наблюдал за общей суетой, чувствуя нарастающую панику в груди. Когда же машина скрылась за поворотом, я вошёл в дом, запер двери и сел за кухонным столом. Тошнота и головокружение постепенно усиливались, а внизу живота начинало крутить. Я чувствовал, как мои глаза медленно наполняются слезами, и казалось, что ещё один глоток воздуха, и я просто расплачусь как маленькая девочка, как вдруг… «С ним всё будет хорошо, я обещаю тебе», — раздался успокаивающий бархатный голос сзади меня. Я обернулся и увидел Билла. Он выглядел по-домашнему и немного уставшим. В бледно-жёлтом свитере с высоким воротником, свободных красно-чёрных клетчатых штанах и тёмных закрытых тапочках. Его аристократическая бледность сейчас казалась болезненной, а по тёмным кругам под покрасневшими глазами можно было догадаться, что он не спал уже несколько суток. Билл подошёл и поставил передо мной чашку с крепким горячим чаем, от которого исходил благородный ягодный аромат, а затем так нежно и очаровательно улыбнулся, что я невольно улыбнулся ему в ответ. Он сел напротив и начал расспрашивать меня о планах на завтра, о том, что мне снилось (хотя сам же и плёл мне сны), о том, что я ел на ужин и чем собираюсь полакомиться с утра. Его вопросы звучали для меня тогда странно, казалось, он специально выбрал самый неподходящий момент для этого. Лишь позже я понял, что он отвлекал меня, не давал зацикливаться на проблемах. Возвращал в «настоящее», а не то, которое я упорно рисовал в своём воображении. Он говорил много ласковых и успокаивающих слов и даже предложил остаться на ночь. Мне пришлось отказаться, ведь я знал, что если он здесь останется (и тем более уснёт со мной), то на утро его могут обнаружить. «С ним правда всё будет хорошо?» — спросил я Билла, когда он встал, чтобы вымыть за мной посуду, и, как я думал, уйти к себе. «Да, только… Только пожалуйста, следи за ним. Если он не будет пить таблеток, у него вновь будут приступы. — Он убрал мою чашку в верхний шкафчик и, пройдя немного, остановился у лестницы, ведущей на чердак. — Сосенка, ты идёшь спать или нет? Или думаешь, что я оставлю тебя засыпать с ворохом опилок в голове?». Да, дневник, он всё же остался в хижине, но только до тех пор, пока я не усну.

1:42 p.m.

      Несколько минут назад мне звонил дедушка Форд. Поскольку обследование Стэна займёт не один день, они сняли номер в гостинице на три дня. Представляешь? Целых три дня я буду здесь совершенно один! Никогда представить себе не мог, что подобное когда-нибудь случится. Что вместо привычного ворчания и смеха я буду слушать полную тишину. И меня никто не разбудит с криком: «Диппер, унитаз засорился!» и не потревожит сон радостным визгом: «Новая серия Утка-тива!». Это так странно. Остаться одному дома в Калифорнии — без проблем, но остаться одному здесь… Слишком неуютно и некомфортно, кажется, будто это какая-то ошибка. И это, кстати, одна из причин, почему я прямо сейчас хочу переодеться и выйти на прогулку. Как бы сказал Билл: «Дать сосновым веточкам увидеть солнце, запустить процесс фотосинтеза и понять, что жизнь прекрасна». Каждый раз невольно улыбаюсь от этой фразы.