Amor ad mortem

11:24 p.m.

      День был таким насыщенным, что я не смог найти время для тебя, дневник, но очень надеюсь на твоё понимание. И так, давай я расскажу тебе всё с самого начала…       Утро далось тяжело. Из-за того, что я не спал до рассвета, мои глаза стали красными и сухими. Сонливость не покидала меня и лишь вредила. Яичница с беконом подгорела, а вся одежда будто специально пыталась налезть наизнанку. Мэй лишь хихикала надо мной и моей очередной тщетной попыткой найти одинаковые носки. Она даже как-то пошутила, что если за каждый мой сегодняшний зевок или неуклюжесть мне будут давать десять долларов, то к вечеру я точно стану миллиардером. В ответ я лишь недовольно цокал, однако улыбку так и не смог сдержать. Потихоньку всё начало идти гладко, у меня даже с первого раза получилось закрыть чемодан сестры, который ломился от количества свитеров и мотков пряжи. Но потом, видимо, мой запас везения себя исчерпал, потому что проснулся Пухля и украл мои пижамные штаны. Увидев это, Мэй включила какую-то весёлую мелодию, и я, как в дешёвых комедиях, бегал за свиньёй по всему дому. Поросёнок визжал, стоило мне подойти слишком близко, постоянно залезал под стол и кровать, врезался в ноги, чуть не сбивая меня. Я кое-как отвоевал одежду и весь запыхался. «Это заслуживает Оскара», — сказала Мэйбл и громко и заливисто засмеялась. И так заразительно, что я тоже невольно начал смеяться. Мы ещё долго не могли успокоиться и продолжали безудержно хохотать. Наши лица были полностью красными, из глаз лились слёзы, а дыхание таким рваным, что тяжело было вдохнуть. Лишь дойдя до остановки и почти полностью охрипнув, нам удалось взять вверх над эмоциями, но, конечно, в какой-то момент волна веселья на время одолевала нас.       Транспорт приехал чётко по расписанию; мы сели, и, вздрагивая на каждой кочке в маленьком душном автобусе, от которого исходил неприятный запах бензина и освежителя с ядовито-химическими отдушками лаванды, без каких-либо происшествий и пробок доехали до Гравити Фолз. И даже несмотря на все эти неприятности, я по-прежнему нахожу очарование в долгих поездках. Мне правда нравиться ехать, разглядывая пейзаж за окном. Дома́ постепенно редеют, затем открывается вид на широкие поля, залитые ярким солнцем, а потом лес. Густой сосновый лес, который так и манит своим ароматом хвои, свежестью и аномалиями. А после я вижу её, до боли знакомую водонапорную башню с нарисованным огромным кексом (пусть граффити и задумывалось как взрыв, даже спустя три года никак не могу развидеть там кекс). И на душе становится так тепло. Воспоминания проносятся одно за другим, сменяя друг друга. Мне не верится, что за какие-то два летних месяца может столько всего произойти. Но, я думаю, тот, кто ищет приключения, обязательно находит их. Как думаешь, что меня ждёт в этом году? Хотелось бы верить в лучшее… «Если я не съем мороженое и не выпью газировку в ближайшие полчаса, то просто сойду с ума», — заныла Мэйбл, выходя из автобуса и махая на себя каким-то девчачьим розовым журналом. Я был как никогда согласен с ней, потому что солнце и впрямь пекло не по-детски. Сейчас в голову лезет шутка, что Билл — моё солнце, поэтому с такой жаркой любовью встречает меня, но тогда мне было вообще не до смеха, и я был уверен, что вот-вот расплавлюсь как масло на сковороде. До дома мы решили идти через лес, но даже в густой чаще тяжелый, знойный воздух, словно замер. Духота окутала весь город, и никто не знал, как от неё спастись. Вентиляторы гоняли раскалённый воздух в квартирах, кондиционеры мало кто мог себе позволить, а местный бассейн обещали открыть только через неделю. Я не был уверен в том, что мороженое и газировка смогут нам помочь. Напиток ненадолго утолит жажду, а сладкое принесёт мнимое чувство прохлады, которое, скорее всего, тоже будет не очень долгим. Однако другого решения проблемы у нас просто-напросто не было.       Чем ближе мы подходили к Хижине Чудес, тем быстрее билось моё сердце. Вот-вот я увижу дедушек, они, как обычно, радостно встретят нас, заключая в крепкие объятия, так, будто не видели целую вечность. Хотя, знаешь, десять месяцев разлуки для старых людей действительно может ощущаться как целая вечность. С возрастом для них становится дорога́ каждая минута. Ладно, хватит философии. К тому же, дедушки подготовили для нас с Мэйбл настоящий сюрприз (и чуть не довели меня до инфаркта!). Мы постучали в дверь, но нам никто так и не открыл. «Может, у них дневной сон?» — спросила Мэй. Это показалось мне подозрительным и пугающим, ведь я точно знал, что они никогда не станут спать днём. Окна были занавешены, а из дома не доносилось каких-либо звуков. Я не знал, что ответить, не знал, почему решил попытаться открыть дверь, потянув за ручку, но, кажется, это было самой большой ошибкой. Как только дверь распахнулась, мы услышали оглушающий выстрел, и сотни разноцветных конфетти залетали по комнате, а затем послышался свист дудочки-язычка и весёлый смех. Как же билось моё сердце тогда! Мне казалось, ещё секунда, и я упаду в обморок от страха прямо на пороге. «Чего такой кислый? Что, не хотел ехать к своему ворчливому деду?» — язвительно спросил меня Стэнли и небрежно и довольно грубо потрепал по голове, в ту же секунду заливаясь смехом. Он ничуть не изменился: та же грязноватая белая майка, тёмно-бирюзовые штаны в полоску, чёрные тапочки и странное чувство юмора. Разве что, морщин прибавилось, и волосы немного поредели у висков. «Как добрались? Сегодня так жарко. У нас, если что, три ящика газировки в холодильнике», — сказал дедушка Форд, одаривая нас с сестрой улыбкой. Я улыбнулся ему в ответ. Он тоже почти не изменился, только волосы стали полностью седыми и появилась сутулость (всё же, он часто сидел почти безвылазно в своей лаборатории). «Это здорово. Я рад сюда вернуться», — искренне сказал я и понёс чемодан на чердак вслед за Мэйбл.       В обед началась гроза. Тёмные тучи заволокли всё небо, не давая ни единому лучику солнца пройти через них. Оглушительный гром раздавался по всей округе, а белоснежные молнии сверкали неподалёку, и так быстро, что едва можно было уследить за ними. По подоконнику звонко ударяли тяжёлые капли, отбивая своеобразный ритм. Сильные порывы ледяного ветра раскачивали верхушки старых сосен из стороны в сторону, и казалось, вот-вот повалят деревья. «Ты взял с собой таблетки?» — спросила меня Мэйбл. Я не сразу услышал её вопрос, поскольку увлёкся пейзажем за окном. «Что-то случилось?» — вопросом на вопрос ответил я, подходя к своему чемодану в поисках аптечки. Чуть позже я узнал, что дедушке Стэну стало плохо. Он всегда был зависим от погоды, но в последние несколько лет ситуация сильно усугубилась. В грозу у него ужасно болела голова, поднималось давление, и он едва мог передвигаться. А зимой, в метели, его спина и ноги сжимались в мучительной судороге, и он вновь был прикован к кровати. Я сильно волновался за него, но старался не показывать этого, да и сам дедушка Стэн не позволял мне уйти в переживания. Несмотря на своё болезненное состояние, он продолжал шутить и улыбаться. Рассказывал старинные анекдоты и забавные истории из жизни. А я стоял и нервно улыбался, мысленно умоляя таблетку подействовать как можно быстрее.       «С ним всё будет в порядке, обещаю», — заверил меня Стэнфорд, хлопая по плечу. Это было правдой. Уже ближе к вечеру дедушка снова был на ногах и, не замолкая, говорил больше прежнего. Мы сидели на кухне всей семьёй и доедали торт, который нам купили в честь приезда. Я не очень люблю сладкое, поэтому бо́льшую часть своей порции отдавал Мэйбл. «И тогда Зус сказал мне, что…», — продолжал рассказывать Стэн очередную историю, но его каждое второе слово проходило мимо ушей. Мне было так спокойно на душе, что не хотелось о чём-либо думать и во что-либо вникать. В комнате тепло и уютно, за окном слышны отголоски грома, и маленькое радио, стоящее на холодильнике, проигрывает старые песни. В воздухе пахнет лесной свежестью и шоколадом, и кажется, будто я полностью растворяюсь в этом пространстве, не замечая ничего вокруг…       Так, дневник, и закончился этот день. Мы обсудили всё на свете и разошлись спать. Но если ты думаешь, что мне вновь не спится, то ты очень сильно ошибаешься. Завтра будет сложный день, и я не уверен, что смогу найти время на тебя. Уже представляю, сколько меня будет ждать работы по хижине, а ещё Билл… Мы не договаривались о встрече, но я очень хочу сходить к нему в гости уже завтра. Я настолько соскучился, что готов сбежать из дома к нему прямо сейчас. Единственное, что меня останавливает — сигнализация на окнах и дверях первого этажа. Её установили совсем недавно, и теперь я не могу ночью покинуть это место, разве что, с помощью Билла и его телепортации (конечно, можно через окно чердака залезть на крышу, но с моим везением я слезу оттуда с несколькими переломами). Что же, надеюсь, к концу завтрашнего дня у меня останутся хоть какие-нибудь силы. Спокойной ночи, дневник.